Чудовища Шекли Роберт

© Клара Кёрст, 2022

ISBN 978-5-4493-2538-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

Бил косой дождь. На деревянных мостовых заварилось жуткое месиво из грязи и навоза. Порывистый ветер сталкивал путников с дороги, и ноги девушки вязли в густой каше. Туя с трудом выдрала ногу из черной жижи, чтобы вновь поставить ее обратно, только на шаг дальше, но она не сдавалась.

Колдунья добралась до Баграма поздним вечером, усталая и замершая. Устроившись огромной нахохлившейся совой, а вовсе не кошкой, как некогда называл ее Урбан, в углу трактира, Туя попыталась высушить и обогреть свои ноги у очага. Она тупо смотрела на огонь, не обращая внимания на грязь, вонь и гремящую ругань завсегдатаев.

Растрепав короткие влажные кудри, Туя сжалась в комок и опивалась чаем, заваренным уже не в первый раз то ли из мать-и-мачехи, то ли из подорожника. Но колдунья привыкла не обращать внимания на подобные мелочи, и чтобы перебить вкус она вяло жевала заветренный сыр и жадно впивалась зубами в свежую булку.

Дверь, подхваченная сквозняком, стукнула, в трактир торопливо вбежала служанка, вода с ее плаща хлынула на кафель.

– Здесь есть колдун? – крикнула она, обводя зал испуганными, невидящими глазами.

Туя с удивлением подняла глаза, она и забыла, что люди вот так просто могут искать помощи колдуна. Крестьяне из захолустных деревень, всячески избегали ее и ее помощи. Вот что значит столица, здесь, оказывается, живут просвещенные люди или люди, которым есть чем платить, когда зарвавшийся колдун требовал деньги за свое мастерство.

Туя посмотрела на мокрые сапоги и прочувствовала каждую мокрую складочку одежды, что касалась уставшего тела. Она испытала желание спрятаться под стол, но, подавив недостойный порыв, она проглотила кусок булки и, осоловевшая, с трудом подняла со стула свою большую попу и поковыляла к служанке. Та обрадовалась, засуетилось, и чуть ли не как щенок запрыгала вокруг колдуньи. «Дело, видно, совсем дрянь», – подумала девушка. Служанка затараторила, выкатывая свои глаза, ее серые зубы стучали.

– Хозяйка умирает, плод не выходит, живот раздуло, как будто пчелиная матка укусила, скорее, идемте, скорее, скорее.

– Тише, девочка, тише, – успокоила ее Туя и, взяв под локоток, вывела на воздух, подальше от любопытных глаз и посторонних ушей. – Веди скорее.

Служанка сглотнула, кивнула и побежала. Она трещала на ходу и показывала дорогу дрожащим пальцем.

Туя поспешила за перепуганной девчонкой. Колдунью долгие годы готовили к служению людям. «Люди – это слабые существа, которые однажды могут стать сильными». «Если бы не было людей – никогда не было и колдунов». «Помогай слабым, ибо однажды и ты окажешь слаб». Так учил Крохабар, заменивший ей отца, ведь Гуран, предводитель клана грифонов, частенько по своим таинственным надобностям отлучался из леса.

Буря под вечер ослабла, ветер стих, холод сцепил меж собой грязь в окаменевшие гряды, а с неба посыпались колючие льдинки. Город холодной весенней ночью был мрачен, темнел даже белый замок, где жила вдовая королева Ильза и ее сын, кронпринц Горлок с необыкновенными черыми глазами. Поговаривали, что они точно торф – мягкие, блестящие и до жути красивые.

Туя изо всех сил старалась не упустить из виду худенькую служанку, летевшую по дороге ровно горная козочка, и не свалиться мешком в придорожную канаву. Она уже потеряла счет, промелькнувшим мимо, как во сне, коробкам жилых домов с закрытыми ставнями. Наконец, она услышала окрик и увидела яркий сноп света. Служанка открыла дверь дома, чтобы впустить колдунью.

Запах съемного жилья, временного пристанища – дурного убежища от невзгод и плохого советчика – наполнил легкие колдуньи. Туя сразу все поняла. Беременная девушка и дешевое жилье. Она быстро вскарабкалась по лестнице. К ней снова возвращалась ее ловкость. За дверью, у которой служанка наполняла таз горячей водой, раздался протяжный стон. Колдунья метнула мокрый войлочный плащ на табуретку, грязные ботинки покатились по полу. Она тщательно вымыла руки в тазу, который ей подставила расторопная прислуга.

Туя решительно дернула за ручку дверь, но с другой стороны ее кто-то держал. Она в нетерпении дернула еще раз, и на нее из комнаты вывалился мужчина. Колдунья, несмотря на свои более чем пышные габариты, отпрянула.

– Зачем ты привела падальщицу, Варида? – обратился мужчина к служанке, пристально разглядывая Тую.

– Яр, она колдунья, она вылечит, – залепетала служанка, низко опуская голову и опасно наклоняя таз с водой.

– Нынешние колдуны умеют только облегчать карманы, – сказал мужчина, перехватывая таз, трепещущий вместе с перепуганной Варидой.

– Нынешние молодые люди умеют делать только внебрачных детей, – едко ответила пришедшая в себя Туя, степенно вытирая руки полотенцем. – Пустите, вы отнимаете у живой время, мертвой оно ей уже не понадобиться.

– Яр, не будет извергом, может, госпожу еще можно спасти, – умоляюще прошептала девушка.

Мужчина потеснился, наблюдая за колдуньей. Туя не без содрогания вошла в душную комнату, наполненную смрадом. Яр с громким стуком захлопнул дверь.

На широкой кровати, на сбитых грязных простынях лежала девушка. Соломенные волосы, точенный носик, бледные, красивой формы губы, синие круги под глазами, узкие плечи и гигантский живот, выпирающий глыбой льда. «Глаза у нее, должно быть, голубые», – решила про себя Туя. Вокруг неподвижного тела с растопыренными конечностями топталась повитуха, тщетно пытаясь выдавить из разбухшего чрева мертвый плод.

– Сколько она уже так лежит? – спросила Туя, ласково прикасаясь ко лбу девушки, а другой рукой пытаясь сосчитать слабые ниточки пульса на тонкой руке.

«Благородная, – подумала Туя. Графская дочь, может, дочь барона или маркиза».

Повитуха смерила девушку недовольным взглядом, мол, чего чужой хлеб отбираешь, место уж пригрето.

– Мне не нужны твои деньги. Я – колдунья, я служу людям даром, – твердо сказала Туя, проваливаясь в мутные глаза старухи.

Старуха недоверчиво моргнула и проворчала:

– Последний раз она приходила в сознание больше часа назад.

Туя нахмурилась. Она отстранила повитуху, велела держаться двери и по мере надобности подавать ей чистые полотенца и горячую воду. Старуха нехотя отошла, вихляя квадратным задом.

Туя задрала мокрую рубашку, обнажив болезненный живот, растерла в руках пахучую мазь из зуибика, овражного сорняка, и размазала по гигантскому неподвижному куполу.

Свинтив крышку с фляги, что болталась у нее на груди, она разжала ложкой челюсти девушки и влила пять капель красного сиропа.

Дыхание выровнялось, щечки порозовели, веки затрепетали. Теперь следовало разогнать испорченную, медленно текущую, кровь, Туя порылась в сумке и извлекла оттуда корешок алеманта, ядовитой травы, растущей на болотах.

Колдунья протолкнула небольшой белый корешок в глотку девушке. Аристократку скрутило, она начала корчиться, содрогаясь в конвульсиях, мышцы тела пришли в движение.

– Держи ей руки да покрепче, – велела Туя повитухе.

Колдунья навалилась на живот и спустя минуту на мокрые, перепачканные кровью простыни вывалилось мертвое дитя, следом вытек кисельный послед.

Старуха накинулась на добычу. Она затолкала трупик в мешок и уволокла за дверь. Туя предпочитала не думать, какое средство будет изготовлено из этого материала. Как бороться с этими предрассудками, она еще не знала. Да и сейчас ей не было до этого никакого дела, у нее на руках была умирающая молодая девушка.

Колдунья капнула в таз с водой три капли освежающей настойки и обтерла губкой тело страдалицы. Решив избавиться от нежелательного плода, девушка начала принимать ядовитые отвары, купленные у шарлатанок, таких, какой по иронии судьбы была ее повитуха. Девушка не убила свое дитя, а медленно и жестоко отравила. Когда подошло время родов, ребенок был слаб, но еще жив. Родовые потуги убили слабое существо, а отравленная кровь разнеслась по всему организму.

Девушка повернулась на бок, ее вырвало. В изнеможении она хрипло застонала.

– Боль уйдет, – сказала Туя.

Когда повитуха проскользнула в дверь, Туя велела ей перестелить постель, сама же натянула на девушку чистую сорочку. Вдвоем они быстро управились с этими нехитрыми, но деликатными делами, затрудненными неподвижностью пациентки.

– Пить, – едва слышно попросила девушка.

Туя пропитала тряпку чистой водой из кувшина и смочила губы девушки.

Колдунья не отходила от больной всю ночь, прикладывая к губам влажную тряпку. Когда девушке становилось жарко, Туя обтирала ее тело живительной настойкой. Следующим утром, когда взошло солнце, девушка открыла свои голубые глаза и попросила поесть.

***

– Брось свои медвежьи ухватки, Яр, пусти меня! – скандалил стройный молодой человек, бесцеремонно увлекаемый под мышку широкоплечим мужчиной.

– Если отпущу, костей не соберешь, хочешь, чтобы в твой величественный зад вилы воткнули?

– Яр, я ведь только-только прикормил ту девчонку в желтом платье! – возмущался юноша, сияя ясными глазами.

– Именно поэтому мальчишка и побежал за своими старшими братьями, а эти задиры Дуксы притащат за собой целую деревню! – Яр неумолимо пер Горлока в лес. Горлок упирался и едва ли не хныкал.

– Тебе-то чего бояться, ты вон, какой большой, живо их намахаешь своими кулачищими.

– То же мне нашел стражника, они же за дело тебе хотят насовать, будь моя воля, тоже бы тебя стукнул, но ты мой двоюродный брат, приходится считаться.

– И еще молочный! А еще я твой король!

– Точно, Горлок. Вот и лошади, уф, изворотливый точно угорь!

Яр расцепил свои железные объятия, когда они вошли под своды леса. Кони, привязанные к тоненькой рябине, приветственно заржали.

– Яр, там люди, – переставая дурачится, осторожно сказал Горлок.

– Перехитрили, стало быть, хитрецов! Что поделать. Придется драться, – вздохнул Яр и поплевал на руки.

– Ты же этот провидец, мог бы и догадаться, – сказал Горлок, отступая на пару шагов, чтобы освободить Яру пространство для маневра.

– Ох, Гор, от тебя есть хоть какая-то польза этому миру? – вздохнул Яр и, приметив дуб с низкими раскидистыми ветвями, подошел к нему и без видимых усилий выломал хорошенький толстый сук.

У поджидателей округлились глаза и огорченно вытянулись лица. Самые впечатлительные попятились, самые стойкие поежились, будто от дохнувшего на них невесть откуда мороза. Яр спокойно запалил конец ветки огнем и шагнул вперед. Пары энергичных движений было достаточно, чтобы мужичье разбежалось, сверкая лаптями.

Горлок прыснул в кулачок.

– По правде сказать, мне никогда не надоедает смотреть на этот твой фокус.

Король запрыгнул на лошадь и лихо загарцевал перед мужланами, отбежавшими на расстояние четырех рыцарских шестов.

Яр затушил огонь и кинул сук в сторону «стаи». Ветка просвистела над головами присевших от испуга деревенских. Яр тяжело опустился в седло и тронулся, не дожидаясь скалящего зубы Горлока.

Юноша быстро догнал его:

– Ох, вот за что люблю тебя, Яр, ты не болтлив! Дело сделаешь и молчишь. Иной бы уже все уши прожужжал о своем подвиге, но не ты. Хорошо, должно быть, быть таким сильным. Ты верно как медведь? Или сильнее.

– Или, – сказал Яр.

– Яр это просто восхитительно. Я бы хотел быть таким сильным как ты, но не таким большим, знаешь ли. Ведь тебя издалека можно принять за ветряную мельницу, – Горлок звонко, по-детски рассмеялся. – Не обиделся?

– Нисколько, – ответил Яр.

– Вот сейчас в другую деревню заедем на танцульку, ага? А все же жаль той девчонки в желтом платье, у нее волосы цвета вишневой косточки, и сама она пахнет, как вишня. Тебе, Яр, не понять моих страданий. Тут особый склад души нужен, не такой щетинистый как твой.

Яр хмыкнул:

– Горлок, то, чем ты гордишься, умные люди называют слабостью и пороком.

– Ах, нет, Яр, это поэзия, поэзия в чистом виде.

– Вот за такую поэзию, все и хотят тебе горящих еловых шишек за пазуху накидать.

– Это не ново. Поэты всегда страдают. У них душа тонко чувствует, вся боль мира обрушивается на них водопадом, когда для других она всего лишь жалкая изморось. Нет, тебе, Яр, не понять.

– Да куда уж мне! – мрачно развеселился Яр.

– Ну, что едем на танцульки, отряхнем прах с сапог? Зачем нам эти мелкие дела, когда душа требует шири и простора?

– Нет, королева велела тебя вернуть целым и невредимым, – твердо пресек просьбы короля Яр.

– Ах, вот батюшке моему знатно подвезло, он ничуть не заботился о таких пустяках, запросто приглашал к чаю приглянувшуюся козочку, а если что не так, прости и извини, вот тебе щедрая компенсация. И все довольны.

– Через такие дела казна-то и опустела, – пробасил Яр. Тщательно выбирая дорогу, он потянул Горлока за фалды камзола, потому как тот уж собрался ехать в другую, противоположную от замка сторону.

– Деньги, это право так скучно, Яр. У нас есть что-нибудь поесть?

– Нет, все уже съели.

– Если бы ты не ел, как бык…, – скривился Горлок.

– То не смог бы защищать Ваше Величество, – спокойно закончил за него советник королевы.

– Ах, ну если с этой стороны смотреть, то, конечно, ты прав, да. Тогда заедем в трактир.

– Мы гуляем уже целую неделю, у нас ни крошки еды, ни монеты, да и вашей матушке я обещал вернуть вашу милость сегодня.

– Это еще зачем?

– Совет министров. Ты что опять забыл, Гор?

– Ох, скука-скука, где же ты мое ясноглазое, тонкощиколоточное счастье, – мечтательно произнес Горлок. – Если бы ты не настоял на соблюдении тайны, никто бы мне в ласке не отказал. И сейчас я бы парил орлом в поднебесье вместо того, чтобы прибитой дождем оской жаться к бренной землице.

– Да, но в случае вашей анонимности, вы получаете взаимность только при душевном расположении к вам барышни, а не из-за того, что у вас трон и куча денег. Кроме того, какая выгода казне, подумайте только!

– Всегда приходится рассчитывать только на себя. Что за жизнь такая суровая и бесприютная? – скорбно воскликнул король.

Переговариваясь таким манером, путники через пару часов подъехали к высокому белому замку из мрамора с тонкими желтыми прожилками. Фундамент расплывался в предрассветной сини, и он словно бы висел в воздухе.

Король уныло спрыгнул с коня и побрел наверх по высокой белой лестнице с изящной балюстрадой. На площадке его встречала мать, несмотря на ранний час облаченная в яркое красное платье. Гордо держа спину, она свысока смотрела на сына.

– Пойду, посплю пару часиков, – сладко зевнул Горлок. – А ты, милая мама, все ночами не спишь, меня поджидаешь, – мать и сын жеманно расцеловались.

– Иди, сынок, поспи, мне с Яром поговорить нужно.

Горлок весело подмигнул Яру и побежал в свою комнату, по дороге от всей души отвешивая шлепки хорошеньким горничным, которых ему под страхом отлучения от конных прогулок строго-настрого запретили портить.

Яр проследовал за королевой в тронную залу, держась на почтительном отдалении и стараясь при этом не задеть застывших слуг, вжавшихся в стены старого замка.

– Как все прошло, Яр? – спросила Ильза, дождавшись, когда они останутся наедине.

– Не без приключений, – коротко ответил Яр.

– Ох уж мне эти приключения. Весь в своего покойного папеньку, – капризно изогнула губы королева.

Яр знал, что эти женские штучки, уловки, предназначались именно для него, ибо на людях королева была сдержана и строга. Ее благородное чело вводило в обман даже министров, а уж народ, тот и вовсе воспевал ее добродетель.

Королева, всплеснув руками, профланировала от окна к окну и взгромоздилась на высокий трон и лишь там, на подушках, успокоилась. Она закинула ногу на ногу, оправила складки платья, глубоко вздохнула и сосредоточилась на своем собеседнике.

– Ты знаешь, Яр, ведь твой отец в меня был влюблен, – с этими словами королева мечтательно провела рукой по волосам, играя специально выпущенными прядями. – Он ведь на моей сестре женился только потому, что она лицом напоминала ему меня.

Яр стоял перед ней, опустив голову, и молчал. Королева хлопнула руками по коленям.

– Молчишь. Неприятно слушать? А как ты думаешь, Яр, хорошо ли ты придумал, что Горлок девиц портит, а мы им даже денег не платим, чтобы ущерб возместить. Ты знаешь вообще, что девичья честь значит для крестьян? Как сложно жить девушкам в этом мужском мире? – королева истерично всхлипнула. – Ведь им, бедняжкам, не на что даже выживать, разве что на подаяние родственников. Хорошо ли это? Дети ведь – королевские бастарды!

Яр поднял голову и честно ответил:

– Я думаю, падкие девицы споткнуться на любом бабнике, на Горлоке или на ком еще, ведь на вашем сыне написано, что он ветреный, легкомысленный и пришел развлекаться, а не жену себе ищет. Девица, которая от заветов родичей отошла, должна поплатиться, а та, которая послушна воле родительской, никакой Горлок не помеха.

Королева кисло улыбнулась.

– Мудро рассудил, ничего не скажешь. А вот скажи мне, Яр, каков будет из Горлока король?

Яр пожал огромными плечами и ответил:

– Поживем, увидим.

Королева поднялась с трона и, высоко подобрав юбки, прошлась рядом с Яром, восхищенно оглядывая его могучую фигуру.

– Твой отец был весьма честолюбив, как думаешь, ты в полной мере унаследовал это качество?

Королева разменяла седьмой десяток, но была все еще худенькой с задрапированной, только-только начинающей полнеть талией. Взгляд игривый, призывный, то ли от скуки и от бессонницы, то ли от великой потребности. Вся фигура была затянута в меха и парчу, а пышная, покрытая мурашками, грудь выставлена напоказ.

«Ох, правильную сестру ты выбрал, батюшка», – подумал Яр.

«Эта стрекоза, хоть и с умом государственного мужа, но вертихвостка, жуть. Замуж бы ее выдать и дело с концом».

– Если бы я был колдуном из клана с восходящим током магии, я бы никогда не покинул Колдовской лес, как отец.

– Мой милый, это вы так думаете, а поступили бы как ваш отец, уверяю вас. Грифоны, как и другие кланы, выдохнутся без магии и будут вынуждены покинуть лес, а верные мужи всегда будут нужны при дворе. Вы столь похожи с отцом, что по-другому и поступить бы не смогли. Ваш отец знал: чтобы служить людям, нужно быть рядом с ними, а не в стороне. Понимаешь?

– Думаю, люди тоже должны что-нибудь для своей пользы делать.

– Ах, ты такой вредина сегодня. Верно, оттого что тебе пришлось целую неделю терпеть Горлока, ну, не буду тебя держать, иди, сокол, иди, да не держи на меня зла.

Королева подала Яру ручку. Когда он склонился над увешенной кольцами цыплячьей кистью, Ильза ласково провела свободной рукой по его густым черным кудрям.

– Постой, – остановила его королева, когда Яр сделал пару шагов по направлению к двери.

– Ты простил моего сына за Жизеллу?

– Вы спрашиваете, простил ли я Горлока за то, что он соблазнил мою невесту, которую я знал еще девочкой? – уточнил Яр. У него потемнела кожа на лице, но он не отвел взгляда от испытующих глаз королевы.

– Да, за ту самую девочку, что должна была стать твоей женой.

– Я забыл ту историю, Ваше Величество, – самообладание вернулось к Яру, и он смог ответить королеве равнодушно.

– Горлок – мальчишка, не то, что ты Яр. Я бы хотела, чтобы такой, как ты, мужчина, был королем, а не юнец Гор.

Яр низко поклонился.

– Ну, иди, Яр, поспи, встретится на совете, мне, как всегда, будет нужна твоя поддержка.

«Пусть я прямо сейчас превращусь в жабу, если старуха только что не предложила мне руку и сердце в придачу к своему дряхлому телу», – подумал Яр, восхищенно покачивая головой.

***

Туя шла по широкой тропинке, ведущей к дому отца. Она знала, что на таких тропинках, давно проложенных и часто хоженых, ей ни один безумный монстр не угрожает. В этом лесу бывало всякое, встречались экземпляры, у которых слетала крыша и вдребезги разбивалась, никакие магические пасы, знаки или тайные колдовские слова не могли оказать на них ни малейшего воздействия. Монстра несло по инерции. Но на таких дорогах, как эта, что вела к дому Гурана, магические существа были ей не страшны. Гуран часто пользовался магией, стягивая из леса магические нити к своему дому. Туя хорошо помнила эту тропинку, с одной стороны то и дело попадались рябины, а с другой стороны все больше ели. Она с радостью узнавала старые замшелые пенечки, сосны, разбитые молнией, поваленные стволы некогда могучих дубов. Туя Марильяс подумала, как эти стволы похожи на Крохобара, слепого старца, на которого отец часто сваливал обязанности предводителя клана. На вид они были прочные с крепким каркасом, но внутри была одна труха.

Туя не любила своего отца, но знакомые виды что-то меняли в токе ее крови, сбивали дыхание, она улыбалась, вспоминая, как она играла здесь еще маленькой девочкой. И не то чтобы у Туи было счастливое детство, у девушки было семь сводных сестер и не было ни матери, ни мачехи, но детство всегда остается для человека возрастом, когда он чувствует, что мир прекрасен и удивителен, особенно если он живет в Колдовском лесу. Особенно если этот человек – колдунья, особенно если эта колдунья из клана с восходящим током магии.

Туе не нравились колдуны из клана грифонов, все они были хладнокровными, жестокими и бесчувственными, практичными и решительными, по физическим показателям и того хуже – высокие, жилистые, сухощавые с вогнутой грудью, сутулые или даже горбатые. Недаром предок-родоначальник грифон – ворон с телом большой черной кошки.

Себя Туя находила весьма чувствительной барышней, однако характер – крепкий, упорный что круг твердого сыра из жирного молока у нее в наличие имелся. С физикой дело обстояло хуже – у Туи были широкие бедра, большая высокая грудь, объемное тело, лицо клубничкой, пунцовые губы, большие карие глаза, маленький нос и пушистые, коротко остриженные курчавые волосы. Урбан всегда ее сравнивал с печной кошкой. Туя всегда собиралась так, что попа оказывалась приподнятой, а ручки сложены вместе. Да, Туя, мало походила на грифонов, что, в общем, было не удивительно, если учесть, что мама-то у нее была совсем из другого рода. Большими карими глазами она явно пошла в родоначальника клана багвинов – оленя с золотыми копытами, выдыхающего серу. Крупная же ее кость всегда оказывалась на языке у собеседников.

Куда бы она не приходила, люди тотчас же начинали на неё пялиться. Что тут такого? Ну не худа, что теперь на костёр? И не то чтобы Туя так много кушала, нет, любила она конечно пироги да булочки, но не так, чтобы ее пятая точка выросла до размера коровьего крупа. Но зеркало не обманешь. Попа у Туи и впрямь была большой.

Гуран в детстве, бывало, в наказание за шалость шлепал ее по попке, а потом отдергивал руку:

– Кость, – раздраженно выплевывал он.

Лицо у Туи было красивым, на нем играли яркие краски, не требовавшие искусственных усилений. Детская беззащитность пряталась в огромных карих глазах, часто вводя людей в заблуждение. Несмотря на свой невинный и даже трогательный вид, Туя могла постоять за себя.

Урбан, сын Крохобара и ее жених, хорошо знал об этом. Девочка в детстве любила гулять по Колдовскому Лесу. Она охотилась за магическим шариком, средоточием силы леса, который перемещался по невидимым магическим линиями, что спицами магического колеса пронизывали лес. Когда она его настигала, шар проходил через тело, и она на долю секунды чувствовала себя всемогущей. Она пыталась задержать шар внутри подольше, но он выныривал, как из-под воды, и исчезал.

Как-то раз, преследуя шарик, Туя наткнулась на Урбана, разделывающего убитую олениху. Мальчишке было лет восемь, Туе в то время стукнуло на год больше. Тую замутило, но она не отступила, не убежала, а вступила на полянку. И не пожалела об этом. Рядом с оленихой лежал пятнистый олененок. Она подоспела как раз вовремя. Урбан, играясь, протянул ножик прямо к тоненькому горлышку пытавшегося подняться на передние лапки новорожденного малыша.

– Не смей его трогать! – гневно сказала девочка.

– Это почему еще? – сощурился Урбан.

– Он еще маленький, он не может защитить себя.

– Что же мне ждать пока он сможет мне пинка отвесить, как его мамаша? – насмешливо произнес Урбан.

Туя без предупреждения толкнула Урбана ногой. Худой, как щепка, мальчишка полетел головой в кусты.

Туя подождала, пока мальчишка вернется. Он вернулся, взъерошенный и злой, и сразу набросился на нее с кулаками. Урбан был мельче и слабее Туи, и она с легкостью с ним расправилась. Урбан летал, как листик, подхваченный ураганом. Раздосадованный, что его побила девчонка, с расцарапанным носом, юный колдун развернулся и спрыгнул с тропинки, бормоча ругательства и обещания кровавой мести. Но Туе было наплевать на его слова. Она опустилась перед олененком на колени и завернула его в свою широкую кофту.

– Иди сюда, Калмиан, – позвала Туя малыша. – Теперь я о тебе позабочусь.

Так благодаря Урбану у Туи, единственной из грифонов, появился зверь-двойник не ворон, не пантера, а олень. Даже у сводных сестер, рожденных от матерей из других кланов, зверем-двойником была птица.

– Прикормила бесполезную тварь, – ругался на нее Гуран, но ничего поделать не мог – животное-двойник было у колдуна одно и на всю жизнь.

Впрочем, Гуран всегда на нее ругался. На памяти девочки отец всегда был грозным и легко раздражимым стариком. Он был, как и все грифоны, высоким и жилистым, а еще он был лысым с длинными лапатообразными руками, нижняя губа его отвисала, а крючковатый нос зловеще спускался ко рту. Он не любил своих детей, ни одну из семерых дочерей.

Понимая, что сила грифонов уходит, Гуран искал в соседних кланах силы для своего клана и умыкнул семь девушек, чтобы они родили ему детей, а дети – внуков. Но нарушение древнего договора, грозившего ему страшными муками, не принесло долгожданного эффекта. Каждая из девушек принесла ему по девчонке. Семь девчонок вместо одного сына! Ах, как злился Гуран! Но его злоба была еще больше, когда каждая девчонка, выданная замуж по достижению семнадцати лет, принесла Гурану тоже девчонок. Каждая дочь Гурана принесла девчонку, кроме Туи, которой еще не исполнилось семнадцати. Гуран ненавидел ее за то, что она была его последней надеждой, потому что он уже не верил, что сила останется в его клане, и заранее вымещал на девочке злобу.

Туя старалась избегать отца, он всегда доводил ее до слез и портил ей настроение. Даже если он просто проходил мимо, то всегда находил для нее грубое слово. И когда она, выбравшись из Колдовского Леса, под бдительным руководством лекарши Матилы овладела искусством врачевать людские раны и хвори, она почувствовала себя счастливой. Ведь она стала не просто колдуньей, а знающей колдуньей. Магию Колдовского Леса она теперь могла использовать для помощи людям, а не для бесполезных фокусов.

Туя запрокинула голову и втянула свежий воздух. Колдовской Лес был очаровательным местом, и тот факт, что она вернулась сюда, чтобы выйти замуж и, родив дочь, а потом еще шесть, разочаровать отца, не мог Туе испортить настроения. Из-за своего грядущего брака девушка особенно не переживала. Урбана она, конечно, не любила. Но у колдунов так было заведено, год от года, от поколения к поколению, родители решали за кого отдавать дочерей, на ком женить сыновей. Крохобар уж давно условился с Гураном, что Туя и Урбан поженятся.

После того случая, когда Туя спасла Калмиана от расправы, Урбан всякий раз затевал с ней драку, а Туя его дразнила слабаком и девчонкой. Жених с невестой проделывали этот номер до тех пор, пока Урбан не смог одолеть колдунью. Последний раз это произошло незадолго до того, как Туя покинула Колдовской Лес, Урбан завалил девочку на землю, зажал руки за спиной и отвесил ей крепких пощечин, у Туи аж искры из глаз посыпались! На этой звонкой ноте жених с невестой расстались.

В Колдовском Лесу Туя жила по лачужкам, у одиноких колдуний, которые, родив сына, могли покинуть мужа, в отличие от тех, кто рожал семь дочерей, ведь воспитывать, кормить, одевать семерых девчонок – ой, как тяжело!

Помыкавшись юность по чужим домам, Туя была рада оказаться на обучении у доброй лекарши. Целых три года она провела в одном месте.