Она написала любовь Тур Тереза
Агата осторожно поставила поднос с едой на прикроватный столик. Негромко окликнула:
– Господин барон! Эрик?
Этим она заработала недовольный взгляд собаки. Грон словно пытался ей сказать – спит человек, устал. Чего тебе?
Агата укрыла спящего покрывалом, барон отогнул его с одной стороны. На все остальное у него, наверное, просто не хватило сил, и зачем-то погладила мужчину по колючей щеке.
– Агата, – выдохнул он, не просыпаясь.
Она вздрогнула. Сердце счастливо забилось – и чего это оно? Улыбнулась – и вышла.
Вечером они встретились в столовой. Чинно сидели друг напротив друга.
Эльза довольно поглядывала то на хозяина, то на его гостью. И открыто улыбалась. Грон же, будучи мужчиной серьезным, прятал улыбку в густой бороде. Но тоже был очень и очень довольным.
После ужина люди перешли в гостиную.
– Вы пишете новую книгу? – слегка откашлявшись, нарушил тишину барон.
– Да, господин фон Гиндельберг.
– О чем?
– О девушке, которая была разведчицей во время войны, – воодушевленно ответила Агата. – Такого ни у кого нет! Она была на задании, уже в мирное время, и спасла мужчину. Случайно. Потом вынуждена была инсценировать свою гибель. Он очень переживал, винил себя. А потом они встретились у него на работе – в университете, где он преподавал. Ее отправили туда из-за череды убийств. Студенты аристократических родов гибли. И они вместе раскрыли… Что-то не так?
– Агата… – осторожно проговорил канцлер. – Женщина в разведке… Это, скорее, грустно, нежели романтично.
– Почему?
– Потому что – кто бы и по каким причинам ни попал на службу… Аристократка, жаждущая приключений, сирота, которой деться больше некуда, романтически настроенная девушка, готовая служить своей родине либо мстящая за кого-то врагам… Все равно они добывать информацию будут одним и тем же способом.
– Что? – покраснела писательница.
– Именно. Через постель. Любовницей. Танцовщицей. Женой. Но женщина может подобраться к мужчине близко – слишком близко… только так. А потом предать его. По долгу службы.
– Получается, что у мужчин есть выбор. А у женщин – нет.
Барон кивнул.
– И это не может не отразиться на женщине.
– Не говоря уже о том, что ваша разведчица – если она уверена, что ее раскрыли – должна будет замести следы.
– То есть убить мужчину, который узнал, кто она, – проговорила Агата, глядя барону в глаза.
Барон развел руками, как бы извиняясь, но лицо его при этом оставалось более чем серьезным.
– Хорошо. Предположим, что она вышла в отставку. И то дело, на котором они встретились, было для нее последним. Итак, она в отставке. И ее отправили преподавать!
– Приватные танцы? – сорвалось у него.
Агата только укоризненно посмотрела на барона. И стала озираться в поисках записной книжки.
– Я принесу вам ручку и бумагу, – правильно понял ее хозяин дома.
– Она может быть, скажем… дипломированным психологом? – спросила ему в спину Агата.
– Вполне.
– И может поступить в аспирантуру. После всех своих подвигов.
– Ее могут попросить посмотреть, что происходит в университете изнутри.
– Точно! – радостно выхватила Агата блокнот из рук собеседника.
– Только… – Он снова нахмурился.
– Что?
– Мужчина… Главный герой… Он будет иметь отношение к разведке? Или к военным?
– У нас в стране все имеют то или иное отношение к военным.
– Тогда у них вряд ли что получится.
– Из-за ее прошлого?
Барон кивнул.
– То есть мужчина, выполняющий свой долг, – это почетно. А женщина – сразу падшая? – сухо и зло сказала писательница.
– Именно. Если мы говорим о реальности. А не о сказках.
– И он никогда не перешагнет через то, что эта женщина принадлежала другим мужчинам?
– Скорее всего – нет.
– Понятно.
Агата поднялась. Исписанные листы упали с ее колен.
– Спокойной ночи, – сухо сказала она. И ушла.
Эльза одарила барона выразительным взглядом. Сомневаться в том, что она критикует умственные способности хозяина, не приходилось. Хотя нет. Не только. Этот взгляд определенно обвинял несчастного еще и в бестактности. Черствости. Отсутствии хороших манер…
Последнее особенно задело.
– А что я? – возмутился барон, безуспешно ища поддержки в насмешливом взгляде Грона. – Просто сказал правду!
Эльза, гордо цокая когтями по полу, отправилась вслед за Агатой.
– Женщины! – возмущенно проговорил хозяин дома. – Вот скажи мне, старина, как можно так переживать за выдуманного персонажа! Еще и обижаться.
Помолчав, артефактор добавил:
– Я не отдал ей кулон.
Глава 8
Агата так злилась, что даже лечь не могла. Ходила по спальне. Туда-сюда. Туда-сюда. Гостья была готова просто растерзать хозяина дома, если он явится – при полном параде, разве что ордена не нацепив – и сообщит, что шум из ее спальни мешает их баронству спать!
Эльза, забравшись к ней на постель, посматривала насмешливо, словно хотела спросить: «Так и будешь туда-сюда бегать?»
Потом все же стало неловко. Так себя вести. В чужом доме. Агата выключила свет, легла в кровать и крепко заснула, стоило лишь закрыть глаза. Ей ничего не снилось, просто было тепло. Особенно ногам. Даже чуточку жарко. И кто-то сопел – негромко и размеренно. Уютно. Сладко. Эльза…
– Апчхирррр-пф-пф-рррр! – Эльза чихнула, почувствовав, как солнечный зайчик щекочет нос.
Жизнерадостный утренний лучик с трудом протиснулся сквозь плотные, добротные, немного старомодные гардины. В этом доме все было таким – сделанным на совесть, с легким привкусом старины.
Агата проснулась рано. Еще до того, как на лестнице послышались шаги хозяина дома. Посмотрела на чихающую Эльзу. Улыбнулась. Быстро оделась и, кутаясь в шаль для храбрости, вышла из спальни. Обнаружив господина барона на кухне, женщина слегка зажмурилась и быстро проговорила ему в спину:
– Извините. Я не знаю, что на меня нашло.
Он развернулся, держа поднос с завтраком. Улыбнулся. И важно, словно зачитывая проект какого-нибудь закона, провозгласил:
– Я придумал, кем будет ваша героиня. – Поставил поднос на стол.
– Кем же?
– Я долго думал, как сделать так, чтобы… чтобы можно было говорить об уважительном отношении к ней.
– И? – Писательница еще плотнее закуталась в шаль, стараясь не выдать своего волнения.
Эрик фон Гиндельберг аккуратно выкладывал ягоды. И только после того, как вокруг белоснежной горки творога образовался идеальный круг, ответил:
– Она могла быть связной. Работать со своим мужем-разведчиком. Их раскрыли. И он…
– Он ее не выдал? – Глаза Агаты горели, пальцы теребили бахрому шали. – И поэтому она осталась в живых?
Бывший канцлер только печально покачал головой. Ему отчего-то не хотелось огорчать молодую женщину, которая верила в сказки и отказывалась верить в пытки.
– Его просто не захватили живым, – вздохнул он. – Не дался. Только так. Иначе…
– Это же… реальная история? Да? – неожиданно спросила писательница.
– Да. Только случилась она с точностью до наоборот. Мой заместитель ушел из Оклера. А его жена погибла. Франц вышел купить молока к завтраку – с вечера забыли. Они с женой еще смеялись и спорили… Кому идти.
– За молоком…
Агата резко отвернулась, отошла к окну. Шаль сползла с плеч, но она ее не поправила. Собаки, которым со своего места были видны блеснувшие в глазах гостьи слезы, посмотрели на хозяина недовольно.
– Простите, – тихо сказал он. – Мне не следовало…
– Ничего-ничего, это… это вы меня простите, сейчас. Буквально минуту…
Сделать глубокий вдох, изо всех сил стараясь максимально расслабиться на выдохе. Так учил ее муж. Помогает. Муж… Ком снова подкатил к горлу, в носу защипало. Так не пойдет, надо держать себя в руках, иначе барон решит, что она истеричная, несдержанная особа…
«Наверное, это правильно, что над судьбой Франца и Матильды кто-то прольет слезу… Жаль, что я не могу…» – бились мысли в голове канцлера.
– Скажите, а… Я могу использовать эту информацию в своей книге? – спросила Агата.
– Думаю да. Никакого особого секрета в этом нет, и потом… Если бы это было не так, зачем мне вам рассказывать?
Эрик фон Гиндельберг постоял еще минуту, борясь с собой. Ему хотелось подойти ближе. Обнять эту трогательную, хрупкую женщину, прижать к себе, сделать так, чтобы огорчений в ее жизни было как можно меньше.
Вместо этого он вздохнул, шагнул вперед, Агата почему-то в этот же самый момент резко развернулась – и они почти столкнулись. Но мужчина плавным, отточенным движением вовремя ушел в сторону.
Повисла неловкая пауза, однако барон быстро справился с собой, улыбнулся, слегка кашлянул и весело проговорил:
– А теперь – никаких расстройств. И – завтрак!
«Ну и зря!» – прочитал он в глазах Грона. Эльза фыркнула. И отвернулась.
– Так, – приказал он низерцвейгам. – Идите-ка, погуляйте лучше. И непременно навестите госпиталь! Вас ждут.
Барон решительно выпроводил собак, взял поднос и направился в столовую.
– А вы? – спросила Агата.
– Я к вам присоединюсь.
Давно ему не было так легко, уютно и тепло. Пожалуй, что и никогда.
Сначала, до войны – вечно всем недовольный отец отравлял жизнь не только ему, но и матери. Не говоря уже о себе самом.
Эрик никогда не понимал, почему мама – красивая, умная женщина, никогда не пыталась что-то изменить. Они с отцом не любили друг друга, это было… слишком очевидно. Ее покорность судьбе чем-то питалась, подобно тому, как питает кристаллы кровь артефактора. Баронесса фон Гиндельберг была несчастна. Но иногда… Иногда он чувствовал, что ее счастье просто спряталось. Притаилось где-то глубоко внутри и всегда выглядывало, пусть и осторожно, в те редкие моменты, когда они оставались вдвоем.
Потом армия. Как ни странно, там Эрику было все же лучше, чем дома.
Война. Когда и дома-то не было. Была целая страна, которую надо было защищать. А дом…
Его, канцлера, называли всемогущим. Даже не так. Его называли «самым»: самым влиятельным, самым богатым…
Свой дом появился лишь после того, как король отправил канцлера в отставку. Нельзя же всерьез считать «своими» покои во дворце. Или огромный отцовский особняк в столице, который все эти годы открывали раз в сезон – канцлеру было положено принимать гостей на зимние праздники.
А этот дом был удивительно похож на него самого. Хмурый. Нелюдимый. Вздыхающий скрипом отполированных половиц. Его дом прятал серые тени в тайных полутемных уголках и доверял царапающим старый лак собачьим когтям больше, чем громким голосам редких посетителей.
Конечно, можно было сделать ремонт. Дом перебрали бы по бревнышку. Или вовсе снесли – отстроили на его месте новенький особняк.
Эрик фон Гиндельберг не хотел этого.
Он сроднился со старыми стенами, каким-то непостижимым образом научился дышать с ними в одном ритме.
– Я все съела, – доложила Агата, с преувеличенной серьезностью сложив руки на коленях. Господин барон рассмеялся.
– А вот вы – нет, – заметила женщина.
Она с тревогой подумала, что хозяин дома осунулся за последние сутки. Ни кровинки в лице, ясные серые глаза потускнели, лишь выправка оставалась прежней. Безукоризненной.
– Доедайте! – потребовала Агата.
– Хорошо-хорошо, – в голосе Эрика фон Гиндельберга было наигранное недовольство, но Агата не обратила на это внимания.
Она смотрела канцлеру в глаза, которые улыбались. Искренне и как-то удивительно по-доброму.
– Вам стоило бы выпить гранатового сока, – задумчиво проговорила она. – Знаете, меня в детстве мама поила. Я была бледненькая, и ее это очень огорчало.
– Гранаты? – отвлекся мужчина от методичного накалывания ягодки на вилку. – Надо заказать. Фульд что-то говорил про то, что мне их есть необходимо. Особенно после работы с артефактами и потери крови.
– Потери крови?
– За все надо платить, моя дорогая госпожа Агата, – усмехнулся барон. – Артефактор платит кровью. Своей или чужой. На выбор.
Агата задумалась. Вдруг ей стало очень холодно. Даже под теплой шалью.
– Я готовился к нашей вылазке, – объявил господин барон после того, как они перебрались в гостиную, и хозяин дома усадил ее в кресло около затопленного уже камина. – Вам не дует?
– Нет, все хорошо.
Женщина утонула в мягком кресле. Пылающий камин согревал и успокаивал, но, к сожалению, не избавлял от любопытства.
Барон, заметив, как подрагивает от нетерпения кончик ее носа, решил не томить – показать личины и кулон.
– Одну минуту.
Он уже выходил из гостиной, когда услышал:
– Если артефактор теряет столько сил. И… крови. Должны же быть какие-то процедуры? Укрепляющие. Поддерживающие. Надо узнать у доктора Фульда и выполнять неукоснительно!
– Зачем? – равнодушно спросил он, не оборачиваясь.
Когда барон вернулся, его гостья сидела с отсутствующим видом, закручивая кисти шали вокруг пальца в спиральку.
Он невольно залюбовался. Отсветы горящего камина на светлых, слегка золотистых волосах, так красиво контрастирующих с темной шалью. Веснушки. Их совсем немного, но они такие… трогательные. И конечно же, руки. Узкие ладони, длинные пальцы. Маленькое чернильное пятнышко на запястье. Она так увлеклась своим занятием, что пришлось обратить на себя внимание:
– Посмотрите на меня, – попросил Эрик фон Гиндельберг.
Агата подняла глаза и в ту же секунду вскочила, с трудом удержавшись от крика.
– Ну как? Хорошо получилось?
– Это… Это же не вы!
– Действительно, не я. То есть не совсем. Это – личина.
Гостья нахмурилась. Встала, оставив шаль на кресле. Обошла его вокруг.
– Слишком… бравый и образцовый. Какой-то… излишне правильный, что ли? Не живой…
– То есть вы хотите сказать, что в своем обычном виде я вам нравлюсь больше?
– Конечно, – не задумываясь, ответила Агата. И тут же смутилась.
А канцлер рассмеялся.
Она оценила беззаботный взгляд. Румяные щеки. И с нескрываемым отвращением поморщилась.
– Привыкайте, – приказал канцлер. – Сейчас собаки вернутся – посмотрите и на них.
– А как к вам обращаться?
– Эрик. Имя я менять не стал. Вы – моя работодательница. Думаю, по имени будет в самый раз.
– И сколько вам лет в этой личине?
– Так же, как и на самом деле – сорок. Данные, к которым привык, всегда лучше оставлять без изменений.
– Сорок? – изумилась Агата.
Сквозь личину на миг проступило настоящее лицо барона Эрика фон Гиндельберга. Обиженное.
– Простите. – Она покраснела. – Я…
– Нет-нет… Вы правы. Я не выгляжу молодо. Сказывается служба. Знаете, как у нас говорят? Год за два. Но об этом после.
Он подошел и положил ей на колени кулон. Камень висел на простом, кожаном, очень длинном шнурке.
– Наденьте, – приказал розовощекий Эрик.
– Что это?
– Защита. От всего, на что у меня хватило фантазии. И прежде всего – от ядов. Кстати, будет жечь – знайте – рядом отрава. Ведите себя осторожно. Ничего не ешьте, ничего не пейте, ни к чему не прикасайтесь! Вам понятно?
– Да. А… камень. Он – настоящий?
– Вы про изумруд?
Агата нерешительно кивнула. Господин барон посмотрел на нее с недовольным изумлением.
– Вы же не допускаете, что я мог использовать какую-нибудь подделку? На искусственно выращенные камни чары такого уровня просто-напросто не лягут. Это же не массовое производство кристаллов для экипажей!
– Но это очень дорого!
– Естественно! Подвеске цены нет, и вовсе не из-за камня, поэтому будет правильным, если вы ее спрячете и не будете никому демонстрировать.
– Господин барон!
– Эрик, – недовольно поморщился он. – Привыкайте. Иначе нас раскроют еще до того, как мы начнем.
– Эрик, – повторила она, словно пробуя на вкус. – Я…
– Госпожа Агата. Выслушайте меня, пожалуйста, внимательно. Важна лишь жизнь. А камни. Металлы… Деньги… Все это вторично.
– Но мне нечем с вами расплатиться, – прошептала она.
– Я, кажется, не давал вам повода…
– Простите. Пожалуйста, простите меня. Просто…
– Выезжаем в ночь, – холодно приказал он. – Едем через столицу. Заодно навестим вашего поверенного – у меня к нему ряд вопросов.
– А можно… – начала Агата, но осеклась, глядя в застывшее маской чужое лицо. Поднялась, держа кулон за шнурок, будто крысу за хвост.
– Вы – невозможная упрямица, – прорычал господин барон. – Наденьте сейчас же! И куда вы там хотели зайти еще? По столичным магазинам пройтись?
– Нет. К издателю. Хочу предложить готовую рукопись нашего последнего детектива.
Глава 9
Раскаленной иглой вонзалось в затылок: «Обернись! Обернись! Обернись!» Жар расходился по всему телу, а когда доходил до кончиков пальцев, бил нестерпимым холодом.
Ладони вросли в кристаллы управления.
«Расслабился, дурак! В отставку вышел! Отдых. Роман. Еще и девушку в это втянул, идиот! Забыл, что нормальная человеческая жизнь не для тебя?»
Дорога петляла взбесившимся серпантином. Преследователи чуть отстали. Резкий поворот – и машина вырвалась на относительно прямой участок. Жаль, пришлось сбросить скорость. Маневр стоил им нескольких минут. Но иначе никак – слишком опасно.
Будь он один – рискнул бы. Но он не один…
Потерял контроль, позволил себе небывалую роскошь – чувства. Отношения. Теперь он уязвим. До этого же как-то держался?! Дурак…
Он осмелился бросить взгляд на свою нечаянную спутницу и едва не потерял управление. Поистине, сегодняшняя ночь – ночь сюрпризов.
Девушка не плакала. Она была спокойна и собрана. А в руках… В руках у нее был огнестрел.
Вещица явно непростая – он уловил силу кристаллов. Но самым удивительным было вовсе не это, а то, что оружие было маленьким, если не сказать изящным, как раз девушке по руке. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – работа военного артефактора. Очень высокого класса. Мастера своего дела. Кто-то сделал специально для нее? Мужчина почувствовал укол ревности, рука слишком сильно надавила на кристалл. Машину слегка занесло.
– Не отвлекайтесь, – хмуро порекомендовала девушка.
– И где было оружие? – вопреки тому, что ситуация была очень и очень серьезной, он не выдержал и улыбнулся.
– В сумочке, – в голосе смущение и досада. – Простите, что втянула вас в это.
– Вы на задании?
– Нет. Я – в отставке. А вы?
– Отпуск.
– И кто тогда за нами гонится?
– Не знаю. Я никого не узнал за эти два дня.
– Я тоже.
– Откуда это у вас? – Он кивнул на огнестрел.
– А, это… Расскажу потом.
Машина неслась вперед, кристаллы выхватывали искры серебряного дождя в ночи, рядом сидела очень симпатичная молодая женщина, крепко сжимая в руках оружие. Романтика…
Девушка сосредоточенно смотрела в одну точку и вдруг резко повернулась:
– А вам не приходило в голову, что дорога – одна. И если это не просто безмозглые грабители, то…
– Где-то впереди – засада?
– Именно.
– С вами все хорошо?
Агата вздрогнула. Очнулась.
– Не забыть бы, – пробормотала она, избегая смотреть в незнакомое лицо мужчины.
Эльза и Грон сидели на заднем сиденье мобиля. Черная с синим отливом шерсть, торчком стоящие ушки, смешная борода Грона, вечно подрагивающий от любопытства хвостик Эльзы – все это исчезло.
Низерцвейги стараниями артефактора превратились в валльских пастушьих собак. Золотистая волнистая шерсть, длинные хвосты. Ушки так же стояли торчком, но были более округлой формы. А глаза… Глаза остались прежними – четыре драгоценных кристалла, которые Агата за последнее время успела полюбить.
Удивительно, но она по-прежнему читала настроение своих новых друзей, слышала у себя в голове их мысли. Личина собак совершенно ей не мешала. Чего не скажешь об их хозяине. Новый образ барона раздражал.
– Вы придумывали вашу историю?
– Я? Да… – смутилась Агата.
Она вдруг заметила, что глаза у Эрика тоже остались прежними: серыми, внимательными. И стало легче. Она улыбнулась и ответила:
– Мои герои уходят от погони. Они даже не знают, за кем из них охотятся.