Ритуал Шекли Роберт
— Погодите! — закричал Бентли. Одновременно он включил рацию.
— Чего тебе надобно? — спросил Ринек.
— Выслушайте меня! Это же несправедливо — заманить меня в «Протект», как в капкан!
— А? Что происходит? — раздался голос профессора Слиггерта у него в ухе.
— Вы, тельсиане, знаете, — хрипло продолжал Бентли, — вы знаете, что меня можно уничтожить, непрерывно приводя «Протект» в действие. Я не могу его отключить! Я не могу из него выбраться!
— А-а! — сказал профессор Слиггерт. — Я понимаю, в чем затруднение. Да-да.
— Нам очень неприятно, — извинился Гуаскль, — но злого духа надлежит уничтожить.
— Конечно, — безнадежно сказал Бентли, — но не меня же.
Помогите мне, профессор!
— Это действительно упущение, — бормотал профессор Слиггерт в задумчивости, — и очень серьезное. Как ни странно, подобные случаи нельзя предусмотреть, сидя в лаборатории. Они обнаруживаются лишь при проведении всей программы полевых испытаний.
— Великолепно! Но я-то уже здесь! Как мне снять эту штуку?
— Простите меня, — сказал Слиггерт. — Поверьте, я никак не ожидал, что может возникнуть такая необходимость. По правде говоря, я сконструировал эти доспехи так, чтобы вы ни при каких обстоятельствах из них не выбрались.
— Ах вы, паршивый...
— Прошу вас! — строго сказал Слиггерт. — Не будем терять голову. Если вы продержитесь несколько месяцев, нам, возможно, удастся...
— Не продержусь! Воздуха! Воды!
— Огня! — вскричал Ринек с искаженным лицом. — Скуем дьявола огнем!
И «Протект» со щелканьем включился.
В кромешной тьме Бентли старался обдумать все как можно тщательнее. Из «Протекта» придется вылезать самому. Но как? В сумке с инструментами есть нож. Можно ли разрезать крепкие пластиковые лямки? Это необходимо!
Но что потом? Даже если он выйдет из своей крепости, все равно до корабля остается миля. Его, лишенного защиты, убьет первое же копье. Ведь туземцы торжественно поклялись убить его, ибо он был непреложно объявлен злым духом.
Надо бежать, это единственный шанс на спасение. К тому же лучше погибнуть от копья, чем медленно задыхаться в непроглядной тьме.
Бентли отключил поле. Тельсиане окружали его кострами, отрезая путь стеной пламени.
Он неистово рубанул по пластиковой паутине. Нож скользнул по лямке, а Бентли очутился в силовом поле.
Когда он снова вышел, огненный круг был уже замкнут. Тельсиане осторожно пододвигали костры поближе к врагу, уменьшая радиус этого крута.
У Бентли душа ушла в пятки. Как только костры достаточно приблизятся, «Протект» включится и останется включенным. Ему же не удастся отключить поле нажатием кнопки — предпочтение будет отдано сигналу непрерывной опасности. Пока туземцы поддерживают огонь, Бентли будет заперт в силовом поле, как в мышеловке.
А если учесть, как относятся примитивные народы к дьяволам, вполне возможно, что они не поленятся жечь костры на протяжении ста, а то и двухсот лет. Бентли бросил нож, хватанул пластиковую лямку кусачками и разрезал ее — наполовину.
Затем снова погрузился в защитное поле.
У Бентли кружилась голова, он терял сознание от усталости и судорожно хватал ртом зловонный воздух. Сделав неимоверное усилие, он взял себя в руки. Сейчас не время сдаваться. — Иначе конец.
Он отыскал кнопку, нажал ее. Теперь костры были уже совсем близко. В лицо полыхнуло жаром. Он злобно щелкнул кусачками по лямке и почувствовал, что она отлетела.
Он выскочил из «Протекта» в тот миг, когда поле опять включилось. Его швырнуло прямо в костер. Однако он выпрыгнул из пламени, не обгорев.
Селяне взревели. Бентли помчался прочь, бросая на бегу лингвасцен, сумку с инструментами, рацию, пищевые концентраты и флягу. Разок он оглянулся и увидел, что тельсиане бегут за ним по пятам.
Но Бентли твердо держал свой курс. Изнемогающее сердце, казалось, вот-вот разобьет грудную клетку, а легкие сплющатся в комок и больше не вдохнут воздух. Но корабль был уже совсем близко, дружелюбной громадой возвышался на плоской равнине.
Он непременно успеет. Еще каких-нибудь двадцать метров...
Впереди мелькнуло что-то зеленое. То был маленький детеныш мобаки в шубке зеленого меха. Неуклюжий зверек пытался убраться с пути беглеца.
Бентли свернул в сторону, чтобы не раздавить его, и с запоздалым сожалением понял, что никогда не следует нарушать ритм бега. Под ноги ему подвернулся какой-то камень, и он упал.
Позади слышался топот приближающихся тельсиан, и Бентли с трудом приподнялся на одно колено.
Тут кто-то запустил в него дубинкой и угодил прямехонько в лоб.
— Ар гуай дрил? — издалека спрашивал чей-то голос на непонятном языке. Бентли приоткрыл глаз и увидел, что над ним склонился Гуаскль. Он был опять в селении, в хижине. На пороге, наблюдая за ним, стояли несколько вооруженных заклинателей духов.
— Ар дрил? — повторил свой вопрос Гуаскль.
Бентли повернулся набок и увидел рядом с собой аккуратно разложенные инструменты, флягу, концентраты, рацию и лингвасцен. Он жадно приник к фляге, потом включил лингвасцен.
— Я спросил, хорошо ли ты себя чувствуешь, — сказал Гуаскль.
— Конечно, превосходно, — буркнул Бентли, ощупывая голову. — Давай закругляться.
— Закругляться?
— Ты ведь хотел меня убить, не правда ли? Так не будем превращать это дело в балаган.
— Но мы вовсе не собирались уничтожить тебя, — сказал Гуаскль. — Мы с самого начала знали, что ты хороший и добрый человек. Нам нужен был дьявол.
— Как? — переспросил Бентли. Он ничего не понимал.
— Пойдем, увидишь.
Заклинатели духов помогли Бентли встать и вывели его на улицу. Там, окруженный морем огня, мерцал большой черный шар «Протекта».
— Ты этого, понятно, не знал, — сказал Гуаскль, — но на твоей спине сидел дьявол.
— Ух ты! — выдохнул Бентли.
— Да, это так. Мы старались выдворить его путем очищения, но он был слишком силен. Нам пришлось вынудить тебя, брат, стать лицом к лицу с этой нечистой силой и отбросить ее. Мы знали, что ты выдержишь это испытание. И ты его выдержал!
— Понятно, — сказал Бентли. — Дьявол на спине. Да, наверное.
Таким и должен был им показаться «Протект». Тяжелый, бесформенный груз на плечах, изрыгающий черный шар всякий раз, как его пытаются очистить от скверны. Что же оставалось делать религиозным людям, как не постараться вырвать его из когтей дьявола?
Бентли заметил, что несколько женщин из селения принесли корзинки с едой и бросили их в огонь перед шаром. Он вопросительно посмотрел на Гуаскля.
— Мы хотим его умилостивить, — разъяснил Гуаскль, — ибо это необычайно могущественный дьявол, несомненно умеющий творить чудеса. Наше селение гордится тем, что такой дьявол попал к нам в рабство.
Вперед выступил заклинатель духов из соседнего селения.
— Есть ли у тебя на родине еще дьяволы? Не мог бы ты привезти такого и нам, чтобы мы ему поклонялись?
За ним нетерпеливо вышли вперед другие заклинатели. Бентли кивнул головой.
— Пожалуй, это можно устроить, — сказал он.
Он понял, что тут-то и завязалась торговля Земли с Тельсом. И еще понял, что наконец-то найдено подходящее применение для Универсальной Защиты профессора Слиггерта.
РИТУАЛ
Акиенобоб вприпрыжку приблизился к хижине Старейшего Песнопевца и принялся отплясывать Танец Важного Сообщения, аккомпанируя себе ритмичным постукиванием хвоста по земле.
В дверях тут же появился Старейший Песнопевец и принял позу напряженного внимания: руки сложены на груди, хвост обвит вокруг плеч.
— Прибыл корабль богов, — нараспев проговорил Акиенобоб, выплясывая приличествующий случаю танец.
— В самом деле? — откликнулся Старейший Песнопевец, одобрительно косясь на сложные па. Вот она, пристойная манера! Не то что расхлябанные, упрощенные движения, которые предписывает Альгонова ересь.
— Из божественного и неподдельного металла! — захлебнулся восторгом Акиенобоб.
— Хвала богам, — церемонно ответил Старейший Песнопевец, скрывая охватившее его возбуждение. — «Наконец-то! Боги возвратились!» — Созови общину.
Акиенобоб отправился на сельскую площадь и исполнил там Танец Сборища. Тем временем Старейший Песнопевец воскурил щепотку священного благовония, оттер хвост песком и, очистясь таким образом от скверны, поспешил возглавить приветственные пляски.
Корабль богов — огромный цилиндр из почерневшего, изъязвленного металла — лежал в небольшой долине. Селяне, собравшись на почтительном расстоянии, выстроились в символическую фигуру «Общий Привет Всем Богам».
Корабль богов разверзся, и оттуда, шатаясь, с трудом выбрались два бога.
Старейший Песнопевец тотчас же признал их по облику. В Великую Книгу о богах, написанную почти пять тысячелетий назад, были занесены сведения о всевозможных разновидностях божеств. Там описывались боги большие и боги маяые, боги крылатые и боги о копытах, боги однорукие, двурукие и трехрукие, боги с щупальцами, чешуйчатые боги и множество иных обличий, какие благоугодно принимать богам.
Каждую разновидность полагалось приветствовать по особому, специально ей предназначенному приветственному обряду, ибо так было начертано в Великой Книге о Богах.
Старейший Песнопевец тотчас же приметил, что перед ним двуногие, двурукие, бесхвостые боги. Он поспешно перестроил своих соплеменников в подобающую фигуру.
К нему вприпрыжку подошел Глат, прозванный Младшим Песнопевцем.
— С чего начнем? — учтиво прокашлял он.
Старейший Песнопевец пронзил его укоризненным взглядом.
— С Танца Разрешения на Посадку, — ответил он, с достоинством произнося древние, утратившие смысл слова.
— Разве? — Глат почесал хвостом шею. Это был жест явного пренебрежения. — По заветам Альгоны — прежде всего пиршество.
Старейший Песнопевец отвернулся, жестом выразив несогласие. Покуда бразды правления у него в руках, он не пойдет ни на какие компромиссы с ересью Альгоны — учением, созданным всего каких-нибудь три тысячи лет назад.
Младший Песнопевец Глат вернулся на свое место в строю танцоров. «Смехотворно, — думал он, — что вот такая консервативная развалина, как Старейший Песнопевец, устанавливает порядки танцев. Совершеннейшая нелепица — ведь было же доказано...»
А два бога пытались двигаться! Покачиваясь, балансировали они на тонких ногах. Один зашатался и упал ничком. Другой помог ему встать, после чего упал сам. Медленно, с усилием поднялся он на ноги. Боги удивительно напоминали простых смертных.
— Они выразили в танце свое расположение! — воскликнул Старейший Песнопевец. — Приступайте же к Танцу Разрешения на Посадку.
Туземцы плясали, колотя хвостами о землю, кашлем и лаем выражая свое ликование. Затем в строгом соответствии с церемониалом богов водрузили на носилки из ветвей священного дерева и понесли на Священный Курган.
— Давайте обсудим все как следует, — предложил Глат, поравнявшись со Старейшим Песнопевцем. — Поскольку за тысячи лет это первый случай пришествия каких бы то ни было богов, то, несомненно, разумно было бы прибегнуть к обрядам Альгоны. Просто на всякий случай.
— Нет, — решительно отказался Старейший Песнопевец, энергично перебирая шестью ногами. — Все подобающие обряды приведены в древних книгах ритуалов.
— Я знаю, — настаивал Глат, — но ведь ничего страшного не случится...
— Никогда, — твердо заявил Старейший Песнопевец. — Для каждого бога есть свой Танец Разрешения на Посадку. Затем идет Танец Подтверждения Астродрома, Танец Таможенного Досмотра, Танец Разгрузки и Танец Медицинского Освидетельствования. — Старейший Песнопевец выговаривал таинственные древние названия отчетливо и внушительно, с благоговением. — Тогда и только тогда можно начинать пиршество.
На носилках, сделанных из ветвей, два бога стенали и вяло шевелили руками. Глат знал: боги исполняют Танец Подражания боли и мукам смертных, подтверждая свое родство с теми, кто им поклоняется.
Все было так, как и должно быть, — так, как начертано в Книге последнего пришествия. Тем не менее Глата поразило совершенство, с каким боги копируют чувства простых смертных. Глядя на них, можно было подумать, будто они и вправду умирают от голода и жажды.
Глат улыбнулся своим мыслям. Всем известно, что боги не ощущают ни голода, ни жажды.
— Поймите же, — обратился Глат к Старейшему Песнопевцу.
— Для нас важно избежать той роковой ошибки, какую допустили наши пращуры в Дни космических полетов. Так ли я говорю?
— Разумеется, — ответил Старейший Песнопевец, почтительно склоняя голову перед ритуальным названием Золотого века. Пять тысячелетий назад их племя находилось на вершине богатства и благоденствия и боги часто посещали его. Однако, как гласит легенда, в один прекрасный день кто-то допустил ошибку в ритуале и племя было предано Забвению. С тех пор посещения богов прекратились раз и навсегда.
— Если боги одобрят наши обряды, — сказал Старейший Песнопевец, — то снимут с нас Забвение. Тогда явятся и другие боги, как бывало в старину.
— Вот именно. А ведь Альгона был последним, кто воочию видел бога. Уж он-то, наверное, знает, что говорит, предписывая начинать с пиршества, а церемонии оставлять напоследок.
— Учение Альгоны — пагубная ересь, — возразил Старейшин Песнопевец.
И Младший Песнопевец в сотый раз задумался, не пора ли сбросить маску лицемерия, не приказать ли общине без промедления приступить к Обряду Воды и к Пиршеству. Ведь многие были тайными приверженцами Альгоны.
Но нет, пока не время, ибо власть Старейшего Песнопевца все еще слишком сильна. Да и момент неподходящий. Надо подождать, думал Глат, нужно знамение самих богов.
А боги по-прежнему возлежали на носилках, радуя глаз верующих дивным Танцем-конвульсией — Подражанием жажде и мукам простых смертных.
Богов усадили на вершине Священного Кургана, и Старейший Песнопевец самолично возглавил Танец Подтверждения Астродрома. В окрестные селения выслали гонцов с наказом созвать всех взрослых жителей на ритуальные пляски.
В самом селении женщины начали готовиться к Пиршеству. Некоторые из них пустились от радости в пляс, ибо разве не сказано в Писаниях, что вновь появятся боги, и тогда наступит конец Забвению, и к каждому придет богатство и благоденствие, как в Дни космических полетов?
На кургане один из богов простерся ниц. Другой с трудом принял сидячее положение и искусно подрагивающим пальцем указывал на свой рот.
— Это знак благоволения! — вскричал Старейший Песнопевец. Глат кивнул, не прекращая пляски, в то время как по складкам его кожи градом струился пот. Старейший Песнопевец был одаренным толкователем. С этим нельзя не согласиться.
Но вот сидящий бог стиснул одной рукой горло, отчаянно жестикулируя другой.
— Быстрее! — прохрипел Старейший Песнопевец; он чутко ловил малейшее движение богов.
Теперь бог что-то кричал ужасающим, надтреснутым голосом. Он кричал, указывая себе на горло и снова кричал, уподобляясь страждущему смертному.
Все шло в строгом соответствии с Танцем Богов, как он описан в Книге последнего пришествия.
Как раз в этот миг на площадь перед курганом ворвалась ватага молодежи из соседнего селения и сменила хозяев в танце. На время Младший Песнопевец мог выйти из круга. Переводя дух, он подошел к Старейшему Песнопевцу.
— Вы будете исполнять все танцы? — спросил он.
— Конечно. — Старейший Песнопевец не спускал глаз с плясунов, ибо на этот раз ошибки нельзя было допустить. Это последний случай обелить себя перед богами и вернуть себе добрую славу в их глазах.
— Пляски будут продолжаться ровно восемь дней, — непреклонно сказал Старейший Песнопевец. — Если произойдет хоть малейшая ошибка, начнем все снова.
— По словам Альгоны, прежде всего надо торопиться с Обрядом Воды, — возразил Глат, — а затем...
— Вернись в круг! — отрезал Старейший Песнопевец, жестом выразив крайнее возмущение. — Ты слышал, как боги кашляли в знак одобрения. Так и только так удастся нам снять древнее заклятие.
Младший Песнопевец отвернулся. Ах, если бы его воля! В древние времена, когда боги то и дело уходили и возвращались, обычай Старейшего Песнопевца был правильным обычаем. Глат вспомнил, как описывается приход корабля богов в Книге последнего пришествия:
Начался Обряд Разрешения на Посадку (в те дни это еще не называлось ни плясками, ни танцами).
Боги протанцевали Танец Страдания и Боли.
Затем был проделан Обряд Подтверждения Астродрома.
В ответ боги исполнили Танец голода и Жажды — точь-в-точь так, как сейчас.
Затем последовали Обряды Таможенного Досмотра, Разгрузки и Медицинского Освидетельствования. Все время, пока длились обряды, богам не давали ни еды, ни питья — таково было одно из предписаний ритуала.
Когда со всеми обрядами было покончено, один из богов по неведомой причине притворился мертвым. Другой отнес его обратно на небесный корабль, и боги покинули планету, чтобы больше никогда не возвратиться.
Вскоре после этого началось Забвение.
Однако не существует и двух древних писаний, толкующих причины Забвения одинаково. Некоторые утверждают, что богов оскорбило несовершенное исполнение какого-то танца. Другие, как Альгона, пишут, что надо начинать с пиршества и возлияний, а потом уж переходить к обрядам.
Альгону почитали далеко не все. В конце концов, ведь богам неведомы ни голод, ни жажда. С какой же стати пиршество должно предшествовать обрядам?
Глат свято верил в учение Альгоны и уповал, что в один прекрасный день выяснит истинную причину Забвения.
Внезапно танец прервался. Глат поспешил взглянуть, что же произошло.
Какой-то глупец оставил подле Священного Кургана простой кувшин с водой. Один из богов подполз к кувшину. Руки бога готовились схватить недостойный предмет.
Старейший Песнопевец чуть ли не вырвал, из рук бога кувшин, поспешно унес его прочь, а все племя испустило вздох облегчения. Какое кощунство — оставить поблизости от бога обыкновенную, неочищенную, неосвященную воду, да еще в ничтожном сосуде без росписи. Да прикоснись к ней бог — и его праведный гнев испепелит все селение.
Бог разгневался. Он прокричал что-то, перстом указывая на оскорбительный сосуд. Затем указал на второго бога, который все еще был погружен в небесный экстаз и лежал лицом вниз. Он указал на свое горло, на пересохшие, растрескавшиеся губы и опять на кувшин с водой. Он сделал два неуверенных шага и упал. Бог заплакал.
— Живо! — крикнул Младший Песнопевец. — Начинайте Танец Взаимовыгодного Торгового Соглашения!
Только его находчивость и спасла положение. Танцующие подожгли священные ветки и, кружась волчком, принялись размахивать ими перед ликами богов. Боги раскашлялись и тяжело задышали в знак одобрения.
— Ну и хитер же ты на выдумку, — ворчливо признал Старейший Песнопевец. — И как только тебе пришел на ум этот танец?
— У него самое таинственное название, — объяснил Глат. — Я знал, что сейчас нужно действовать решительно.
— Что ж, молодец, — похвалил Старейший Песнопевец и вернулся к своим обязанностям в танце.
С довольной улыбкой Глат обвил хвостом талию. Вовремя поданная команда оказалась удачным ходом.
Теперь надо поразмыслить над тем, как бы получше выполнить обряды Альгоны.
Боги возлежали на земле, кашляя и ловя ртом воздух, словно умирающие. Младший Песнопевец решил подождать более удобного случая.
Весь день плясали Танец Взаимовыгодного Торгового Соглашения, и боги тоже принимали в нем участие. Поклониться им приходили жители отдаленных селений, и боги; задыхаясь, выражали свое милостивое расположение.
К концу танца один из богов чрезвычайно медленно поднялся на ноги. Он упал на колени, с преувеличенным пафосом подражая движениям смертного, который ослаб до предела.
— Он вещает, — прошептал Старейший Песнопевец, и все смолкли.
Бог простер руки. Старейший Песнопевец кивнул.
— Он сулит нам хороший урожай, — пояснил Старейший Песнопевец.
Бог стиснул кулаки, но тут же разжал их, охваченный приступом кашля.
— Он сочувствует нашей жажде и бедности, — наставительно произнес Старейший Песнопевец.
Бог снова указал себе на горло — таким горестным жестом, что кто-то из поселян разрыдался.
— Он желает, чтобы мы повторили танцы сначала, — разъяснил Старейший Песнопевец. — Давайте же, становитесь в первую позицию.
— Его жест означает вовсе не то, — дерзко заявил Глат, решив, что час настал.
Все воззрились на него, потрясенные, в гробовом молчании.
— Богу угоден Обряд Воды, — сказал Глат.
По рядам танцующих пробежал вздох. Обряд Воды составлял часть еретического учения Альгоны, которое Старейший Песнопевец неустанно предавал анафеме. Впрочем, с другой стороны, Старейший Песнопевец уже в преклонных летах. Быть может, Глат, Младший Песнопевец...
— Не допущу! — взвизгнул Старейший Песнопевец. — Обряд Воды следует за пиршеством, которое начинается после всех плясок. Только таким путем избавимся мы от Забвения!
— Необходимо предложить богам воды! — прогремел Младший Песнопевец.
Оба взглянули на богов — не подадут ли те знамение, но боги молча следили за ними усталыми, налитыми кровью глазами.
Но вот один из богов кашлянул.
— Знамение! — вскричал Глат, прежде чем Старейший Песнопевец успел перетолковать этот кашель в свою пользу.
Старейший Песнопевец пытался спорить, но тщетно. Ведь поселяне слышали бога собственными ушами.
В очищенных от скверны, красиво расписанных кувшинах принесли воду, и плясуны встали в позы, подобающие обряду. Боги взирали на них, тихо переговариваясь на языке божием.
— Ну! — скомандовал Младший Песнопевец. На курган внесли кувшин с водой. Один из богов потянулся к кувшину. Другой оттолкнул его и сам схватился за кувшин.
По толпе прокатился взволнованный гул.
Первый бог слабо ударил второго и завладел водой. Второй отнял кувшин и поднес ко рту. Тогда первый сделал выпад, и кувшин с водой покатился по склону кургана.
— Я предостерегал тебя! — возопил Старейший Песнопевец.
— Они отвергли воду, как и следовало ожидать. Убери ее скорее, пока мы не обречены на гибель!
Двое схватили кувшины и умчались с ними прочь. Боги взвыли, но тут же умолкли.
По приказу Старейшего Песнопевца тотчас начался Танец Таможенного Досмотра. Снова зажгли священные ветви и овевали ими богов, как веерами. Боги слабо прокашляли одобрение. Один попытался сползти с кургана, но упал ничком. Другой лежал недвижимо.
Так лежали боги долгое время, не подавая знамений. Младший Песнопевец стоял в хвосте цепочки танцующих. Почему, вопрошал он себя снова и снова, почему отступились от него боги?
Неужели Альгона заблуждается?
Но ведь боги отвергли воду.
У Альгоны черным по белому написано, что единственный способ спять таинственное проклятие Забвения — это без промедления принести в дар богам еду и питье. Быть может, богам пришлось дожидаться слишком долго?
«Пути богов неисповедимы, — печально думал Глат. — Теперь случай упущен навеки. С тем же успехом можно было разделять веру Старейшего Песнопевца».
И он уныло поплелся в круг танцующих.
Старейший Песнопевец повелел начать пляски сначала и продолжать их четыре дня и четыре ночи. Потом, если богам будет угодно, в их славу будет устроено пиршество.
Боги не подавали знамений. Они лежали на священном кургане, распростершись во весь рост, и время от времени подергивали конечностями, изображая смертных, которых одолевает усталость, отчаянная жажда.
Это были очень могущественные бога. Иначе разве могли бы они столь искусно подражать смертным?
А к утру случилось следующее: невзирая даже на то, что Старейший Песнопевец отменил Танец Хорошей Погоды, облака на небе стали сгущаться. Громадные и черные, они заслонили утреннее солнце.
— Пройдет стороной, — предрек Старейший Песнопевец, отплясывая Танец Отречения от Дождя.
Однако тучи разверзлись, и полился дождь. Боги медленно зашевелились, оборотили лица к небу.
— Тащите доски! — кричал Старейший Песнопевец. — Принесите навес! Боги предадут дождь проклятию: ведь до окончания обрядов ни одна капля не смеет коснуться тел божиих!
Глат же, сообразив, что представился еще один благоприятный случай, возразил:
— Нет! Этот дождь наслали сами боги!
— Уведите юного еретика! — пронзительно взвизгнул Старейший Песнопевец. — Давайте сюда навес!
Плясуны оттащили Глата в сторонку и принялись сооружать над богами шатер, чтобы укрыть их от дождя. Старейший Песнопевец собственноручно покрывал шатер крышей, работая споро и благоговейно.
Под внезапно хлынувшим ливнем боги не шевелились — они лежали, широко раскрыв рты. Когда же они увидели, как Старейший Песнопевец возводит над ними крышу, то попытались встать.
Старейший Песнопевец торопился: он знал, что своим недостойным присутствием оскверняет заповедный курган.
Боги переглянулись. Один из них медленно встал на колени. Другой протянул ему обе руки и помог подняться на нога.
Бог стоял, раскачиваясь, как пьяный, сжимая руку возлежащего бога. И вдруг обеими руками с яростью толкнул Старейшего Песнопевца в грудь.
Старейший Песнопевец потерял равновесие и закувыркался по Священному Кургану, нелепо дрыгая ногами в воздухе. Бог сорвал с навеса крышу и помог встать другому богу.
— Знамение! — вскричал Младший Песнопевец, вырываясь из удерживающих его рук. — Знамение!
Никто не мог этого отрицать. Теперь оба бога стояли, запрокинув головы, подставив рты под струи дождя.
— Начинайте пиршество! — рявкнул Глат. — Такова воля богов!
Плясуны колебались. Впасть в ересь Альгоны — это серьезный шаг, который стоило бы хорошенько обдумать.
Однако теперь, когда всем стал распоряжаться Младший Песнопевец, приходилось рискнуть.
Оказалось, Альгона был прав. Боги выражали свое одобрение воистину по-божески: запихивали яства в рот огромными кусками — какое изумительное подражание смертным! — и поглощали напитки с таки усердием, будто и впрямь умирали от жажды.
Глат сожалел лишь о том, что не знает божьего языка, ибо больше всего на свете ему хотелось узнать, каковы же были истинные причины Забвения.
ОХОТА
Это был последний сбор личного состава перед Всеобщим Слетом Разведчиков, и на него явились все патрули. Патрулю 22 — «Парящему соколу» было приказано разбить лагерь в тенистой ложбине и держать щупальца востро. Патруль 31 — «Отважный бизон» совершал маневры возле маленького ручья. «Бизоны» отрабатывали навыки потребления жидкости и возбужденно смеялись от непривычных ощущений.
А патруль 19 — «Атакующий мираш» ожидал разведчика Дрога, который по обыкновению опаздывал.
Дрог камнем упал с высоты десять тысяч футов, в последний момент принял твердую форму и торопливо вполз в круг разведчиков.
— Привет, — сказал он. — Прошу прощения. Я понятия не имел, который час...
Командир патруля кинул на него гневный взгляд:
— Опять не по уставу, Дрог?!
— Виноват, сэр, — сказал Дрог, поспешно выпрастывая позабытое щупальце.
Разведчики захихикали. Дрог залился оранжевой краской смущения. Если бы можно было стать невидимым!
Читать бесплатно другие книги:
