Далет-эффект Гаррисон Гарри
– Я действительно не могу этого сделать, – сказал Арни. – Здесь полно людей, у которых это получится гораздо лучше. Профессор Расмуссен, например. Он в курсе всей нашей работы.
Ове Расмуссен покачал головой.
– Я бы с удовольствием, Арни. Но только ты сможешь сказать все так, как надо. Честно говоря, это я предложил твою кандидатуру.
Арни очень удивился и бросил на него укоризненный взгляд, чуть ли не обвиняя в предательстве. Но вслух ничего не сказал. Он повернулся к расторопному молодому человеку из аппарата правительства, который прилетел на Луну, чтобы обговорить все подробности.
– Я никогда раньше не выступал по телевидению, – сказал ему Арни. – И я не привык публично говорить неправду.
– Никто и не собирается вас об этом просить, профессор Клейн, – возразил молодой человек, открывая свой кейс и вынимая папку с бумагами. – Мы просим вас говорить только правду. После вас кто-нибудь расскажет о положении на базе со всеми подробностями и безо всякой лжи. Не надо говорить неправду, но какие-то детали можно просто опустить. Работа на Лунной базе еще не совсем закончена, но, если вы скажете, что она близится к завершению, это не будет тяжким грехом. Этот корабль стал теперь частью базы, рядом с ним склады для оборудования, а строительство ведется круглые сутки.
– Он прав, – спокойно заметил Ове. – Обстановка в Дании все время ухудшается. Вчера было совершено нападение на Институт атома. Полная машина людей, одетых в полицейскую форму. Они вломились в здание и, когда их обнаружили, завязали перестрелку с войсками. В итоге – четырнадцать убитых.
– Террористические рейды, как в Израиле. – Арни отрешенно смотрел перед собой, в глазах его застыла давняя боль.
– Это совсем другое, – быстро возразил Ове. – Ты не можешь винить себя за то, что произошло. Но ты можешь предотвратить дальнейшие преступления. Ты понимаешь меня?
Арни кивнул, молча глядя в окно. Изрытая лунная равнина простиралась до горизонта, но большая часть неба была закрыта почти отвесной стеной гигантского кратера. Неподалеку желтый бульдозер рыл широкую траншею. Голубой дымок из выхлопной трубы исчезал в вакууме, едва успев появиться. За сиденьем водителя был прикреплен комплект из шести больших кислородных баллонов.
– Хорошо, я согласен. – Арни наконец решился и выбросил этот вопрос из головы. Он показал на водителя, одетого в черно-желтый скафандр и прозрачный шлем. – Были еще проблемы с утечкой кислорода из скафандра? – спросил он, когда чиновник из госаппарата исчез за дверью.
– Иногда бывает немного, но мы следим за ними и сразу же ремонтируем. Внутри поддерживается давление в пять фунтов, так что никакой серьезной опасности нет. Хорошо, что нам вообще удалось раздобыть эти герметичные скафандры. Уж и не знаю, что бы мы делали, если бы англичане не продали нам остатки оборудования, когда свернули свою космическую программу. Но как только у нас все будет готово, американцы и русские начнут отпихивать друг друга локтями, предлагая свои скафандры в обмен на… как это называется?
– Участие на паях.
– Точно. Скоро мы запрячем базу в грунт, полностью покроем крышей и будем работать только на электричестве, так что возить с Земли кислородные баллоны больше не придется.
Команда телевизионщиков вкатила в комнату свое оборудование. Они быстро установили камеры и осветительные приборы, по полу во все стороны протянулись шнуры от микрофонов. Суетливый режиссер в темных очках и с остроконечной бородкой непрерывно выкрикивал какие-то приказания.
– Ребята, не могли бы вы встать? – сказал он, обращаясь к Ове и Арни, и махнул своим помощникам, указывая на кресла. Мебель мгновенно перетащили на другое место, откуда-то возник длинный стол, а режиссер продолжал оформление сцены. – Окно будет сбоку, динамики под ним, микрофоны на столе. Поставьте туда графин и пару стаканов. И найдите, чем прикрыть этот пустой кусок стены. – Он повернулся на каблуках и ткнул пальцем. – Вот. Этот снимок Луны. Перевесьте его туда.
– Но он привинчен, – возразил кто-то.
– Ну так отвинтите! У вас что, руки не тем концом вставлены? – Он побежал к камере и посмотрел в объектив.
В каюту вошел Лейф Хольм, большой как жизнь, в своем вечном старомодном костюме, который он носил в конторе на верфи.
– Умирать буду – не забуду этот полет на «Каракатице», – сказал он, обмениваясь крепкими рукопожатиями с обоими физиками. – Будь я католиком, крестился бы, не переставая, всю дорогу. Даже курить не давали. Нильс боялся, что я засорю систему вентиляции.
Вспомнив о вынужденном воздержании, он вытащил из внутреннего кармана пиджака большой портсигар.
– Нильс сейчас здесь? – спросил Арни.
– Нет, он сразу же поднял свою лодку, – ответил Ове. – Они используют «Каракатицу» как ретранслятор, и сейчас она висит над горизонтом.
– С обратной стороны Луны, – добавил Лейф Хольм, отрезая кончик огромной сигары гильотинкой, висевшей на цепочке для часов. – Чтобы никто не смог увидеть ее в эти чертовы телескопы.
– У меня еще не было возможности поздравить вас, – сказал Ове.
– Благодарю вас, вы очень любезны. Министр космоса – звучит довольно внушительно. И мне не надо исправлять то, что натворили мои предшественники: их у меня попросту не было.
– Прошу вас, займите, пожалуйста, свои места, и мы проведем небольшой брифинг, – сказал человек из аппарата правительства. На лбу у него блестела испарина.
Арни и Лейф Хольм сели за стол, кто-то побежал за пепельницей.
– Вот основные вопросы, которые мы хотели бы упомянуть. – Он положил перед ними несколько скрепленных листков бумаги. – Я знаю, что вас уже инструктировали, но пусть они будут у вас под рукой. Министр Хольм, вы сделаете вступительное заявление. Затем журналисты на Земле станут задавать вопросы. На вопросы, связанные с техникой, ответит профессор Клейн.
– А что за журналисты, – спросил Арни, – из каких они стран?
– Самые классные ребята. Отборная команда. Советские и американские, разумеется, и, кроме того, из всех ведущих европейских стран. Другие государства объединились и выбрали своих представителей. Всего их будет около двадцати пяти.
– А Израиль?
– Да. Они настаивали на том, чтобы прислать своего собственного репортера. Учитывая все обстоятельства, мы согласились.
– Связь установлена! – объявил режиссер. – Приготовьтесь. Начнем через три минуты. Мы связаны с системой Евровидения и через спутники – с Америкой и Азией. Нас смотрит вся планета. Следите за монитором, и вы увидите, когда начинать.
Под первой камерой установили телевизор с огромным экраном. Изображение было четким, без помех. Датский ведущий заканчивал вступительное слово, передача велась по-английски.
– …со всего мира собрались сегодня здесь, в Копенгагене, чтобы поговорить с теми, кто сейчас на Луне. Хочу вам напомнить, что радиоволнам требуется почти две секунды, чтобы достичь Луны, и столько же, чтобы вернуться обратно, так что между вопросами и ответами будет небольшая пауза. А сейчас мы включаем Датскую лунную станцию. Мистер Лейф Хольм, министр космоса.
На второй камере зажглась красная лампочка, и они увидели себя на экране монитора. Лейф Хольм аккуратно стряхнул пепел и затянулся сигарой, так что его первые слова сопровождались густым облаком дыма.
– Я обращаюсь к вам с Луны, где Дания основала базу для исследования и коммерческого использования далет-двигателя, который сделал возможными такие космические полеты. Строительные работы находятся на нулевой стадии – вы сами можете увидеть рабочий процесс через окно у меня за спиной – и будут продолжаться до тех пор, пока здесь не вырастет небольшой город. Сначала база будет использоваться только как научно-исследовательский центр по изучению далет-эффекта. В каком-то смысле создание этого центра уже завершено, потому что все… – Он наклонился к камере и сурово посмотрел в объектив, – …все, что касается далет-проекта, уже находится здесь, на базе. Профессор Клейн, сидящий справа от меня, будет руководить исследованиями. Он привез с собой своих помощников, все оборудование и все записи. – Хольм откинулся в кресле и, прежде чем продолжить, затянулся сигарой. – Надеюсь, вы извините, что я так настойчиво подчеркиваю этот факт, но мне хотелось бы, чтобы это было понятно всем. В последние месяцы в Дании совершено несколько преступных акций. Погибли люди. К сожалению, приходится признать, что некоторые государства готовы пойти на все, чтобы получить информацию о далет-двигателе. Сейчас я обращаюсь к ним и заранее приношу извинения всем миролюбивым странам, которых, к счастью, большинство. Оставьте свои попытки. Прекратите. Вам ничего не удастся украсть. Мы собираемся использовать далет-эффект для дальнейшего процветания человечества. Не для насилия.
Он замолчал, почти свирепо уставившись в камеру, и откинулся на спинку кресла. Все это время Арни сидел неподвижно, безучастно глядя прямо перед собой.
– Теперь мы готовы ответить на ваши вопросы.
На экране монитора появилась аудитория в Копенгагене, где находились представители прессы. Журналисты сидели на стульях, расставленных аккуратными рядами, и терпеливо ждали, пока длилась пауза. Они испытывали некоторое замешательство от мысли, что радиоволнам, несмотря на перемещение со скоростью света, требовалось вполне ощутимое время для преодоления огромного пространства между Землей и Луной. И вдруг вся аудитория разом ожила, репортеры повскакивали с мест, требуя слова. Операторы узнали одного из них и направили камеры на плотного человека с пышной копной волос. Внизу на экране появилась белая строчка: «Соединенные Штаты Америки».
– Вы можете нам сказать, кто именно несет ответственность за так называемые нападения в Дании? Ваше выражение – «некоторые государства» – может относиться к любой стране. Таким образом, вы косвенно обвиняете всех. Это крайне несправедливо. – Он с негодованием посмотрел в камеру.
– Сожалею, если вы находите это несправедливым, – спокойно ответил Хольм. – Но факт остается фактом. Нападения были. Люди погибли. Думаю, не стоит дальше обсуждать этот вопрос. Я уверен, что у мировой прессы найдутся вопросы по существу.
Не успел разгневанный репортер сказать что-нибудь в ответ, как на экране появился представитель Советского Союза, который, если и был не менее рассержен, весьма успешно скрывал свое раздражение.
– Союз Советских Социалистических Республик вместе с другими миролюбивыми народами планеты решительно осуждает акты агрессии, направленные против Дании. – Он обменялся с американцем испепеляющим взглядом. – Мне бы хотелось задать более важный вопрос. Что ваша страна намеревается делать с этим далет-двигателем?
– Мы собираемся использовать его в коммерческих целях, – ответил Хольм, когда прошли положенные секунды. – Точно так же, как датские мореплаватели начинали торговые операции с Восточной Азией в прошлом столетии. Мы основали компанию «Det Forenede Rumskibsselskab» – «Объединенную космическую компанию», в которой на правах партнеров участвуют государственные структуры и частные предприниматели. Мы намереваемся исследовать Луну и другие планеты. В данный момент у нас, естественно, нет конкретных программ, но мы уверены, что перед нами открыты блестящие перспективы. Полезные ископаемые, научные исследования, туризм – и бог знает что еще. Мы, в Дании, полны энтузиазма, потому что это сулит неисчерпаемые блага.
– Блага для Дании, – сказал русский журналист, прежде чем слово успели передать другому. – Не означает ли такая монополия, что вы хотите лишить весь остальной мир его справедливой доли в этом предприятии? Почему бы вам, как социалистической стране, не поделиться своим открытием со всеми?
Лейф Хольм серьезно кивнул.
– Хотя многие наши общественные институты действительно социалистические, у нас немало и частных структур, в достаточной степени капиталистических, чтобы не позволить нам разбазаривать то, что вы назвали «монополией». Это монополия лишь в том смысле, что мы будем получать определенную прибыль от использования кораблей с далет-двигателем, которые сделают Солнечную систему открытой для всех стран Земли. Мы постараемся не быть слишком жадными. Со скандинавскими странами уже подписаны соглашения о совместном производстве кораблей. Мы верим, что это открытие принесет пользу всему человечеству, и считаем своим долгом воплотить его в жизнь.
Камера выхватила из толпы возбужденных, размахивающих руками журналистов представителя израильской прессы. Сдержанная манера поведения и привычка посматривать поверх очков без оправы делали его похожим на ученого, но Арни узнал в нем одного из самых острых комментаторов страны.
– Если это открытие принесет такую пользу всем, я хотел спросить, почему оно не было опубликовано? Мой вопрос адресован профессору Клейну.
У Арни было несколько секунд, чтобы приготовиться к ответу, но этот вопрос не был для него неожиданным. Он медленно и отчетливо выговаривал слова, глядя прямо в камеру:
– Далет-эффект – это не просто средство передвижения. Его легко превратить в мощное оружие. Страна, которая хочет завоевать мир, действительно сможет подчинить его своему господству, используя далет-эффект. Или уничтожит мир во время этой попытки.
– Не могли бы вы развить вашу мысль? Мне не терпится понять, как это ракетный двигатель нового типа может сделать все то, о чем вы говорите.
Журналист улыбнулся, но Арни прекрасно знал, что кроется за этой улыбкой. Им обоим было известно об истории с далет-эффектом гораздо больше, чем они признавали вслух.
– Он может сделать очень многое, потому что это вовсе не разновидность ракетного двигателя. Это новый принцип. Его можно использовать, чтобы поднять маленький корабль или огромное судно, или даже целую железобетонную крепость с тяжелыми орудиями – и перенести ее в любую часть света за несколько минут. Ее можно подвесить в космосе на самом верху гравитационного колодца, где она будет недостижима для ракет, даже для ракет с ядерными боеголовками, и поражать с нее любую цель бомбами или снарядами. Если этот образ кажется вам недостаточно устрашающим, могу добавить, что, используя далет-эффект, можно оторвать от Луны огромные глыбы скал или даже целые небольшие горы и сбросить их на Землю. Предела возможным разрушениям просто нет.
– И вы полагаете, что другие страны мира использовали бы далет-эффект для насилия, если бы он попал к ним в руки?
Остальные журналисты на время замолкли, чувствуя, что диалог ведется с подтекстом.
– Вам это хорошо известно, – огрызнулся Арни. – Разве когда-нибудь страшная разрушительная сила оружия удерживала от его применения? Страны, которые практиковали геноцид, которые применяли в войне отравляющие газы и атомные бомбы, не остановятся ни перед чем.
– Значит, вы считаете, что Израиль способен на такие вещи? Насколько я понимаю, вы сделали свое открытие в Израиле и вывезли его оттуда?
Арни ожидал этого, но было явно видно, как он поник под тяжестью удара. Когда он заговорил, его голос звучал так тихо, что инженерам пришлось увеличить громкость.
– Я не хотел, чтобы Израиль был поставлен перед выбором: или выжить, или выпустить на свободу силы зла, угрожающие существованию человечества. Сначала я думал уничтожить свои записи, но потом понял, что это открытие с таким же успехом может сделать кто-то другой. Я был вынужден принять решение – и сделал это.
Голос его зазвенел от волнения, слова звучали вызывающе.
– Насколько я могу судить, я принял правильное решение и, если бы пришлось повторить все сначала, поступил бы так же. Я приехал со своим открытием в Данию, потому что Израиль, при всей моей любви к нему, находится в состоянии войны и его могли вынудить использовать далет-эффект в военных целях. Я был убежден: если моя работа принесет пользу всему человечеству, Израиль от этого выиграет не меньше и выиграет одним из первых, поскольку я многим обязан ему. Но Дания – я знаю эту страну, я родился здесь – никогда не поддастся соблазну развязать агрессию. В этой стране уже дважды голосовали и чуть не приняли решение об одностороннем разоружении. В мире, живущем по законам джунглей, они хотят остаться безоружными! У них есть вера. А я верю в них. Я могу ошибаться, упаси бог, конечно, но я сделал все что мог…
Его голос сорвался от эмоций, и Арни отвернулся от камеры. Режиссер быстро переключился на Землю. Прошло несколько мгновений, и на экране появился индийский репортер, представитель группы азиатских стран.
– Может ли господин министр любезно объяснить нам, какую именно пользу принесет применение этого открытия и, в частности, если возможно, что это даст странам Юго-Восточной Азии?
– Безусловно, я могу это сделать, – сказал Хольм и посмотрел на свою сигару, с удивлением обнаружив, что совершенно забыл о ней и она давно погасла.
Глава 18
Рунгстед кюст[16]
– День как по заказу, – сказала Марта Хансен, смяв сигарету в пепельнице и сцепив вместе ладони, чтобы скрыть, насколько она взволнованна.
– Безусловно, безусловно, – согласился Скоу и оглянулся вокруг, вытянув вперед шею, будто вынюхивая, где что не так. – Извините, я на минутку.
Марта не успела рот раскрыть, как он уже исчез вместе с двумя охранниками, тенью скользнувшими следом. Она взяла еще одну сигарету и щелкнула зажигалкой; с такой скоростью к полудню от пачки ничего не останется. Перевернувшись на диване, она закинула на него ноги и разгладила юбку. Так ли она оделась? Это вязаное платье всегда нравилось Нильсу. Сколько же времени прошло с тех пор? Она быстро повернулась к окну, услыхав шум подъезжающей машины, но та проехала дальше, миновав Страннвеен.
Солнце сияло вовсю, освещая зеленую траву, высокие деревья и сверкающую голубизну Зунда. Белые паруса клонились на ветру, лихо прожужжала моторка, прочертив пенную кильватерную линию в сторону Швеции. В такое июньское воскресенье, когда светит солнце, Дания – это рай земной, и именно сегодня Нильс возвращается домой! Сколько месяцев уже…
Три больших черных лимузина притормозили и остановились перед домом. Рядом с ними припарковались полицейский автомобиль и еще одна машина. Они приехали! Марта помчалась вперед, обогнав Скоу, и широко распахнула дверь.
– Марта! – воскликнул Нильс, бросил сумку и прижал ее к себе прямо у порога, целуя так крепко, что у нее перехватило дыхание. Она с трудом высвободилась из его объятий и не смогла удержаться от смеха, увидев, сколько народу вокруг терпеливо дожидается, когда они закончат обниматься.
– Извините! Проходите, пожалуйста, в дом. – Она чувствовала, что волосы у нее растрепаны, губная помада наверняка размазана и что ей на это наплевать – то есть абсолютно. – Арни, как я рада вас видеть! Идите сюда!
Они остались втроем в гостиной, а в остальных комнатах дома раздавались тяжелые шаги полицейских.
– Извини за почетный эскорт, – сказал Нильс. – Но это была единственная возможность доставить Арни отдохнуть на Землю. Нам всем уже пора было сделать перерыв, а ему – в особенности. Наш неусыпный сторож Скоу согласился лишь при условии, что Арни остановится у нас и что ему, то бишь Скоу, дадут возможность организовать охрану так, как он сочтет это необходимым.
– Спасибо, что приютили, – сказал Арни, устало откинувшись в мягком кресле. Он выглядел похудевшим и изможденным. – Извините, что навязываю вам свое общество…
– Прекратите эти глупости! Еще одно слово – и я выгоню вас в миссионерский приют, в котором, как известно, категорически запрещено спиртное. А тут, по крайней мере, хоть выпить дадут. Надо же отпраздновать. Что вы будете пить? – Она встала и открыла бар.
– Руки как будто налиты свинцом, – сказал Нильс с мрачным видом, поднимая и опуская руку. – Еле хватит сил, чтобы поднести бокал ко рту. Эта сила тяжести, одна шестая земной, разрушает мускулатуру.
– Ах ты, мой бедненький! Покормить тебя из бутылочки?
– Ты прекрасно знаешь, как вернуть мне силу!
– У тебя слишком измученный вид. Лучше сначала выпей. Я приготовила мартини – вы не против?
– Прекрасно. И не забудь мне напомнить, что в чемодане специально для тебя лежит бутылка бомбейского джина. Мы получаем его на Луне без пошлины, поскольку этот район решили считать свободным портом, пока не придумают чего-нибудь получше. Таможенники были безумно любезны и разрешили провезти одну бутылку обратно. Сделать небольшой крюк в 800 тысяч километров, чтобы сэкономить на налогах двадцать пять крон! Мир свихнулся.
Нильс надолго присосался к ледяному напитку и с наслаждением выдохнул. Арни сделал маленький глоток из своего бокала.
– Вы уж извините меня за всю эту охрану и суматоху, но они со мной носятся как с национальным сокровищем…
– Да ты и есть сокровище, черт подери! – вмешался Нильс. – Теперь, когда далет-установка запрятана на Луне, любая страна не пожалела бы миллиарда крон, чтобы заполучить тебя живьем, – было бы только чем платить. Жаль, что я такой патриот. А то продал бы тебя тому, кто предложит больше, и уехал бы на остров Бали на всю оставшуюся жизнь.
Арни улыбнулся, и его напряженное лицо заметно смягчилось.
– Это настоящий заговор. Врачи, Скоу, ваш муж – они все решили превратить ваш дом в вооруженную крепость, чтобы я мог приехать сюда. А какая прекрасная погода!
– Как раз для морской прогулки, – сказал Нильс, допивая мартини. – Кстати, где наша яхта?
– Пришвартована в южной части гавани, как ты и просил.
– Почему бы нам не выйти в море?.. Черт! Ведь Арни не должен выходить из дому.
– Отправляйтесь вдвоем, а я пока отдохну, – предложил Арни. – Позагораю в саду, мне Нильс это так расписывал…
– Ничего подобного, – сказала Марта. – Пусть Нильс один сходит в гавань, как следует просмолится и пропотеет. Он ведь никогда не ходит на яхте, только красит ее и конопатит швы. Пускай повкалывает в свое удовольствие, а мы погреемся в саду на солнышке.
– Что ж, если вы не против… – Нильс уже наклонился в сторону двери.
– Иди, – рассмеялась Марта. – Только не опоздай к обеду.
– Пойду скажу Скоу, куда я собираюсь. Хотя обо мне они не слишком беспокоятся, я ведь только и умею, что кнопки нажимать.
Марте пришлось разыскать его рабочие брюки, рубашку, заляпанную пятнами от краски, потом плавки, пока наконец он не выкатился из дома. Арни ушел в свою комнату переодеваться. Марта, взглянув на залитый солнечным светом сад, тоже надела купальник. В такую погоду все датчане становятся солнцепоклонниками.
Арни сидел в шезлонге, во внутреннем дворике, и она придвинула свое кресло поближе.
– Изумительно, – сказал он. – Только сейчас я понял, как соскучился по живому свету, краскам и свежему воздуху.
Тень парящей чайки скользнула по траве и скрылась за высоким деревянным забором. В воздухе не было ни ветерка. Вдали раздался чей-то смех, отчетливо доносились звуки пинг-понга.
– Как продвигается работа? Или хотя бы та ее часть, о которой можно рассказать.
– Единственный секрет – это далет-двигатель. А что до остального, так это очень напоминает управление пароходной компанией, которая открывает путь на Дикий Запад. Вы читали о нашем путешествии на Марс?
– Да, мне было очень завидно. Когда вы начнете продавать билеты пассажирам?
– Очень скоро. И самый первый достанется вам. У нас и вправду большие планы в этом направлении. После того как на Марсе нашли открытые урановые жилы, акции «Космической компании» взлетели до небес. Деньги рекой потекли к шведам, которые строят космический суперлайнер. Он в основном предназначен для перевозки грузов, но в дальнейшем там будет много пассажирских кают. Мы отбуксируем его на Луну и установим далет-двигатель. Наша база уже превратилась в настоящий город с механическими мастерскими и сборочными цехами. Практически все детали для далет-установки изготавливаются там, за исключением стандартных электронных компонентов, которые поставляют отсюда. Все идет прекрасно, грех жаловаться. – Арни оглянулся вокруг в поисках деревянного предмета, чтобы постучать по нему, но вся мебель в саду была из пластика, отделанного металлом.
– Может, принести из кухни доску? – предложила Марта, и они рассмеялись. – Лучше я принесу вам выпить что-нибудь прохладное. В наш закрытый дворик совсем не проникает ветер, и на таком солнце можно просто изжариться.
– Я согласен, только если вы присоединитесь ко мне.
– А вы попробуйте мне помешать. Джин с тоником, раз уж мы начали с джина.
Она скоро вернулась с подносом в руках, ступая босыми ногами так тихо, что Арни вздрогнул, увидев ее.
– Извините, я не хотела вас напугать, – сказала она, протягивая ему бокал.
– Пожалуйста, не извиняйтесь. Это я виноват. Просто пришлось и впрямь немало потрудиться, а здесь так прекрасно… Почти так же тепло, как в Израиле.
– Вы скучаете по Израилю? – спросила Марта и быстро добавила: – Извините. Я знаю, что это не мое дело.
Улыбка исчезла с его лица, и взгляд неподвижно застыл.
– Да, я скучаю по Израилю. Мои друзья, моя жизнь остались там. Но если бы мне дали еще один шанс, думаю, я повторил бы все заново.
– Я не хотела лезть вам в душу…
– Нет-нет, Марта, все в порядке. Я сам часто думаю об этом. Кто я – предатель или герой? Я скорее умру, чем причиню Израилю малейший вред. Недавно я получил письмо на иврите, без подписи. Всего одна строчка: «Что сказала бы Эстер Бар-Гиора?»
– Это ваша жена?
– Да. Она была очень похожа на вас. Такие же волосы и… – Он посмотрел на ее тело, едва прикрытое крошечным купальником, кашлянул и отвел глаза. – Как бы это сказать… такое же телосложение. Только кожа смуглая, всегда загорелая. Она была сабра, родилась и выросла в Израиле. Одна из моих аспиранток. Она любила повторять, что окрутила профессора. – Он сидел, глядя вдаль затуманенным взором. – Она погибла во время террористического налета.
Профессор отпил из бокала. Издалека доносились детские крики.
– Не позволяйте мне предаваться грустным воспоминаниям, Марта. Сегодня такой замечательный день. Просто мне хотелось бы знать, кто прислал это письмо. Я ответил бы ему, что Эстер могла рассердиться на меня, но она бы все поняла. А в конце концов, возможно, и согласилась бы со мной. Бывают такие случаи, когда судьба всего человечества становится важнее заботы об интересах своей страны. Вам это должно быть понятно. Родились в Америке, стали датчанкой – настоящая космополитка.
– Но это не совсем так. – Марта рассмеялась, пытаясь скрыть смятение. – Я хочу сказать, хоть я и замужем за датчанином, но считаюсь американкой, по паспорту… – Интересно, зачем она это ему рассказывает?
– Паспорт, бумаги, – произнес он, пренебрежительно махнув рукой. – Ерунда. Мы – это наше представление о нас. Наш этнос отражается в поступках. Я, наверное, косноязычно излагаю свою мысль. Никогда не был силен в философии, да и в остальных науках тоже, кроме физики и математики. Я даже завалил как-то экзамен по химии, забыл колбу на спиртовке, она и взорвалась. Вообще-то меня мало что интересовало, кроме моей работы. Ну и Эстер, конечно, когда мы поженились. Люди считали меня сухарем – и были правы. Я даже в карты ни разу не играл. Но я умел смотреть и умел думать. И видел, как пытались уничтожить Израиль. Чем более реальной становилась идея далет-двигателя, тем больше я задумывался о том, что же с ним делать. Я вспомнил Нобеля и его миллионные премии, которыми он откупался от угрызений совести. Думал об ученых-атомщиках, которые сходили с ума или кончали с собой. Почему, думал я, почему нельзя сделать что-нибудь до того, как открытие станет известно всем? Разве нельзя обратить его на пользу, не позволить ему стать орудием уничтожения? Эта мысль не покидала меня, не давала покоя и в конце концов заставила действовать. Я знал, что это будет нелегко, но даже представить себе не мог, насколько тяжело это будет…
Арни замолчал и поднес бокал к губам.
– Вы должны извинить меня. Я болтаю слишком много. Мужское общество, знаете ли. Стоило появиться женщине, да еще умеющей слушать, – и результат налицо. Шучу. – Он вымученно улыбнулся.
– Нет, не надо так! – Она порывисто наклонилась и взяла его за руку. – Женщина может сойти с ума, если не расскажет кому-нибудь о своих заботах. У мужчин все иначе – и я думаю, в этом причина многих бед. Мужчины все держат в себе, пока не происходит взрыв, и тогда они выходят на улицу и убивают себе подобных.
– Да, конечно. Спасибо. Я вам очень благодарен.
Он неловко погладил ее по руке и тяжело откинулся назад, закрыв глаза. Толстый шмель деловито гудел вокруг вьюнков, которые ползли наверх по стенке дома.
- Den er fin med kompasset,
- Sl rommen i glasset…[17]
Нильс радостно и громко выводил монотонный напев, соскабливая пузыри старой краски с кокпита. В гавани никого не было: в такие воскресные летние дни все суда выходили в Зунд. Ничего, он тоже скоро выйдет в море, вот только закончит работу. Он не выносил, когда на «Чайке» что-то было не в порядке, и поэтому чаще наводил на нее блеск, чем плавал под парусами. Что ж, это тоже интересно. Ему нравилось поразмять мускулы, благо было что разминать. Хотя завтра они точно будут болеть после нескольких месяцев расслабляющей лунной гравитации. Босиком, в одних плавках, Нильс обливался потом и был доволен до ужаса. Он пел так громко, что не заметил, как за спиной раздались легкие шаги.
– Ты что это так расшумелся? – услышал он знакомый голос.
– Ингер! – Он вскочил и вытер руки ветошью. – Вечно ты подкрадываешься незаметно. Что, черт возьми, ты здесь делаешь?
– Случайность, а может, судьба. Я здесь с друзьями из яхт-клуба в Мальмё, всего на один день. – Она показала на большое судно на другой стороне гавани. – Мы остановились пообедать – и выпить, конечно. Ты же знаешь, мы, шведы, совсем не дураки выпить. Все ушли в kro,[18] и я тоже туда направляюсь.
– Но сначала ты выпьешь со мной. У меня в ведре несколько бутылок пива. Черт побери, да ты потрясно выглядишь!
Она действительно была хороша, Ингер Альквист. Высокая, шесть футов, медово-загорелая блондинка в настолько крохотном бикини, что его почти не было видно.
– Ты не имеешь права разгуливать в таком виде, – сказал он, чувствуя, как напрягаются мышцы живота и бедер. – Это просто преступление. И натуральная пытка для несчастного, который так долго разыгрывал из себя Человека на Луне, что совсем забыл, как выглядят девушки.
– Они похожи на меня, – со смехом сказала Ингер. – Ну, давай свое пиво, а то мне пора. От морских прогулок разыгрывается зверский аппетит. Как там на Луне?
– Словами не расскажешь. Но ты сама скоро там побываешь. Нашей космической компании понадобится стюардесса, и мы переманим тебя из САС. – Нильс неуклюже спрыгнул на палубу, так и не привыкнув еще к земной силе тяжести, и открыл дверь в каюту. – Захвачу бутылку себе тоже. Погодка сегодня, да? Ну, а как ты вообще жила все это время?
Он прошел в угол каюты, где в ведре с водой и кусочками льда стояли зеленые бутылки. Ингер шагнула на палубу и наклонилась, чтобы продолжить разговор.
– Как обычно. Бывало кое-что интересное, но не думай, что я тебе не завидовала, – все эти путешествия, Луна, Марс… Ты говорил про стюардессу. Это серьезно?
– Конечно. – Он щелкнул открывашкой, прикрепленной к переборке. – Пока никаких деталей, все жутко секретно, но есть определенные планы насчет пассажирских рейсов в будущем. И это естественно. Ты только вдумайся: мы можем долететь до Лунной базы быстрее, чем рейсовым самолетом из Каструпа в Нью-Йорк. Держи.
Он протянул ей бутылку, и Ингер шагнула к нему.
– Skal!
Ингер сделала несколько глубоких глотков и опустила бутылку с довольным вздохом. Ее полные влажные губы были в нескольких дюймах от него. Все произошло само собой.
Бутылка упала и покатилась по палубе, выплескивая светлую струю пены. Он обхватил Ингер, ощущая ладонями теплую кожу, чувствуя, как ее бедра прижались к нему, как вдавились в него упругие груди. Она приоткрыла рот, и мокрые от пива губы встретились с его губами.
Ее бутылка тоже выпала из рук и со звоном ударилась о ведро. Но они этого не услышали. Они уже падали.
Голова Арни склонилась набок, рот приоткрылся, он дышал глубоко и размеренно. Марта тихонько встала, чтобы не тревожить его. Если она останется в этом недвижном зное, то непременно уснет, а ей этого не хотелось. Она прошла в дом, набросила легкий пляжный халат и постучала в дверь комнаты Скоу. Он открыл с наушниками на голове и жестом пригласил войти. Скоу превратил заднюю спальню в командный пункт, уставив весь стол аппаратами для связи. Он отдал какие-то приказания и выключил микрофон.
– Схожу прогуляюсь в гавань, – сказала ему Марта. – Профессор Клейн спит во дворе, и мне не хочется его беспокоить.
– Это наша работа – наблюдать за ним. Если он проснется, я скажу, куда вы ушли.
Прогулка заняла всего пять минут. Сняв босоножки, Марта шла вдоль пляжа по теплому песку. Купаться она не собиралась, зная по опыту, что даже в такую жару вода еще слишком холодная. Кругом было тихо, лишь один вертолет стрекотал над головой, наверняка из охраны Арни. В их районе стояло множество незнакомых легковых автомобилей и грузовиков, а к некоторым из соседей пожаловали незваные гости. Этого несчастного, усталого человека охраняли как национальное достояние. Наверное, они были правы. Марта помахала рукой знакомым, загоравшим на пляже, и по каменным ступенькам забралась на волнорез. В гавани не было почти ни одного судна, и она сразу увидела «Чайку», но Нильса нигде не было.
Может, он зашел в кабачок напротив выпить пива? Нет, обычно он заходил туда по пути и брал пиво с собой. Куда он мог деться? Наверное, спустился в каюту.
Марта уже хотела позвать его, как вдруг заметила, что на палубе лежит пивная бутылка, а рядом с приоткрытой дверью валяется голубой лоскуток. Лифчик от бикини.
Внезапно с пронзительной ясностью, сжавшей сердце, она поняла, что увидит, если заглянет в каюту. Словно она уже пережила это мгновение когда-то в прошлом, похоронила воспоминание о нем, и вот теперь оно всплыло на поверхность. Спокойно, хотя она вовсе не чувствовала себя спокойно, Марта ступила на самый краешек пристани и, держась рукой за швартовую тумбу, вытянулась вперед. Теперь она видела через открытую дверь койку у правого борта, широкую спину Нильса и то, чем он занимается. Руки, крепко прижатые к этой спине, загорелые ноги…
Она выпрямилась, сдавленно всхлипнув, и почувствовала, как ее захлестывает бешеная волна ярости, кровью ударяя в голову. Здесь, на их яхте, после такой долгой разлуки, не успев вернуться домой!
Сейчас она ворвется туда, будет бить, кусать, рвать на части – она не желает сдерживаться! Внезапный крик заставил ее обернуться.
– Парус заклинило! – закричал кто-то по-датски с одномачтовой яхты, несущейся к пристани прямо на нее.
Быстрым взглядом она охватила всю картину: мужчина боролся с запутанной оснасткой, женщина, что-то визгливо выкрикивая, схватилась за румпель, ребятишки цеплялись за канаты и падали друг на друга. В любой другой момент это могло бы показаться забавным.
Их продолжало нести к берегу на полной скорости, и женщина изо всех сил рванула румпель. Вместо того чтобы врезаться носом в причал, яхта повернулась, стукнулась боком о сваи и отскочила назад. Один из малышей свалился с крыши каюты на палубу и зашелся испуганным плачем. Парус упал бесформенной кучей и накрыл мужчину.
Яхта наконец потеряла ход и остановилась, подпрыгивая на волнах. Трагедии удалось избежать; послышался чей-то смех. Все это заняло несколько секунд. Марта снова повернулась к «Чайке» – и заколебалась. За эти несколько мгновений все переменилось. Они, наверное, уже сидят, натягивая на себя одежду. Смеются, может быть. Эта мысль привела ее в замешательство. Внутри у нее по-прежнему все кипело, но первый порыв уже прошел. Маленькая яхта пришвартовалась совсем рядом. Сможет ли она сейчас, слегка отрезвев, зайти в каюту и орать на них в присутствии всех этих людей? Мальчик, крепивший канат, мимоходом задел ее и извинился.
Задохнувшись от ненависти и боли, Марта рванулась и побежала прочь, постепенно замедляя шаг. Ярость, безумная ярость сжигала ее. Как он мог так поступить с ней! Она судорожно глотнула воздух.
Только подойдя к воротам, она заметила, что до сих пор держит в руке босоножки. Трясущимися руками Марта надела их на горящие от ходьбы по бетону ноги и вспомнила, что не взяла ключ. Не успела она постучать, как Скоу распахнул дверь.
– Бдительность – наш девиз, – сказал он, пропуская ее в дом и запирая дверь.
Она кивнула и прошла мимо, ничего не замечая вокруг. Бдительность… самое смешное, что это теперь должно стать и ее девизом. Ей не хотелось разговаривать с ним, не хотелось никого видеть.
Марта закрылась в ванной. Острая боль полыхала внутри, горло сжималось от бессильной ярости, которая искала выхода. Не надо было сбегать оттуда! Но что ей оставалось делать? Застонав от ненависти, она включила холодную воду, опустила руки под струю и плеснула в разгоряченное лицо. Она даже заплакать не могла – настолько сильным был душивший ее гнев. Как он мог! Как мог!
Марта провела пальцами по волосам, не решаясь взглянуть на себя в зеркало. Если ему не было стыдно, то она вся сгорала от стыда. Взяв щетку, она неистовыми движениями стала расчесывать волосы. Женатые мужчины нередко поступают так, и датчане не исключение. Но только не Нильс. А почему, собственно? Теперь-то она знает. Может, он и раньше изменял ей… Что же делать? Что ей теперь делать с ним?
Подумав об этом, она вдруг представила, как он войдет в дом и захочет ее обнять как ни в чем не бывало. Он так и сделает, а что должна делать она? Сказать? А нужен ли он ей теперь? Да. Нет! Она хотела причинить ему такую же боль. То, что он сделал, простить невозможно.
К горлу подступил комок, и Марта почувствовала, что сейчас разрыдается. Но это уже совершенно ни к чему. О чем ей плакать? Что, черт побери, она собирается оплакивать?
Она быстро выпрямилась, чтобы не видеть свое отражение в зеркале, и вдруг заметила на бачке для белья небольшой блокнот, которому явно было не место в ванной. Машинально открыв его, Марта увидела, что все страницы исписаны аккуратными рядами вычислений – не столько цифрами, сколько странными символами. Она быстро захлопнула блокнот, пошла в свою комнату и прислонилась к двери спиной, крепко прижав находку к груди.
Если бывают моменты, когда эмоции лишают человека рассудка, – это был тот самый случай. Бакстер почти не досаждал ей в последнее время, но сейчас она думала не о Бакстере. И не об Америке или о Дании, преданности или патриотизме. Она думала о Нильсе, об этой сцене на яхте, и ей хотелось, чтобы ему было так же больно, как и ей.
Это оказалось очень просто. Закрыв дверь, Марта подошла к комоду и достала из ящика фотоаппарат. Она только вчера зарядила его новой цветной пленкой, готовясь к приезду Нильса, чтобы запечатлеть это радостное событие. На коврике у кровати светилось яркое солнечное пятно. Марта положила блокнот на пол и открыла его на первой странице. Потом села на край кровати и посмотрела в объектив. Все отлично, расстояние около метра – ближе нельзя, чтобы снимок не расплылся. Картинка в объективе была четкой и ясной, и камера автоматически установила выдержку.
Щелк!
Она перевела кадр, наклонилась, чтобы перевернуть страницу, и снова уперлась локтями в колени.
Когда последняя страничка была готова, осталось еще десять свободных кадров. Чтобы закончить пленку, Марта сфотографировала обложку блокнота спереди и сзади. Потом решила, что это уже, мягко говоря, нелепость, и сунула фотоаппарат обратно в ящик. Держа в руках блокнот, она вышла из спальни и чуть не столкнулась с Арни, поднимавшимся по ступенькам.
– Марта, – сказал он, сощурясь в полутьме после солнечного блеска, – я внезапно проснулся и вспомнил, что куда-то положил свой блокнот.
Марта слегка отшатнулась, крепко прижимая к себе блокнот.
– Ах вот он где! – улыбнулся Арни. – Спасибо, что нашли его.
– Я собиралась отнести его к вам в комнату. – Ее голос прозвучал неестественно громко, но профессор, казалось, ничего не заметил. Марта протянула ему блокнот.
– И правильно сделали. Если бы его нашел Скоу, он тут же послал бы меня обратно на Луну. Еще раз благодарю вас. Я немедленно закрою его в портфеле, чтобы не повторять подобных глупостей. Извините, что я заснул в саду. Хорош гость, нечего сказать! Но теперь мне гораздо лучше. А день был просто чудесный.
Она медленно кивнула, и профессор отправился к себе в комнату.
Глава 19
«Ягуар» уверенно двигался вдоль берега на север, не превышая дозволенной скорости. Нильс легко вел машину одной рукой, а другой пытался поймать какую-нибудь музыку по радио.
– Мы немного запаздываем, – заметил он. – Нам обязательно останавливаться в Эльсиноре?
– Мне надо зайти на почту. Это займет не больше минуты, – сказала Марта.
– А в чем дело-то? Что за срочность? – Он нашел шведскую станцию, которая наяривала крестьянскую польку с топаньем и свистом.
– Мне надо отправить пленку, чтобы ее проявили.
– А чем тебя не устраивает фотомагазин около гастронома в Рунгстеде?
– Они слишком долго возятся. А это специальная лаборатория в Копенгагене. Если ты боишься опоздать, высади меня у парома, а сам езжай дальше.
Он искоса взглянул на нее, но Марта невозмутимо смотрела прямо перед собой.
– Ну ладно, не злись! Мы в отпуске – конечно, я подожду. Просто не хочется опаздывать к моменту запуска – или вознесения, называй как хочешь. Тебе понравится. Буксиры опустятся вниз, прицепятся к кораблю и поднимут его вверх прямо со стапелей. А на Луне уже установят далет-двигатель.
Им пришлось притормозить у переправы, чтобы пропустить маленький пыхтящий паровозик, тянувший за собой через дорогу вереницу шведских товарных вагонов.
– Навьючили беднягу, как осла, – сказал Нильс. – Смотри: у него пар из всех дырок, смазка течет с каждого узла, а он все таскает себе вагоны с парома. Знаешь, сколько ему лет? – Марта явно не знала и столь же явно не проявляла никакого интереса. – Я тебе скажу. У него на боку есть табличка – тысяча восемьсот девяносто второй год. Такой вот старичок, а все еще трудится. Мы, датчане, очень практичный народ. Никогда не выбрасываем то, что исправно работает.
– В отличие от нас, американцев, которые строят машины, чтобы тут же сломать их и выкинуть вон, да?
Нильс промолчал. Проехав мимо станции, он повернул на Ернбаневей и остановился напротив почты. Он заглушил мотор, и Марта вышла из машины, взяв с собой маленький пакетик. Пленка. Интересно, давно она ее отсняла? Во всяком случае, за время отпуска она не сделала ни одного снимка. Тот еще отпуск получился! Она изгадила ему весь отдых. Он терялся в догадках, пытаясь понять, что на нее нашло, но так ничего и не придумал. Нильс заметил, что рядом в киоске продают горячие бутерброды с сосисками, и его желудок требовательно заурчал. Обед будет поздно, так что не грех немного подкрепиться. Он вышел из машины и заказал два бутерброда с луком, горчицей и кетчупом. Вспомнил, что на церемонию прибудут важные политики и всякие шишки, и попросил не класть лук. Вообще надо запомнить это место – здесь еще и пиво дают. Нильс разбавил свои бутерброды бутылкой холодного «Туборга».
Но что все-таки творится с Мартой? Она не то чтобы отвергала его, но в ней чувствовалась какая-то холодность, которая заставляла ее отодвигаться в постели подальше. Может, она слишком переживает из-за его полетов на Луну и всех этих диверсий? С женщинами никогда ничего толком не поймешь. Чертовски странные создания. Все у них зависит от настроения. Он увидел, как Марта выходит из почты, и быстро допил пиво.
Нильс ни на секунду не усомнился в себе самом. К тому же он ни разу не вспомнил об Ингер с того воскресенья.
Глава 20
Марс
Был почти полдень, поэтому здесь, на экваторе, в самый разгар лета температура подскочила до тридцати градусов ниже нуля. Высокий холм, вернее, склон гигантского круглого кратера круто вздымался над равниной. Съежившееся солнце сверкало на черном небе, освещая мерзлый ландшафт. Можно было легко различить самые яркие звезды, и только на горизонте атмосфера немного сгущалась – настолько, чтобы прочертить голубую полоску. Воздух был тих застывшей тишиной вечности. Его и воздухом-то трудно было назвать – совсем разреженный, очень холодный.
Двое мужчин взбирались по крутому склону с явным трудом, несмотря на сравнительно небольшую силу тяжести. Громоздкие скафандры с электрообогревом затрудняли движение, комплекты батарей и кислородные баллоны тянули вниз. Достигнув вершины, они с облегчением остановились. Их лица были неразличимы под масками и защитными очками.
– Ничего себе подъемчик, – задыхаясь, сказал Арни.
– Надеюсь, ты не слишком устал? – Голос Нильса звучал встревоженно. – Может, зря я тебя потащил с собой?
Читать бесплатно другие книги:
