Далет-эффект Гаррисон Гарри
– Все в порядке. Просто дыхание сбилось. Потерял форму. Слишком давно я не занимался подобными упражнениями. Но оно того стоило – вид просто волшебный.
Безмолвие ландшафта заставило их умолкнуть тоже. Холодная, темная, чужая, эта планета не была умершей, потому что еще не рождалась к жизни. Крошечное поселение внизу светилось, как манящий огонек в окошке, единственный островок тепла в вечной стуже Марса. Арни оглянулся и быстро отошел в сторону, подзывая к себе Нильса.
– Что-нибудь случилось? – спросил Нильс.
– Нет, ничего. Мы просто загораживаем солнце от этой Mars-kal. Она уже начала закрываться. Думает, что снова ночь.
Растопыренные конечности растения-животного, похожего на морскую звезду, уже наполовину сложились, обнажив шершавую сероватую изнанку. Закрывшись полностью, они образовывали шар, изолированный от невероятно суровой внешней среды. Он цепко удерживал внутри горсточку тепла и энергии, добытых с таким трудом, и ждал, когда солнце появится снова. Тогда он опять раскрывался, распрямляя блестящие черные листы длиною в фут, которые улавливали излучение далекого светила. Это упорное растение было единственной формой жизни, которую удалось обнаружить на Марсе, и, хотя его прозвище – «марсианская капуста» – превратилось уже в официальное название, все относились к нему с уважением, чуть ли не с благоговейным трепетом. Ведь это был единственный марсианин. Они осторожно отошли в сторону, чтобы не заслонять солнечный свет.
– Оно напоминает мне некоторые растения, которые можно встретить в пустыне Израиля, – сказал Арни.
– Ты скучаешь по Израилю? – спросил Нильс.
– Да, конечно, об этом и спрашивать не стоит. – Из-за крайне разреженной атмосферы его голос казался далеким шепотом, хотя говорил он достаточно громко.
– Могу себе представить. Я побывал во многих странах, гораздо более интересных, чем Дания, особенно на первый взгляд. Думаю, я мог бы жить в любой из них, но все равно выбрал бы Данию. Мне бы не хотелось с ней расставаться. Я иногда удивляюсь, как ты нашел в себе силы оставить Израиль ради принципиальных соображений. Сомневаюсь, что я способен на такое. У меня просто кишка тонка. – Нильс посмотрел вниз. – Смотри, отсюда все прекрасно видно, как я и говорил. Вон там строятся новые здания, а за «Галатеей» прокладывают посадочную площадку. Если потребуется, можно построить дома и на восточной стороне. Здесь вырастет настоящая колония, а когда-нибудь и целый город. Прямо отсюда к рудникам в горах протянется железнодорожная ветка.
– Очень оптимистический проект. Хотя я не вижу причин, которые мешали бы ему воплотиться в жизнь. – Арни продолжал думать о том, что сказал ему Нильс. Об Израиле. Эти мысли не давали ему покоя, как больной зуб, он не мог отделаться от них. Хотя и редко говорил на эту тему. – Что ты имел в виду? Что значит – кишка тонка? Я сделал только то, что должен был сделать. Ты считаешь это ошибкой? Неужели верность Израилю выше долга перед всем человечеством?
– Да нет же, черт возьми! – Пилот умудрился вложить теплоту даже в еле слышный гудящий шепот. – Никогда не забывай – я на твоей стороне. Я просто хотел сказать, что восхищаюсь тобой, тем, что ты не продался. Остаться там было бы предательством. Сколько раз с незапамятных времен ученые продавали и предавали науку! Бомбы, отравляющие газы, гибель за отечество – все это прямое предательство. Изобрести атомную бомбу, а потом схватиться за голову и хныкать, что ее не так используют, – это косвенное предательство. А бывает еще предательство-самообман: я изобретаю паралитические газы, смертоносные бактерии, мощные бомбы, но их никогда не будут применять. Или самый распространенный вид предательства, свойственный нам всем: мир слишком большой, и я все равно ничего не могу изменить. «Доу Кемикал» производит напалм, чтобы поджаривать людей, но я не перестану покупать их изделия, это ничему не поможет. Южная Африка – самое настоящее полицейское государство с узаконенным рабством негров. Но я покупаю их апельсины, а что я могу поделать? Это ты виноват в том, как я теперь себя чувствую, Арни.
– Богом клянусь – или Марсом? – я не понимаю, что ты хочешь этим сказать? – Арни притопывал ногами, потому что холод начал уже пробираться через подошвы.
– Я хочу сказать, что ты совершил поступок, на который у меня не хватило бы духа. Ты следуешь своим убеждениям, каких бы жертв они ни требовали. Сколько раз в Дании проводили бойкоты против «Доу» и Южной Африки, но я не обращал на них внимания, даже посмеивался. Что мог сделать я? Я летал, хорошо зарабатывал и наслаждался жизнью. Но ты перевернул все мое нутро, я понял, что можно жить по-другому…
– Хватит! – возмущенно сказал Арни. – Ты не понимаешь, о чем говоришь. Я совершил измену, предал свою страну и ее веру в меня, лишил открытия, которое по праву должно было принадлежать ей. Я поставил себя вне закона. Ученые в каком-то смысле тоже дают клятву, и я преступил свою.
– Не понимаю.
– Конечно, не понимаешь. У тебя односторонний, бездумный взгляд на вещи, еще более предвзятый, чем у меня. Я признаю свое преступление. Но ты походя говорил об атомной бомбе. А как насчет атомных электростанций и лечения радиацией? Ты осуждаешь ученых за изобретение взрывчатки, но забываешь о пластиках, которые получены на той же фундаментальной основе. Говоря о бактериологическом оружии, имей в виду, что в результате аналогичных исследований созданы антивирусные препараты. Нельзя винить науку и ученых за все несправедливости мира. Мы, физики, могли только создать атомную бомбу, но финансировало ее правительство, а решение сбросить ее принимали избранные народом политики. И народ в большинстве своем, похоже, одобрил это решение. Ученые не развязывают войн – это делает народ. Обвиняя во всем ученых, ты просто ищешь козлов отпущения. Легче, конечно, обругать кого-то, чем признать свою собственную вину. Многие южноафриканцы наверняка прекрасно чувствуют себя в роли рабовладельцев, иначе их правительство не удержалось бы у власти. Помнишь, Макиавелли говорил, что ни один государь не сможет править страной, если весь народ против него. Не нацисты истребляли евреев – это делал немецкий народ. Люди должны отвечать за свои поступки, но им не нравится тяжесть этой ответственности. Поэтому они предпочитают обвинять кого-то другого. Они говорят, что во всем виноваты ученые, которые изобрели атомные бомбы, пушки и самолеты. А народ, голосующий за политиков, которые развязывают войны, тут ни при чем. Неужели ты действительно так считаешь?
Нильс был потрясен этой внезапной вспышкой.
– Я ничего подобного не говорил. Я только сказал, что восхищаюсь…
– Не надо восхищаться человеком, который предал доверие своей страны. Даже если время докажет правильность моего решения, я все равно совершил непростительный поступок.
– Если ты так считаешь, зачем ты вообще покинул Израиль и прилетел в Данию? Я знаю, что ты родился и вырос в Дании. Неужели только поэтому?
Над ними надолго сомкнулась марсианская тишина, пока Арни не заговорил опять:
– Возможно. Может, потому, что верил – или надеялся. А может, потому, что я еврей. В Израиле я израильтянин. Но за его пределами я еврей. Везде, кроме Дании. В Дании нет евреев – просто датчане исповедуют разные религии. Тебе было три или четыре года, когда нацисты маршировали через всю Европу, поэтому для тебя это история, очередная глава в толстом учебнике. Самое чудовищное было то, что они, как демоны, умели выпускать на волю зло, живущее в сердцах людей. Народы завоеванных стран помогали им топить их печи. Французская полиция арестовывала для них евреев. Украинцы с радостью загружали их топки. Поляки бежали смотреть, как поджаривают их соседей-евреев, хотя потом их за проявленную преданность самих стерли в порошок. Все оккупированные страны помогали немцам. Все, кроме одной. Датская полиция была потрясена, когда узнала о предстоящей чистке. Полицейские известили об этом других людей, которые тоже пришли в ужас. Таксисты ездили по улицам с телефонными книгами, разыскивая жителей с еврейскими фамилиями. Бойскауты разносили предупреждения. Все больницы Дании распахнули свои двери для евреев и укрывали их у себя. За несколько суток все евреи, которых удалось найти, были тайно вывезены из страны. Вы знаете, почему датчане вели себя так?
– Конечно! – Пилот сжал огромные кулаки. – Они просто были людьми. Есть вещи, которых делать нельзя.
– Вот видишь, ты и ответил на свой собственный вопрос. Я тоже сделал свой выбор. Молю бога, чтобы он оказался правильным.
Арни начал спускаться с горы, затем остановился на мгновение.
– Я был одним из тех, кого тайком переправили в Швецию. Возможно, я только возвращаю свой долг.
Они отправились вниз, спускаясь бок о бок к теплу и свету поселка.
Глава 21
Копенгаген
– Нет смысла брать обе машины, – сказала Марта в телефонную трубку. – Хорошо, потом будем выяснять, на чьей поедем… Да, Ове… Улла уже готова? Ладно, буду примерно через час… У нас останется масса времени. Места для нас заказаны, так что волноваться не о чем. Извините, кажется, звонят в дверь. Значит, договорились? До встречи.
Марта бросила трубку и пошла надевать халат. В дверь снова позвонили. Она была почти готова, оставалось только закончить макияж и надеть платье, но не пойдет же она к двери в одном нижнем белье.
– Ja, nu kommer jeg![19] – крикнула Марта, сбегая вниз. Приоткрыв дверь, она увидела перед собой внушительную связку щеток. Уличный разносчик. – Nej tak, ingen pensler idag.[20]
– Впустите меня скорее, – сказал торговец. – Мне надо с вами поговорить.
Услышав английскую речь, Марта удивленно скользнула глазами по изношенному костюму, кепке и внимательно вгляделась в лицо. Водянисто-голубые прищуренные глаза, покрасневшие веки…
– Мистер Бакстер! Я вас не узнала… – Без очков в темной оправе он выглядел совершенно другим человеком.
– Я не могу торчать тут у дверей, – раздраженно сказал он. – Дайте мне пройти.
Он почти впихнул ее в дом. Она посторонилась, давая ему дорогу, и закрыла дверь.
– Я пытался связаться с вами, – сказал он, стараясь высвободиться из ожерелья веников, расчесок, метелок из перьев и щеток для мытья унитазов. – Вы же получали мои письма, записки?
– Я не желаю вас видеть. Я сделала, что вы просили, у вас есть пленка. А теперь оставьте меня в покое. – Марта повернулась и взялась за ручку двери.
– Не делайте этого! – закричал Бакстер, швырнув на пол последнюю щетку. Он запустил руку во внутренний карман пиджака, выудил очки, надел их и сразу успокоился. – Ваша пленка нам не нужна.
– Вы хотите сказать, что снимки не получились? Но я уверена, что сделала все правильно.
– С точки зрения техники все в порядке, но я не об этом. Блокнот, уравнения – они не имеют никакого отношения к далет-эффекту. Это расчеты для термоядерного генератора Расмуссена, а он нам не нужен.
Марта сдержала улыбку, но в общем она была рада. Она пыталась выполнить их просьбу, а если вышла промашка – это не ее вина.
– Что ж, тогда вы можете украсть термоядерный генератор. Разве он не представляет никакой ценности?
– Дело не в коммерческой ценности, – холодно ответил Бакстер, обретя свои прежние манеры. – К тому же генератор запатентуют, и мы сможем купить лицензию. А мы с вами обеспокоены вопросами национальной безопасности, никак не меньше.
Он в упор посмотрел на Марту, и она поплотнее запахнула свой халат.
– Я больше ничем не могу вам помочь. Вы ведь знаете, что все вывезли на Луну. И Арни тоже там…
– Я скажу, что вы должны сделать и как можно скорее. Думаете, я явился бы сюда в таком виде, если бы не крайняя необходимость?
– Вид у вас и впрямь дурацкий. – Марта чуть не прыснула со смеху.
Бакстер бросил на нее взгляд, полный неприкрытой ненависти. Ему не сразу удалось взять себя в руки.
– А теперь слушайте меня внимательно, – сказал он наконец. – Сегодня вы идете на церемонию, а потом подниметесь на корабль. Нам надо узнать о нем кое-что. Я хочу, чтобы вы…
– Я ничего не буду делать для вас. Уходите.
Не успела она взяться за ручку, как Бакстер впился в ее плечо стальными когтями. Марта вскрикнула от боли. Он оттащил ее от двери, притянул к себе и заговорил прямо в лицо. У него изо рта пахнет «Сен-сеном», подумала она. Она и не знала, что его до сих пор выпускают. Она чуть не плакала – так было больно руке.
– Слушайте, вы! Вы сделаете так, как я скажу. Если преданность своей стране для вас недостаточная причина, то вспомните, что у меня есть пленка с отпечатками ваших пальцев и снимки, на которых прекрасно виден пол вашей спальни. Датчанам будет очень интересно на это взглянуть, вам так не кажется?
Его улыбка казалась Марте похожей на предсмертную судорогу, которая появляется на лицах людей, умирающих мучительной смертью. Она вырвала руку и отступила назад. Бессмысленно говорить этому человеку, что она о нем думает.
– Что вам от меня надо? – спросила она, уставившись в пол.
– Вот так-то лучше. Раз вам так нравится фотографировать, возьмите эту брошь. Приколите ее к сумочке перед выходом из дома.
Он положил брошь на ее ладонь; очень недурна, будет отлично смотреться на черной сумочке из крокодиловой кожи. Большой камень, окруженный маленькими бриллиантиками и рубинами, в золотой оправе с причудливыми завитушками.
– Направите ее на объект и нажмете сюда, – сказал он, показывая на верхний завиток. – Фотоаппарат с широкоугольным объективом, выдержка автоматическая, можно снимать при любом освещении. В пленке больше ста кадров, так что не экономьте. Мне нужны снимки рулевой рубки и машинного отделения, если вы туда попадете. Все приборы – крупным планом. Фотографируйте коридоры, лестницы, двери, отсеки, шлюзы – все подряд. Потом я покажу вам снимки, и вы должны будете объяснить, к чему они относятся, так что смотрите внимательно и запоминайте маршрут.
– Но я в этом совершенно не разбираюсь. Не могли бы вы поручить это кому-нибудь другому? Там будут сотни людей…
– Если бы у нас была такая возможность, неужели вы думаете, я стал бы просить вас? – Последнее слово Бакстер презрительно выплеснул Марте в лицо, наклонился за щетками и погрозил ей ершиком для посуды. – И не вздумайте устраивать маленькие случайные аварии – уронить аппарат, или сломать его, или засветить пленку и заявить, что мы сами виноваты. Я знаю все эти фокусы. У вас нет выбора. Вы сделаете эти снимки. Держите, это вам. – Холодно и самоуверенно улыбаясь, он протянул ей щетку, открыл дверь и испарился.
Марта посмотрела на щетку и запустила ею в стенку. Да, намек вполне прозрачный. Щетка для чистки унитазов.
Ее всю трясло, когда она шла наверх одеваться.
– Посмотрите, какая толпа! – воскликнул Ове, объезжая автобус, битком набитый оживленными студентами, которые махали флагами из всех окон.
– Их можно понять, – сказала Улла, сидевшая вместе с Мартой на заднем сиденье. – Сегодня и в самом деле особенный день.
– И погода не подвела, – сказал Ове, поглядев на небо. – Облаков много, но дождя нет. Солнца, правда, тоже нет, но нельзя же иметь все сразу.
Марта молча сидела, вцепившись обеими руками в сумочку, на которой выпукло блестела большая золотая брошь. Улла сразу обратила на нее внимание, и Марте пришлось что-то быстро соврать.
Если бы не официальные приглашения, им бы ни за что не удалось проехать к причалу. Их пропустили через все кордоны и направили к дворцу Амалиенборг, около которого была размечена для парковки огромная площадь. Оттуда через Ларсен-плас они быстро дошли до набережной. Здесь тоже царила праздничная атмосфера, гремел оркестр, хлопали на ветру флаги на трибунах, приглашенные кивали друг другу, занимая места.
– Осталось десять минут, – сказал Ове, посмотрев на часы. – Давайте поспешим. Если только Марта не думает, что ее муж может опоздать.
– Нильс?
От этой мысли они дружно рассмеялись, в том числе и Марта. На какое-то мгновение она почувствовала себя легко и просто, пока пробиралась на свое место – в десяти шагах от короля и королевской семьи, – радостно улыбаясь знакомым. Но тут же ударом под вздох вернулась память, и она вцепилась в сумочку, уверенная, что все смотрят только на нее.
Раздались торжественные звуки гимна «Королю Христиании», публика начала с шумом подниматься на ноги. Потом оркестр заиграл государственный гимн «Есть прекрасная земля», который закончился эффектной барабанной дробью. Отзвучали последние ноты, все уселись на места, и в это мгновение откуда-то сверху донесся тихий отдаленный свист. Люди подняли головы, прикрывая руками глаза и пытаясь что-нибудь разглядеть. Звук усилился, превратился в громкий гул, и высоко вверху, прорвав пелену облаков, показалась темная точка.
– Как по расписанию, секунда в секунду! – возбужденно воскликнул Ове.
Точка увеличивалась в размерах пугающе быстро, на глазах превращаясь в гигантский корабль, который падал прямо на них. Публика задохнулась, послышался сдавленный крик.
Скорость падения стала уменьшаться, корабль снижался все медленнее, паря, как перышко, над гладкими водами Идерхауна. Увидев истинные размеры судна, зрители ахнули от изумления. Огромный черно-белый корпус был не меньше, чем у океанского лайнера водоизмещением в тысячи тонн. В том, как он висел перед ними в воздухе, было что-то противоестественное. Колоссальный диск длиной в полквартала, плоский снизу и сверху, с застекленной рубкой, выпукло выдающейся вперед. Казалось, у него нет никаких двигателей – он спускался совершенно беззвучно, только воздух шелестел, обтекая борта.
Публика притихла, охваченная внезапной немотой. В наступившей тишине было ясно слышно, как кричат над проливом чайки. Огромный корабль завис в нескольких метрах над водой. Затем очень аккуратно упал вниз, усевшись на воду настолько мягко, что всего одна маленькая волна шлепнулась о стенку набережной. Когда он подплыл поближе, на верхней палубе открылись люки и оттуда показались люди с причальными тросами наготове.
И тут тишина взорвалась радостными воплями, зрители повскакивали с мест, хлопая в ладоши, крича что есть мочи, заглушая звуки торжественного марша. Марта тоже кричала вместе с другими, позабыв обо всем в порыве дикого восторга.
Строгие черные буквы названия четко выделялись на белом фоне. «Хольгер Данске». Самое гордое имя в стране.
Еще не успели закрепить канаты, а из открытого входа уже выдвинулся пассажирский трап. Небольшая кучка официальных лиц поджидала офицеров, шагавших навстречу. Даже с такого расстояния можно было различить высокую фигуру Нильса. Обменявшись приветствиями со встречающими, они направились к парадной трибуне. Нильс прошел совсем рядом и улыбнулся, когда Марта помахала ему рукой.
Затем было чествование, вручение наград, коротенькое поздравление короля и более длинные речи политиков. Официальное заявление сделал премьер-министр. Какое-то время он молча стоял перед микрофоном, глядя на исполинский корабль. Когда он заговорил, в его словах звучало искреннее, глубокое чувство.
– Старая легенда гласит, что Хольгер Данске спит, но всегда готов проснуться, когда Дании потребуется его помощь. Во время войны движение Сопротивления взяло себе это имя и носило его с честью. Теперь у нас есть корабль, названный этим именем, первый из многих. Эти корабли будут для Дании такой подмогой, о которой мы и мечтать не смели.
Мы открываем Солнечную систему для всего человечества. Это настолько великое достижение, что его просто невозможно оценить. Море космоса представляется мне еще одним океаном, через который мы должны проплыть, как это делали датские мореплаватели в девятнадцатом веке, чтобы открыть новые фантастические земли на другом берегу. Это принесет пользу науке, которую ждут на Луне обсерватории и криогенные лаборатории. Это пойдет на пользу промышленности, которая получит новые источники полезных ископаемых. Это будет благом для всего человечества, потому что народы мира будут вместе участвовать в освоении космического пространства. Мы лелеем надежду, что мир на нашей планете станет крепче, ведь из космоса она кажется такой маленькой и хрупкой. Оттуда трудно разглядеть даже отдельные континенты, а границы между государствами и вовсе невидимы. Это еще раз доказывает, что наш мир – один для всех, мы одно человечество.
Дания слишком маленькая страна, чтобы в одиночку освоить Солнечную систему, даже если бы мы этого захотели. Но мы не стремимся к этому. Мы хотим сотрудничать со всем миром. Через два дня «Хольгер Данске» отправится в свой первый полет на Марс с представителями разных стран на борту. Сейчас там заканчивается оборудование лабораторий, чтобы ученые могли остаться на красной планете и начать целый ряд научно-исследовательских проектов. А политики вернутся на Землю и расскажут своим народам, какое будущее ждет нашу планету. Хорошее будущее. И мы, датчане, гордимся тем, что нам выпала честь первооткрывателей.
Он сел под гром аплодисментов. Заиграл оркестр, кругом стрекотали телевизионные камеры, снимая все подряд. Гостей пригласили пройти на корабль.
– Вот увидите, какой он внутри, – сказал Ове. – Все-таки первый специально спроектированный для космоса корабль, так что средств не жалели. В сущности, это грузовое судно, но сей факт тщательно замаскирован. Во внутренних отсеках расположены трюмы для грузов, впереди – командные помещения. Зато вся внешняя часть отведена под каюты. И в каждой есть иллюминатор. Роскошно, скажу я вам! Пошли, пока не набежали газетчики.
Сначала полагалось пройти через таможню, которая обычно досматривала пассажиров, прибывающих на пароме из Осло. И таможенники, оставшиеся на местах, занимались своей обычной работой. На борт не разрешили проносить никакие свертки, а портфели и сумки тщательно проверяли. Всех мужчин таможенники исключительно вежливо просили показать содержимое карманов, а женщин – открыть сумочки. На случай возникновения конфликтов рядом со служащими таможни стояли высшие чины полиции и армейские офицеры, готовые тихо навести порядок. В маленькой боковой комнате, дружески болтая с министром ведомства и послом, сидели даже генерал и адмирал, чтобы разбираться с гостями высокого ранга.
Но все проходило спокойно. Поначалу кое-где в толпе были видны недоуменно приподнятые брови и холодные взгляды, но премьер-министр показал пример, вывернув карманы и продемонстрировав содержимое бумажника. Этот жест был явно срежиссирован заранее, но тем не менее действие свое оказал. Безопасность «Хольгера Данске» была превыше всего.
Очередь понемногу продвигалась вперед, и Марта почувствовала, что ее сковал страх. Сейчас ее разоблачат и опозорят перед всеми. Если бы можно было куда-то скрыться, она убежала бы отсюда. Но единственное, что ей оставалось, – это следовать за остальными на негнущихся ногах. Улла что-то рассказывала ей, но Марта была способна только тупо кивать в ответ. Наконец она оказалась у стойки лицом к лицу с высоким таможенником, который смотрел на нее непреклонным взором. Он медленно протянул к ней руку.
– Сегодня великий день для вашего мужа, фру Хансен, – сказал он. – Вы позволите?
Марта протянула ему сумочку.
– Откройте, пожалуйста, – сказал он, осмотрел все внутри и попросил: – Вашу пудреницу, будьте добры.
Она подала ему коробочку. Таможенник открыл ее, защелкнул и вернул обратно. Блестящий глаз камеры-брошки был направлен прямо на него. Офицер, улыбнувшись, задержал на ней взгляд.
– Это все, благодарю вас, – и отвернулся.
Расмуссены ждали ее, а Нильс махал им рукой с верхней палубы. Она махнула ему в ответ.
Они поднялись на борт. Марта держала сумочку перед собой, положив пальцы на брошку и пытаясь сообразить, что сказать Нильсу, если он заметит украшение. Но ее тревога оказалась напрасной. Обычно на службе он был подчеркнуто спокоен, но только не сегодня. Крепко сжав за спиной руки, он старался скрыть волнение, но глаза его восторженно сияли.
– Марта, какой день! – воскликнул он, схватил ее в объятия и приподнял над палубой, страстно целуя. Когда он поставил ее обратно, у Марты закружилась голова.
– Господи… – произнесла она.
– Ты видала, какая гигантская посудина? Просто мечта! Ничего подобного в мире еще не было. Мы можем взять с собой бедную маленькую «Каракатицу» в качестве спасательной шлюпки, ей-богу! И самое замечательное, что это не какое-то временно приспособленное судно, а корабль, спроектированный специально для далет-двигателя. Моя рубка прямо впереди, на носу, и я управляю горизонтальным движением точно так же, как из кабины самолета. Но одновременно оттуда открывается полный обзор наверх и вниз, что необходимо при ускорении и торможении. Пошли, я покажу тебе все. Кроме машинного отделения – оно закрыто, пока на борту гости. А если у нас будет время, я продемонстрирую тебе свою спальню и каюту. – Он обнял ее на ходу. – Знаешь, Марта, после полета на этом чуде для меня все изменилось. Теперь, если бы пришлось сесть за штурвал самого большого самолета, это было бы все равно что… даже не знаю, как сказать… все равно что нажимать на педали детского автомобильчика. Ну, пошли.
Когда они проходили через дверь воздушного шлюза, Марта коснулась золотого завитка на брошке и почувствовала, как он слегка подался вниз.
Она ненавидела себя.
Глава 22
«Хольгер Данске»
– Разве они еще не все на борту? – спросил Арни, глядя на пристань с высоты рулевой рубки.
Из таможни вышли два человека, пригнувшись от резкого ветра Балтики и придерживая руками фетровые шляпы. За ними спешили носильщики с чемоданами.
– Пока не все, но дело вроде близится к концу, – ответил ему Нильс. – Я справлюсь у интенданта. – Он позвонил в приемную, расположенную у входа, и на маленьком экране появилось цветное изображение начальника хозчасти.
– Сэр?
– Как у тебя с подсчетом голов?
Тот сверился со списком, отмечая фамилии галочками.
– Осталось еще шесть пассажиров.
– Спасибо. – Нильс повесил трубку. – Не так уж плохо. Особенно если учесть, что проверяют абсолютно все, разве что не просвечивают рентгеном и не исследуют пломбы в зубах. Боюсь, мне придется выслушать кучу жалоб. Капитаны кораблей обычно выходят к пассажирам только на второй день плавания. Может, и мне последовать их примеру?
– Надеюсь, с этой новой компьютерной системой тебе не приходится больше беспокоиться о времени взлета?
– Что верно, то верно. – Нильс похлопал по серому корпусу дисплея рядом с креслом. – Я сообщаю этой штуке, когда мне надо вылетать, и она выдает ответ раньше, чем мы успеваем ввести данные. Здесь в доке у нас прямая линия связи с Москвой. После взлета наш компьютер будет общаться с их системой, постоянно проверяя и корректируя курс и скорость.
Они наблюдали, как один из последних пассажиров чуть не бегом бежит по набережной к трапу.
– Американцы не разобиделись, что мы решили использовать советский компьютер? – спросил Арни.
– Может, и так, но претензий не высказывали, ведь у нас нет с ними непосредственной связи. Зато мы покупаем только их скафандры, так что никому не обидно. Я так понимаю, все продумано заранее. Как там Ове, ты ведь заходил к нему?
Арни пожал плечами.
– Все еще в постели. Кашель зверский, температура не снижается. Я постоял у порога – дальше он меня не пустил. Пожелал нам всего хорошего. Похоже, его грипп перекинулся на легкие.
– Я рад, что ты согласился занять его место, хотя и сожалею, что пришлось просить тебя об этом. Когда наконец выловят всех последних блох в ваших устройствах, нам больше не понадобятся физики в машинном отделении.
– А я ничего не имею против. Мне это даже приятно. Опыты и лекции кажутся несколько нудноватыми после таких полетов. Как, например, когда мы летели на Луну на «Каракатице»…
– С телефонным ящиком, приваренным к корпусу! Незабываемые денечки! Ты только посмотри, какой прогресс.
Он широким взмахом руки обвел просторную рубку с командой на местах. Все при форме, все при деле: радист, разговаривающий с береговой охраной, штурман, второй пилот, бортинженер, программист. Зрелище было впечатляющим.
Зазвонил телефон, и Нильс поднял трубку.
– Капитан, все пассажиры на борту.
– Отлично. Приготовьтесь. Старт через десять минут.
Арни отправился в машинное отделение, хотя, честно говоря, ему там нечего было делать. Члены экипажа встретили его с должным почтением, но они прекрасно знали свою работу. Далет-двигатель был полностью автоматизирован и управлялся компьютером, так что присутствие людей было излишним. То же относилось и к термоядерному генератору.
Проголодавшись, Арни попросил принести ему обед, хотя был приглашен на праздничный банкет. Он пропустил его под благовидным предлогом, поскольку ему всегда были невыносимы подобные мероприятия.
Когда его друг заболел, Арни сразу согласился помочь и полетел вместо него, хотя на самом деле особого удовольствия от этого не испытывал. Лаборатория на Лунной базе интересовала его гораздо больше. Там он начал совсем новые исследования и параллельно читал специалистам лекции по теории далет-эффекта.
И кроме того – пассажиры. У него был список, и ему пришлось честно признать, что именно по этой причине он предпочел сидеть взаперти в машинном отделении. Среди ученых не было ни знакомых, ни коллег. В основном специалисты второго сорта. Хотя нет, это несправедливо – скорее младшие помощники видных ученых. Как будто университеты всего мира не рискнули отправить в этот необычный полет свои лучшие умы. Впрочем, это не так уж важно. Молодые ученые могут проводить наблюдения не хуже, а фактический материал, с которым они вернутся, заставит остальных драться за право участия в следующем полете. Лиха беда начало.
Что касается политиков, то их он не знал вообще. Несколько имен показались знакомыми на слух. Но, в конце концов, он никогда не был сведущ в политике. Наверное, что-то вроде вторых секретарей посольств, которых послали разведать, как там водичка, чтобы потом их боссы могли окунуться в нее.
Но одного политика Арни знал хорошо. И если посмотреть правде в глаза, это из-за него он старался держаться подальше от пассажирских кают. Хотя какой смысл? Генерал Аври Гев находится на борту, и рано или поздно они все равно встретятся. Арни посмотрел на часы. Почему бы не сейчас? Они все слегка разомлели от хорошей еды и напитков. Может, ему удастся застать Аври в благодушном настроении. Он сразу понял, что это бессмысленная надежда. Но полет на Марс продлится почти два дня – не будет же он все время скрываться в машинном отделении.
Поговорив с инженерами (нет, все прекрасно, они обязательно позовут его в случае чего), Арни зашел в каюту за пиджаком и направился к герметичной двери, ведущей в пассажирский отсек.
– Прекрасный полет, сэр, – приветствовал его охранник.
Это был старый вояка, сержант, явно переведенный прямо из армии со всеми своими нашивками и знаками отличия. Он посмотрел на экран монитора, на котором был виден пустой коридор впереди, и нажал на кнопку. Все двери на «Хольгер Данске» были герметичными, но только эту дверь нельзя было открыть с другой стороны. Арни кивнул и пошел по коридору. За первым же поворотом он столкнулся лицом к лицу с генералом Гевом.
– Я надеялся, что ты все-таки выйдешь оттуда, – сказал Гев. – Иначе мне пришлось бы самому вызвать тебя.
– Добрый вечер, Аври.
– Ты не хочешь зайти ко мне? Угощу прекрасным шотландским виски.
– Я не большой любитель спиртного…
– Пойдем-пойдем. Эту бутылку подарил мне мистер Сакана.
Арни пристально смотрел на него, стараясь что-нибудь прочесть на бесстрастном загорелом лице генерала. Они разговаривали по-английски, и никакого мистера Саканы в природе не существовало. На иврите это значит «опасность».
– Хорошо, если ты настаиваешь…
Гев пропустил Арни в каюту и запер за собой дверь.
– Что случилось? – спросил Арни.
– Одну минутку. Гостеприимство прежде всего. Садись сюда, пожалуйста.
Каюта была роскошной – как, впрочем, и все остальные каюты на корабле. После того как они прошли пояс ван Аллена, металлические ставни иллюминатора автоматически раздвинулись и открыли усыпанное звездами космическое пространство. На полу лежал ковер ручной работы. Стены отделаны тиковыми панелями и украшены эстампами Сиккера Хансена. Мебель – скандинавский модерн.
– И цветной телевизор в каждой каюте, – сказал Гев, показывая на большой экран, на котором беззвучно стреляли пушки в новом фильме «Из Атланты в море».
Он достал из бара бутылку.
– Это удобно, – сказал Арни. – У нас много пленок с развлекательными программами. К тому же телевизор подсоединен к внутренней системе связи. Ты пригласил меня поговорить об интерьере?
– Не совсем. Вот, попробуй. «Глен Грант» – чистый солод, без примесей. Двенадцатилетняя выдержка. Я пристрастился к нему, пока служил с англичанами. На корабле что-то неладно. Lehayim.[21]
– Что ты имеешь в виду? – Арни озадаченно взял бокал.
– Да ты попробуй. В тысячу раз лучше паршивой сливовицы, к которой ты привык. Я имею в виду то, что сказал. Неладно. В составе восточной делегации есть люди, которых я узнал, по крайней мере двоих. Матерые агенты, головорезы и подонки.
– Ты уверен?
– Естественно. Ты что, забыл – я все-таки отвечаю за внутреннюю безопасность страны. И читаю все сводки Интерпола.
– Что они тут делают? – Арни машинально отпил большой глоток и закашлялся.
– Пей маленькими глоточками, как материнское молоко. Я, конечно, не знаю, что они тут делают, но догадаться нетрудно. Они охотятся за далет-двигателем.
– Это невозможно!
– Вот как? – В голосе генерала странным образом соединялась неприкрытая насмешка и глубокая грусть. – Могу я спросить тебя, какие меры предосторожности приняты для этого? – Арни не ответил, и Гев рассмеялся. – Не хочешь – не отвечай. Не стану упрекать тебя за недоверие. Но один в поле не воин, а единственный представитель Израиля, кроме меня, – сутулый хлюпик-биолог. Говорят, гений в своей области, но вояка из него никудышный.
– В прошлый раз ты был настроен не очень-то дружелюбно.
– И у меня были на то основания, ты же сам понимаешь. Но времена переменились, сейчас Израиль максимально использует то, что имеет. У нас нет твоего далет-двигателя, – что ж, у него хотя бы осталось хорошее еврейское имя, – но датчане во всем пошли нам навстречу, мы такого даже не ожидали. Они признают, что теория далет-эффекта была в основном разработана в Израиле, и поэтому предоставляют нам преимущественное право на его научное и коммерческое использование. Мы даже собираемся основать свою базу на Луне. Так что жаловаться не приходится. Нам, конечно, хотелось бы иметь далет-двигатель, но не настолько, чтобы убивать из-за него, во всяком случае, сейчас. Мне нужно поговорить с капитаном Хансеном.
Арни сосредоточенно пожевал губу, потом допил остатки виски, даже не заметив этого.
– Оставайся здесь, – проговорил он наконец. – Я расскажу ему о том, что ты видел. Он вызовет тебя.
– Только не тяни слишком долго, Арни, – тихо и очень серьезно сказал Гев.
Нильс выступил на банкете с короткой речью и вернулся к себе в рубку, сославшись на службу. Он сидел, перекинув ногу через подлокотник кресла, и смотрел на звезды. Когда Арни рассказал ему все, Нильс вскочил как ошпаренный.
– Не может быть!
– Кто знает! Но я ему верю.
– А это не хитрость с его стороны? Чтобы проникнуть в рубку?
– Не знаю. Вряд ли. Он человек чести, я доверяю ему.
– Надеюсь, что ты прав, а он ошибается. Но я не могу просто проигнорировать его обвинения. Я вызову его сюда, но за спиной у него все время будет стоять охранник.
Генерал Гев пришел незамедлительно. В двух шагах за ним шел сержант с автоматическим пистолетом. Он держал оружие на уровне пояса, чтобы пистолет нельзя было выхватить из рук, и явно был готов пустить его в ход в любой момент.
– Могу я взглянуть на список пассажиров? – спросил Гев и внимательно изучил протянутый листок. – Этот и вот этот, – сказал он, подчеркнув две строчки. – В наших досье они проходят под разными фамилиями, но это одни и те же люди. Одного разыскивают за диверсию, другого подозревают в организации террористического акта. Отвратительные типы.
– Трудно поверить, – сказал Нильс. – Они ведь аккредитованы своими странами…
– Которые сделают все, о чем их попросит матушка-Русь. Не будьте так наивны, капитан Хансен. Это же страны-сателлиты. Они куплены с потрохами и готовы плясать под дудку своих хозяев, которые заказывают музыку.
Под рукой у Нильса затренькал телефон, и он автоматически щелкнул переключателем.
На экране появилось испуганное мужское лицо, залитое кровью.
– На помощь! – донеслось из динамика.
Раздался громкий треск, и экран погас.
Глава 23
– Что это за отсек? – закричал Нильс, нажимая кнопки телефонной связи. – Кто-нибудь узнал этого человека?
Гев протянул руку и остановил его. Сержант поднял пистолет и прицелился в спину генерала.
– Подождите, – сказал Гев. – Подумайте. Случилась беда, и вы об этом знаете. Пока этого достаточно. Прежде всего дайте сигнал тревоги охранникам, если они у вас есть. Потом определите район, которому угрожает опасность. Насколько я понял, двери на корабле герметичные. Их можно закрыть отсюда?
– Да…
– Тогда закройте их. Что бы там ни происходило, надо помешать дальнейшему развитию событий.
Нильс заколебался на мгновение.
– Это хорошая мысль, сэр, – сказал сержант.
Нильс кивнул.
– Закройте все двери между отсеками, – приказал он.
Бортинженер откинул пластиковую крышку и защелкал тумблерами.
– Но эти двери легко открыть на месте, – сказал сержант.
– В критической ситуации местные контрольные устройства можно заблокировать, – заметил бортинженер.
– Ситуация критическая, – сказал Нильс. – Заблокируйте их.
Гев отошел к стене рядом с дверью. Сержант опустил пистолет.
– Я не хотел вмешиваться, капитан, – произнес Гев. – Просто у меня есть определенный опыт в таких делах.
– Я рад, что вы здесь, – ответил Нильс. – Нам может понадобиться ваш опыт.
Он набрал номер машинного отделения, и ему мгновенно ответил один из механиков:
– У нас небольшая неисправность, сэр. Дверь закрылась и не поддается…
– Объявлена тревога. На корабле что-то случилось, мы пока не знаем, что именно. Не трогайте двери, никто не должен проникнуть к вам – и в случае чего сразу свяжитесь со мной.
– Мне кажется, я узнал этого человека, – неуверенно сказал радист. – То ли он повар, то ли просто работает на кухне.
– Это уже кое-что. – Нильс позвонил на камбуз, но никто не ответил. – Значит, они там. Но что, черт возьми, им нужно на кухне?
– По-видимому, оружие, – сказал Гев. – Ножи, разделочные топорики, там полно таких вещей. Но, возможно, тут что-то другое… Вы позволите взглянуть на план корабля?
Нильс повернулся к Арни.
– Скажи мне быстро, этот человек на нашей стороне?
Читать бесплатно другие книги:
