Детский мир Столяров Андрей
– Пришел все-таки, – сказала она женским капризным голосом. – Значит, все же решил удостовериться собственными глазами. Ну и как? Каково, так сказать, непосредственное впечатление?
Тень, как будто амеба, бесшумно переместилась вперед и расправилась, оказавшись теперь в свободном пространстве. Сергей в эту секунду ясно видел ее: гладкая лиловая кожа, перечеркнутая морщинами, над отеками пальцев – желтоватая кромка ногтей, и обрубок запястья, сидящий на сером бетоне. Словно высунулась из-под земли рука великана. Значит, вот как Альдина выглядит по-настоящему.
Топорик у него задрожал.
– Мне нужен Дрюня, – сказал он, пытаясь придать голосу твердость. – Отпусти Дрюню, и я обещаю, что сразу уйду. Давай разграничим сферы существования. У меня будет – день, а у тебя – ночь и вечер…
Он действительно верил тому, что сейчас предлагал. Но Альдина придерживалась, по-видимому, другого мнения.
– Хо-хо-хо, – сказала она с деревянными паузами, и не сразу дошло, что это означает веселье. – Хо-хо-хо. Какой ты теперь стал сговорчивый. Только жаль, что твоя сговорчивость уже ни к чему. Тот, кто сгинул во мраке, оттуда не возвращается. Это было бы нарушением всех правил и всех традиций. Своего щенка ты поэтому больше никогда не увидишь. Но себя самого ты, наверное, еще можешь спасти. Если ты сейчас оставишь девчонку, а сам вернешься домой. Я тогда даже, пожалуй, не трону твою подругу. Ветка, так ты ее, по-моему, называешь? Или, может быть, ты рассчитываешь на оружие, с которым пришел? Ерунда, оружие здесь бессильно.
Черный указательный палец бесшумно вытянулся к нему, кромка ногтя на нем была действительно желтоватая, а лиловая кожа – сухая и пыльная, как у питона. Волна дикого холода вдруг коснулась Сергея, промерзая, заныли ладони, он взмахнул топором и заметил, как лезвие проскочило сквозь потустороннюю мякоть – вероятно, безбольно и не нанеся повреждений.
Палец медленно распрямился.
– Ну вот видишь, – назидательно сказала Альдина. – Нет такого оружия, которое могло бы поранить меня. Ты, по-моему, в этом только что убедился. Отдавай мне девчонку и возвращайся домой.
Все-таки она почему-то нервничала. У нее отсутствовало сколько-нибудь сформированное лицо, а высокий безжизненный голос не обладал интонациями. И тем не менее, какое-то беспокойство чувствовалось – в суетливых подергиваниях, в настойчивости, с которой она торопилась его отправить. Точно все же она его слегка побаивалась. И, наверное, если б Альдина сумела свое беспокойство скрыть, то Сергей, вероятно, так никогда ни о чем бы и не догадался, но поскольку она волновалась, он заметил вдруг под указательным пальцем рубец и в каком-то озарении понял, что – это от игрушечной сабли.
Вот, оказывается, в чем было дело! Занесенный топорик остановился и потянул руки вниз. Потому что он и в самом деле ни на что не годился. Мертвое беспомощное железо. Сергея бросило в дрожь. У него даже даже локти ослабли, как будто не способные двигаться. Какой все-таки он безнадежный болван! Разжевали, казалось бы, поднесли на серебряном блюдечке, – на, глотай, но и этого почему-то не сделал. А ведь все так доступно и лежит на поверхности. Он как будто опять услышал недавний рассказ: «У меня, Сережа, был с собой меч, знаете, такой – палка оструганная, и прибита короткая поперечина вместо эфеса». Ведь Котангенс потому и погиб, что в этот раз у него была действительно палка – чуть заточенная, но не ставшая, как хотелось бы, настоящим оружием. Вот, в чем дело, мир детей, оказывается, умеет обороняться.
Теперь только б добраться каким-нибудь образом до багажника.
Сергей сделал легкий, почти незаметный шажок назад, и сейчас же девочка Муся, наверное, высунувшись, прошелестела:
– Дядя Сережа, я знаю, чего она опасается…
– Я тоже знаю, – не поворачиваясь, ответил Сергей. – Муся, ты могла бы тихонько открыть багажник?..
– Могла бы…
– Давай побыстрее…
Он скорее почувствовал, чем услышал звяканье связки ключей, а затем осторожное передвижение Муси к задней части машины. Она ступала на цыпочках и, наверное, пригибалась. И ползла еле-еле, чтобы Альдина ее не заметила. Сергей хотел сказать ей, что ключ – плоский такой, разлапистый, но побоялся, что Альдина насторожится. Он еще весь дрожал от своего внезапного озарения, и теперь лишь прикидывал, как выиграть хотя бы немного времени. Хоть чуть-чуть, хотя бы одну минуточку. Только чтобы девочка Муся успела открыть багажник. Ему очень нужна была эта одна минуточка. Но Альдина, вероятно, почувствовала, что он догадался. Или, может быть, не почувствовала, а просто потеряла терпение. Во всяком случае, она приблизилась метра на полтора и сказала, отбросив уже не требующуюся учтивость:
– Я гляжу, что разговаривать с тобой бесполезно. Это ж надо, какой упрямый учителишка попался. И кошмаров он не боится, и собственная жизнь ему не нужна. Ну теперь пеняй на себя, больше не на кого… – Она, медленно, как огромный куст, распрямилась и добавила, пожалуй, с некоторым уважением. – А вообще-то, ты, наверное, правильно делаешь, что не веришь. Я б тебя в живых все равно не оставила. Так, по крайней мере, погибнешь сражаясь…
Она, будто локатор, поймала Сергея в фокус и, слегка довернувшись, неторопливо двинулась на него, – чуть подрагивая кончиками согнутых пальцев. От нее исходили волны мертвого холода. Сергей медленно отступал, помахивая топориком. Он уже ощущал, как твердеет на лице открытая кожа. Лед тупыми иголками накапливался в груди. И когда отступать дальше уже было некуда, когда тело Сергея коснулось машины, поставленной поперек, и когда девочка Муся за его спиной прошептала: «Сейчас, дядя Сережа, минуточку»… – а он сам хотел крикнуть: «Не надо, Муся!.. Беги»!.. – из-под арки двора вдруг раздалось громкое: «Стой! Стрелять буду»!.. – а вслед за этим из кривоватого зева ее вывалился запаренный дядя Миша и, как полицейский из фильма, присел – жестко выставив локти и угрожая зрачком пистолета.
– Стой! Не двигаться!..
Фуражка почему-то слетела. Альдина тут же беззвучно развернулась к нему и, как локатор, опять поймала в фокус пальчатой чаши.
– Назад, дядя Миша!.. – надсадно крикнул Сергей. – Отходи от нее!.. Не давай прикасаться!..
Голос его сорвался.
Но дядя Миша как будто не понимал – в свою очередь, дико гаркнул: «Серега!.. Уматывайте отсюда!..» – а затем в самом деле, как полицейский, еще больше присев, начал часто палить в надвигающееся ночное чудовище. У него не только слетела фуражка, но и волосы на голове поднялись, а рубашка синего цвета вздулась на спине пузырем. Было ясно, что за этим последует.
– Назад, дядя Миша!..
– Трах-бах-бах!..
Выстрелы звучали невнятно, словно превратился в подушку воздух двора – так, не громче, чем откупориваемая бутылка. И, по-видимому, они не оказывали никакого влияния на Альдину, точно пули без следа испарялись, не долетев.
Рикошета и чмоканья попаданий тоже не было слышно.
– Дядя Миша, назад!..
Однако пальцы Альдины уже сомкнулись вокруг присевшей фигуры. А когда они разомкнулись и мрачная ладонь отплыла, то на первый взгляд показалось, что ничего особенного не случилось: дядя Миша, как стоял, так и остался стоять, – выставляя из сомкнутых кулаков металл пистолета. Но через секунду стало понятным, что он совершенно промерз – надломились колени, и тело повалилось на землю.
Впрочем, за последнее Сергей поручиться б не мог: всю прошедшую сцену он наблюдал только косвенно, как-то мельком, – потому что при первых же выстрелах бросился к открытому Мусей багажнику и, едва не споткнувшись, принял собранный почти до конца арбалет. Оставалось лишь натянуть леску и вставить стрелу – Муся крепью зубов как раз сдирала резиновый наконечник. Заняло это, по-видимому, секунды две, но когда Сергей распрямился и увидел опять разворачивающуюся, как локатор, Альдину, то по неуверенности ее мелких движений он вдруг понял, что ситуация изменилась.
15
Выглядело это так: дядя Миша лежал на боку, и весь вид у него был, как у замороженной рыбы, а Альдина огромной ладонью возвышалась над ним, и ужасные пальцы ее, точно в шоке, немного подергивались.
– Брось арбалет, – сказала она. – Ладно, ты меня убедил: получишь своего недоноска. Можешь забирать его с собой прямо сейчас. Только отведи арбалет – еще выстрелит ненароком…
В ее голосе теперь явственно ощущалось волнение. Девочка Муся тут же, в спину, шепнула:
– Не верьте, Сергей Николаевич, она вас обманет…
Сергей и сам это хорошо понимал. Но тогда, извините, как, собственно, быть с Андроном? Где его, извините, найти? Он не видел другого выхода. И – сказал, отводя чуть заметно пластмассовое туловище арбалета:
– Хорошо, я согласен. Но пусть Дрюня хотя бы на глаза мне покажется. Я хочу его видеть. Я должен быть абсолютно уверен…
А Альдина как бы закивала поспешно – подминаясь и сгибая черные пальцы:
– Сейчас. Я его позову…
Она сделала легкое, почти невидимое движение, – то ли собираясь идти, то ли чтобы окликнуть кого-то. Сергей так и не понял. А дальше все произошло очень быстро: мрачная гигантская тень распростерлась почти до неба, закричала девочка Муся, сообразившая, наверное, что к чему, волны жуткого холода обрушились на Сергея, он придушенно захрипел, потому что мороз кромсал, как стекло, сердце больно разламывали ледяные кинжалы, указательный палец сам собой надавил на фитюльку спускового крючка, арбалет резко дернулся, стрела свистнула в воздухе, и отчаянный всхлип-рыдание прокатился над тишиною двора – захлебнулось тоской смертельно раненое животное. И Альдина, согнувшись, схватилась за древко стрелы, и качнулась назад – то ли падая, то ли так отступая.
Очертания ее тут же слились с темнотой.
– Скорее! Она уйдет! – крикнула девочка Муся.
Несколько уже подготовленных стрел зажаты были у нее в кулаке.
Сергей зарядил арбалет.
Развернулся зловещий черный проход, идущий в глубь магазина, – ящики высовывали углы, а меж ними наверняка имелись какие-то ниши. Было ясно, что тут-то Альдина на него и набросится: в сердце душного мрака и тесноте, но, по-видимому, рана, нанесенная первой стрелой, оказалась серьезной: Альдины в проходе не было, и лишь когда они пересекли коротенький коридор, вероятно, служивший для погрузки-разгрузки и давящий темнотою, то ему показалось, что из конца этого коридорчика доносятся шорохи.
Резко цыкнула леска, ударившаяся о стопор, и ушла в глубь прохода очередная стрела. Судя по раздавшемуся влажному чмоку, воткнулась она во что-то мягкое. И опять – женский всхлип, в котором звучали ненависть и страдание. Тут же вспыхнул неяркий, но кажущийся ослепительным свет – это девочка Муся повернула пластмассовую рукоятку рубильника. Непонятным казалось, как она этот рубильник нашла, но по крайней мере, теперь стало видно, что вокруг происходит.
Шансы таким образом уравнялись.
– Спасибо, Муся, – пробормотал Сергей, натягивая тетиву. – Молодец, неплохо соображаешь. Только я тебя умоляю: дальше не суйся. Муся, я тебя очень прошу!
Он пристраивал оставшиеся две стрелы в заднем кармане. Стрелы, естественно, не помещались, но Сергей их воткнул, видимо, между швами.
Что-то во всяком случае треснуло.
Девочка Муся ответила:
– Хорошо-хорошо. Вы – идите. Не надо за меня беспокоиться…
– Возвращайся!..
– Я все поняла, Сергей Николаевич…
Коридор был заставлен десятками картонных коробок. Муся, морщась от напряжения, распаковывала одну из них: через угол стащила бечевку, которая коробку обматывала, разодрала зубами ленту, склеивающую половинки. Некогда было разглядывать, что именно она там достала: лужа вязнущей мокроты поблескивала на линолеуме. Сергей видел уже подобную жидкость после схватки на лестнице, и она образовывала дорожку, скрывающуюся за дверями. Вероятно, Альдина и в самом деле была серьезна задета. И, наверное, следовало поторопиться, чтобы она не спряталась.
Впрочем, прятаться Альдина не собиралась.
Когда Сергей, опасаясь ступать в тягучую кровь, осторожно просунулся в помещение торгового зала, то немедленно, за прилавком увидел чуть скособоченный силуэт, и весь вид был такой, как будто она его дожидалась.
Помогал квадрат света, легший из коридорчика – человеческая рука, наверное, изрядного возраста, потому что вся кожа была в расколах морщинок, а под мясом ладони – бородавки, как у рептилии.
И она была явно стянута к правому боку: арбалетная, с опереньем стрела в ее теле уже отсутствовала, и, по-видимому, Альдина скособочилась так, чтобы закрыть края раны. А другая, наверное, неглубокая рана была у нее на мизинце – синеватая пенная сукровица выступила у ногтя и уже подсыхала, образовывая горбатую корочку.
То есть, и вторая стрела была пущена не напрасно.
Озадачивало Сергея лишь то, что Альдина поджидает его за прилавком – почему она не пытается спрятаться и почему как бы рада его появлению. Он ведь церемониться не намерен. Он замедлил шаги, которые отдавались по залу. И сейчас же, когда он уже поднимал арбалет, кто-то сильно, как будто клещами, сжал его ногу.
Сергей глянул вниз: странное короткотелое существо, точно леший, поросшее дикой шерстью, обхватило его паучьими лапками за лодыжку и жевало ткань джинсов, похрюкивая в остервенении. Вероятно, оно промахнулось, забив пасть материей, но мгновенно опомнилось и перехватило поглубже. Даже сквозь толстый шов чувствовалось, какие у него сильные челюсти. Сергей пошатнулся. И сейчас же еще один монстрик – зеленый, пластмассовый – вцепился в него клешнями, а по бедрам и в сгибы колен ударило что-то тяжелое. Сергей повалился на пол. Краем глаза он видел, что приходят в движение зеркальные стеллажи, находящиеся там существа оживают и спрыгивают на линолеум, стекла, прикрывающие витрины, отомкнуты, и ничто не препятствует монстрам выбираться оттуда. Устремлялись они, разумеется, к поверженному Сергею. Впрочем, видел он это действительно краем глаз – трое монстров придавили его, как утюгами, а запястья обеих рук опутывало космическое насекомое. И еще два уродливых монстра сидели у Сергея на животе и, вращая глазами, распарывали на кусочки рубашку. А какой-то похожий на ящерицу хренозавр покусывал бок, и порхала над самым лицом чешуйчатая стреконожка.
В общем, раскурочивали его сразу со всех сторон. Стало ясно теперь, зачем Альдина его дожидалась. Встреча здесь была заранее подготовлена: Сергей бился и никак не мог выбраться из-под вороха монстриков. Были они небольшие, но какие-то очень юркие, и на место одного отпихнутого влезали четверо или пятеро. Справиться с ними было непросто, Сергей кряхтел – и в смятении ощущал, что сейчас попадет в ледяные объятья Альдины. Альдина, наверное, приближалась. И вот когда им уже овладело отчаяние, когда монстрики рассвирепели, а хренозавр по-настоящему вцепился в ребро, и когда Сергей вскрикнул от неожиданной боли, то вместо смертного холода разнеслось по торговому залу странное: пок!.. пок!.. пок!.. – и два чудика, сидящие на груди, панически заверещали. Вместо глаза у левого теперь торчал оранжевый шарик, а у правого монстра такой же шарик торчал вместо уха.
Оба они повалились.
Да и хватка других, между тем, несомненно ослабла. Кое-как Сергею удалось приподняться. Он увидел девочку Мусю, маячащую в коридорчике, и в руках у нее была длинная малиновая труба, и она как-то дергала этой трубой, то удлиняя, то укорачивая, и тогда раздавались те самые – пок!.. пок!.. пок!.. – и из дула трубы выскакивала очередь шариков.
Видимо, это было пневматическое ружье.
Эффект оно производило жуткий: монстры падали, раскалываясь на две половины – в страхе выли, отскакивали, пытались защититься клешнями, а которые поумнее – уже торопились, чтобы спрятаться под витринами. Всех сильней поразил закованный в броню хренозавр: шарик врезался ему в бок, пробив пластмассовый панцирь, и тогда хренозавр запищал совсем, как ребенок, и драконья его зеленая мордочка стала жалобной.
Черт с ним, с этим плачущим хренозавриком! Сергей встал на колени, подняв заряженный арбалет. Надвигающаяся Альдина была уже совсем рядом, и ладонь, чуть согнувшись, уже примеривалась для объятия.
А когда она увидела арбалет, направленный на нее, то, наверное, от испуга резко остановилась и вдруг тихо и жалостливо прошелестела, как девочка:
– По… жа… луй… с… та…
У Сергея даже заныло в груди. Но его указательный палец уже дернул за спусковое устройство. Стрела туго вжикнула – бац! Древко, всхлипнув, вонзилось по самое оперение. Альдина пронзительно ахнула. И вдруг, откачнувшись назад, упала, как будто проваливаясь сквозь землю. Фиолетово-черное тело ее стремительно оседало: две секунды – и только лужа осталась на полу магазина, да и та через короткое время ушла в неприметные щели.
Пронеслось по «Детскому миру» какое-то дуновение – вот и все…
– Муся!.. – кричал Сергей. – Муся, Муся, очнись!.. Посмотри на меня, Муся!.. Муся, ты меня слышишь?.. – Он не на шутку встревожился: Муся куклой, раскинувшись, прислонялась к стене, и лицо побледнело настолько, что, казалось безжизненным. Бледные губы слипались. Невозможно было поймать даже дрожи дыхания. И Сергей только тряс ее за вялые плечи. – Муся!.. Мусенька!.. Скажи что-нибудь!..
И одновременно он сжимал рукой арбалет и ежесекундно оглядывался, чтобы не прозевать нападение. Главный зал магазина выглядел, в общем, мирно, неестественная тишина пропитала все здание, и, однако, когда Сергей оборачивался назад, то улавливал краем глаза какое-то шевеление – пританцовывание на месте, стремительное гримасничанье. Словно монстрики о чем-то беззвучно переговаривались друг с другом.
Следовало быть наготове.
– Паутина, – вдруг громко сказала Муся, не поднимая век. – Паутина… Уже навсегда… Нельзя оставаться…
Губы у нее шевельнулись.
– Какая паутина? – обрадовался Сергей. – Муся, Муся, очнись!.. Ты, Муся, живая?..
На мгновение он уловил движение внутри стеллажа – то ли прыгнуло что-то, то ли что-то быстро переместилось. Он прицелил туда арбалет. Но мохнатый коричневый монстрик, похожий на многорукую обезьяну, шевельнувшийся вроде бы, стоял неподвижно, и моргалы его отливали мертвой пластмассой.
Видимо, все же почудилось.
А когда он через мгновение повернулся обратно, то глаза у девочки Муси уже были открыты, и сама она слабо елозила кедами по линолеуму.
– Паутина… – опять сказала она. – Я все видела, дядя Сережа: Красная комната… Помогите, пожалуйста, что-то ноги не слушаются…
Сергей снова спросил:
– Паутина – какая? Какая Красная комната? Муся, радость моя, как ты себя чувствуешь? Он боялся, что Муся слегка помутнела рассудком. Все же – драма, невыносимые для подростка кошмары. И однако, девочка Муся ответила очень разумно:
– У меня все в порядке, дядя Сережа… Паутина… Красная комната… Скорее-скорее!..
Вытянув руку в царапинах, она показывала куда-то наверх, и, всмотревшись, Сергей заметил нечто вроде грязного полотенца. Оно было длиной, наверное, метра два, – все в свалявшихся хлопьях и нитках слюны, противно поблескивавших.
И такие же паутинно-полотенчатые образования, как заметил Сергей, свисали и с люстры, и с пальцев трехлапчатого светильника. Стыки стен и углы потолка тоже были уже обметаны серым – из-под крышки прилавка высовывалось что-то войлочное. Ничего такого ранее, кажется, не высовывалось. Сергей отодвинулся на всякий случай подальше. Ведь недавно ему кто-то об этом рассказывал. Да, конечно, эксперт на квартире у Мамонта. Тот единственный вызов, когда он столкнулся с необъяснимым явлением.
– Скорее, дядя Сережа!.. – стонала Муся.
Сергей поднял ее и поставил у стенки. Муся тут же качнулась и вцепилась в рубашку.
– Ну, держись, держись… – сказал Сергей уже с некоторой досадой – Потерпи немного, надо отсюда выбраться…
Он не знал, что подразумевает под этим – «выбраться». Надо было не выбираться отсюда, а попытаться найти Андрона. Ведь не мог же тринадцатилетний подросток исчезнуть бесследно. Если Дрюню и спрятали, то именно здесь, в магазине. Надо будет исследовать его пядь за пядью. А не так, как милиция: нашумели и тут же уехали. Он заметил, что и над плинтусом уже появляется паутина, а тот войлок, который высовывался из-под прилавка, стал гораздо длиннее.
Медлить было нельзя.
И Сергей уже начал примериваться, как бы высадить половчее витрину, но серьезная девочка Муся опять взяла его за рубашку и, прикрыв глаза веками, внятно сказала:
– Пойдемте, дядя Сережа, я – слышу…
– Что ты слышишь? – нервно спросил Сергей.
– Лай, по-моему… голоса…
Она повела ладонью по воздуху и вдруг, словно бы что-то определив, потащила Сергея сначала за угол прилавка, а потом – сквозь проход – к директорскому кабинету.
Было не совсем ясно, как она это делает: веки были опущены, и под кожицей их подрагивали яблоки глаз – вероятно, вращались и, как показалось Сергею, пульсировали.
Будто девочка Муся грезила наяву.
– Куда, куда?..
– Идемте, дядя Сережа!..
Лучше было повиноваться, – они быстро миновали подсобку, где отсутствовал свет, и, свернув, очутились в уже знакомом Сергею крохотном помещении – там стоял не слишком обширный письменный стол и, как зверь, вздымалась в углу туша бурого сейфа.
Сейф был особенно подозрителен.
Девочка Муся остановилась.
– Вот, – сказала она, поведя направо-налево рукой, и вдруг радостно зашептала. – Собака, дядя Сережа… Вы чувствуете?..
Разумеется, Сергей ничего не чувствовал. Тишина стояла гнетущая, и, тем не менее, после мусиных слов он и в самом деле услышал невнятное редкое тявканье – будто за стеной действительно находилась собака.
Голос был явно Тотошин, Сергей узнал бы его из тысячи голосов, и наличествовал он в узком пространстве между сейфом и штабелями коробок. Пространство это ничем особенным не выделялось: крашеная масляной краской ровная заштукатуренная стена, а над нею – побелка, которая пучилась пузырями.
Муся выставила ладонь против них, и костистые пальцы ее ощупали воздух.
– Здесь, – сказала она, застыв как скульптура. И вдруг завизжала, отшатываясь. – Здесь-здесь-здесь!..
Сергей чуть не выронил арбалет.
Лай стал громче.
– Разбейте, дядя Сережа!..
Сергей выхватил из-за пояса сунутый туда недавно топор и, не соображая, что делает, ударил им в пузырящуюся побелку. Лезвие вошло чуть ли не до половины. Длинная зигзагообразная трещина появилась в стене и вдруг засветилась откуда-о изнутри нездешней багровостью. Точно надрывался в глубине перекрытий красный фонарь. Сергей дернул за рукоять – тут же пласт штукатурки с шумом обрушился, и открылось пространство, как кровью, наполненное малиновым светом. Угадывались в этом свете скорченные фигуры: неестественное переплетение призрачных тел. Сергей нервно отпрянул. И сейчас же четвероногое низкое существо с возбужденным повизгиванием вывалилось оттуда и, успев лизнуть Сергея языком по руке, суетливо запрыгало, выражая живейшую радость.
– Тотоша!.. – потрясенно вымолвил он.
Это был и в самом деле Тотоша.
Но главное, что сразу же вслед за ним, очень медленно, словно робот, у которого заржавели суставы, даже, кажется, с каким-то механическим скрипом выбрался из проема в стене подросток и, слегка развернувшись, остановился, держа на весу ладони.
Он был потрясающе исхудавший, точно сильно обглоданный ярким красным туманом, – не проснувшийся, с закрытыми проваленными глазами, потемневшая кожа прилегала у него к самым костям, а суставы на пальцах прорисовывались с необыкновенной рельефностью.
Он как будто голодал две недели.
– Андрон!.. – страшным шепотом произнес Сергей. – Андрон, Дрюнечка, с тобой все в порядке?..
Сердце у него стучало, как бешеное. Он хотел и одновременно боялся обнять каталептическую фигуру. Он боялся, что эта фигура вдруг упадет – без признаков жизни.
– Андрончик…
И в это время из-за спины его, точно фурия, вырвалась девочка Муся и, по-видимому, не отягощая себя опасениями, бросилась Андрону на грудь.
Щеки у нее блестели – от мокрого. Сладким счастливым страданием исказилось лицо.
– Дрюнечка, Дрюня!..
Звонко тявкнул Тотоша.
И тогда красный свет, вытекающий из проема, померк, и в стене зачернела квадратная ниша, усыпанная штукатуркой. А сам Дрюня с трудом разлепил глаза и повел странным взглядом, как будто еще не проснувшись.
Плечи его передернулись.
– Холодно, – сказал он…
16
Отступали они в полном боевом порядке. У Сергея в руках опять был заряженный арбалет: левая рука полусогнута, указательный палец правой – на спусковом крючке. И солидная куча стрел торчала из бокового кармана. Он их взял за прилавком, где находились товары. Вооружился как следует. В свою очередь Муся держала наизготовку пневматическое ружье, а значительно приободрившийся Дрюня – широкий меч, который он вытащил из витрины. Ему все еще было холодно: он дрожал и непроизвольно лязгал зубами. Дистрофическое лицо коричневело загаром, а глаза и зубы на нем неестественно выделялись. В общем, выглядел он достаточно плохо, тем не менее, взмахивая клинком, пытался возглавить процессию. И Сергею приходилось его мягко осаживать.
«Старичка» они после некоторых колебаний бросили. Из директорского коридора был выход прямо в маленький тупичок, ограниченный с трех сторон наружными выемками магазина, выводил он одним своим концом на проспект, и поэтому возвращаться на задний двор не имело смысла. Не хотелось заново рисковать, возвращаясь. Сергей сердцем чувствовал, что Альдина еще не убита. Появиться она могла в любую минуту, и в любую минуту орава чудовищ могла рвануться на них. Надо было спасаться из «Детского мира» как можно скорее. С этим им повезло. Лишь в подсобке из-за коробок попытался вылезти монстрик, похожий на скорпиона, но едва Сергей навел на него арбалет, как скрежещущее многоногое утянулось обратно. Да еще в переулке, куда выходил тупичок, тоже – стала сгущаться какая-о тень у фундамента здания, но немедленный выстрел из пневматического ружья заставил ее рассеяться.
Больше задержать их никто не пытался. Они двигались по середине проспекта, и перед ними развертывалась летняя ночь. Тишина в центре города стояла прямо-таки неестественная: ни обычного шума из форточек, ни каких-либо случайных прохожих. Окна в глыбах домов уже были погашены, и сияющие фонари придавали всему оттенок пустыни. Точно в городе, кроме них, уже никого не осталось.
Странная это была процессия: мальчик, девочка, взрослый человек и собака. Причем люди сжимают игрушечное оружие, как в бою, а собака бдительно обнюхивает каждую выбоину. Сергей чувствовал, что они составляют как бы небольшую общину: мальчик, девочка, взрослый человек и собака. Не хватает лишь Ветки, но она незримо присутствует. Можно жить и можно себя защищать. Вероятно, одно из положительных следствий всех этих событий – то, что некая общность людей и в самом деле возникла. И она еще пригодится в просторе будущих лет. Потому что Альдина, наверное, не умерла – только ранена. Да, наверное, она и не могла окончательно умереть. Темнота существовала всегда, и всегда пыталась заполнить дневную реальность – то рождая чудовищ, то превращая в монстров людей. Борьба еще продолжается. Еще долго будут рассказываться истории о Черной Руке. И еще очень долго придется вглядываться со страхом в вечерние сумерки. Потому что противопоставить этому мраку – нечего.
Он спросил:
– Дрюня, а когда ты был там… ну – внутри… Ты что-нибудь чувствовал?
– Нет, – сказал Дрюня. – Только дурацкий холод.
– А других, которые пропали раньше тебя, не видел?
– Они уже растворились, – сказал Дрюня.
– Растворились?
– Ну там – растворяешься постепенно. Вот они и исчезли…
– Совсем?
– Большей частью.
– Понятно, – сказал Сергей.
Ему действительно было понятно: мрак, и ты растворяешься в нем.
Больше они не разговаривали.
Только когда проводили девочку Мусю и она, помахав им рукой, как видение, скрылась в освещенном проеме, то Сергей, миновав огороды, жуткий дремлющий сад и чернеющие у ограды хозяйственные пристройки, очень тихо, невольно понизив голос, сказал Андрону:
– Ты теперь, наверное, – из дома не выйдешь…
– Почему? – удивился Андрон. – Теперь – выйду. Теперьто как раз не страшно.
И он бодро взмахнул пластмассовым легким мечом – клинок свистнул в воздухе.
Тут же, будто надломленная, опустилась со стоном широкая яблоневая ветвь, а по вытоптанной площадке у дома протянулась зловещая тень, похожая на трехпалую лапу.
Вскидывая арбалет, Сергей обернулся.
Однако, это была всего лишь рубашка, висящая на турнике. Рукава ее шевельнулись, по-видимому, от ветра.
– Но-но, – громко сказал отпрянувший Дрюня.
– Значит, не страшно? – переводя дыхание, поинтересовался Сергей.
– Нисколько.
– Ну, и мне – нисколько не страшно…
Он опустил арбалет.
И они, пошаркав о половичок на крыльце, пошли в дом…
Читать бесплатно другие книги:
