(Не) судьба Красовская Марианна

Пролог

...Ветер, завывающий по-звериному, утих, как только Яхо повелительно махнул рукой. Здесь было много снега, хотя площадку явно периодически чистили. У Беллы застучали зубы от холода и страха. Пути назад не было.

- Не бойся, я рядом, – прошептал Яхо, обнимая ее со спины и скользя ладонями по ее бокам. – Всё будет хорошо.

Откинул волосы с ее плеч, прильнул губами к шее – просто потому, что сам не был ни в чем уверен.  Отказывать себе в удовольствии перед возможной смертью представить, каково было бы заняться с ней любовью, Яхо не стал. Он не собирался позволять себе ничего лишнего... но боги, как его тряхнуло от одного только вкуса ее кожи!

Быстро затянув сбрую, раскинул руки, расправляя крылья, прислушался к ветру и улыбнулся.

- Он говорит, чтобы мы не боялись, – сообщил юноша Белле. – Говорит, что удержит.

- Кто он? – простонала девушка, трясясь от страха и упираясь ногами в снег изо всех сил. – Яхо, не надо!

- Ветер. Ветер мой друг.

- Какой ветер, Яхо! – в отчаянии закричала она, но тут же ахнула от неожиданности – Яхор снова принялся целовать ее шею, отвлекая, будоража и неожиданно согревая.

Белла повернула голову, чуть отклоняясь в бок и ища его губы. Яхор вытянул шею и дотянулся до ее рта, жадно целуя. Будь у него возможность, он бы зацеловал её всю. Но это был не тот момент и не то место, к тому же снизу уже слышался топот и невнятные вопли. Поэтому Яхо с сожалением оторвался от ее губ и прыгнул.

1. Мешком по голове

Галлия, Льен

Канцлер Браенг, несмотря на свой почтенный возраст - а ему уже перевалило за восемьдесят — возмутительно бодр, пожалуй, даже слишком. У него уже правнуки имеются, а он всё еще, словно юноша, скачет по горам, спускается в шахты, а теперь вот задумал летать в небе. Браенг-младший каждый раз поражается энергии отца и завидует ему. В нем нет ни такого же ослиного упрямства, ни этой бешеной жажды жизни.

Сухой, длинный как палка, совершенно седой, Кирьян Браенг и в старости не потерял своей хватки

- Я считаю, что полет на аэростате - слишком опасное мероприятие в твои годы, - в очередной раз заявляет Джеральд отцу. - Мы не можем тобой рисковать. Хотя бы подожди, не самоубивайся до тех пор, пока Алистер окончательно не освоит престол Галлии.

- Боги, Алистер уже большой мальчик, - морщится Кирьян. - Ему уж за пятьдесят. Как-нибудь разберется с государством. А я хочу полетать перед смертью!

- Я не позволю тебе сесть в испытательный образец, - спокойно отвечает ему сын. - Даже не думай. Если нужно - свяжу.

- Кишка тонка!

- Погоди хотя бы пару недель, - меняет тактику Джеральд. - Там Аяз приедет.

Невысокий молодой человек с узкими степными глазами и перепачканными тушью пальцами, который старательно выводит на большом листе бумаги какой-то чертеж, поднимает голову и радостно улыбается

- Аяз-дэ приедет? - спрашивает он у своего патрона. - Точно?

- Да, он сейчас во Франкии.

- Это я знаю, - кивает юноша. - К сыну ездил.

- Да. Я позвал Раиля на испытания аэростата, он же один из лучших на континенте целителей, но у него жена недавно родила, он не хочет ее оставлять. Но приедет его отец, это даже круче. Я доволен, как дракон, нашедший пещеру с золотом. Скучаешь по отцу, Яхо?

- Скучаю, - признался юноша. - Но не сильно. Разве с вами соскучишься?

Джеральд невольно улыбается. Яхор ему нравится уже тем, что он также безумно влюблен в техномагию, как и он. Помощник из юноши вышел самый лучший из всех, которые у него были. Он обратил внимание на Яхора по просьбе своего друга Раиля, еще когда тот был на втором курсе института, нашел, что мальчик старательный и смышленый, и пригласил его ассистентом. Не пожалел. А то, что Яхор еще и воспитанник близких Джеральду людей, было приятным бонусом для обоих молодых людей. Им всегда было что обсудить.

Правда, сплетни и досужие домыслы о своей приемной семье Яхор пресекал очень жестко. Он охотно обсуждал с Джерри медицинские достижения Аяза, но как только Браенг-младший заикнулся о всем известном темпераменте целителя в постели, он резко и даже грубо ответил своему патрону, что считает подобную тему недозволительной. Что происходит между супругами — табу. Джерри не обиделся — просто кивнул.

Вот уже тому пять лет, как ненадежные и маловместительные дилижансы, связывающие между собой Франкию и Галлию, сменили паровозы. Личная заслуга канцлера Браенга, между прочим, который почти всё свое состояние вложил в развитие транспортного сообщения. Международная железная дорога пока была только одна, соединяющая Труанн и Льен, да еще один путь вел через всю Галлию в горы, но его больше использовали в промышленных целях.

Порталы теперь совершенно ушли в прошлое, вытесненные техническим прогрессом. Они и раньше были безумно дороги, ибо магов, в совершенстве владеющих этим даром было еще меньше, чем некромантов. А некроманты в последнее время все поставлены на учет и ценятся в ловчей службе на вес золота. На вес чего ценятся портальщики, коих на всю страну только три, Яхор даже затруднялся оценить.

Он вместе с Джеральдом встречал своего приемного отца на вокзале, с удовольствием наблюдая за столбом пара, видным издалека. Ему было приятно осознавать, что данный паровоз содержит и частичку его труда. Еще на третьем курсе института он помогал Джеральду выбирать наиболее удачную конструкцию рессор и даже осмелился предложить некоторое усовершенствование. Губы юноши тронула легкая улыбка. Тогда он совсем еще не знал своего патрона и даже боялся его. Всё-таки - сын канцлера, наследник древней крови, да еще и оборотень. И только когда Джерри запустил миниатюрную модель паровоза на миниатюрной же железной дороге, построенной в подвале мастерских, он вдруг увидел, что Браенг-младший — такой же мальчишка, как и он сам. Пусть старше, опытнее и намного увереннее в себе, но мальчишка, который с упоением играл бы и в солдатики, если бы его страстью было военное дело.

Шел снег крупными хлопьями, выбеливая черную мостовую, отсекая все пустые звуки. Он падал на волосы и лицо ожидающих прибытия паровоза людей, норовил залезть в глаза и в нос, осесть на ресницах. Яхо смахивал его с лица и улыбался. Он вообще любил и Галлию с ее музыкальными ветрами, и снег, и вокзал - но еще больше чувство томительного ожидания и предчувствия встречи с самым дорогим человеком в его жизни.

Красивый большой паровоз, громко гудя и стуча колесами, прибыл к перрону. Яхор впился глазами в открывающиеся двери вагона и откидывающуюся лесенку. Как он и ожидал, первым на перрон выскочил мужчина в узких брюках и коротком пальто, а вот вслед за ним - та, кого он никак не ждал. Девушка в шляпке, легкой шубке и длинном зеленом платье была Яхору не знакома. То есть головой он понимал, что это Изабелла - а кто ж еще? - но глазам поверить не мог.

Джеральд толкнул своего ассистента в бок, не понимая, отчего тот медлит, а сам помчался навстречу гостям: восхищаться красотой Изабеллы и рассыпаться в благодарностях перед Аязом.

- Братец Яхо, ты совсем не изменился! - радостно вскрикнула девушка, бросаясь на шею остолбеневшему Яхору.

«Зато ты изменилась до неузнаваемости», - в отчаянии думал юноша, машинально обнимая Беллу за талию. Он отчего-то ждал маленькую девочку с вечно растрепанными волосами, а увидел невероятную красавицу с тонким лицом и большими черными глазами Красивые женщины Яхора никогда не интересовали. Красивые женщины его откровенно пугали. И уж тем более, он никогда не прикасался к ним так интимно. И пахло от нее чем-то неуловимо свежим, словно ветром в горах, и от этого запаха сердце у него заколотилось, а дыхание сперло. На миг его охватило острое желание прижать к себе эту девушку и уткнуться носом ей в шею, но, конечно, ничего подобного он себе сделать не позволил. Наоборот, осторожно отстранился и отступил на шаг, поправляя воротник пальто. Он надеялся, что ощущение, как будто его стукнули пыльным мешком по голове, пройдет.

Не прошло. Чем больше он на нее смотрел, тем прекраснее она ему казалась. Само совершенство! И тонкий нос, и ямочка на щечке, и нежная линия шеи, и покрасневшее от холода ушко, выглядывающее из-под шляпки - всё было идеальным. Не в силах смотреть на нее - словно на солнце - Яхор перевел взгляд на отца и пошел пятнами. Аяз явно понял все его чувства и смотрел на приемного сына с доброй усмешкой.

Целитель раскинул руки, и уж в его объятия Яхо шагнул без малейших колебаний, снова ощутив себя маленьким мальчиком, который вдруг осознал, что его любят.

- Возмужал, - одобрительно сказал Аяз, ощупывая его плечи. – А с рукой что?

Яхор подавил детское желание спрятать руки за спину и нехотя ответил:

- Раздробило лучевую кость во время взрыва. Ничего, починили.

- Дома покажешь.

Яхо кивнул, малодушно радуясь, что вниманием Изабеллы уже завладел умеющий обращаться с дамами Джеральд. Так было проще. Слишком внезапным стало для Яхора это странное чувство, которому он и сам не мог дать объяснение.

- Мы, признаться, не ждали, что вас столько багажа, - несколько смущенно сказал Джерри. - Мобиль у меня городской, багажное отделение совсем маленькое.

- Ой, это я с дадэ выпросилась, - тут же сообщила Белла. - Франкия, конечно, чудесна, но за три года она надоела мне до ужаса. Очень хотелось увидеть Галлию и замок Нефф! И летательный аппарат Яхо, само собой! Яхо, помнишь, как ты мечтал о полетах! Я всегда в тебя верила!

Яхор сглотнул, а потом предложил:

- Я, наверное, пешком пойду. А вы все езжайте, вы с дороги. Голодные, наверное.

- Разместимся, мы не толстые, - весело сказал Аяз, закидывая свои саквояжи на заднее сидение. - Я спереди, можно, Джерри? А молодежь вполне уместится сзади. Белла, что стоишь, залезай. Ты без шарфа, а сейчас метель начнется, да, Яхор?

Погоду предсказывать Яхо научился еще в Степи, когда выяснилось, что он и в самом деле слышит ветер и даже умеет ему приказывать. Правда, управлять ветром - все равно что поезд перед собой толкать - надорваться легче легкого.

Юноша на мгновение склонил голову, прислушиваясь к ветру, и качнул головой.

- Нет, не будет непогоды. Скоро снег закончится. Всё растает.

Он немного замешкался, но, повинуясь строгому взгляду целителя, поспешно залез на заднее сидение мобиля. Как-то вдруг оказалось, что он сидит, плотно прижатый к горячему боку Изабеллы, вдыхает запах ее волос и снова краснеет оттого, что девушка искренне улыбается ему и прикасается коленом к его ноге. Стоит Яхору чуть повернуться - и перед глазами будут ее губы, такие нежные, такие яркие, на которых блестят капли растаявшего снега. Она слизывает их, и Яхор ощущает, как от почти неуловимого движения ее язычка у него по телу прокатывается колючая волна возбуждения, а в паху тяжелеет. Боги, только этого и не хватало! Ему становится отчаянно стыдно за свои мысли.

А Изабель даже в голову не приходит, что ее названный брат может смотреть на нее как-то не так, она снимает шляпку, как только Джеральд поднимает кожаную крышу мобиля, встряхивает влажными от снега волосами и вертит головой, пытаясь вобрать в себя всё разом: и снег, и горящие фонари, и строгую, но роскошную архитектуру зданий по обе стороны улицы, и вывески магазинов. Она то и дело задевает Яхора рукой или прижимается бедром к его бедру, отчего возбуждение юноши становится просто болезненным. Этот вопрос надо будет срочно решать - иначе как он будет смотреть в глаза отцу?

Приемному отцу, разумеется.

2. Сын ветра

16 лет назад, Степь, окрестности Галаада

В Степи жара, такая жара, что не слышно ни шелеста ветра, ни пения птиц. На пронзительно-голубом небе ни облачка. Изнемогающие от палящего зноя люди попрятались в шатрах. Единственное, что еще живо – от стана до подернутого маревом горизонта – стадо овец, лениво щиплющее пока зеленую траву возле реки. Мальчик-пастух лет восьми, сидя прямо на земле, что-то мастерит из палок и соломы. Он совершенно забыл про овец, про зной, про голод и жажду. Его интересует только странная птица, крылья которой он сейчас пытается закрепить веревкой так, чтобы они держались крепче.

- Попробуй кожу и клей, – советует мальчику старик, неожиданно появившийся за его спиной.

Мальчик вздрагивает, хрупкое крыло под его пальцами лопается с треском.

- Нарьен-хэ, – вздыхает он, в сердцах разламывая остальные палочки. – Кожа тяжелая. И клей тяжелый. Ничего не выйдет. Да я и не маг.

- Да, будь ты магом, было бы проще, – соглашается старик. – Много лет назад, когда хан еще был молот и горяч, а я был в его войске янычаром, приезжала в Степь одна женщина...

Мальчик вздыхает и закатывает глаза. Женщины его совершенно не интересуют. Ни капельки. Но старость следует уважать, поэтому он молчит и делает вид, что слушает. Но старого Нарьена не обмануть. Он отвешивает внуку легкий подзатыльник – чтобы не корчил рожи – и продолжает:

-У нее были сыновья, такие же как ты. Может, постарше на пару лет. А, вспомнил! Это было когда достопочтенный Аяз Кимак, да продлятся дни его на земле, взял себе супругу. А мальчики эти были ее братьями. Были они магами – один воздушник, второй водник. Похожи как две капли воды, и всегда держались вместе. Они строили себе крылья – как раз из кожи и из прутьев. Клянусь, я впервые в жизни видел тогда, как летает человек!

- А как он летал, дахэ [1]? – взволнованно спросил мальчик. – Как птица? В небе?

- Вниз с обрыва, – усмехнулся старик. – Парил. Долго парил. Ветер подхватил его под крылья и нес за собой.

- Ветер... – прошептал мальчик, сверкая черными глазами. – Знаешь, я его слышал! Он поет мне свои песни и зовет за собой. Говорит мне: где твои крылья, Яхо? Лети за мной, и я покажу тебя все чудеса мира.

- Меня тоже когда-то звал ветер, Яхо. Мать не пустила. Я был старшим, надеждой, опорой...

- У меня нет матери, – хмуро сказал мальчик, отбрасывая со лба мокрые от пота нестриженные волосы. Узкие глаза его смотрели на деда почти с ненавистью. – Никто меня не удержит. Я вырасту и буду летать!

- Будешь, Яхо, – кивнул дед. – Я в тебя верю. Но сейчас не время. Я тебе обед принес, поешь. И овцы у тебя разошлись, давай, собирай их. А то потом палкой от арына [2] получишь. И хоть искупайся, пока я тут, жара невыносимая.

***

Яхо сидел возле постели деда, глотая слезы. Строго говоря, старик был ему не дедом, а прадедом, но разве это важно? Он был единственным близким мальчику человеком. Еще недавно Нарьен-хэ приносил ему ему обед в поле и рассказывал, как тушил Великий Пожар, а на прошлой неделе старик попал под ливень и заболел. Вот уже четвертый день дед не поднимается с постели, отказывается от еды, почти не пьет и весь горит, порой сотрясаясь в мучительном кашле, а сегодня и вовсе затих, видимо, уснул, наконец.

У Яхо болит спина. Когда дед слег, мальчик наотрез отказался оставлять его, за что был бит палками. Но решения своего не изменил. На овец ему было плевать. Яхо готов терпеть любую боль, только бы Нарьен-хэ жил. Он готов взять на себя его болезнь, он молодой, справится. Мальчик третий день держал сурим, молясь степному богу, но увы, чудес не бывает, да и какое дело божеству до мальчишки-сироты?

- Богиня, мать всего сущего, – обратился он к той, кого почитали галлийцы и славцы. – Всё, что хочешь, отдам, только спаси деда.

Но отдавать ничего не пришлось, полог шатра откинулся, и внутрь заглянул человек, подобного которому Яхо ногда не видел. Невысокий, с умным взглядом, черными с седыми висками волосами, связанными на затылке в короткий хвост, и в очень богатой одежде. Если бы мужчина был стар, Яхо подумал бы, что это сам хан. Но, оказалось, гость ничуть не хуже, и чудеса случаются даже с таким, как он.

Мужчина цепко оглядел тесный и душный шатер, поморщился и скомандовал:

- Выносите деда. И ты выходи, парень.

Яхо вышел, недоверчиво косясь на человека в тончайшей белоснежной рубашке с засученными рукавами и шитом бисером елеке[3].

- Мертв, - хладнокровно заявил гость, и Яхо не выдержал, заревел. Он подозревал, что так оно и есть, но верить не хотел.

Лекарь опустился перед ним на колени и заглянул в глаза:

- Не реви, парень, большой уже. Сколько лет? Как зовут?

- Яхо, - всхлипнул мальчик. - Мне почти девять.

- Давно дед болел? – обратился гость к Яхо, игнорируя и арына, и его сыновей, стоящих рядом.

-Три дня не вставал.

-Чем лечили?

Яхо сглотнул, но сказал чистую правду:

- Арын сказал – помрет и ладно.

- Прекрасно, – язвительно заметил мужчина, поднимаясь. – И это после того, как я во все станы прислал необходимые настои от лихорадки. И при том, что отсюда до Галаада день пешком, а на коне и вовсе несколько часов. Лекаря вызвать – проще простого.

Яхо смотрел на лекаря во все глаза. Неужели это тот самый – Аяз Кимак? У которого жена из Галлии? У которой братья летать умели?

Яхо осмелился тронуть его за рукав:

- Господин Кимак, а правда, что у вас жена из Галлии?

- Да.

- А ее братья... они умеют летать?

Лекарь уставился на мальчика с искренним недоумением, а потом наморщил лоб.

- Летать? Разве что с башни вниз головой. Или ты о другом?

- Я слышал, что они мастерили крылья...

- А! Летать никто не умеет, Яхор. Но братья Оберлинги работают над этим. Я слышал, что канцлер Браенг мечтает сконструировать летательный аппарат.

- Скажите, а я мог бы? Что мне сделать, чтобы поехать в Галлию учиться?

- Похвальное желание, – кивнул Аяз. – Мальчик чей?

От него, конечно, не укрылись и синяки на голых плечах ребенка, и лохмотья, в которые он одет, и дикая худоба.

- Ничей, - неохотно сказал арын. - Сын ветра.

- Ясно. Яхо я забираю. А с вами будет хан разговаривать, готовьтесь.

***

Яхо не мог поверить своему счастью – его оставили в доме лекаря, да еще в школу отвели, где он очень быстро выучился читать и писать. Жена лекаря Виктория приняла его тепло, будто собственного сына. Аяз предложил мальчику посещать с ним больных, памятуя, что старший, Раиль, именно в этом возрасте начал интересоваться медициной. Яхо болезни и раны не нравились, но отказываться он не стал. Если приемный отец так сказал – кто такой он, Яхо, чтобы возражать?

И хотя никаких талантов в медицине мальчик не проявил, в первую же неделю придумал заместо носилок использовать кровать на колесиках, да еще рычажок к ним приделал, чтобы можно было их застопорить и поставить в любой палате. А чтобы на второй этаж поднимать больных, можно специальные перила сделать, которые на петли поставить и откидывать поверх лестницы при необходимости. А для тех, кого нельзя по лестнице катать, с энтузиазмом принялся мастерить рычажный подъемник на блоках. Вычитал в какой-то книге, что древние народы на такой штуке царей поднимали, и подумал – а отчего бы больных лежачих так не поднимать, уж они ничем не хуже древних царей.

Аяз на мальчишку нарадоваться не мог. Он прекрасно понимал, что Яхо – талант, каких мало, и нанял ему учителя галлийского языка, потому что прямая дорога ему в университет Галлии, да не просто в университет, а на техническую кафедру, прямиком в подчинение канцлера Браенга, который слыл любителем всяческих механизмов. За канцлером был долг, и Аяз знал, что Браенг не откажется мальчика принять к себе.

Но в университет принимали с четырнадцати, и пока у Яхора было время научиться многим вещам. И время пожить так, как живут счастливые дети: играть с друзьями на улице, бегать по крышам, спать в теплой постели и есть досыта. Он ведь в своем стане ничего, кроме работы и колотушек, не видел. Пока дед был жив, хоть как-то защищал своего внука, а после его смерти Яхора ничего хорошего не ждало. Он впервые на санках с горки прокатился здесь, в Ур-Тааре, впервые помылся в настоящей ванной, впервые получил деньги за свою работу – уж Аяз позаботился, чтобы труд мальчика в больнице оплачивался.

А еще у Яхо появился лучший друг, вернее, подруга. Младшая дочь Аяза Изабелла теперь ходила за ним хвостиком, а он и рад. Спать ее укладывает, сказки рассказывает: про слонов на далеких берегах, про жестоких варваров, завоевывающих соседние страны, про хромого лекаря в черной маске, который спасал прекрасную принцессу от коварных врагов, про пылающую огнем женщину- птицу, про демона-раба с длинным языком, который осмелился полюбить свою хозяйку... Он же теперь ученый, на славском и галлийском читать выучился.

Жил бы так вечно, да в один день Аяз решил, что его приемный сын достаточно вырос, чтобы его в Галлию учиться отправить.

[1] Дахэ - дед (степное наречие)

[2] Арын - глава стана. Стан - кочевое поселение степняков, чаще всего связанное родственными узами

[3] Елек - короткий жилет с пуговицами или без

3. Достижения медицины

Галлия, Льен

Браенг привозит гостей прямиком на улицу Трех Ветров, в городской дом Оберлингов, и здесь выносливости Яхора нанесен еще один сокрушительный удар. Изабелла сбрасывает шубку, и оказывается, что платье у нее сшито по последней франкской моде: с поясом под грудью и глубоким круглым вырезом. Яхо с усилием заставляет себя отвести взгляд от ключиц и тонкой шеи.

Их встречает Максимилиан Оберлинг, не тот, который Огненный Генерал, а его старший сын, брат Виктории, жены Аяза. Он приветливо кивает зятю, подмигивает Яхору и забирает у племянницы одежду. Яхор делает попытку улизнуть - в самом деле, ему не хочется мешать Оберлингам, он чувствует себя неуютно в высоком обществе. А общество здесь самое высокое: и канцлер, и начальник ловчей службы столицы, и тесть Максимилиана лорд Стерлинг со своей супругой и сыном. Натыкается на насмешливый взгляд канцлера, пожимает плечами, даже не думая раздеваться.

- Куда собрался? - любопытствует Аяз. - Пальто снимай.

- Домой, поздно уже.

-Ты не здесь живешь?

- Нет, я комнату снимаю ближе к ангарам. Отсюда неудобно добираться.

Он не стал говорить, что частенько и вовсе ночует в мастерской. А у Максимилиана слишком красивая супруга, которая к тому же в положении - нечего их смущать. Да и в самом деле, ангары на окраине города, отсюда или таксомобиль вызывать, или пешком больше часа идти.

- Ничего, переживешь, - добродушно хмыкает целитель. - К тому же я хотел твою руку посмотреть.

Яхор со вздохом подчиняется. Руку и в самом деле посмотреть неплохо. Они проходят в гостиную, где юноша закатывает длинный рукав, обнажая кисть и предплечье с вживленной в плоть металлической пластиной. Аяз присвистывает и подзывает Изабеллу.

Лишиться правой руки для выпускника инженерного факультета - хуже не придумаешь. Страшнее только смерть. Когда в лаборатории взорвался котел, Яхор, бывший буквально в эпицентре событий, только и успел, что инстинктивно закрыть лицо рукой. Что произошло дальше, совершенно в его памяти не отложилось. Пришел в себя он в госпитале, с ужасом понимая, что руки вовсе не чувствует. А без руки - какой из него инженер? И если раздробленную кость умница-хирург еще сумел собрать по кусочкам, то восстановить мышечные волокна было просто невозможно. Рука у Яхо осталась, но толку от нее не было никакого.

Вначале лекарь предложил отрезать бесполезную руку до локтя и заменить ее механическим протезом, но Яхор был, во-первых, инженером, и инженером блестящим, а во-вторых, он много времени провел в больнице с приемным отцом. Он видел, на что способен настоящий целитель. Пальцы и часть мышц у него были в полном порядке, а недостающие он предложил заменить механизмом, имитирующим действия человеческой плоти. «Ампутировать всегда успеем», - уверял он лекаря.

- Сумасшедший! - с восхищением выдыхает Аяз, разглядывая блестящую металлическую пластину, словно проросшую сквозь кожу. - А можно будет поглядеть, что внутри? Она ведь открывается?

- Разумеется, - уверяет его Яхор. - Можно вскрыть и заменить какую-то деталь. Ну и вообще... иногда кожа воспаляется. Сильно.

- И вы вычищаете некрозную ткань, - понимающе кивает целитель. — Больно.

- Терпимо. Лучше, чем протез. К тому же рука стала сильнее и точнее. Не дрожит. Меньше устает.

Яхор легко разжал и сжал пальцы. Он давно привык к своему увечью, которое даже считал преимуществом.

- А можно мне потрогать? - раздается неуверенный голосок Беллы.

Будь на то его воля, Яхор ни за что не позволил бы ей прикасаться к нему, но отказывать было совсем неудобно. Поэтому он просто кивнул. Тонкие пальчики погладили его кисть, коснулись желтоватой пластины, и его, кажется, обожгло даже сквозь металл. По руке побежали мурашки.

- Больно, когда касаются? - испуганно спрашивает девушка.

Он смотрит на ее приоткрытые губы и качает головой.

- Я почти ничего не ощущаю, - выдавливает он странно охрипшим голосом и, прочистив горло, продолжает: Немного тепло, немного холод. Если иголкой ткнуть, почувствую. А просто прикосновения - очень слабо. От запястья до локтя так. Пальцы, к счастью, чувствительность не потеряли.

Он и сам не знал, для чего это говорит. И для чего врет - потому что ее руку он ощущал настолько остро и горячо, что это было почти больно.

- Кто конструировал? - спрашивает Аяз с любопытством. Он-то прекрасно видел смятение юноши и его реакцию на прикосновения дочери и даже забавлялся. - Сам?

- Да какое там! - радуется смене темы Яхор. - Я не в состоянии был. Джерри и сконструировал, и собирал на мне.

- Не верь ему, - вмешивается Джеральд. - Он тоже принимал самое деятельное участие! И терпел все эти эксперименты. Это ж четвертый прототип! Зато теперь у нас есть чертежи и лекарь, который знает все тонкости процесса. С тех пор такую операцию проводили трижды. Один раз, кстати, на собаке.

- И как собака поживает? - смеется Аяз.

- Лучше всех. Она у нас как контрольный образец.

- Хочу увидеть собаку.

- Приходите, - кивает Джеральд. - Я проведу вас завтра в мастерские и всё покажу.

***

Яхор, как только начало темнеть, сбежал домой. Белла ушла спать. Супруги Оберлинги тоже удалились.

Джеральд уселся в кресло рядом с Аязом. Он с самого приезда наблюдал за целителем, подмечал и усталость в глазах, и чуть дрожащую руку, держащую низкий стакан, и неровное дыхание. Все же степняку уже шестой десяток, он не молод, да и жена с ними не поехала, оставшись с невесткой и внуками. А целители без своих жён справляются плохо, особенно, когда они уже в возрасте.

- Вы бы поспали, - напомнил он Аязу. - Плохо выглядите.

- В гробу высплюсь, - махнул рукой старший из мужчин и пригубил янтарный напиток. - О, любимый виски Огненного Генерала... попробуй.

- Я не пью и вам не советую, - с раздражением буркнул Джерри.

- Ну и дурак. Я тоже не пил. А теперь понял всю прелесть сочетания зимы, камина и виски. Я ж не предлагаю тебе наклюкаться.

- Алкоголь разрушает мозг.

- А ещё снимает нервное напряжение и расширяет сосуды.

Джеральд насупился. Спорить с лучшим в мире целителем было бессмысленно. Кстати, он давно хотел спросить...

- Аяз-тан, а кто, по-вашему, самый лучший врач?

- Не знаю. Возможно, Линь Яо. Возможно, Влас Демьянович. Может, тот парень, который приживил Яхору эту штуку на руку.

- Но не Раиль? - уточнил Браенг, посмеиваясь.

- Раиль роды принимать не умеет и вообще слишком самоуверен, - пожал плечами Аяз. - Но он один из лучших.

Браенг промолчал, улыбаясь. Услышать это про своего друга было приятно. А потом решился задать вопрос, который на самом деле его волновал:

- Слушайте, без обид... но вы ведь заметили, как Яхор смотрит на Беллу?

- Разумеется, - кивнул Аяз. - Я знал, что так и будет.

- Что?

- Что? Он мне как сын. Они будут хорошей парой.

- Серьёзно?

Аяз вздохнул и поинтересовался у мальчика, к появлению которого на свет он был некоторым родом причастен:

- Как ты думаешь, почему все целители - мужчины?

Тот внимательно глянул на степняка и нахмурил рыжеватые брови совершенно так же, как это делал его отец.

- Социальное неравенство? - наконец, предположил он. - Общество не примет?

- Допустим. Но ты слышал вообще о женщинах с приличным даром?

- Да, конечно. У Шессы в акушерском доме такие работают. Я, когда во Франкии был, видел. Ещё подумал, что надо и в Галлии больницу для женщин открыть.

- И они кто?

- Что значит, кто? Женщины обычные.

- Простолюдинки, так?

- Ну да. Я это и имел в виду. Им на жизнь зарабатывать как-то нужно. А аристократкам не нужно. Я угадал?

- Почти. Знаешь, когда у целителя дар раскрывается в полной мере? Какие для этого условия нужны? Я тебе скажу. Усиленная практика... и регулярная подпитка резерва. Понял теперь?

- Женщине совершенно невозможно одновременно лечить и восполнять резерв. У неё просто дар до конца не раскрывается. Так? Мало какой муж согласится, чтобы его жена работала целителем. Разве что из совсем бедной семьи...

- Вот именно. А ещё незамужняя женщина не может быстро восстанавливаться. Ее назовут шлюхой. А к мужчине-целителю отношение совсем другое. Для них даже в публичных домах особые условия.

- А какое это отношение имеет к Яхору? - вспомнил, с чего начался разговор, Браенг. - Он-то точно не целитель. Он - сын ветра.

Браенг понятия не имел, что в Степи "детьми ветра" называют тех, у кого нет отца - нагулянных детишек, словом. Он искренне считал, что это какой-то особенный дар. Яхо ведь разговаривал с ветром? Разговаривал. Значит, сын. Аяз не стал его переубеждать, он и сам вкладывал в эти слова совсем другой смысл.

- Он - нет. Белла - целитель. Причём с неплохим, на мой взгляд, потенциалом.

Джерри присвистнул.

- И вы думаете, что она сможет?..

- Я довольно хорошо знаю Яхора. Он никогда не обидит ее. И не запретит искать свой путь. Белла хочет лечить людей. Она под моим руководством даже лёгкие операции уже проводила.

- Ну знаете, - покачал головой Джеральд. - Вряд ли ваш план сработает. Яхор тихий, но не из тех, кто позволит собой управлять.

- Я и не собираюсь управлять. Судьба все сделает за меня.

- Вы верите в судьбу?

- Всегда верил. А после того, как поглядел на Маркуса и Иванну [1], ещё больше верить стал.

- Ну посмотрим, - с сомнением сказал Раиль. - Значит, пока малому вторую руку вы калечить не будете.

- Он мне как сын. С чего бы мне вообще его калечить? - приподнял брови Аяз.

- С того, что у него стоит на вашу дочь?

Аяз мягко фыркнул. Он тоже заметил. Ох уж эта мода на короткие жилеты и узкие брюки! В его молодости жилеты были гораздо длиннее и лишнее (личное) благополучно скрывали.

- Видишь, зато у него все исправно функционирует, - не удержался от ехидного замечания он. - В случае чего у Беллы проблем не будет.

- А что, первого зятя вы тоже так проверяли? - не менее ехидно полюбопытствовал Джерри.

- Разумеется. А он не рассказывал? Ты ведь недавно был в Катае.

- Он вообще мало говорит, - вздохнул Джеральд. - Зато его супруга болтает за двоих. Как только они уживаются, такие разные?

- Судьба, - веско ответил Аяз.

[1] История Маркуса и Иванны описана в книге "Искушение для темного короля"

4. Открытия

Яхор всегда вставал на рассвете. Даже если накануне он вернулся домой очень поздно - шёл пешком через весь город, чтобы проветрить гудящую голову - все равно, стоило первым лучам солнца заглянуть в его окно, он мгновенно открывал глаза. Он и квартиру выбирал себе долго и придирчиво, непременно под самой крышей и с окнами на восток. И пусть, что здесь комнатушка была совсем маленькая, а кухни не было вовсе, свой временный дом он очень любил. У него был небольшой балкончик, на который он всегда выходил поутру.

Живя в Галлии девятый год, он обзавёлся приятными привычками, стал в чем-то даже сибаритом - такое даже и не снилось мальчику-сироте из бедного стана. Вот и теперь он сварил себе крепкий чёрный кофе на спиртовой горелке, накинул стеганный халат и вышел на балкон с чашкой. По правде говоря, кофе оказался редкостной дрянью, или он просто паршивый кулинар, но это было совершенно неважно. Сам этот ежедневный ритуал, горький вкус на губах, сладкая песня ветра, чистое небо - заставляли его чувствовать себя не просто живым, а абсолютно счастливым. Как он и говорил, снег почти весь растаял, только кое-где на обочине ещё оставались белые проплешины.

Яхор улыбнулся утру, небу и ветру. В его голове было ясно как никогда. Понятно же, что он вчера так странно отреагировал на Беллу потому, что был удивлён ее красоте. Теперь, когда он знает, чего ждать, наваждение рассеется, как утренний туман.

Женщина? Что за глупости? Зачем ему женщина? Он привык к одиночеству. Он даже не представляет, что с ней делать.

То есть с постелью все ясно, имея такого приятеля, как Джеральд Браенг, остаться девственником просто невозможно. Но кроме постели должно быть что-то ещё - разговоры там или совместные увлечения. Ради богини, о чем ему вообще беседовать с женой? О конструкции рулевого рычага? Или о составе нового каучукового клея для пропитки швов?