Маленький цветочный магазин у моря
– Они уже подростки, вполне сами могут готовить себе еду, – продолжает Джейк, не замечая моего замешательства. – Но я всегда предупреждаю их, когда задерживаюсь.
– Разумеется.
– Что-нибудь не так? – Джейк вопросительно смотрит на меня. – Что-то вы притихли. Вы можете быть какой угодно, Поппи, но это на вас не похоже.
Не в моих привычках подслащивать пилюлю, и я выдаю напрямик:
– Я не вижусь с женатыми мужчинами.
Джейк оглядывается по сторонам.
– Где не видитесь?
– Я имею в виду, не встречаюсь с женатыми. Одно из моих правил.
Я с довольным видом откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди. Вру, конечно, нет у меня насчет свиданий никаких правил. Но звучит круто.
Джейк морщит загорелый лоб, пытаясь въехать в смысл моих слов, а потом расплывается в улыбке.
– Так вы думали… – Он поводит пальцем от себя ко мне. – Это свидание?
Майли у него на плече пронзительно верещит и хватается за живот, словно от хохота.
Я заливаюсь краской.
– А что тогда? Приглашаете поужинать, а потом говорите, что женаты. Извините, конечно, но для меня это несовместимо.
Джейк кивает:
– Теперь понятно.
– Что понятно? – спрашиваю я.
Джейк залпом допивает свой стакан и со стуком ставит его на стол.
– Что ж, спасибо, что дали мне почувствовать себя местным волокитой. Каковым я, смею вас заверить, не являюсь. Просто вел себя по-дружески, только и всего. Роза была чудесным человеком и верным моим товарищем. Вот я и подумал, что хорошо будет поддержать ее внучку. Видимо, ошибся. – Он встает. – Хорошего вечера, Поппи. Может, увидимся до вашего отъезда.
А потом, к моему ужасу, он разворачивается и, не оглядываясь, с Майли на руках выходит из паба.
С щеками, пылающими под стать разогретым фахитас, которые Рита приносит на соседний столик, я хватаю свой стакан и пью, украдкой озираясь: заметил ли кто-нибудь, что произошло? Но народу в пабе мало, а те, кто есть, заняты своими делами и даже не смотрят в мою сторону. И я тихонько поднимаюсь и выскальзываю за дверь.
Я в своем репертуаре.
Глава 4
Подснежник – надежда
Бабушкин коттедж «Подснежник» – маленький домик с парой комнат на первом этаже и парой на втором. Он стоит посреди Нижней улочки, тянущейся от другого конца гавани до самой «Гирлянды маргариток».
От магазина до дома рукой подать. Я ухитряюсь на несколько минут перекрыть движение, пока достаю вещи из внедорожника, припаркованного перед коттеджем.
Рассыпавшись в извинениях перед целой очередью водителей, я отгоняю машину на стоянку и возвращаюсь, чтобы распаковать багаж.
Много времени на это не уходит. Кое-что из вещей я притаскиваю в спальню, которую в детстве мы делили с братом. Застилаю одну из парных кроватей и наскоро осматриваю дом.
Внизу все, как мне и запомнилось: тихая спаленка в задней части дома, рядом с крохотной ванной. Уютная кухня в светло-голубых тонах, с окнами, выходящими на улицу; черная плита и стол с четырьмя стульями. Не изменилась бабушкина спальня наверху: массивная старомодная кровать с лоскутным покрывалом из гагачьего пуха, беленая мебель, которой стоять бы в комнате побольше. Напротив светлая гостиная с мягким алым диваном, на котором навалены пестрые подушки, креслом-качалкой, маленьким телевизором и книжным шкафом, полным книг, журналов и бумаг. Едва переступив порог, понимаешь, почему бабушке понадобилась гостиная именно на втором этаже. Через французские окна с балконом открывается превосходный вид на залив, живо запомнившийся мне с детства.
Я выглядываю из окна. Увы, большую часть пейзажа скрадывает густой туман, к тому же льет дождь. Но, стоя на балконе, глотая капли дождя, я вижу охапки поникших желтых нарциссов и пестрых тюльпанов в деревянных кадках.
Урчит в животе, и я спохватываюсь, что после остановки на заправке так ничего и не ела. Спускаюсь вниз, снимаю с вешалки у кухни тяжелое синее непромокаемое пальто с капюшоном и надеваю его. Тереблю висящую рядом зюйдвестку, но решаю, что вид у меня и так дурацкий и незачем дальше выставлять себя на посмешище.
Затем беру сумку, отпираю дверь и отправляюсь в город на поиски пропитания.
Вскоре мои ноздри улавливают запах рыбы и чипсы, и я сворачиваю в припортовый рыбный магазин, по-собачьи стряхнув с себя как можно больше воды на пороге.
Внутри уже есть пара человек. Я становлюсь в очередь и жду.
– Всего одну порцию? – спрашивает круглолицый добродушный кассир. – Не похоже на тебя, Джейк! С твоим-то выводком ты обычно оптом затариваешься.
Ох, нет, только не это!
Но это именно оно.
– Планы на ужин изменились, Мик, – отвечает знакомый голос. – Дети уже поели, теперь я один остался.
Я прижимаюсь к стенке и сосредоточенно изучаю доску объявлений: встреча с городским советом, благотворительная распродажа, кошка пропала…
– Ага, тогда понятно.
– Только дети вряд ли будут в восторге, если я заявлюсь домой с угощением, а они не при делах. Пожалуй, поем в фургоне.
– Хороший план, – одобряет кассир. Слышится шорох оберточной бумаги. – Нет-нет, приятель, это от меня. Жене так понравились твои цветы, что я перед тобой в долгу.
– Счастливо, Микки! – говорит Джейк. – Пока, Лу.
Это уже сказано женщине в очереди передо мной. Джейк выходит, и колокольчик над дверью звенит ему вслед.
Ффух, он меня не заметил!
Лу, стоящей передо мной, приходится ждать, пока для нее поджарят цыпленка, и подходит моя очередь.
– Что вам, красавица? – Микки широко улыбается, и зубы на загорелом лице кажутся еще белее, чем они есть.
– Треску чипсы, пожалуйста.
– Конечно, красавица. Треску покрупнее?
– Да, если можно, и чипсы тоже большие.
Микки ухмыляется, стоя за кассой.
– Аппетит разыгрался? – весело спрашивает он.
– Немножко. – Я улыбаюсь в ответ.
– Треска будет через пару минут, – говорит Микки. – Но свежая и хорошая. Пойдет?
– Конечно.
Я отступаю в сторону и улыбаюсь Лу. Это немолодая женщина, закутанная от дождя в пальто вроде моего.
– Такие дни здесь редко выдаются, – говорит она, кивая на дождевик. – На завтра уже хороший прогноз.
– Это хорошо.
– В городе сегодня тихо, покупателей почти не было.
– А у вас какой магазин? Может, она работает с «Гирляндой маргариток» по соседству?
– Я заведую почтовым отделением, и еще у меня газетный киоск, – говорит она. – Апрель – странный месяц. Местные-то всегда на виду, а туристы в такую пору бывают разные, в зависимости от погоды. Мы торгуем мороженым, напитками, сладостями, всем таким. В солнечную погоду все идет нарасхват, а в дождь продажи падают.
Я киваю, гадая, зачем столько подробностей.
– Я смотрю, сейчас много магазинов закрыто.
– Да, и это очень печально. Но такое только за последний год началось, обычно здесь жизнь бьет ключом. А сейчас просто стыд.
– Лу, твое готово, – окликает Микки из-за кассы. Он протягивает большой пакет с упакованным цыпленком. – И откуда вы все взялись такие оголодавшие?
И он смеется.
– Это же не все для меня! – оправдывается Лу. – Брат на несколько дней приехал из Бирмингема, а он такое любит.
Микки кивает.
– Приятного аппетита вам обоим!
Лу улыбается ему и направляется к дверям.
– До встречи, Поппи! – говорит она мне с порога.
Я уже поднимаю руку, чтобы помахать, и тут до меня доходит. Погодите! А откуда она знает мое имя?
Я смотрю на нее через залитое водой окно: Лу отвязывает бассет-хаунда, привязанного под навесом магазина напротив, и они вместе уходят по улице.
– Вот! – отвлекает меня Микки от раздумий. – Крупная треска и чипсы.
Он снимает рыбу с плиты, кладет на бумагу и посыпает чипсами.
– Вы-то, надеюсь, не будете есть в фургоне в одиночку? – спрашивает он.
Я тупо смотрю на него.
– Как Джейк, в смысле?
И тут же горько жалею, что это брякнула.
– Ну да, бедняга. Он так до сих пор и не оправился, верно?
Микки решил, что раз я знаю имя Джейка, то мне известно и все остальное.
– Нет, – осторожно говорю я, покачав головой. – А вы думаете, оправится?
Надеюсь, ответ все прояснит.
Микки высыпает остаток чипсов и заворачивает мою покупку.
– Не знаю. Вот так потерять жену – это кого угодно подкосит. Хотя он еще молодцом – благодаря детям держится.
– Да… – Я торопливо киваю, подначивая Микки продолжать.
Так Джек вдовец? Или жена его бросила?
– Самая ухоженная могила на церковном дворе.
Микки протягивает мне чек.
– Семь фунтов, пожалуйста, моя красавица. Каждую неделю свежие цветы, без пропусков.
Вдовец… Вот теперь мне совсем погано.
– Да, это хорошо, – произношу я, забирая сверток. – Спасибо.
– Не за что, – отзывается он, разглядывая меня с любопытством. – А вы здесь раньше бывали? Лицо знакомое.
– Бывала очень давно, – говорю я истинную правду. – Я здесь ненадолго, по делу.
Микки явно доволен объяснением.
– Меня память на лица не подводит, – подмигивает он.
– До свидания! – говорю я, направляясь к выходу. – Буду еще захаживать.
Я закрываю за собой дверь, надеваю капюшон – и едва не припускаю бегом со своей треской, когда замечаю белый фургон, припаркованный возле гавани.
На нем выведено красной краской: Джейк Эшер – цветы.
Я задумываюсь на мгновение, а потом, не давая себе времени, чтобы струсить, меняю направление и иду к гавани и к белому фургону…
Глава 5
Лесной орех – согласие
Стучусь в окно со стороны водительского сиденья и вижу Джейка: расстелил обертку с рыбой и чипсами на коленях и алчно уплетает их.
Он поднимает голову и видит меня в непромокаемом пальто, под струями дождя. Щурится, пытаясь разглядеть под капюшоном, кто это отрывает его от ужина.
Узнав меня, он опускает окно.
– Да?
Такого я не ожидала. Думала, он сразу откроет дверь и впустит меня в сухой и теплый фургон.
– Я… я хотела поговорить с вами, – бормочу я, запинаясь.
– О чем? – спрашивает Джейк, и лицо его лишено всякого выражения.
– О том… в пабе. Извините меня.
– Все в порядке, – отвечает он. – Извинения приняты.
И начинает поднимать стекло.
– Нет, постойте! – кричу я.
Джейк останавливается и выжидательно смотрит на меня.
Я лихорадочно соображаю.
– Я поговорить хотела… о цветах… для магазина.
Джейк обдумывает услышанное.
– Что ж, по-моему, вам лучше забраться внутрь.
И пока я обегаю вокруг фургона, убирает какие-то бумаги с пассажирского сиденья.
Я залезаю внутрь и пытаюсь вылезти из мокрого пальто, но это не так-то легко сделать, удерживая на коленях сверток с ужином.
Джейк сидит, откинувшись в водительском кресле, совсем рядом, и я улавливаю приятный аромат лосьона после бритья, смешанный с чем-то еще более мягким… Конечно же, со свежими цветами.
– Так лучше? – спрашивает он, когда я наконец выбираюсь из пальто.
– Да, спасибо. Это не мое, – торопливо сообщаю я. – Оно висело в бабушкином коттедже.
Джейк улыбается.
– Я заметил, что это не ваш стиль.
На языке вертится «И что это значит?» – но я заставляю себя сделать глубокий вздох и вместо этого смотрю на сверток с ужином у него на коленях.
– Пожалуйста, ешьте, не обращайте на меня внимания.
Джейк странно смотрит на меня.
– Хорошо, но только при двух условиях.
– При каких? – Я настораживаюсь.
– Во-первых, вы тоже ешьте, пока ваша порция не остыла. А во-вторых, объясните, что за вежливость и кротость на вас напали. На вас это не похоже.
Мы вдвоем уминаем ужин в фургоне Джейка.
– Так что вы хотели спросить о цветах? – интересуется Джейк, когда формальные темы вроде погоды, Сент-Феликса и магазина Микки уже обмусолены. Должна признать, что нейтрально-вежливый треп никогда не был моей сильной стороной.
– Вы передумали, решили остаться и работать в магазине?
Не дождавшись ответа, Джейк поворачивается и вопросительно смотрит на меня.
– Э-э… Ну да. Я над этим думаю.
– И что к этому подтолкнуло?
– Ох, все, не могу я так больше! – кричу я, хватаясь за голову – не лучшая идея, после того как поешь рыбу с чипсами.
У Джейка озадаченный вид.
– Как не можете?
– Сидеть тут как ни в чем не бывало, болтать о том о сем и врать, будто хочу сохранить магазин. Это все не я.
– Зачем тогда в мой фургон влезали? – По лицу Джейка пробегает легкая улыбка. – Не за моими же познаниями в цветоводстве, какими бы обширными они ни были.
Я повышаю голос – это срабатывает защитный механизм.
– Я не влезала, это вы меня пригласили!
– Не мог же я вас оставить под дождем, – ухмыляется Джейк. – За кого вы меня приняли?
Стоит мне начать заводиться, как Джейк сразу остужает мою ярость. Как ему это удается?
– Говорю же, извиниться хотела, – отвечаю я уже спокойнее.
– Вы это еще на улице сделали. Что еще изменилось? Вы же были твердо убеждены, что я распутный прелюбодей.
– Я такого не говорила. – Я смотрю на его руку, лежащую на руле. – Ваше кольцо. Я думала, вы женаты.
– А… кольцо. – Джейк задумчиво смотрит на свою руку. – Да, верная примета.
Он переводит взгляд на меня; веселья на лице как не бывало, и голос становится серьезным.
– Я был женат… какое-то время назад. Но моя жена… – Он сглатывает, и я чувствую, как ему больно. – Она умерла.
– Мне очень жаль.
На его губах появляется слабая улыбка, какая бывает, когда улыбаться – это последнее, что людям хочется делать.
– Бывает такое. Случается каждый день с десятками… да какое там, с сотнями человек. Только не представляешь, что это может произойти и с тобой тоже.
Мне хочется взять его за руку, сказать, что хорошо знаю это чувство. Но я сижу неподвижно и жду, когда он продолжит.
Джейк смотрит вперед, на дождевые потеки, сбегающие по лобовому стеклу.
– Не надо говорить, если не хочется, – произношу я.
Он пожимает плечами.
– Почему вы не должны быть в курсе? Если вы надумали задержаться в Сент-Феликсе, рано или поздно вас кто-нибудь просветит. Уж лучше это буду я. – Он делает небольшую паузу. – У Фелисити – так звали жену – было редкое заболевание сердца. Мы и не догадывались, что что-то не так. Просто вот она была… И вдруг ее не стало.
Он снова смотрит на меня, и лицо его искажено от тоски и горя.
– Она была на пробежке, когда это случилось. Пробежка – это ведь должно быть полезно? Вам так рассказывали?
Он ждет ответа, и я киваю.
– Сказали, что это могло произойти в любой момент, не важно, бегала она или нет. И все-таки, когда я вижу, как кто-нибудь бегает трусцой, хочется кинуться к нему и сказать: «Не надо, вы сокращаете свою жизнь». – Он криво усмехается. – Считаете меня чокнутым?
Я мотаю головой.
– Люди как-то справляются с этим. И мне удалось, на свой лад. Так у меня в конце концов появилась Майли.
– А где она? – спохватываюсь я и оглядываюсь, уверенная, что она скачет внутри фургона.
– Вы правда хотите знать? – На его губах снова искренняя улыбка.
Я киваю.
– Пристегивайтесь, покажу.
Я колеблюсь.
– Ах, простите, забыл, что я извращенец. – Джейк корчит дурацкую рожу и скашивает глаза к переносице.
– Хватит вам, я ведь уже извинилась!
На самом деле я радуюсь, что он пришел в себя, а то утешитель из меня неважный.
Джейк ухмыляется.
– Извините, не удержался.
– Так где Майли?
– Сначала пристегнитесь, – командует Джейк. – И поехали!
Мы выруливаем из центра города, едем вверх по холму и останавливаемся у здания школы.
Джейк вылезает из машины, а следом выхожу и я.
– Куда мы идем?
Я едва не бегу, чтобы поспевать за его размашистыми, уверенными шагами.
– Сейчас увидите. – И он входит в школу. – Это здесь.
Мы проходим по главному коридору и оказываемся в художественной галерее. На стенах в рамках развешаны картины учеников: надо признать, очень хорошие. У входа в класс Джейк останавливается у стеклянного шкафчика.
– Дочкина работа, – говорит он с гордостью. – В прошлом году сделала.
– Ого! Красиво! – Я разглядываю изящный горшочек из папье-маше, покрытый глазурью. – Как будто из галереи.
– Знаю, – говорит Джейк. – Она очень талантливая. Ей было четырнадцать, когда она сделала эту штучку. И еще она рисует.
– Правда? Художественные способности она унаследовала от вас?
Джейк качает головой:
– Нет, от матери. Я больше по практической части, понимаете?
Я киваю.
Джейк открывает дверь, и мы оказываемся на пороге класса в самый разгар занятий. За мольбертами трудятся сидя, стоя, с дюжину человек. Кто работает пастелью, кто углем, кто карандашами, но на всех рисунках есть кое-что общее.
Обезьянка.
Одна Майли, несколько Майли в разных позах, абстрактная Майли, загогулина, больше похожая на скрипичный ключ, чем на Майли, – и сама героиня дня, возвышается надо всеми на шкафу, уплетая банан. Хотя, судя по рисункам, она тут уже много где успела побывать.
Она замечает Джейка, восторженно верещит, слезает со шкафа, подбегает и забирается ему на руки.
– Минута в минуту! – восклицает стройная молодая женщина с длинными белокурыми волосами – как я понимаю, преподавательница. – Нам пришлось нелегко, но дело того стоило! Хочу поблагодарить Майли за то, что она согласилась позировать. Настоящая звезда!
Класс взрывается овациями, и Майли, сидя на плече у Джейка, отвечает легким поклоном.
Студенты начинают собирать свои инструменты, а преподавательница подходит к нам. Улыбается мне и поворачивается к Джейку.
– Ты нас опять выручил, Джейк, спасибо, – говорит она, прикасаясь к его руке. – С Майли удивительно хорошо работать, так захватывающе.
– Наверное, вам лучше бы что-нибудь более усидчивое, – отвечает Джейк. – Чтобы легче было рисовать.