Загон Прошкин Евгений
– Возможно. Не уверен.
– Мы успели? – спросил Андрей. – Хоть что-нибудь успели?
– Что мы могли успеть? После закончим. Я зайду как-нибудь, – сказал Сергей Сергеевич.
– Кто такой? – спросил дознаватель, закрывая за ним дверь.
– Мой новый наставник.
– Наставник?.. – задумался Белкин. – Любопытно…
Он вошел в комнату и, поправив полы пиджака, уселся в кресло. Он все делал нарочито медленно, словно показывал, что обещанная пара вопросов может продлиться до вечера.
Андрей его ненавидел. Он так надеялся на «экспериментальную модель», так ждал этого дня, что еле до него дожил, а тут появляется какой-то тип с жетоном и выгоняет единственного человека, единственного во всем мире…
– И чего же вы тут не успели? – резко спросил дознаватель.
– Иван Петрович!.. – страдальчески произнес Андрей. – Опять кого-то убили? И опять под моим окном? Может, мне к вам в участок устроиться, а? Найдется у вас вакансия на семьдесят пять баллов?
– Тихо, тихо! Ты что это развоевался? Вакансий у нас нет, а труп есть, – сказал Белкин. – Не под твоим окном, подальше чуть-чуть. Но из той же серии.
– Из какой «серии»?
– Из странной. Мы с тобой поговорили во вторник утром. А вечером, во вторник, был уже следующий, гражданин Тарасов Вэ-Вэ.
– Так это… – оторопел Андрей. – Это не я!
– Ну, слава богу! А то пришлось бы тебя арестовать.
Иван Петрович смотрел в сторону, и Андрей не понял – дурачится он или говорит всерьез.
– Кстати, прочитал я Пушкина.
– Вы не забыли?
– Я, гражданин однофамилец, ничего не забываю. Повести покойного гм-гм… меня.
Андрей сообразил, что Белкин все-таки смеется.
– Не понравились мне эти повести, – продолжал дознаватель. – Они все хорошо кончаются.
– Что же в этом плохого?
– В жизни так бывает не всегда.
– Вы пессимист, Иван Петрович? Чаю хотите?
– Давай… А насчет пессимизма ты зря. Работа проклятая… Меня же ни на свадьбу, ни на юбилей не позовут – кроме друзей, конечно. А так вызывают, когда труп где-то образуется.
– Ну, убийцу найдете…
– Найду, найду, куда он денется? Но жертве не все ли равно? Она уже труп. Или он. Откуда здесь возьмется хороший конец? Ты вроде чаем грозился… Печенье у тебя есть? – крикнул он вдогонку. – Люблю с печеньем.
Андрей сполоснул без того чистые чашки и налил в них заварки, Белкину – побольше. Он потихоньку оттаивал. Во-первых, у Сергея Сергеевича все равно что-то не ладилось – Андрей это определил по ощущениям в голове. Вернее, по отсутствию всяких ощущений.
Во-вторых, Белкин прочел «Повести Белкина» – прочел с его подачи, и Андрей испытывал такую гордость, точно написал эти повести сам.
И еще – ему льстило, что он может запросто попить чайку с полицейским, у которого статус аж семьсот пятнадцать баллов.
– Иван Петрович! – позвал он из кухни. – Правда, что наставниками становятся не ради гуманизма, а для карьеры?
– А гуманизм – это, по-твоему, что?
– Не знаю… Наверное, любить людей.
– Ну вот! Наставники – тоже люди. Вот они себя и любят. Получается как раз гуманизм.
Андрей перенес чашки в комнату и сходил за пакетом с печеньем. Белкин снял пиджак и, кинув его на кровать, придвинулся к столу. Затем шершаво растер ладони и выудил из пакета румяную фигурку девочки в треугольном платьице.
– Да ты не огорчайся, – сказал он. – Наставники не все мерзавцы. Я встречал и нормальных, в основном из молодых.
Иван Петрович откусил девочке голову и лукаво посмотрел на Андрея.
– Медлительный он какой-то, наставник твой. Не успевает…
– Что не успевает? – насторожился Андрей.
– Тебе виднее. Что вы с ним не успели?
– Да ничего… Ничего не успели…
– Я и говорю – медлительный. Ничего не успевает…
Белкин слазил за следующим крекером – жирафом. Откусить голову жирафу было более чем естественно.
– Как там Никита Николаевич?.. – спросил он внезапно. – Не хворает?
– Никита Николаевич?..
– Да, ваш «профессор». И не надо постоянно переспрашивать! Если человек задает ненужные вопросы, это значит, он тянет время. Тянет время – значит долго обдумывает ответ. Значит, что-то скрывает. А от меня скрывать опасно. Когда сам раскопаю, будет хуже.
Белкин сделал большой глоток и положил рядом с чашкой диктофон. В центре диска горела зеленая лампочка.
– Итак, что ты можешь сообщить об этом человеке?
– Никита Николаевич никого не убивал, – отчеканил Андрей.
– Почему ты в этом уверен?
– У него здоровья не хватит. Вы его видели? Он же еле ходит. Как с конвертера выперли, скуксился старикашка…
Андрей вдруг сообразил, что старикашка профессор и дознаватель Белкин примерно одного возраста. Только Белкин гораздо крепче и бодрее. Он бы, вероятно, и с молодым справился.
– Вы, Иван Петрович, чем приличных людей подозревать, лучше бы в лесу порядок навели.
– Откуда здесь лес?
– Не здесь, а у конвертера, в Бибирево-36.
– Не моя территория, – отозвался Белкин. – Еще чаю можно? Ну и что там, в лесу?
– Насильники орудуют. Средь бела дня, – заявил Андрей, наполняя его чашку.
– Истории у тебя какие-то… с душком. То девица в кустах, то секс-маньяки за деревьями. Ну-ка, подробнее.
Андрей рассказал, как все было, – толково рассказал, с деталями, но без лишних эмоций. Даже сам удивился.
– А потерпевшая исчезла, – подытожил Белкин.
– Она испугалась. Да и стыдно к тому же.
– Стыдно?! Насколько я понял, они не успели ничего. Ну прям как твой Сергей Сергеич! – Он скривился и бросил в рот очередную девочку-треугольник. – Стыдно ей!.. Знаешь, что такое страховка за моральный ущерб? Пострадать от маньяка – это лучше, чем в лотерею выиграть.
– Она не пострадала…
– Приз поменьше, но все же приличный. На машину хорошую хватит.
– Может, машина у нее уже есть?
– Может. Поэтому она и ездит на линейке. Имеет право.
– Вы намекаете, что я вру? Но я все честно!.. Зачем мне врать-то?
– Как зачем? – всплеснул руками Белкин. – Чтобы тему сменить. Я тебя об одном спрашиваю, а ты мне про другое. Вот это видишь?
Он ткнул пальцем в диктофон – возле зеленого огонька горел второй, желтый.
– Это называется «пауза».
– Вы не записывали?! – возмутился Андрей.
– Для твоего же блага. Два злодея, два героя и пропавшая принцесса… Абсурд! Синяки остались?
– Нет, прошли. Илья меня мазью мазал. Народной.
– А себя он тоже мазал?
– Н-нет, кажется.
– Почему? Его ведь били сильнее. Правильно?
– Весь кровью обливался! – горячо подтвердил Андрей.
– Весь?! Уж-жасно! – зажмурился дознаватель. – И где та кровь? Слушай, Белкин, еще слово про насильников, и я не поленюсь внести твою ахинею в протокол. И буду по три раза в день брать у тебя свидетельские показания – не дома, а в участке. А то пригласим второго героя, Илью. Интересно, он так же складно брешет или запнется где-нибудь?
Илью звать нельзя, смекнул Андрей. Он в тюрьме сидел, у него проблемы будут. У полиции к таким отношение особое. Жалко. Они бы этому Белкину доказали… Жалко, что нельзя.
– Тему закрыли? – спросил Иван Петрович. – Вернемся к делу. Никита Николаевич, твой бывший сменщик… Ну?
Андрей обратил внимание: желтая лампочка погасла.
– Чего?
– «Каво»? – передразнил Белкин. – Когда вы последний раз виделись?
– Недавно. Я проведать его хотел… Сыру ему взял.
– Когда? Какой день? Конкретно!! – остервенел дознаватель.
– Во вторник, – потупился Андрей. – После вашего прихода. Вернее, после вас наставник был, а потом я к Никите Николаевичу… в гости. Но он не убивал! Никита Николаевич не мог!
– Сам знаю, – буркнул Белкин. – Если б мог, давно бы в клетке сидел.
– Тогда чего вы на него?..
– Прекрати чивокать! О чем с ним говорили? О Тарасове?
– Нет.
– О Павлове?
– Об Аристархе? Да, я сказал, что его убили.
– Ну!..
– Никита Николаевич расстроился. Любой бы на его месте…
– Ты, по-моему, не очень расстраивался.
– Так я этого Аристарха не знал… А он знал! – осенило Андрея. – И Тарасова знал?
– И многих других, – сказал Белкин. – Ныне покойных. Не везет ему с друзьями. Только с человеком сойдется, того уже в землю закапывают.
– Вообще-то… да! Профессор тоже про это… про совпадения всякие и случайные смерти…
– Наконец-то! Рожай, Андрюша. Не хочу я тебя к этому делу прикручивать. И чтоб людей в вашем районе убивали – тоже не хочу. Не правильно это, когда людей убивают. Надеюсь, ты согласен? Что еще твой профессор?..
– Ну, меня предупреждал, чтобы не совался.
– Куда не совался?
– Не помню… А! И про колотушки рассказывал.
– Колотушки?!
– Которыми по башке лупят. Или колотят…
– Вы с ним спятили. Оба.
– И Аристарх этот… он сказал: «Аристарх угодил». Так прямо и сказал.
– Ясно. Придется его в клетке подержать. Пока еще кто-нибудь не угодил… куда-нибудь. Сутки поскучает – вот тогда и про колотушки поведает, и про все…
Белкина прервал протяжный звонок в дверь. Кнопку отпустили и тут же нажали снова.
– Это кто еще приперся? – недовольно произнес дознаватель.
Андрей прыснул – наставник спрашивал то же самое.
– Что-то сегодня зачастили, – сказал он. – Гости всякие… Я сейчас.
– Сиди смирно, я сам.
Иван Петрович встал из-за стола и надел пиджак. Андрей вывалил из пакета остатки печенья и прислушался. Он опасался, что это Илья, – сводить Илью с полицией ему не хотелось. С другой стороны, кроме Ильи, никто прийти не мог. Андрей выбрал черепашку с маковыми зернышками на панцире и тревожно замер.
Щелкнул замок.
– Ба-а! – воскликнул Белкин полуудивленно-полурадостно.
У двери послышалась короткая возня, затем в комнату кто-то вбежал.
– Живой, нет?!
Андрей обернулся.
– Живой! Я уж думал – все, – выдохнул профессор.
Следом зашел Белкин.
– А вот и вы, – сказал он. – Поговорим, Никита Николаевич? Про колотушки и всякое такое.
Профессор посмотрел на стол, на монитор и на предложенное дознавателем кресло.
– Ну и дурак же ты, Андрюшенька…
Глава 6
Четверг, вечер
– Хотел связаться, – сказал Никита Николаевич, отдышавшись. – Предупредить хотел, да у тебя монитор не работает. Зачем ты его отключил?
– Вот и я о том же, – заметил дознаватель. – С наставником они тут что-то мудрили, – пояснил он специально для профессора. – В Сеть лазили?
Андрей обернулся на стену – гнездо разъема было пустым, шнур от монитора лежал на полу.
– Ну и как результаты? – спросил профессор. – Сильно поумнел?
– Никита Николаевич!.. – Андрей многозначительно изогнул брови и показал глазами на полицейского.
– Ты рожи мне не строй! – прикрикнул Белкин.
– Нет, не сильно, – выдавил Андрей. – Не успели мы…
– Что не успели?
– Это… секрет. Это личное, Иван Петрович. К делу не относится.
– Черт с тобой. Пускай у сетевого надзора голова болит. Теперь с вами, Никита Николаевич. То, что вы пришли, – это просто замечательно. Выкладывайте.
– Что я вам выложу?
– Гипотезы, догадки.
– Нет у меня никаких гипотез, – отрезал профессор. – Я, гражданин дознаватель, от научной деятельности отошел. Пенсия у меня.
– Либо гипотезы, либо преступные замыслы. Выбирайте, что вам по душе. Наручники у меня с собой.
– Давайте, Никита Николаевич, – мстительно улыбнулся Андрей. – Подоконники у кого-то там скользкие, друзья с ножницами… Колитесь!
– Э-э-э!.. Дурак ты, – повторил профессор. – Хорошо. Раз уж все так получилось… Были б вы из «неотложки» – по-другому бы со мной разговаривали.
– Я не врач, я полицейский, – напомнил Белкин.
– Там тоже не врачи. Я про другую «неотложку», которая людей убивает.
– Так-так, интересно… – дознаватель протянул руку к диску, но передумал. Диктофон продолжал записывать. – «Неотложка», дальше.
– Начать нужно с того, что мой интеллект-статус составляет не шестьдесят баллов и не сто сорок. А тысячу триста.
– Тысяча триста? – картинно изумился Иван Петрович. – Надо же, больше, чем у меня. Но вам нравится жить в Бибиреве-6. Здесь воздух полезней.
– Не паясничайте! У многих местных ИС выше того, что стоит на карточке.
– У Павлова, у Тарасова…
– Да. У них на самом деле было не по сто баллов.
– И за это их убили, – догадался Белкин. – Кто? Врачи из «неотложки»?
– Это совсем не та «неотложка», я уже сказал.
– Понимаю. – Иван Петрович все-таки выключил диктофон и отодвинул чашку. – Кого еще можете назвать?
– Конюхов, Гриценко. Филимонова Мария.
Дознаватель мгновенно помрачнел:
– А из живых?
– С этим сложнее. Я, Эйнштейн…
– Кто?! – подпрыгнул Белкин.
– Другой Эйнштейн. Григорий Исаакович, из тридцать третьего блока. Да и у нашего общего знакомого… – профессор покосился на Андрея, – тоже не все ладно. В ближайшее время его трогать не будут, но определенная опасность существует. Не такая, конечно, как у меня. Мне-то буквально несколько дней осталось. Я недавно узнал.
– Вам угрожают?
– Они не угрожают, – покачал головой профессор. – Они приходят и убивают.
– «Неотложка», – уточнил Иван Петрович.
– Она самая.
– С официальным заявлением обращаться будете?
– Вы же мне не верите. Сумасшедшим считаете. И к тому же они сильней.
– Сильнее полиции? Я обижусь, Никита Николаевич!
– Их сила в том, что их нет. Как бы нет, – произнес он с ударением. – Пока вы не поверите, вы нам не защита. Наоборот, половина их работы вашими же руками делается. Даже Андрей не верит… Что ты скалишься, дурачок? Другие хоть осознают… А ты глупый. Как барашка прирежут, и не сообразишь – кто, зачем, почему…
– Никита Николаевич! – вмешался Белкин. – Вы мне свидетеля не запугивайте!
– Чего уж там… Он не боится. Лихой да удалый! Сейчас ему еще ИС приподнимут, ха-ха… Невозможно это, Андрюшенька, не-воз-мож-но!
– Все, Никита Николаевич! – оборвал его Андрей. – Поблажили, и будет. У меня тут не камера для допросов! Это я вам, Иван Петрович. Слышите? Нечего тут… Все! Вот когда я, лично я, кого-нибудь убью, тогда и приходите. А так – без меня разбирайтесь, у меня еще дел по горло. Мне еще за подарками идти. Для друзей. Завтра же праздник, День Единения Народов.
Профессор посидел, раскачиваясь, и медленно встал.
– Благодарю за угощение… чер Андрей Белкин, – добавил он после паузы. – Полиции я не нужен? – обратился он к дознавателю.
– Если готовы сообщить что-нибудь конкретное – милости просим. А нет – дело ваше. Про «неотложку», извините, в протокол заносить не буду. С таким протоколом, и меня в клинику отправят, за компанию.
– Ну да, ну да, – пробормотал профессор. – Всего хорошего.
Андрей не тронулся с места. Никита Николаевич сам доковылял до двери, сам себе открыл и сам же закрыл.
– Взял и обидел человека, – равнодушно сказал Белкин.
– А вы что не обиделись? – так же равнодушно молвил Андрей.
– Мне по должности не положено.
– А что за ним не пошли? Вы им так интересовались…
– Ты теперь представляешь куда больший интерес.
Иван Петрович собрался сесть в освободившееся кресло, но что-то углядел возле кровати и, нагнувшись, подобрал книгу.
– Федор Достоевский, – прочитал он на обложке – Ты это серьезно?.. У меня дочь на него жалуется, говорит – лучше метлой махать, чем экзамен по литературе.
– Хочет – пусть машет.
– Ей всего семнадцать лет, и уже четыреста баллов. У меня на нее большие надежды. Обгонит отца, как пить дать. Еще и гнушаться будет.
Андрей разгреб на столе горку крекеров и молча сгрыз какое-то животное.
– Я тоже в свое время споткнулся, – продолжал Белкин. – Об этих, Карамазовых. Спасибо, юридическая академия – не филфак. Кодексы, психология, тактика допроса…
Он громко захлопнул книгу и посмотрел Андрею в глаза.
– Что тебе сказал наставник? Язык проглотил? Хорошо, только «да» и «нет». Ты на голову что-нибудь надевал? Кольцо такое, с проводами.
– Нет, – честно ответил Андрей. Ему даже не пришлось складывать пальцы «крестиком» – проводов действительно не было.
– Тебя в пять лет забраковали. Ты, наверное, уже и не помнишь, как контроль проходил. Датчики и считывающий блок. Блок через терминал подключается к Сети и связывается… с чем-то там связывается. Я не инженер, ты понимаешь. Но это делается только три раза, после двадцати лет полному контролю никто не подвергается. Потом уже проще, по сетчатке. Это тебе знакомо, это мы все каждый месяц…
Иван Петрович подошел к окну и застыл, будто хотел увидеть, как в доме напротив убивают Аристарха Павлова.
– Зачем тебе статус мерили? Тебе тридцать два года, твой ИС давно сложился, и ничего нового в тебе уже не появится. Плюс-минус процент, ерунда.
– Это незаконно?
– Если б было незаконно, я бы кинул твоего наставника мордой в пол, и все показания он давал бы, лежа на животе. Но это всего лишь непонятно. Всего лишь. Задержать его я не могу. Блок считывающий был? – резко спросил Белкин. – Был блок?!
– Я знаю только один блок. Номер тридцать семь. Я в нем живу, – раздельно проговорил Андрей.
– Не желаешь, да?..
Иван Петрович взял со стола диктофон и убрал его в карман, при этом Андрей не успел заметить – горят на диске какие-нибудь лампочки или нет.
– Хозяин – барин… – сказал Белкин. – По крайней мере, я знаю, из кого жилы тянуть. В случае, если тебя убьют, Сергей Сергеич запираться не станет, всех назовет. И все кончится хорошо – как у Пушкина. Счастливо.
– Ага. Может, еще чайку? Глядишь, еще кто-нибудь пожалует.
– Счастливо, – повторил дознаватель и, хлопнув его по плечу, вышел.
Андрей сидел еще минут десять, пока не доел печенье, затем встал и со стоном завалился на кровать. Сбоку зашуршала книга, и он, повертев ее в руках, сунул под подушку. Рывком поднявшись, он воткнул монитор в разъем и вернулся обратно к кровати.
Читать бесплатно другие книги:
