Белый Клинок Мазин Александр

Шедший впереди вскинул руку, и ближайший к Несмеху охотник прижал его к опутанному лианами стволу. Конгай увидел, что весь отряд затаился и ждет. Вскоре и он услышал треск, а потом что-то огромное, бурое, глянцево-блестящее проломилось сквозь заросли и ушло в сторону восхода. Кто это, Несмех, разумеется, не разглядел, но оставленная громадиной просека была пошире тропы.

Отряд двинулся дальше. А еще через полчаса справа от тропы, в трех шагах от конгая, из молодой фиолетовой поросли вдруг вынырнула плоская голова, сизая, с тремя красными рожками на длиннющей зеленой шее. Распахнув пасть с загнутыми, сочащимися ядом зубами, голова зашипела и откачнулась назад, готовясь ударить…

Несмех убедился – выхватывать меч из-за спины столь же удобно, как и из ножен на поясе. Ближайший к мерзкому созданию охотник отсек рогатую голову через миг после того, как она вынырнула из кустарника. Удар был так стремителен, что Несмеху показалось – длинная шея попросту разорвалась пополам.

Остальные охотники даже не повернули головы. Обычное дело.

Отряд остановился. Одна из безликих фигур приблизилась к Несмеху, и юноша, по глазам, узнал Эйрис.

– Мы – рядом,– прошептала она, притянув к себе голову Несмеха.

Юноша не понял, почему в бедламе Вечного Лона нужно говорить шепотом. Не понял он и слов Эйрис, но все же согласно кивнул.

Охотники перестроились цепью.

Кустарник впереди стал пореже, и юноша заметил между стволами подобие поляны, а на ней – громадный валун мокро-лилового цвета. Там, где золотистая труба пробившегося через полог листвы света падала на его вершину, валун блестел, как полированное дерево.

Охотники подбирались именно к валуну. До него оставалось не больше двадцати шагов. Несмех тщетно пытался обнаружить, кого же они выслеживают. Неожиданно один из охотников пронзительно свистнул. И Несмех увидел – кого.

Огромный камень вздыбился, развернулся, поднялся с треском и хрустом на растопыренных, усеянных шипами лапах. Громаднейший краб, спина которого возвышалась над землей на десяток локтей, задрал вверх лиловые, с черной каймой, усеянные зубьями клешни, оглушительно защелкал ими, пока угольно-черные шары его глаз вертелись на стеблях, ища источник звука.

Опорные лапы взбороздили землю. Краурх боком пошел вправо, а потом вдруг подпрыгнул, рванулся к кустарнику с желто-зелеными цветами. Выброшенная клешня мимоходом разрубила древесный ствол в поллоктя толщиной. Несмех увидел мелькнувшее в кустарнике гибкое тело охотника. Тотчас еще одно черное тело взлетело вверх с другой стороны. Вспыхнул в лучах солнца изогнутый клинок и ударил в сустав опорной лапы. Краб мгновенно развернулся, но охотник нырнул под брюхо, а третий охотник, выскочив сзади, вспрыгнул на согнутую ногу краурха и, оттолкнувшись, оказался на широченной плоской спине. Мелькнуло кривое лезвие на паутинном шнуре – и желтая жидкость ударила из перерубленного глазного стебля. Черный шар глаза размером с человеческую голову упал на траву.

Краб волчком завертелся на месте. Клешни грохотали, как сотни соударяющихся щитов. Опорные ноги слились в один бешеный круг. А на спине чудовища приплясывал, раскручивая оружие, крохотный человек.

Несмех ощутил, как дрожит от возбуждения Эйрис.

Краб вдруг замер. Настолько резко, что будь на месте охотника Несмех, он кубарем скатился бы со спины. Но Черный устоял. И вновь метнул оружие. Так краурх лишился второго глаза.Тотчас же остальные бросились прямо под беснующиеся опорные ноги. Могучие клешни щелкнули еще несколько раз – и краб успокоился, опустился, сложив ноги, на плоское панцирное брюхо.

– Что с ним? – спросил Несмех.

– Яд! – коротко ответила Эйрис.– Сейчас краурха подготовят.

Охотники уже возились у передней части головогруди. Несмех подошел поближе и увидел, что они буравами высверливают броню краурха и вгоняют внутрь тонкие стальные «усы».

– Что они делают? – удивился он.

– Увидишь!

Спустя несколько минут охотники закончили операцию и по очереди вскарабкались на плоскую спину. Трое уселись около торчащих «усов», один – над «ртом», двое – рядом с обрубками глазных стебельков.

– Полезай! – Эйрис подтолкнула Несмеха. Тот поднял руки, ухватился за край панциря, чтобы подтянуться, но его попросту схватили за руки и вздернули наверх. Эйрис одним прыжком оказалась рядом… И краурх встал!

Так стремительно, что Несмех едва не свалился вниз – его удержала чья-то рука.

Потоптавшись на месте, краб вдруг сорвался и побежал по тропе. Рысь его была быстрой и вместе с тем удивительно ровной: спина сотрясалась только тогда, когда передний боковой край панциря подминал стволы деревьев. Это был великолепный способ передвижения! Подрост остался внизу, вместе с таившимися в нем опасностями. Всадникам приходилось лишь уклоняться от свисающих лиан или низких ветвей.

Впереди показался овраг. Краб прибавил скорость и одним прыжком перемахнул через него. Перемахнул и помчался дальше, оставляя позади широкую просеку. Когда панцирь краба подминал очередное дерево, с ветвей его взметывался в воздух настоящий разноцветный смерч. Хищники покрупнее спешили убраться с дороги. В Вечном Лоне было совсем не много чудовищ, способных бросить вызов взрослому краурху.

До края джунглей добрались в пять раз быстрее, чем пешком.

Достигнув выжженной полосы, краб остановился. Все охотники, кроме троих управляющих, спрыгнули вниз. Несмех немного поколебался, прежде чем сигануть с высоты десяти локтей. И напрасно. Когда он наконец решился – три пары рук подхватили юношу прежде, чем его ноги коснулись земли.

Медленно, осторожно, одну за другой переставляя шипастые суставчатые лапы, краурх двинулся через защитную полосу.

– Что с ним теперь сделают? Съедят? – спросил Несмех.

– Съедят? – Эйрис засмеялась.– Стоило бы тогда его ловить! Если за ним ухаживать, он проживет не меньше десяти лет. Нужно только подреза€ть ему глаза, когда он сменит панцирь. Краурх – дар Лона Благородному Учителю! На его спине мы в три дня можем достичь берега моря Зур.

– А как им управляют?

– Это сложное искусство. Я ему не училась. Тебе понравилось Вечное Лоно?

– О да! Я хочу побывать в нем еще раз! Как насчет завтра?

– Ты не готов! – отрезала Эйрис.– Даже мне не уберечь тебя в одиночку! Овладей Четырьмя – и Лоно станет твоим! Мы, Народ, живем, чтобы владеть Лоном! Только мы, да Рожденные-в-Тумане (тут Эйрис аккуратно плюнула себе под ноги), да еще маги – можем войти в него и не стать мясом. Этому научил нас Благородный! – И добавила с гордостью: – Я – из его потомков! Мое лицо – его лицо! Потому, что кровь Благородного Учителя сильнее любой крови.

– А кто он, Благородный Учитель?

– Узнаешь! – отрезала девушка.– Пошли! Твой отдых кончился!

«Отдых!» – саркастически подумал Несмех, последовав за наставницей.

Этой ночью он впервые задумался над тем, что нужно от него Береговому Народу. Теперь он узнал достаточно, чтобы понять: Хозяева Реки – далеко не дикари. А в том, насколько сильна их магия, он убедился сегодня, увидев, как был покорен гигант-краурх. Так для чего же им он, Тилод-Несмех, беспомощный, не обладающий ни знаниями, ни магической властью, ни каким-нибудь заметным талантом?

А ведь Хозяева Реки не только сохранили ему жизнь, но и поручили его лучшей из своих наставниц! Для чего?

С этой мыслью он и уснул. И снился ему Фаранг.

Нижняя терраса всего лишь на локоть-полтора возвышалась над поверхностью речного потока. Ряд пещер вдоль нее был необитаем. Во время дождей их заливала река.

Из случайно услышанного разговора Несмеху стало известно, что пещеры были и в подводной части обрыва.

За четыре с половиной месяца, прожитых Несмехом в Береговом Городе, он до смешного мало узнал о его обитателях. И в основном из таких вот обрывков чужих бесед. Вся его здешняя жизнь полностью определялась Эйрис, упорно ведущей Несмеха к неведомой цели. Каждый день и едва ли не каждую третью ночь они проводили вместе. День – работа: упражнения, испытания, снова упражнения. Ночь – беспокойные сны или впечатываемые в память слова наставницы. Такая жизнь могла бы показаться изнурительной, но Несмех был почти счастлив. И причина тому была – Эйрис.

Последний весенний месяц здесь, на юге Черной Земли, почти не отличался от зимы. Разве что поднялся на ладонь уровень Зеленой. Но такое случалось и после редких дождей. Зато через шесть месяцев вода поднимется, затопит и нижние пещеры, и верхушки трех белых камней, выступающих из воды у берегового склона. Эйрис как-то сказала – эти три пика – одна поднимающаяся снизу скала с вершиной, рассеченной натрое.

Сейчас на этих белых, голых, раскаленных солнцем камнях расположилась компания тощих нагих ребятишек, упражнявшихся в стрельбе из лука. Мишенью им служили плавающие у самой поверхности рыбы. Для такой охоты требовался отменный глазомер и твердая рука. И терпение. Несмех с восхищением смотрел, как четырехлетний малыш раскачивается на самом краю скалы, следя острием коротенькой стрелы за серебристо-синей спиной рыбы, не уступающей по размеру самому охотнику.

Выстрел – и стрелка, взбив крохотный фонтанчик, уходит в воду, унося привязанную к хвостовику паутинную нить. Пять выстрелов из шести, как правило, были неудачны. Но иногда требовался целый десяток детских рук, чтобы добить и вытащить рыбину, вид которой поверг бы в трепет взрослого фарангца. Однако Будущие Хозяева Реки без церемоний приканчивали ее ударами ножей и маленьких копий, ловко избегая зубов и ядовитых колючек.

Только однажды видел Несмех, как один из малышей, потеряв равновесие, упал в воду. Несколько мгновений потребовалась его друзьям, чтобы вытащить упавшего обратно. И все же Несмех успел заметить длинную светлую тень, скользнувшую рядом с камнем там, где только что был ребенок. Когда он рассказал об этом случае Эйрис, та осталась совершенно равнодушной. Заметила лишь, что маленькие обитатели реки опаснее больших.

– Только им нужно немного подумать, чтобы разобраться в твоей съедобности. Нападают они не сразу: и рыбки-серебрянки, и точильщики, и жгучие черви – все они сначала попробуют твою воду, потом – твою кожу, а уж после этого займутся тобой всерьез. И уж тогда обглодают твои кости меньше, чем за минуту. Быстрая смерть, но недостойная! – добавила она.

Несмех смотрел воду. То есть он лежал ничком на камнях и вглядывался в зеленые текучие струи, в завихрения крохотных частичек ила. Это было неправильно.

– Ты должен смотреть только воду! – настаивала Эйрис.– Не на рыб, не на камни, не на рачков или пауков-водолазов! Даже не на ил – только воду! Ты научился быть камнем. Теперь ты должен стать водой, рекой: от истоков ее в горах до устья, там, где ее вода смешивается с соленым морем!

Несмех старался, но у него не получалось. Он мог ощутить себя потоком воды, когда лежал в одном из маленьких бассейнов лабиринта. Но ему нужно было прикосновение теплых струй, делающее тело невесомым.

– Я не чувствую ее! – пожаловался он, когда тень Эйрис упала на камень рядом с его головой.– Я должен окунуться в нее! От пристального взгляда у меня только слезятся глаза!

– Ну так окунись! – тут же сказала Эйрис.

– Чтобы меня съели?

– Я натру тебя соком дерева Ман. Он отпугнет и мелюзгу, и больших охотников. Ты сможешь пробыть под водой не меньше минуты!

Эйрис принесла губку и с ног до головы натерла его густой, коричневой, щиплющей губы массой. Несмех ухватился за веревку, которую держала Эйрис, и осторожно сполз в воду. Теплые струи сразу же подхватили его. Веревка натянулась. Коричневый дымок смываемого сока потянулся по течению. Несмех опустился в воду с головой и увидел стаи рыбешек, вьющихся в зеленоватой воде, как медовницы кружатся возле распустившегося цветка. Сзади, куда относило смытый сок, их не было совсем, но со стороны течения они подплывали к самой коже Несмеха, трогали ее тупыми мордочками, отплывали назад, снова приближались… Появились и другие, тоненькие, похожие на красные иглы с черными выпуклыми глазками. И третьи, и четвертые… Самые большие – длиной с палец Несмеха. Но их так много! Юноше стало не по себе. Он подумал о том, надолго ли хватит отпугивающего действия сока. И будет ли он надежной защитой от более крупных обитателей реки. Вроде тех, которые лезли на палубу «Победителя»… Нет, его опыт определенно не удался!

Он вынырнул и поспешно вскарабкался на берег.

Эйрис поглядела на него, покрытого коричневыми разводами, испуганного и немного обиженного. Темная лужица натекла на камень вокруг его ступней.

В глазах девушки мелькнула тень сочувствия.

– Тот, кто чувствует воду,– заметила она,– не боится ее обитателей. Он сам – вода!

Несмех вспомнил маленькую рыбку. Он растопырил пальцы, и рыбка тотчас подплыла, потыкалась широким ротиком в его ладонь. Юноша сжал руку. Рыбка затрепыхалась, пытаясь освободиться. Но Несмех крепко держал скользкое туловище. Рыбка разинула ротик – и Несмех увидел, что челюсти ее усеяны маленькими острыми зубками. В три ряда: сверху и снизу. Несмех сжал руку сильней – он испугался, что рыбка может укусить,– и кроха перестала трепыхаться. Тогда он отпустил ее. Рыбешка стала медленно опускаться вниз. Но опускалась недолго. Несколько серебряных стрелок метнулись к ней. Короткая возня – и только маленькое облачко осталось от той, кого Несмех только что держал в ладони.

– Да,– возразил он, вспомнив,– ты – вода! Но знают ли об этом крохотные твари с остренькими зубками?

Эйрис встала на цыпочки и постучала его по лбу твердым указательным пальцем.

– Ты слишком умный! – констатировала она.

Оттолкнувшись ногами, она перевернулась в воздухе и, как нож, без всплеска вошла в воду.

Не менее ста ударов сердца она не показывалась на поверхности, а потом всплыла локтях в ста двадцати, повернулась и быстро заскользила к берегу. Подплыв, она взялась руками за камень. Струя подняла ее тело к поверхности.

Несмех видел шнырявшую в реке хищную мелочь. На Эйрис они не обращали внимания.

– Ты слишком умный! – повторила девушка и рывком выбросилась из воды.

Встав перед ним, она принялась отжимать волосы. При этом глядела на него насмешливыми синими глазами, и то, что юноша прочитал в них, заставило его решиться.

Он сделал шаг к краю террасы и прыгнул в воду.

Рука Эйрис поймала его в воздухе и отбросила к стене.

Несмех и представить себе не мог, что девушка так сильна!

Он врезался спиной в каменный выступ и охнул от боли. Эйрис схватила его за плечи и сжала так, что Несмех едва не взвыл.

– Ты дурак! – прошипела она прямо ему в лицо, как рассерженная ящерица.– Если я захочу тебя убить – я убью тебя собственноручно!

Несмех глядел на нее, словно схваченный кугурром щенок. Он уже осознал, что готов был сделать. Больше того, представил, как его заживо пожирают крохотные рыбки. Несмеха едва не стошнило.

Эйрис словно читала его мысли:

– Вижу, ты понял! – и отпустила с трудом переводившего дух юношу.– Посиди-ка здесь, я кое-что принесу!

Вернулась она быстро. И принесла с собой предмет, похожий на серебряное зеркало с ручкой, изогнутой под углом к плоскости полированного листа.

– Сядь на край террасы,– велела она,– и смотри сюда!

Девушка опустила зеркало в воду, держа его чуть ниже поверхности. Солнце уже скрылось за краем западных гор и поверхность реки потеряла блеск. Несмех увидел в зеркале собственное лицо, контуры которого слегка искажались в бегущей воде.

– Смотри не на себя! – приказала Эйрис.– Ни в коем случае не смотри на себя! Только на воду! Только на воду, ту, что между тобой и отражением!

Несмеху было очень трудно смотреть на воду, потому что его собственное, колеблющееся лицо притягивало, казалось необычайно интересным, загадочным, таинственным.

«Только чуть-чуть…» – подумал Несмех и перестал сопротивляться этому очарованию.

И сразу же голос Эйрис растаял, окружающий мир растворился, Несмех даже дышать перестал. Игра Отражения полностью поглотила его. Вот он увидел, как Отражение стало подниматься из воды ему навстречу, приблизилось… Вот-вот оно сольется с ним!.. На какое-то время Несмех ощутил страх, потом испытал сильную боль и потерял сознание.

Очнулся он уже на своей собственной жесткой постели.

Эйрис сидела рядом и на сей раз у изголовья горел не волшебный огонь, а обыкновенный масляный светильник.

– Сегодня для тебя был опасный день! – сказала она устало.– Мне не следовало давать тебе этот урок! Отец сказал: счастье, что ты остался живым. И самим собой. Я вовремя треснула тебя по затылку! Единственный толковый поступок за весь вечер!

– И все же ты не отпустила меня в Нижний Мир!

Несмеху захотелось приласкать ее, но он не решился. Протянув руку, он погладил ножку светильника.

– Да,– сказала Эйрис с горечью.– У меня совсем не осталось сил. Даже на золотой чи[8].

– Что случилось с зеркалом? – спросил Несмех, чтобы отвлечь ее.

– Ты увидел свою воду, Большой!

– Это так опасно?

– Я учу тебя власти над Четырьмя! Чтобы обрести ее, ты познаёшь каждую из основ. Или вступаешь с ней в поединок. Если Основа окажется сильнее – она возьмет тебя. Для тебя, чья плоть – камень, вода – самая большая опасность. День был плохой для тебя. И все же я не думала, что ты так быстро поддашься! Я едва не потеряла тебя, Большой!

– Я сам виноват, со своим дурацким прыжком! – с сожалением проговорил Несмех.– Уж не знаю, что на меня нашло!

– Я знаю! – Голос Эйрис на мгновение обрел свою обычную интонацию.– И я ожидала этого! Ты должен был рассердиться! И ты рассердился… Но оказался слишком быстр. Для камня.

– Я ходила к отцу и просила его дать тебе другого наставника! – призналась девушка, помолчав.

Несмех испугался:

– Ты не должна! Я не хочу никого, кроме тебя! Никого другого!

– То же сказал и Натро! – кончиками пальцев Эйрис коснулась губ Несмеха.– Не волнуйся! У меня немалый опыт. Но ты – не сын Народа! Мне тоже трудно, Большой!

И Несмех увидел вместо непреклонной дочери Берегового Народа совсем юную девушку.

– Когда ты родилась, Эйрис?

– Двадцать девять лет назад!

– О! – Глядя на нее, Несмех не мог бы дать девушке больше двадцати двух. И не только из-за ее сложения.

Эйрис улыбнулась почти нежно.

– Я – огонь! – сказала она.– Но я еще не горела по-настоящему! Когда это случится – я обрету свой возраст. Но мы, Народ, храним силу Жизни много дольше живущих в вашем мире. У нас власть над Вечным Лоном – и над самой жизнью. Если я смогу довести тебя до начала твоей судьбы, ты поймешь, о чем я говорю!

– Ты сумеешь! – сказал Несмех.– Я уверен!

– Этого довольно! – улыбнулась девушка.– Теперь я ухожу. Да хранит тебя Ночь!

И оставила его прежде, чем юноша успел что-либо сказать.

Несмех здорово устал, но долго не мог заснуть. Ему нужно было время, чтобы управиться со своими чувствами. Впервые Эйрис чуть-чуть приоткрылась ему.

«Нет,– подумал он,– день был не совсем уж плох!»

Разноцветные и разноголосые джунгли неслись навстречу. Вопреки словам Эйрис, прошло совсем не много времени – и Несмех вновь оказался на плоской лиловой спине краурха. Тяжелый панцирь краба подминал под себя поросль, как подминает траву катящийся с горы камень. Если же попадалось дерево потолще, щелкала огромная клешня – и движение продолжалось.

Краурх нес две девятки всадников. Трое управляли бегом краба, четверо расположились в центре, остальные – вокруг, в постоянной готовности отсечь летящую навстречу ветку или встретить клинком атакующего хищника.

В центре – Несмех с Эйрис, седовласый Натро и еще один мужчина, Слушающий. Несмеху, узнавшему цену жизни в недрах Вечного Лона, было дико видеть отца Эйрис и Слушающего, облаченных лишь в набедренные повязки. Конечно, Эйрис плавала в реке. Да и сам он сидел в воде, обмазанный отпугивающим составом. Но никакой состав не обеспечивал безопасности в Лоне. На самой Эйрис такой же защитный костюм, как на конгае и остальных охотниках.

Нынче утром Несмех узнал от Эйрис, что Натро решил собственноручно помочь молодому фарангцу обрести власть над основой Воды.

Сейчас они ехали в то особое место, где это должно осуществиться. Несмеху оставалось лишь гадать, что его ожидает.

Слушающий, тощий, маленький, темнокожий, внешностью напомнил юноше фарангских нищих-попрошаек. Но конгай достаточно хорошо знал Хозяев Реки, чтобы не сомневаться: этот выглядящий заморышем человечек в считанные мгновения может отправить в Нижний Мир дюжину воинов.

Тысячи вопросов вертелись на языке юноши, но он робел в присутствии Натро и Слушающего. Особенно – Слушающего, потому что Натро, похоже, относился к конгаю с симпатией. Слушающий же поглядел на фарангца всего лишь раз – так человек смотрит на лягушку необычного окраса – и больше не удостаивал вниманием.

– Натро! – решился Несмех.– Вы так ловко управляетесь с животными! – Он похлопал по лиловому панцирю.– Почему у вас нет ни пардов, ни собак?

Это был не тот вопрос, который Несмеху хотелось задать в первую очередь, но спрашивать о серьезном…

Седовласый обратил к юноше сосредоточенное лицо.

– У нас есть парды,– сказал он.– По воле Благородного, некоторые из нас умеют ездить на них. Но здесь, в Вечном Лоне, парды бесполезны. Даже кугурру, выросшему в тени Пурпурного Стрелка, я не доверил бы свою жизнь. А парда убьет первый же ядовитый шип.

– Но охотничьи псы?..

– Вечное Лоно – не для них. Из вскармливающих молоком только охотники Народа, Рожденные-в-Тумане (Слушающий сморщился и сделал пальцами отвергающий магический знак) и убийцы-кугурры не обречены здесь на быструю смерть.

– А крысы? Я видел их в избытке! Да они и здесь повсюду! – возразил Несмех.

– Но ты не видел, как пестроголовый ящер пожирает крыс! Или как глотает их сетчатая змея. Эти зверьки подобны плодам: живут, пока не созреют!

Краурх остановился, чтобы клешнями расчистить путь, и Несмех, потеряв равновесие, вцепился в шершавый панцирь.

Когда они снова двинулись, юноша спросил:

– Если это не тайна, расскажи, как они управляют краурхом! – и показал на трех, сидевших впереди.

– Рассказать – не тайна! – усмехнулся Натро.– Кто бы ни выслушал меня, стать глазами краурха он не сможет. Только знающий способен заставить краба увидеть то же, что и человек. И хотеть того, чего хочет человек. Стержни, которые ты видишь – лишь нить, по которой чувство уходит внутрь. И еще: они не дают собственным ощущениям краурха ожить.

– А почему управляющих трое?

– У краурха два ума, у человека – больше, но они собраны его духом. У краурха духа нет. Потому управляют им двое. Но и им нужно отдыхать, чтобы восстановить силы. Для того – третий.

– А как они, трое, договариваются о том, кто отдыхает?

– Не договариваются, чувствуют. Через краурха. И знают, кто из них больше нуждается в отдыхе.

– А другие звери?.. Есть другие, которыми вы повелеваете?

– Есть. Но тебе об этом знать ни к чему. Такое знание не на твоем пути. Ты спросил из любопытства.

– А спросить из любопытства – плохо?

– Для тебя – да! – И замолчал.

Намек был понятен, и Несмех прекратил расспросы.

Откуда-то из-под крон вылетела стая ургов и, петляя между ветвями и лианами, закружилась над бегущим крабом. Они были не черными, как в Северном Конге, а пятнистыми, с желтыми кляксами на грязно-бурой коже, и крупнее, чем их северные родственники. Охотники приготовили луки, и Несмех догадался: здешние урги не ограничивают свой рацион падалью.

Стая отвратительных тварей поднялась повыше, но продолжала кружить над людьми. Так продолжалось, пока из гущи ветвей наверху вдруг не выбросилась алая стремительная молния, «слизнув» одного из падальщиков.

Остальные бросились врассыпную, но алый «язык» успел прыгнуть еще раз, сцапав вторую тварь.

– Что это? – спросил не столько испуганный, сколько удивленный Несмех.

– Угисс! – ответила Эйрис.– Он не опасен. Мы слишком велики для него.

Тропа стала подниматься вверх, но неутомимый краурх не сбавлял скорости. Они уже по меньшей мере на двадцать миль удалились от Берегового Города. Краурх перепрыгивал через неширокие овраги и, спускаясь, пересекал вброд мелкие речушки, бегущие по дну ущелий. Гигант сбегал и поднимался по заросшим кустарником склонам не хуже своих маленьких собратьев. Только вот кустарник в рост человека был для него не более чем мох. Куда труднее было Несмеху удержаться на плоской спине, когда лиловая поверхность вдруг наклонялась под острым углом. Несмех с восхищением глядел на охотников, стоявших в полный рост и чувствовавших себя свободно и уверенно, что бы ни делал краурх.

Спустя полчаса юноша уловил какой-то необычный звук. Он шел оттуда, куда вела тропа. Звук этот нарастал и постепенно превратился в оглушительный рев. Несмех представил себе существо, способное издавать подобный звук, и ему стало не по себе. Здесь, в Лоне, он готов был увидеть кого угодно, даже демона.

Но Хозяева Реки не проявляли беспокойства. Краб продолжал бег, охотники высматривали лишь ближнюю опасность.

Несмех увидел источник шума, когда краурх вдруг выскочил на край пропасти и остановился как вкопанный.

Внизу текла река. Настоящая река, не меньше ста шагов шириной. Выше по течению русло ее образовывало уступ, с которого рушились с грохотом сверкающие на солнце потоки воды. А у подножия этой великолепной стены кипела, рвалась, рычала обезумевшая стихия. И тем восхитительней было небольшое озерцо, идеально прозрачное, гладкое – в десятке локтей от кипящих бурунов. На противоположной оконечености озера широкой, спокойной, небесно-голубой лентой переливалась вода. Серебряные нити вплетались в нее там, где подступали к поверхности верхушки подводных камней.

Вода перетекала-перекатывалась через край каменной чаши и вновь вскипала, падая, вихрясь, пенясь в узком глубоком русле.

Юноша был потрясен неистовством, уподобившим целую реку горному потоку. И еще больше – единением зеркальной глади озера с ревущей стеной водопада.

– Мы зовем ее – Беглянка! – произнес Натро.– Но есть и другие имена!

– Кормилица! – Это было первое слово, которое произнес Слушающий. Несмех оглянулся: маленький человек сидел с невозмутимым видом.

– Один из тех, кто знает прошлое,– продолжал Натро,– называл ее Рекой Мага. Он говорил: некогда великий маг остановил ее, чтобы вложить в поток часть своей мощи. У прекрасного всегда много имен!

– Она пугает меня! – признался Несмех.

– Вода гневается, когда теряет опору,– заметил Натро.

– И берет жизни тех, кто ее боится! – вставила Эйрис.

– Такова природа воды,– подтвердил Натро.– Любой воды.

Краурх опустился на брюхо, и охотники один за другим спрыгнули наземь.

– Идем, Несмех! – Натро взял юношу за руку.

Эйрис собиралась последовать за ними, но отец знаком приказал: останься!

Вдоль края пропасти, вверх, вела тропинка. Она петляла между каменными зубьями и ребрами склона, огибала выпирающие лбы, иногда приближаясь вплотную к самому обрыву.

Натро поднимался вверх не слишком быстро, но не замедлял шага ни на крутых осыпях, ни там, где приходилось прыгать с одного валуна на другой. Казалось, ему безразлично, что под его ногами: относительно ровный отрезок, поросший густой желтой травой, или осыпающаяся круча. При этом он с неутомимой силой тянул Несмеха, без видимого труда вздергивая того на валуны в три локтя высотой. Несмех подумал: перестань он двигать ногами, Натро этого просто не заметит. И поразительно было то, что кишащая живностью тропа в пяти-шести шагах перед ними была совершенно пуста. Чуть дальше на ней вовсю суетились крабы и пауки, шныряли ящерицы. Но перед Натро словно кто-то невидимый сметал их прочь.

Они поднялись на сотню локтей и оказались перед затянутой красными лианами вертикальной стеной. Несмех приостановился, но его проводник одним движением руки отбросил в сторону лианы, обнажив серую с желтизной поверхность скалы и черную дыру пещеры.

Наклонясь, Натро вошел внутрь, ведя за собой юношу.

Однако, идти пригнувшись им пришлось совсем недолго. Шагов через десять свод поднялся. Вокруг было абсолютно темно и пахло почему-то болотом.

Рука Натро все так же крепко сжимала руку конгая. Несмех не мог бы сказать, как долго они шли: под землей трудно определять время.

Впереди забрезжил голубоватый свет. Выход?

Не совсем. На расстоянии вытянутой руки от места, где кончался камень, стремительно неслась вниз сплошная стена воды.

Удивительно, но рев водопада был здесь значительно слабее, чем снаружи. Приложив ладонь к камню, Несмех ощутил легкое подрагивание. Они стояли перед бело-голубой светящейся стеной, пронизанной солнечными лучами. Натро, казалось, к чему-то прислушивался, Несмех же просто восхищался игрой света в летящем потоке.

Отец Эйрис отпустил руку Несмеха. Положив обе ладони ему на плечи, он заглянул в глаза юноши, и тот понял, что€ нужно сделать. Ни единого слова не было сказано.

Полностью раздевшись, Несмех прошел по холодному камню к арке, за которой начиналась пропасть в сотню локтей. Маленькие холодные брызги покалывали кожу. Ноги закоченели: Несмех стоял в скопившейся у входа лужице. Он протянул руки и почти коснулся летящей воды. Тело само качнулось вперед, но он усилием воли удержал равновесие, противясь той силе, что скрывается в падающей воде. Он не видел Натро, но знал: тот тоже стоит, едва не касаясь кончиками пальцев сверкающего занавеса. Стоит и ждет. Несмех ждал вместе с ним. Холодные струйки текли по рукам.

Натро шевельнулся, тихо пропел одну-единственную ноту: высокий серебряный стон, уместный на устах юной девушки и удивительный – у сильного мужчины с седеющими волосами.

Но Несмех знал: вот тот, единственный звук, единственный и необходимый… Несмех поймал его губами, втянул вместе с воздухом и ответил таким же высоким и чистым стоном.

Когда воздух в груди его почти иссяк, юноша согнул ноги, глотнул свежего влажного воздуха и с ликующим воплем ринулся вперед.

Тело его врезалось в водяную толщу, тотчас сомкнувшуюся вокруг. Юноша даже не почувствовал удара. Он ощутил только, как его обняла, подхватила, закружила пронизанная светом стихия. Он не падал – летел. Он дышал водой, впитывал ее телом, опьянялся ею, восхищаясь, любя… Только бесконечное ликование наполняло его сердце. Не мгновения длился его полет – вечность!

Целую жизнь, полную неистовых чувств.

Смотревшие с берега увидели крохотную человеческую фигурку, вдруг возникшую вверху ревущей, рушащейся стены, вспарываемой торчащими изнутри скальными клыками. Фигурку, мелькнувшую в чудовищном танце перехлестывающихся потоков и канувшую в безумном котле, где между хаотическими каменными нагромождениями выдыхалась ярость лишенной русла реки.

было написано на кувшине.

– Эйрис! Откуда у вас такая посуда? Это же чаши старинной тайской работы! У нас они стоили бы очень дорого!

– Да. Они красивые. Откуда? Сотню лет назад к нашему берегу приходили большие корабли. Такие же большие, как тот, на котором приплыл ты. Они привозили вещи, иногда – людей. Потом перестали приходить.

– Почему?

– Я не знаю. Теперь, если нам нужно что-нибудь, чего не дает Вечное Лоно, мы покупаем или обмениваем это на побережье моря Зур.

– И никто никогда не приходит из нашего мира к вам?

– Теперь – нет. Впрочем, я сказала неправду. К нам иногда прилетает один маг. Прилетает на драконе.

– Кто он, Эйрис?

– Я не знаю. Он разговаривает только с отцом и Слушающим. У него на лбу обруч с большим черным камнем. Ты знаешь его?

– Нет. В Конге хватает магов. Даже у нас, в Фаранге, я знаю четырех. Одному я перестраивал дом. Он хорошо заплатил – избавил всю артель от плохих зубов. Верней, сделал их хорошими.

– Как это – плохие зубы?

– Эйрис! Тебя никогда не мучила зубная боль?

– Никогда! Разве зубы могут болеть? Они же такие твердые – как их поранить? Правда, бывает, в поединке или на охоте кому-то выбьют зуб. Тогда нужно время, чтобы вырос новый. Но это не так уж больно…

Несмех улыбнулся.

– Забыл, кто вы! – проговорил он.– Слушай, а драконами вы умеете повелевать?

– Зачем? – Эйрис удивилась.– Мы живем в Лоне, а не на небе.

– На драконе можно облететь весь мир!

– Бо-ольшой! Наш мир – Вечное Лоно! И мы не хотим другого. Может быть, когда ты станешь одним из нас…

– Я?!

– Оу! Почти одним из нас, ты поймешь, что Лоно – это все. То, что вне его,– лишь тень жизни…

– …конечно, большой лук или арбалет стреляют дальше, но кому нужно далеко стрелять – в Лесу? Все, что дальше пятидесяти шагов, не представляет настоящей опасности. Даже от хорахша или стаи сиргибров можно спрятаться на таком расстоянии.

– Сиргибры – это кто? – спросил Несмех.