Древние тени Муркок Майкл

– Подожди! – воскликнула Дафниш, но Снафлз, пропустив окрик мимо ушей, схватил кусок мяса и вонзил в него зубы. Дафниш вздохнула. Разве откажешь ребенку? Возможно, сытно поесть ему больше не приведется. А вот ей самой надо быть тверже и не распускать слюни.

Между тем Снафлз быстро расправлялся с мясом. Казалось, он даже не разжевывает его, а просто заглатывает куски. Глаза ребенка сверкали от непомерного возбуждения.

– Ах, дети! – проворковала Железная Орхидея. – Что за аппетит, залюбуешься!

– Сейчас в Арматьюсе трудности с продуктами, – поспешила пояснить Дафниш, посчитав, что в реплике собеседницы просквозила обидная снисходительность.

– И давно? – спросила Железная Орхидея, проявив вежливый интерес.

– Пожалуй, уже лет сто.

– У вас не хватает средств производства?

– Теперь хватает, но остается вопрос морали: хорошо ли положить конец дефициту?

Железная Орхидея удивленно подняла брови и вопросительно посмотрела на Лорда Джеггеда, словно пытаясь разделить с ним недоумение.

– Сытость порождает безделье, – изрекла Дафниш. – Тот, кто не доедает, в науках преуспевает. – Дафниш понимала что процитированные максимы вряд ли встретили благосклонный прием, но, тем не менее, с терпением, присущим Миссионерам, продолжила: – В Арматьюсе считают, что скудость полезнее изобилия, ибо имеющий достаток стремится его умножить. Жадность порождает убийство, а потакание своим слабостям приводит к самоубийству. Чтобы не подвергать планету новым опасностям, мы довольствуемся только необходимым. Устойчивость – в аскетизме.

– Можно понять, что ваш мир возрождается после бедствия, – с сочувствием поинтересовался Лорд Джеггед.

– Он уже возродился, сэр, благодаря нашим предкам, основателям Арматьюса, – твердо ответила Дафниш. – Теперь Арматьюс набирает силу, следуя их заветам. Но будущее только за стоиками.

– И вы полагаете, что, следуя своим моральным устоям, сумеете избежать нового бедствия?

– Мы уверены в этом.

– Но, – Лорд Джеггед с улыбкой развел руками, – вы сами видите, жизнь на планете не умерла, хотя, уверяю вас, в нашем мире никто не разделяет ваших воззрений.

Уловив, как ей показалось, иронию, Дафниш расправила плечи и требовательно сказала:

– Если не возражаете, мы с сыном пойдем к машине. Мальчик наелся.

– А вы не станете завтракать?

– Проводите нас к кораблю!

– Ваша машина вам не поможет.

– Как? Вы хотите воспрепятствовать нам?

Лорд Джеггед вкратце рассказал Дафниш об эффекте Морфейла.

– Из него следует, – добавил он в заключение, – что у вас нет реальной возможности вернуться домой. Если вы отправитесь в путешествие, то, скорее всего, погибнете, или, в лучшем случае, окажетесь в неведомом мире. Как знать, с чем вы там встретитесь.

– Вы думаете, я испугалась? Побоюсь рискнуть?

Лорд Джеггед задумчиво поджал губы, мельком взглянул на мальчика, не перестававшего двигать челюстями, и мягко сказал:

– Поешьте и вы.

Дафниш машинально взяла кусочек баранины, откусила и еле не поперхнулась. Перед ней на сине-белой траве закувыркалась тень свиноподобного существа, а воздух огласился смехом и гомоном. Дафниш подняла голову. Небо заполнилось странными существами. Пожалуй, то – гигантский комар, чуть выше бледно-зеленый электрический скат, а рядом с ним крылатая черно-белая кошка… Все существа то делали пируэты, то пикировали или уходили вниз по спирали, а потом снова вздымались в небо. Дафниш огляделась вокруг. На лужайке, по ее сторонам, появились ряды разноцветных флагов на высоких флагштоках, а на углах расположились шатры из полотняной материи. Сами лужайки заполнила толпа зрителей в самых разнообразных, по виду карнавальных одеждах.

Справившись с мясом, Дафниш потянулась было к салату, но ограничилась сливой. Завершив завтрак несколькими глотками воды из золоченого кубка, она взглянула на сына. Снафлз исправно работал челюстями.

Внезапно в воздухе раздалось шипение. Дафниш взглянула вверх. В нескольких футах над головой проплывали огненные колеса. Зрители бурно аплодировали.

– Шикалное злелище, чтоб мне пловалиться! – воскликнул Сладкое Мускатное Око и подмигнул Дафниш.

Она пожала плечами и отвернулась.

– Это моя колесница, – громко пояснил чей-то бас.

– Да знаем, знаем, дорогой Герцог Квинский! – прощебетала какая-то дама, во внешности которой Дафниш нашла вопиющую дисгармонию: изумрудные глаза и зеленые губы казались несовместимыми с золотой кожей.

– Это Миледи Шарлотина из Подозерья, – шепнул Лорд Джеггед. – Хотите с ней познакомиться?

– Она может помочь мне? Даст толковый совет?

– Миледи Шарлотина – покровительница Браннарта Морфейла, нашего величайшего ученого-безумца. По его словам, он лучший знаток Природы Времени за всю историю человечества. Возможно, он захочет поговорить с вами.

– А зачем ему покровительница?

– Все дело в традициях. Мы считаем, что нельзя пренебрегать полезным опытом прошлого. Традиции упорядочивают жизнь. Браннарт узнал о покровительстве из какой-то древней звуковой записи и решил, что оно поможет ему. А вот сейчас, благодаря сыну Железной Орхидеи Джереку, мы все увлеклись моралью.

– Что-то не очень заметно.

– К сожалению, мы столкнулись с трудностями. Никто толком не знает, что такое мораль.

Заметив подошедшую Шарлотину, Лорд Джеггед прервал пояснение и представил путешественников во времени.

– Какая прелесть! – промурлыкала Шарлотина. – Путешественники во времени! Скажите, милая Дафниш, на вас уже заявила права?

– Заявили права? – Дафниш вопросительно посмотрела на Лорда Джеггеда.

– Мы соперничаем друг с другом, – пояснил он, разводя руками. – Каждый старается опередить остальных и получить единоличное право принять гостей у себя. На вас с сыном заявил права я. Вы мои гости. Скоро увидимся.

Лорд Джеггед поклонился и отошел.

– Скопидом Джеггед! Решил пополнить зверинец, – Шарлотина оценивающим взглядом посмотрела на Дафниш. – Дорогая, у вас собственная фигура?

– Что вы имеете в виду?

– Значит, я угадала, – Шарлотина кокетливо сделала реверанс. – Я подыщу вам друзей. Говорят, у меня талант точно определять, кто с кем может сойтись.

– Не скромничайте, ангелоподобная Шарлотина. У вас масса талантов, – комплимент прозвучал из уст экстравагантного франта. Костюм его состоял из непомерных, казалось, надутых воздухом камзола и панталон, расшитых галунной тесьмой и украшенных сверкающими цепочками. Пуговицы камзола имели размер доброго капустного кочана, а пояс, терявшийся между камзолом и панталонами, выдавал себя большой пряжкой. Ноги франта были обуты в длиннющие башмаки с высоко загнутыми носками, а на голове его красовалась фуражка с далеко выступающим козырьком.

Щеголь упал на колени, простер напудренные руки к Миледи Шарлотине и с жаром продолжил:

– О, владычица мой души, хотя мне и не отказывают в уме, рядом с вами я всего лишь несчастный неуч. Как я хочу перенять у вас хотя бы крупицу вашей исключительной мудрости!

– Добрый день, Доктор Волоспион, – ответила Шарлотина, после чего отошла, бросив через плечо: – Вы сегодня подобрали неплохие духи.

Эти слова стали единственной наградой велеречивому франту, хотя, казалось, он мог рассчитывать и на большее: его слушали с нескрываемой благосклонностью.

Доктор Волоспион поднялся, звякнув цепочками, и, нимало не смущенный равнодушием Шарлотины, взглянул на Дафниш, растянув рот в улыбке.

– Я ищу женщину, которой смог бы отдаться весь без остатка, – сказал он, отряхивая со штанин голубые травинки. – Правда, я немного замешкался: сезон в самом разгаре. Многие уже вовсю предаются любовным утехам, а кое-кто даже успел ими пресытиться, – Доктор Волоспион внимательно оглядел Дафниш и вкрадчиво произнес. – Могу я узнать, какого вы сейчас пола?

– Я женщина, сэр. Замужняя женщина из благородного Арматьюса. Я поклялась терпеть лишения и трудиться не покладая рук вместе со всеми, пока меня не сменит мой сын.

– Но сейчас вы не в Арматьюсе, а на Краю Времени. Почему бы вам не соединиться со мной, пока не наступил Конец Света?

– Оставьте меня!

– Я понимаю вас: любовь выходит из моды, но только, по мне, она дарит усладу в любое время. Разве не упоительно отдаться другому, сделать его своим всевластным хозяином? – Доктор Волоспион приблизился к Дафниш. – Ах, я вижу, что произвел на вас впечатление.

– Да оставьте меня!

– У вас дрогнул голос. Вы заколебались.

– Ошибаетесь, Доктор Волоспион.

– Подумайте, мы реконструируем наши тела, и у нас будет ребенок.

– Однажды меня уже оперировали. У меня есть ребенок. Другого не будет.

Дафниш поискала глазами сына, неожиданно испугавшись, что на него окажут пагубное влияние: еще бы, его окружали люди, не только не знакомые с истинной нравственностью, но и глумящиеся над самым чистым и сокровенным.

– Снафлз!

– Я здесь, мама, – откликнулся мальчик, прервав разговор с высоким сухопарым субъектом, на голове у которого возвышалась зубчатая корона высотой в его рост.

– Подойди ко мне!

Снафлз нехотя вылез из-за стола, не забыв прихватить пирожное, и, отдуваясь, вразвалку направился к матери. Его лицо было все перемазано, волосы слиплись, а на комбинезоне пестрели пятна от соуса и варенья.

Между тем на небе стали составляться из облаков причудливые фигуры. Они меняли краски и очертания и выглядели очень эффектно.

Сжав липкую руку сына, Дафниш собралась отчитать его за чрезмерность в еде, но, взглянув на счастливое лицо мальчика, передумала, посчитав, что с ребенка не следует спрашивать, как со взрослого. В Арматьюсе детям часто не давали наесться лишь потому, что сами родители не могли позволить себе поесть досыта. На Краю Времени следовать их примеру бессмысленно, благоразумно решила Дафниш. Когда она окажется с сыном дома, ему не составит труда вернуться к умеренности в еде, недаром он прилежно учился. А вот если им суждено здесь остаться, то ребенку лучше не выделяться и принять существующий уклад жизни. Когда он достаточно возмужает, она передаст ему статус взрослого и тем самым покончит с собственными страданиями.

Дафниш обвела глазами толпу. Ей показалось, что она попала на карнавал, а вокруг нее одни маски, и каждая из них – издевка над человеком. Правда, Дафниш, все еще питала некоторую надежду, что ей поможет Лорд Джеггед, явно выделявшийся из толпы, но тот куда-то запропастился.

Зато Шарлотина быстро напомнила о себе. Она подошла к Дафниш с какой-то женщиной и торжествующе улыбнулась, выйдя из образа Печального Арлекина.

– Я вмиг выполняю свои обещания, милая Дафниш. Это Мисс Минг, ваша современница. Надеюсь, вы подружитесь.

– Я сейчас хочу одного: вернуться в свою машину. Мальчик устал. Ему надо выспаться.

– Нет-нет! И не думайте уходить. Праздник в самом разгаре. Да и поговорите с Мисс Минг. У вас, должно быть, немало общего.

Перед Дафниш стояла полная, еще молодая женщина с болезненно бледной кожей, с вялыми, хотя и тщательно причесанными длинными белокурыми волосами. Непривычно простым казался ее костюм: оранжевые штаны из грубой бумажной ткани, бледно-голубая рубашка и того же цвета неказистый жакет. Женщина оценивающе посмотрела на Дафниш, сочетая во взгляде теплоту и расчет. Затем натянуто улыбнулась.

– Вы из какого столетия? – спросила Шарлотина, наморщив позолоченный лобик. – Вы говорили, да я забыла.

– Мы с сыном из 1922 года.

– А Мисс Минг из 2067-го. Еще недавно она жила в зверинце Волоспиона. Одна из немногих, кто пережил эпидемию.

Мисс Минг, не церемонясь, обняла Дафниш за плечи и, вложив доверительную нотку в свой голос, монотонно заговорила:

– Представляете, у Монгрова, коллекционирующего болезни, сбежала часть болезнетворных микробов. Они проникли в зверинец Волоспиона и скосили половину его обитателей. Их даже не воскресили. Когда спохватились, уже было поздно. А с Монгрова, как с гуся вода. Доктор с ним больше не разговаривает. Никак не могла подумать, что путешествие во времени было осуществлено еще в 1922 году, – Мисс Минг на мгновение замолчала, а затем, надув, как ребенок, губы, сердито добавила: – К тому же, мне всегда говорили, что я первая путешественница во времени.

Дафнис почувствовала, что Мисс Минг может показать зубы.

– К преодолению временного пространства у нас готовились только женщины, – присовокупила Мисс Минг. – Я стала первой из них.

Прижав к себе сына, Дафниш решительно возразила:

– Первые машины времени созданы в Арматьюсе. В 1920 году мы построили машину для путешествия в прошлое, а в 1922 году – для путешествия в будущее. На этой машине я и прилетела сюда.

Уголки губ Мисс Минг поползли вниз, она стала похожа на растревоженную тигрицу.

– Кто-то из нас не прав, но я историк и не могу ошибиться. А от какой даты у вас ведут летосчисление?

– От первого рождения…

– Христа?

– Первого ребенка после всеобщего бесплодия, вызванного катастрофой. В Арматьюсе изобрели способ…

– Все ясно! – с удовлетворением в голосе снова перебила Мисс Минг. – Мы с вами из разных тысячелетий. – Она взяла Дафниш под руку и бойко продолжила: – Но это не должно помешать нашей дружбе. Вы такая утонченная и застенчивая, совсем как ребенок.

Дафниш поспешила освободиться. Она смочила перчатку в воде и вытерла лицо сыну. Помотав головой, мальчик облегченно вздохнул и уставился в небо.

– Вы замужем? – спросила Мисс Минг.

– За своим кузеном из Арматьюса, – холодно ответила Дафниш и попыталась отойти в сторону, но Мисс Минг вцепилась ей в руку, крепко сжав локоть. Дафнис поморщилась.

Над головами зрителей промчались три белые летучие мыши, несколько раз синхронно перевернувшись и огласили воздух свистом своих двадцатифутовых крыльев. Заиграла труба. Толпа снова зааплодировала.

– Я развелась перед тем, как отправиться в путешествие, – сообщила Мисс Минг и заглянула Дафниш в глаза, словно собираясь услышать не менее интимное откровение. Не дождавшись, она фамильярно продолжила, будто говорила со своей близкой подругой. – Мой муж был известным ученым родом из респектабельной семьи старожилов Айовы. Но он был таким же, как все мужчины. Ты понимаешь. Они считают, что дарят тебе блаженство, появляясь у тебя в спальне раз в месяц, а если спят с тобой раз в неделю, то мнят себя Казановами. К тому же все мужчины глупы, только, как подметила Бетти Стерн, свою тупость они прикрывают грубостью, которую многие женщины принимают за мужественный характер. На этой наивности и держатся все счастливые браки. Только я-то свою ошибку в конце концов осознала. Иначе меня бы здесь не было. А у себя мы подобрали команду из одних женщин – поняла, почему? – и совершили настоящий прорыв в науке, показав зазнавшимся кобелям, как могут работать суки. А здесь мне нравится. Понимаешь, что я имею в виду? Тебе какие подружки нравятся?

Дафниш пропустила вопрос мимо ушей, разыскивая глазами в толпе Лор да Джеггеда Канари. Наконец, ее старания увенчались успехом. Лорд Джеггед разговаривал с невысоким желтолицым мужчиной, одетым в голубой сатиновый комбинезон. Лавируя между зрителями, Дафниш направилась к Лорду Джеггеду, таща за руку сына, засыпавшего на ходу. Мисс Минг последовала за ней. Заметив Дафниш, Лорд Джеггед наклонился к своему собеседнику и что-то шепнул ему на ухо. Затем познакомил с ним Дафниш.

– Ли Пао, это Дафниш Арматьюс из Арматьюса. Позвольте представить вам, Дафниш, Ли Пао. Он из двадцать седьмого века.

– Она не понимает, о каком веке вы говорите, – вмешалась Мисс Минг. – У них в Арматьюсе свое летосчисление. Они ведут счет годам от какого-то первого рождения.

Лорд Джеггед закатил глаза и развел руками. Ли Пао слегка поклонился.

– Товарищ Арматьюс, вы, конечно, поражены здешними нравами? – спросил китаец.

Истолковав молчание за согласие, он сардонически улыбнулся.

– Оказавшись на Краю Времени, я был поражен не менее вас, но затем понял: беспокоиться не о чем. Богатые прибегают к насилию лишь тогда, когда возникает угроза их благоденствию, а здесь такой угрозы просто не может быть. Если вам показалось, что обитатели Края Времени падки на развлечения, не судите их слишком строго, им больше нечем заняться. Здесь нет нужды, любая потребность доступна. Природа покорена Искусством. Ресурсы Края Времени безграничны, ибо их черпают из вселенной. Сначала города аккумулируют галактическую энергию, а затем ею пользуется всякий, кому не лень. Звезды гаснут по пустякам. Кто-то принарядился – глядишь, одной звездой меньше, – в тоне Ли Пао сквозила ирония, но не было осуждения.

Неожиданно раздался громкий крик Снафлза. На толпу медленно опускался какой-то огромный металлический аппарат, покрывая лужайку зловещей тенью. Казалось, еще мгновение, и от зрителей останется мокрое место. Но нет: остановившись в нескольких футах над головами, аппарат покачался и поплыл в сторону. Притихшая было публика зашумела.

– Период Первого Рождения? – задумчиво произнес Лорд Джеггед. – По моим подсчетам, ваш 1922 год соответствует 9478 году от Рождества Христова. Летоисчисление, принятое в Эпоху Рассвета, наиболее удобная система определения времени по годам. Вам не позавидуешь: в десятом тысячелетии люди столкнулись с большими трудностями. Насколько я знаю, вам пришлось восстанавливать всю планету, начиная с ядра и кончая атмосферой.

Эрудиция лорда Джеггеда успокоила Дафниш. Образованный человек не откажет в помощи. Да и Ли Пао может помочь. Дафниш обрела хладнокровие.

– Это была трудная, изнурительная работа, Лорд Джеггед, – пояснила она, – все трудились, не щадя сил. Самопожертвование было нормой.

– Самопожертвование! – ностальгически воскликнул Ли Пао. – К сожалению, о таком понятии здесь даже не слышали. Если вы пожертвуете собой ради блага других, этого попросту не заметят.

– Тогда все они глубоко несчастны. Вот и плата за праздность.

– Вы считаете нашу жизнь никчемной? – спросил Лорд Джеггед.

– К сожалению. Судите сами, вокруг упадок и разложение, последняя стадия романтического недуга, чьи симптомы – вакханалия чувств и погоня за пустыми эффектами. Впереди – гибель духа и гниение плоти. Лекарство одно – смерть. Ваши фантазии могут показаться безобидными детскими играми, однако на самом деле они являют собой полную деградацию. Вы – живые трупы, хотя и мните себя творцами. Меня не обманешь.

– Каждый рассуждает по-своему, – невозмутимо ответил Лорд Джеггед. – Далеко не все способны понять других, разделить чужие вкусы и склонности. Большинство предпочитает любоваться собой и порицать окружающих.

Дафниш смутилась и отвела глаза в сторону. Она почувствовала, что была слишком резкой.

– Вам не по душе наши нравы, – продолжил Лорд Джеггед, – а люди нашего мира вряд ли одобрят ваш образ жизни, прямолинейный и бездуховный. Каждому свое. К примеру, Ли Пао – приверженец строгой логики. Его приводит в восторг изящная формула. Мудреные теоремы доставляют ему такое же удовольствие, как мне – изысканный афоризм. Я сочиню занимательный парадокс и тем счастлив, а Ли Пао для полного счастья необходимо упорядочить мир, ввести в нем собственную систему жизненных ценностей, утвердить ее на века и тем самым не допустить хаоса, который он воспринимает лишь умозрительно. Для нас хаос – это не хаос, а жизнь, переменчивая, бодрящая, сопряженная с опасностями, но и приносящая радости. Наш мир поет и сверкает тысячами самых разнообразных оттенков. Мы живем на одной планете, но каждый из нас – индивидуальность. Разве нас можно судить за то, что мы не приемлем однообразия?

– Вы рассуждаете, Джеггед, как выходец из Эпохи Рассвета, – заметил Ли Пао.

– Вы же знаете. Путешествовать во времени доводилось и мне.

– А среди вас найдутся такие, кто готов трудиться на благо других? – спросила Дафниш.

Лорд Джеггед рассмеялся.

– Мы служим своим друзьям, придумывая дли них развлечения. Хотя, пожалуй, и среди нас есть такие, кто мог бы принести пользу, о которой вы говорите, – Лорд Джеггед ненадолго задумался, затем вздохнул и продолжил. – К примеру, Вертер де Гете, если бы жил в другую эпоху. Или Ли Пао. Он способен усмотреть непорядок там, где другим видится красота. Будь у него возможность, он бы снес наши руинные города и возвел бы другие с типовыми постройками, населив их честными гуманными тружениками, чье спокойствие духа опирается на надежду сделать карьеру и уверенность в обеспеченной старости. Для таких людей поездка к морю или неожиданная гроза – настоящее приключение, а комфортные условия жизни – предел мечтаний. Но можно ли считать такую жизнь тоскливой? Нет! Ли Пао и его единомышленникам лучшей не надо. Подойдет она и для Арматьюса, – Лорд Джеггед потер нос и добавил: – Каждый из нас – продукт своего общества.

– Когда в Риме… – подала голос Мисс Минг, оторвав взгляд от чудовища, представшего над толпой под одобрительный гул.

– Разумеется, – недовольно оборвал Джеггед. Он посмотрел на Дафниш и по-отечески улыбнулся.

– Не пренебрегайте чужими взглядами, дорогая. Уважайте их, но оставайтесь верны себе. Если вы кому-то слепо поверите, то закабалите себя. Кому-то холстина милее шелка, кому-то молоко слаще вина, но тот, кто познал жизнь во всех ее проявлениях, не станет отдавать предпочтение чьим-то вкусам или ставить одних людей выше других.

– Нисколько не сомневаюсь, Лорд Джеггед, в ваших добрых намерениях, – ответила Дафниш. – Я, возможно, воспользовалась бы вашими наставлениями, если бы осталась на Краю Времени. Но я собираюсь вернуться домой, в Арматьюс.

– У вас ничего не выйдет! – с очевидным удовольствием заявила Мисс Минг.

Лорд Джеггед пожал плечами.

– Я же говорил вам об эффекте Морфейла.

– Я найду выход из положения, – упрямо сказала Дафниш.

– А как же рак? – самодовольно спросила Мисс Минг, посчитав, что отыскала изъян в аргументации Лорда Джеггеда. – Неужто нам прыгать от радости, заметив его симптомы?

– Вы стараетесь запутать вопрос, – ответил Лорд Джеггед, снисходительно улыбнувшись, – хотя и знаете, что на Краю Времени не существует болезней. Впрочем, в ваших словах что-то есть. Может, кто и в самом деле прыгал бы от радости, узнав, что заболел раком. Среди нас найдутся такие, кто готов испытать физические страдания, чтобы усладить душу.

– У вас мудреная аргументация, Лорд Джеггед, – в сердцах сказала Мисс Минг, – а логика, на мой взгляд, хромает.

– Я польщен, что в моих рассуждениях вы нашли хоть какую-то логику, – ответил Лорд Джеггед. Он осторожно коснулся спины Дафниш, а другой рукой обнял за плечи Ли Пао, словно беря обоих под свое покровительство. Мисс Минг потопталась на месте и нехотя удалилась.

В небе появились восемь драконов. Они вальсировали под музыку невидимых оркестрантов, и даже Дафниш оценила изящный номер, досмотрев его до конца. Когда драконы, раскланявшись, удалились, она спросила:

– И вы всем довольны?

– Чего же еще желать? Говорят, Вселенная доживает последние дни. И что же? Разве кто-то из нас растерян, подавлен?

– Вы пытаетесь забыться, устраивая подобные праздники.

Лорд Джеггед покачал головой.

– Наш образ жизни был таким же и раньше.

– И вас не волнует приближение Конца Света? Вы не боитесь? Относитесь к будущему бездумно?

– Боюсь, у вас превратное представление о жизни на Краю Времени. А разве вы у себя не пытаетесь выстроить мир, свободный от страха?

– Конечно, это одна из наших первостепенных задач.

– А на Краю Времени страха как не было, так и нет, даже перед лицом тотального уничтожения.

– Значит, ваша жизнь тускла и неинтересна: вы лишены природных инстинктов.

– Вы почти правы. На Краю Времени люди сохранили немногие из инстинктов. Скажите, а среди ваших философов не попадались обличители природных инстинктов, считавшие их причиной былой катастрофы?

– Инстинкты инстинктам рознь. Мы не приемлем пагубные инстинкты и действуем так, чтобы катастрофа больше не повторилась. Мы развиваем в людях самопожертвование, поощряем труд на благо общества, бичуем пороки.

– Которые продолжают существовать. А у нас их нет и в помине. На Краю Времени не существует ни пороков, ни добродетели.

– А любовь?

– Недавно, кажется, ее возродили.

– Трудно поверить. За мной пытался ухаживать Доктор Волоспион. Одни ужимки и краснобайство, – Дафниш зажмурилась: в небе – одно рядом с другим – загорелись два солнца. Они слегка покачались, озаряя лужайку слепящим светом, потом устремились ввысь, быстро уменьшаясь в размерах, а затем и вовсе исчезли. Придя в себя, Дафниш продолжила:

– Как я сумела заметить, то, что вы зовете «любовью», всего лишь похоть, которая, в случае неудачи, выливается в ревность и озлобление, а от озлобления рукой подать до цинизма.

– По-вашему, мы циники?

Дафниш ответила не сразу, привлеченная громом аплодисментов. Оказалось, что поздравляли какого-то старца с окладистой бородой, вероятно, постановщика последнего номера.

– Я так думала, – сказала она.

– А сейчас?

– У меня складывается впечатление, Лорд Джеггед, что вы стараетесь примирить меня с Краем Времени. Я, пожалуй, не против унять свой пыл и отчасти согласиться с вашим образом жизни, если мы вернемся к проблеме, которая не дает мне покоя. Мой муж уже, наверное, тревожится за нас с сыном и с нетерпением ждет нашего возвращения. В Комитете, где я служу, тоже волнуются. Я хочу вернуться в свою эпоху, пусть непривлекательную, на ваш взгляд, но привычную и для меня, и для сына. Вы говорили, что возвращение в прошлое невозможно. Я с этим не смирилась и не смирюсь. Но нельзя ли сейчас передать в Арматьюс послание или появиться там хоть на секунду, чтобы дать знать, что я жива и здорова?

– Вы говорили, что стремитесь принести пользу обществу, – вмешался Ли Пао. – Если вы действительно заботитесь о других, вы не должны пускаться в новое путешествие, ибо такая попытка сопряжена со смертельным риском. Морфейл предупреждает: со временем шутки плохи. В лучшем случае вы вернетесь в прошлое, но лишь на какой-то миг. Вас даже не успеют заметить. Поток Времени понесет вашу машину обратно в будущее, и если только вы не погибнете, выбросит вас в любом из миллионов грядущих лет. Кто знает, в какой эпохе вы можете оказаться. Законы времени чрезвычайно суровы.

– Я не боюсь опасностей, – твердо сказала Дафниш. – Я готова рискнуть, но только…

– Одна, без сына, – мягко добавил Лорд Джеггед.

– В Арматьюсе учат самопожертвованию, но не рискуют детьми. Мы живем ради них.

На лужайку снова упала густая тень. Над головами зрителей в мерцающих облаках, лязгая, дребезжа и скрипя, казалось, наспех собранными частями и беспорядочно размахивая разновеликими крыльями, проплывал огромный корабль, построенный из слоновой кости.

– Впечатляющее завершение праздника, – невозмутимо сказал Лорд Джеггед.