Вестники времен Мартьянов Андрей

Гунтер резко остановился и поднял голову. Сатана невозмутимо покачивал носком сапога, пристально изучая ногти на правой руке. Ждал ответа.

«Понял, что ему нужно! Болван, следовало сообразить сразу! Ничего взамен, говоришь? То-то ты прибежал в первую же ночь, начал совать жен, собак да герцогские короны с золотыми зубами! Зачем? Да чтобы я сидел себе в дальнем углу, наслаждался жизнью, „покоем“, чтобы меня не оказалось в нужное время, в нужном месте! Лорд сам признался – изменение произошло без его вмешательства и участия, соответственно, я становлюсь фигурой выставленной на игральную доску ДРУГОЙ СТОРОНОЙ! Я теперь принадлежу к партии этой стороны. Если Ему было необходимо привести меня в это прошлое-настоящее, значит, я нужен именно Ему, а не этому старому прохвосту. Не получится, у вас, сударь, меня изолировать, не надейтесь. Так-так… Впрочем, мы еще поторгуемся!»

– Лорд! – окликнул Гунтер сатану. – Эй, Лорд!

– Да-да? – с готовностью отозвался тот. – Надумали что-нибудь?

– Представьте, да! Не хочу замок и жену. И корону не хочу с троном, не потяну – посредственность я.

– Бросьте, – изящно махнул рукой Лорд и любезно улыбнулся. – Я, кажется, совсем недавно говорил о бездарях, за которых мне стыдно. Вы к таковым не относитесь.

– Спасибо, – картинно раскланялся Гунтер. – Вот что. Прямо сейчас и прямо сюда извольте доставить соответствующую эпохе одежду, на меня и на моего рыцаря. Полный комплект оружия, хороших лошадей. Денег побольше. Пожалуйста, золотом, раз уж ничего для меня не жалко. И замените сэру Мишелю кольчугу, а то смотреть стыдно.

Последовала долгая тяжелая пауза, во время которой Лорд в упор смотрел на Гунтера, затем неловко спрыгнул с балки, оказавшись прямо перед германцем. Гунтер широко улыбался.

– Вы уверены, – осторожно начал сатана, – что просите именно то, о чем мечтаете в данный момент и в данной ситуации? Необходимое в вашем, называя вещи своими именами, отчаянном положении? Подумайте заново, ради такого дела я могу и подождать. Учтите, это не двадцатый век, это не германский Рейх, и не Франция. Вы не выживете здесь просто физически! Растолковать почему? Да очень просто! В эпохе короля Ричарда, уже успевшего вам настолько надоесть, сам образ мышления людей напрочь иной. Я не имею в виду научные или технические познания, свойственные вашему времени и отсутствующие сейчас, здесь. Посудите сами, вы совершенно не сумели наладить даже примитивного контакта с первым встреченным человеком.

Вранье! – подумал тут Гунтер. – Очень даже сумел!

Кстати, он, – Лорд указал взглядом на копну сена, с которой свисал стоптанный, заляпанный глиной, сапог сэра Мишеля, – для своего времени вполне типичный экземпляр. Пускай молодой де Фармер человек пропащий, пьянчуга и развратник, но поймите, даже с его образованным, по местным меркам, папенькой вы не сможете найти общий язык – разница в психологии, соображаете? Самая простая и невинная ваша фраза может оказаться смертельным оскорблением для них или их… – Лорд сказал следующие слова с оттенком презрения, – …примитивной веры. Вы умрете здесь. Вас повесят, убьют на поединке, забьют камнями, утопят, отравят… Вы заболеете оспой, чумой или проказой! В конце концов, немного погодя, сами удавитесь с тоски!

Сатана остановил свою пылкую речь, переводя дыхание. От его благостной любезности и следа не осталось – лицо покраснело, глаза злые и налившиеся кровью, даже губы подрагивают. Нервничает, бедняга…

– Скажите, вы смертны? – неожиданно спросил Гунтер. Увидев, как Лорд отрицательно покачал головой и развел руками, вздохнул: – А жаль…

– Хотите проткнуть меня кинжалом? – сочувственно спросил сатана. – Или пристрелить из «Вальтера»? Перестаньте дурачиться, уймитесь. Это даже не смешно, скорее – жалко. Видимо, вы все-таки не представляете до конца, с кем именно имеете дело. Во всей Вселенной лишь Он один, – Лорд снова указал в потолок, – могущественнее меня, и то ненамного. Пользуется преимуществом положения – творение не может быть совершеннее творца или равным ему…

– Что вы пытаетесь мне доказать? – тихо произнес Гунтер, склонив голову на бок. – Насколько я знаю, свобода воли, данная Богом даже вам, суть основополагающая составная Творения. Вы, Лорд, используете эту свободу как желаете… Позвольте и мне действовать в соответствии с моими устремлениями, а не навязывайте троны и фамильные гробницы. Сказали, не выживу? Назло теперь буду стараться выжить. А баронство с женой и охотничьими собаками сам заработаю.

– Милый мой, дорогуша, солнышко! – ядовито-ласковым голоском заговорил Лорд. – Когда с вами беседую я, можно пойти и на уступки, на компромисс, на полюбовное согласие. Вас не заинтересовало, отчего я так хорошо осведомлен о делах вашего века?

– Отчего? – поднял бровь Гунтер.

– Я существую во всех мирах и в любом времени их. Для меня нет границ в пространстве и во времени. Я знаю все обо всех, кроме, увы, вас. Вы – странная загадка, объявившаяся ниоткуда. Только вчера утром все было просто и понятно – здесь были войны, идиотские крестовые походы, мелкие интрижки ничтожных королей, одним словом, обычная размеренная жизнь, виденная мною бессчетное количество раз. Везде. Вас здесь раньше не было, вот в чем дело. А теперь вы есть. А зачем – не знаю. И не забудьте, для стоящего перед вами Князя Ночи тысяча девятьсот сороковой год такая же реальность, как и тысяча сто восемьдесят девятый, двухтысячный, или пять тысяч триста второй, например. Повторяю, я знаю все, обо всем, всегда и во все времена. Но вас и случившегося вчера в истории Вселенной нет. Вы отсутствуете в конкретной истории конкретного времени. Предназначение некоего Гунтера фон Райхерта состояло в короткой, непримечательной жизни, и гибели на рассвете тринадцатого августа тысяча девятьсот сорокового года. Английская пуля должна была пробить вам подключичную артерию, а самолет просто обязан был упасть в трехстах метрах от южного въезда в местечко Дартфорд. Есть такое, к юго-востоку от Лондона, совсем рядом с британским аэродромом, который бомбила ваша группа. Видите, как я хорошо обо всем осведомлен? Но, пускай такое немыслимо, Предназначение не исполнилось… Почему? Зачем? Я докопаюсь до истины.

– Докапывайтесь, – пожал плечами Гунтер. – Кто вам мешает? Я-то тут причем?

– Да притом, – совершенно теряя выдержку, прошипел Лорд в лицо германцу. – Представьте, что с роли статиста вас перевели на роль главного героя некой пьесы, без ведома зрителей и других актеров, одному режиссеру известно – для чего. А вот ассистента режиссера, отвечающего очень за многое, в том числе за ход и качество пьесы, известить об изменениях не соизволили. Быть может, режиссер обнаружил в статисте великого актера всех времен и народов? Не замечал. Но один актер, сколь гениальным он ни был, не сумеет вытянуть пьесу к триумфу. Должен быть еще один не менее талантливый артист, ну, может быть два. Сейчас я не понимаю вас, не вижу… таланта, если возвратиться к моей метафоре. Вы правы, я действительно хотел вас изолировать. Почему? Да просто вы превратились в инструмент, способный в иных руках сокрушить равновесие, повернуть спираль истории в противоположную сторону. Воображаете, что произойдет если вы случайно убьете, ну например, предка Наполеона? Или канцлера Бисмарка? Игнатия Лойолы? Примеров можно привести сотни… Я не смогу удержать такой инструмент в руках, и не позволю другим его использовать. А пока мировую историю можно удержать от необратимых изменений. Пусть спектакль идет по предрешенному сценарию. Уезжайте в баронский замок и живите спокойно.

Гунтер, медленно и тяжело роняя слова, произнес:

– А если я – талантлив? Гениален? Переплюну и помощника режиссера, и… самого автора пьесы?

Лорд схватился за голову, прошелся от одной стены до другой, пиная мелкие камешки валявшиеся на полу. Гунтер приметил у него на затылке лысину. Наконец, сатана остановился и произнес яростно:

– Вы болван, Райхерт! Переплюнуть, как вы изволили выразиться, меня не-воз-мож-но! Понимаете? Не говоря уж об авторе. Вы – статист. Извольте скромно держать салфетку и провозглашать: «Кушать подано!» Усекли?

– Пошел ты в задницу… – грубо ответил Гунтер. – Я сам знаю, что мне делать… Здесь.

– Ни хрена вы не знаете, – в тон ему отозвался Лорд. – И сдохнете, как собака. Готов душу заложить, только кому, не представляю…

Гунтер вдруг прыснул со смеху, поднеся ко рту кулак. Снова вспомнились книги. Тот же Данте. Джудекка. И вмерзший в ледяное озеро Враг.

– Что вы ржете? – поморщился Лорд. – Можете сохранить серьезность хоть на минуту?

– Вспомнилась одна вещь, – хихикнул Гунтер. – Простите, а где ваши рога и хвост?

– Дома, в шкафу! – гневно рявкнул Лорд. – Вас еще удивляет, отчего у меня нет пятачка? Почему не пахнет серой и не шныряют нетопыри под крышей? Повторяю исходный диагноз – вы болван! Рога с хвостом, адское пламя и прочие театральные эффекты оставьте деревенским священникам, пугать детишек да неграмотных прихожан! Что, захотелось посмотреть на меня в истинном обличье? Значит, испустите дух прямо сейчас. Я мало похож на человека, и ваши нервы могут не выдержать. Хотели – получите!

… Ослепительная вспышка больно ударила по глазам, белый мертвящий свет разлился вокруг, уничтожив в себе ставшие вдруг прозрачными стенки сарая, на мгновение осветил пустую Вселенную и рассеялся, оставив мерцающий ореол. Внутри бесконечной пустоты, дышащей ледяным мраком, полыхнул язык багрового огня. Разгораясь, пламя стремительно меняло цвет на ярко-красный, оранжевый, охристый, бледно-желтый, затем белый, голубоватый, вплоть до густого фиолетового, снова возвращавшегося в багровый. Свет лился тугим осязаемым потоком, пронизывая тело, просвечивая его насквозь, но не давая тепла. И вот самом сердце клубящегося пламенного облака возникла исполинская фигура в призрачных развевающихся одеяниях, будто сотканных из того же мертвого света, обнимавшего Вселенную, – силуэт, коронованный переливающимся кроваво-красным нимбом. В руке был зажат пронзительно черный жезл, и он казался живым – извергавшее потоки света создание удерживало извивающегося крылатого змея. Пятно мрака шевелилось, размывало судорогой свои границы, и Гунтер зачарованно следил, как полоса струящейся мглы обращает огненные сполохи в себя, в бездонную черную щель, поглощая краски подобно капле чернил. А вокруг сияло кольцо холодного, неживого огня.

Гунтер потерял ощущение времени, собственного тела, разум забивался потоками нисходящего от державшего жезл тьмы создания могущества… Мир исчез, растворился в жадно сосущем свет жезле, сгорел…

«Во имя Господа, да что же это такое? – промелькнула мысль, чудом пробившись сквозь плотный поток чужеродной силы. – Это он? Почему свет? Не тьма?»

Медленно возникла догадка, закрепилась в сознании.

…Сэр Мишель, кубарем скатившись с сеновала, прыгнул к Гунтеру, рванул его за плечо.

– Что это, Джонни? – послышался его сдавленный голос. – Что ты тут наделал? Кто этот…

– Люцифер, Ангел Света, – выдавил из себя Гунтер. – Вот он, каков есть.

– Откуда он тут? – прошептал сэр Мишель, озираясь и не находя вокруг привычного мира, который был здесь еще вчера вечером. Или это было не вчера? Вокруг теперь только холодный свет, пронизывающие потоки пламени, незаметно для глаза меняющие цвет – миг назад красные, и вдруг понимаешь, что они уже стали темно-фиолетовыми, а потом – желтыми, почти белыми, багровыми… И страшная фигура с поглощающим свет, змеящимся жезлом в руке… Что это – тень конца мира? Призрак Апокалипсиса?

И пала тьма. Все исчезло, радужные переливы поблекли, сгинула фигура титана, свернулся в неприметную точку жезл, начали возвращаться запахи, звуки, появилось осязание. Остался сарай для сена, принадлежащий трактирщику Уиллу Боулу. И стоял рядом высокий седовласый господин в камзоле черного бархата. Сэр Мишель держался за плечо Гунтера сзади, ровно боясь упасть.

– Ну, насмотрелись? – надменно спросил он, скрестив на груди руки. – Однако не ждал, что ваших душевных сил хватит выдержать подобное зрелище. – И, наклонившись к Гунтеру, он доверительно прошептал: – Мне и самому иногда страшно бывает…

Слегка кивнув головой, Лорд развернулся на каблуках, подошел к балке, на которой сидел, снял оттуда берет и, тщательно очистив от былинок и пару раз встряхнув, аккуратно надел на голову.

– Что ж, – сказал он, потирая руки и зябко поеживаясь, – жаль, очень жаль. Я полагал, наш разговор будет более содержательным, а вы, герр Райхерт, окажетесь благоразумнее. Значит не судьба.

Сэр Мишель по-прежнему стоял за спиной Гунтера, осторожно выглядывая из-за его плеча. Особого страха, впрочем, он не испытывал. Лорд, почувствовав на себе взгляд рыцаря, глянул на него свысока и скривил губы в усмешке.

– Голова с похмелья не болит? – осведомился он чуть издевательским тоном. – И вообще, какого… гм… дьявола, ты вылез и вмешался в беседу, не предназначенную для твоих ушей?

– Разбудили, – прогудел сэр Мишель, но глаз не отвел, пускай и очень хотелось.

– Бедняжка… – покачал головой Лорд. – Дорогой мой, а знаешь ли ты, что самая большая неприятность твоей жизни стоит перед тобой, и ты даже держишься за нее?

– Не за тебя вовсе, я за Джонни держусь, – набычившись, проворчал сэр Мишель, медленно сняв руку с плеча Гунтера, шагнул вперед и встал рядом со своим оруженосцем. Прекрасно понимая, кем является высокий седой господин, рыцарь почти панически искал в памяти слова экзорцизмов, и в то же время выискивал взглядом что-нибудь тяжелое на случай драки. Экзорцизм вспомнился раньше.

Лорд, очевидно собираясь подольше полюбоваться медленно закипающей яростью двух людей, скрестил на груди руки и расставил пошире ноги. Сэр Мишель начал произносить шепотом форму изгнания беса, а Лорд скорчил такую физиономию, будто собирался заплакать или разжевал целый лимон.

– Ну что за безмозглая молодежь! – простонал он и махнул рукой. – Мальчик, ты надеешься пронять меня этим?

Сэр Мишель сбился, пробормотал невнятное ругательство и, не выдержав, вдруг прыгнул к сатане и завопил прямо ему в лицо:

– Катись отсюда, старый козел!!

Знакомый с электричеством Гунтер позже сравнивал исчезновение Лорда с выключением киноаппарата. Только что изображение было, а тут, едва раздался крик рыцаря, поздний гость исчез, как выключился. Правда, несколько мгновений висел в воздухе легкий, почти не различимый дымок, но и тот рассеялся без следа.

– Изгнание дьявола… – Гунтер неожиданно для себя расхохотался. Веселья в его смехе было куда меньше, нежели истеричности. – Экзорцизм… Лихо ты его уделал!

– Это… – сэр Мишель утер ладонью пот со лба и шумно выдохнул. – Джонни, это все правда?

– Разумеется! – все еще сотрясаясь от нехорошего нервного смеха подтвердил Гунтер. – А ты, небось, подумал, я тут, пока ты спал, черту душу продал?

– Нет, конечно! – возмутился сэр Мишель, но потом тихо спросил: – Честно, не продал?

– Идиот! – сплюнул Гунтер. Он желал добавить пару-другую словечек покрепче, но нежданно внимание привлекло некое движение наверху, там, где осталась стоять плошка со свечой.

– Иисусе! – прошептал сэр Мишель, поднося ладонь ко лбу. Рядом с чашкой, из ничего, возникла рука со сложенными будто для щелбана пальцами. Простая кисть руки, существующая сама по себе. Указательный палей распрямился, щелкнул по глине подставца, плошка накренилась и, медленно-медленно вертясь в воздухе, полетела вниз, выплеснув вспыхнувший еще в полете расплавленный воск.

– Для начала… – Послышался тихий вкрадчивый голос Лорда. – Первый подарок. От меня. Вам, господин Райхерт вместе с вашим, как вы выразились, собственным рыцарем. Расхлебывайте…

Гунтер и сэр Мишель несколько секунд наблюдали, как широкая полоса огня быстро поползла к стогу сена по разбросанным пучкам сухой травы, затем пламя охватило стог и взметнулось к потолку. Прежде чем сорваться с места и сломя голову выбежать из горящего сарая, Гунтер ухватил хладнокровную мысль: «А ведь этот господин мелочен, словно приказчик какой-нибудь… пакости мелкие строит. Не солидно, ой, не солидно!»

Они выбежали во двор, и тут Гунтер взвыл, схватившись за голову:

– Автомат!

И не успел шагу сделать, как сэр Мишель, ни на секунду не задумавшийся о том, что это – «автомат», конечно, та железная штуковина, и Джонни дорожит ей пуще, чем он сам своим мечом, глухо рыкнув, кинулся обратно.

– Куда?! – только и успел крикнуть Гунтер. Рыцарь, прикрыв голову скрещенными руками, нырнул в адскую смесь огня, летучих искр и жара, исчезнув в облаке белого дыма.

«Начинается, – с ужасом и злобой одновременно подумал Гунтер. – Вот вам первая смерть, в которой виновен буду я…»

Некоторое время германец боролся с искушением самому броситься за сэром Мишелем и вытащить его, но рассудок решительно тому воспротивился. Огонь вырвался наружу сквозь щели в бревнах, сухое дерево быстро загорелось, огромные языки пламени лизали стены. Из дверей трактира выскочил Рыжий Уилли, в одном исподнем, за ним высыпали разбуженные треском горящего дерева и гулом огня постояльцы «Серебряного Щита». До слуха Гунтера долетел отчаянный вопль хозяина:

– Пресвятая Дева! Что же это делается? Мой сарай! Этот ублюдок Фармер спалил мой сарай!

…И сэр Мишель кубарем выкатился из горящего дверного проема, рассыпая вокруг себя искры, яростно откашливаясь, ругаясь, отплевываясь и крепко сжимая в руках Гунтеров «шмайссер». Одежда на рыцаре дымилась, волосы обгорели на концах, лицо перепачкано в саже.

– Кольчуга! – ревел сэр Мишель, катаясь по земле. – Кольчуга!

Гунтер неведомо как сообразил, что железные кольца брони раскалились и немедля пришел на выручку нормандцу способом не слишком достойным благородного сэра, но весьма действенным. Чертыхаясь, он с натугой приподнял огромное корыто с заготовленным наутро пойлом для свиней и выворотил его на стонущего сквозь зубы сэра Мишеля. Раздалось тихое шипение, рыцарь некоторое время полежал, не двигаясь, затем приподнял мокрую, отвратительно грязную голову и, сплюнув, произнес:

– Послал Господь оруженосца…

– А ты хотел зажариться? – зло рявкнул Гунтер. – Кто тебя вообще просил лезть в огонь?

Сэр Мишель ничего не ответил, поднялся на ноги, обтекая вонючей жижей, и уставился на хозяина «Серебряного Щита» – Уилли, поняв, что сарай уже не спасти, мигом раздал постояльцам горшки, кадушки, бадьи, все подходящее, найденное в доме. Теперь все, черпая воду из бочек, поливали стены построек, стоящих рядом с сеновалом. Если б не это быстрое, здравое решение хозяина – гореть бы всему двору. Сам Уилл, размашисто выплескивая из кожаного ведра воду на бревна хлева, надрывно орал:

– Завтра же к господину Александру пойду! Ужо он штаны вам спустит да научит уму-разуму! Это ж додуматься – все мое хозяйство, нажитое таким трудом, едва не разорить!

– Двинулись отсюда, а? – попросил Гунтер, но сэр Мишель, решительно мотнув головой, дал понять, что уходить никуда не собирается, пока не восстановит справедливость. Рыцарь приблизился к раскрасневшемуся, потному Уиллу и спокойно произнес.

– Это не я поджег сарай – сатана!

– Ага, а бесенята ему помогали… – выдохнул Уилл, будто нарочно плеснув на бревна воду так, что она обрызгала и без того промокшего до нитки сэра Мишеля с ног до головы.

– Говорю тебе, здесь был дьявол! – продолжал гнуть свое сэр Мишель. Тут Уилл медленно опустил ведро, пристально всмотрелся в глаза рыцарю и скрипнул зубами. Гунтер заметил, что двое пожилых, замкнутых монахов в светлых рясах цистерианцев, работавших поблизости, тоже прекратили лить воду из горшков и настороженно покосились на рыцаря, собиравшегося снова повторить свои жуткие слова. Гунтер почувствовал, что не миновать еще одному пожару, на сей раз в сердцах искренно верующих в силы потусторонние жителей двенадцатого века. Правильно говорил Лорд, психология у них совершенно иная, а логика – железная. Говорил с сатаной – значит его слуга!

– Так ты привадил на мой двор нечистого? – процедил сквозь зубы Уилли, крепко стиснув кулаки. Сэр Мишель, ничего не замечая, открыл было рот для возмущенной напыщенной реплики, но Гунтер, поняв, что сейчас настало время действовать, а не стоять истуканом, решительно шагнул к рыцарю, тяжело опустил одну руку ему на плечо, другой стиснул шею сзади так, что сэр Мишель захрипел от неожиданности.

– Молчи, – прошипел германец на ухо рыцарю и, подняв глаза на Уилла, больше всего напоминавшего сейчас быка, перед которым долго трясли красной тряпкой, любезно осклабившись, старательно выговорил на старофранцузском:

– Мсье, мой друг перебрал лишнего, да еще и угорел малость. Неужели вы сами никогда не допивались до зеленых чертей в глазах?

– А ты кто такой? – Уилл, поигрывая желваками, едва не рыл носком сапога землю,

Гунтер (была не была!) решил врать напропалую:

– Я рыцарь из Германии, барон Райхерт, – и добавил низким и сколь возможно величественно-надменным голосом: – Не заставляйте меня поступать с вами не по благородному. Я же сказал, мой друг выпил лишку, и чудилась ему всякая непотребщина.

С этими словами Гунтер резко отшвырнул сэра Мишеля назад, так, что рыцарь, поскользнувшись в луже свиного хлебова, упал. Уилл внезапно смешался, отступил назад, наклонив голову, и буркнул:

– Так кто ж знал… У вас, сударь, на лбу благородство поди не написано. Меча вот нету, без коня пришли. За кого хочешь принять можно. А другу вашему скажите, что батюшке его все доложено будет. Сарай по пьяни пожгли… Нехорошо. Не вы ж сарай строили, а я, вот этими руками, – он ткнул в Гунтера огромные ручищи, узловатые, грубые. – Денег с вас, опять же, просить без толку…