Сердце сумрака Желунов Николай

– Это было не трудно. – Девушка ободряюще подмигнула Матвею.

– Вопрос закрыли?

– И не открывали. Темные даже извинились передо мной за беспокойство.

– Слушай, Мариш, побудь тут пять минут. Когда установится связь, не говори ни слова, хорошо?

Сумрак колыхнулся. Валентина произносила длинное заклятье, в котором Гордеев узнал детали знакомого ему «хамелеона» – и вдруг понял, что на месте Марины сидит Огонек. У Матвея перехватило дыхание, пульс превратился в пулеметную очередь. Он едва удержался от того, чтобы броситься к сыну и стиснуть его в объятиях, но тот непонимающе хлопал ресницами и с удивлением оглядывал себя.

Ох, неспроста Валентина всего за несколько лет поднялась до первого уровня Силы.

– Валюш, я что – мальчик? – спросила Марина.

– Нет времени объяснять. Матвей, сядь рядом с ней – чтобы оба попали в объектив.

Она развернула к ним широкий экран; на нем уже проступил сине-зеленый интерфейс скайпа. Матвей прочел имя контакта, и по спине побежали ледяные коготки.

«Артем Локшин, заместитель главы Московского бюро Инквизиции».

Тот ответил сразу же, словно ждал звонка:

– Валентина? – Голос Инквизитора был напряженным… да что там – он был почти испуганным.

Из темноты на экране соткалось бледное, очень красивое лицо, подсвеченное лампочкой смартфона. Матвей сразу узнал его, хотя видел только двенадцатилетним мальчишкой. Высокий ясный лоб Артема пересекли глубокие морщины, брови сошлись к переносице. Он стоял посреди ночной улицы, на его черных, безупречно уложенных волосах блестели брызги дождя. На груди у Инквизитора покачивался золотой амулет с ярким сапфировым глазком.

– Доброй ночи, Артем, – торопливо заговорила дозорная, словно боялась, что он спросит ее о чем-то, не относящемся к делу. – Ты уже знаешь, что случилось в Питере?

– Я сейчас на месте. Тут настоящая бойня. – Матвею показалось: в его голосе прозвучала нотка неуверенности, словно он ждал от нее каких-то других слов, но тут Инквизитор заметил Светлого мага, и взгляд его затвердел: – Кот?

– Так меня не называли очень давно.

– Я знаю все твои имена, Матвей Гордеев. Так ты в Москве?

– Со вчерашнего дня.

– Кто-то может подтвердить твое алиби?

– Алиби железобетонное.

– Поведай мне, Кот, – что это за побоище?

Инквизитор оборотил камеру смартфона в сторону, и Матвей узнал двор своего дома на набережной Карповки. У входа в парадное мыкались неприкаянно три-четыре тени (патруль Дневного Дозора), рядом на асфальте лежали в ряд словно бы какие-то коряво обрубленные поленья разной длины, накрытые мокрой серой пленкой. При порывах ветра она издавала неприятный хлопающий звук. Во двор медленно, задним входом, вкатывалась черная «Газель».

– Я все время находился в столице, вместе с сыном, – хладнокровно проговорил Матвей и положил руку на плечо лже-Огонька. – Полагаю, на мою жену напали, и она защищалась.

Артем быстро ощупал лицо его «сына» взглядом. По скайпу он не мог видеть ауры, но Светлые все равно почувствовали себя как троица насекомых под лупой. Под рукой Матвея плечо Марины напряглось. Обманывая Инквизицию, Валентина и ее помощница шли на серьезный риск. Если ложь вскроется, не избежать скандала. Ясно теперь, почему Валя не предупредила соратницу о ее роли, – чтобы та не попала под наказание. Взгляд Локшина был тяжелым, буравящим и надменным. Взор Судьи. Казалось, он может прочесть мысли, и если результат ему не понравится – пиши пропало. Такой взгляд мог бы быть у взведенной гильотины.

Как изменился мальчик за семнадцать лет…

– Я дам тебе три часа, – процедил Инквизитор, – чтобы связаться с женой и доставить ее ко мне. Иначе ты становишься соучастником.

– У меня нет с ней связи, – ответил Светлый.

– Найди способ.

– Она не выдаст себя так глупо.

– Она не сможет прятаться вечно.

– О, ты плохо ее знаешь.

– Зато знаешь ты – и ты поможешь мне.

– Артем, – мягко проговорила Валентина, – не торопись вершить суд. Думаю, тебе стоит получше приглядеться к тем, кто сейчас ищет Нелли в Питере. И еще – поговори с начальником аналитиков Ночного Дозора. Это он услал Матвея в Москву.

На экране скайпа было видно, как грузчики принялись складывать трупы в «Газель». Капли дождя барабанили по борту машины.

– Мне не нужны советы, – сквозь зубы ответил Артем, – мне нужно знать, какого дьявола здесь творится. Матвей Гордеев, ты останешься в штабе Ночного Дозора. Валентина, подержи его у себя до моего возвращения. Это приказ.

Экран потемнел.

– Задержишь меня? – угрюмо спросил Матвей.

– Я не имею права нарушить приказ Инквизитора, – дозорная развела руками, – но ты можешь вероломно бежать из-под стражи.

– Спасибо. Тебе не влетит?

– Думаю, Артем простит меня.

Гордеев кивнул, залпом выпил кофе, встал:

– Я твой должник.

– Сочтемся, – подмигнула Валя, – что собираешься делать?

– Думаю, Нелли постарается добраться в Москву. Отправлюсь ей навстречу.

– Хорошо. Намекну своим ребятам, чтобы тебя не замечали несколько часов. А потом – извини…

Матвей не ответил. Он наблюдал, как лже-Огонек превращается обратно в Марину. Образ мальчика колебался в воздухе, словно мираж, растекался и плыл – Гордеев подавил ребяческое желание протянуть руку, чтобы прикоснуться к чуду, – и вдруг это снова была тонкая русоволосая девушка с хитрым взглядом. После того как трансформация закончилась, в воздухе остался легкий запах лавандовых лепестков.

– Кажется, я поняла ваш план, – сказала Марина, разглядывая свое отражение в металлическом чайнике. – Артем в Питере среди Темных, он расскажет им, что сын Матвея в Москве. Бедняги бросятся искать его здесь, и твоей жене и ребенку будет легче бежать.

– Я надеюсь на это, – ответила Валя, – думаешь, сработает?

– Возможно… если только они уже не вырвались из Питера. А если они уже здесь?

– В любом случае мы сбили их с толку. Что говорит твоя интуиция?

– Хотела бы я порадовать тебя… Но боюсь, это не тот случай, когда можно довериться интуиции. Если пробил твой час – от судьбы не сбежать.

Тверская область, Бологовский район

20 сентября 2015, 03:54

Нелли выхватила револьвер – но выстрелить не успела: странное существо двигалось по вагону с невероятной скоростью. Будто сама Тьма вдруг ударила Светлую Иную, смяла, глаза обжег алый луч, мир крутнулся вокруг оси – и она обнаружила себя на полу. Живот и бок справа тяжело пульсировали болью, словно по ним прокатилась телега.

Нелли не потеряла сознание. Задыхаясь от тычка в солнечное сплетение, она слышала, как грохот тяжелых шагов перекрыл стук колес.

Он пришел за Яриком! Вставай! Вставай же!

Она нашарила револьвер, со стоном поднялась на ноги – и увидела перед собой наполненные ужасом глаза Лины.

– Спрячься в купе, – процедила Нелли.

Тем временем Огонек захлопнул дверь, ведущую к туалету, и подпер ее стальной тумбой с мусором. Чудовище налетело на преграду, с оглушительным дрязгом вышибло стекло (осколки разлетелись лунным бисером). Дверь поддалась – но не открылась.

За все это время странное создание не издало ни звука.

Нелли вскинула оружие. Темноту разорвали вспышки огня, от грохота выстрелов в узком пространстве заложило уши. Две пули высекли из тела монстра искры.

Искры!

Металл. Это робот! Вот почему у него нет ауры…

Они оставили в поезде робота!

Стрелять не имело смысла. Пули его не возьмут. И большинство боевых заклятий, применимых против людей или Иных, для робота не опасны.

Что же делать? Думай!

В едком облаке плывущих по коридору пороховых газов Нелли прицелилась в мерцающий алый глаз – но промахнулась: стрелять в темноте по подвижной мишени слишком сложно. Еще два выстрела пропали зря.

В купе за стенкой испуганно гомонили пассажиры.

Робот не обратил никакого внимания на Нелли и ее пули: он уже проломил широкую дыру в двери и протискивался сквозь нее к тамбуру, сворачивая лист стали в блинчик. В лунном свете мелькнуло белое лицо мальчика.

– Беги, Ярик!

Кто-то взял ее за плечо, с силой оттолкнул в сторону. Нелли рывком обернулась и увидела Полину. Губы ее спутницы быстро двигались, вербализуя колдовскую формулу.

Внезапно пол под стальным истуканом исчез, словно обратился в пар, – и монстр рухнул вниз. Вагон заполнил оглушительный перестук колес, яростный холодный ветер взвил шторки на окнах. В последний момент робот успел ухватиться стальными клешнями за край образовавшегося пролома и принялся подтягиваться обратно в коридор. Его суставы сгибались с воющим электрическим звуком.

Поезд трясло – казалось, инерция падения утянет стальную тварь во мрак, но она обладала чудовищной силой. Над черной дырой провала показался металлический колпак – и острый алый луч снова обжег глаза Нелли.

Она не успела ничего сделать. Полина ударила тварь «прессом». Край пролома откололся, словно кромка льдины, и сжимавшие его стальные клешни канули в темноту. Поезд дважды подпрыгнул на ходу, взвизгнул металл – и состав понесся дальше.

– Кажется, я убила его, – с удивлением сказала Полина.

В наступившей тишине застучали двери, из купе выглядывали встревоженные заспанные лица.

Пришлось снова пускать в ход «Морфей», а затем приводить вагон в порядок. Сумрак еще хранил форму материи в том виде, в каком она была до нападения, и женщинам удалось быстро восстановить все разбитое, убрать следы копоти и стреляные гильзы; заделать дыру в полу. Сложнее оказалось вернуть на место пассажиров – пришлось обходить все купе и поднимать на полки спящих людей. Завтра они будут думать, что видели дурной сон. Когда с этим было покончено, женщины вернулись в свое купе и без сил упали на полки.

Нелли ждала, что придется успокаивать перепуганных детей, но ее встретил восторженный взгляд Лины:

– Здорово вы его! А меня научите так колдовать?

Полина провела рукой по рыжим вихрам девочки:

– Обязательно. Только не сейчас.

– Спасибо тебе, Полина, – голос Нелли дрожал, – я что-то растерялась. Давно в бою не была.

– А чудовище не вернется? – спросила Лина.

– Нет. Его переехал поезд.

– А кто это был? Великан?

Нелли села рядом с сыном, прижалась к нему. Мальчика била легкая дрожь.

– Не могу поверить, – тихо проговорила Полина, – робот. Робот, понимаете?

– Для Иного, – покачала головой Нелли, – не самый сложный враг. Я могла уйти в Сумрак и стать для него недосягаемой.

– Ему была нужна не ты, – возразила Полина.

Все посмотрели на Огонька.

– Ошибаетесь, – криво усмехнулся мальчик, – я им не нужен. Я даже не волшебник.

– Ярик, – Линка села рядом с Огоньком, взяла его за руку, – робот оттолкнул твою маму и бросился за тобой. Мы все это видели. А ты не растерялся! Ты молодец.

– Я просто закрыл ему путь.

Полина снова взяла слово:

– Нелли, ты, конечно, могла уйти в Сумрак, и робот тебя не достал бы. Но и тебе труднее справиться с ним. Если «прессом» ты сшибаешь с ног человека или Иного, то для такой махины это пустяк. Он не боится файерболов или заряженных магией пуль и клинков, многих заклятий. Времена меняются. Дозоры используют все больше техники – она уже доступнее, чем магия.

– Считаешь, в поезде он был один? – тихо спросила Нелли.

Дети с тревогой посмотрели на Полину. Женщина кивнула:

– Конечно. Были бы другие, они пришли бы ему на помощь. Думаю, у Темных остались сомнения после разговора со мной, и они оставили его на всякий случай. Я бы почувствовала ауру Иного рядом, а стальную машину – нет.

– Видишь, Линка, что такое жизнь волшебников, – грустно усмехнулся Огонек. – Вот тебе и Хогвартс.

Нелли отозвала Полину в коридор:

– У тебя есть оружие?

– Я же не дозорная. В жизни не держала в руках ничего опаснее кухонного ножа.

– Тебе стоит сойти на ближайшей станции. С нами ехать слишком опасно.

– Но робот был единственным…

– Шут с ним, с роботом. Они идут за Огоньком, как голодная волчья стая. Вчера я подслушала разговор Темных в Питере. Их главный сказал что-то вроде: если не найдете пацана, всех нас ждет кое-что хуже смерти.

В голосе Нелли появилась спокойная обреченность. Полина внимательно слушала, сложив на груди руки.

– Что за чудо-ребенок? – спросила она шепотом. – Несформированная судьба – еще не повод для такой облавы.

– Никакое он не чудо, – устало опустила голову Нелли. – Великим просто понадобилась новая живая игрушка для их бесконечных разборок. Было одно пророчество… насчет меня и Матвея. Неясное предсказание о какой-то беде.

– И вы боитесь, что оно перейдет на сына. Давно прячетесь ото всех?

– Всю жизнь.

За окном снова потянулся лес. Небо очистилось, ярко засияли звезды. В купе вокруг дружно похрапывали пассажиры.

– Я не сбегу, Нелли. Не брошу вас.

– Спасибо, конечно. Но вряд ли ты сможешь помочь. Они нападают большими силами и не оставляют в живых никого.

– Я тебе уже дважды помогла. Вдруг и в третий раз получится. – Она задумалась на мгновение. – Так что же может быть для них хуже смерти?

– Что?

– Да ничего. Если только… глобальное поражение Тьмы.

Они вернулись в купе. Полина с новым интересом посмотрела на Огонька. Мальчик ответил ей взглядом спокойных голубых глаз:

– Теперь можно поспать? – и завернулся с головой в одеяло.

Франция, Париж, Елисейские Поля

11 мая 2015 года, 20:00

– Валя, ты сводишь меня с ума, – проговорил Артем тихо, словно в бреду.

Он затаил дыхание и пожирал ее глазами, ожидая ответа, – но Валентина только взяла его под руку и лучезарно улыбнулась.

Они шагали по цветущему скверу – пронзенные сиреневыми и розовыми лучами, оглушенные стрекотней птиц, и впереди, как золотой маяк, сиял шпиль на площади Согласия, за ним лилась расплавленной медью Сена в сизых пятнах лодочек, и уличный оркестр наигрывал «Something stupid» – а над всем этим дышало, мерцало и осыпалось расцветающими звездами индиговое вангоговское небо.

– Здесь чудесно, – сказала Валентина, нарушив затянувшуюся паузу. – Спасибо, что привез меня сюда. Чувствуешь? Пахнет розами… и свежим хлебом…

– Ты бывала в Париже раньше?

– Никогда! Сегодня – впервые.

– Завидую. Столько всего тебя ждет.

Смеясь, они пересекли площадь (Локшин купил у цветочницы пунцовую розу и вручил Валентине), поднялись на летнюю веранду ресторана. Им навстречу величаво выступил бронзовокожий метрдотель в полосатой ливрее, напомнившей о славных временах Бурбонов, Валуа и Монпансье.

– Добрый вечер, мадемуазель, месье, – он изобразил легкий поклон, – вы бронировали столик?

– Нет, мой друг, мы только что прибыли в вашу страну, – на чистом французском языке отвечал Артем.

– Тогда я вынужден огорчить вас: мест нет.

– Вы дадите нам место – там, где я укажу.

– Вы не поняли, месье…

– Нам подойдет вон то, в углу, у орхидей и карликовых пальм.

Метрдотель, упрямое дитя Магриба, замигал шоколадными веками:

– Месье, осмелюсь обратить ваше внимание на табличку «Rserv» на столике.

– Вы уберете ее и больше не будете докучать мне с этим. – Артем коснулся руки распорядителя – и тот застыл в лиловом парижском воздухе, словно восковая фигура.

– Да, конечно, месье, – произнес он с тихим удивлением.

– Так-то лучше, мой друг. Тащите сюда официанта.

Инквизитор и Светлая дозорная расположились среди пальм и орхидей. Валентина смотрела вокруг с рассеянной улыбкой, словно чувствовала какую-то неловкость от этой роскоши. На щеках ее проступил легкий румянец, коса горела золотом на солнце, изящное платье из белого шелка ужасно походило на свадебное – и Артем, мельком подумав о предстоящей ночи, испытал стремительное головокружение, будто залпом осушил бокал шампанского.

– Будешь устрицы? – спросил он. – Или лапки лягушек?

– Что ты сделал с этим малым? – с шутливой укоризной сказала Валентина. – Воздействие шестого уровня… это нарушение. Вдруг рядом французский Дозор?

– Ради тебя, – сверкнул глазами Артем, – я нарушу все договора в мире.

Валентина рассмеялась:

– Слышал бы это твой начальник, Натан Иванович.

– Кролевский? С тех пор как я в Инквизиции, он сделался беспечным пенсионером. Скажу по секрету: Натан очень устал. Еще пара лет – и он отойдет от дел. А главой Московского бюро стану я.

Не торопясь они съели ужин – камамбер, устрицы и бутылка «шабли» – и заказали кофе. От вина в глазах девушки зажглись веселые искорки.

– Восхитительное место, – сказала она. – Куда дальше, Артем?

– Куда пожелаешь. Ночной Париж ждет нас.

– Будем гулять до утра?

– Стоило ли заказывать королевский номер с огромной кроватью в «д’Обюссон» – чтобы ночевать на улице?

Вино придало Артему смелости. Он наклонился к девушке и поцеловал ее в губы.

Щеки Валентины замело алым:

– Артем, номер… с кроватью? Мы не слишком торопимся?

– Век долог, да час дорог, Валя.

– Век Иного куда дольше века тех, кто придумал эту пословицу.

– Перед вечностью мы все – мотыльки-однодневки.

– А ты не боишься, что пойдут пересуды? Я Светлая, первого уровня, из Ночного Дозора, ты – Инквизитор…

– Опять ты об этом, – поморщился он, – для того мы и убрались за тысячи километров от Москвы – чтоб не начинались пересуды.

– Но если пойдут слухи – я могу остаться без работы.

– Придумаю что-нибудь. Возьму тебя к себе в бюро. Я и сам был Светлым дозорным когда-то!

– И многие в Ночном Дозоре твой уход расценивают как предательство.

– Вздор. Разве я первый Светлый, кто примкнул к Инквизиции?

– Не первый. Но тебя, меня и прочих «лужниковских» Завулон готовил как острие для удара по Свету. Лишь чудом Тайному Дозору удалось уравнять расклад. И ведь ты был самым сильным из нас!

– Пустое теоретизирование в стиле Гесера. – Локшин отхлебнул кофе, глядя на метрдотеля. Тот покачивался, как пьяный, в своей исторической ливрее у входа в ресторан, не замечая ничего вокруг. Проходившие мимо подростки со смехом фотографировали его на смартфоны. – Пусть зовут предателем, мне нет дела. На моей стороне правда.

– Правда у всех своя.

Артем заметил ироничную улыбку на губах Валентины и резко подался к ней:

– Правда только одна – закон! Великий Договор. Если бы все понимали это и чтили его, мы бы горя не знали. Представь себе тысячелетний мир без крови, без вечных интриг.

– Тогда нам всем пришлось бы стать Инквизиторами, – рассмеялась девушка.

– То был бы лучший день в истории.

– Ты серьезно? Хочешь всех Иных сделать Инквизиторами?

– Мечтаю об этом. Взгляни на меня – я стал Инквизитором и не жалею.

– Ты утопист, Артем. Свет и Тьма слишком различны.

– Для меня нет разницы. Да, я был Светлым когда-то, но все изменилось. Нужно просто принять, что Свет и Тьма равноправны и равноценны.

– Но Свет и Тьма не растворятся друг в друге. Будут тысячелетние сумерки, без печали – но и без радости.

– Валя, даже люди после всех войн смогли договориться и живут в мире – по крайней мере цивилизованная часть человечества. Худой мир лучше доброй ссоры. Ведем войну уже тысячу лет, нас учили, что жизнь – это бой…

Инквизитор допил кофе, бросил на стол несколько зеленых купюр. Парочка вышла из ресторана и направилась в сторону Тюильри. Золотистый вечер погас, и воздух стал черно-синим, хвойным, густым. Артем закурил, Валентина рассеянно любовалась подаренной им розой:

– В твоих словах что-то есть. И я даже хотела бы поверить в тысячелетний мир… но не получается.

Артем затянулся сигаретой, выпустил дым к небу – там разгоралось все больше звезд:

– Конечно, Валя, ведь ты очень умна. Чтобы примирить Свет и Тьму, нужно какое-то колоссальное, непредставимое чудо. Сама стихия Сумрака должна быть в согласии с этим. Мы могли бы попробовать воплотить эту мечту, могли бы – но нужно желание многих сильных, Великих. А может быть, начать с малого? Ты и я…

Он не договорил. Что-то творилось в полутьме под липами в саду Тюильри. Там, куда не проникал свет уличных фонарей. В Сумраке прокатился хлопок и эхо удара – за ним последовал ответный. Еще один – и еще, сильней, звонче. Валентина узнала холодное упругое волнение, наполняющее азартом сердце, разгоняющее кровь перед дракой.

– Вот доказательство моей правоты, – указала она.

Двое – Светлый и Темный. Молодые и не особо сильные: пятого-четвертого уровня. Из-за чего они сошлись в поединке? Случайная стычка? Личная неприязнь? Дуэль? Этого Валентина и Артем так никогда и не узнали.

– Это доказательство их дури, – отвечал Инквизитор.

Он остановился у края пешеходной дорожки и наблюдал, как Темный проворно запустил в Светлого оппонента целой серией файерболов – и тот встретил их «щитом мага». Рваные протуберанцы пламени таяли в Сумраке. Светлый атаковал серией разящих ударов шпагой (яркие росчерки во Тьме), и Темный с трудом парировал их своей. В физическом мире на месте их сражения, казалось, ничего не происходило – но гулявшие в парке люди неосознанно обходили это место стороной. Валентина еще не ощущала тревоги, предчувствие предало ее, она лишь мельком отметила, что французские Иные предпочитают шпаги мечам.

– Пойдем, – сказала девушка, беря спутника за руку, – это не наше дело.

Артем не сдвинулся с места.

– Ты не на работе, – напомнила девушка, – не тебе судить их. Пусть разбираются местные Дозоры, прошу тебя. Не хочется портить вечер.

– Скоро прибудет местная Инквизиция. Я буду свидетельствовать для нее.

Валентина подошла к Артему, взяла за руку… и поняла: все его тело сотрясает легкая дрожь, как у гончей при виде зайца.

– Друг мой, разве за этим мы приехали в Париж? – сказала она.

Артем посмотрел на нее долгим взглядом и как будто пришел в себя. Начавшаяся ночь обещала стать самой прекрасной в его жизни. Он сделал шаг следом за подругой – но в следующее мгновение один из драчунов ударил в соперника «полярным дождем», и тот с трудом отбил его. Ледяная крошка веером разлетелась по парку, и несколько мелких крупиц хлестнули по лицам московских Иных.

Валентина вскрикнула от боли, и тут же взбешенный Артем бросился к дуэлнтам, на ходу доставая до отказа накачанный Силой жезл:

– Всем выйти из Сумрака! Инквизиция!

– Артем, постой, – воскликнула девушка, – это же пустяк!

– Сложить оружие! – Артем великолепно говорил на французском. Драчуны услышали его и заколебались. Темный сразу же бросил шпагу и вскинул ладони к небу. Он повернулся к Артему, улыбаясь, всем видом демонстрируя миролюбие.

Светлый же то ли не успел остановить движение ладони, то ли в горячке не услышал слов Артема (он находился чуть дальше) – и заклятие «тройного лезвия» полетело в Темного за мгновение до того, как тот прекратил сражаться.

Защита Темного не выдержала и лопнула с тонким хрустом. Три лезвия вошли в спину между лопаток, пробили дуэлянта насквозь и растаяли в Сумраке с едва слышным мелодичным звоном. Если бы он не отвлекся на голос Артема – легко увернулся бы: расстояние между врагами было приличным.

Темный обернулся и посмотрел на своего соперника с каким-то детским изумлением; он неловкими жестами пытался остановить открывшийся водопад крови – затем упал на колени. Хотел что-то сказать, но изо рта хлынула кровь.

– Санацио! – крикнула Валентина, сплетая заклятие, останавливающее кровотечение. Поздно. Француз лежал на траве без дыхания.