Огненный крест Гэблдон Диана

– Нет, отец. Маслобойка была в форме бочки – та, которую набок кладут. С маленькой ручкой. Да только эта женщина слишком усердно взбивала масло, и шнуровка у нее на корсаже распустилась. Груди подпрыгивали туда-сюда, платье прилипло к телу от пота. Маслобойка доставала ей примерно до пояса… такая изогнутая, знаете? Я сразу представил, как нагну красотку через бочку, задеру юбки и…

У меня невольно отвисла челюсть. Это мой корсаж он описывал, мою грудь и мою маслобойку! Не говоря уже о юбках. Я прекрасно помнила тот день; и тогда дело не обошлось одними нечестивыми мыслями.

Бормотание и шорохи снова заставили меня переключить внимание на мужчин, стоявших на тропе. Мистер Лиллиуайт ухватил за руку шерифа, который жадно прислушивался к исповеди Джейми – кажется, даже уши оттопырились, – и с шипением потянул его прочь от шатра. Мистер Гудвин неохотно последовал за ними.

Как ни прискорбно, этот шум заглушил конец истории о прегрешениях моего мужа, а заодно и хруст веток позади меня, оповестивший о прибытии Брианны и Марсали с малышами: Джемми и Джоан спали у матерей на руках, а Жермен цеплялся за спину Марсали, словно мартышка.

– Я уж думала, что они вообще отсюда не уйдут, – прошептала Брианна, выглядывая у меня из-за плеча. – Путь свободен?

– Да, пойдемте.

Я протянула руки Жермену, и он послушно склонился ко мне.

– Ou qu’on va, Grand-mre?[15] – сонно спросил малыш, укладывая белокурую макушку на мое плечо.

– Тш-ш! К дедушке и отцу Кеннету, – прошептала я. – Только совсем тихонечко!

– Вот так вот? – спросил он громким шепотом и начал вполголоса распевать какую-то похабную французскую песенку.

– Тш-ш! – Я зажала ему рот ладонью. Губы у Жермена были мокрыми и липкими. – Не надо петь, милый, а то малыши проснутся.

Марсали сдавленно фыркнула, Бри с трудом подавила смешок, и я наконец обратила внимание на то, что Джейми все еще продолжал свою исповедь. Он явно вошел во вкус и дал волю воображению – во всяком случае, со мной он этим грехам не предавался.

Я выглянула из зарослей и осмотрелась по сторонам. Поблизости никого не было. Махнув рукой девочкам, я поспешила к темному шатру.

При виде нас Джейми быстро завершил свои красноречивые признания:

– Грех гнева, гордыни и зависти… ах да, еще я порой привирал, святой отец. Аминь.

Он упал на колени, торопливо протараторил молитву о прощении на французском и подскочил на ноги, чтобы забрать у меня Жермена, еще до того, как отец Кеннет произнес «Ego te absolvo»[16].

Глаза постепенно привыкли к темноте, и я начала различать силуэты Марсали и Брианны и рослую фигуру Джейми. Он поставил Жермена на стол перед священником, пробормотав:

– Поторопитесь, святой отец, у нас совсем нет времени.

– Воды у нас тоже нет, – заметил отец Кеннет. – Если только дамы не принесли ее с собой.

Он отыскал огниво и теперь пытался разжечь лампу. Испуганно переглянувшись, Бри с Марсали единодушно помотали головами.

– Не тревожьтесь, святой отец, – мягко сказал Джейми. Я заметила, как он что-то взял со стола; послышался скрип пробки, и через секунду воздух наполнился сладким запахом хорошего виски. Фитиль разгорелся, огонек дрогнул и выпрямился, освещая шатер.

– В сложившихся обстоятельствах… – Джейми протянул фляжку священнику.

Отец Кеннет поджал губы, но я видела, что вся эта ситуация его скорее забавляет.

– Да, в сложившихся обстоятельствах, – повторил он. – Живительный напиток как нельзя лучше подойдет для наших целей.

Священник расстегнул воротник и вытащил из-под рубашки кожаный шнур, на котором болтался деревянный крест и маленькая стеклянная бутылочка, закупоренная пробкой.

– Елей, – пояснил он, открыв бутылочку и поставив ее на стол. – Слава Пресвятой Деве, что он остался при мне. Шериф забрал короб со всеми принадлежностями для мессы.

Он быстро пересчитал все, что было разложено на столе, загибая пальцы.

– Огонь, елей, вода – своего рода – и дитя. Хорошо, тогда приступим. Вы с мужем будете крестными родителями, мэм?

Последний вопрос священник адресовал мне, поскольку Джейми уже занял оборонительную позицию перед входом в шатер.

– Да, для всех детишек, отец, – ответила я, покрепче ухватив Жермена, который собрался спрыгнуть со стола. – Постой смирно, милый. Это недолго.

Позади нас раздался свистящий звук – так поет металл, когда его достают из промасленных ножен. Я обернулась и увидела, что Джейми, полускрытый тенями, стоит у полога с кинжалом в руке. Желудок тревожно сжался, а у моего плеча судорожно вздохнула Бри.

– Джейми, сын мой, – с упреком произнес отец Кеннет.

– Начинайте, святой отец, – ответил Джейми с невозмутимым спокойствием. – Сегодня вечером я окрещу своих внуков, и никто не посмеет этому помешать.

Священник втянул воздух и покачал головой.

– Хорошо. Но если ты кого-нибудь убьешь, то мне придется еще раз тебя исповедовать. Прежде чем нас обоих повесят, – пробормотал он, склонившись за елеем. – И если будет выбор, то постарайся первым прикончить шерифа, сын мой.

Отец Кеннет резко перешел на латынь. Он отодвинул густую белокурую челку Жермена, быстро мазнул пальцем по лбу и губам, а потом сунул руку под рубашку мальчика – тот дернулся и захихикал – и коснулся груди, творя крестное знамение.

– От имени этого ребенка отрекаетесь ли вы от сатаны и от всех дел его?

Священник говорил слишком быстро. Я не сразу поняла, что он снова перешел на английский, и едва успела повторить вместе с Джейми надлежащий ответ:

– Отрекаюсь.

Я напряженно прислушивалась к каждому шороху, который мог предвещать возвращение мистера Лиллиуайта и шерифа; в голове проносились картины ужасающей потасовки. Лиллиуайт вряд ли обрадуется, обнаружив, что отец Кеннет проводит «незаконный обряд» в его отсутствие.

Я встретилась с Джейми взглядом, и он улыбнулся мне – наверное, хотел успокоить. Но я слишком хорошо знала своего мужа. Он твердо решил окрестить внуков и вверить их невинные души Господу, даже если ради этого ему придется расстаться с жизнью – а мы все, включая Брианну, Марсали и детей, отправимся за это в тюрьму. Вот так и появляются на свет великомученики. Их семьям остается только смириться и терпеть.

– Веруете ли вы в Бога Отца, Бога Сына и Бога Святого Духа?

– Упрямец, – беззвучно сказала я Джейми одними губами. Он улыбнулся еще шире, и я повернулась обратно, подхватывая ответ вместе с ним: – Верую.

Там снаружи – шаги или просто вечерний ветер скрипит ветвями?

Вопросы закончились; священник ухмыльнулся и подмигнул мне здоровым глазом. В мерцающем свете масляной лампы он напоминал горгулью.

– Что ж, мэм, полагаю, ваши ответы останутся неизменными и для остальных детишек. Какое же имя мы дадим этому славному малышу?

Не сбиваясь с привычного ритма, отец Кеннет подхватил фляжку и аккуратно полил виски на макушку мальчика:

– Я крещу тебя, Жермен Александр Клодель Маккензи Фрейзер, во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.

Жермен следил за действиями священника с глубочайшим интересом. Круглые голубые глаза сошлись в кучку, когда янтарная жидкость пробежала по его переносице. С носа сорвалось несколько капель; Жермен поймал их языком и тут же скорчил недовольную рожицу.

– Фу! – четко сказал он. – Конская моча.

Марсали сердито цыкнула, но священник только рассмеялся. Снял Жермена со стола и поманил к себе Бри.

Она подняла Джемми на вытянутых руках, словно собиралась принести жертву. И хотя все ее внимание было сосредоточено на ребенке, Брианна едва заметно повернула голову к выходу. Со стороны тропы доносился шум. Я различала голоса: несколько мужчин переговаривались друг с другом – весело, но без пьяной удали.

Я замерла на месте, стараясь не смотреть на Джейми. Если они войдут сюда, надо сразу хватать Жермена, выбираться наружу с другой стороны шатра и бежать что есть мочи. На всякий случай я покрепче взяла малыша за шиворот, но потом почувствовала, как рядом пошевелилась Бри.

– Все в порядке, мам, – прошептала она. – Это Роджер с Фергусом.

Она кивнула в сторону темной тропы и снова повернулась к Джемми.

И впрвду они. От облегчения у меня закололо в висках. Теперь я узнавала повелительный, чуть гнусавый голос Фергуса, увлеченно разглагольствовавший о чем-то; его собеседник отвечал с раскатистым шотландским акцентом – наверное, Роджер. Вслед за этим раздался высокий, тоненький смешок мистера Гудвина и протяжная, аристократичная речь Лиллиуайта.

Я посмотрела на Джейми. Он все еще сжимал кинжал в кулаке, но рука была опущена, а плечи наконец-то расслабились. Мы улыбнулись друг другу.

Джем осоловело жмурился и не обратил никакого внимания на помазание елеем, зато, когда холодные капли виски коснулись его лба, глаза малыша испуганно распахнулись и он замахал руками с возмущенным писком. Крошечное личико угрожающе скуксилось – Джем решал, разреветься ему или нет, – и Бри торопливо прижала ребенка поближе к себе.

Она похлопывала Джема по спинке со скоростью ошалевшего барабанщика, тихонько гукая ему в ухо. В конце концов Джемми передумал реветь, засунул в рот палец и наградил всю нашу компанию подозрительным взглядом. К тому времени отец Кеннет уже лил виски на Джоан, спящую у Марсали на руках.

– Я крещу тебя, Джоан Лири Клэр Фрейзер, – сказал он, повторяя имя за Марсали.

Я изумленно вскинула голову. Мне было известно, что она назвала Джоан в честь своей младшей сестры, но я не знала про другие имена. Я смотрела, как Марсали склоняется над ребенком, и в горле поднимался комок. Ее сестренка и мать, Лири, остались в Шотландии. Им вряд ли когда-нибудь доведется встретиться со своей крошечной тезкой.

Ни с того ни с сего глаза Джоан распахнулись, и она пронзительно завопила. Все подскочили так, будто рядом взорвалась бомба.

– Идите с миром и служите Господу! И поторапливайтесь, – напутствовал нас отец Кеннет. Он ловко заткнул пробками бутылочку с елеем и фляжку, заметая следы. С тропы донеслись озадаченные голоса.

Марсали вылетела из-под полога шатра, прижимая Джоан к груди и таща за руку сопротивляющегося Жермена. Брианна задержалась на мгновение, чтобы поцеловать священника в лоб.

– Спасибо, святой отец, – прошептала она и убежала, взмахнув юбками.

Джейми потянул меня за собой к выходу, но напоследок обернулся и шепнул:

– Pax vobiscum, святой отец![17]

Отец Кеннет уже сидел за столом, сложив руки перед собой, а на столе снова покоились листы чистой нетронутой бумаги. Он посмотрел на нас и улыбнулся. На лице, несмотря на синяки и кровоподтеки, отражалось глубокое умиротворение.

– Et cum spiritu tuo[18], – ответил он и поднял три пальца в жесте прощального благословения.

* * *

– Ну и зачем ты это сделала? – услышала я сердитый шепот Брианны. Они с Марсали шагали чуть впереди нас – быстро идти не получалось из-за детей, – но я с трудом различала укутанные в шали силуэты от кустов, окружавших тропинку.

– Что сделала?.. Жермен, брось сейчас же. Пойдем к папе, хорошо? Нет, не надо тянуть это в рот!

– Ты ущипнула Джоани. Я видела! Из-за тебя нас всех чуть не поймали!

– Мне пришлось ее ущипнуть. Как же иначе-то? – Марсали удивилась таким обвинениям. – И они бы все равно ничего не смогли поделать, крещение ведь уже закончилось. Отец Кеннет не смог бы взять свои слова обратно. – Она хихикнула, а потом переключилась на Жермена: – Жермен, я кому сказала, брось!

– Что значит «тебе пришлось»?.. Ай, Джем, отпусти! Это мои волосы!

Судя по звонким невнятным восклицаниям, Джемми окончательно проснулся и начал проявлять активный интерес к происходящему.

– Она спала! – возмутилась Марсали. – И не проснулась, когда отец Кеннет окропил ее водой… то есть виски. Жермен, сейчас же иди сюда! Thig air ais a seo![19] Плохо, если ребенок во время крещения не завопит. Как иначе узнаешь, что первородный грех вышел наружу? Не могла же я оставить дьявола внутри моей крошки. Да, mo mhaorine?

Донеслись звуки поцелуев и нежное агуканье Джоани; потом Жермен, снова начавший распевать песни, сразу все заглушил.

От удивления Бри громко фыркнула, позабыв о своем раздражении.

– Понятно. Что ж, причина весомая. Хотя я не уверена, что примета сработала с Джемми и Жерменом. Только посмотри на них – вертятся, будто одержимые. Ай! Не надо кусать меня, ты, исчадие ада, я сейчас тебя покормлю!

– Ну, это же мальчики, – философски заметила Марсали, повышая голос, чтобы перекрыть стоящий гвалт. – Всем известно, что мальчишки – сущие чертенята. Тут одной святой воды мало, даже если она сорокаградусная… Жермен, от кого ты научился такой гадкой песне?!

Я улыбнулась. Рядом со мной тихонько рассмеялся Джейми. Мы уже отошли от места преступления, и можно было не тревожиться о том, что нас услышат. Среди деревьев разносились обрывки песен, звуки скрипки и смех. В сгустившейся тьме ярко горели костры.

Дневные дела закончились, и горцы усаживались поужинать, перед тем как в последний раз навестить друзей. Дразнящие запахи дыма и еды расползались в холодном воздухе, и мой желудок тихо заурчал в ответ на призывы. Хорошо бы Лиззи уже оправилась от боли и взялась за стряпню.

– Что значит «mo mhaorine»? – спросила я Джейми. – Незнакомое словечко.

– Кажется, «моя милая картошечка», – ответил он. – На ирландском. Марсали услышала это от священника.

Джейми глубоко и удовлетворенно вздохнул.

– Да благословит Святая Дева отца Кеннета. Вот уж ловкий парень. В какой-то момент я подумал, что ничего не выйдет… Глянь-ка, это Роджер и малыш Фергус?

Из лесу вынырнули две тени и присоединились к нашим девочкам. При виде своих отцов оба мальчишки пронзительно завопили, потом раздался приглушенный смех и тихие голоса двух молодых семей.

– Они самые. К слову сказать, мой милый картофель, – начала я, придерживая Джейми под локоть, – зачем ты рассказал отцу Кеннету про маслобойку?

– А разве ты против, саксоночка? – удивленно спросил он.

– Конечно, против!

К щекам прилила кровь – то ли от воспоминаний о Джейминой исповеди, то ли о том самом случае с маслобойкой. По телу разлилось тепло, менструальные спазмы наконец-то утихли; утроба дрогнула в последний раз и расслабилась от сладостного внутреннего жара. Не вовремя и не к месту, но вот вечером, если получится остаться одним… Я торопливо задвинула эту мысль подальше.

– Во-первых, это личное. Во-вторых, какой же это грех? – чопорно отрезала я. – Мы с тобой женаты!

– Я и во лжи на исповеди признался, саксоночка.

В темноте улыбка была не видна, но в голосе Джейми слышались нотки смеха. Как и в моем.

– Пришлось придумать грех, который точно отпугнул бы Лиллиуайта от шатра… Нельзя было признаваться в воровстве или содомии. Вдруг мне еще придется вести дела с этим джентльменом?

– Ты думаешь, что содомия его отпугнула бы, а вот слабость к женщинам в мокрых сорочках выглядит вполне простительно?

Рука у Джейми была теплая. Я дотронулась до внутренней стороны запястья – там, где нежная кожа выглядывала из-под рукава, – и погладила пульсирующую вену, которая тянулась от ладони к сердцу.

– Говори потише, саксоночка, – пробормотал он, тронув мою руку. – Вдруг дети услышат. Да и, кроме того, – Джейми склонился и зашептал мне в ухо, – я питаю слабость не ко всем женщинам. А только к дамам с очаровательной круглой задницей.

Он отпустил мою ладонь и привычно похлопал меня пониже спины. Несмотря на кромешную темноту, Джейми попал по нужному месту с удивительной точностью.

– К тощей женщине я бы не подошел и на пушечный выстрел, даже если бы она разгуливала голышом. А что касается Лилиуайта, – продолжал он серьезным голосом, задумчиво оглаживая мою ягодицу сквозь ткань юбки, – он, конечно, протестант, саксоночка, но при этом все-таки мужчина.

– Я не знал, что это взаимоисключающие условия, – сухо сказал Роджер, появляясь из темноты.

Джейми отдернул руку с моего зада, словно обжегшись. Жаль, что спать мы ляжем еще не скоро.

Легонько стиснув Джейми за укромное местечко и заслужив резкий удивленный вздох, я повернулась к Роджеру, который держал перед собой какой-то большой извивающийся сверток. На поросенка не похоже, решила я, хотя и похрюкивает. Приглядевшись, я различила личико Джемми. Малыш яростно слюнявил папины костяшки; в случайном отблеске света мелькнул розовый кулачок, нацеленный Роджеру прямо в ребра.

Джейми удивленно хмыкнул, ничуть не смущаясь того, что его мнение о протестантах услышал кто-то посторонний.

– Все невесты хороши, отколь берутся злые жены? – процитировал он с резким шотландским акцентом.

– А? – озадаченно откликнулся Роджер.

– Протестанты рождаются со стручком на нужном месте, – пояснил Джейми. – Во всяком случае, мужчины. Да только у некоторых он отсыхает за ненадобностью. Человек, который постоянно сует свой… нос в чужие грехи, сам нагрешить не успеет.

Я тактично закашлялась, чтобы скрыть смех.

– Зато у других стручок растет на зависть. – Роджер говорил еще суше, чем раньше. – Ладно. Я пришел поблагодарить вас… за крещение.

Я заметила короткую заминку. Он все еще не определился, как лучше называть Джейми в лицо. Сам Джейми обычно звал зятя «малыш Роджер», «Роджер Мак» или «Маккензи» – и чуть реже гэльским прозвищем, которое ему дал Ронни Синклер из-за приятного голоса, «a Smeraich». Певчий дрозд.

– Это я должен благодарить тебя, дружище. Если бы не вы с Фергусом, мы бы не справились, – сказал он, тепло рассмеявшись.

Высокий худощавый силуэт Роджера был четко виден в отсветах костра. Он пожал плечами, пересадил Джемми на другую руку и вытер обслюнявленные пальцы о бриджи.

– Да что там, пустяки. Как думаете, что будет со священником? Брианна сказала, что ему крепко досталось. Надеюсь, с ним обойдутся по совести.

Джейми сразу посерьезнел.

– Надеюсь, с ним все будет в порядке… Я перемолвился парой словечек с шерифом.

Конец фразы прозвучал весьма сурово, не оставляя сомнений в том, что Джейми имел в виду. Взятка была бы надежнее, но у нас было ровно два шиллинга, три пенса и девять фартингов. Лучше приберечь деньги и обойтись словесными угрозами, подумала я. И Джейми был со мной согласен.

– Я поговорю с тетей, – сказал он, – и попрошу ее отправить Лиллиуайту записку. Пусть выскажет все, что думает по этому поводу. Такое письмо поможет делу лучше, чем любые мои слова.

– Вряд ли она обрадуется, узнав об отмене свадьбы, – заметила я. Иокаста Кэмерон, дочь шотландского лэрда и вдова зажиточного плантатора, привыкла всегда добиваться желаемого.

– Это точно, – с усмешкой согласился Джейми, – зато Дункан вздохнет с облегчением.

Роджер рассмеялся и зашагал рядом с нами по тропе, засунув сердито фырчащего Джема под мышку, как футбольный мяч.

– Да, бедный Дункан. Значит, свадьбам сегодня не бывать?

Я не видела лица Джейми, но уловила, что он покачал головой.

– Не бывать. Они не отпустили священника, хотя я поручился, что утром приведу его обратно. Можно было бы освободить отца Кеннета силой…

– Ничего не выйдет, – перебила я и рассказала о том, что успела подслушать на тропе у шатра. – Они бы не позволили отцу Кеннету провести венчание, – закончила я. – Всю гору бы прочесали, разыскивая беглеца. Тут бы такой мятеж поднялся…

У шерифа Анструтера нашлись бы сторонники. Джейми с тетей пользовались заслуженным уважением в шотландском обществе, но здесь никто не любил католиков – и католических священников в частности.

– Значит, ему «было велено»? – повторил Джейми. – Ты уверена, саксоночка? Лиллиуайт именно так сказал?

– Да, – откликнулась я и в первый раз за вечер подумала, что это и вправду весьма странно. Шериф получал приказы от магистрата. Но от кого мог получать приказы сам Лиллиуайт?

– На Сбор приехал еще один магистрат. Есть еще парочка мировых судей, но… – медленно проговорил Роджер, качая головой. Его размышления прервало недовольное хныканье. Он склонился к своему отпрыску, и отблеск соседнего костра выхватил из темноты резкий профиль и улыбку. – Что такое? Проголодался? Не плачь, мама скоро придет.

– А где, собственно, его мама? – спросила я, вглядываясь в идущие впереди тени. Поднялся ветер, голые ветви деревьев бряцали у нас над головами, как сабли в бою. И все же Джем вопил достаточно громко, Бри не могла не заметить. Я уловила голос Марсали, увлеченно беседующей с Жерменом и Фергусом на тему ужина, однако низких, хрипловатых интонаций Брианны не было слышно.

– Почему? – спросил Джейми Роджера, стараясь перекричать ветер.

– Что «почему»? Джем, смотри-ка сюда! Хочешь эту штуковину? На, погрызи немножко. – В свободной руке Роджера блеснуло что-то металлическое. Плач Джемми разом прекратился, и за ним последовало громкое чавканье и причмокивание.

– Что ты ему дал? Не проглотит? – встревоженно спросила я.

– Нет, это цепочка для часов. Не беспокойтесь, – заверил меня Роджер. – Я ее крепко держу. Если проглотит, вытащу обратно.

– Почему кто-то пытается помешать твоей свадьбе? – терпеливо произнес Джейми, не обращая внимания на опасность, которой подвергалась пищеварительная система его внука.

– Помешать моей свадьбе? – удивился Роджер. – Да кому это нужно? Женат я или не женат – только моя забота. Ну, может, еще и ваша, – добавил он с усмешкой. – У ребенка должен быть отец, который даст ему имя. К слову об имени… – Роджер обернулся ко мне. Ветер тут же растрепал ему волосы, отчего темный силуэт стал казаться взъерошенным и зловещим. – Какое имя получил Джемми во время крещения?

– Джеремая Александр Иэн Фрейзер Маккензи, – сказала я, надеясь, что ничего не перепутала. – Ты так и хотел его назвать?

– Я ни на чем не настаивал, – ответил Роджер, аккуратно пробираясь вокруг большой лужи, перекрывшей тропу. Снова начал накрапывать дождь; я чувствовала, как мне на лицо падают прохладные капли, и видела пузырьки на поверхности воды. – Я хотел, чтобы его назвали Джеремаей, остальные имена выбирала Бри. Она не могла решить, что лучше: Джон в честь Джона Грея или Иэн в честь ее кузена. Хотя Иэн – это тот же Джон, только на гэльском.

И снова я заметила короткую заминку в голосе Роджера и почувствовала, как напряглась рука Джейми под моей ладонью. Воспоминания о его племяннике, Иэне, были слишком болезненны и свежи в памяти из-за недавно полученного письма. Должно быть, именно оно и определило решение Брианны.

– Если дело не в тебе и Бри, – упрямо продолжал Джейми, – то в ком? В Иокасте и Дункане? Или в той паре из Бремертона?

– Думаете, кто-то специально решил сорвать сегодняшние венчания? – Роджер торопливо переключился с Иэна на тему свадьбы. – А может, здесь просто не любят папистов?

– Вряд ли. Слишком долго они тянули с арестом священника. Подожди, саксоночка, я тебя перенесу.

Джейми обошел лужу, протянул ко мне руки, подхватил за талию и перенес на другую сторону – только юбки взметнулись. Под ногами чавкнули скользкие листья, но я уцепилась за мужа, удерживая равновесие.

– Нет, – продолжал Джейми. – Лиллиуайт и Анструтер с католиками не дружат, но зачем устраивать суматоху под самый вечер? Священник все равно собирался уезжать. Решили, что за ночь он совратит всех богобоязненных горцев на Сборе?

Роджер рассмеялся.

– Согласен, не похоже на правду. Чем еще хотел заниматься отец Кеннет? Помимо венчания и крещения.

– Пара-другая исповедей, – предположила я, ущипнув Джейми за руку. – Больше, пожалуй, ничем.

Внезапно я почувствовала, как пеленка, уложенная у меня между ног, поползла в сторону. Кажется, одна из булавок расстегнулась, когда Джейми перетаскивал меня через лужу. Неужели я ее потеряла?

– Может, они не хотели, чтобы святой отец услышал чью-нибудь исповедь? – неуверенно спросил Роджер.

Джейми внимательно обдумал его слова.

– Мне-то никто не мешал. Да и не станет Лиллиуйат переживать за грехи католиков – на его взгляд, мы все обречены на муки вечные. Хотя если они знали, что кому-нибудь на Сборе срочно понадобится исповедь, и решили извлечь из этого выгоду…

– Думаешь, они собирались взимать плату со страждущих грешников? – фыркнула я. – Джейми, мы про шотландцев говорим. Если за исповедь придется платить звонкой монетой, то твой катоический убийца или прелюбодей обойдется одной молитвой да понадеется на милость божью.

Джейми тихо фыркнул, и дыхание белым облачком зависло у него над головой, как дым от погасшей свечи. Холодало.

– Да уж, – сухо сказал он. – И если Лиллиуайт хотел на этом подзаработать, то он слишком поздно взял священника под стражу. Но что, если они хотели не помешать исповеди, а подслушать ее?

Такая идея вызвала у Роджера явное одобрение.

– Шантаж? Да, вполне возможно.

Кровь всегда берет свое, подумала я. Несмотря на оксфордское образование, Роджер был шотландцем до мозга костей.

Тут у него под локтем началась отчаянная возня, а через секунду раздался громкий вопль Джема. Роджер посмотрел вниз:

– Что, уронил свою игрушку? И куда же?

Он вскинул Джема на плечо, как связку грязного белья, и присел, обшаривая тропу в поисках цепочки.

– А мне кажется, это слегка притянуто за уши, – возразила я, шмыгая носом от холода. – Вот, например, заподозрили они, что Фаркуард Кэмпбелл совершил ужасное преступление. Тогда почему не арестовать его сразу? Слишком уж коварный план получается. Роджер, поищи там заодно и булавку – я только что потеряла.

– Лиллиуайт и Анструтер англичане, – ехидно ответил Джейми, и Роджер рассмеялся. – Коварство и обман – их вторая натура. Разве не так, саксоночка?

– Ерунда, – миролюбиво откликнулась я. – На себя бы посмотрели. Кроме того, твою исповедь они не подслушивали.

– А меня не за что шантажировать, – возразил Джейми, но было видно, что спорит он исключительно ради азарта.

– Даже если так… – начала я, но не успела закончить фразу. Джем заметался у Роджера на руках, то и дело издавая пронзительные вопли. Роджер охнул, подхватил что-то с земли и выпрямился.

– Вот ваша булавка. Только цепочки нигде нет…

– Ничего, утром кто-нибудь найдет. – Пришлось поднапрячь голос, чтобы перекрыть поднявшийся гвалт. – Давай-ка его сюда.

Я протянула руки, и Роджер с явным облегчением передал мне свою ношу. И понятно почему – от подгузника снова нехорошо пахло.

– Что, опять? – воскликнула я. Джем, по всей видимости, счел эти слова личным оскорблением и завыл, как сирена воздушной тревоги.

– Где Бри? – спросила я. Успокоить малыша, удерживая его на приличном расстоянии, – задача нелегкая. – Ай!

Складывалось ощущение, что в темноте Джемми успел отрастить себе пару новых конечностей и теперь отчаянно хватался ими за все подряд.

– Да так, пошла уладить одно дельце, – неопределенно ответил Роджер, отчего Джейми сразу насторожился. Свет озарил его лицо, блики пламени скользнули по длинному носу, и я заметила, как нахмурились густые рыжие брови. Все ясно, Джейми почуял подвох. Он повернулся ко мне с вопросительным взглядом: знаю ли я, что затевают дети?

– Понятия не имею. Надо сходить к Макаллистерам за чистым подгузником. Мы с Джемми вас догоним.

Не дожидаясь ответа, я покрепче ухватила малыша и свернула в заросли. До лагеря Макаллистеров было рукой подать. Четыре дня назад у Джорджианы родились близнецы, которым я помогла появиться на свет. Она с радостью одолжила мне чистые пеленки и указала на укромные кустики, где можно было спокойно оправить юбки. Покончив со своими делами, я подошла полюбоваться новорожденными и завела разговор с хозяйкой. Мысли о сегодняшних откровениях не давали мне покоя: лейтенант Хэйз со своей прокламацией, интриги Лиллиуайта, тайные дела Брианны и Роджера – куда ни ступи, сплошные заговоры.

Хорошо, что мы успели окрестить детей! Удовлетворение, охватившее меня, было неожиданным и глубоким, хотя отмена свадьбы изрядно подпортила радостный настрой. Бри не жаловалась, но я знала, с каким нетерпением они ждали благословения церкви. На моем пальце немым укором сверкнуло золотое кольцо, и я мысленно развела руками в сторону Фрэнка.

«И что я, по-твоему, должна сделать?» – спросила я про себя, а вслух горячо согласилась с Джорджианой по поводу лечения глистов.

– Мэм? – Одна из старших дочек Макаллистера взялась менять Джемми пеленки и теперь обращалась ко мне, держа перед собой что-то скользкое и длинное. – Эта вещица была у него в подгузнике. Наверное, она принадлежит вашему мужу?

– Господи! – На мгновение я перепугалась, что Джемми все-таки проглотил цепочку для часов, но потом одернула себя. Из детского пищеварительного тракта – даже из самого активного – твердый объект выходит только через несколько часов, так что, скорее всего, Джем просто уронил игрушку в пеленку.

– Дай-ка сюда, милая.

Мистер Макаллистер забрал цепочку, слегка сморщив нос; вытащил из-за пояса носовой платок, тщательно ее вытер, и в свете костра блеснули серебряные звенья с маленькой подвеской, на которой виднелся какой-то герб.

Окинув подвеску мрачным взглядом, я решила устроить Роджеру хорошую взбучку: кто же дает такое ребенку? Слава богу, что она не отвалилась.

– Да это же цепочка мистера Колдуэлла! – Джорджиана, кормившая близнецов, с любопытством склонилась к мужу.

– Точно? – спросил он, прищурившись, и потянулся за очками.

– Точно-точно! Схватки у меня начались прямо на воскресной проповеди. Пришлось уйти пораньше, а священник заметил, что я встала, и тут же полез в карман за часиками. Наверное, решил, что затянул свою речь… Вот тут-то я и увидела этот блестящий кругляш.

– Это не кругляш, а печать, дорогая моя, – сообщил ей муж, водрузив на нос очки-полумесяцы. – Но ты права, цепочка действительно принадлежит мистеру Колдуэллу. Видишь?

Мозолистый палец коснулся герба на печати: жезл, открытая книга, колокол и дерево, стоящие на спине у рыбы, которая сжимала во рту кольцо.

– Герб Университета Глазго. Мистер Колдуэлл – человек ученый, – сказал Макаллистер, почтительно округлив голубые глаза. – Ездил туда, чтобы стать проповедником. И хорошо же у него получается!.. Эх, Джорджи, ты самое интересное пропустила! – добавил он, повернувшись к жене. – Мистер Колдуэлл так раздухарился, пока говорил о мерзости запустения и гневе Господнем, что его чуть удар не хватил. Я уж не знал, к какому лекарю бежать: Мюррей Маклауд для него все равно что еретик, потому как ходит в баптистскую церковь, – пояснил Макаллистер, – а миссис Фрейзер католичка. Да и занята она была тогда, с тобой и детишками.

Он погладил одного из близнецов по макушке; младенец не обратил на ласку никакого внимания, продолжая сосредоточенно причмокивать.

– Ха! Мне не до того было. Лопни мистер Колдуэлл, я бы и глазом не моргнула, – искренне ответила его жена, устраивая малышей поудобнее. – Лично я считаю, что повитуха должна уметь детей принимать и кровь останавливать, а уж индианка она или англичанка – дело десятое… Ой, прошу прощения, миссис Фрейзер.

Я пробормотала что-то приличествующее случаю и отмахнулась от извинений Джорджианы.

– Значит, мистер Колдуэлл – проповедник? – спросила я. Картина складывалась весьма подозрительная.

– Да. Лучший из всех, кого я слышал, – уверил меня мистер Макаллистер. – А слышал я немало. Вот мистер Урмстон, к примеру, хорошо про грехи рассказывает, с чувством. Но ему уже много лет, голос охрип от натуги, потому на проповеди приходится садиться поближе. А это, знаете ли, опасно: начинает-то он с тех грехов, в которых повинны сидящие в первом ряду. Есть еще священник-баптист, но он совсем плох, голосок слабый.

Мистер Макаллистер отверг несчастного проповедника с видом искушенного знатока.

– Мистер Вудмейсон тоже ничего, только держится слишком чопорно – англичанин, что с него взять. Уж какой дряхлый старик, а еще ни одной проповеди не пропустил. Что касается молодого мистера Кэмпбелла из Барбекю…

– Малыш совсем изголодался, мэм, – вмешалась девушка, баюкавшая Джемми. И правда, он уже раскраснелся от плача. – Может, покормить его овсянкой?

Я покосилась на котелок, висевший над очагом; каша в нем кипела и булькала, так что можно было не беспокоиться из-за микробов. Вытащив из кармана относительно чистую роговую ложку, я вручила ее девочке.

– Спасибо тебе большое. А мистер Колдуэлл – он, часом, не пресвитерианец?

– Верно! Вы про него слыхали, миссис Фрейзер?

– Сдается мне, что мой зять с ним знаком, – сказала я с усмешкой.

Джорджиана рассмеялась.

– Скорей уж ваш внук. – Она кивнула на цепочку, лежавшую в широкой ладони мистера Макаллистера. – Детки, как сороки, хватают все блестящее.

Страницы: «« ... 89101112131415 »»

Читать бесплатно другие книги: