Герцог-пират Беверли Джо

Глава 5

Ротгар-Эбби

Август 1764 года

– Как же мы страдаем за наших друзей, – сказал герцог Айторн, встретившись поздно вечером со своим кузеном Робином, графом Хантерсдауном, и его молочным братом Кристианом, майором, лордом Грандистоном.

– В твоем распоряжении элегантно обставленные комнаты, – сказал Робин, жестом указывая на его спальню, – изысканный бренди, – он поднял бокал, – и самая лучшая в мире компания.

– И все это в логове Темного маркиза, – ответил Торн.

– Ротгар все еще не отравил тебя. Несмотря на то, что твоя нескрываемая враждебность иногда искушает его.

– Я уверен, что дьявол знает яды замедленного действия.

Робин бросил на него острый взгляд, и Торн, извиняясь, поднял руку. Был канун свадьбы Робина с любовью всей его жизни и не время для злословия. Торну было не по душе, что выбор кузена пал на дочь Темного маркиза. Но раз уж Робина не смущало то, что Петра была незаконнорожденной дочерью итальянского католика, то неловкость из-за плохих отношений с ее отцом вряд ли могла обеспокоить кузена.

Это был отвратительный пример того, насколько безумной может быть любовь.

– Я запрещаю все разговоры о политике, – заявил Кристиан, развалившись на своем месте, как пантера – светловолосый, мускулистый и элегантный. Когда в шестнадцать лет он отплыл с армией, то был таким же стройным, как Робин, а сейчас Торн все еще не переставал удивляться его телосложению. Для него было настоящим потрясением увидеть Кристиана спустя пять лет, когда тот вернулся крепко сбитым, привыкшим командовать и убивать.

Робин и Торн были двоюродными братьями и знали друг друга с младенчества. Кристиана и Торна связывали проведенные бок о бок прекрасные шесть лет.

В действительности Торн всегда был сиротой. Он родился уже после смерти отца, а два года спустя его мать снова вышла замуж за француза и переехала во Францию. По завещанию отца она не имела права вывозить сына из страны, поэтому его воспитанием занимались опекуны и попечители.

Когда мальчик достиг десятилетнего возраста, приняли решение, что у него должен быть подходящий по статусу компаньон. Торн не понимал вначале, как относиться к этому веселому энергичному захватчику, которому не было дела до высшего образования, политической географии и принципов руководства и управления. Вместо этого с самого детства Кристиан был гением во всем, что требовало физической силы, особенно в озорстве.

В какой-то момент Торн тоже заинтересовался играми, причем, гораздо больше, чем ожидали его попечители. Даже простые занятия верховой ездой превращались в состязания. Кристиан увлекал Торна изобретательными играми, в которых они лазили по деревьям и переходили ручьи по шатким самодельным мостам, не говоря уже о луках, стрелах и машине для метания камней. Тяга Кристиана к военному делу проявилась уже в детстве.

Кристиан не испытывал особого интереса к кораблям, но его внезапное желание поиграть в пиратов на озере Айторн привело к покупке первой маленькой лодки Торна, а затем к «Черному лебедю» и всему, что с ним связано. Великолепные годы! Робин часто их навещал, и каждый раз это означало лишь одно – неприятности в тройном размере.

Когда у Кристиана появилось непреодолимое желание пойти в армию и сражаться с врагами Британии, Робин яростно протестовал. Торн, переживая больше всех, не пытался остановить его. Но сожалел об этом, когда по военным нуждам Кристиан был отправлен в Канаду, и они увиделись лишь дважды за десять лет. Но вскоре это перестало иметь значение, потому что на Торна возложили обязанности герцога, которым он посвящал большую часть своего времени.

– Ты мрачнее тучи, что случилось? – спросил Робин Торна.

– Его гнетут герцогские обязанности, – сказал Кристиан.

– Напротив, я считаю, что мои обязанности не менее увлекательны и достойными, чем участие в битвах.

Черт возьми, какой резкий тон!

– Тогда на что тебе сдался «Черный лебедь»? – спросил Кристиан.

– Он необычный, – сказал Робин, наполняя бокалы и пытаясь разрядить обстановку. – Как и его название.

– «Черный лебедь» не просто необычный, он невероятный, – сказал Торн, следуя за мыслями Робина. – Как герцог под прикрытием. Я когда-нибудь рассказывал вам о том, как спас девушку, оказавшуюся в беде, а она увела у меня лошадь? – Он знал, что не рассказывал, но это могло помочь сгладить неловкий момент.

Двое друзей засмеялись, и Кристиан сказал:

– Это ты удачно отделался. Посмотри, что случилось с Робином, когда он увлекся рыцарством.

– Со мной все хорошо, – с отвратительной улыбкой влюбленного ответил Робин.

– За исключением тысячи гиней для фонда Фаулер, – сказал ему Торн.

– Не хочу об этом вспоминать, – простонал Робин.

– За вступление в брак нужно заплатить.

– Вы что, не могли просто забыть об этой клятве? – Робин посмотрел на них обоих.

– Милорд Хантерсдаун, – сказал Торн с крайним изумлением, – как вы можете предполагать что-то столь бесчестное. У меня с собой даже имеется копия официального документа. – И он достал его из кармана.

– Ах ты, дьявол!

Торн медленно развернул свою копию бумаги, которую они все подписали четыре года назад. Это был один из тех редких визитов Кристиана в Англию, и они отпраздновали это событие, отплыв в море на «Черном лебеде» и наслаждаясь своими альтер эго. Торн, конечно же, был капитаном Роузом, Робин – лейтенантом Спарроу, а Кристиан – беспощадным пиратом.

Эти образы друзья придумали очень давно, еще в юношеском возрасте, когда проводили время на озере, но забыли о них, выйдя в открытое море. Это случилось впервые на снаряженном крюком парусном судне под командованием настоящего старого моряка по имени Гарри Дженкинс. Море сразу же увлекло Торна, и он заказал быстроходный корабль, а также выучился и приобрел навыки, необходимые для того, чтобы стать его капитаном. Когда корабль спускали на воду, он выглядел, как вырвавшаяся на свободу волшебная птица. Его так и назвали – «Черный лебедь».

Торн выходил на нем в море для удовольствия и торговли, но ему не часто удавалось сбегать от своих дел и проводить время на корабле, поэтому он сильно переживал, что «Черный лебедь» простаивает. Но затем Кристиан встретил Калеба – помощника на прибрежном судне в Массачусетсе – и был поражен его сходством с Торном.

Кристиан узнал, что Калеб Роуз и его мать родом из Кента и прибыли в Америку, когда Калеб был еще ребенком. Зная репутацию покойного герцога Айторна и полагая, что фамилию Роуз можно связать с Торном[8], Кристиан решил рассказать другу о сложившейся ситуации.

Затем Торн смог выяснить подробности, поскольку история о Мари Фьюкс и ее ребенке была у всех на устах в Стоутинге. Его отец обеспечивал им скромный доход, но, когда Калеб стал сильно похож на молодого герцога, попечители Торна пригрозили прекратить выплату пособия, если Мари не увезет мальчика в Америку.

Торн через Кристиана отправил Калебу письмо, в котором сообщил, что Калеб может спокойно возвращаться домой и не бояться, что потеряет свое пособие – наоборот, он его даже увеличит. Только при встрече с Калебом Торну пришла в голову мысль о том, каким образом ему можно воспользоваться их поразительным сходством.

Пропасть между ними была огромной – в положении и образовании, – но несмотря на это, они прекрасно понимали друг друга. Калеб был умен и весьма амбициозен. Ему не потребовалось много времени, чтобы освоить навыки, необходимые для того, чтобы стать капитаном «Черного лебедя». Также он смог изменить манеру поведения и стиль речи, что позволило Торну иногда менять свою личность и, по необходимости, становиться капитаном Роузом.

Почти год герцог Айторн выходил в море с капитаном Роузом, явно давая всем понять, что они два разных человека, но потом происходила подмена. Они встречались в гостинице «Черный лебедь» в Стоутинге. Через некоторое время оба уходили оттуда, но при этом поменявшись образами. Калеб не пытался дальше играть герцога и отправлялся прочь от побережья, где присутствие двух капитанов Роузов было не так заметно.

Что касается местных жителей – для них была придумана история о том, что герцог Айторн великодушно передал владение «Лебедем» своему единокровному брату-бастарду Калебу Роузу.

Торн знал, что Калеб время от времени занимался контрабандой – почти все корабли на побережье Кента этим промышляли, – но до войны он старался держаться от этого подальше и не вмешивался в дела брата.

Затем Торну представилась возможность для опасных приключений, и он ею воспользовался. Его скорые ночные путешествия через Ла-Манш выглядели, как занятия контрабандой, но на самом деле он перевозил шпионов и доставлял сообщения для правительства. Как только Кристиан узнал об этом, то настоял на том, что тоже хочет присоединиться к веселью, несмотря на свою заживающую рану, и Робин тоже их поддержал своим участием.

Хорошие были времена.

Опасные времена, но какие запоминающиеся! Опасность добавляла остроту жизни.

Вернувшись на сушу, будучи в безопасности и под действием прекрасного французского коньяка, Торн пожаловался двоим друзьям на то, что на него давят и заставляют поскорее вступить в брак. Собравшиеся отнеслись к этому с сочувствием, и Робин предложил всем дать клятву – не жениться до тридцати лет. А за нарушение клятвы – невыносимое наказание.

Потребовался час или два и очень много выпивки, чтобы придумать самое невыносимое наказание из всех. В итоге было решено, что нарушитель пожертвует деньги на дело, которое они все ненавидят.

Торн прочистил горло для пущего эффекта.

– Сегодня, третьего января тысяча семьсот шестидесятого года от Рождества Христова, да будет постановлено: люди никогда не должны жениться молодыми. Поэтому мы, стойкие холостяки, заявляем, что тот из нас, кто поддастся этому нечестивому порыву, начиная с этого дня и до достижения им тридцатилетнего возраста, будет принужден уплатить штраф в тысячу гиней, которые затем передаст в фонд леди Фаулер, морального реформатора высшего общества Лондона.

Робин посмотрел на него, совершенно серьезно.

– Я не могу этого сделать. Правда, не могу. Эта женщина безумна! То, что она хочет запретить выпивать, танцевать и играть в карты – сущий пустяк, но теперь она вцепилась в Петру. Я полагаю, что для Ротгара это небольшой скандал – обзавестись дочерью в шестнадцать лет, но по тому, как леди Фаулер преподносит обществу эту новость, можно подумать, что речь идет об инцесте. А тут еще его жестокость по отношению к жене…

– Что?

– Ротгар показал мне последнюю статью леди Фаулер: «Он настолько мерзок, что даже заставил свою жену терпеть такой скандал под своей крышей». Как будто Диану это беспокоит.

– Ротгар получает письма от Фаулер? – удивленно спросил Торн.

– Конечно, получает. Или кто-то делает это за него. Он всегда все знает, этим и уникален.

Торн пожалел, что ему не пришло в голову сделать то же самое.

– Эта женщина, видимо, бесстрашная, раз решила взяться за жену и дочь Темного маркиза. Считайте, что ей конец. Но я восхищаюсь этим.

– Я бы хотел вызвать ее на поединок. Но она женщина, да еще и в возрасте.

– Думаю, ей чуть больше сорока, – сказал Кристиан.

– Но она больна, – сказал Робин. – Говорят, муж заразил ее сифилисом. Этого достаточно, чтобы сделать любую женщину злой.

– Какой же ты все-таки сострадательный. – Торн покачал головой.

– Но не настолько, чтобы отдать ей тысячу гиней. Вдобавок ко всему, она теперь извергает опасные политические заявления. Подумайте, на что она будет способна с таким количеством денег. С вашего разрешения, дорогие друзья, не могу ли я отдать эти деньги на другое дело? Пожертвовать дому сирот, например? Или в богадельню. Да куда угодно!

– Она действительно опасна, – согласился Кристиан, он был явно не таким пьяным, каким казался. – Раньше ее письма читали просто для развлечения, а теперь она призывает, как говорит Робин, к насильственным действиям. Она и ее последователи стали реальной проблемой.

– А-а-а…

Майор лорд Грандистон теперь служил в Конной гвардии, которая обеспечивала эскорт монарха и обычно занималась вопросами его безопасности.

Вспомнив об этом, Торн задумался на другую тему.

– Как король относится к маскарадам? Я слышал, что он осуждает их, однако все же присутствовал на том, который Ротгар устраивал в прошлом году.

– И там его чуть было не убили, – сказал Робин.

– Всех это очень огорчило, полагаю. – Кристиан помрачнел.

– Но не Ротгара. Для него это стало возможностью благородно заслонить короля своим телом.

– Если вы предполагаете, что Ротгар инсценировал это, – сказал Робин, – то не стоит. Убийца мертв.

– Что такое одна смерть для такого дела?

Робин закатил глаза и налил еще бренди.

– Для меня это повод для беспокойства, – сказал Торн Кристиану, покачивая в руке свой бокал. – В этом году я организую Олимпийские гуляния и хотел бы, чтобы король присутствовал на них.

– Я не занимаюсь придворными махинациями. Могу лишь предположить, что если король приедет, то и его охрана будет в костюмах.

– Его будет несложно вычислить. Традиционно мужчины одеваются в соответствии со своим положением: члены парламента – в сенаторские тоги, а военные – в классические доспехи.

– С настоящим оружием? – спросил Кристиан.

– Нет… Но если кто-то из них находится на официальной службе…

– Я понял.

– Я очень сомневаюсь, что король их посетит. Гуляния пользуются дурной славой, и я не помню, чтобы он присутствовал на них когда-то. А вот предыдущий король был в восторге от таких развлечений.

– Мои гуляния понравятся даже людям с самым утонченным вкусом, – сказал Торн.

Двое друзей уставились на него.

– Я имею в виду, что на гуляниях не будет ни откровенных костюмов, ни открытой оргии. – Он улыбнулся.

Но друзья все еще продолжали смотреть на него.

– Вы боитесь, что гуляния будут непростительно скучными? Я готовлю кое-что еще. Будут актеры, чтобы оживить обстановку.

– Гениально, – сказал Робин. – Что было бы за веселье, если бы скучающим дамам и кавалерам не с кем было пофлиртовать, а может, и еще кое-что? Жаль, что не смогу присутствовать и увидеть все это.

– А я смогу, – сказал Кристиан. – Даже если короля не будет, я ни за что не пропущу это современное чудо.

– Почему ты не сможешь приехать? – спросил Торн Робина.

– Петра беременна… Поэтому некоторое время мы будем жить тихо.

Торн был немного знаком с будущей графиней Хантерсдаун, поэтому удивился ответу Робина, но не показал этого.

– Но почему такое скромное веселье? На тебя не похоже, – спросил Кристиан.

– Возможно, я поменял свой стиль. – Торн не хотел, чтобы Кристиан и Робин дальше продолжали выяснять его планы, поэтому начал размахивать бумагой, которую все еще держал в руке. – Леди Фаулер? Я согласен, что это прискорбно, но клятва есть клятва. Особенно, когда требуется расплата не только за вступление в брак…

Робин поднялся и выхватил бумагу из рук Торна, чтобы перечитать ее.

– Здесь нет ничего о том, как именно необходимо расплатиться.

– О чем это ты?

– Нельзя светить мое имя. Просто отдать ей деньги и назвать имя отправлявшего – это разные вещи. Она наверняка разнесет весть по всему миру в своем чумном письме. Возможно, даже заявит об этом как о доказательстве правоты своих обвинений.

– Она так и сделает, ты прав. Хорошо, я отправлю их. У меня столько адвокатов и банкиров, занимающихся моими делами, что леди Фаулер никогда не узнает, откуда пришли деньги.

– Премного тебе благодарен, любимый кузен. – Робин сделал глоток крепкого бренди, затем улыбнулся. – Хорошая тренировка на будущее. Скорее всего, ты будешь следующим.

Кристиан рассмеялся, но Торн сказал:

– Это может стать правдой.

– Что? – взорвался Кристиан. – Торн, подумай о еще одной тысяче гиней в фонд Фаулер.

– Ты влюблен? – с восторгом спросил Робин.

– Наблюдая за тобой в последнее время, я решил, что этой заразы следует избегать. – Ответил Торн, потягивая свой бренди. – Месяц назад на «Лебеде» произошел инцидент. Простая случайность во время шторма, но я мог погибнуть. Я последний в своем роду…

– Но корабль – твоя единственная отдушина, – запротестовал Кристиан.

– Неправда. Но да, «Черный лебедь» – важная часть моей жизни. Но пока мне стоит от этого отказаться. Один или лучше два наследника в детской, и я снова смогу заниматься своими делами.

– Это может занять достаточно много времени, – сказал Кристиан.

– Я хорошо знаю арифметику.

– Три года или больше… Без «Черного лебедя»? Ты не сможешь.

– Я смогу все, что захочу.

– Ты должен жениться, – сказал Робин. – И я говорю не как влюбленный безумец. Создание семьи встряхнет твою упорядоченную жизнь.

– Моя жизнь не так уж и плоха, – сказал Торн, сдерживая свой пыл. – И я пойду на это, только если влюблюсь. Если жениться, то на женщине, идеально подходящей для того, чтобы стать герцогиней.

– Ты ведь не серьезно, да? – спросил Кристиан.

– Я сомневаюсь, что способен испытывать безумную страсть.

– Ты не прав. Я видел тебя на «Лебеде».

– Корабль – это не женщина.

– Но в тебе есть огонь. И однажды он разгорится в неистовое пламя.

– В тебе самом огня, как в преисподней.

– И я могу свободно гореть. С кучей братьев я вообще не несу никакой ответственности.

– Выпьем же за то, что хоть один из нас совершенно свободен! – Робин поднял свой бокал.

Они выпили, и в комнате повисла напряженная пауза. Торн схватил графин, прежде чем Робин успел снова наполнить бокалы.

– Завтра ты должен быть в хорошей форме.

– Уже сегодня, – сказал Кристиан, вставая и потягиваясь. – Завтра уже наступило. Ложись спать, Робин, иначе твоя будущая жена будет не очень довольна первой брачной ночью.

– Такого никогда не было и не будет, – сказал Робин, блаженно улыбаясь.

Спустя некоторое время Торн и Кристиан шли по коридору, Кристиан заговорил первым:

– Он на самом деле счастлив.

– Да, это правда.

Они подошли к комнате Торна, и Кристиан вошел следом за ним. Слуга Торна отсутствовал.

– Обсудим твою нелюбовь к лорду Ротгару?

Это был серьезный вопрос, поэтому Торн обдумал свой ответ, прежде чем сказать:

– В его руках сосредоточено много власти и влияния на короля. Многие хотят сделать так, чтобы он сошел с арены, а я это могу: у меня есть превосходство – мой более высокий титул.

– Мне кажется, для тебя будет лучше играть с огнем только на «Черном лебеде».

– Уходи, – сказал Торн, и Кристиан так и поступил.

Слуга Торна вернулся, чтобы помочь ему раздеться.

– Я правда нарываюсь на неприятности, Джозеф? – Слуга был на десять лет старше Торна. Спокойный, уравновешенный человек, он помогал ему с четырнадцати лет, когда герцог начал выходить в свет и посещать королевские приемы. Между ними почти не было секретов.

Вернее, очень мало.

– С тех пор, как вы зареклись пока не выходить в море, возможно, стали немного неспокойны, сэр.

– Я уже давно знаю об интригах при дворе… – Надевая халат, Торн спросил: – Мне стоит жениться?

– Это должно быть лишь вашим желанием, сэр.

– А вдруг я никогда не захочу?

– Мир не рухнет, если титул Айторна не передастся по наследству, сэр.

– Святотатство! Я хочу жениться, ты же знаешь.

Торна привлекала идея завести семью, Робил совершенно прав. Он присматривался к одной из сестер Кристиана, поскольку ему нравилась эта большая и дружная семья, но ему что-то все время мешало. Он чувствовал, что должен жениться по любви, а не по расчету.

– Моим домам нужна хозяйка, – сказал Торн, осознавая, что спорит сам с собой. – Я буду покупать ей дорогие драгоценности, которые потом останутся в семье. Она родит мне здоровых детей для продолжения рода…

А он будет учить детей ходить на лодках по озеру и играть в пиратов и Робин Гуда…

– Всему свое время, сэр. Вы обязательно найдете подходящую женщину.

– Надеюсь, ты прав, – сказал Торн и зевнул. – Моя жизнь превратится в ад, если я женюсь не на той.

Глава 6

Айторн-хаус, Лондон,

Сентябрь 1764 года

– Прошу сюда, мадам. – Горничная явно переживала, указывая на непримечательную дверь для слуг в конце короткого коридора. – Здесь недалеко спальные комнаты, мадам, но они закрыты для посещения. Поверните направо, и вы увидите всех приглашенных гостей.

Горничной было около тридцати, но она сцепила пальцы на фартуке, как встревоженный ребенок.

– Если вас поймают, прошу, не говорите, что это я впустила вас, мадам! Я делаю для леди Фаулер все, что могу, но мне нужна эта работа. И это не такой уж плохой дом, на самом деле. Герцог хранит свой грех в каком-то другом месте. Здесь только выпивка и азартные игры…

– Я никогда не допущу, чтобы кто-то в этом доме узнал о том, что вы мне помогали. Возвращайтесь к своим обязанностям и забудьте обо мне. И спасибо вам, – сказала Белла, коснувшись руки женщины.

Горничная присела в реверансе и удалилась. Хотя Белла не собиралась уходить, из-за слов горничной она смотрела на дверь с опасением. Пробраться в дом дворянина – даже герцога. Чем ей это грозит? Хуже того, через несколько мгновений она собиралась вторгнуться в компанию высших и избранных лиц страны.

Белла вздрогнула от этой мысли.

Леди Фаулер получила письмо от горничной, в котором та сокрушалась, что герцог собирается устроить Олимпийские гуляния – ежегодный маскарад для лондонской элиты. Что еще ей оставалось делать? Слуг собирались заставить надеть непристойные одежды…

Леди Фаулер увидела прекрасную возможность поохотиться за самыми гнусными тайнами тех, кто правит страной и принимает законы. Служанка должна была обеспечить беспрепятственный вход для одной из союзниц леди Фаулер. Но для кого? В конце концов, выбор пал на на Беллону Флинт.

Первый пункт своего плана Белла уже выполнила – приняла облик Беллоны Флинт – суровой простушки, с бровями, сросшимися на переносице, и маленькой бородавкой на носу. Также она арендовала дом неподалеку от дома леди Фаулер, в котором проводила почти все дни, переписывая письма для рассылки и помогая всем, чем могла. Однако за пять месяцев она стала терять интерес к леди, ее окружению и ее деятельности.

Бедная леди Фаулер получила от своего мужа злополучную болезнь, которая разрушала ее здоровье. Теперь леди была почти полностью парализована и, возможно, понемногу сходила с ума. Ее рассылки превратились в скандальные листки, в которых она, невзирая на опасность, радикальным образом обсуждала политические темы. Многих ее сподвижниц это крайне расстраивало, но при этом они побаивались высказывать свое мнение. Белла никогда не была робкой и не могла бездействовать, но не знала, как будет правильнее поступить. Она начала подумывать об отъезде.

Стоя перед дверью в дом герцога и чувствуя неминуемую опасность, Белла жалела, что не сделала этого. Но, раз уж она явилась сюда, не стоит отступать – ей непременно надо показать сестрам Драммонд чего она стоит.

Сестры-ирландки Хелена и Оливия Драммонд, недавно прибывшие в дом леди Фаулер, были хищными птицами. Они были полны идей для кардинальных действий и уже успели организовать шумный митинг перед одним из венецианских маскарадов мадам Корнелис. Там они облили чернилами ноги актрисы, игравшей роль в штанах. Прочитав письмо горничной, они тут же ухватились за идею вторгнуться на праздник и отправили туда Оливию.

Белла боялась, что, если сестры пойдут туда сами, они натворят больших бед, так что сама вызвалась взяться за это дело, не подумав о том, как выглядит Беллона Флинт… Оливия и Хелена, обе дерзкие красавицы, посмеялись над ее способностью влиться в подобное общество, что привело к горячему спору. В конце концов, Белла пустила в ход свой козырь – ей уже приходилось бывать на модных маскарадах.

В доме леди Фаулер Белла, рассказывая о себе, как о Беллоне Флинт, максимально приблизила ее историю к собственной. Она пропустила только похищение и добавила несколько лет к возрасту Беллоны. Леди Флинт происходила из дворянской семьи. Но с ней начали плохо обращаться после того, как она отказалась выходить замуж за нечестного человека, выбранного для нее отцом. А спасение нашлось в скромном наследстве от престарелого родственника.

Она могла с чистой совестью заявить и не соврать, что присутствовала на двух модных маскарадах: первый раз в роли молочницы Бетси, а второй – в роли королевы Элеоноры Кастильской. Белла хорошо представляла, как люди ведут себя на таких собраниях, как играют свою роль и разговаривают с другими людьми и их персонажами. Леди Фаулер согласилась с Беллой.

Но Белла не подумала, что на Олимпийских гуляниях все одеваются в стиле олимпийцев. Чиновники носят тоги, а военные – греческие или римские доспехи. Замужние дамы одеваются как матроны или богини, а незамужние – полуголыми нимфами.

Если бы она это знала, то ни за что не стала бороться за задание, но после победы над сестрами Драммонд ей не хватило смелости отказаться. Теперь она точно не могла показать свою слабость. Чтобы успокоиться, Белла потрогала свой черный парик и маску, скрывающую лицо. Никто и никогда не узнает ее в этом скандальном наряде.