Возвращение Крысы из Нержавеющей Стали Гаррисон Гарри

С этими словами Ханасу вышел, и мне ничего не оставалось, как подчиниться его приказу. Тела учеников наводили меня на грустные мысли. Чтобы отвлечься от них, я вызвал по радио корабли и обрисовал ситуацию. Я приказал им находиться на орбите над космопортом и ожидать моих дальнейших распоряжений. Потом выключил радио. В дверь постучали.

– Пойдем со мной, – приказал вошедший ученик.

Я последовал за ним. Ханасу ждал меня возле открытых дверей школы, а к нему со всех сторон стекались учителя и ученики.

– Мы отправляемся в космопорт, – сказал он. – К рассвету мы будем там.

– Проблем нет?

– Конечно нет. Все обрадовались, когда постулаты моральной философии наконец обрели для них смысл. Мои люди сильные, но их сила проистекает от повиновения. Теперь они гораздо сильнее.

Ханасу ехал впереди на единственной машине, и я радовался, что сижу в кабине вместе с ним. Преподаватели и ученики тащились за нами на лыжах. Никто не пожаловался, что вместо сна им приходится совершать лыжный поход. Да, дисциплина – это великая вещь! Чего не скажешь о машине, на которой мы ехали. Хотя в этот раз трясло не так сильно, потому что Ханасу ехал медленно, чтобы лыжники не отставали от нас.

Занималась заря, когда мы приблизились к космопорту. Из сторожевой будки вышли два охранника и спокойно наблюдали за нами, как будто такие процессии появлялись здесь каждый день.

– Скажите Кому, что я хочу его видеть, – приказал Ханасу.

– Проход запрещен. Таков приказ Кома. Всех врагов надо убить. В твоей машине враг. Убей его.

– Четырнадцатое правило послушания гласит, – сказал Ханасу властным голосом, – что вы должны подчиняться приказам членов Комитета десяти. Я приказываю вам. Нет такого закона, чтобы убивать врагов. Отойдите в сторону.

На лицах охранников отразилось легкое волнение, но они с ним быстро справились.

– Проходите, – сказал один из охранников. – Я сообщу Кому о вашем визите.

Выстроившись в цепочку, наше юное войско направилось к административным зданиям. Мы проходили мимо зенитных установок, но их расчеты не обращали на нас никакого внимания.

Внезапно пошел снег. Наша машина остановилась у главного здания, и, как только Ханасу спрыгнул на землю, дверь здания распахнулась. Я съежился на сиденье. Из здания вышел Ком и дюжина его сторонников. Все они были вооружены.

Наверное, от холода я совсем плохо соображал, потому что только сейчас осознал, что в нашей колонне только у меня есть оружие.

– Возвращайся в свою школу, Ханасу. Твое присутствие здесь нежелательно, – закричал Ком.

Не обращая никакого внимания на эти слова, Ханасу подошел к нему вплотную. Затем он громко заговорил, чтобы все могли его услышать:

– Я приказываю вам всем сложить оружие, потому что ваши действия противоречат учению моральной философии. Это учение обязывает нас возглавлять другие расы. Согласно ему, мы не должны идти на самоубийство, борясь с другими народами, которые превосходят нас в числе в соотношении один к миллиону. Если мы станем продолжать борьбу, нас всех убьют. Разве этому учат нас законы Тысячи оставшихся в живых? Вы должны…

– Ты должен уйти, – перебил его Ком. – Это ты нарушил закон. Уходи, или тебя убьют.

Он поднял пистолет и направил его старику в грудь. Я мигом выскочил из машины.

– На твоем месте я не стал бы этого делать, – сказал я и взял его на прицел.

– Ты привел с собой врага! – выкрикнул Ком. – Его убьют, тебя убьют…

Он осекся, когда Ханасу залепил ему звонкую пощечину.

– Я объявляю тебя вне закона, – сказал Ханасу. – Ты отказался повиноваться. Тебе конец.

– Мне конец? Скорее, тебе! – вне себя от ярости завопил Ком, целясь из пистолета.

Я прыгнул в сторону, держа пистолет наготове, но Ханасу находился на линии огня. Тут раздался грохот выстрелов. Ханасу продолжал стоять. Бесстрастно наблюдая, как изрешеченное тело Кома рухнуло на землю. Сторонники Кома разом разрядили свои пистолеты в своего командира. Моральная философия погубила его.

Спокойно и невозмутимо Ханасу повернулся ко всем присутствующим и стал объяснять им новую интерпретацию закона. Серые люди с трудом скрывали свое облегчение. Лишь бездыханное тело Кома портило всю картину, напоминая о случившемся расколе. Люди старались не смотреть на него.

На планете снова был порядок.

– Можете спускаться, – сказал я в микрофон передатчика.

– Никак нет. Получен новый приказ от вышестоящего начальства.

– Вы что, с ума там все посходили. Быстро сажайте ваши жестянки, иначе я изжарю вашего командира и съем его на завтрак.

– Никак нет. Корабль с вышестоящим начальством будет у вас через три минуты.

Связь прервалась, и я, выпучив глаза, уставился на радио. Что там такое происходит? В это время собравшиеся внимательно слушали речь Ханасу. Ситуация под контролем, все проблемы решены, и вдруг такая загвоздка.

Тут я увидел спускающийся с неба корабль. Не успел открыться шлюзовой люк, как я уже стоял рядом с кораблем, меча глазами молнии и барабаня пальцами по кобуре. Из корабля вышла знакомая личность. Очень знакомая.

– Ты?! – закричал я.

– Да, это я. И я прибыл как раз вовремя, чтобы предотвратить свершение аморального акта.

Это был Джей Ховах, босс Морального корпуса. И я понимал, зачем он сюда прилетел.

– Мы не нуждаемся в твоих советах, – сказал я. – К тому же ты одет не по сезону. Вернись-ка лучше на корабль.

– Моральность превыше всего, – простучал зубами он.

Никто не предупредил его о местном климате, и он прилетел сюда в своем купальном халате.

– Я пыталась его убедить, но он и слушать меня не хотел, – раздался еще более знакомый голос, и по трапу спустилась Анжелина.

– Дорогая! – закричал я, бросившись ей навстречу, но голос Джея остановил меня.

– Мне сообщили, что ты прибыл сюда, чтобы убедить этих людей использовать их технику психоконтроля, с помощью которой можно выиграть войну. Психоконтроль аморален, и его использование запрещено.

– Это кто такой? – ледяным голосом спросил Ханасу.

– Его зовут Джей, – сказал я. – Он заведует нашим Моральным корпусом. Он следит за тем, чтобы никто не нарушал наш моральный закон.

Окинув Джея презрительным взглядом, Ханасу повернулся ко мне.

– Я его уже когда-то встречал, – сказал он. – Уведите его отсюда. Пусть прибудут ваши корабли, и мы приступим к операции против чужаков.

– Похоже, ты меня не понял, – сказал Джей Ховах, выбивая зубами чечетку. – Я запрещаю эту операцию. Она аморальна.

Ханасу медленно повернулся и окинул его ледяным взглядом:

– Ты не имеешь права говорить со мной об аморальности. Я главный толкователь моральной философии, и я олицетворяю здесь закон. Мы совершили ошибку, заставив чужаков развязать войну. Теперь мы прекратим ее при помощи того же способа.

– Нет! Два отрицательных действия не равны одному положительному. Операция запрещена.

– Ты не можешь остановить нас, так как здесь у тебя нет никакой власти. Ты можешь лишь убить нас, чтобы остановить. Если ты не убьешь нас, мы будем действовать согласно нашему собственному моральному закону.

– Вас остановит…

– Только смерть. Если ты не можешь отдать такой приказ, то отойди в сторону и не мешай.

Повернувшись, Ханасу пошел прочь. Джей пару раз открыл и закрыл рот, но не произнес ни слова. Он весь посинел от холода. Я сделал знак двум школьникам:

– Эй, ребята. Помогите этому бедному старику вернуться на корабль, чтобы он согрелся и обдумал там свои философские проблемы.

Джей пытался сопротивляться, но ученики крепко взяли его под руки и повели на корабль.

– И что теперь? – спросила Анжелина.

– Обитатели Кеккончихи полетят к чужакам и попытаются выиграть войну. Моральный корпус не сможет убить их, чтобы помешать им защитить нас. Полагаю, Джею и Инкубе будет над чем поломать голову. Возможно, они не разрешат нам оказывать помощь серым людям, если найдут способ оправдать свое решение.

– Я уверена, что ты прав. А что дальше?

– Дальше? Мы спасем Галактику. В очередной раз.

– Ты, как всегда, скромен, – сказала Анжелина и громко чмокнула меня в щеку.

Глава 22

– Потрясающе выглядит, как ты считаешь? – спросил я.

– По-моему, отвратительно, – ответила Анжелина, морща нос. – И воняет к тому же.

– Это улучшенный вариант первой модели. Запомни, там, куда мы отправляемся, все плохое считается хорошим.

Впрочем, Анжелина была права. Выглядело все это отвратительно. Я, однако, был рад.

Мы стояли в дверях кают-компании космического корабля, который заказали специально для этой операции. Перед нами располагалось множество рядов глубоких кресел. Не менее пятисот. В каждом кресле сидел омерзительнейший чужак. От их вида у любого нашего врага вылезут на лоб глаза – ведь все они были сделаны по образцу и подобию моего первого маскировочного костюма. Целая армия гештункинцев. Конечно, многочисленные сердца и плазменные помпы врагов не стали бы биться так сильно, знай они, что в каждом костюме чужака сидит обитатель Кеккончихи. А в хвостах у них спрятаны мощные синаптические генераторы.

Наш крестовый поход за мир начался.

Организовать его оказалось не так уж и легко. Моральный корпус решительно противился нашей операции по промывке мозгов. Но им пришлось проводить свои приказы через планетарные правительства, и я впервые благословил бюрократический аппарат. Пока эти приказы дошли до нас, Специальный корпус предпринял ряд мер, чтобы избежать их выполнения. Главные техники исчезли, и никто не мог узнать, куда они подевались. Возмущенного профессора Койпу подняли среди ночи с постели и отправили вглубь Галактики, не дав даже времени, чтобы надеть носки. Была построена полностью автоматизированная планета, где разместились наши агенты и добровольцы с Кеккончихи. Пока готовились костюмы чужаков, Ханасу возглавил занятия с группой специалистов по психоконтролю. Мы как раз успели все закончить и вылетели к чужакам, когда через час после этого к нам направился боевой корабль Морального корпуса. Чтобы остановить нас. Впрочем, это скорее помогло нам, чем помешало. Благодаря ему мы быстро преодолели вражеские заслоны.

– Мы в зоне устойчивой связи, – сообщил я. – Вы готовы к работе, добровольцы с Кеккончихи?

– Мы готовы, – послышался громкий, но монотонный ответ.

– Удачи вам. Экипажу надеть костюмы.

Я залез в свой костюм, а Анжелина – в свой. Джеймс и Боливар запрыгнули в костюмы роботов. Нахлобучив металлические головы, они помахали мне руками. Я застегнул молнию на животе и повернулся к коммуникатору.

– Мой дорогой Скользкий Джим вернулся с того света. – На экране появился отвратительный урод, размахивавший клешнями и щупальцами.

– Я вас не знаю, сэр, – жеманно проворковал я. – Но вы, наверное, были знакомы с моей сестрой. А меня зовут Скользкий Боливар. – Я нажал на кнопку, и из моего глаза выкатилась огромная слеза. – Мы на Гештункине услышали о ее доблестной смерти и прибыли сюда, чтобы отомстить!

– Тогда добро пожаловать! – захрюкала тварь. – Меня зовут Сесс-Пула. Я новый командующий вооруженными силами. Давай ко мне на корабль, и мы устроим замечательный банкет!

Я так и сделал. Состыковав наши корабли, я направился к нему в гости. Чтобы увернуться от его склизких объятий, я сделал шаг в сторону, и он шлепнулся на пол.

– Познакомься с Анн-Желем. Он мой начальник штаба. Эти маленькие роботы принесут нам еду и выпивку.

Банкет удался на славу. К нам присоединялись все новые и новые уроды. Мне стало интересно, кто же остался управлять кораблем. Очевидно, никто.

– Как идет война? – поинтересовался я.

– Ужасно! – пожаловался Сесс, опустошая ведро какой-то отвратительной булькающей жидкости. – Нет, конечно, мы продолжаем гнать этих двуногих, но они не хотят вступать с нами в сражение. Моральный дух солдат упал. Всем им уже по горло надоела война, и они мечтают, как бы быстрее вернуться к своим склизким возлюбленным. Но война должна продолжаться. Я так думаю.

– Мы покажем тебе, – закричал я, хлопнув его по плечу. – Мой корабль битком набит кровожадными добровольцами, которые так и рвутся в бой. Они великолепные солдаты. К тому же превосходные навигаторы, артиллеристы и повара.

– Клянусь Мокрым Гогом, мы возьмем их к себе, – громко икая, сказал Сесс. – У тебя много солдат?

– Ну, – уклончиво ответил я, – достаточно, чтобы поместить по одному на каждый флагманский крейсер. Кстати, если офицерам понадобятся совет или доброе слово, пусть они обращаются к моим людям. Кстати, они очень сексуальны.

– Мы спасены! – завопил Сесс.

Скорее, наоборот, подумал я, оскалив в улыбке зубы. Мне стало интересно, сколько времени понадобится моим саботажникам, чтобы справиться с работой.

Оказалось, что не много. Чужаки уже созрели для мозговой атаки. Разложение шло своим ходом, и через несколько дней Сесс-Пула заполз в командирскую рубку, где я следил за тем, чтобы не столкнуться с космическим флотом людей. Он мрачно посмотрел на экран тремя парами покрасневших глаз.

– Бессонница мучает? – спросил я, щелкнув его по глазному отростку, и он втянул его внутрь с несчастным видом.

– Да, дорогой Боливар. Флот разваливается на глазах. Солдаты хотят вернуться домой, собрать урожай прошлогодних девственниц, у которых скоро начнется период течки. Я и сам задаюсь вопросом, что я здесь делаю.

– А что ты здесь делаешь?

– Не знаю. Мне опротивела эта война.

– Надо же. Я тоже об этом думал. Ты обратил внимание, что люди не такие уж и сухие? У них влажные глаза и мокрые красные отростки во рту.

– Ты прав! – забулькал он. – Как-то я об этом раньше не задумывался. А что мы можем сделать?

– Ну… – начал я и стал рассказывать.

Через десять часов могучая космическая армада стала разворачиваться в космосе. Корабли возвращались на свои планеты.

На грандиозной попойке, которую они закатили в честь победы – мы внушили чужакам, что они победили, – мы с Анжелиной наблюдали за весельем.

– Я уже к ним привыкла, и они мне кажутся довольно милыми, – призналась Анжелина.

– Я бы не стал этого утверждать, но теперь, когда они отказались от своих захватнических планов, я отношусь к ним гораздо терпимее.

– Кстати, они довольно богатые, – заметил Джеймс, подливая какого-то пойла в мой бокал.

– Мы тут все исследовали, – добавил Боливар, подкатываясь с другой стороны. – За время боевых действий они захватывали корабли, планеты и спутники. Они очищали все банки, потому что знали, с каким трепетом люди относятся к их содержимому. Но они не используют деньги, как мы.

– Знаю, – ответил я. – Они пользуются кое-чем другим, о чем лучше не говорить вслух.

– Ты прав, папа, – согласился Джеймс. – Не понимая, что делать с этими сокровищами, они сложили их в один из грузовых трюмов.

– Я не удивлюсь, – сказала Анжелина, – что сейчас этот трюм пуст.

– Ты, как всегда, права, мамочка. А наш транспортный корабль полон.

– Надо раздать эти ценности тем, у кого они были украдены, – предложил я, с удовольствием наблюдая, как вытянулись их лица.

– Джим!.. – выдохнула Анжелина.

– Не волнуйся. Я не потерял свою хватку. Я хотел сказать, что мы вернем только то, что нам удалось обнаружить…

– …а обнаружили мы не так уж и много, – закончила Анжелина.

Что-то зеленое, мокрое и противное плюхнулось на стул рядом со мной.

– За победу! – закричал Сесс-Пула. – Мы должны выпить за победу! Тихо! Очаровательнейший Скользкий Боливар произнесет тост.

– Конечно! – закричал я, вскочив со стула.

Воцарилась тишина. Все глазные отростки, оптические щупальца, не говоря уже о трех парах человеческих глаз, уставились на меня.

– Тост! – крикнул я, с таким энтузиазмом подняв бокал, что часть жидкости выплеснулась на ковер и прожгла в нем дыру. – Предлагаю выпить за всех существ, живущих в нашей Вселенной, за больших и маленьких, твердых и рыхлых. Пусть все живут в мире и любви. За жизнь, свободу и противоположный пол!

Так началась эра гораздо лучшей жизни.

Надеюсь.

Стальную Крысу – в президенты!

Перевод А. Жаворонкова

Глава 1

Официант сноровисто откупорил бутылку, разлил пенящееся искрящееся вино по бокалам и исчез, словно растворился в воздухе.

– Может, произнесешь в мою честь тост? – ненавязчиво предложил я.

– Что ж, ты вроде заслужил. – Моя дорогая Анжелина подняла бокал, прищурила левый глаз, правым лукаво взглянула сквозь резной хрусталь мне в глаза. – За моего мужа, Джима ди Гриза, спасшего Вселенную. В очередной раз!

Я был польщен. Особенно словами «в очередной раз». По природе я скромен, застенчив, но непредвзятое мнение о своих выдающихся способностях выслушиваю всегда с удовольствием. Тем более из уст такой очаровательной, умной и смертельно опасной женщины, как моя женушка. Да и кому судить, если не ей? Ведь она не только с самого начала следила за моей героической борьбой с вознамерившимися захватить Галактику мерзкими монстрами, но и сама приняла в этой истории весьма активное участие.

– Ты так добра ко мне, – пробормотал я. – Хотя что правда, то правда. Вселенную я спас. И не в первый раз. Ну да ладно, приключение окончено. Забудем мрачные эпизоды и отпразднуем мою славную победу.

Мы чокнулись и выпили.

Ярко-оранжевый диск блодгеттского солнца на четверть скрылся за лиловым горизонтом, в углах террасы плясали отраженные от бездонных каналов блики. Играл струнный квартет, мы с Анжелиной мило болтали, пили вино многолетней выдержки, с аппетитом уплетали фирменное в этом ресторане блюдо – поджаренные, от души приправленные карри ломти мяса местной разновидности мастодонта. Изысканное вино, приличная кухня, сносное обслуживание, приятное общество жены. Чего еще желать? Только вот два мрачных типа за столиком у входа… Весь вечер они пялились на нас, а их пиджаки были красноречиво оттопырены под влажными от пота подмышками.

Но не прерывать же чудесный ужин из-за пустяков?

Совсем стемнело. В ресторане включилось мягкое рассеянное освещение, на столиках загорелись разноцветные светильники. Не спеша допив кофе с ликером, Анжелина достала из сумочки крошечное зеркальце и накрасила губы.

– Дорогой, а ты знаешь, что нас пасут уже не первый час двое верзил у двери?

Я со вздохом кивнул и вытащил сигару.

– К сожалению, знаю, моя радость. Я их засек, как только мы вошли. Не говорил тебе, не хотел портить аппетит.

– Глупости! Немного остроты только добавит прелести вечеру.

– У меня лучшая во всей Галактике жена! – Я улыбнулся ей и прикурил. – На этой планете от скуки сдохнешь, и любая, пусть даже мало-мальская перемена здесь развлечет меня.

– Рада, что ты так считаешь… – Анжелина кинула мимолетный взгляд в зеркальце. – О, да они идут сюда. Тебе помочь, милый? Правда, я экипирована не лучшим образом; сам понимаешь, в дамскую сумочку много не напихаешь. Так, с десяток гранат, акустическая бомба-другая – в общем, ничего особенного.

– И только-то? – Я слегка приподнял брови.

– Нет. Футляр от губной помады – однозарядный пистолет, смертелен при малейшем попадании с расстояния до пятидесяти метров. Есть еще…

– Хватит-хватит, твой арсенал сейчас ни к чему. Их ведь только двое. Сиди и смотри, а мне физические упражнения улучшат пищеварение.

– К ним присоединились друзья, и их уже четверо.

– Двое, четверо – невелика разница. Перевес все равно на моей стороне.

За спиной уже громыхали шаги. Поступь тяжелая, неуклюжая – недаром даже в самых отдаленных уголках Галактики полицейских называют косолапыми. Полицейские! Ха! С преступниками, может, еще и пришлось бы повозиться, а с местными полицейскими… Да я, бывало, укладывал целое отделение таких одной левой, и даже дыхание не сбивалось.

Шаги смолкли. Надо мной навис громадный детина, полез в карман. Я напрягся, но тут же расслабился: он вытащил всего-навсего золотой, усеянный драгоценными камнями значок полицейского.

– Я капитан блодгеттской полиции Критян. А вы, насколько мне известно, действуете под кличкой Стальная Крыса…

Кличка? И это обо мне-то, будто речь идет о заурядном преступнике!

Скрежеща от обиды зубами, я поднялся и сломал у него под носом сигару. Его зрачки расширились, а через секунду он закрыл глаза: спрятанная в сигаре капсула треснула, и в его волосатые ноздри попал сонный газ. Я вырвал из его толстых пальцев значок, который он мне только что продемонстрировал, и сделал шаг в сторону. Он повалился лицом в сахарницу.

Вытянув левую руку, я крутанулся на каблуках. Как обычно, не промазал, угодил указательным пальцем точнехонько в нервный узел под ухом стоявшему рядом здоровяку. Тот охнул, согнулся в три погибели и рухнул на своего коллегу.

Времени любоваться поверженными недругами не было.

– Двадцать два! – крикнул я Анжелине и направился к кухне.

Дверь на кухню распахнулась передо мной, оттуда вышли двое полицейских. У главного выхода маячили еще четверо.

– Я в западне!

Средним пальцем левой руки я коснулся пряжки ремня. Спрятанная там кричалка испустила не слышимые обычным ухом, но вызывающие безотчетный ужас инфразвуковые колебания, публика в ресторане завопила в унисон.

Отлично! В суматохе я легко выскочу через запасной выход.

За занавеской, у двери на пожарную лестницу, оказались двое полицейских.

Представление порядком затянулось. Я вспрыгнул на длинный банкетный стол, не опрокинув, заметьте, ни единой посудины, протанцевал к другому его концу и повернулся спиной к окну.

Ловушка захлопнулась. Все выходы перекрыты, блюстители закона приближались.

– Взять Скользкого Джима пытались сотни копов. И все получили лишь дырку от бублика! – закричал я. – Вряд ли вы, ребята, ловчее!

Анжелина из-за спин полицейских послала мне воздушный поцелуй. Я помахал ей в ответ и, напрягшись, прыгнул назад.

– Быстрая смерть лучше позора заточения.

Последние мои слова заглушил звон оконного стекла, и я вылетел в ночь.

В воздухе я перегруппировался и в воду канала вошел не хуже заправского ныряльщика. Отплыв под водой с десяток метров, вынырнул в темном месте, огляделся. Погони не видно. Я не спеша поплыл к берегу. Ничего не скажешь, весело завершился приятный вечер! Я расшевелил здешнее сонное царство: полицейские, маленько поупражнявшись, поди, уже строчат столь милые их сердцам рапорты; газетчикам есть о чем написать; а читающая публика будет заинтересована событиями сегодняшнего вечера.

Я – благодетель человечества. Но нет в мире справедливости, уж я-то эту истину познал на собственной шкуре. Меня разыскивают копы чуть ли не всей Галактики. Чтобы вручить заслуженную награду? Держи карман шире! Чтобы покарать меня, Джима ди Гриза, как закоренелого преступника!

«Двадцать два» означало надежный домик на окраине Блодгетт-сити. Анжелина, безусловно, поняла меня и в ближайшее время объявится там.

Мой мокрый костюм не вызвал у редких в этот час прохожих удивления. Воспользовавшись потайным ходом из общественного туалета, я пробрался в дом, принял душ, переоделся и к приходу жены сидел в мягком кресле с сигарой в одной руке и с полупустым стаканом коктейля в другой.

– Уход со сцены тебе удался, дорогой, – прокомментировала мое эффектное бегство вернувшаяся Анжелина.

– Рад, что угодил тебе. Дверь. Ты по рассеянности не закрыла входную дверь, моя радость.

– Вовсе не по рассеянности, любовь моя.

Через открытую дверь один за другим стали врываться полицейские.

– Предательство! – закричал я, вскочив на ноги.

– Сейчас я все объясню. – Анжелина подошла ко мне.

– Измену словами не объяснишь!

Я рванулся к спасительной панели в стене. Анжелина выставила передо мной изящную ножку, и я грохнулся на пол. Рывком поднялся, но поздно, меня уже окружили полицейские.

Глава 2

Я опытный, закаленный в сотнях схваток боец, но силы были неравны. С первыми двумя нападавшими я справился, потом еще с двумя. На меня навалились сзади, прижали руки к телу. Когда я расшвырял копов в разные стороны, мне в лодыжку вцепился громадный полицейский. И пошло, и пошло… Я ревел, точно осаждаемый муравьями гигант. Они свисали с меня гроздьями, под непомерной тяжестью я упал на четвереньки. Свободной еще рукой достал из кармана полицейский значок и швырнул через комнату под ноги Анжелине:

– Держи! Носи с честью, своим предательством ты его заслужила по праву.

Десятки рук подняли меня, поставили на ноги.

– Прелестная вещица. – Анжелина подобрала значок, подошла ко мне и профессионально врезала мне в челюсть. – А этот синячок, милый, ты заслужил за недоверие собственной жене. Отпустите мистера Скептика.

Удерживающие меня руки разжались, и я, оглушенный, свалился на пол. Анжелина пнула меня носком туфли под ребра.

Туман перед глазами мало-помалу рассеялся, и я увидел, что она возвратила значок здоровенному полицейскому в штатском.

– Это капитан Критян, – представила его Анжелина. – Он пытался с тобой побеседовать сегодня. Может, выслушаешь его сейчас?

Я поднялся, пробурчал что-то невразумительное и, потирая подбородок, рухнул в ближайшее кресло.

Капитан заговорил:

– Как я уже объяснил вашей очаровательной супруге, мистер ди Гриз, сегодня совершено зверское убийство. Обнаружен труп…

– Я не убивал! Меня в это время не было в городе! Немедленно свяжитесь с моим адво…

– Джим, дорогуша, выслушай капитана.

Слово «дорогуша» она произнесла таким тоном, что в жилах стыла кровь, и я умолк на полуслове.

– Вы не поняли, мистер ди Гриз. Я вас не обвиняю, а прошу помощи. Это первое убийство на Блодгетте за последние сто тринадцать лет, и, боюсь, мы несколько потеряли форму. – Капитан вытащил записную книжку и монотонно забубнил: – Сегодня приблизительно в тринадцать ноль-ноль в Цейтоунском районе города, кстати невдалеке от вашего дома, раздались крики о помощи и звуки борьбы. Свидетели утверждают, что место преступления в спешке покинули трое мужчин. Прибывший наряд полиции обнаружил неизвестного с многочисленными ножевыми ранениями. По дороге в больницу, не приходя в сознание, неизвестный скончался. Карманы его одежды оказались пусты, отпечатки пальцев и рисунок сетчатки глаза в банке данных полицейского компьютера отсутствуют, особых примет на теле убитого, позволяющих установить личность, не обнаружено. При вскрытии в ротовой полости трупа найден клочок бумаги. Вот этот.

Капитан протянул мне смятый листок. Я развернул его. На нем корявым почерком было выведено:

СТОЛЬНАЯ КРИСА

После удара Анжелининого кулачка соображал я туго, оттого, наверное, и брякнул:

– Кто бы ни написал это послание, с грамматикой он явно не в ладах.

– Чертовски ценное наблюдение, – бросила Анжелина, заглядывая мне через плечо. В ее голосе я не услышал и намека на симпатию.

– Мы предполагаем, что неизвестный направлялся к вам. На него напали, и, чтобы скрыть от противников записку, он сунул ее в рот. Вот снимок убитого. – Капитан протянул мне стандартную, три с половиной на пять дюймов, карточку. – Быть может, вы его знали?

Что же, покойников на своем веку я повидал немало, взглянуть еще на одного не страшно.

Я поморгал, внимательно рассмотрел контрастную цветную голограмму. Хмыкнул, покрутил снимок и так и сяк, вернул капитану.

– Занятная история, – заявил я. – Но, клянусь, этого человека я вижу впервые в жизни.

Хоть и сказал я им чистую правду, они, естественно, не поверили. Но разве у них был выбор? Они задали с десяток формальных вопросов и, взвалив на плечи еще не очухавшихся товарищей, удалились восвояси.

Вечер выдался на удивление суетный. Я подошел к бару, смешал коктейли, со стаканами в руках повернулся… В полудюйме от моего левого глаза застыл остро заточенный кончик кухонного ножа.

– Так что ты говорил насчет моего предательства? – Голос Анжелины был приторно холодным, прямо мед со снегом.

– Любовь моя! – Я отступил на шаг, нож двинулся за мной, так что расстановка сил осталась прежней. Чувствуя струящийся по спине холодный пот, я начал импровизировать: – Как ты можешь быть так бессердечна? Почему такое недоверие? Когда ввалились полицейские, я был на все сто уверен, что они силой привели тебя. Я не знал, какие злодеяния мне приписывают, но, назвав тебя предателем, дал им понять, что ты к моим делам не имеешь ни малейшего отношения. Я поступил так, моя радость, защищая тебя!

– О Джим! – Нож со стуком упал на пол. – Видит бог, я была несправедлива к тебе!