Мир глазами Гарпа Ирвинг Джон

Он посмотрел ей прямо в промежность, потом перевел глаза на странно закрученный пупок, на довольно-таки маленькие соски (что было удивительно при таких огромных грудях). Ему следовало бы сперва взглянуть ей в лицо, ибо тогда он сразу понял бы, что она вовсе не спит, а тоже вполне откровенно его рассматривает.

— Ну что, все тарелки перемыл? — спросила миссис Ральф. — Пришел сказать тете «до свидания»?

— Я хотел удостовериться, что с вами все в порядке, — смущенно пробормотал Гарп.

— Брехня! — заявила она. — Ты просто хотел еще раз на меня посмотреть.

— Да, — признался он и отвернулся. — Простите.

— Можешь не извиняться, — сказала она. — Все равно победа за мной.

Гарп попытался улыбнуться.

— И вообще, ты слишком много извиняешься! — сказала миссис Ральф. — Прямо какой-то извинительный мужчина мне попался! Перед всеми извиняется — кроме своей жены. Ей-то ты небось ни разу не сказал «извини».

Рядом с водяной кроватью стоял телефон. Гарп чувствовал, что ни разу в жизни так не ошибался в определении состояния того или иного человека, как ошибся в отношении миссис Ральф. Она вдруг оказалась не более пьяной, чем Билл, или вдруг каким-то чудом совершенно протрезвела, или же просто наслаждалась получасом ясного сознания между тупым опьянением и похмельем; Гарп только читал о нем, но всегда считал, что эти полчаса — очередной миф. Заблуждение.

— Я забираю Дункана домой, — сказал он ей. Она кивнула.

— Будь я на твоем месте, — сказала она, — я бы тоже его домой забрала.

Гарп с трудом проглотил едва не сорвавшееся с губ «Извините!», что далось ему не без борьбы.

— Сделай мне одолжение, а? — попросила миссис Ральф. Гарп по-прежнему смотрел на нее; она не возражала. — Не рассказывай своей жене обо мне всего, хорошо? Не выставляй меня перед другими полной свиньей. Постарайся отнестись ко мне хотя бы с некоторой симпатией.

— Симпатии у меня вполне достаточно, — пробормотал Гарп.

— Да уж! Во всяком случае, в штанах у тебя ее полно, — заметила миссис Ральф, глядя на шорты Гарпа, вздыбившиеся на самом интересном месте. — А этого тебе лучше домой не приносить.

Гарп промолчал. Гарп-пуританин чувствовал, что вполне заслужил несколько хороших пинков.

— Твоя жена действительно хорошо о тебе заботится, верно? — сказала миссис Ральф. — А ты, я думаю, не всегда хорошо себя ведешь. Знаешь, как назвал бы тебя мой бывший муж? Нашкодившим котом. Которого как следует выдрали.

— У твоего мужа, должно быть, у самого задница не раз горела! — заметил Гарп. Ему было даже приятно получить от нее тумака, и, хотя тумаки эти были довольно слабыми, Гарп все равно чувствовал себя полным идиотом, потому что принял эту женщину за полную размазню и неряху.

Миссис Ральф встала с постели и остановилась прямо перед ним. Ее груди касались его груди, и Гарпу казалось, что его напряженный член вот-вот проткнет ее насквозь.

— Ты еще вернешься, — сказала миссис Ральф. — Спорим?

Гарп молча повернулся и пошел прочь.

Он не прошел и двух кварталов — Дункан в своем спальном мешке покачивался у него на плече, — когда из-за поворота вынырнул полицейский патруль и за спиной Гарпа замигал его синий фонарь: пойман! Итак, полуголый ворюга пытается ускользнуть со здоровенным мешком, полным краденого добра, и с похищенным ребенком в придачу!

— Что это у тебя там, парень? — спросил его один из полицейских. На переднем сиденье их было двое, а кто-то третий, почти невидимый, разместился сзади.

— Мой сын, — сказал Гарп.

Оба полицейских вылезли из машины.

— И куда же ты с ним направляешься, а? — спросил Гарпа полицейский. — С ним все в порядке? — Он посветил фонариком Дункану в лицо, но мальчик все еще пытался спать, отвернулся от света и поглубже спрятался в мешок.

— Он ночевал у своего приятеля, — сказал Гарп, — но из этого ничего не вышло. Вот я и несу его домой.

Полицейский осветил Гарпа фонариком: шорты, спортивные туфли с болтающимися шнурками, голый торс.

— Удостоверение личности у вас есть? — спросил полицейский.

Гарп бережно опустил Дункана вместе со спальным мешком на чью-то лужайку.

— Разумеется нет, — сказал он. — Если вы подбросите меня домой, я вам кое-что покажу.

Полицейские переглянулись. Их вызвали в этот район еще несколько часов назад: молодая женщина сообщила, что к ней приставал эксгибиционист, возможно, даже хотел ее изнасиловать. Но она сумела удрать от негодяя на велосипеде.

— Давно здесь бродите? — спросил Гарпа один из полицейских.

Третий человек, сидевший на заднем сиденье, выглянул наружу посмотреть, что происходит. Увидев Гарпа, он радостно воскликнул:

— Эй, парень, ну как дела? Дункан начал просыпаться.

— Ральф? — сонно окликнул он приятеля.

Один из полицейских присел возле мальчика и посветил фонариком на Гарпа.

— Это твой отец? — спросил он Дункана. Но мальчик оторопело смотрел то на него, то на отца, то на другого полицейского, то на синий проблесковый маячок на крыше машины.

Второй полицейский подошел к типу на заднем сиденье. Это оказался юнец в фиолетовом кафтане. Полицейские подобрали его в соседнем квартале, где крутились в поисках пресловутого эксгибициониста. Парень был не в состоянии объяснить им, где живет, — потому что на самом деле нигде по-настоящему и не жил.

— Ты что, знаешь этого человека с ребенком? — спросил его полицейский.

— Да-а, суровый мужик, — кивнул юнец.

— Все в порядке, Дункан, — сказал Гарп сыну. — Не бойся. Я просто несу тебя домой.

— Это твой сын? — спросил у него полицейский и обратился к Дункану: — Это твой отец?

— Вы его пугаете, — сказал полицейскому Гарп.

— Я не боюсь, — заявил Дункан. — А почему ты меня домой несешь? — спросил он отца. Похоже, всем вокруг хотелось услышать ответ именно на этот вопрос.

— Мать Ральфа была очень расстроена, — сказал Гарп в надежде, что этого будет достаточно, однако же отвергнутый юный любовник, сидевший в полицейской машине, расхохотался. Полицейский с фонариком посветил ему прямо в лицо и спросил у Гарпа, знает ли он этого человека. Так, конца этому явно не предвидится! — подумал Гарп.

— Мое имя Гарп, — раздраженно заявил он. — Т.С. Гарп. Я женат. У меня двое детей. Один из них — вот этот, его зовут Дункан, он старший, он ночевал у своего приятеля. К сожалению, я убедился, что мать этого приятеля не в состоянии как следует позаботиться о моем сыне, и забрал его домой. Точнее, я еще пытаюсь попасть домой. А этот юноша, — продолжал Гарп, указывая на полицейскую машину, — как раз был в гостях у матери приятеля моего сына, когда я туда пришел. И она очень хотела, чтобы этот юноша немедленно покинул ее дом — вот этот самый юноша. — Гарп ткнул пальцем в парня на заднем сиденье. — И в итоге он его покинул!

— Как зовут мать приятеля вашего сына? — спросил полицейский; он пытался записать Гарпову историю в огромный блокнот. Вежливо выждав, он вопросительно посмотрел на Гарпа.

— Дункан, — обратился Гарп к сыну, — как фамилия Ральфа?

— Ну, она ведь меняется, — сказал Дункан. — Сперва он носил фамилию отца, но его мать хочет, чтобы он взял другую фамилию.

— Да, хорошо, но как зовут его отца? — спросил Гарп.

— Ральф, — сказал Дункан. Гарп закрыл глаза.

— Значит, Ральф Ральф? — переспросил полицейский с блокнотом.

— Нет, Дункан! Пожалуйста, подумай как следует, — сказал Гарп. — Ральф — это ведь имя, а как его фамилия?

— Ну, по-моему, она-то как раз и меняется, — сказал Дункан.

— Дункан, как именно она меняется? Какая фамилия была раньше? — спросил Гарп.

— Ты лучше Ральфа спроси, — предложил Дункан. Гарп чуть не взвыл.

— Вы ведь сказали, что вас зовут Гарп? — спросил один из полицейских.

— Да, — кивнул Гарп.

— А инициалы — Т.С.? — снова спросил полицейский. Гарп знал, что будет дальше, и вдруг почувствовал страшную усталость.

— Да, Т.С. — сказал он, — просто Т.С.

— Эй, это значит — Толстая Свинья! — заорал молокосос на заднем сиденье и покатился со смеху.

— Что обозначает первая буква, мистер Гарп? — спросил полицейский.

— Ничего, — ответил Гарп.

— Ничего? — Полицейский очень удивился.

— Это просто инициалы, — сказал Гарп. — Мать дала мне только инициалы.

— То есть ваше имя Т.С.? — спросил полицейский.

— Люди зовут меня Гарп, — сказал Гарп.

— Вот это история, парень! — веселился молокосос в кафтане, но полицейский, стоявший ближе к машине, что было силы треснул кулаком по крыше, и молокосос притих.

— Если ты еще раз посмеешь залезть на сиденье со своими грязными ногами, сынок, — ласково предупредил его полицейский, — я тебя все это дерьмо языком вылизать заставлю.

— Гарп? — переспросил тот полицейский, что допрашивал Гарпа. — Ой, я же знаю, кто вы! — воскликнул он вдруг. Гарп отчаянно заволновался. — Вы тот человек, который сцапал тогда в парке этого подонка!

— Да! — сказал Гарп. — Он самый. Только это было не здесь и много лет назад.

— А я все помню как вчера! — сказал полицейский.

— О чем это вы? — спросил второй полицейский.

— Ты еще слишком молодой, — презрительно бросил его напарник. — Это ведь тот самый мистер Гарп, что тогда одного гада в парке поймал — забыл, как парк-то называется, — педофила вонючего, который к детишкам приставал! И как только вам это удалось, сэр? — сказал он Гарпу с нескрываемым любопытством и уважением. — Было потом небось чем позвенеть в кармане?

— Позвенеть? — удивился Гарп.

— Ну, премию-то вы получили? — спросил полицейский. — Вы вообще чем себе на жизнь зарабатываете?

— Я писатель, — сказал Гарп.

— Ах да-а, — припомнил полицейский. — Так вы и сейчас писательством занимаетесь?

— Занимаюсь, — кивнул Гарп. По крайней мере, он точно знал, что не является консультантом по брачным вопросам.

— Ну, что ж… — сказал полицейский. Его что-то явно беспокоило, и Гарп это почувствовал.

— У меня тогда борода была, — подсказал он.

— Вот! — воскликнул полицейский. — А теперь вы ее сбрили?

— Точно, — подтвердил Гарп.

Полицейские некоторое время посовещались в красноватом свете задних фонарей автомобиля, а потом решили подвезти Гарпа и Дункана домой, но сказали, что Гарпу все равно придется показать им какой-нибудь документ, удостоверяющий его личность.

— Я просто не узнал вас — без бороды-то! — сказал полицейский постарше.

— Я же говорю, это довольно давно случилось, — грустно кивнул Гарп, — и вообще в другом городе.

Ему очень не хотелось, чтобы юнец в дурацком кафтане узнал, где именно он, Гарп, живет. Он заранее представлял себе, как в один прекрасный день этот тип заявится к ним с какой-нибудь просьбой.

— Ты меня помнишь? — спросил юнец у Дункана.

— Нет, по-моему, — вежливо ответил Дункан.

— Ну да, ты ведь почти спал, — кивнул юнец и повернулся к Гарпу: — Уж больно ты насчет детишек суров, парень. Дети все отлично понимают! Это твой единственный сын?

— Нет, у меня еще один есть, — сказал Гарп.

— Ну, парень, тебе их следовало бы десяток завести! — воскликнул юнец. — Тогда ты, может, и перестал бы так трястись из-за каждого! — Прозвучало весьма похоже на то, что мать Гарпа называла «теорией Перси относительно деторождения».

— На следующем перекрестке поверните налево, — сказал Гарп полицейскому, который был за рулем, — потом направо, и там на углу наш дом.

Второй полицейский вручил Дункану леденец на палочке.

— Спасибо, — сказал Дункан.

— А мне? — спросил юнец в кафтане. — Я тоже люблю леденцы.

Полицейский свирепо на него глянул и отвернулся. Дункан тут же отдал юнцу свой леденец. Он никогда особенно не любил такие леденцы.

— Спасибо, — прошептал юнец. — Видишь, парень? — обернулся он к Гарпу. — Детишки, они просто прелесть!

И Хелен тоже — просто прелесть, подумал Гарп, увидев ее в распахнутых дверях дома, освещенную сзади светом из холла. В своем голубом до полу платье с высоким воротом под самое горло она выглядела так, словно замерзла. Хелен была в очках, и Гарп понял, что она за ними внимательно наблюдает.

— Эх, парень, — прошептал юнец в кафтане, подталкивая Гарпа локтем, когда тот вылезал из машины. — До чего же, наверно, эта милая дама хороша, когда очки снимает!

— Мам! Нас арестовали! — крикнул Дункан. Полицейские припарковались у тротуара, ожидая, пока Гарп сходит за удостоверением.

— Неправда, никто нас не арестовывал, — возразил сыну Гарп. — Нас просто подвезли, Дункан. И все хорошо! — сердито сообщил он уже Хелен. И бегом бросился наверх, за бумажником.

— Ты что же, в таком виде и вышел из дому? — спросила Хелен ему вслед. — В одних шортах?

— Полицейские думали, что он меня похитил, — засмеялся Дункан.

— А что, они к Ральфу в дом зашли? — спросила его Хелен.

— Нет, папа нес меня домой в мешке… — сказал Дункан. — Ой, что это с ним такое?

Гарп с грохотом ссыпался по лестнице и выбежал на улицу.

— Они меня просто с кем-то перепутали, — бросил он Хелен. — Они, должно быть, кого-то совсем другого ищут. Ради бога, не расстраивайся!

— А я и не расстраиваюсь! — довольно резко ответила Хелен.

Гарп предъявил полицейским удостоверение.

— Ах ты, черт меня подери! — воскликнул полицейский, — действительно просто Т.С., и все! Я думаю, так даже проще, верно?

— Иногда не очень, — вздохнул Гарп.

Когда патрульная машина отъезжала, юнец высунулся в окно и крикнул Гарпу:

— Эй, парень, а ты человек неплохой! Если, конечно, расслабляться научишься!

Однако вид гибкого и напряженного тела Хелен, дрожавшей в голубом домашнем платье, так и не позволил Гарпу расслабиться. Дункан совершенно проснулся и нес какую-то чушь, кроме того, он потребовал есть. Гарп тоже проголодался. В предрассветных сумерках на кухне Хелен холодно наблюдала, как они едят. Дункан пересказывал содержание какого-то длиннющего телефильма; Гарп подозревал, что на самом деле это не один, а целых два фильма, просто Дункан успел уснуть, пока первый еще не кончился, и проснулся на середине второго. Он попытался представить себе, когда и как сочетались действия миссис Ральф с содержанием тех фильмов, о которых рассказывал Дункан.

Хелен не задала ни одного вопроса. Отчасти Гарп понимал, что она просто ничего не могла сказать в присутствии Дункана. Но, с другой стороны, она явно тщательно обдумывала, что собиралась сказать. Оба они были очень благодарны Дункану за эту небольшую отсрочку: ожидание возможности открыто поговорить сделает их более терпимыми друг к другу и более осторожными.

На заре они все же не выдержали и стали разговаривать, используя все того же Дункана.

— Расскажи маме, какая там кухня! — сказал Гарп. — И про собаку расскажи.

— Про Билла?

— Вот именно! — сказал Гарп. — Расскажи ей про старого Билла.

— А как была одета мама Ральфа? — спросила Хелен у Дункана. И улыбнулась Гарпу. — Надеюсь, потеплее, чем наш папа?

— А что у вас было на ужин? — спросил у Дункана Гарп.

— А спальни у них в доме наверху или внизу? — спросила Хелен. — Или и там, и там?

Гарп попытался сказать ей взглядом: «Пожалуйста, не надо!» Он уже чувствовал, как она оттачивает старое испытанное оружие, готовя его к бою. У нее про запас имелась парочка приходящих нянь, которых она могла ему припомнить, и он чувствовал, что она как раз извлекает их из памяти и помещает на передний край. Если она вытащит наружу одно из давних имен, вызывающих болезненные воспоминания, то у Гарпа не будет наготове ни одного имени, чтобы защититься. Против Хелен невозможно выдвинуть никаких нянь; во всяком случае, пока. Как представлялось Гарпу, Харрисон Флетчер не в счет.

— А сколько там телефонов? — спросила Хелен у Дункана. — Там на кухне телефон есть? И в спальне тоже? Или он только один — в спальне?

Когда Дункан наконец отправился в свою комнату, в распоряжении Хелен и Гарпа уже оставалось меньше получаса: вот-вот встанет Уолт. Однако имена врагов Хелен уже держала наготове. Для болезненного удара времени всегда достаточно, если знаешь, где находятся старые шрамы.

— Я так тебя люблю, и я так хорошо тебя знаю… — начала Хелен.

12. Теперь это случилось с Хелен

Гарп всю жизнь пугался, когда телефон звонил среди ночи, пронзительным сигналом тревоги врываясь в душу. Кто? — вздрагивало его сердце при первом же звонке. Кого из близких сбил грузовик? Кто утонул в кружке пива? Кто лежит на обочине, растоптанный слоном в непроглядной тьме?

Гарп терпеть не мог такие вот послеполуночные звонки, но однажды и сам позвонил среди ночи — даже не заметив, что звонит в столь позднее время. В тот вечер у них гостила Дженни Филдз, и она как-то мельком обронила, что Куши Перси «вся разорвалась» во время родов и умерла от кровотечения. Гарп ничего об этом не знал и, хотя раньше он порой шутил с Хелен насчет своей былой «страсти» к Куши — и Хелен даже поддразнивала его на сей счет, — весть о том, что Куши умерла, произвела на него просто убийственное впечатление. Кушмен Перси всегда была такой активной, такой жизнерадостной, жизненная сила так и кипела в ней, и смерть ее казалась абсолютно невозможной. Сообщение, что Элис Флетчер попала в аварию, расстроило Гарпа куда меньше; собственно, он всегда был готов услышать, что с ней случилось что-нибудь этакое. Как ни печально, он всегда знал, что с Тихоней Элис вечно будут случаться всякие неприятности.

Гарп потащился на кухню и, даже не взглянув на часы и не заметив, что открывает очередную бутылку пива, обнаружил, что уже набрал номер Перси; в трубке послышались гудки. До Гарпа постепенно доходило, что Жирному Стью понадобится немало времени, чтобы проснуться и снять трубку.

— Господи, кому ты звонишь? — спросила Хелен, входя в кухню. — Ведь четверть третьего!

Повесить трубку Гарп не успел — в трубке послышался встревоженный голос Стюарта Перси:

— Да? — И Гарп легко представил себе хрупкую безмозглую Мидж, которая тоже приподнимается на постели, а потом садится рядом с мужем, напоминая нервную замученную квочку.

— Простите, что разбудил вас, — сказал Гарп. — До меня просто не дошло, что уже так поздно. Мне очень жаль!

Хелен только головой покачала и, резко повернувшись, вышла из кухни. В дверях, правда, тут же появилась Дженни, и на ее лице было написано величайшее неодобрение подобного поступка сына. Причем разочарования в ее взгляде было куда больше, чем просто гнева.

— Кто это, черт побери? — спросил Стюарт Перси.

— Это Гарп, сэр, — сказал Гарп, снова чувствуя себя мальчишкой, которому неловко за свое происхождение.

— Ну и какого черта тебе нужно! — взревел Жирный Стью.

Дженни позабыла сказать, что Куши Перси умерла несколько месяцев назад, и Гарп был уверен, что приносит свои соболезнования более или менее вовремя. И попал впросак.

— Мне очень, очень жаль! — снова сказал он.

— Это ты уже говорил! — Стюарт явно терял терпение.

— Я только что услышал… — сказал Гарп. — И хотел сказать вам и миссис Перси, что мне действительно очень жаль. Возможно, я никогда особенно этого не показывал — во всяком случае, вам, сэр, — но я действительно по-настоящему любил…

— Ах ты поросенок! — сказал Стюарт Перси. — Сынок маменькин! Японская куча дерьма! — И повесил трубку.

Даже Гарп оказался не подготовлен к такой реакции. Дело в том, что он все понял неправильно и лишь спустя несколько лет узнал все обстоятельства, при которых умудрился разбудить Жирного Стью среди ночи. Бедняжка Пух, она же безумная Бейнбридж Перси, однажды объяснила Дженни Филдз тогдашнюю ситуацию. Когда Гарп позвонил, Куши была мертва уже так давно, что Стюарту и в голову не пришло, что Гарп хочет выразить ему свое сочувствие по поводу гибели дочери. В ту ночь наконец-то испустил дух Бонкерс, это черное чудовище, и Стюарт Перси решил, что звонок Гарпа — жестокая шутка, лицемерные соболезнования по поводу смерти старого пса, которого Гарп всегда ненавидел.

И вот теперь, когда у Гарпа среди ночи зазвонил телефон, Гарп тут же почувствовал у себя на плече руку Хелен, тоже разбуженной этим звонком. Когда он снял трубку, Хелен плотно сжала коленями его ногу, просунутую между ее ногами, — словно, только прильнув к нему всем телом, чувствовала себя в безопасности. Гарп мгновенно перебрал в уме все возможные случайности. Уолт был дома и спал. Дункан тоже, он не был у Ральфа.

А Хелен думала: это мой отец! Его больное сердце… А иногда ей казалось: они наконец нашли и опознали мою мать. В морге.

А Гарп думал: маму убили. Или похитили и требуют выкуп. И ведь такие похитители не согласятся ни на что другое, кроме публичного изнасилования сорока девственниц, прежде чем отпустят столь известную феминистку невредимой. А может, они потребуют еще и жизни моих детей… В общем, мысль его уже начинала работать.

Звонила Роберта Малдун. Поэтому Гарп сразу решил, что жертвой на сей раз оказалась именно Дженни Филдз. Однако в беде была сама Роберта.

— Он меня бросил! — сказала она своим густым голосом, ставшим еще гуще от слез. — Просто выбросил меня на помойку! Меня! Можешь ты в это поверить?

— Господи, Роберта, — сказал Гарп.

— Ох, я даже представить себе раньше не могла, какое дерьмо эти мужчины! — сказала Роберта.

— Это Роберта, — шепнул Гарп Хелен, чтобы та успокоилась. — Ее любовник смотал удочки. — Хелен вздохнула, высвободила ногу Гарпа и перевернулась на спину.

— Тебе небось это совершенно безразлично? — обиженным тоном спросила Гарпа Роберта.

— Роберта, пожалуйста, — сказал Гарп. — Ну что ты говоришь?

— Извини, — сказала Роберта. — Но я подумала, что звонить твоей матери сейчас слишком поздно.

Гарпу такое логическое заключение показалось удивительным: все знали, что Дженни ложится спать очень поздно, гораздо позднее, чем он. Однако он очень любил Роберту, а ей сейчас явно было несладко.

— Он сказал, что во мне недостаточно женщины! Что я его только сбиваю с толку — в плане секса, конечно. Что я и сама еще не разобралась, кто я такая! — Роберта заплакала. — О господи, какой ублюдок! Вечно ему что-нибудь новенькое требовалось! И вечно он перед своими приятелями выпендривался!

— Пари готов держать, Роберта, тебе было вполне по силам удержать его, — сказал Гарп. — И почему ты эту дурь из него сразу не вышибла?

— Как ты не понимаешь, — сказала Роберта, — у меня нет ни малейшего желания вышибать из кого-то «эту дурь»! Я ведь все-таки женщина!

— А что, разве у женщин не бывает желания вышибить из кого-нибудь дурь? — удивился Гарп.

— Не знаю, какие там желания бывают у женщин, — заныла Роберта, — и понятия не имею, чего им вообще полагается желать. Я знаю только, какие желания возникают у меня самой.

— И какие же? — поинтересовался Гарп, понимая, что она очень хочет ему об этом рассказать.

— Если честно, в данный момент мне действительно очень хочется вышибить из него дурь! — призналась Роберта. — Но когда он тут вокруг меня слонялся и ныл, я просто сидела, как тумба, и со всем соглашалась. Я даже плакала. Плакала целый день! — со слезами выкрикнула она. — А он позвонил мне и сообщил, что если я все еще плачу, то, значит, притворяюсь уже перед самой собой!

— Ну и черт с ним, — сказал Гарп.

— Ему от меня только и было нужно, что как следует потрахаться, — сказала Роберта. — Ну почему все мужчины такие?

— Ну… — начал неуверенно Гарп.

— Ой, я же знаю, ты совсем не такой! — поправилась Роберта. — Для тебя я как женщина абсолютно непривлекательна.

— Ну разумеется, ты очень привлекательна, Роберта! — заверил Гарп.

— Но только не для тебя, — возразила Роберта. — И не лги мне. В сексуальном плане я ведь мало для кого привлекательна, верно?

— Для меня лично нет, — признался Гарп, — но для многих других мужчин — очень даже да! Очень даже!

— Ну ладно, ты настоящий друг, а это гораздо важнее, — вздохнула Роберта. — Ты ведь меня тоже совсем не привлекаешь в плане секса.

— И это абсолютно естественно, — сказал Гарп.

— Ты слишком маленький, — сказала Роберта. — А мне нравятся подлиннее. Не обижайся, ладно?

— Я и не обижаюсь, — сказал Гарп. — И ты тоже не обижайся.

— Ну естественно! — сказала Роберта.

— Может, утром перезвонишь? — предложил ей Гарп. — Утром ты и чувствовать себя будешь лучше…

— Нет, — мрачно буркнула Роберта. — Утром будет еще хуже. К тому же мне будет стыдно, что я вообще тебе позвонила.

— А может, тебе с врачом посоветоваться? — сказал Гарп. — С урологом? Или с кем там еще? В общем, с тем, который тебе операцию делал. Вы ведь с ним друзья, кажется.

— По-моему, он хочет меня трахнуть, — серьезно сказала Роберта. — По-моему, он всегда только об этом и думал. Небось и операцию предложил только потому, что хотел меня трахнуть, но ему хотелось, чтобы я сперва превратилась в женщину. За этими врачами частенько такое водится — мне один друг об этом говорил.

— Псих он — твой друг, Роберта, — заметил Гарп. — За кем такое частенько водится?

— За урологами, — сказала Роберта. — Ой, ну я не знаю!.. А тебе разве урология не кажется немножко неприличной?

Гарпу действительно так казалось, но он не хотел еще больше расстраивать Роберту.

— Знаешь что, ты маме позвони, — услышал он собственный голос. — Уж она-то сумеет тебе настроение поднять, уж она-то что-нибудь придумает.

— Ой, правда! Она такая замечательная! — зарыдала Роберта. — Она всегда что-нибудь придумает, но, по-моему, я слишком ее эксплуатирую.

— Она любит помогать людям, Роберта, — сказал Гарп, уверенный, что уж это-то, по крайней мере, сущая правда. Дженни Филдз всегда была исполнена сочувствия и терпения, а он, Гарп, сейчас ужасно хотел спать. — Кроме того, тебе может неплохо помочь добрая партия в сквош, — слабеющим голосом предложил он. — Может, приедешь к нам погостить на денек-другой? Мы бы отлично время скоротали, а?

Хелен навалилась на него сверху, сердито сдвинула брови и укусила его за сосок. Роберту Хелен, в общем, любила, однако на ранней стадии своей новой сексуальной принадлежности Роберта могла говорить только о себе.

— Я чувствую себя такой опустошенной. — сказала Роберта. — Во мне не осталось ни энергии, ничего… Я не знаю даже, смогу ли играть.

— Ну, попробовать-то можно, Роберта, — сказал Гарп. — Тебе нужно заставить себя что-нибудь делать.

Хелен, раздраженная этим бесконечным разговором, снова откатилась на свою половину кровати.

Однако Хелен всегда была благодарна Гарпу, когда он отвечал на поздние ночные звонки; она говорила, что эти звонки так ее пугают, что ей совсем не хочется знать, кто и зачем звонит. А потому, когда через несколько недель Роберта Малдун позвонила второй раз и снова ночью, Гарп очень удивился, что именно Хелен первой схватила трубку, хотя телефон стоял с его стороны кровати и Хелен было неудобно тянуться через него. Она рывком взяла трубку и быстрым шепотом спросила: «Да, в чем дело?» А когда услышала голос Роберты, быстренько сунула трубку Гарпу; ей и в голову не пришло поберечь его сон.

Когда Роберта позвонила в третий раз, Гарп, сказав привычное «Привет, Роберта!», почувствовал в мозгах полную пустоту. Чего-то явно не хватало. Не хватало обычного жеста Хелен, каким она стискивала его ногу. Ее ног он вообще рядом не чувствовал. Да и самой Хелен тоже рядом не оказалось. Он немного поговорил с Робертой, успокоил ее и отметил про себя, что уже два часа ночи — любимое время Роберты. Когда же Роберта наконец повесила трубку, Гарп пошел вниз поискать Хелен и нашел ее в полном одиночестве на диване в гостиной: она сидела с бокалом вина в руке и с какой-то рукописью на коленях.

— Не могла уснуть, — пояснила она, но лицо у нее было какое-то странное — Гарп даже не смог сразу определить, что это за выражение. Хотя оно и показалось ему смутно знакомым, на лице Хелен он никогда прежде его не видел.

— Сочинения почитываешь? — спросил он; она кивнула, хотя перед ней была только одна рукопись. Гарп взял ее в руки.

— Так, студенческая работа, — сказала Хелен, протягивая руку, чтобы отобрать у него рукопись.

Имя студента было Майкл Мильтон. Гарп наугад прочитал абзац.

— Похоже на рассказ, — заметил он. — Я и не знал, что ты учишь своих студентов писать художественную прозу.

— Я и не учу, — сказала Хелен, — но они все равно иногда мне свои работы показывают.

Гарп прочитал еще один абзац. И подумал, что стиль у автора самоуверенный и несколько неестественный, однако ошибок не было; что ж, по крайней мере, вполне грамотный юноша.

Страницы: «« « ... 910111213141516 » ... »»