Атлантарктида. Дикий, дикий Норд. Из глубины

Антарктида, станция «Южный полюс»

17 декабря, полдень

Погода продолжала радовать необычным теплом: в районе станции температура впервые превысила рекордные минус восемь градусов по Цельсию, – и настроение у полярников, и без того почти праздничное после открытий, сделанных «Глазастиком» на дне озера Восток, поднялось ещё выше.

На сеансы связи с глубоководным роботом ходили как в кино – в штабной модуль набивалось по двадцать с лишним человек. Но терпели, время от времени проветривая тесное помещение, с жадностью разглядывая подводные картины, передаваемые телекамерами «Глазастика».

Уже всем, даже завзятым скептикам, было понятно, что робот наткнулся на неплохо сохранившееся искусственное сооружение на дне озера, и среди полярников то и дело вспыхивали споры: что это за сооружение, для чего предназначено и кто его строил. Сходились в одном: создавали комплекс, названный Куполом, древние жители Антарктиды. Но были ли они людьми или же какими-нибудь динозаврами, никто сказать не мог. Ждали новых открытий. И они не замедлили появиться.

Кроме Купола были найдены «змиевы валы» или «щупальца», сходящиеся к нему наподобие кровеносных сосудов на человеческой руке, или, скорее, как щупальца медузы, обрамлявшие её тело, а также некий столб, венчающий один из трёхметровой высоты валов, засыпанных донными отложениями.

Это была скала такой правильной геометрической формы, что её назвали Ростральной Колонной, а потом стали называть просто Колонной. Цвет скала имела красно-бурый, и на фоне зеленовато-жёлтых метангидратов и палевых донных отложений она выглядела инородным телом. «Глазастик» снял её со всех сторон, снимки были переданы в Москву через спутник, и учёные мужи в столичных университетах засобирались в Антарктиду. Обнаружение следов древней цивилизации обещало не только фонтан открытий, но и «водопад» разного рода премий вплоть до Нобелевской.

В полдень начальник станции решил упорядочить присутствие в штабе сторонних наблюдателей.

– Прошу всех вернуться к исполнению своих обязанностей, – сурово заявил он. – Подготовьте отчёты о проделанной за два дня работе, буду спрашивать жёстко и ответственно. Превратили подводные съёмки в наркотик, понимаешь, а субмарина стала шприцем. Знайте меру!

– Меру-то мы знаем, – разочарованно пошутил один из полярников – гляциолог, которому вообще нечего было делать в командном модуле, – да разве её выпьешь?

Посмеялись, начали расходиться, окунаясь в необычно тёплое лето Антарктиды.

Пименов дождался, когда помещение опустеет, хотел приоткрыть дверь, чтобы проветрить всё строение, и в это время в модуль ворвался Васюченко:

– Дрон!

– Чего? – удивился начальник станции.

– Над нами дрон летает, – доложил заместитель, – беспилотник!

– Чей?!

– Да кто его знает, высоко кружит, опознавательных знаков не видать, жужжит и кружится над шахтой.

Пименов набросил на себя парку, выскочил наружу.

Вместе с ним у цепочки модулей собралась небольшая толпа полярников, всматривающихся в небо.

Над станцией, вернее, над главным её сооружением – конусом шахты, через которую в озеро опустили робота, действительно кружил серебристый крестик, отсверкивая в лучах низко стоящего солнца. Изредка в небывалой тишине южного континента доносился характерный звук – полусвист-полужужжание – двух его пропеллеров. Это был не квадрокоптер, который теперь можно было приобрести в любом интернет-магазине или собрать из подручных материалов, пользуясь инструкциями из Сети. Беспилотник с двумя моторами являл собой спецмашину и был крупнее обычных дронов. По прикидкам Пименова, его длина превышала два метра, а размах крыльев – три.

– Явно дальний дрон, судя по размерам, – сказал Васюченко, козырьком приложив ко лбу ладонь. – Ближайшая станция от нас – «Конкордия», это километров семьдесят по прямой. Зачем французам посылать к нам беспилотник?

Пименов промолчал. «Конкордия» принадлежала франко-итальянскому географическому обществу и посылать беспилотник к соседям вряд ли планировала.

– Что будем делать, Палыч?

– Позови Михеева, пусть запишет на камеру.

– Есть. – Васюченко убежал и вернулся с механиком экспедиции, вооружённым видеокамерой «Фуджи», позволяющей чётко снимать небольшие объекты на расстояниях до километра.

Пименов достал мобильный, поймал удобный ракурс, сделал несколько снимков.

Дрон словно почувствовал, что его снимают, поднялся выше, превратившись в сверкающую звёздочку, а затем вдруг спикировал на конус шахты, возле которой тоже появились полярники, работающие внутри строения, до которых дошла весть о появлении беспилотника.

Раздался взрыв!

Домик шахты взлетел в воздух, разваливаясь на куски!

Во все стороны рванули струи пламени и дымные хвосты!

Полярники бросились ничком на снег, закрывая головы руками.

Пименов присел, глядя на рукотворный вулкан.

Рядом шлёпнулся Васюченко, глядя на расширяющееся дымное облако.

– Твою м-мать! Что за хрень?!

– Доложи в Москву, немедленно! – крикнул Пименов ошеломлённому компьютерщику, высунувшемуся в дверь штабного модуля. – Все к шахте! Тащите огнетушители! Ломы! Быстро!

Собрались у дымящихся развалин шахтного строения, сквозь которые кое-где вспархивали язычки пламени. Начали тушить горящие панели и балки, разбирать завалы.

Вскоре нашлись техники, работающие возле подъёмника в шахте и обслуживающие её оборудование. Двое погибли, троих удалось спасти. Жертв было бы больше, если бы рабочие не выбрались перед взрывом наружу.

– Ищите обломки дрона, – приказал Пименов, пропахший гарью, покрытый копотью. – Надо определить, чей аппарат, и найти его камеры.

Через час на чистое снежное поле вынесли полсотни обломков беспилотника, обнаружили на многих характерное клеймо «Сделано в Израиле».

– Им-то зачем сбрасывать на нас беспилотник? – с недоумением спросил Васюченко, имея в виду жителей Израиля.

– Такими аппаратами пользуются все кому не лень, – угрюмо возразил Пименов. – Знать бы, с какой станции его запустили. Сфотографируйте обломки и клейма, пошлём в столицу, пусть разбираются. Борисыч, «Глазастик» доступен?

– Связи нет, – виновато развёл руками пилот робота. – Где-то перебит кабель приемника. Но сам аппарат стопроцентно цел, я его утром тестировал, аккурат перед взрывом, он висит над Колонной.

– Попробуйте восстановить связь.

– Разберём ствольную конструкцию – проверим кабели, – сказал мрачный Боборыкин.

Дым окончательно рассеялся. Полярники молча рассматривали развалины шахты.

Пентагон

17 декабря, ближе к вечеру

Коктейль был и вправду хорош.

Бармен, приготовивший напиток, утверждал, что это «фирменный коктейль от Кэрри Брэдшоу», ведущей широко известную телепередачу «Секс в большом городе», и что он «самый стильный» из всех существующих алкосмесей. Министру обороны нравился вкус коктейля, в состав которого входили такие ингредиенты, как водка, сок клюквенный, ликёр апельсиновый и сок лайма, и он всегда заказывал этот феерический напиток к обеду, через адъютанта, не утруждая себя походами в столовую, которая располагалась в полусотне метров от кабинета министра, на первом этаже левого крыла здания.

– Что-нибудь ещё, сэр? – поинтересовался вышколенный адъютант.

– Нет, спасибо, Марк, вызови ко мне на шестнадцать ноль-ноль Фиксдера.

– Слушаюсь.

Глоток коктейля прокатился по горлу шариком удовольствия.

И тотчас же мяукнул опознаватель скайпа.

Уилсон отставил бокал, определил личность абонента, включил скайп. Над столом сформировался объёмный пузырь виома с головой командующего Управления разведки.

– Добрый день, сэр.

– Что-то срочное? – полюбопытствовал министр.

– Операция прошла успешно, – сообщил Перетта. – Русские потеряли связь со своим подводным роботом.

Уилсон помолчал.

– Прошу вас быть у меня в четыре часа с подробным отчётом.

– Слушаюсь, сэр, – вежливо склонил голову с безупречным пробором на волосах начальник РУМО.

Уилсон сделал ещё один глоток коктейля, уже не чувствуя его вкуса, связался с адмиралом Фенхелем, командующим южным военно-морским флотом США:

– Адмирал, где ваши корабли?

Тёмное, иссечённое морщинами лицо негра не дрогнуло, он понял, о чём идёт речь.

– «Огайо» и «Висконсин» вышли в море Росса. Эсминец «Франклин» обогнул мыс Эйвори, эсминец «Ворри» вошёл в воды моря Амундсена.

Уилсон покосился на модели подводных лодок в стеклянном шкафу в углу кабинета.

«Огайо» и «Висконсин» принадлежали к подводным атомным ракетоносцам и представляли собой современные подлодки, считавшиеся самыми совершенными в своём классе, хотя министр точно знал, что последние русские подлодки во многом превосходят их.

– Кто послал «птицу»?

– Эсминец «Франклин». Дрон сделал своё дело, разрушил шахту русских, через которую они управляли мини-субмариной.

– Надеюсь, опознать принадлежность дрона русским не удастся?

Фенхель улыбнулся, что выглядело бы примерно так же, как если бы улыбнулся кусок базальта.

– Это беспилотник класса «Шок»[19], сделан в Израиле, такими пользуются во всём мире.

– Прошу вас прибыть ко мне в четыре часа дня.

– Слушаюсь, сэр.

Уилсон задумчиво допил коктейль, вызвал адъютанта:

– Марк, пригласи ко мне на шестнадцать и Уайнбергера.

– Будет сделано.

Зазвонил селектор, напоминая о предстоящем разговоре с президентом. Уилсон сосредоточился на теме сообщения, взял трубку телефона красного цвета – линии прямой связи с президентом США. Он был полностью готов доложить ему о начале операции «АА» (подразумевалась аббревиатура слов Артефакты Антарктиды).

В четыре часа дня в кабинете министра собрались четверо чиновников военных ведомств, отвечающих за стратегию поведения Штатов на море и на суше.

– Вот отчёт, – подал министру чёрно-жёлтую папку бледнолицый Перетта.

Уилсон отложил папку в сторону, жестом пригласил всех к столу.

– Президент озабочен инцидентом на русской антарктической станции «Южный полюс». Москва уже отреагировала на… случайное падение дрона на станцию, хотя никто не взял на себя ответственность за случившееся. Реакция пока прошла по дипломатическим каналам, но скоро русские сопоставят появление эсминцев в морях Антарктиды с падением дрона и поймут, что там работает наша команда.

– Госдеп разработает прекрасное опровержение, – небрежно бросил Уйанбергер, прибывший минута в минуту. Сотрудники Агентства национальной безопасности не подчинялись министру обороны, тем более – такого уровня, как начальник отдела поиска неопознанных летающих объектов и аномальных явлений, но Лес Уайнбергер был вовлечён в операцию «АА» как один из разработчиков плана операции и не стремился подчёркивать свою независимость.

– Опровержение опровержением, однако мы должны быть над ситуацией. Что нашли русские на дне озера?

– Ростральную Колонну, – хмыкнул Перетта.

– Что?

– Я подробно расписал в отчёте…

– Коротко.

– По нашим данным – их робот «Скаут»[20] обнаружил настоящий артефакт – купол искусственного происхождения и четырёхгранную скалу, названную Ростральной Колонной.

– Что она собой представляет?

– Этого не знает никто. Ясно одно, найдены конкретные следы древней цивилизации. Мы опаздываем, нужно принимать меры.

– Наш робот спущен под воду?

– Так точно, но это озеро Белла, а не озеро Восток, наш парень пока ничего не нашёл.

– Мне докладывали об открытии тоннеля между озёрами Белла и Восток.

– Так точно, сэр.

– Пошлите туда, то есть в озеро Восток, нашего робота, пусть уничтожит русского «Скаута».

Присутствующие переглянулись.

– Боюсь, мы не сможем проделать этот маневр втайне от полярников, – пробормотал командующий южным ВМФ.

– Я пошлю на нашу станцию агента, – предложил Перетта. – Он перепрограммирует контур управления роботом. До последнего момента никто на станции не будет знать о цели посыла, для всех робот отправится в озеро Восток для поиска других артефактов.

– Хорошая идея, – одобрительно кивнул Уайнбергер.

– Есть ещё одна.

– Да, слушаю вас, Уильям, – сказал министр.

– Тоннель в озеро Восток обнаружен и со стороны моря Росса, он начинается из-под шельфового ледника. Почему бы не попробовать проникнуть в него?

Уилсон с сомнением посмотрел на чернолицего командующего южным ВМФ.

– Адмирал, что скажете?

– Ни одна наша субмарина не опускалась на глубину ниже четверти мили, – мрачно сказал Фенхель. – К тому же размеры тоннеля не позволят лодке войти в него. Насколько мне известно, диаметр тоннеля не превышает восемнадцати-двадцати футов, а ширина корпуса «Висконсина» – больше двадцати пяти футов. Нужен другой аппарат, мини-субмарина, такой же как русский «Приз», либо батискаф.

Уилсон посмотрел на Перетту.

– У нас нет своих субмарин такого класса?

– Мини-субмарин полно, – ответил за него Фенхель, – но они почти все НПА[21]: «Манта», «Блюфин 21», «Ремус», «Сихорс», – ни одна из них, на мой взгляд, не справится со столь сложным заданием. А из спасательных аппаратов у нас только DSRV-1[22] «Мистик». Масса тридцать тонн, длина пятнадцать футов, ширина шесть футов, высота двух корпусов – тринадцать футов, экипаж три человека. Глубина погружения – до одной мили.

– Его можно установить на «Висконсине»?

– Можно.

Уилсон перевёл взгляд на заместителя.

– Элиот, сколько времени понадобится для доставки аппарата к Антарктиде?

Фиксдер встопорщил седоватые брови, пожевал губами в нерешительности.

– Если на эсминце – недели две…

– Самолётом?

– Мы никогда не транспортировали мини-субмарины авиатранспортом и тем более не сбрасывали их в море с большой высоты.

– Всё когда-нибудь делается в первый раз, а опередить русских – стратегическая задача. Разработайте операцию по доставке аппарата с экипажем в район моря Росса. Даю на это сутки. Ещё сутки – на переброску «Мистика». Одновременно с этим форсируйте разработку программы для нашего робота в озере Белла – пройти по тоннелю в озеро Восток и уничтожить русский «Скаут».

– Слушаюсь, сэр, – пробормотал Фиксдер.

– Уильям, Бенджамин, присоединитесь к разработке. Секретность – «пять звёзд».

– Есть, – вытянулись Перетта и Фенхель.

– Теперь давайте поговорим о том, на что наткнулись русские полярники. Что, по-вашему, скрывается на дне Востока? Что это за Купол… с Ростральной Колонной? Лес, ваше мнение?

– Купол может скрывать всё, что угодно, – пожал плечами Уайнбергер, – от обычного административного центра до ядерного реактора.

– Радиации в этом районе не зафиксировано, – меланхолично заметил Перетта.

– Я образно. Но конфигурация комплекса весьма необычна: гигантская медуза со щупальцами-валами. Наши яйцеголовые зашевелили мозгами, получив фотографии, однако их фантазии хватает лишь на «энергоцентры» и «компьютерные комплексы». Данных для анализа мало.

– Данные будут, – пообещал руководитель РУМО.

Уилсон с весёлым прищуром посмотрел на него.

– Признайтесь, Уильям, кто из русских полярников работает на нас?

Перетта тонко улыбнулся.

– Умный парень, замечательный ай-ти-специалист, жаждет признания, славы и… достойной финансовой оценки своего труда.

– Имя не назовёте?

– После окончания операции, – рассмеялся Перетта. – Прошу прощения, ваше превосходительство, я человек недоверчивый, подозрительный, суеверный, лучше не спрашивайте.

– Хорошо, я вас понял, – сказал Уилсон, пряча в душе досаду. – Перейдём к другим важным делам.

Борт атомохода «Грозный»

18–21 декабря

Жизнь на борту новейшего ракетоносца, не зря прозванного «зверем из глубин», протекала совершенно буднично, отличаясь от жизни на суше лишь величиной доступного свободного пространства. Не ощущалась ни его скорость, ни глубина, на которой он двигался, не доступный никаким спутниковым системам слежения вместе с самолётами ПРЛО[23].

Баренцево и Норвежское моря пересекли за двое суток со средней скоростью в тридцать узлов. Впервые всплыли на поверхность океана в ста километрах к югу от Исландии – для минутного доклада на базу – через военный спутник – о положении лодки и получения дополнительных инструкций. Снова нырнули под воду и увеличили скорость до сорока пяти узлов.

Вербов даром времени не терял. Заставил всю группу, независимо от званий, компетенций и заслуг, изучить матчасть «Краба», принципы управления батиплавом, рассмотрел возможные аварийные случаи, а Лобанов прочитал для пассажиров пару лекций, описав опыт глубоководных погружений на родственниках «Краба» аппаратах класса «Приз».

В перерывах между теоретическими и практическими занятиями заседали в кают-компании, слушали рассказы Пальковского о находках в морях объектов, получивших название НПО, спорили о местонахождении пресловутой Атлантиды, о причинах войны древних рас между собой и, естественно, о принадлежности антарктической цивилизации к одной из них. Хотя даже находка с помощью спутникового мониторинга следов каких-то строений подо льдами южного материка не являлась доказательством существования «антарктической» цивилизации. Как заметил Дрёмов, вполне могло быть, что «подлёдные города» являлись всего лишь курьёзом природы либо в крайнем случае пограничными форпостами древних землян, наподобие нынешних полярных станций.

Впрочем, эту идею археолога никто не поддержал. Пальковский, нередко участвующий в спорах, экспрессивно напомнил уважаемому собранию о существовании сети тоннелей, и дискуссия приняла другой поворот: зачем вообще кто-то строил тоннели и когда – до обледенения Антарктиды или после?

Ответов, конечно, не последовало. Зато участники экспедиции получили заряд таинственности и настроились на встречу с неведомым, в каком бы виде это неведомое ни проявилось.

Второй раз «Грозный» всплыл на поверхность ночью двадцать первого декабря почти в центре Атлантики, в ста пятидесяти километрах от островов Зелёного Мыса[24].

Капитан Брайдер дал пассажирам добро на короткую прогулку «на свежем воздухе», и Вербов со товарищи вылезли на палубу ракетоносца, под крупные сверкающие звёзды южного неба.

С минуту молчали, вслушиваясь в плеск волн о корпус подлодки, вдыхая солёный запах океана, всматриваясь в бездонную черносинь небосвода с россыпями созвездий.

– Красота! – тихо проговорила Инга, зябко запахивая куртку под порывом холодного ветра. – Никогда не видела таких звёзд!

Что-то легонько стукнуло о скулу лодки слева.

Вспыхнул фонарь, на мгновение освещая обрез воды.

Люди на палубе молча проводили глазами пластиковую бутылку из-под какого-то напитка, проплывающую мимо.

– Вот вам и красота, – мрачно усмехнулся Лобанов. – По центру океана плавает мусор!

– Ещё в середине прошлого века Тур Хейердал описывал струи мусора, среди которых плыл его легендарный плот «Кон-Тики», – задумчиво сказал Дрёмов. – С тех пор ничего не изменилось, точнее, мусора стало гораздо больше.

– Всё, чем пользуется человек, – добавил Пальковский с сожалением, – он превращает в отходы.

– Такова природа человека, – пожал плечами Лобанов. – Тупик эволюции, а не вершина, как говаривал один замечательный сатирик. Интересно, существует ли во Вселенной иной способ переработки информации и материи, после которого остаются не отходы, не мусор и грязь, а качественно новое вещество, новая материя, новое совершенство? Как вы думаете, товарищ майор?

Последний вопрос предназначался Вершининой, но ответила она не сразу, односложно:

– Не знаю… хотелось бы верить.

На палубу спустился капитан Брайдер.

– Майор, мы готовы к продолжению рейда. Получены рекомендации с базы, ознакомьтесь. – Брайдер протянул Вербову конверт.

Денис вынул из конверта листок бумаги.

– Посветите.

Матрос, минутой ранее осветивший воду, подошёл ближе, включил фонарь.

Вербов пробежал глазами текст сообщения, скомкал листок, сунул в карман.

– Поговорим в посту управления, капитан.

– Надо погружаться, через десять минут над нами пролетит американский спутник.

– Хорошо, уходим.

Полезли на корпус рубки, по одному ныряя в люк.

Лобанов помог Вершининой, дождался в рубке Вербова.

– Что нам скинули?

– Американцы подогнали к берегам Антарктиды два эсминца и две подводные лодки. Туда же направился их авианосец «Трамп». Мы вполне можем наткнуться на них. Задача осложняется.

– Кто предупреждён, тот вооружён. Они нас не обнаружат, да и не знают, что мы на подходе.

– Всё равно придётся работать по ВВУ.

– Что такое ВВУ?

– Императив тревоги, аббревиатура слов «внезапно возникшая угроза».

– Ничего, не впервой, – осклабился Лобанов, провожая глазами Вершинину. – Эту машину не зря называют истребителем подводных атомоходов, прорвёмся.

– Не хотелось бы начинать подводные войны.

– Это никому не хочется. Идём, чего встал?

– Я должен поговорить с капитаном.