(Не) верю тебе!

ПРОЛОГ

– Это вовсе не пищевое отравление, – словно через толщу воды слышу голос доктора.

Мне настолько плохо, что нет сил открыть глаза и посмотреть на мужчину. Зачем меня привезли в эту больницу? Я и так знаю, что это не отравление, как можно отравится, если я не ем уже несколько дней? Аппетит у меня окончательно пропал, даже в весе потеряла. Но разве моей маме это докажешь?

– Тогда, что это доктор? – раздаётся голос Олега, именно он привёз нас в стены этой больницы по просьбе моей матери, голос которой я почему-то не слышу, – её рвет уже второй день, – продолжает Олег с тревогой в голосе, он беспокоится, вот только меня его забота совершенно не трогает.

– Судя по анализам крови, девушка в положении, это банальный токсикоз, чтобы точно определить срок беременности, необходимо провести УЗИ, – вновь раздаётся голос доктора.

В его слова я не вникаю, мысленно я далеко отсюда, я плавлюсь в воспоминаниях, которые греют и в тоже время замораживают мою исполосованную в клочья душу.

– ЧТО?! – взвизгивает мама где-то рядом, а я уже думала она осталась в коридоре, а оказывается она просто позволила Олегу вести «переговоры» с врачом, – как беременна? Доктор, это точно? Вы не ошиблись? – кричит мама, а я вздрагиваю от услышанного, и следом затаив дыхание, пытаюсь прокрутить в памяти слова, сказанные врачом.

«…Девушка в положении, это банальный токсикоз…»

Я беременна! Яркой вспышкой приходит осознание.

– Нет, я не ошибся, девушка беременна, и судя по состоянию, её необходимо госпитализировать, и чем быстрее, тем лучше, здесь на лицо выраженное истощение, что же вы за ней не следили? – в голосе доктора сквозит упрёк.

– Этого не может быть! Доктор, я требую переделать анализы! В вашей лаборатории совершили ошибку, она не может быть беременной! Она не может так опозорить меня! – от крика мамы трясутся стены.

– Переделывать анализы нет смысла, девушка беременна, – совершенно спокойным голосом отвечает мужчина, – давайте не будем устраивать здесь шумиху, и уже определим пациентку в палату, и займемся её состояние…

Дальнейшие слова доктора я не слышу, потому как погружаюсь в яркие и такие больные воспоминания единственной, совместной ночи с НИМ.

– Чёрт, малышка, – шёпот на ушко, – какая же ты классная, – тонкую кожу шеи прикусывают до сладкой боли, – как же давно я мечтал об этом, ты себе не представляешь, как долго, с первых секунд, как только увидел тебя на том вечере, – горячее дыхание опаляет мои губы, а следом их захватывают в плен.

Неужели и правда все два месяца со дня нашего знакомства он мечтал об этом? Пронеслась мысль, которую я тут же откинула, уплывая в сладостный туман.

– Ты моя, и только моя, запомни это, – шепчет, отрываясь на секунду от моих губ, обжигая их дыханием, и вновь целует.

 Я отвечаю на поцелуй столь же страстно, обвивая руками его шею, прижимая к себе ближе, и чувствуя, как внутри всё сжимается от осознания, что он мой.

– Я люблю тебя, – шепчу, когда его губы скользят по шее, опускаясь вниз.

Любимый замирает, я чувствую, как напряглись его мышцы, его губы отстранились от кожи на шее, он вскинул голову, поймал мой взгляд, пару секунд он неотрывно смотрел на меня потемневшими глазами, а после с утробным рычанием набросился на меня голодным зверем.

Засыпала я заласканная, изнеможённая и безумно счастливая в объятиях крепких, любимых рук.

А вот проснулась я совершенно одна в огромной постели гостиницы, в которой и проживал все два месяца любимый. Поняв, что в номере мужчины нет, я нашла свой телефон, и набрала его номер, еще не услышав механический голос почувствовала боль в районе груди. Услышав в динамике, что телефон любимого отключен, я присела на край кровати, и следом подскочила от стука в дверь.

Подумав, что это он вернулся, бросилась открывать дверь, и как только сделала это, испытала плохое предчувствие.

– Доброе утро, Вам просили передать, – девушка администратор с вежливой улыбкой протянула мне пухленький конверт голубого цвета, и как только я взяла его в руки, она, развернувшись, направилась к лифту.

Принесённый конверт обжигал пальцы, постояв пару секунд на пороге, зашла обратно в номер, присев в кресло, я больше минуты настраивала себя, чтобы открыть и посмотреть на его содержимое.

Поддев ноготком уголок, потянула за него, открывая конверт, который после вскрытия вывалился из моих рук, а взгляд прикипел к пачке денег, что выпали при падении из конверта, вместе с ними выпал и сложенный вдвое листок бумаги, к которому я и протянула руку.

«Номер оплачен до конца недели, можешь пользоваться им в личных целях. Спасибо за прекрасно проведённое время». Прочитав эти строчки, взгляд вновь упал на пачку денег.

«Он заплатил за прошедшую ночь» – заскулил внутренний голос.

 «Как же хорошо с тобой», всплывают в памяти ЕГО слова, сказанные этой ночью. «Хорошо» не значит любит, – шепчу охрипло, – он не говорил, что любит, не говорил, – качаю головой, – это я полюбила, – шмыгаю влажным от слёз носом, и в последний раз кидаю взгляд через плечо на здание, в стенах которого осталось моё сердце.

Вернувшись домой зарёванная и промокшая до нитки, попав под проливной дождь, в прихожей столкнулась с мамой. Просканировав меня цепким взглядом, женщина скривила губы в усмешке.

– А я предупреждала, что так будет, – победно произносит, скрестив руки на груди, – не нужна ты ему была, поигрался и выбросил, скучно ему было в нашем городе, скучно, вот и нашёл он себе развлечение.

Говорила! Предупреждала! Теперь, я и сама вижу, кем на самом деле была для него.

Две недели рыданий в подушку, терзающие душу сны с его участием, так всё было, ровно до того дня, как мама зашла в мою комнату и бросила мне на колени глянцевый журнал. Взгляд к нему прикипел мгновенно, ведь на обложке было ЕГО фото. Его и темненькой, очень красивой девушки, которую он бережно обнимал, и смотрел на неё, словно она самый настоящий ангел.

«Объявлена дата долгожданной свадьбы Клима Беляева и Милены Резанец». Гласила надпись внизу фотографии. Отбросив журнал, я легла в постель, и спрятавшись под одеялом, ощутила внутри себя холодную пустоту.

Те деньги, что были в конверте, я оставила в том номере, на полу. Как оказалось, он за ту ночь заплатил куда большую цену. Он подарил мне частичку себя.

глава1

Четыре года спустя.

УЛЬЯНА

– Мама, хватит! – прошу, умоляюще смотря на женщину, что сидит напротив меня.

Уже полчаса слушаю нотацию, какая я плохая жена! «И как только меня драгоценный Олежек то терпит, дрянь такую неблагодарную?», слышу частенько от родной матери. Вот и сейчас, заявившись с утра пораньше и увидев, как Олег собирается на работу БЕЗ МОЕГО УЧАСТИЯ, стала отчитывать меня после его ухода. Даже странно как-то, обычно она, если бралась учить меня семейной жизни, то всегда это делала именно при Олеге.

– Что хватит?! Что хватит? – ещё больше расходится женщина, – да если бы не твоя эта ошибка, – чуть ли не во всё горло кричит и тычет пальцем в глубь квартиры, – вы бы с Олежей жили совсем по-другому! А не вот так! Мужику любовь нужна, ласка, внимание, а не чужа…

От слов матери внутри, что-то лопается и откуда-то из глубины поднимается бунт, а за ним злость вскипает за секунды.

– Прекрати! Слышишь? Прекрати! – перебиваю, повышаю голос в ответ, – как ты выразилась «эта ошибка», приходится тебе родной внучкой, – вижу, как глаза женщины округляются, – и я запрещаю тебе так выражаться в её сторону! Меня можешь сколько угодно помоями поливать, но Еву не тронь! Поняла меня? – смотрю на мать и понимаю, что сорвалась, впервые повысила на неё голос, впервые дала отпор.

Порывисто поднимаюсь из-за стола, хватаю кружку с недопитым чаем и несу её в раковину.

– И знаешь что, мама? – включаю воду, начинаю мыть посуду, что оставил после себя Олег, – прекращай совать свой нос в нашу с Олегом семью! – говорю и внутренне усмехаюсь от собственных слов, – он взрослый мужчина и, если его что-то не устраивает, он может сам об этом сказать, но раз он молчит, значит всё в порядке, – ставлю чистую посуду в сушку, вытираю руки об полотенце.

– Ты никогда его не любила, – обвиняюще кидает женщина.

Я никак не реагирую на её слова, я действительно не люблю своего мужа, и Олег об этом прекрасно знает.

– Ты не достойна его любви, – голос матери дрогнул, а я замерла.

Однажды я уже слышала такие слова, их произнесла одна женщина, произошло это пятнадцать лет назад, и адресованы были они моей матери, а та женщина через месяц стала новой женой моего отца, он развёлся с мамой, уйдя в другую семью.

Повернувшись к ней лицом, и облокотившись поясницей в столешницу кухонной гарнитуры, посмотрев на женщину, я поняла, что в отличии от меня, отца она так и не простила. Она не смогла забыть и простить предательство любимого человека! И вряд ли когда уже это сделает.

«Ты тоже не можешь забыть и простить» – раздастся в голове внутренний голос.

Спрятанная на самом дне моей исполосованной души боль, вновь даёт о себе знать. Она острым коготком задевает плохо заживающие раны, заставляя их снова кровоточить. Так случается всегда, когда вспоминаю ЕГО.

– Тебе пора мама, – опускаю глаза, и практически прямым текстом говорю женщине, чтобы она ушла.

Я хочу побыть одна, мне это необходимо, нужно заглушить внутреннюю боль, в миллионный раз уронить слезу, успокоиться и показаться перед моей малышкой, которая проснётся уже через полчаса с улыбкой на лице и без капли боли в глазах.

– Хватит скулить по тени прошлого! – ударив по столу ладонью, вскакивает с места, – обрати внимание на мужа! Каждый мужчина хочет воспитывать своего ребёнка, своего! Ты понимаешь это?! Ты должна родить ему! Иначе он просто уйдёт, и тогда…

– И тогда весь этот цирк наконец-то закончится, – перебиваю и заканчиваю за неё.

От её слов больно и обидно. Парой мне кажется, что передо мной не родная мать, а свекровь, что отчитывает сноху за своего любимого сыночка. Вот только свекровь у меня живёт далеко, и, собственно, в нашу с Олегом жизнь не лезет, звонит пару раз в месяц, чтобы узнать всё ли у нас хорошо. И меня это полностью устраивает. Но это не устраивает мою маму, и она решила взять на себя обязанности свекрови и пилить нерадивую сноху.

– Рожать Олегу я не собираюсь, у меня есть Ева, – поражаясь своей смелости, продолжаю возражать матери, – если он так хочет своего ребёнка, то может найти себе на роль его матери другую девушку, ту что будет его любить, холить и лелеять, а со мной развестись, возражать не буду, – совершенно спокойным и ровным голосом говорю матери и вижу, как её глаза наливаются кровью.

– Даже думать о таком не смей! Ты слышишь?! Не вздумай ему такое ляпнуть! Ты родишь ему сына и всеми силами сохранишь этот брак! – оперевшись об стол руками, змеёй зашипела женщина.

– «Сохранить этот брак»? Брак, в котором я никогда не была счастлива? Брак, на который я согласилась под твоим давлением! Только по тому, что была морально раздавлена, и не могла отстоять свои права! А ты вместо того, чтобы поддержать меня, притащила в дом Олега, и одела на меня белое платье! – продолжила давать отпор тем же тоном, с каким обращалась ко мне мать.

Правду говорят: «Терпеть можно лишь до определённого предела, а потом приходится драться!». Кажется, сегодня я достигла этого предела, и действительно готова драться за свои права, отстаивая их. Как же жалко, что я не достигла его четыре года назад, тогда бы я не прогнулась под её давлением и не стала бы женой Олега.

– Мам, – раздаётся сонный голосок, на который я резко поворачиваюсь, и смотрю на крошку в дверном проёме кухни.

Как долго она здесь находится и слушает наш скандал?

Ева стоит в розовой пижаме с прижатым маленьким медвежонком к груди, удерживая его одной рукой, второй потирает сонные глазки.

– Ба, пливет, – увидев бабушку, говорит Ева.

Вот только «Ба» не спешит здороваться с внучкой, она стреляет в меня полный гнева взгляд, и схватив свою сумочку, практически выбегает из кухни. На пороге она притормозила, аккуратно отодвинула Еву за плечики в сторону, и бросив на меня взгляд тихо прошипела.

– Олежек никогда бы не бросил своего ребёнка, – её слова, что кинжал в сердце, – он благородный, женился на тебе, не дал опозориться, нагул твой на себя записал, – говоря эти слова кинула взгляд на «мой нагул», – а ты не благодарная дрянь, вот кто ты, – словно ядом в лицо плюнула и быстро скрылась в коридоре.

– Ба снова лугается, – шлёпая босыми ногами по паркету, вздыхая, говорит дочка, словно всё понимает, протягивает ручки для утренних обнимашек.

Содрогаюсь внутренне от того, что моему ребёнку приходится видеть все спектакли моей матери. Сегодня было её последнее «выступление» в стенах этой квартиры, сумев дать отпор, я больше не позволю матери лезть в свою жизнь.

«Один раз она уже влезла», подсказывает внутренний голос.

Обнимаю Еву, и подхватываю её на руки, несу малышку умываться и чистить зубы. На её слова не отвечаю, не заостряю на этом внимание ребёнка, через полчаса она помнить об услышанном не будет. Успеваю только занести Еву в ванную, и поставить её на специальный подиум, как из спальни доносится звук мобильного телефона.

– Кто это так рано решил нам позвонить? – ловлю взгляд Евы в отражении зеркала, задаю вопрос больше себе, чем малышке, – я сейчас, – говорю дочке, – без меня не начинай, – дожидаюсь кивка светлой головкой, спешу в комнату за телефоном.

Зайдя в спальню, подхожу к прикроватной тумбе, на которой лежит уже переставший звонить мобильный. Взяв его в руку, он вновь оживает, и высвечивает мне имя супруга.

Неужели мать позвонила ему и нажаловалась?

– Да, – принимаю вызов, и иду обратно в ванную к дочке.

– Ульян, – раздаётся в ответ голос Олега, – забыл тебе сказать, я сам посижу в обед с Евой, не надо её тащить с собой в клинику, в двенадцать уже буду дома, – мягко произносит мужчина.

 Но после «разговора» с матерью я совсем не хочу оставлять с ним Еву.

– Спасибо, Олег, – говорю мужу и уже хочу произнести слова отказа, как замолкаю, вернувшись обратно в ванную, смотря на дочь.

Я же могу там пробыть больше двух часов, и всё это время Еве придётся провести в игровой комнате с абсолютно чужим человеком.

– Только не задерживайся, хорошо, – прошу мужчину, – если опоздаю даже на пару минут, меня уже не примут сегодня, – поясняю свою просьбу.

– Я в двенадцать буду дома, обещаю, Уль, не переживай, успеешь к своему зубному, – уверяет меня муж, – всё, Уличка, мне пора бежать, собрание через пару минут, люблю тебя, – говорит Олег и как обычно выжидает пару секунд, а после сам вешает трубку, не услышав от меня ответное «люблю».

– Ев, – зову дочку, – планы поменялись, ты не едешь со мной в клинику, – сообщаю радостную новость, так как моя крошка не любит оставаться с чужими, и уже вчера перед сном стала капризничать по этому поводу.

Неужели Олег слышал вчера её каприз, и решил поседеть с Евой?

– Ты останешься с папой, – говорю малышке, и в ответ получаю счастливую мордашку.

«У неё, ЕГО улыбка» шепчу про себя, и сделав шаг вперёд, обнимаю свою кроху.

глава2

УЛЬЯНА

– Ульяна Алексеевна, извините ещё раз, я правда не знаю, как так получилось, – искренне извиняется администратор зубной клиники, нервно заламывая себе пальцы.

Девушка явно боится, что я устрою скандал или же накатаю пламенный отзыв об их работе.

Машинально касаюсь языком больного зуба, и смотрю на электронное табло со списком врачей, ищу знакомые понаслышке от друзей фамилии хороших специалистов, но пробежав глазами по строчкам, понимаю, что больше никого не знаю.

– На какой день вы можете меня заново записать? – смотрю на девушку, которая по ошибке записала на моё место другого человека, а меня и вовсе из записи на приём убрали.

– Одну минуточку, я сейчас, – девушка администратор, быстро встав за стойку, отодвинув в сторону регистраторшу, сама принялась смотреть для меня свободное окошко у нужного доктора.

Пока для меня искали место, я стала осматриваться вокруг, нашла взглядом игровую комнату, не стесняясь подошла к двери и приоткрыв её, внимательно просканировала помещение. Пол и стены были отделаны мягкими, большими квадратами, в двух углах стояли диванчики со столиками, посередине бассейн с разноцветными шариками, вдоль одной из стен располагались прозрачные полки, на которых в ряды стояли игрушки.

Надеюсь, моей принцессе понравится игровая, и она не будет капризничать, пока я буду залечивать больной зуб. Олег вряд ли ещё раз вызовется посидеть с малышкой, бросив свой отдел без начальника.

– Ульяна Алексеевна, – позвала меня администратор, – я могу вас записать на послезавтра, на шесть или же на восемь вечера, – поджав губы, девушка стала ждать моего ответа.

Время мне конечно не подходило ни одно из предложенных. От нашего дома до клиники добираться больше часа, и тащить так поздно за собой Еву совершенно не хочется, но выбора у меня нет.

– Записывайте на шесть, – говорю со вздохом, и подойдя к стойке регистратуры, протянула документы администратору, которая смотрела на меня с виною во взгляде.

Через десять минут я уже шагала по тротуару в сторону парковки, на которой оставила машину, что подарил мне три года назад Олег. Это был его подарок за рождение Евы. Подарок, который простоял в гараже практически год. Я не принимала его, считая неправильным. Олег не родной отец Евы, а значит и благодарить меня за рождение ребёнка не обязан.

А два года назад, мне просто пришлось сесть за руль автомобиля, так как Олег поскользнулся у порога дома и сломал руку. Я три месяца катала его по всему городу, а после уже не смогла отказаться от такого вида передвижения.

Подойдя к автомобилю, разблокировала двери и уже собиралась забраться в ещё тёплый салон, как почувствовала на лице странное покалывание. Задрав голову вверх, стала свидетельницей первых снежинок в этом году. Конец октября, деревья уже скинули свою листву, из-за чего вокруг всё казалось серым и пустым. Как и в моей душе.

Качнув головой, запретила погружаться в глубь себя и поднимать всё то, что случилось со мной четыре года назад.

Посмотрев ещё раз на падающий снег, я заняла место водителя.  Завела двигатель и поспешила домой, к моей принцессе.

Дорога до дома заняла чуть больше часа, снег усилился, и благодаря поднявшемуся ветру, который кружил его с непомерной скоростью ухудшил видимость на дороге. Припарковав машину и выйдя на улицу, я практически бросилась бежать к подъезду, так как колючие снежинки нещадно били по лицу и забирались в широкий ворот пальто, обжигая оголённую кожу своим холодом.

Зайдя в подъезд, быстро дошла до лифта и очень обрадовалась, когда при нажатии кнопки вызова дверки лифта приветливо открылись. Пока лифт поднимал меня на шестнадцатый этаж, я нашла телефон в сумочке и посмотрела время.

– Ева должна уже спать, – произнесла мысли в слух и достала ключи от двери квартиры.

Я не боялась шуметь, когда зашла в квартиру, у нас в каждой комнате установлена шумоизоляция, так что если Ева уже спит, то я явно её не разбужу.

Сняв сапоги, отставила их в сторону, замерла, недоумевая. На резиновом коврике для грязной обуви стояли туфли моей мамы. Что она делает у нас? Ей мало утреннего скандала? Или её позвал Олег, потому что его вызвали на работу? Почему не сообщил мне?

Расстегнув пуговицы на пальто, стала прислушиваться к звукам в квартире, но кроме звуков бытовой техники я ничего не слышала. «Наверное, мама в комнате у Евы», – подумала я. Подошла к встроенному шкафу, откатила створку в сторону, протянула руку к вешалке и снова замерла. Верхняя одежда Олега висела на месте, а снизу стояли его чистые ботинки.

Нахмурившись, я развернулась лицом в сторону гостиной и комнат, медленными шагами двинулась к двери детской комнаты. Где все? Почему так тихо? Пройдя мимо поворота на кухню и арки гостиной, остановилась у двери нашей с Олегом спальни, упёрлась в неё взглядом. Внутри появилось странное предчувствие.

Потянувшись рукой к дверной ручке, я опустила на неё ладонь и, нажав на рукоять, тихо открыла дверь, замерла на пороге.

Первым на меня обрушился сдавленный стон Олега, а следом моим глазам представилась картина, от которой вмиг к горлу подкатила тошнота. Пальто, которое я так и не повесила в шкаф, упало на пол, создавая звук и раскрывая моё присутствие.

– Уля?! – испуганный вопль Олега, и «ох» от женщины.

Во рту появился привкус желчи, сдерживать тошноту не получалось, зажав рот ладонями и резко развернувшись, я побежала в ванную комнату.

– Ульян! Уличка, подожди! – кричал из комнаты Олег.

Забежав в санузел, откинула крышку унитаза, и склонившись над ним, стала избавляется от кома, что рвался из меня наружу.

– Уля, – доносится хриплый голос мужа по ту сторону двери.

Не отвечаю, молча поднимаюсь с колен, опуская крышку унитаза, и присев сверху, жму кнопку слива. Боже, неужели то, что я сейчас видела правда? Неужели моя мама и мой муж…

– Олежа, – следом звучит голос матери.

 Зажмурив глаза, трясу головой, пытаюсь прогнать застывшую картину перед глазами.

Олег лежит поперёк кровати, его ступни касаются пола, домашние спортивные штаны приспущены, и между его разведённых ног, на коленях стоит моя родная мать….

То, что она делала, провоцирует новый приступ тошноты. Но вместо того, чтобы вновь нависнуть над унитазом, поднимаюсь на ноги, подхожу к раковине, и открываю холодную воду, начинаю умываться, из шкафчика достаю зубную щётку и пасту, чищу зубы.

По ту сторону двери происходит, что-то странное. До меня доносятся негромкие слова матери, и редкие Олега, они явно общаются на повышенных тонах.

Вытираю лицо полотенцем, поднимаю голову вверх, смотрю на себя в отражение зеркала. Лицо бледное, глаза блестят нездоровым блеском. В голове тысяча вопросов. Боли в груди нет! Есть чувство предательства, и относится оно явно не к Олегу, а к той женщине, что родила меня.

– Что же я тебе сделала такого, мама? За что ты так со мной? – задаю вопросы в пустоту.

– Ульян, – Олег вновь стучится в дверь.

Поворачиваю голову в сторону звука, смотрю на дверное полотно, и замечаю, что дверь на замок не закрыта. Олег не заходит, он ждёт, когда я сама выйду к ним. Что совершенно делать не хочется, но надо, там моя Ева.

– Мммм, – стону в голос и руками хватаюсь за голову.

Боже! С кем я оставляла своего ребёнка? А что, если она что-то видела?

От таких мыслей мне становится дурнее чем от факта, что эти двое являются любовниками.

Набрав полную грудь воздуха, и на пару секунд задержав его внутри себя, выпускаю тонкой струйкой, делаю шаг вперёд.

– Ульян, девочка моя, – успеваю только раскрыть дверь, как Олег оказывается рядом и обхватив меня своими ручищами, буквально вжимает моё тело в свою широкую грудь, – девочка моя, я так накосячил, – в его голосе слышится раскаяние и вина.

– Отпусти меня, Олег, – я всегда относилась к его прикосновениям и объятиям равнодушно, но сейчас я ощущаю некое омерзение.

Не должен мужик спать одновременно с двумя женщинами! А уж тем более, если они являются матерью и дочерью.

– Я отпущу, но только ты пообещай, что сейчас не уйдёшь, Уль! – меня ещё сильнее прижимают к мужскому телу, – пообещай, Уля! Пообещай все обсудить, услышать меня, и только после принимать решение, – чувствую, как губы мужа прикасаются к моему виску, и от этого становится ещё противнее.

– Отпусти, Олег, – прошу ещё раз, – я не могу тебе такого обещать, потому что нечего обсуждать, я собственными глазами видела, как вы…

– Ты посмотри на неё! – из-за спины Олега раздаётся голос матери, – тоже мне святоша нашлось, «видела она», ты вообще не имеешь права рот свой открывать, и в чём-то упрекать Олежу, он столько сделал для тебя и твоего нагула…

– Замолчите, Ирина Григорьевна, – раздаётся грубый голос Олега, и женщина его слушается.

Слова матери задевают, в груди сверлит дыру обида, принося саднящую боль.

– Убери от меня руки, – говорю совершено чужим голосом, мужчина вздрагивает, а я наконец получаю свободу.

Олег разжимает свои руки и, явно нехотя, отходит от меня на шаг.

Поднимаю голову, и ловлю на себе взгляд побитой собаки.

– Как давно у вас это? – озвучиваю мысли в слух, на мать не смотрю, не могу, с её стороны это жестокое предательство.

Мужчина отводит взгляд всего на секунду, после чего отвечает.

– Уль, это был единственный раз, и больше такого не повторится, я обещаю тебе, – отвечает и тянет ко мне руки.

– Не трогай, – качаю головой, выставляя руки ладонями вперёд.

Олег сжимает пальцы в кулак и прячет их в карманах. Делаю осторожный шаг в сторону, хочу обойти мужчину и скрыться в комнате Евы, собрать свои вещи и покинуть эту квартиру, оставив парочку предателей одних.

– Ульян, давай поговорим, – перекрывает собой мне проход, с непонятной дрожью в голосе говорит мужчина.

– О чём? О чём говорить, Олег? – задаю вопрос и замечаю мать.

Женщина стоит в пяти шагах от нас, и с прищуром наблюдает за нашим общением, ей явно не нравится то, как ведёт себя Олег.

– Я…, – мужчина запинается, поднимает руки вверх, пальцами пронзает свои короткие пшенично-светлые волосы, и с силой сжимает голову, – Я виноват, Уль, виноват, оступился, предал, совершил страшную ошибку…

– Да ничего ты не совершал! – выкрикивать женщина, перебивает Олега, – как можно предать человека, если он тебя не любит! Олежа, она же не любит тебя! Очнись, мальчик мой! – мать срывается с места и, схватив руку моего мужа своими двумя, пытается сдвинуть его с места, к себе поближе.

Смотрю на всё это и не верю своим глазам. Может быть я попала в аварию, и сейчас нахожусь в коме, и всё это, рисует мой травмированный мозг?

– Хватит, Ирина Григорьевна! Хватит! – рывком вырывает свою руку из рук моей матери Олег, повышает голос, – я без вас знаю всё! И мне неважно, что она испытывает ко мне, главное, что я её люблю! Я сегодня совершил ошибку! Ужасную ошибку! – тоном, которого я ещё не разу не слышала от этого мужчины, говорит Олег.

– Да что ты в ней нашёл? – взвизгивает в ответ женщина, а я закрываю глаза руками и начинаю задыхаться.

Мне становится катастрофически мало воздуха, в моей голове появилась догадка того, почему мать ведёт себя так.

– В ней есть всё… – начинает отвечать Олег.

– Замолчите, – прошу осипшим голосом, – прекратите всё это! Как же мерзко слышать такие слова от тебя мама! За что ты так со мной, а? Ответь, мама, за что? – в эмоциональном порыве подаюсь вперёд, – зачем ты заставила меня выйти за него замуж, если он тебе самой нравится? – смотрю в глаза матери, жду ответа.

Тишина! Именно она заполнила коридор после моего вопроса.

– Что же ты молчишь, мамочка? – склоняю голову набок.

Женщина не отвечает, она смотрит на меня взглядом полным ненависти.

– Я подаю на развод, Олег, – говорю мужу, а сама продолжаю смотреть в глаза матери, – я и Ева сегодня же уедем, – глаза матери начинает метаться, ей явно не нравится то, что я собралась делать, и это очень странно.

– Уля, только не развод! Прошу тебя, милая! Я не смогу без вас. Я люблю и тебя, и Еву. Она же моя дочка, я её воспитывал, я! Она меня папой называет! – не успеваю отшатнутся, как вновь попадаю в крепкие руки Олега.

Внутри что-то надламывается от слов мужчины, из глаз брызгают слёзы, а грудную клетку сдавливает адской болью.

глава3

УЛЬЯНА

– Ульян, надо выпить, – говорит подруга и суёт мне стакан с водой, от которого несёт валерьянкой.

Слегка морщусь, но стакан принимаю, мне действительно нужно принять успокоительное. Меня не просто трясёт, меня колотит уже больше двух часов, двадцать минут из которых я нахожусь дома у единственной подруги.

– Вот не зря мне не нравилась твоя матушка, хитрая, изворотливая, самолюбица ещё та, хорошо, что ты смогла выбраться из этого гадюшника, – забирая из моих рук пустой стакан, произнесла подруга и замерла, смотря в окно прищурив глаза, словно обдумывала что-то очень важное.

«Смогла выбраться», повторяю мысленно и вспоминаю, как именно мне удалось покинуть «гадюшник». С боем! По-другому назвать мой уход я не могу.

– Я не отпущу вас, слышишь, Уль, не отпущу, – рычал Олег, стискивая моё тело в своих руках так сильно, что мне казалось он переломает мои рёбра.

Слёзы крупными каплями стекали из глаз, обжигая ими щёки, подбородок, скатываясь по шее, впитываясь в ворот блузы. Я билась в его руках, пытаясь отстранить, оттолкнуть, оказаться от этих двоих как можно дальше.

– Отпусти, Олег, – с рыданием просила мужчину, – прошу тебя, отпусти, – упираюсь ладонями в его грудь, чувствуя, как его сердце проламывает дыру, колотясь в бешеном ритме.

– Не смогу, – хрипит в ответ, и поддавшись вперёд, подхватывает меня на руки, шагает в сторону спальни.

Он шёл именно туда, где предавался утехам с моей матерью.

– Нет! Олег, нет! Отпусти меня, я не люблю тебя слышишь, никогда не любила, только ЕГО одного, всегда ЕГО, – кричала на весь дом и молилась, чтобы Ева нас не услышала.

Я специально стала говорить Олегу про Клима, я знала его реакцию на этого мужчину. Олег всегда впадал в ступор, когда слышал упоминания про родного отца Евы. Странная реакция, но мне было плевать. Правда было это всего лишь пару раз, и первый раз случился, когда Олег пришёл просить моей руки. Тогда я ему напомнила, что беременна от другого, и призналась, что безумно люблю Клима, и никогда не смогу полюбить его.

Олег принял это как данность, закрыл глаза на моё безразличие, надел кольцо на мой безымянный палец, сменил мою фамилию, а после принял Еву как родную.

Второй раз Олег замер на месте и отключился от реального мира минут на десять, когда его тёща или, лучше теперь сказать, любовница, с прищуром рассматривая Еву, выдала то, что я и без неё заметила. «Копия своего отца», – припечатала мать, вогнав Олежека в ступор.

Всего два раза, но я запомнила их очень хорошо. И сейчас мне это очень помогло, так как Олег остановился, услышав мои слова, перевёл на меня полные адской муки глаза, и замер, слегка расслабив хватку. Этого хватило, чтобы я смогла откинуть от своего тела лапы Олега, и сделать ровно два шага в сторону комнаты Евы.

– Уля, – хриплый шёпот Олега, прозвучал громом для моих ушей, – не уходи, прошу тебя.

– Не переживай, Олежа, она не посмеет этого сделать! – напомнила о себе мать.

Всё это время она стояла позади и, как мне показалось, наслаждалась моими слезами и мольбами.

– Куда же она с дитём пойдёт? – продолжила женщина, – к себе я её не пущу, а больше ей некуда, другого жилья у неё нет, сбережений нет, работы нет. Если только к тому, кто обрюхатил и бросил! Но и туда ей дорога закрыта! У него красавица жена, которую он явно не променяет ни на что, – скрестив руки на груди, и с довольной улыбкой убивает своими словами мать, смотря на меня, – вот видишь, как хорошо, что ты, Олег, прислушался к моему совету, и не позволил ей выйти на работу, – переведя взгляд на моего пока ещё мужа, пропела женщина.

Хотелось закричать от той боли, что пробудили её слова, задать единственный вопрос «за что?», вот только вставший ком в горле не позволил и звука произнести.

– Ирина Григорьевна, замолчите! – рявкает Олег, от чего подпрыгиваю не только я, но и моя мать.

Мы обе не ожидали такого крика и приказного тона. И если моя мать после его слов отупила взгляд в пол, то я, наоборот, уставилась на мужчину удивлённым взглядом, который вмиг сменился на испуганный.

Олег напугал меня своим видом. Его глаза потемнели, желваки на скулах дёргались, а пальцы были сжаты в крепкие кулаки.

– Ты не уйдёшь от меня, Уля, – тихо, но так угрожающе произнёс муж, что внутри меня всё сжалось, – ты простишь мне мою ошибку, сделаешь вид, что ничего не было, как я когда-то, – прикрыл глаза на секунду и, сделав глубокий вдох через нос, продолжил Олег, – я обещаю тебе, не одна женщина больше не коснётся моего тела, и твоя мать больше не переступит порог нашего дома, с сегодняшнего дня наше с ней общение закончено!

– Что?! – выкрикнула упомянутая, и резка отступила назад, наталкнувшись на яростный взгляд Олега.

– Я был слепым идиотом всё это время, – обратился он к своей любовнице, – верил, что вы, Ирина Григорьевна, помогаете мне сохранить семью, не даёте потерять мне Улю, стараетесь ради дочери, а по итогу, вы это делали ради себя, – он взглядом припечатал мою мать к стене, – вы что-то подмешали мне в чай, да, Ирина Григорьевна? Ведь именно после него я ВОСЖЕЛАЛ ВАС! – угрожающе шагнул в сторону женщины.

Слушая Олега, я привалилась плечом к дверному косяку, ноги отказывались держать меня, голова кружилась, а внутри всё сжималось от леденящего душу страха. Мне уже было всё равно на поступок матери, всё равно что она подмешала Олегу в чай, меня волновал сам мужчина, а точнее его тайная сторона, о которой я узнала только сейчас.

Нужно бежать! Бежать от этого человека без оглядки, подать на развод и уехать из города.

– Мам, пап, – раздалось неожиданно снизу.

Повернув голову и посмотрев на дверь детской, увидела сонную Еву. Малышка не была напугана, а значит её разбудили не крики.

– Иди ко мне, малышка, – я первой успела среагировать и оказаться рядом с дочерью.

Подхватила кроху на руки, быстро юркнула в её комнату, и закрыла дверь, подперев её спиной. Я боялась, что Олег ворвётся следом, и только по истечении минуты поняла, что он не станет пугать Еву и зверем в комнату не ворвётся.

Отступив от двери, посадила малышку на середину её кровати, а сама бросилась к шкафу с детскими вещами. Моих мне не удастся взять, я это знала, но вот вещи Евы, я собирала со скоростью гоночного болида.

Когда чемодан и рюкзак Евы были заполнены её вещами, а документы малышки запрятаны у меня в поясе брюк, на тот случай, если у нас отберут вещи, я принялась переодевать малышку, лихорадочно обдумывая, как покинуть пределы квартиры? В голову совершенно ничего не шло! Против Олега мне не выстоять! Но в душе была надежда, что мужчина не станет пугать Еву, и позволит уйти. Вот только его слова набатом гремели в моей памяти.

«Ты не уйдёшь от меня, Уля…», «…ты простишь мне мою ошибку, сделаешь вид, что ничего не было, как я когда-то…».

Прокрутив ещё раз слова мужчины в памяти, набрала полные лёгкие кислорода, задержала дыхание, и медленно выдохнув, взяла Еву за руку.  Подхватив собранные вещи, вышла из комнаты, и сразу наткнулась на фигуру Олега. Мужчина стоял около двери, прожигая её взглядом.

– Я не позволю, Уль, – тихим, спокойным голосом произнёс мужчина, и потянул руки к Еве.