Читай по губам…

Глава 27. Ждать

Опустив голову, я еще раз посмотрела на ноутбук, а потом достала свой телефон и сразу быстро пролистала список входящих вызовов, после чего нажала на номер помощника Прежана. Какая же у него фамилия? Кажется, Мартен.

Как только мужчина ответил, я тут же спросила:

— Как сейчас дела у Доминика? Его еще не отпустили? — я сама этого не замечала, но мой голос дрожал.

— Нет. Пока что все без изменений. Мадемуазель Леконт, вы где? Позвольте напомнить, что вас ждут в особняке месье Прежана и, чем быстрее вы туда доберетесь, тем лучше. Или скажите, где вы находитесь и вас заберут.

— Я скоро приеду, — ответила, качнув головой. — Есть ли возможность поговорить с Домиником? Хотя бы по телефону? Мне нужно срочно кое-что ему сказать.

— К сожалению, я этого точно не знаю. Попытаюсь уточнить.

— Спасибо.

На этом разговор был окончен и я вызвала такси. Пока машина ехала, я собрала некоторые вещи и посадила Ивеса в переноску.

— Мы ненадолго переезжаем. Скоро все наладится и мы вернемся обратно. Ты, я и Доминик, — сказала коту, которому явно не нравилось в замкнутом пространстве, из-за чего он шипел и все норовил вырваться.

Я ждала звонка месье Мартена, но, в итоге, уже лично с ним увиделась. Именно он встретил меня, когда я на такси приехала к особняку Прежана.

— Какое… милое создание, — сказал он, когда помогая мне выйти из машины, взял в руки переноску с Ивесом. Кот шипел настолько сильно, что, казалось, исчадья Ада издавали не такие ужасные звуки. Еще Ивес успешно расцарапал мужчине руку, высунув лапки из переноски. — Где вы взяли его?

— Это кот Доминика. Он подобрал его в Шампиньи.

— В таком случае все ясно.

Месье Мартен сказал, что он пытался разузнать касательно того, можно ли связаться с Домиником, но, как мужчина мне объяснил, пока что такой возможности не было. Поэтому помощник Прежана просто провел меня к горничной, которая должна была показать приготовленную для меня гостевую спальню.

— Пожалуйста, если будет возможность, передайте Доминику, что то, что он увидел на фотографиях, это неправда, — попросила, прежде, чем мужчина ушел.

— Хорошо, но я не знаю получится ли это сделать. Я не уверен, что в данное время хотя бы у месье Прежана есть возможность поговорить с месье Моно, но, уверяю, сейчас делается все, чтобы его освободить.

Утром следующего дня я сразу же позвонила месье Мартену и, извинившись за свою назойливость, вновь взволнованно спросила о том, как обстояли дела у Доминика.

Я жутко нервничала и до дрожи надеялась услышать хорошие новости, но мужчина коротко объяснил, что Моно сейчас находился в следственном изоляторе и, поскольку он уже был в колонии, его не собирались отпускать даже с подпиской о невыезде.

Так проходили дни.

Все было без изменений.

У меня все так же не было возможности поговорить с Домиником и от этого, с каждым прошедшим днем, я все отчетливее чувствовала, как мою душу сжимало в тисках. Возникало ощущение чего-то плохого и крайне пагубного.

— Все будет хорошо, — эти слова я раз за разом повторяла самой себе, но все равно внутренняя тревога не проходила.

Я чувствовала себя так, будто находилась на острие ножа и совершенно не понимала, что делать дальше, а, по ночам находясь в пустой спальне, обнимала подушку и думала о том, как же мне плохо без Доминика. Сердце разрывалось от того, насколько сильно хотелось обнять его.

Но пока что у меня не было возможности это сделать, а жизнь тем временем протекала в сумбурном ритме.

Я пока что не ходила на учебу, но связывалась с Джоси. Девушка сказала, что по Сорбонне уже разлетелась новость о том, что Моно находился в жандармерии, но, учитывая его репутацию, никто этому не удивился. Правда, никому не была известна причина, по которой он туда попал.

Еще мы с Джоси обсуждали те снимки. Она первая заговорила про них.

— У тебя действительно такие отношения с Эженом? То есть, ты изменяешь Моно? — спросила девушка. — А я все думала, почему ты так много спрашивала про Леграна.

— Нет, — я ответила слишком резко. — Между мной и Эженом ничего нет. Я никогда не изменяла и не буду изменять Доминику.

— Но те снимки… — начала девушка, но я ее перебила.

— Помнишь, я говорила тебе, что, возможно, я раньше была знакома с Эженом? Так вот это действительно оказалось так. Он меня не узнал из-за амнезии, а я его не узнала потому, что Эжен очень сильно изменился, но когда подтвердилось, что мы дружили в детстве, я на эмоциях обняла его. Он правда был для меня очень дорогим человеком. И это были дружеские объятия.

— На фотографиях кажется будто вы целуетесь.

— Ничего такого не было. Просто на снимках ракурс ужасный, — я закрыла глаза и потерла веки кончиками пальцев. — Господи, я не думала, что одни объятия могут навести столько шума. Сейчас по Сорбонне, наверное, опять жуткие слухи ходят?

— Не по Сорбонне, но в определенный кругах — да.

— И что это за круги? — устало спросила.

Джоси задумалась, но потом объяснила, что в Шампиньи имелось несколько банд с влиятельными в тех кругах предводителями. Например, более численными являлись арабы и темнокожие, но все-таки, негласным лидером Шампиньи-сюр-Марн считался Доминик. Из-за этого в Сан-Дени его знал каждый ракаи.

Соответственно меня, как его будущую жену, там тоже прекрасно знали и для ребят из Сан-Дени новость, что один из них, оказывается, имел девушку главаря Шампиньи стала ошеломляющей. Для них это почти, как предмет для гордости и плевок в сторону Доминика.

Более того, это то, что опускало весь Шампиньи, ведь оказалось, что их лидер настолько никчемен, что даже не смог уследить за своей девушкой.

— Я слышала, что вчера в Попенкуре парни из Шампиньи подрались с ракаи из Сан-Дени потому, что те начали кричать им мерзкие фразы касающиеся Моно. Еще и сам Моно сейчас в жандармерии и не может ничего сделать, а его репутация сейчас покрывается таким слоем грязи, что даже мне жутко.

— Какой ужас… — прошептала, опуская голову.

После этого разговора душу еще сильнее сжало в тисках и я начала взвинчено расхаживать по комнате, пытаясь понять, что можно сделать, чтобы сгладить эту ситуацию.

Я все пыталась дозвониться до Реми, но он не отвечал. Это было еще одной причиной, по которой мое волнение усиливалось, но после случившегося я не могла поехать в Сан-Дени. Мне лучше там не появляться.

Не зная, что еще делать, я опять позвонила Джоси и спросила у нее, не появлялся ли Эжен в Сорбонне. Девушка сказала, что не видела его в университете, но она пообещала разузнать, что с парнем и почему он не отвечал на мои звонки.

Прошло не больше часа, как Джоси мне перезвонила:

— Слушай, оказывается Эжен в больнице, — сказала она мне.

— Почему? Что случилось? — у меня сразу дрогнули руки и в горле, из-за волнения, возник огромный ком.

— Он подрался.

Джоси сказала, что в тот же день, когда были сделаны эти фотографии, месье Леграну стало слишком плохо, из-за чего Эжен вызывал скорую и почти все последующие дни провел в больнице рядом с «отцом».  Поэтому про снимки ничего не знал.

Вчера он впервые услышал про них, но сказал, что между нами ничего не было. Это вызвало недовольство у парней из Сан-Дени. Особенно им не понравилось то, что Эжен встал на мою защиту и сказал, что я не шлюха. Это рушило все те слухи.

Эжен от своих слов не отказался, из-за чего возникла драка — он один против нескольких ракаи. Причем, у Эжена ничего не было, а у тех парней кастеты.

Теперь Реми находился в неотложке, а я, услышав об этом, ощутила, как мне физически стало плохо.

Подрагивающим голосом спросив у Джоси название больницы, я сразу же перезвонила месье Мартену и, предупредив, что, поеду по делам, вызвала себе такси.

Неотложка это особый вид ада и я даже не удивилась тому, что мне понадобилось немало времени просто для того, чтобы найти Реми.

Он и правда выглядел крайне ужасно. Рука в гипсе и лицо частично разбито — это те последствия драки, которые я смогла увидеть. Все остальное скрывала одежда.

Сейчас Реми стоял в больничном коридоре и пытался в автомате купить себе кофе, но посиневшие пальцы не могли нормально всунуть деньги в специальный разъем.

— Давай помогу, — я забрала у парня смятую купюру и вложила ее в автомат.

— Что ты тут делаешь? — Реми вопросительно приподнял бровь. Он явно не услышал, как я подошла и вообще был удивлен моему появлению.

— Пришла навестить тебя, — тихо прошептала. — Какой кофе ты хочешь?

Я не смотрела на Реми. Просто не могла этого сделать, ведь видеть его в таком состоянии невыносимо больно. Хотелось схватиться за ткань его футболки и хорошенько встряхнуть парня. Накричать за то, что он опять полез в драку, а потом крепко обнять его и реветь, уткнувшись в его грудь, просто радуясь тому, что Реми жив.

Но я даже лишнего шага к нему не делала и старалась держать расстояние.

— Как ты? — спросила, прикусывая губу.

— Отлично.

А я, украдкой посмотрев на него, не сказала бы, что по отношению к Реми хоть как-то можно было произнести слово «отлично».

Рядом с парнем я пробыла совсем недолго. Уже вскоре, даже не попрощавшись, тихонько ушла и, подловив врача, поговорила с ним касательно здоровья Реми.

Все было хуже, чем могло показаться на первый взгляд. Само по себе здоровье у него было не очень хорошее, ведь тот случай, когда Реми шесть лет назад избили, нанес его телу непоправимый вред, который никогда не исчезнет. Парень, действительно, все эти годы жил на лекарствах и сейчас его состояние было крайне ужасным.

Врач прямо этого не сказал, но на лечение парня требовались деньги. Конечно, страховка покрывала большую часть медицинских услуг, но лучше было бы перевести Реми в частную больницу. Вот только, на это у него не было средств. Более того, почти все деньги уходили на лечение месье Леграна, которому сейчас тоже было крайне плохо.

Глава 28. Просьба

Уже был вечер, когда я вышла из больницы. Моросил дождь и дул прохладный январский ветер, а я, кутаясь в пальто, шла по тротуару вдоль шумной дороги.

Душа сжалась до размера маленького камушка и руки подрагивали. Глаза покалывало и казалось, что я вот-вот начну плакать, но, вытерев закрытые веки тыльной стороной ладони, я быстрым шагом пошла искать такси.

Все очень плохо. Ужасно.

Но с этим стоило хоть что-то делать. Иначе уже ничего нельзя будет изменить. Я и так ощущала, как все постепенно утекало.

С тех пор, как Доминика забрали в жандармерию, я уже несколько раз пыталась поговорить с Прежаном. В основном, для того, чтобы лично попросить у него возможность дать мне увидеться с Моно. Вот только, за все эти дни мне не удалось встретить мужчину.

Сейчас я уже была на грани и, вернувшись в особняк, села в холле, после чего позвонила месье Мартену и сказала ему, что мне срочно нужно поговорить с Прежаном. На своей просьбе я собиралась стойко настаивать.

— Простите, но я уже говорил вам, что у месье Прежана слишком много дел и он не может уделить вам время.

— Пожалуйста, передайте ему, что у меня к нему крайне важный разговор. Это вопрос жизни и смерти.

Судя по всему, или у Прежана было слишком много дел, или он просто не считал, что у меня к нему мог быть действительно важный разговор, ведь, несмотря на то, что я еще несколько раз звонила месье Мартену с просьбой поскорее организовать мою встречу с Прежаном, увидеться с ним я смогла только через три дня.

Это уже был глубокий вечер и я готовилась ко сну. Даже успела принять душ и переодеться в ночнушку, как, внезапно, в дверь моей спальни постучал некий суровый громила. Он сообщил, что месье Прежан ожидал меня в своем кабинете.

Я быстро накинула на себя халат и, собрав влажные волосы в гульку, пошла за громилой к нужному месту.

Я впервые была в кабинете Прежана. Раньше и близко не подходила к этой комнате, а теперь ощущала тяжесть помещения. То, как оно давило и сковывало, давая себя почувствовать какой-то крошечной и я бы сказала, что никчемной. Или все дело в присутствии Прежана?

Мужчина сидел за своим столом и просматривал какую-то черную папку. На меня он даже не посмотрел, а я, ощущая странную нервозность, сжала ладони в кулаки и сказала:

— Здравствуйте. Я хотела с вами поговорить.

Прежан на мои слова никак не отреагировал. Перевернул лист в папке и продолжил читать строки, а я прикусила кончик языка и решила спросить:

— Простите, но… Мне кажется, или я вам не нравлюсь?

Прошло несколько секунд тишины, после которых, мужчина, все так же, не отрывая взгляда от бумаг, сказал:

— Я считаю, что от твоей семьи слишком много проблем, — Прежан наконец-то посмотрел на меня, но, честно, лучше бы он и дальше просматривал ту папку, ведь теперь, когда взгляд мужчины был направлен на меня, я почему-то еще больше занервничала и даже уловила в сознании стойкое желание спрятаться. Черные глаза Прежана будто бы уничтожали. — Я бы предпочел, чтобы Доминик выбрал себе девушку не из семьи Леконт. Ты самая худшая кандидатура.

Эти слова полоснули сознание и из-за внутреннего бурления мои щеки обожгло. 

— Вы же сами отдали приказ, чтобы меня заселили в вашем особняке, хотя Доминик больше не хочет меня видеть. Я думаю, что вам об этом известно.

— Да. Как и то, что ты изменила моему сыну. Мои люди слишком тщательно наблюдали за тобой, чтобы упустить нечто такое.

Прежан действительно любил Доминика. Я отчетливо уловила то, что он называл его своим сыном.

— Тогда, почему?..

— Почему ты в моем доме? — Готье вальяжно откинулся на спинку своего массивного кресла. Как же он напоминал сурового хищника. — Потому, что, когда Доминик выйдет на свободу, он все равно будет тебя искать.

— Вы решили облегчить ему задачу? Доминик выйдет и вы сразу предоставите меня ему?

— У меня нет привычки лезть в его дела, но я не желаю, чтобы мой сын совершил поступок, из-за которого потом будет сожалеть всю жизнь. С неверной ему девушкой, которую Доминик хотел сделать своей женой, он будет разговаривать в моем доме и с моими людьми за стеной. Не советую пытаться убежать. Вскоре после разговора с Домиником ты все равно будешь отправлена подальше. Я не желаю, чтобы у него была жена шлюха, которая, пока мой сын в жандармерии, ездит в больницу к тому, с кем она ему изменила.

— Значит, вы продолжаете следить за мной, — я поджала губы. — У меня нет желания убегать.

— Твои слова слишком мало значат, чтобы верить в них.

Прищурив глаза, я сделала глубокий вдох, ощущая, как бурление в груди усилилось. Странно, но я больше не боялась Прежана. Теперь по отношению к нему испытывала злость и упрямство.

— Во-первых, я не поощряю поступков моей семьи. Я не знала того, что мой отец настолько плохой человек и я не ожидала от мамы того, что она сделала. Но я приехала к вам, а не к ней, а, значит, целиком и полностью верю Доминику и сейчас нахожусь на его стороне.

— Ты уже успела по-своему отличиться.

— Я не изменяла Доминику, — сказала резко и твердо. — Как раз на эту тему я хотела поговорить с вами. Тот парень из Сан-Дени… Это Реми.

На лице мужчины не проскользнуло ни одной эмоции.

— Насколько мне известно, его зовут иначе.

— Нет. Вы меня не поняли, — я отрицательно качнула головой. — Тот парень это Реми Моно. Он младший брат Доминика.

Теперь я увидела эмоции Прежана. Не особо заметные, но все же он слегка приподнял бровь и посмотрел на меня, как на умалишенную. Вот только, примерно чего-то такого я ожидала.

— Я понимаю, что мои слова звучат, как нонсенс, но, пожалуйста, выслушайте меня, — я сделала короткую паузу, после чего продолжила: — Все началось с того, что я случайно столкнулась с этим парнем в Сорбонне…

За последние дни, готовясь к разговору с Прежаном, я сто раз отрепетировала свой рассказ, раз за разом, подбирая самые подходящие слова, вот только, сейчас все равно было тяжело. Несколько раз я запнулась, но, в итоге, рассказала мужчине все. Единственное, о чем я умолчала, так это то, что у Реми был ко мне какой-то интерес. Я посчитала это лишним.

Прежан слушал меня молча. Вначале мне казалось, что он скажет мне убираться прочь и не порочить ересью то, что и для этого мужчины считалось святым, но, по мере моих слов, выражение лица Готье немного изменилось. Теперь он очень сильно хмурился.

— Я понимаю, что во все это сложно поверить. Когда ко мне в голову начали приходить первые предположения, что Эжен Легран это Реми, мне казалось, что я начала сходить с ума. Поэтому я сразу ничего не сказала даже Доминику, ведь понимала, что сами по себе эти предположения звучали, как бред сумасшедшей. Но сейчас я уверена в том, что это и есть Реми.

Мужчина по-прежнему молчал, а я перевела дыхание и продолжила:

— Мне безразлично, что вы обо мне думаете. Я на самом деле не принимаю, поступков моих родителей и единственной оставшейся у меня семьей считаю Доминика. Только его мнение меня волнует и перед ним я буду оправдываться и извиняться за то, что молчала. С вами я хотела поговорить лишь потому, что Реми сейчас нужна более качественная медицинская помощь. Вы с легкостью можете ее предоставить. Я тут, чтобы попросить вас сделать это.

— То, что ты говоришь невозможно.

— Почему? Что из рассказанного мной указывает на неправдоподобность? Да, тяжело поверить в то, что Реми жив. Даже мне было трудно это сделать и, в тот момент, когда я его обняла, мне казалось, что меня саму разорвет от эмоций, — я потерла кончиками пальцев закрытые веки. — Но такому человеку как вы, не составит труда проверить правдивость моих слов. В первую очередь, вы можете сделать тест ДНК. О большем я не прошу.

В кабинете вновь повисла и я понимала, что на этом разговор закончен. Я сказала все, что хотела и могла. Теперь мне оставалось лишь надеяться, что Прежан мне поверит.

Очередная ночь прошла без сна и утром вставая с кровати, я подумала о том, что в последнее время я очень мало спала — в сутки, максимум, по паре часов. Из-за этого кожа стала бледной и появились темные круги вокруг глаз.

Я вообще самой себе напоминала сплошной комок нервов и лишь в груди тлела надежда на то, что все вот-вот исправится.

Вставая максимально рано, я хотела подловить Прежана в холле до того, как он уедет по делам, но встретиться с ним мне так и не удалось. Пришлось опять звонить месье Мартену и просить об очередной встрече с Прежаном, ведь я хотела знать, что мужчина решил касательно моих слов.

Немного позже я опять позвонила маме. Я вообще часто пыталась с ней связаться и каждый раз просила забрать заявление, но в последние дни мама вовсе перестала мне отвечать. В очередной раз набирая ее номер, я думала, что мой звонок опять останется без ответа, но, неожиданно, услышала ее голос:

— Да, Нану. Я тебя слушаю.

— Мам, давай встретимся.

— Зачем? Чтобы ты опять говорила мне одно и тоже? Вновь просила забрать заявление?

— В первую очередь, я хочу нормально поговорить с тобой. Только после этого, возможно, мы сможем к чему-нибудь прийти.

— Нет, этого не будет, — голос мамы был нервным и резким. На какое-то время она замолчала, а потом сказала: — Хотя… Знаешь, Нану, я могу забрать заявление, но при одном условии.

— Каком? — я тут же оживилась.

— Я не хочу, чтобы моя дочь была с преступником, поэтому я заберу заявление, если ты сама порвешь с Моно и, в последствии, уедешь из Парижа вместе со мной, при этом, пообещав, что больше никогда даже не попытаешься с ним связаться.

— Мам… Как ты можешь ставить такое условие? Мы же вдвоем знаем, что Доминик тебе ничего не сделал, а ты…

— Не веришь мне? Глупая дура. Надеюсь, что со временем у тебя появятся мозги, но от этого преступника я тебя уберегу. Пусть его надолго закроют в тюрьме.

Мама прервала звонок и в этот день я больше не смогла с ней связаться. При этом, я стала ощущать себя еще более разбитой и, расхаживая по особняку Прежана, раз за разом, обдумывала условие, которое мне поставила мама.

Отказаться от Доминика это все равно, что отказаться от части себя. Или еще хуже — вырвать сердце. Но Моно так долго не выпускали из жандармерии и я уже не находила себе места от переживаний. Глотая горькие размышления я понимала, что для меня самое главное, чтобы с Домиником все было хорошо. 

— Ивес, все так сложно, — я сидела на полу рядом с котом и пальцами перебирала кончики своих волос. — Я правда не знаю, что делать.

Сейчас Ивес был моей единственной отдушиной и радостью. Возможно, кот чувствовал мою боль, а, может, он просто привык ко мне, но Ивес больше не пытался меня поцарапать. Наоборот, он ложился рядом и давал себя гладить. При этом, на остальных он все так же бросался и шипел, из-за чего даже горничные боялись зайти в эту комнату. Подобное привело к тому, что я решила сама убирать в этой спальне, поэтому, сюда кроме меня никто не заходил.

Эта комната стала небольшим островком уединения для меня и Ивеса. Подолгу мы с котом вот так сидели на полу и я всякий раз представляла, как дверь открывалась и сюда заходил Доминик. Даже просто от мыслей об этом сердце начинало биться учащенно, а потом оно болезненно сжималось, ведь Моно не было тут. Он все еще в жандармерии.

Был уже вечер, когда в дверь опять постучали и все тот же громила сообщил мне о том, что Прежан желал меня видеть, но на этот раз он находился не в своем кабинете.

— Пожалуйста, оденьтесь потеплее. На улице холодно, а нам нужно отвезти вас в одно место.

Я довольно быстро оделась и, закутавшись в пальто, пошла за громилой. Мне так и не сказали, куда меня отвезут, но, когда мы остановились неподалеку от четырехэтажного здания, я сразу узнала его. Это была больница, в которой лежал Реми.

Под покровом наступившей ночи, меня вывели из машины, но уже вскоре усадили в другую. В ту, в которой на заднем пассажирском сиденье находился Прежан. Я разместилась рядом с ним, замечая, что водителя тут не было. Мужчина явно сказал ему уйти.

— Почему мы тут? — спросила у Прежана. Сейчас он курил сигару, выдыхая дым в приоткрытое окно, но запах был настолько едким и горьким, что сразу приходило понимание — это уже далеко не первая выкуренная сигара. — Вы проверили то, что я сказала? — спросила, ощущая напряжение в собственном голосе.

Только в этот момент я поняла, что взгляд Прежана был направлен на первый этаж больницы. Там, в одном из окон можно было увидеть Реми. Несмотря на позднее время и все такое же ужасное состояние, он сидел на подоконнике и, кажется, чинил свою куртку.

— Да, — наконец-то ответил Прежан. — Информация была проверена и тест ДНК сделан.

— Что он показал? — я не понимала, почему нервничала, но голос опять дрогнул.

— Это действительно Реми.

Я молча кивнула и на некоторое время в машине повисла тишина. Мы вдвоем смотрели на Реми и я ощущала, что в это мгновение Прежан был немного другим. Его присутствие не так сильно давило и почти не истязало льдом.