(не) Желанный покровитель

И как только Порш останавливается около знакомых ворот, выскакиваю из машины и как дурак несусь к Павкиной могиле. Сразу замечаю сгорбленную знакомую фигурку. Вижу, как подрагивают плечи. Плачет, наверное. И подойдя ближе, еле сдерживаюсь, чтоб не выматериться.

- Гребаные чижики, - выдыхаю, успев заменить отборную ругань первым попавшимся набором слов. Изумленно гляжу на азбитый пополам памятник. Тут точно вандалы побывали. Сам бы он так расколоться не смог.

- Какого ты сюда потащилась? – обрушиваюсь на Аню. – Я же запретил тебе!

- Вы нам никто, - мотает головой Аня и, захлебываясь слезами, без сил опускается на деревянную лавочку.

- Едем, нечего тут рассиживаться, - заявляю грозно. – Вставай. В машине поплачешь.

Я взбешен, твою мать! Как же я взбешен!

- Это какой безголовой нужно родиться, чтобы ближе к ночи прискакать на кладбище? Ты хоть соображаешь, что творишь, Аня?

- Так позвонили, - всхлипывает она. – И памятник разрушен…

- Это ловушка, девочка, - вздыхаю я. – Поднимайся, нужно поскорее убраться отсюда.

Аня смотрит на меня изумленными глазищами, но так и не двигается с места.

- Вы, правда, думаете?

- Уверен, - резко бросаю я. – Сама сообрази, у кого из кладбищенских мог оказаться номер твоего телефона. Или он был выбит у Павки на памятнике? – замечаю с усмешкой. – «Здесь покоится Павел Агурский, а его подруга скучает дома. И номерок». Так, что ли?

- Как вы смеете? – подскакивает она. Опаляет меня шалым взглядом. Ударяет кулачком по груди. Хладнокровно перехватываю руку. Притягиваю девчонку к себе.

- Хватит глупостей, Аня, - шиплю недовольно и, мельком глянув на памятник, велю Ордынцеву, стоящему в паре метров.

- Смотайся в контору, Вадик. Пусть вызовут полицию и заведут дело о вандализме. А заодно поинтересуйся, куда делась охрана? И как они могли допустить такой разгром? Здесь явно не за полчаса управились.

За руку волоку чумовую девчонку к Поршу. Слава богу, хоть не упирается, а понуро бредет сзади. И лишь когда мы оба оказываемся в теплом салоне моего автомобиля, спрашивает робко.

- А вы точно уверены, что это была ловушка? На меня же никто не напал.

- Не успели, - пожимаю плечами. – Я почти сразу подъехал. Кстати, скажи спасибо! В любом другом случае подумал бы на тебя.

Вскидывается испуганно и молчит. Знает, зараза, что виновата! А мне тогда еле-еле удалось успокоить мать и Марго. Обе истерили, как ненормальные. Да я и сам чуть умом не двинулся, когда на только-только установленном памятнике увидел замазанную грязью фамилию «Агурский».

- Это ведь ты тогда запачкала памятник? – спрашиваю, усмехаясь недобро. – Не отпирайся, больше некому.

- Исправила ошибку, - лепечет еле слышно. – Паша был Демин. И мы с Асей Демины.

- Когда вы только успели пожениться?

- Какая теперь разница? – вздыхает она и замолкает, отвернувшись к окну.

«Даже спасибо не сказала! – негодую мысленно. – Вот так, мчись на помощь. Спасай. Стерва маленькая, ты мне за все ответишь!»

Искоса смотрю на красивое девичье личико и снова чувствую, как становится тесно в штанах.

Нужно как-то по-быстрому обломать эту заразу. Жениться поскорее. Тем более, паспорт у меня. Что тут думать, трусить надо!

 Стараюсь не думать о ловушках и прочей дребедени. Скорее всего, Агурский нагоняет страху. Ну кому придет в голову вызывать меня на кладбище вечером? Кошусь на сидящего рядом Глеба. Он рассержен. Вон, зубы сжимает и лоб хмурит. И движения какие-то нервные. Опять я виновата! Но ничего не могу поделать. Жить по правилам Агурского я не собираюсь. Не на ту напал, дядя!

- Ася уже дома, или нам нужно заехать за ней? – спрашивает он ненароком и накрывает своей ладонью мою. Чувствую, как меня накрывает волной жара. Предательского и пульсирующего.

- Мама забрала, - лепечу, стараясь унять поднявшееся желание.

Закусываю губу. Сейчас главное – не думать о сидящем рядом мужчине. Естественно, я не стану жить монашкой. Но и Агурского в роли любовника не представляю.

Только не он!

Большой властный человек внушает мне страх. Но иногда к этому страху примешивается и желание провести ладонью по мрачному лицу. Разгладить морщинки.

Порш несется по улицам города, распугивая спешащие по левому ряду машины и заставляя прохожих оглядываться. А что? Впечатляет! Сумасшедше крутая тачка и полное пренебрежение к ПДД. Ясно, что за рулем отморозок, и нужно держаться подальше.

- Аня, - тихо зовет меня Глеб. – Пока едем, подумай, что нужно взять на первое время. У тебя мало времени на сборы.

Егоршино! Чтоб оно пропало!

- Я не хочу никуда ехать, - шиплю глухо. – Кому мы с Аськой нужны? Не придумывайте…

Крепкие пальцы чуть сжимают мою ладонь.

- Прекрати упрямиться. Хоть раз прислушайся к здравому смыслу.

- То есть к вам?

Слышу легкий смешок, плавно переходящий в кашель.

Проняло вас, Глеб Александрович!

Закрываю глаза, стараясь утихомирить невесть откуда поднявшуюся страсть. Нужно подумать о чем-нибудь нейтральном! Скажем о ботиночках, увиденных мною в «Симфонии». Могу их купить. Но считаю барством тратить уйму денег на обувку. Они сносятся так же, как и ботинки за семь тысяч, если не быстрее. Хотя… Кому я вру? Павлик позаботился о нас с Асей. И деньги с его проектов регулярно поступают на мой счет. Можно было бы купить ботинки по кредитке. А потом за два месяца закрыть долг. Но как только я решилась на этот отчаянный шаг, позвонила Стелла и сообщила две просто ужасные новости. Во-первых, мой паспорт она отдала Агурскому. А во-вторых, ботинки уже купили. Я даже не поняла сразу, из-за чего расстроилась больше. Паспорт Агурский вернет. Даже хорошо, что ему удалось отобрать его у Стеллы. А вот ботинки ушли. Не дождались меня!

- Я хотела бы получить свой паспорт, - вскидываюсь на Агурского. Смотрю внимательно, ожидая, что этот важный господин тотчас же вернет мне мой документ.

- А я его в офисе забыл, - пожимает плечами Глеб. – Пришлось за тобой на кладбище ехать.

- Давайте заедем, заберем, - предлагаю я. – Он мне может понадобиться.

Вру, не краснея. Паспорт я отдала Стелке на две недели. При условии, что при первой же необходимости она мне его привезет. А потом заберет снова. Но знать об этом Агурскому не полагается.

- А ты без него заснуть не сможешь? – усмехается Глеб и, поймав мой оторопелый взгляд, отрезает спокойно. – Завтра заберем. Будем на работу ехать, заедем.

- Хорошо, - выдавливаю из себя. А сама мысленно готова загрызть Стелку. Подруга называется! Сдала врагу мой самый главный документ. А если он его в ЗАГС отнесет и там брак оформит…

«Не паникуй раньше времени, - останавливает меня внутренний голос. – Агурский – не идиот. Зачем ему номинальная жена? Вон, любая кинется на шею, только предложи.

- Зачем ты отдала Асю в садик? – вздохнув, спрашивает Глеб. – Ты же можешь претендовать на долю Павла… Тебе нет нужды работать.

- Мне не нужны ваши деньги. А ребенок ходит в детский сад, чтобы общаться со сверстниками. Слово такое «социализация» слышали?

- Нет, - отрезает Глеб. – Ничего не понимаю. Какого тебе торчать на работе, если бабла полно?

- Это самореализация, Глеб Александрович.

Хочу еще добавить, как я люблю учить танцам малышей. Как радуюсь, увидев довольные мордашки. Но Глеб перебивает меня.

- Ну какая в ДК самореализация? Не смеши. Хочешь, организуем тебе студию? Отберешь себе самых талантливых…

- Меня и так все устраивает.

- А меня нет!

- Прекратите лезть в мою жизнь…

- Не начинал еще. Но, видимо, придется.

Агурский смотрит на меня снисходительно и заявляет грозно.

- Хватит самодеятельности, Аня.

Не-е! Так мы точно не договаривались. Еще чего! Сидеть под замком и радостно подпрыгивать по команде Глеба? Это точно не про меня. Что бы такое придумать? Как бы отделаться от этого придурка? Но сколько я ни думаю, ничего не выходит. Глеб всегда настоит на своем.

- Даже памятник не пожалел!

Последняя фраза вылетает из моего рта непроизвольно. Но, видимо, она переполняет чашу терпения.

- Что? – рявкает Агурский, уставившись на меня глазами-буравчиками. – Что ты сказала?

- Я думаю, памятник разрушили ваши люди по вашему приказу. Хотите запугать меня и запереть в этом Егорово.

- Егоршино, - цедит Глеб и бросает отрывисто. – Какое глубокомысленное заключение! Мне это зачем? Собственные бабки слить?

- Запугать меня. Вам же нужно запереть меня в Егоршино.

- Мне важно поселить тебя и Асю в безопасности. Наша усадьба подходит для этого лучше всего. Там тихо. А ребенку необходим свежий воздух. А ты уперлась…

- Я хочу жить собственной жизнью. И воспитывать Асю, как нормального ребенка.

- Я не возражаю. Воплоти свои мечты в жизнь. Но только в Егоршино, пожалуйста. Под моим неусыпным контролем.

Аня

- Вот еще!

Выдергиваю ладонь из плена. Смотрю с вызовом.

- Почему вы мне приказываете? По какому праву? Мы с вами даже не родственники. И Ася моя вам приходится внучатой племянницей. Что вам от нас надо? Говорите прямо!

- Ничего, - спокойно улыбается Глеб, снисходительно убирая с моего лица тонкую прядку. Отмахиваюсь, как от комара. Хотя эта особь мне еще крови попьет. – Нужно успокоиться и трезво посмотреть на ситуацию… Ты чуть не угодила в ловушку! Хватит валять дурака. Сосредоточься на этом.

Снова берет мою руку в свои. Детский сад какой-то, честное слово! Осторожно, но настойчиво освобождаюсь из лапищ Агурского. И вцепившись обеими руками в сумку, заявляю.

- Это вам следует подумать и сосредоточиться. Если до встречи с вами мы с Асей жили спокойно, а через несколько часов ваши враги уже знают о нас и пытаются устранить, то, следовательно, их люди находятся в вашем ближайшем окружении. Вот и думайте, кто! А нас оставьте в покое…

- Возможно, ты права, - вздыхает Глеб, внимательно глядя на меня. – Тогда тем более следует поберечься.

- Самое лучшее – оставить нас в покое. Забыть, что мы существуем. Тогда и ваши враги снова займутся вашей персоной. Если, конечно, они существуют.

- Перестань молоть чушь и подвергать каждое мое слово сомнению. Мне уже надоело с тобой пререкаться…

Глеб устало трет переносицу, морщится. Будто хочет отогнать прочь неприятные мысли.

- Я не могу тебе все рассказать. Но у нашей семьи есть враги. Сама же считаешь гибель Павла умышленной…

- Но за прошедшие три года никто нас не тронул, - парирую на автомате, чувствую саднящую боль в груди.

- Твои измышления не лишены логики, - скупо кивает Агурский. – Вот только вывод один. Кто бы ни был наш враг, он сегодня поднял голову. А значит, нам следует вести себя осмотрительней.

- Вот и ведите, - бухчу как старая бабка и, отвернувшись к окну, смаргиваю слезы.

Пашка, миленький! Что же ты наделал?! Предчувствовал беду и все равно поехал.

Будто снова слышу голос в трубке. Пустой и совершенно беспристрастный. Никаких сожалений или сантиментов. Все четко по делу.

- Анна Владимировна? Кем вам доводился Павел Васильевич Демин?

Доводился! В прошедшем времени! Бьет по нервам, как набатом.

- Доводится… муж… - шепчу еле слышно. Чувствую, как в животе толкается Аська. Инстинктивно прижимаю ладонь к маленькой выпирающей пяточке.

- Вам надлежит приехать на опознание…

- Что? – переспрашиваю, не в силах поверить.

- Труп приезжайте опознать! – гаркает в трубку полицейский.

- Чей?

- Демина Павла Васильевича. Погиб он.

- Как?! Где?! – исступленно кричу в трубку и, услышав короткое «ДТП», медленно съезжаю по стенке.

Три проклятые буквы, разделившие жизнь на до и после. В глазах темнеет, и я проваливаюсь в небытие.

- Нужно срочно ехать в больницу, - хлопочет надо мной мама. Плачет, бьет по щекам и отпаивает водой.

- Павлик, - шепчу пересохшими губами. – Нужно к нему ехать.

- Сначала в больницу, Аня, - тихо, но твердо приказывает мама. – Паше уже ничем не поможешь.

- Ладно, - киваю, чувствуя резкую боль внизу живота. – Заедем к Паше, потом в больницу.

- Нет, - мотает головой мама. – Я уже вызвала скорую. Перестань торговаться. Лучше подумай о ребенке. Если поедешь на опознание, потеряешь и его. Паша бы точно этого не одобрил.

- Тогда ты поезжай, ладно? – прошу мать, обнимая ее руку и прижимая к губам. – Я думаю, это ошибка…

- Конечно, родненькая, - прижимает меня к себе мама и гладит по голове. Обнимает меня как маленькую и ревет, не утирая слез. Так и сидим на полу до приезда скорой.

- Постельный режим! – постановляет доктор, запирая меня в отделении почти на два месяца.

Словно мумия, я лежу на кровати и смотрю в потолок. Даже проститься с любимым не смогла. Да и допустили бы меня к гробу эти чванливые Пашкины родственники? Большой вопрос. Хотя, наверное, смогла бы пройти вместе со Стеллой. Но как бы то ни было, мне удалось ненадолго сохранить в секрете свою беременность.

- Ненавижу вас, Агурские! Как же я вас ненавижу!

Я провожу в больнице больше месяца и попадаю на кладбище лишь на сороковой день. Долго сижу у могилки. Реву. И поддавшись дикому исступлению, подхватываю с дорожки комья грязи и, упав на колени, яростно замазываю ненавистную фамилию. Вытираю слезы тыльной стороной ладони, глажу выбитое в мраморе лицо любимого и сама готова лечь рядом.

- Ты только посмотри на этот ужас, Глеб! – слышу со стороны визгливый голос. – Прогони ее, сейчас же!

Тяжело поднимаюсь с мраморной плитки и, оглянувшись, замечаю разъяренных Пашиных родственников.

- Эй, подожди! – кидается за мной Агурский. Следом за ним пыхтят охранники. Все те же бессменные Юра с Сашей.

Спешу к машине, припаркованной неподалеку. И точно знаю, что Агурский обломается. Из черного Мерса с иногородними номерами выскакивают двое. Один – водитель и охранник. Другой, мрачный мужик с одутловатым лицом и седыми патлами по плечи, Пашкин отец. Василий Павлович Демин.

- Стопэ, Агурец! - рычит он, доставая из наплечной кобуры пистолет. – Аня, быстро в тачку! – командует мне.

Оглядываюсь на своих преследователей. Сталкиваюсь взглядом с Агурским. Нутром чувствую, как он жадно ощупывает меня глазами, и спешу укрыться в спасительное нутро машины.

- Да все нормально, Вася, - замирая на месте, поднимает вверх руки Агурский. – Езжайте с богом!

Вздрагиваю, выныривая из тяжких воспоминаний, и сама себе готова дать по башке.

Елки зеленые! Почему я до сих пор не позвонила Пашиному отцу?! Он наверняка до сих пор торчит у себя в Марбелье. Но точно бы даже на таком расстоянии смог бы отвадить от меня Агурского.

И первым делом, войдя в квартиру и быстро скинув с себя сапоги и пальто, влетаю в туалет. Закрывшись, прислоняюсь затылком к стене. Чувствую холодный кафель и, найдя знакомый контакт, набираю сообщение свекру.

«Папа Вася, мы в беде! Агурский вычислил нас с Асей и хочет увезти в Егоршино. Что делать?»

Большой мрачный мужик без всяких проблем проникает в отделение патологии. И, взяв стул, садится рядом с кроватью.

- Ну, ничего, Ань, - шепчет хрипло. – Как-нибудь выкарабкаемся. Теперь на тебя вся надежда. Ты Павкину дочку сохрани. Это сейчас главное.

Морщится, будто от боли. Отворачивается, боясь, что я увижу слезы в глазах. В такие моменты и мужики плачут. А мне велят держаться.

К моим рукам протянуты тонкие трубки капельниц. А вместо обычных иголок к венам присосались катетеры, днем и ночью пропускающие через себя спасительные для Аськи растворы.

- Мне бы на кладбище, - прошу еле слышно.

- На ноги встань, отвезу, - кивает свекор и добавляет со злой усмешкой. – Агурские забрали Павку. Сами похоронили. Даже проститься не дали. Что за люди…

- Мы запомним его живым, - всхлипываю я.

- А помнишь, как вы ко мне в Марбелью приезжали? - через силу улыбается Василий Павлович. – Хорошо хоть выбрались на пару дней.

Киваю, вспоминая солнечный день, море, и будто со стороны вижу нас с Павликом, идущих в обнимку по кромке воды.

Не представляю, как буду жить без мужа. Растить нашего ребенка и вспоминать… Больше ничего не остается.

- Где будешь рожать, надумала? – спрашивает меня свекор, выдергивая в реальность. – Говорят, лучше всего в Майами. Или ты в России хочешь?

- Да, - лепечу, заикаясь. – Боюсь лететь на таком сроке.

- Тогда нужно найти самый лучший роддом, - бурчит Василий Павлович. – Я все оплачу. И квартиру вам с ребенком куплю. Говори город.

- Мне бы на кладбище, - повторяю, как заклинание.

- Да поедем. Поедем, - успокаивает он меня. И исполняет в точности все обещания.

- Если что-то нужно, звони, Анютка, - чмокает в макушку на прощание. – Пообещай!

- Обязательно, - киваю я. – Вы и так много для нас делаете.

- Это мой долг, - обрывает он меня на полуслове. И смотрит сурово. – Как родишь, дай знать. Приеду с внучкой знакомиться.

А через месяц после рождения Аськи вламывается к нам в квартиру с подарками. Берет на руки малышку и завороженно смотрит.

- На Пашку похожа. Наша порода. Аська – единственная и неповторимая.

Вот только за последние три года жизнь свекра меняется. Он женится на своей давней любовнице. А та одного за другим рожает двух шустрых пацанов. Мужикам проще. Притупилось горюшко, здравствуй, новая жизнь.

- Собирайся быстрее, - рычит Агурский, стоит мне только выйти из сортира. – У меня дел выше головы, а я тут с тобой нянчусь.

- Я вас об этом не просила, - огрызаюсь на ходу и немного нервничаю. Василий Павлович мне не отвечает.

Блинский блин!

Смотрю на Агурского и подмечаю, как у него от злости раздуваются ноздри. Ну, чисто Змей Горыныч! Кто разозлил его, понятия не имею. Но уж точно не я.

Нужно потянуть время. Дождаться ответа папы Васи и уже тогда решить, что делать дальше.

- Аня, что ты застыла? - подгоняет меня Глеб. Снова садится в то же самое кресло, где дрых накануне, прикрывает глаза и трет переносицу.

- Даю тебе пятнадцать минут, - замечает устало. – Время пошло.

«Чтоб ты провалился!» – думаю в сердцах. И войдя в спальню, сажусь на коврик рядом с дочерью.

- Как день прошел, малыш? Что делали в садике?

Слушаю сбивчивый рассказ ребенка, а сама каждую минуту поглядываю на экран телефона. Но мое сообщение в Ватсапе помечено только одной галочкой. Отправлено.

«Где же ты, Вася?!» – вздыхаю, пытаясь понять, почему свекор, не расстающийся с телефоном ни днем, ни ночью, до сих пор не получил мое сообщение.

Подскакиваю с места и, открыв дверцу шкафа, прячусь за ней. Звоню Васе. Но без толку.

- Телефон находится вне зоны действия сети, - тараторит бойкая механическая сеньорита.

- Фак! Фак! Фак! – шепчу разочарованно и сама себя останавливаю.

«А что ты хотела, девочка? Твои личные проблемы никто не нанимался решать моментально. Если бы думала головой, от Агурского уже остались бы мимолетные воспоминания. Да и те бы уже рассеялись!»

Вместо того, чтобы ночью нестись как дура в аэропорт, нужно было сразу звонить Васе. А я, как последняя дура идиотка, устроила гон! Кого хотела обмануть? И почему еще из такси, когда неслась прочь от Агурского, не связалась со свекром? Ответ для меня очевиден. Александра, будь она неладна. Васина пассия, а потом жена. Видимо, у этой дуры в крови – отгонять от богатого и влиятельного мужика любых женщин. Даже двухлетнюю внучку!

- Не суйся сюда больше, - шипит она, стоило нам летом приехать к старшему Демину.

Может, и сейчас отключила телефон мужа или поставила на беззвучный? А потом разведет руками, похлопает глазками и заявит, что даже не приближалась к Васиному смартфону. Снова гляжу на экран. Но мое сообщение так и остается неполученным. Очень странно.

- Аня, - слышится знакомый окрик. – Пятнадцать минут давно прошли.

Резко поворачиваю голову к дверному проему, где застыл Глеб.

- Я собираюсь, но вы можете выволочь меня за волосы. Напугать ребенка…

- Мне надоело слушать твои глупости. Если через пять минут не передашь сумку Юре, то поедешь без вещей. И тогда пеняй на себя. В Егоршино пока не оборудована детская, поэтому советую собрать что-то для Аси.

- А если нет детской, зачем мы туда едем?

- Не начинай, - обрывает меня Глеб, пожимая плечами. И добавляет равнодушно. – Я думал, ты поможешь ее обустроить…

- Думайте, пожалуйста, за себя. И прекратите манипулировать мною.

- Хватит. Не беси меня, - рыкает он. – Я пытался вразумить тебя по-хорошему…

- Не надо меня запугивать…

- Время, Аня, - цедит Агурский, беглым взглядом ощупывая мою фигуру. – Ты сейчас точно уедешь без вещей. А новые я куплю по собственному разумению.

Тянусь за чемоданчиком, который после нашего скоропалительного выезда в аэропорт не успела разобрать. Складываю туда Аськины игрушки и кое-что из своих шмоток. Слышу, как в комнату заходит мама.

- Не нарывайся, доченька. Нужно решить все вопросы миром.

- Он увозит нас, - всхлипываю, чувствуя собственную беспомощность. – А я не могу дозвониться Васе…

- Как по мне, так Глеб более человечный, - морщит нос мама. – Сама же обещала больше к Васе не обращаться.

- Это из-за Шуры. И я думала, что смогу удрать. Получаса не хватило.

- Думай, как исправить ситуацию. И перестань лезть на рожон. Глеб точно этого не потерпит.

- Ты готова? – снова появляется в дверях Глеб.

- Вроде бы, - вздыхаю тяжко. Стараюсь не смотреть на презрительную гримаску, застывшую на лице Агурского. Пытаюсь не замечать сведенные брови и поджатые губы.

Лично меня резкие перемены настроения Глеба не касаются.

Нам с ним детей не крестить!

- Это ребенок, - пресекаю любые попытки поторопить. – Подумайте, зачем вам такая обуза?

Агурский что-то бухтит себе под нос. Но сдерживается. Хотя мне кажется, он уже на грани. Еще чуть-чуть, и придушит голыми руками.

Естественно, этот драмкружок имени Чехова я могу прекратить за пять минут. Но не хочу. Все еще надеюсь, что Глеба перекроет, и он сбежит. А еще молю свекра.

«Васечка, родненький! Ответь, пожалуйста!»

Но мои сообщения так и остаются отправленными и не полученными.

Какая фигня происходит?

Уже в машине, когда дочка засыпает, а я отрешенно смотрю в окно, в Телеграм приходит сообщение от Стеллы.

- Мать… нам бы завтра встретиться. Поговорить. Срочно надо.

- Хочешь соскочить с темы, Стелс? Гони сразу денежки! – пишу, улыбаясь. Нутром чую, наш недавний спор с Щербетовой аукнется нам обеим.

- Нее, ты чего? Я в теме! – приходят выпученные глаза.

- Что тогда?

- Писать не могу. Завтра заскочу к тебе на работу.

- Ну, хоть намекни…

- Обойдешься. Жди, - быстро печатает Стелка.