Джулиус и Фелтон Дубинина Мария

Всмотревшись в указанном направлении, Джулиус тоже заметил что-то и сорвался с места, я побежал за ним. Остановившись у крыльца заброшенного коттеджа, я едва смог отдышаться, легкие жгло огнем от холодного воздуха – спортсменом я был никуда не годным:

– Бога ради, Джулиус… Куда ты так… рванул? Уф!..

Компаньон не ответил, вместо этого он взбежал по кривым ступенькам и внимательно осмотрел ржавый навесной замок – впрочем, тот был не заперт, дверь легко поддалась легкому нажатию.

– Здесь недавно кто-то был. – Джулиус нагнулся и придирчиво осмотрел доски. – Грязь, совсем немного; наверное, отвалилась от ботинок. Идем, Филипп.

Я послушно зашел в дом вслед за ним, в нос тут же ударил тяжелый застоявшийся воздух давно необитаемого жилища. Двухэтажный коттедж, обитый листами фанеры с остатками серо-зеленой краски, недорогая простая конструкция, что называется, без изысков, окна заколочены, а кое-где и вовсе замурованы. Вероятно, раньше дом принадлежал кладбищенскому смотрителю и его семье, но после упразднения должности жилье пришло в упадок. Никто не желал селиться напротив кладбища.

Джулиус был убежден, что неизвестный скрылся внутри, и мы двигались в темноте со всей возможной осторожностью, однако половицы рассохлись и громко скрипели.

– Наверх? – тихо предложил я, уловив еле слышимый шорох на втором этаже. Мы поспешили подняться и были вознаграждены за смелость узкой полоской света, сочащегося из-под двери в конце коридора. Как правило, Олдридж не носил с собой оружия, и на сей раз не изменил себе. На счет «три» он распахнул дверь и…

– Счастливого Хэллоуина!

Нас встретили знакомые и малознакомые улыбающиеся лица, среди которых выделялись детектив-инспектор Гаррисон и сержант Оливер, хорошо показавший себя в деле о Ланнан Ши. Лицо самого Джулиуса в тот момент надо было видеть, словами не опишешь. Скажу только, что глаза потемнели почти до черноты, а скулы, напротив, сильно побелели. Он издал странный клокочущий звук, идентифицированный мною как проглоченное ругательство, и обратился ко мне:

– Ты знал?

Произнесено это было таким бесцветным и невыразительным тоном, что мне моментально сделалось стыдно за столь глупый розыгрыш.

– Да…

– И намеренно подыгрывал, чтобы завлечь в… сюда?

Готов поклясться, у него едва не вырвалось «в ловушку»! Вот уж не думал, что Джулиус настолько сильно не любит праздники. Я хотел извиниться, но не успел. Гости окружили нас и увлекли к столу, уставленному угощениями.

В тесной, хотя и весьма уютной по сравнению с остальным домом комнате собрались работники полицейского управления, некоторые пришли с женами и подругами. Признаться, я не ожидал увидеть более пяти или шести человек, включая нас, однако насчитал в два раза больше. Дамы постарались от души, придав помещению жилой и праздничный вид. Только Джулиус был мрачнее тучи, сторонился меня и не вступал ни с кем в разговоры. В какой-то момент он и вовсе покинул шумное общество. Подобная реакция на безобидную шутку немало огорчала, ведь в ней решительно не было ничего ужасного. Тем не менее совесть заставила меня также покинуть теплую компанию и горячий пунш и вслед за компаньоном выйти на улицу.

Туман по-прежнему окутывал расстилавшееся за забором кладбище плотным одеялом, стелясь по земле. Я с ужасом представил, как в одиночку отправлюсь по узким тропинкам между надгробиями. Мутное желтое бельмо луны нагоняло тоску, но и стоять у крыльца, все больше замерзая, не имело смысла. Джулиус, вероятно, не успел уйти далеко, стоило просто его позвать.

– Джулиус! – Я скрепя сердце вышел за забор. – Где ты?

Голос тонул в тумане, как в трясине, и сам я все больше убеждался, что поступил глупо, покинув дом, ибо тот скрылся с глаз, словно и не существовал вовсе. Колдовская ночь окутала меня со всех сторон. По коже пробежал озноб.

– Джулиус! – повторил я и вдруг услышал ярдах в трех впереди жуткий скрежет. Тут же кто-то едва не сбил меня с ног.

– Скорее! Давай же, Филипп! – рявкнул над ухом Олдридж, увлекая за собой. Вцепившись одной рукой в край его пальто, я подчинился приказу. Бежали мы недолго – туман слегка разошелся, взглядам нашим предстало весьма непривлекательное зрелище. Под носом у веселящихся полицейских некто вновь совершил акт вопиющего вандализма!

– Выглядит точно так же, как на фотографиях. – Джулиус невозмутимо присел на корточки и поворошил землю пальцами в неизменных перчатках. Я замер в нерешительности.

– Но эти снимки…

– Земля определенно была разбросана усилием, направленным изнутри.

– Джулиус, эти снимки, они…

– Я почти поверил, что это действительно розыгрыш.

– Это и есть розыгрыш! – взорвался я. – Инспектор показал тебе снимки двухлетней давности, к тому же сделанные в Сассексе.

Олдридж поднялся, отряхнул брюки и, не поворачиваясь, ядовито осведомился:

– Полагаю, эту могилу наш глубокоуважаемый инспектор разрыл сам, специально ради меня сбежав с праздника? Можешь не отвечать, у тебя и без того глупый вид.

Он скинул пальто и спрыгнул в яму, откуда донесся его воодушевленный голос:

– Глубокая! Гроб точно взорвали изнутри – все как описывал Гаррисон.

Я поежился, вообразив, что где-то рядом по кладбищу разгуливает настоящий мертвец, а не выдуманный нами, и постарался сразу же отогнать панические мысли.

Неожиданно на плечо мне легла тяжелая рука. С позорным воплем я круто развернулся и, зажмурив глаза, от души врезал «монстру» кулаком. Что-то отвратительно хрустнуло и выругалось с шотландским акцентом сержанта Оливера. Голова закружилась, я поспешно сел прямо на пальто Джулиуса и дальнейшее помню смутно. В себя я окончательно пришел только в своей квартире после трех чашек крепчайшего кофе.

Как оказалось, обеспокоенный нашим долгим отсутствием, инспектор Гаррисон послал Оливера на поиски, а я, доведенный до крайней степени испуга, принял бедного сержанта за оживший труп. Кроме того, из памяти начисто выпал неприятный эпизод со скандалом, учиненным Джулиусом в разгар торжества, с моим, к слову, безмолвным участием. Олдридж требовал немедленно устроить облаву и задержать преступника, однако Гаррисон настоял на том, чтобы отложить оперативные мероприятия до утра, чему поспособствовали плотный туман и, в немаловажной степени, легкое опьянение, в коем пребывали доблестные стражи. Именно поэтому только я поставил чашку, как в дверь нетерпеливо постучали.

– Девятый час, Филипп, – посетовал Джулиус. Я позавидовал его чрезвычайно бодрому виду. – Горазд же ты спать. Собирайся, инспектор ждет нас на месте.

Что это было за место, можно не спрашивать.

– Доброе утро, сэр, – поприветствовал Джулиуса сержант Оливер, щеголяющий пластырем на переносице и багровыми синяками под глазами. Мне было стыдно даже смотреть в его сторону, и я нисколько не обиделся на то, что он не протянул мне руки, как обычно. Без промедлений мы втроем направились к одиноко стоявшему сараю, скрытому в зарослях вишарника позади коттеджа. Уверен, пройди я мимо ночью, ни за что бы не разглядел.

Внутри ожидал инспектор Гаррисон и, кроме него, кое-что весьма интересное.

– Что скажешь, Джулиус? – инспектор обвел руками импровизированный алтарь, на котором в беспорядке нагромождены были самые неожиданные предметы – от медного кубка до сухой кроличьей лапки. – Черная месса или как там это у вас называется.

– Что это? – вырвалось у меня при взгляде на белый, словно отполированный временем человеческий череп на черном сукне. – Он настоящий?

Олдридж, пропустив выпад инспектора в свой адрес, невозмутимо бросил:

– Можешь потрогать.

В моей иерархии неприятных вещей человеческий череп не так далеко ушел от мертвеца, потому я осторожно, чтобы не вызвать подозрений, отошел от алтаря.

– Подделка. – Джулиус поднял кубок и принюхался к содержимому: – Кровь свиная. Кто-то не пожалел ни времени, ни реквизита из местного театра, чтобы устроить нам теплый прием.

Однако Гаррисон придерживался иного мнения:

– Наш эксперт снял отпечатки, к вечеру узнаем имя этого… – он замялся, сдерживая рвущиеся на язык резкости, – хулигана. Будет знать, как насмехаться над предками.

– Подделка. Вульгарная, дешевая подделка, – упрямо повторил мой компаньон, поворачиваясь к выходу. Отчего-то я сразу поверил. – Филипп, мы уходим, надо как можно скорее найти настоящего кукловода.

Меня жутко интересовало, с чего он пришел к таким выводам и как на запах определил, кому принадлежала кровь в кубке, но Джулиус не был расположен к диалогу. Лишь когда за нами закрылась дверь агентства, он разразился гневной речью, смысл которой сводился к одной фразе: Гаррисон еще пожалеет, что не прислушался к его словам.

– Чай будешь? – завершил он эмоциональный монолог. Я кивнул.

На Джулиуса, я давно заметил, этот напиток действовал, как мятные капли на истеричную гимназистку. Одной чашки обычно хватало, чтобы вернуть ему спокойствие и равнодушный вид дремлющей рептилии, однако, судя по всему, на сей раз одной не отделаться. К слову, подобные перепады настроения очень меня беспокоили, как и недавнее ранение, о котором Олдридж предпочитал молчать, игнорируя помощь как мою, так и врачей. Пару раз я находил в туалетной комнате окровавленные бинты. Я не медик, но рана заживала чрезвычайно медленно – впрочем, Джулиус не сильно берег себя и, видимо, старался лишний раз не показывать слабость.

Я пригубил обжигающе горячего чая и попытался внушить себе, что все в порядке и ничего странного не происходит, благо вовремя появилась новая клиентка – хлопотливая пожилая леди, насквозь пропахшая кошками. Она была убеждена, что на чердаке поселилось привидение, да и «кошечки ведут себя беспокойно, бедняжки». Мы заверили мисс Финч, что непременно поможем, и отправили восвояси. Этим же вечером Джулиус после продолжительного молчания выдал план действий, немало меня удививший.

– Мы не можем позволить невиновному сесть за решетку, – торжественно заявил он. – Собирайся, Филипп, ты идешь к мисс Финч и ее привидению.

– Я?

– Абсолютно верно, схватываешь на полуслове. – В лицо мне полетело мое же клетчатое кепи. – Но перед уходом напиши список гостей.

– Бог мой! Каких еще гостей?

Джулиус картинно схватился за голову:

– Филипп! Тех, кто был приглашен на хэллоуинский ужин, конечно.

С этими словами Олдридж накинул пальто, нацепил шляпу и стремительно вышел за дверь. Я не знал, куда он направился, но совершенно точно знал, что не люблю кошек.

Как и следовало ожидать, проказливым призраком на чердаке оказался приблудный рыжий котенок, устроивший себе уютное гнездышко в куче старого тряпья, коим чердак был забит до отказа. Стрелки часов перевалили за полночь, и я, заручившись разрешением хозяйки воспользоваться ее телефоном, попросил телефонистку соединить меня с офисом нашего агентства. Джулиус не отвечал, из чего я первоначально сделал вывод, что тот давно мирно спит в своей квартире на Санрайз-авеню. Но отчего-то в двух кварталах от дома мисс Финч сомнения одолели меня, и я свернул на Мэритайм-стрит.

На столике в приемной лежала записка, согласно которой рано утром мне следовало навестить инспектора Гаррисона и передать ему конверт, обнаруженный тут же, рядом. Смирившись с участью мальчика на побегушках, что, впрочем, уже выгодным образом отличалось от роли говорящей кошки, я устроился спать на диванчике, чтобы посреди ночи не идти домой через весь город. Несмотря на неудобное положение и свисающие через подлокотник ноги, я прекрасно отдохнул, однако звонок телефона прервал мой сон.

– Инспектор еще не получил конверт, – констатировали на другом конце провода, и я не сразу, спасибо раннему подъему, узнал голос компаньона.

– Где ты был вчера вечером?

– Допрос сейчас неуместен.

– Где ты был, черт возьми?! – зло рявкнул я в трубку и больше испугался сам, чем напугал собеседника, о чем свидетельствовал звук, смутно похожий на деликатный смешок.

– Конверт, Филипп.

Гудки возвестили об окончании разговора, и я, взбешенный откровенным пренебрежением к своей персоне, назло всем и вся вскрыл конверт и извлек лист бумаги, где с удивлением обнаружил одну-единственную фразу:

«План Б».

И постскриптум:

«Доброе утро, Филипп».

Краска стыда залила лицо – к счастью, рядом никого не было, чтобы посмеяться над моим очередным поражением. Скрыв следы «преступления», я сунул конверт в карман и вышел под хмурый ноябрьский дождь.

В полицейском управлении меня ждал сюрприз, и весьма, не стану скрывать, неприятный. В кабинете инспектора вольготно расположился виновник моего беспокойства, уставший и бледный, но, похоже, вполне довольный собой.

– О, Филипп, друг мой! Я специально ждал тебя, чтобы вместе побеседовать с нашим вандалом. Естественно, я уверен в его невиновности, но Гаррисон требует доказательств, как ты понимаешь.

Бесполезный конверт с не менее бесполезной запиской ожег меня даже сквозь плотную ткань куртки. Гнев и бессилие перед железной стеной, коей Олдридж себя огородил, лишали последних сил. Словно ощущая мою злость, он приобнял меня за плечи и вывел в коридор:

– Я понимаю твое… раздражение, Филипп, но разгадка совсем близка, с твоей помощью виновник непременно будет наказан. Мне нужен именно такой человек, как ты, понимаешь?

Как и всегда, перед столь неприкрытой лестью я устоять не мог. Знал, что он манипулирует, тонко играет на моих слабостях, и все равно не мог. Проклиная себя и Джулиуса заодно, я спустился вслед за ним в отделение, где держали арестованных.

Человек, чьи отпечатки нашли в том злополучном сарае, выглядел ничем не примечательно: обычная внешность, русые волосы, тусклый взгляд, вялый скошенный подбородок и грубые беспокойные пальцы работяги.

– Как тебя зовут?

Мужчина посмотрел на Джулиуса и медленно, как бы через силу, выговорил:

– Соломон Дерришшш… – Последний звук он почти прошипел. Я хмыкнул, а охранник, сопровождавший нас, выразительно покрутил пальцем у виска. Джулиус смело вошел в камеру и зачем-то провел раскрытой ладонью перед лицом Дерриша, потом щелкнул того по лбу. Соломон вскрикнул и упал навзничь.

– Спокойствие, джентльмены, – Джулиус остановил нас жестом. – Я лишь нарушил гипнотическое воздействие, которому подвергли этого человека. Бедняга проспит не меньше двенадцати часов, а после можно еще раз допросить. Уверен, ему есть что сказать.

На обратном пути из управления мы зашли в кафе «Чайная роза» и, подкрепив силы вкуснейшим куриным супом и жюльеном из белых грибов, обсудили, наконец, положение дел. Картина выходила на редкость безрадостная.

– Я приношу свои извинения за причиненное беспокойство, – начал Джулиус, медленно подбирая слова. – Ситуация требовала от меня немедленных действий, я не мог отвлекаться на долгие объяснения.

Уловив в голосе легкую, почти неощутимую нотку раскаяния, я поспешил воспользоваться паузой и вставил, нарочито обиженно:

– Тем не менее я не считаю, что заслужил к себе подобное отношение. Покинув тогда пансионат вместе с тобой, я ожидал, что стану помощником, а не обузой.

Мои слова странно подействовали на Джулиуса, он словно перестал дышать на несколько секунд, не сводя застывшего взгляда с чашки с дымящимся чаем.

– Что? Прости, Филипп, просто ты напомнил мне одного человека.

Захотелось спросить об этом, но что-то остановило – быть может, боль, на мгновение омрачившая бледное лицо Джулиуса.

– Медлить нельзя, – резко сменил он тему. – Какую бы цель ни преследовал неизвестный могильщик, он повторит, я уверен.

– Почему? У него не получилось?

– Вероятнее всего. Если бы ты ошибался, весь город знал бы об этом. Подобные вещи, Филипп, совершают не чтобы хранить в тайне. Да и тяжеловато утаить зловонный полусгнивший ходячий труп. – Джулиус криво улыбнулся своим мыслям. – Если ты обратил внимание на дату смерти.

Я поежился:

– Зачем кому-то вообще понадобилось оживлять трупы?

– Оживлять? Нет, оживить – значит вернуть к жизни, а люди на это не способны. – И снова взгляд его затуманился, точно проваливаясь в прошлое. – Не оживить, только поднять и заставить подчиняться приказам. Перефразируя Цезаря, «поднимай и властвуй»[6].

И все-таки мне сложно было принять это, вероятно потому, что сам я никогда не желал ни над кем властвовать, тем более над человеком, умершим и покоившимся в земле.

– Возможно, ты слышал об экзотической религии, что практикует подобное вмешательство в естественный ход вещей?