Жена проклятого князя

– Проваливай, пьянь. Проспись в канаве. Да скажи спасибо, что не сдал тебя жандармам за бродяжничество! Слыхал о новом законе? Так-то! – Кучер ухмыльнулся, поигрывая кнутом.

Но Андре это не остановило. Глаза застила красная пелена: какой-то смерд посмел пнуть его, русского князя!

– Ах ты, сучий потрох, да я тебя!..

Сжав кулаки, Андре набросился на извозчика и принялся его колотить. Плевать, что тот был крупнее и с кнутом, много ему проку от кнута в ближнем бою!..

Кто его оттащил от смерда, Андре толком не понял. Просто в какой-то момент его кулак вместо кровоточащей каши, в которую он превратил морду хама, встретился с капканом. А сам он отправился в полет до сточной канавы, стукнулся затылком о камень и начал проваливаться в темноту.

– Бешеный, – прохрипел кто-то.

Где-то сверху слышались голоса, кто-то пинал Андре по ребрам, но все это было неважно. Надо было как угодно выкарабкаться из темноты, потому что там, в темноте, ждал имперский палач. Он ухмылялся Андре и похлопывал кнутом по огромной, больше похожей на медвежью, ладони.

Почувствовав, как кто-то вздернул его за ворот, Андре попытался брыкнуться.

– Смотри-ка, он еще дрыгается! Пьянь, а туда же! Ну-ка, наподдай отребью! Нехай помнит!.. – сливались в одно несколько голосов, и среди них Андре почти различал голос отца. Или ему казалось?

– Бросай его, жандармы! – крикнул кто-то, и Андре упал в мокрое, холодное и вонючее. Послышался удаляющийся топот и тут же – по-военному четкие шаги двух пар ног. Пока еще далеко.

Жандармы? За ним? Merde!

В голове мутилось, все тело болело, жалкие домишки перед глазами расплывались, ноги не слушались. Но Андре, сжав зубы (вроде целы, повезло!) и проклиная смердов, жандармов и собственного отца, поднялся, держась за стену, и, пока жандармы не подошли близко, почти упал в щель между домами.

– Куда он делся? – через мгновение послышался голос одного из жандармов.

– А демон его знает. Тебе оно надо?

– Не-а. Хватит на сегодня бродяжек, я только мундир почистил. Жужу не любит, когда от меня воняет.

Оба жандарма рассмеялись.

Андре, скорчившись в щели, молил Единого, чтобы они прошли мимо. Конечно, Морис вытащит его из участка, не впервой, но сукины дети сейчас не признают в нем князя, а значит – могут отбить почки. Или сунуть на дорожные работы безо всяких разбирательств. Проклятье! И зачем им с Морисом встряло придумать новый закон против бродяжничества? Хороший закон, правильный, если уж на то пошло: обязать бродяг работать на государство. Дороги мостить, канавы копать и всячески благоустраивать город. За казенное жилье, кормежку и плату, разумеется. Что там, два гроша в день? Вот нужны ему сейчас эти два гроша! Merde!

По счастью, жандармы куда больше интересовались прелестями Жужу, чем очередным побродяжкой. Так что через несколько минут Андре выбрался из щели между домами, отряхнулся – хоть это и было бесполезно, после сточной-то канавы – и постарался вспомнить карту Брийо. Ему срочно надо было попасть на улицу Менял, получить свои деньги, привести себя в порядок и добраться до дворца.

Андре дошел до улицы Менял, когда солнце уже клонилось к закату. Пришлось поблуждать. Франкская столица с точки зрения безденежного бродяги выглядела совсем иначе, чем из кареты принца или хотя бы седла любимого скакуна. Отличного скакуна! Вот только пока Бриз мирно отдыхает в дворцовых конюшнях, его хозяину приходится идти пешком. В грубых башмаках. Как простолюдины такое носят? Полдня – и ноги Андре сбиты в кровь! От боли в ногах его отвлекала лишь боль в треснувших ребрах, разбитой голове и урчащем от голода животе. Но он добрался до места! Все, на этом его приключения можно считать оконченными.

Вот он, дом номер семь.

Не обращая внимания на косые взгляды дворника, подметающего тротуар, Андре поднялся на крыльцо и постучал в дверь.

– Убирайся, рвань! – было первым, что он услышал через крохотное зарешеченное оконце в двери.

– Открывайте. Мсье Бурве меня ждет, – привычным холодным тоном велел Андре.

За дверью запыхтели, затопали, но не открыли. Вместо этого в оконце просунули тощий кошель и тут же оконце захлопнули.

Поймав кошель, Андре выругался. Отчаянно хотелось пить, да и лекарю показаться не мешало бы, но унижаться и просить подлых мещан о милости?! Ни за что! Он князь, и если ему на роду написано умереть молодым, то он и умрет, как подобает князю, а не жалкому червяку!

Расправив плечи и задрав подбородок, Андре спустился с крыльца и сунул кошель в карман. Судя по весу, денег там было всего ничего. Но на привести себя в приличный вид и отобедать – хватит. А дальше… А дальше – видно будет. Морис наверняка подыщет для друга непыльную службу при дворе, а пока, без сомнения, одолжит сотню-другую франков.

– Эй, извозчик! – крикнул Андре проезжающей мимо пролетке и помахал зажатой между пальцев монетой.

На сей раз извозчик остановился и со всем уважением спросил:

– Куда доставить мсье?

– Магазин «Саш», любезный, и поторопитесь.

Откинувшись на спинку сиденья, Андре прикрыл глаза и улыбнулся. Подумаешь, лишился имени и семьи! Невелика потеря. Может, оно и к лучшему – теперь он свободен, как ветер! И наконец-то может жить в свое удовольствие, не оглядываясь на мнение старого пня, по какому-то попущению небес оказавшегося его отцом.

– Почему бы и не поохотиться на ваших прекрасных оленей, дорогой мой друг? – Морис зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью. – Как-нибудь осенью. Руанские леса осенью весьма… э… весьма, да.

– Для меня будет огромной честью принять вас, сир, в моем замке. В вашу честь я устрою невиданное огненное представление, сир. Моя дочь, Летиция, мечтает о встрече с вашим прекрасным высочеством.

– А, крошка Летиция, как же, помню.

– Крошке уже пятнадцать. Прелестный невинный цветок, сир, – старый интриган едва ли не подмигивал Морису, обещая позволить сорвать невинный цветок, лишь бы второй сын императора оказал милость и явился в гости. Где его, несомненно, попытаются или вовлечь в очередной заговор против императора или скомпрометировать.

Как они надоели, эти интриганы! Что ни граф – заговорщик, что ни герцог – оппозиция, что ни барон – недовольная всем на свете сволочь, жаждущая урвать кусочек пожирнее. Впрочем, от титула степень пакостности характеров не зависит. Как и нежелание видеть дальше собственного носа.

– О, целых пятнадцать. – Морис лениво повел бровью, и граф Лавуа поспешил налить ему вина.

– Летицию не зря называют Руанской розой, сир.

– Ладно, уговорили. Олени и розы… м-да… – Морис опять зевнул и махнул рукой, мол, надоели вы мне. – Ступайте, граф, готовьте пир.

– Э… сир…

– Осенью, дорогой мой, осенью, я же сказал. Лето надо проводить на море, в Нитце. Впрочем, можете привезти крошку Летицию в Нитц, мы с ней снова поиграем в мяч.

– Конечно, сир. – Ухоженная бородка графа от верноподданнического восторга встопорщилась, а выцветшие глаза засверкали. Видимо, возлагает на дружбу с младшим принцем большие надежды. Что ж, пусть возлагает. – Благодарю вас, сир.

Морис прикрыл глаза, не желая больше слушать исходящих патокой речей, и жестом велел всем придворным удалиться из опочивальни.

Надоели. Сохрани Единый, как же надоели! Скука смертная эти придворные интриги! И ведь ни одна хитромудрая задница даже не подумала, что Морису императорская корона нужна, как лягушачья икра. То ли дело Андре, вот он прекрасно понимает Мориса. Надо послать за ним и отправиться в город кутить. Надо поддерживать репутацию безмозглого раздолбая, да и заниматься делами без передышки – не его призвание. Он всего лишь младший принц, не надежда и не опора, а почти свободный человек.

Морис открыл глаза, когда дверь закрылась за последним из подхалимов, называющих себя верными друзьями принца. Конечно-конечно, друзья. Как же.

– Платье для выхода в город, Рене, – велел он камердинеру.

– Опять кутить, ваше высочество? – прозвучал почтительный, но с отчетливым привкусом насмешки голос. – Или скажете всем, что отправились к куртизанкам, а сами – в банк?

– Тьфу ты, – сморщился Морис. – Д'Амарьяк, ты научишься когда-нибудь стучаться?

– Как прикажете, сир. – Невыразительно-тусклый человек с ледяными глазами поклонился.

Морис снова поморщился. Конечно, он уже давно понял, что приставленный к нему отцом командор ордена Белой Лилии вовсе не наказание, а охрана и помощь. Но методы… Демоны бы драли его методы! Кланяется так, что сам церемониймейстер не придерется, всегда идеально вежлив и услужлив, но как глянет – так сразу морозом и продирает. Темный маг на имперской службе. Порождение Зла.

– Ну? – хмуро спросил Морис, жестом приказывая Д'Амарьяку налить себе вина.

Не то чтобы он собирался его пить, но одним из приказов отца Д'Амарьяку было отучить младшего сына от неумеренных возлияний. Мелкая месть, конечно же, детская. А плевать. Надо поддерживать репутацию раздолбая.

– Новости из Руссии, сир. – Командор послушно долил вина в наполовину полный бокал принца и даже не позволил себе ни единого неодобрительного взгляда.

Скучно. Демонски скучно! Когда Д'Амарьяк реагировал, пить было намного веселее!

– Ну? – повторил Морис, с отвращением глядя на вино.

– Сегодня в полдень князь Андре Волков был предан анафеме и казнен через повешение. Приказ подписал лично император Николай.

– Что?.. – Морис так сжал ножку бокала, что пальцы побелели. – Этого не может быть! Чтобы Андре… он же…

Он же был уверен в собственной неуязвимости! Он же из всех авантюр выходил сухим, а из дуэлей – без единой царапины! Он же… Он был единственным, с кем Морису было по-настоящему весело, кому Морис искренне завидовал. Не богатству, происхождению и прочей ерунде, а изумительной, небрежной легкости бытия. Чтобы Андре – и казнен через повешение?!

– Сожалею, сир. Князь Михаил Волков не присутствовал, как и княгиня Волкова. Казнь состоялась в тюрьме Второго Жандармского Управления.

– Вжух, – бездумно повторил Морис только им с Андре понятную шутку. Совсем не смешную. – За что?

– Осведомитель сообщает, что сегодня ночью был найден мертвым сын Всерадетеля, а утром сам Всерадетель ждал пробуждения императора. Князь Михаил явился сразу после него, но приказ о казни князя Андрея уже был подписан. После визита к императору князь Михаил подал в отставку с поста военного советника, а днем удалился в родовой замок Стославский.

– Вы уверены, что это связано?.. – спросил Морис, сам понимая глупость вопроса. От ощущения собственного бессилия хотелось орать, ломать мебель и убить к демонам собачьим проклятого темного мага, который ровным счетом ничего не сделал, чтобы спасти его друга.

Но самое поганое, что сам Морис ничего не сделал. Вчера вечером они с Андре немного пошумели в ресторации близ Балоньского парка, искупали в фонтане парочку особо мордатых жандармов, отметили шампельенским последний день неженатой жизни Андре. Князь Михаил приказал сыну немедленно жениться, а для этого вернуться в Руссию к выбранной им невесте. Андре, земля ему пухом, решил исполнить отцовское повеление в своем духе – и выбрал для женитьбы самый паршивый бордель и самую глупую шлюху. Идиотская затея, о чем Морис ему и сказал. Но разве Андре остановишь? Да и не особо-то хотелось. Морис при всем желании не мог себе позволить женитьбу на шлюхе, хоть бы ему в сто раз сильнее хотелось насыпать соли на хвост собственному отцу. Но положение кронпринца, мать его. Мать его!!! Зачем он оставил Андре одного?! Подумаешь, напился бы с ним вместе, не в первый же раз! Но если бы Морис был рядом, смог бы что-то изменить! При нем никто бы не посмел тронуть Андре! Никто!..

– Ну? Рассказывай, – велел Морис шевалье Д'Амарьяку и махом опрокинул бокал.

Командор с каменной физиономией начал доклад:

– Нам точно удалось выяснить лишь, что в час ночи князь Андрей покинул заведение мадам Фифи. Был он чрезвычайно пьян и вел себя странно. Даже для князя Андрея странно. Его сопровождал денщик Стефан. Они взяли извозчика, но проехали всего три квартала, после чего князь велел остановиться и принялся требовать цветов и шампанского для извозчичьей кобылы. Князь называл ее супругой, признавался в любви и пытался петь ей серенаду. Извозчик, перепугавшись, удрал. А примерно через четверть часа в том районе было зафиксировано открытие пространственного портала, работал неизвестный брийонской жандармерии маг. Возможно, портал был законсервирован в артефакте. Место выхода – предположительно русская столица, Владимир. Точнее сказать невозможно. Именно там, около двух часов ночи, и был найден труп. Подробностей выяснить не удалось, кроме того, что подозревается дуэль.

– Андре не мог никого убить. Он отличный фехтовальщик, но не бретер! Это претит его характеру. Вот дать в морду он мог, а пачкать шпагу о тело презираемого им сына Радетеля… Нет, не верю! Его явно подставили. Но зачем?

– Результаты расследования засекречены, магическая экспертиза не проводилась.

– То есть дело посчитали ясным и без лишних доказательств. Сукины дети!

Командор согласно склонил голову. А Морис, швырнув пустой бокал в камин, принялся расхаживать по опочивальне. В голове не укладывалось!.. То есть все было закономерно и очевидно, но… но… неправильно все это было! Да, подстава обыкновенная, одноходовая. Рассорить князя Волкова с Радетелем и императором одним махом, лишить императора самого дельного советника – то есть опасного и соседям, и своим же, руссийским, ворюгам.

– Русский император принял отставку Волкова?

– Пока это неизвестно, сир. Никакого официального объявления не было. Повеления покинуть столицу – тоже. Отъезд был инициативой самого князя Волкова.

– Умный шаг. Императору нет смысла изгонять того, кто ушел сам. – Морис попытался взять себя в руки и начать рассуждать здраво. – Так что интриганы могли и не достичь цели. А что князь Михаил, не просил о помиловании для сына?

– Нет, сир.

– Сукин сын. Мой отец никогда бы так со мной не поступил!

По крайней мере, Морису очень хотелось в это верить. Впрочем, в отличие от Андре, он взялся за ум, пусть и несколько не так, как того желал отец. Банковское дело, презрительно называемое ростовщичеством, всегда было уделом подлого сословия. Не подобает благородному человеку наживаться на беде ближнего своего и все такое. Морису было плевать, что и кому подобает. Он – принц. Он будет делать то, что хочет. Отец желает, чтобы Морис приносил пользу? Да на здоровье! Морис поможет отцу наполнить казну Франкии, но для начала – свою собственную. За банками будущее.

Они с Андре собирались в скором времени провернуть одно дельце. Рискованное дельце, но очень полезное для репутации банкиров в целом и Мориса в частности. А теперь…

– Будут приказания, сир? – прервал его размышления Д'Амарьяк.

– Будут. Выясни все досконально. Кто, как и зачем подставил Андре. Кстати, денщик-то что говорит?

– Денщик пропал, сир. Я уверен, что его убили.

– Найди труп, подними и разговори.

– Прощу прощения, сир, но в Ордене не держат нечестивых некромантов.

– Ну так найди некроманта! Нечестивого! Да хоть святого, Д'Амарьяк! Чтобы через неделю максимум я знал имя убийцы. Андре мой друг, и я не хочу, чтобы память о нем была такой. Ты меня понял?

– Да, сир. – В глазах командора мелькнуло что-то похожее на уважение.

То самое уважение, которого Морис пытался добиться уже полгода. Ради которого и затеял авантюру с покупкой банка через поставных лиц. Но сейчас это все казалось неважным. Его друг умер. Взял и умер.

– Свободен. – Морис отвернулся от командора. И только когда тот был в шаге от двери, тихо сказал: – Не найдешь убийцу, лично отрежу тебе уши.

Д'Амарьяк промолчал, только через секунду тихо закрылась дверь. А Морис подумал, что сейчас бы и отец им гордился. Про уши он сказал в точности так, как говорил отец. И теперь Морис очень хорошо понимал, что это не было ни бравадой, ни политическим приемом, ни запугиванием. О нет. Просто он совершенно точно знал, что именно так и поступит. И Д'Амарьяк тоже это знал совершенно точно.

Подойдя к окну, Морис выглянул во внутренний двор. Идти в город одному? Нет. Выйти к придворным и устроить очередной балаган во дворце? Тем более нет. Убить кого-нибудь? Напиться? Трахнуть очередную фрейлину? Нет. Надоело. Все надоело. Демонами драный Андре, как не вовремя он вздумал умирать!

– Простите, сир, вам записка. – Слуга бесшумно возник рядом, предлагая Морису бумажный прямоугольник на подносе.

– От кого? – без малейшего интереса спросил Морис, краем глаза отмечая, что прямоугольник – это визитка одного из лучших портных Брийо.

– Человек в маске, сир. Он назвался Андре Вульф.

– Вульф?! – Морис чуть не подскочил на месте. – Вульф! Дай сюда!

«Прошу об аудиенции, сир. Ваш верный хвостатый вассал Андре Вульф».

Ах ты! Ах ты, сукин сын! Живой! Ну, я тебе… я тебя… сам тебе хвост оторву! Я тебе покажу вассала, мать твою!..

– Веди ко мне. Черным ходом, чтоб никто не видел!

Попасть во дворец оказалось целой историей. Назови он свое прежнее имя, и все двери бы открылись перед ним, вслед ему летели бы завистливые шепотки, а придворные дамы строили ему глазки и роняли платочки. Для неизвестного же в маске все было куда сложнее. И дороже. Да, именно дороже! Пришлось подкупать лакея, чтобы тот позвал Рене, доверенного камердинера Мориса. Потом пришлось убеждать Рене, что принц сильно разгневается, если ему не отдать записку. На убеждение Андре потратил один золотой франк из трех, оставшихся после посещения магазина, мага-целителя и обеда в любимой ресторации.

Что ж, франк – небольшая цена за возвращение собственной жизни в привычное русло.

Идя за Рене, Андре тихонько насвистывал забавную арию из новой постановки варьете «Всегда быть в маске – судьба моя!» Он всегда любил музыку и не пропускал ни одной премьеры и ни одной примадонны. А эта ария прямо в яблочко! Андре даже подумал было назваться мистером Икс, но здравый смысл подсказал не шутить так с Морисом. Вдруг не догадается? Вдруг Морис уже в курсе безвременной кончины лучшего друга и с горя напился? Тогда точно не узнает. В пьяном виде у Мориса туго с чувством юмора.

Андре ошибся. Морис не был пьян: прямые каштановые волосы причесаны волосок к волоску и перевязаны сзади бархатной лентой, на узкой носатой физиономии (фамильная «благородная выразительность» Буоннов) поблескивают очочки в золотой оправе, тонкие губы сжаты, взгляд сосредоточенно бегает по строчкам каких-то даже на вид невероятно скучных финансовых документов. Воплощение занудства в занудном кабинете, достойном какого-нибудь сионайского ростовщика. Их общая шутка с банком, несомненно, была прекрасна, но несколько затянулась. Скучно же это – возиться с бумажками, тем более когда в Пале-Рояль чуть не каждую неделю привозят свеженьких девочек-дебютанток. При императоре красотка может сделать неплохую карьеру, а если не при императоре, то при одном из принцев.

Правда, Морис в последнее время не заводил постоянных фавориток, довольствуясь случайными связями. Ему, видите ли, интриги надоели, а фаворитка – это те же интриги, только еще и в постели. Что он, не человек, что ли, вместо здорового секса заниматься нездоровой политикой? Нет уж.

Андре не понимал его затруднений. Приказал девице занять ротик чем-то более полезным, и всех дел. Слушать еще, что там эти птички щебечут! Глупости какие. Еще большие глупости, чем среди бела дня копаться в нудных бумагах.

– Сир, – шедший впереди Рене поклонился Морису.

– Сыр, – шутливо скопировал его поклон Андре.

– Сукин ты сын! – Вскочив из-за стола, Морис кинулся к Андре, обнял его, хлопнул по плечу. – Я ж почти поверил! Ах ты, ах ты, сукин сын!..

– Чтобы я – и так бездарно сдох? Не дождутся! – Андре обнял друга в ответ.

– Не дождутся! – подтвердил Морис и оттолкнул Андре, подцепил пальцем маску. – А это зачем?

– Таинственности ради. Или ты думаешь, франкские служители Единого, увидев меня, не побегут докладывать Радетелю Всея Руссии? Благодаря старому пню меня прокляли от дверей каждого храма в Руссии, Славии, Триречье, Валахии… короче, во всех восточно- и западно-славских закоулках. Баран!

– У него сын погиб, Андре.

– И поэтому должен погибнуть я, да? Я к этому слизняку пальцем бы не прикоснулся! Каминными щипцами бы побрезговал тронуть! Не то что собственной шпагой! Безмозглые кретины! Уроды! Морис, ты должен помочь найти того негодяя, который меня подставил!

– Андре…

– Этому сукины сыну показалось мало лишить меня жизни, он лишил меня даже имени! Я теперь не могу даже тебе сказать свою фамилию. Сгорю к демонам собачьим. В Светлом Очистительном Пламени, мать вашу!

– Андре! – от жесткого тона Мориса Андре вздрогнул и замолчал. – Успокойся. Сядь, выпей…

– Да, налей мне того руанского, сорок третьего года!

– Воды выпей, идиот! – Морис нахмурился.

Андре глянул на него с недоумением.

– Воды? Ты сдурел, приятель.

– Не я, а ты сдурел. И не смей мне тыкать, только по титулу, идиот! Хочешь, чтобы о тебе через полчаса знал весь Пале-Рояль, через час – вся Франкия, а через два – Всерадетель?

– Ох же, демоны собачьи… – Андре упал в кресло и закрыл лицо ладонями.

– Вот тебе и демоны.

– Простите, сир. Больше не повторится.

– И не ерничай. Привыкай вести себя…

– Как твои жополизы? – В груди разгоралась детская, отчаянная обида.

Придя к Морису, Андре был уверен, что его неприятности закончились. Но как оказалось – они только начались. С унижения, мать его! Чтобы он, князь тысячелетнего рода Волковых, называл сиром франка, чьи предки нацепили корону на нечесаную башку всего-то в прошлом веке!

Merde!

– Как положено по протоколу. И не думай, что мне нравится. В белом ящике я видел этого сира.

Андре выдохнул. Медленно. И заставил себя повторить: Морис прав. Андре Волкова больше нет, весь вышел. А есть… а кто есть-то? Кто он такой, Андре Вульф, без роду и племени, без денег, без друзей…

Или все же не без друзей? Не отвернется же от него Морис, в самом-то деле!

– Рановато вам в белый ящик, сир, – выдавил из себя Андре.

Морис снова поморщился.

– Лучше помолчи пока. От твоего титулования мухи на лету дохнут. – Морис сел обратно за стол, подпер голову рукой и принялся барабанить по столу. Была у него такая привычка, думать под барабанную дробь.

И в самом деле, помолчать и успокоиться – самое верное решение. Не громить же кабинет его императорского высочества! Кабинет, подумать только. Вот до чего доводит общение с банкирами! Морис, широкой души человек, истинно благородный принц – и торчит тут, зарывшись в ворох бумаг, словно какая-то канцелярская крыса! Как сионай какой! Куда катится этот мир?

Не дождавшись от Мориса ни слова, Андре поднялся, достал из дальнего бюро бутылку янтарного, пятидесятилетней выдержки контьера, налил в два низких бокала и один из них поставил перед Морисом, прямо на какой-то договор, а может быть, и гроссбух, демон их разберет.

– Извольте, мой принц. – На этот раз у него получилось лучше. Почти естественно.

– Пьянь ты подзаборная, Андре, – вздохнул Морис, пригубив контьер. – Не надирался бы, как конюх, был бы по-прежнему князем.

– Не факт, что живым, – пожал плечами Андре. – Не думаю, что подстава была случайной. Мне явно что-то подлили в вино, ты же сам знаешь – у меня не бывает провалов в памяти. А тут я ни демона собачьего не помню! Даже свою женитьбу, и то смутно.

– А не пил бы…

– От трезвенника слышу. Сир.

– Тьфу, идиот. Какой же идиот! – Морис допил залпом благородный напиток. – Итак, тебе нужно новое имя, документы, должность… Дай угадаю, князь Михаил выдал тебе пять су и послал в болото, самому ловить лягушек?

– Примерно так, – передернул плечами Андре.

Десять франков! Ему, князю! Да он на чай в ресторации больше оставлял! Merde.

– Этого следовало ожидать. Мне вот тоже приходится самому о себе заботиться. Казна пуста, налоги не плачены и все такое. «Франкия не может себе позволить оплачивать придурь глупого мальчишки», – зло процитировал Морис собственного отца.

– О, точно! – Андре хлопнул себя по лбу. – Моя доля в банке!..

– Которую ты проиграл на прошлой неделе. Мне, между прочим, пришлось ее выкупать у мерзавца Конте. Знаешь, сколько он с меня содрал?! Так что извини, друг, но доли в банке у тебя нет.

Андре молча сжал кулаки и покрыл себя, придурка, последними словами. Вот что ему стоило остановиться раньше? Или поставить не долю в банке, а хоть бы свое поместье под Владимиром? Дура-ак…

– Ладно, доли нет. Но хотя бы Бриз-то у меня остался?

– Бриз – да. Если князь Михаил о нем не вспомнит и не затребует в Руссию. Или если его не заберет твоя вдова.

– Какая, к демонам, вдова?.. Ох же, merde, я не успел развестись!

– И князя Михаила ждет приятный сюрприз.

– С того света. Да ну, шлюшка и Бриз? Это не смешно. В конце концов, соврешь что-нибудь.

– А не буду я врать, Андре. – Морис глянул на него неожиданно остро, напомнив франкского императора. – Скажу правду. Подарил своему новому вассалу. Я же не могу бросить тебя на произвол судьбы. Но и дать серьезную должность тоже не могу, сам понимаешь. Что-то такое… ну, допустим, будешь моим лютнистом.

– При том, что ты терпеть не можешь музыку?

– Да плевать на музыку! Ладно, будешь учителем бриттского и славского языков, это правдоподобнее. Но ты мне нужен не ради ведра со струнами и не ради трепа с бриттами!

– А ради чего, Морис?

– Ты мой друг.

– Вассал, – едва сдерживая злость, поправил его Андре.

– Твою мать… да, вассал. Давай, сукин ты сын, на колени и приноси вассальную клятву. Ну?

– За каким демоном? Ты сдурел?.. Сир!

– Это я сдурел? Это ты прогулял все уроки! Как твой сюзерен, я имею право дать тебе и новое имя, и документы, и демона лысого! Я беру тебя под свою руку, идиота безответственного! Даю тебе защиту императорского рода! Ты!.. – Под конец Морис уже орал, нависая над столом.

– Все-все, я понял, не испепеляй меня на месте, пожалуйста! Очень страшный сюзерен!

– Идиот… – устало выдохнул Морис, падая обратно. – Учти, больше предлагать не буду. Нужна мне эта головная боль!

– Нужна.

Андре хмуро поставил полупустой бокал на стол Мориса. Он всеми фибрами души чуял, что в предложении вассалитета кроется подвох размером с Бриттский пролив, но другие варианты были куда хуже. Ведь сейчас он – никто и звать его никак. Ни документов, ни денег. В глазах закона он даже не дворянин!

– Тогда вперед, друг мой.

Мысленно пообещав Всерадетелю, отцу, руссийскому императору и особенно той суке, что его подставила, все кары небесные, Андре отошел от стола и встал на колени. Очень хотелось зажмуриться, чтобы хоть не видеть собственного позора, но он привык встречать все, что уготовила ему судьба, с открытым забралом. Значит, и сейчас будет так же.

– Именем Буоннов, перед лицом Единого, дарую тебе рыцарское звание и новое имя. – Морис коснулся его плеча обнаженной шпагой плашмя. – Принимаешь ли ты мой дар, шевалье Андре Вульф, и клянешься ли быть моим верным вассалом?

– Да, монсеньор. Клянусь верно служить вам до скончания дней своих. Моя жизнь – ваша жизнь, монсеньор. Перед лицом Единого. Да будет так.

Когда Андре прикоснулся губами к шпаге Мориса, его пронзил разряд, похожий на молнию. И что-то изменилось. А еще Андре показалось, что шпага светится – синим, с золотыми искрами. Наверное, солнце отразилось. Ведь не мог же Андре увидеть магию древнего ритуала? У него же нет дара и никогда не было! Определенно, показалось.