Дверь в полдень Проскурин Вадим

Глава вторая

Все путешествие (вначале в Теплый Стан, а потом к идолу) заняло один час двадцать три минуты. По истечении этого времени Максим и Гвидон стояли перед деревянным истуканом, в левой руке у Максима была корзинка с лисичками, а правую оттягивала сумка с ноутбуком.

Ноутбук был маленький, но очень тяжелый, весил он килограммов семь, если не больше. Он совсем не походил на ноутбуки начала двадцать первого века, это была небольшая металлическая коробка, которая во включенном состоянии формировала в пространстве трехмерный голографический экран и голографическую клавиатуру. Москомп заверил Максима, что напряжение в сети за прошедшие века ничуть не изменилось и ноутбук будет работать от обычной электрической розетки. Также внутри ноутбука находился автономный источник питания, позволяющий компьютеру непрерывно работать пять суток без подзарядки.

– Там сверхпроводящий аккумулятор, – сказал Гвидон. – В твоем времени их не было. Ни в коем случае не пытайся его разобрать, рванет так, что мало не покажется. Корпус аккумулятора очень прочный, вскрыть его непросто, но если очень захотеть, то можно. Но тогда аккумулятор рванет. И еще он может рвануть, если его положить в костер или сбросить с большой высоты.

– Не буду сбрасывать, – пообещал Максим. – И в костер класть тоже не буду.

Некоторое время они молча стояли, созерцая красные буквы и цифры, неутомимо отсчитывающие секунды на пути из прошлого в будущее.

– Я пойду, – сказал Максим. – Тебе лучше отойти подальше, если не хочешь попасть со мной в прошлое.

Гвидон немного поколебался, а затем вытащил коммуникатор, нажал две кнопки, дождался ответа и произнес в трубку:

– Я на месте. Все в точности так, как говорил Максим. Мне возвращаться? Спасибо.

Гвидон набрал на коммуникаторе еще один номер, на этот раз девятизначный, и на этот раз сказал следующее:

– Роза, я уеду на некоторое время, может быть, даже на несколько дней. Да, по делам. Мой коммуникатор отвечать не будет, но ты не беспокойся. Потом расскажу. Счастливо.

Гвидон убрал коммуникатор и озвучил то, что Максим и так уже понял:

– Москомп разрешил тебя проводить.

– Тогда поехали, – сказал Максим и ткнул пальцем в красную восьмерку на табло.

Восьмерка стала девяткой.

– Твою мать, – констатировал Максим.

После второй попытки девятка превратилась в букву А и только с третьего раза Максим уловил движение, в результате которого цифра не увеличивалась, а уменьшалась. Когда первая цифра, наконец, стала семеркой, Максим почувствовал, что его прошиб холодный пот. Хорошее приключение могло получиться, если бы оказалось, что машина времени умеет перемещать только в будущее, а обратной дороги нет.

– Вот и все, – сказал Максим. – Если я правильно понимаю, мы снова в 2004 году. В смысле, я снова. Пойдем?

– Пойдем, – согласился Гвидон.

И они пошли.

Гвидон шел по лесной тропинке, уткнувшись взглядом в пятнистую спину Максима, мерно раскачивавшуюся в такт шагам. Гвидон чувствовал себя странно. Как-то странно он себя вел – вначале подарил тысячу мани человеку, с которым только что познакомился, а потом увязался в крайне сомнительное предприятие. Повидать давнее прошлое человечества, конечно, очень интересно и познавательно, но чем больше Гвидон об этом размышлял, тем меньше ему нравилось приключение, в которое он ввязался.

– Слушай, Максим, – сказал Гвидон, – наши деньги у вас ведь не действуют?

– А я-то откуда знаю? – ответил Максим вопросом на вопрос. – Наверное, не действуют. Но ты не волнуйся, я тебе дам, сколько надо. Я человек не особенно богатый, но и не бедный.

– У вас вроде бы документы надо с собой везде носить…

– Ерунда, – отмахнулся Максим. – Теоретически, гаи могут на посту документы проверить, но при мне у пассажира еще ни разу не проверяли. Прорвемся.

– Мое разрешение на оружие у вас недействительно, – добавил Гвидон.

Максим вздрогнул и остановился.

– Какое оружие? – спросил он, обернувшись.

– Стандартный бластер. Может стрелять обычными и разрывными пулями. Разрывные пули взрываются примерно как ваши гранаты.

Максим промычал что-то нечленораздельное и потопал дальше.

Минуты через две Максим остановился и проверил коммуникатор. Оказалось, что он работает. Гвидон тоже проверил свой коммуникатор, он не работал. Впервые в жизни Гвидон ощутил странное чувство не то чтобы одиночества, но какой-то потерянности, оторванности от дома. Гвидон впервые оказался в таком месте, из которого нельзя даже позвать на помощь. Наверное, то же самое чувствовали агенты ООН-2, выполнявшие секретные задания в диких местах. Хотя нет, их коммуникаторы работали через спутниковую связь…

Машина у Максима была черная и довольно большая, даже немного больше, чем служебный «Форд» Гвидона. Сзади торчал номерной знак, совсем как в старых фильмах, Гвидон вспомнил, что спереди должен быть второй номерной знак.

Максим извлек из кармана связку ключей и нажал кнопку на брелке. Машина дважды пискнула и помигала габаритными огнями.

– Садись, – сказал Максим. – У меня центральный замок на передних дверях.

Гвидон не сразу сообразил, как открывается пассажирская дверь, некоторое время он бестолково дергал за ручку, но в конце концов забрался в машину, захлопнул дверь, окинул взглядом приборную панель и охнул.

– Как ты со всем этим управляешься? – задал он риторический вопрос.

Максим пожал плечами.

– Это не так уж и сложно, – сказал он. – Вначале надо учиться месяца два, а потом, когда привык, все делаешь на автомате, даже не замечаешь, куда руль повернул и какой рычаг дернул.

– Вот эта штука, – Гвидон ткнул пальцем, – это рычаг переключения передач?

– Он самый. А это ручной тормоз.

– Не тяжело все время следить, какая передача включена?

– Ерунда, – отмахнулся Максим. – К этому быстро привыкаешь.

Максим немного поколдовал с рычагами, один из них издал громкий треск и машина слегка дернулась. Далее Максим вставил ключ в замок справа от руля, повернул его, приборная панель осветилась лампочками, стрелки на приборах зашевелились, машина на секунду взревела, а затем ровно заурчала. Почти все лампочки погасли.

– Бортового компьютера тут нет? – спросил Гвидон.

– Нет. Это старая модель, ей уже четырнадцать лет.

Мимо проехал большой грузовик. Ехал он медленно, но издавал жуткий рев, а из-под днища вырывались клубы выхлопных газов.

– У вас плохо пахнет около дорог, – заметил Гвидон. – Двигатели внутреннего сгорания портят воздух.

– Ты еще в центре Москвы не был, – ухмыльнулся Максим. – А я однажды был там, когда торфяники горели…

– Торфяники? В центре Москвы?!

– Нет, торфяники к востоку от Москвы, они каждое лето горят, а если лето жаркое, они горят сильно и всю Москву накрывает дымом. В центре Москвы и так дышать нечем, а когда еще дым… просто ужасно!

Произнося эти слова, Максим щелкнул рычажком на руле (на панели начала мигать зеленая лампочка), вывернул руль до отказа и сделал сложное движение рычагом переключения передач. Машина тронулась с места, поехала и развернулась, зацепив одним колесом встречную обочину.

Древняя машина разогналась очень быстро, не хуже современного автомобиля. Гвидону даже захотелось посидеть за рулем, но он отогнал от себя эту мысль. Несколько занятий уйдет только на то, чтобы освоить переключение передач, а до тех пор нечего и думать выехать на реальную дорогу.

Дорога была узкой, а асфальт неровным, машину сильно трясло. Вскоре они догнали грузовик и целых шесть минут (Гвидон засек время по часам) Максим не мог его обогнать. Встречный поток был очень плотным, Максим раз двадцать высовывал нос своей машины из-за дымящей задницы грузовика, но каждый либо навстречу шла другая машина, либо впереди был поворот.

– Централизованное управление трафиком – великая вещь, – заметил Гвидон.

– Это точно, – согласился Максим. – Чтобы у нас ездить, тебе долго учиться придется.

– Не уверен, – сказал Гвидон. – Я, вообще-то, умею ездить на ручном управлении, только в наших машинах передачи переключать не надо.

– Автомат? – спросил Максим.

– Какой автомат?

– Ну, коробка автоматическая. Коробка передач, я имею ввиду.

– Нет, в наших машинах передач нет, они с электромоторами, там передачи не нужны.

– У нас тоже есть электромобили, – сообщил Максим. – Только они маломощные и заправляться должны каждые пятьдесят километров.

– Естественно, – сказал Гвидон, – без сверхпроводящего аккумулятора электромобиль – вещь бестолковая и ненужная. Электромобили распространились только в начале двадцать третьего века. У моих родителей, когда я родился, обе машины были бензиновыми.

– Я где-то читал, – сказал Максим, – что запасы нефти должны были истощиться гораздо раньше.

– Они и истощились. Бензин стали делать синтетическим путем, вывели бактерию, которая жрет дерьмо и выделяет бензин. Ну, не обязательно дерьмо, а мусор, отходы всякие… Есть еще другая бактерия, которая спирт делает.

Максим хихикнул.

– Надо было мне ее с собой захватить, – сказал он. – Я бы миллионером стал.

– А это правда, что в вашем времени много бандитов? – спросил вдруг Гвидон.

– Этого добра у нас хватает, – согласился Максим и почему-то поскучнел.

Они немного помолчали, а потом Гвидон спросил:

– Что ты будешь делать с ноутбуком? Продашь какой-нибудь компании?

– Пока не знаю, – ответил Максим. – Не думал еще над этим. У меня сейчас только одно желание – купить ящик пива, выпить половину, потом почитать энциклопедию из твоего времени, а потом выпить вторую половину. Надо полагать, впечатлений хватит.

Машина замедлила движение. Гвидон посмотрел вперед и увидел перекресток с круговым движением. Раньше такие перекрестки он видел только в фильмах.

Они повернули налево и выехали на более оживленную трассу. Автомобили шли сплошным потоком, некоторые водители сильно нервничали и пытались обгонять впереди идущих, прыгая из ряда в ряд. Как правило, у них ничего не получалось.

– Странное у вас движение на дороге, – заметил Гвидон. – Вон та зеленая машина – куда она лезет?

– Нет страшнее машины, чем зубила с тонированными стеклами, – пояснил Максим. – На таких тачках самая отмороженная молодежь катается. Я тоже на такой раньше ездил, – он вдруг улыбнулся.

До Москвы они добрались минут за двадцать и еще минут десять ехали по городу. За это время Гвидон убедился, что в исторических фильмах автомобильные пробки показаны без всякого преувеличения. Он поделился этой мыслью с Максимом, но Максим только рассмеялся:

– Разве ж это пробки? Вот на шоссе Энтузиастов с утра – это пробка. Или на выезде из Бутово. А то, что ты видишь – это ерунда.

Москва поразила Гвидона. Он неоднократно бывал в Москве и в отличие от большинства своих современников не испытывал неприязни к развалинам некогда огромного города. Он даже находил в руинах нечто романтическое. Но одно дело созерцать руины, и совсем другое дело – видеть своими глазами широченные улицы, забитые автомобилями, и гигантские дома, сплошь заселенные людьми. Гвидон вспомнил, что в это время в Москве жило то ли десять, то ли пятнадцать миллионов человек. Потом мегаполисы ушли в прошлое и хорошо, что они ушли в прошлое, но, с другой стороны, посмотреть своими глазами на настоящий мегаполис – впечатление потрясающее, никакая анимация не может адекватно передать это зрелище. А ведь это только окраина мегаполиса…

Поездка подошла к концу. Максим загнал машину в маленький металлический загон, который называл гаражом, и они пошли за пивом. Впервые в жизни Гвидон увидел наличные деньги, причем не только бумажные, но и металлические, так называемую мелочь. Максим купил двадцать стеклянных бутылок с пивом и четыре картонные трубы с жареной картошкой.

– Все натуральное, – прокомментировал Максим, пока они тащили это хозяйство до подъезда, в котором жил Максим.

Подъезд был грязным и облупленным, в нем дурно пахло, а стены были исписаны бестолковыми надписями типа «здесь был Вася», точь-в-точь как в исторических фильмах.

Дверь квартиры Максима была заперта на обычный механическим замок, ключом для него был кусочек металла не особенно сложной формы. Внутри квартиры Гвидон обнаружил мебель из натурального дерева, телевизор с электроннолучевой трубкой, настоящие стекла в окнах, компьютер семейства «Пентиум», целую кучу других предметов седой древности и ни одного робота. Странно было наблюдать такой интерьер в нормальном человеческом жилище. Если только можно назвать нормальным жилище, в котором единственная комната является одновременно спальней, гостиной и кабинетом.

Вначале Максим затащил Гвидона на кухню и они выпили за успешное сотрудничество между двумя цивилизациями. Натуральное пиво на вкус оказалось ничуть не лучше синтетического, даже, пожалуй, чуть похуже.

Кухонные посиделки долго не продлились. После того, как первая пара бутылок была выпита, Максим засел за ноутбук, привезенный из будущего, а Гвидон устроился в кресле и стал смотреть телевизор.

Двадцать первый век стал веком электроники и генетики. К 2050 году компьютеризация человеческого общества достигла предела, возможного на том уровне развития фундаментальных наук. Оперативная память обычного настольного компьютера выросла до четырех тысяч терабайт. Сотовая связь охватила все цивилизованные районы планеты, а на смену станкам с программным управлением пришли заводы с программным управлением.

Роботы постепенно входили в человеческий быт, завоевывая все новые позиции. К 2010 году в каждой семье среднего достатка появился автономный робот-пылесос, самостоятельно следящий за чистотой квартиры. Десятью годами позже производители стиральных машин стали прилагать к своей продукции робота, который собирал по всей квартире грязное белье, сортировал его на белое и цветное, а когда набиралась критическая масса – загружал в машину. Затем робот доставал из машины выстиранное белье, развешивал его в указанном хозяевами месте, дожидался, когда белье высохнет, снимал его с веревок и раскладывал по шкафам в соответствии с заданной программой. Роботы следующего поколения умели гладить белье обычным человеческим утюгом (хотя сами роботы человекоподобными не были), которые, впрочем, к 2040 году полностью вышли из обихода – глажка окончательно перешла в руки роботов.

В 2027 году корпорация Hitachi продемонстрировала журналистам опытный образец робота, интеллект которого позволял сходить в магазин за покупками. Пресса тут же окрестила роботов этого класса домашними рабами, что вполне соответствовало действительности. Тремя годами спустя слово «раб» стало появляться на фабричных упаковках.

Первые модели домашних рабов были ненадежны, требовали долгого обучения и часто попадали в непредвиденные ситуации, в которых не знали, как себя вести, и впадали в ступор. Но время шло, техника совершенствовалась и к середине столетия количества перешло в качество.

К 2050 году типичная семья среднего класса делила жилище с десятью-двадцатью роботами. Центральный компьютер оплачивал семейные счета, роботы-уборщики следили за чистотой, домашние рабы не только ходили за покупками, но и обменивались с соседскими роботами информацией об уровне цен и качестве продуктов в разных магазинах. Для жуликоватых мексиканцев (в США) и кавказцев (в России) наступили черные дни. Стоило всучить роботу всего лишь одну гнилую картофелину и через час торговлю можно было закрывать. Гадские роботы моментально все узнавали через интернет и не только сами не покупали у проштрафившегося продавца, но и отгоняли от прилавка людей. Среди обывателей стало модно отправлять незанятых роботов наводить порядок на рынке – расхваливать хороших торговцев и ругать плохих. Бывало, дело доходило до погромов.

В интернете появились специальные форумы для роботов. В 2048 году интернет сотрясла вирусная эпидемия, жертвами которой стали более ста тысяч бытовых роботов по всему миру. Они бросали работу и устраивали гладиаторские бои друг с другом, используя всевозможные подручные предметы. Авторы вируса – трое китайских студентов были приговорены к смертной казни.

В 2011 году в Нью-Йорке было завершено развертывание сети AntiCrime, включавшей в себя около миллиона телекамер, информация с которых стекалась на несколько тысяч компьютеров, оснащенных системами распознавания образов. Если картинка классифицировалась как содержащая признаки преступления, информация передавалась в ближайший полицейский участок. Система показала себя настолько эффективной, что городские власти схватились за голову. Чтобы не сажать в тюрьму каждого второго, пришлось срочно менять правила дорожного движения и легализовать проституцию и легкие наркотики. Одно время в муниципалитете даже обсуждали вопрос о легализации взяток, но это было признано перебором.

К середине двадцать первого века все мегаполисы Европы и Северной Америки контролировались антикраймом. Уличная преступность упала практически до нуля, на улицах стало меньше алкоголиков и бомжей. Когда среднее время выявление нелегального иммигранта сократилось до десяти дней, нелегальная миграция сошла на нет и развитым странам пришлось смягчать соответствующие законы. Это была настоящая беда – о правовом государстве приятно мечтать, но жить в стране, в которой выполняются абсолютно все законы, совсем не так просто, как кажется.

ЦРУ, Моссад и вновь воссозданный КГБ заключили негласное трехстороннее соглашение о взаимном признании агентов друг друга. Антикрайм сделал агентурную разведку практически невозможной, а это не устраивало никого – лучше потерять свои секреты, чем не получать чужих. Доходило до анекдотов – один наркоторговец, задержанный с поличным, заявил, что он еврейский шпион, и его отпустили.

Правозащитники кричали, что антикрайм нарушает права человека, но их мало кто слушал. Средний обыватель справедливо полагал, что лучше пусть его права будут нарушены, но если его дочь сможет гулять по ночному парку, не опасаясь быть ограбленной или изнасилованной, это того стоит.

Терроризм постепенно набирал обороты. Апофеозом стало 4 июля 2006 года, когда террорист-смертник взорвал ядерный заряд в центре Лос-Анджелеса. Ответом стал ядерный удар по базам террористов в Афганистане, Судане и почему-то Таиланде. Россия под шумок аннексировала Грузию.

Больше ядерных ударов террористы не наносили, но химические атаки повторялись регулярно. Как полагали авторы энциклопедии, это здорово ускорило развитие антикрайма, а также разделение мира на цивилизованный и дикий.

ООН самоликвидировалась только в 2129 году, но уже к 2015 году она превратилась в чисто декоративный орган. Настоящим мировым правительством стала так называемая большая восьмерка, которую все чаще называли ООН-2.

Железный занавес вновь поднялся над миром, только теперь он отделял не коммунистов от капиталистов, а золотой миллиард человечества от остальных пяти с лишним миллиардов людей – нищих, обездоленных и озлобленных. Поддерживали железный занавес не столько ядерные ракеты, сколько скрытые телекамеры и сканеры отпечатков пальцев. К 2025 году волна терроризма пошла на спад, а к 2050 железный занавес усовершенствовался настолько, что просочиться сквозь него стало практически невозможно даже для террориста-одиночки. Права человека по обе стороны занавеса сильно пострадали, но это никого не волновало. Какие, к черту, права человека могут быть после четвертого июля?

В середине столетия прогресс электроники подошел к логическому концу. Все упиралось в проблему искусственного интеллекта, которую так и не удалось решить. Зато к этому времени начали приносить реальные результаты генетические эксперименты.

Прежде всего, раз и навсегда была решена проблема переработки мусора. Человек попробовал себя в роли Творца и сотворил целое семейство новых бактерий, перерабатывающих человеческий мусор в бензин, спирт, героин и прочие ценные субстанции. Синтетические нефтепродукты прочно утвердились на рынке. На Ближнем Востоке начался такой депресняк, что ядерной войны удалось избежать только чудом.

Следующим шагом стала синтетическая пища. Ученые института Кусто раскопали на дне Тихого океана примитивный колониальный организм, ставший настоящей находкой для генетиков. Неаппетитные комки органической протоплазмы, похожие на маленькие кучки навоза, в результате простых генетических манипуляций превращались хоть в помидор, хоть в куриное яйцо, хоть в кусок мяса. Конечно, это была имитация, но имитация настолько точная, что покупателям было все равно, что покупать – реальный продукт или имитацию. Вся экономика планеты перевернулась.

Сельское хозяйство приказало долго жить. Синтетические пищевые продукты были в десятки раз дешевле при вполне удовлетворительном качестве. Десятки миллионов фермеров остались без работы. Чтобы избежать массовых беспорядков, государствам, входящим в ООН-2, пришлось кардинально пересмотреть всю систему пенсий и пособий.

Опыты по клонированию человека завершились провалом – клоны получались слабыми и болезненными. Оказалось, что природа не зря предоставила млекопитающим такой сложный и извращенный способ размножения.

Но попытки клонировать человека принесли потрясающий побочный результат. Вряд ли кто-то из ученых, возившихся со стволовыми клетками, рассчитывал получить эликсир бессмертия, но получили они именно его.

Эликсир бессмертия представлял собой сыворотку, которая для каждого конкретного человека приготовлялась индивидуально. При регулярном применении она давала невероятные результаты. Морщины на коже разглаживались, атеросклеротические бляшки рассасывались, старческая дальнозоркость превращалась в юношескую близорукость и даже угасшая половая функция восстанавливалась, правда, только у мужчин. Сыворотка бессмертия ускоряла заживление ран и переломов, рассасывала шрамы не хуже Кашпировского, а во рту пациентов вырастали новые зубы взамен выпавших. К сожалению, новые зубы были молочными и каждые несколько лет менялись, но это были уже мелочи.

У опытов по клонированию был и другой побочный эффект. Обнаружилось, что за полтора столетия без естественного отбора генотип человечества чудовищно засорился разнообразными мутациями. Если бы не новейшие достижения генетики, человеческая раса была бы обречена на вырождение. Но новые технологии позволяли не только оценивать будущее физическое состояние свежезачатого младенца, но и искусственно формировать генотип будущего человека, чтобы ему не пришлось потом жаловаться на здоровье.

Перед парами, решившимися завести ребенка, вставала проблема: какого ребенка лучше родить – своего или здорового? Большинство пар плевали на отдаленные перспективы человечества и выбирали первый вариант, тем более что медицина в конце двадцать первого века достигла больших высот. И тогда был принят закон о дикорожденных детях.

К этому времени Максим уже устал читать и потому не стал вникать в подробности этого закона. Он понял главное – ситуация вернулась под контроль и качество человеческого генофонда стало помаленьку восстанавливаться.

Дальнейшую историю Максим просматривал бегло, отмечая только основные вехи. Эффективное лекарство от наркомании. Управляемый термоядерный синтез. Космические корабли, не требующие колоссальных капиталовложений и способные совершать межпланетные полеты за считанные дни. Бум космического туризма, шахты на Луне и на астероидах. Компактные сверхпроводящие аккумуляторы, сравнимые по энергоемкости с ядерным реактором. Орбитальная станция в недрах астероида Эрос, отбуксированного на околоземную орбиту. Автоматические корабли, направленные к ближайшим звездам. И в самом конце, каких-то десять-пятнадцать лет тому назад, наконец-то появился долгожданный искусственный интеллект.

Максим допил очередную бутылку и выключил ноутбук. Из комнаты доносилось монотонное бормотание телевизора – Гвидон как прилип к ящику для идиота, так до сих пор и не отлип. Однако время уже позднее, пора доставать раскладушку.

Сара заблудилась. Невозможно заблудиться в лесу, имея в кармане коммуникатор со встроенной джипиэской, но Сара это сумела.

Она шла обратно той же дорогой, но тропинка в траве вскоре потерялась, а потом Саре стало казаться, что все вокруг какое-то не такое. Стало заметно холоднее, Сара порадовалась, что догадалась надеть комбинезон.

Она стояла среди молодых березок и тупо глядела в экран коммуникатора. Коммуникатор утверждал, что машина Сары находится не далее чем в ста метрах от своей хозяйки, но это было не так, в поле зрения Сары не было не только машины, но и дороги. И не было никаких сил идти и искать эту чертову дорогу, потому что стертые ноги болели все сильнее. Сара злобно выругалась и набрала на коммуникаторе код службы спасения.

– Слушаю, – отозвался невыразительный мужской голос. – Что случилось?

– Я заблудилась, – сказала Сара. – У меня сломалась джипиэска, она говорит, что я стою посреди дороги, а рядом стоит моя машина, но никакой дороги нет.

– Какая машина? – удивился голос. – Одну минутку… Все правильно, никакой дороги нет, да и не должно быть. Ты как туда попала?

Фамильярное обращение оператора покоробило Сару, но она не подала вида. Она начала рассказывать:

– Я ехала на своей машине и решила погулять в лесу. А потом вернулась обратно и поняла, что моя джипиэска сломалась и я не знаю, где нахожусь.

– Ничего у тебя не сломалось, – раздраженно произнес оператор. – Нет там никакой дороги и машины тоже никакой нет. Что за машина, кстати?

– «Тойота» Е30Т16 пятидесятого года.

– Какого года? Это что, автомобиль, что ли?

– Да, – растерянно ответила Сара, – автомобиль.

Оператор хмыкнул и произнес с презрительной интонацией:

– Все понятно, девочка. Вирт-психоз. Оставайся на месте, я пришлю к тебе человека.

– Я тебе не девочка, козел! – завопила Сара и заплакала.

Оператор снова хмыкнул и отключился.

Телевидение двадцать первого века показалось Гвидону непривычным. Оно не было интерактивным, участие зрителя в программе ограничивалось возможностью выбрать канал, которых было всего четырнадцать. Поначалу Гвидона немного раздражало низкокачественное двумерное изображение на мерцающем электроннолучевом экране, но к этому он быстро привык.

Ознакомление с телевидением прошлого Гвидон начал с первого канала и сразу попал на программу новостей. Главной новостью была олимпиада, это удивило Гвидона, он полагал, что в двадцать первом веке олимпийских игр уже не было. Наверное, одна из последних олимпиад.

Странное дело – серьезные люди с серьезными лицами обсуждали, кто как прыгнул и кто какую штангу поднял. Можно подумать, от этого судьбы человечества зависят. А когда показали женщин-штангисток, Гвидон поперхнулся пивом и залил рубашку. Он, конечно, слышал, что в древние времена спортсмены уродовали свой организм, но не до такой же степени!

Половина новостей была посвящена олимпиаде, а остальные были какие-то мелкие и неинтересные. Министр сельского хозяйства России выступил перед депутатами и выразил неудовольствие распределением бюджетных средств. Какого-то банкира арестовали за какие-то махинации. Американские войска в Ираке разбомбили какую-то мечеть, а в США в это время судят нескольких солдат, которые мучили иракских военнопленных. Террористы угрожают взорвать один из американских аэропортов, а какой, не говорят. Сколько-то лет исполнилось со дня восстания каких-то рабов. Аквалангисты нашли в Северном Ледовитом океане останки какого-то затонувшего парохода. В Москве вот-вот начнется очень сильный дождь.

Гвидон выглянул в окно и увидел ясное небо. В древности точность метеорологических прогнозов оставляла желать лучшего.

На втором канале шел фильм. Полицейские во главе с эмоционально неуравновешенной пожилой женщиной пытались арестовать сумасшедшего доктора, проводившего аморальные эксперименты над людьми, но никак не могли собрать доказательства. Тяжело приходилось полицейским до появления антикрайма.

На третьем канале другая пожилая женщина сильно страдала по поводу того, что городская жизнь сильно отличается от сельской. На четвертом канале молодая, но уже замученная жизнью женщина решала какие-то неясные проблемы и никак не могла их решить.

Далее Гвидон увидел, как олимпийские спортсмены бегают и прыгают, как какие-то люди старательно пугаются плохо нарисованных монстров, как за детьми гоняется урод с обожженным лицом и ножами вместо пальцев на правой руке, как старик в черной хламиде и с гигантским крестом на груди проповедует смирение, как толпа придурков строит дом из подручных материалов и никак не может построить, как воскрешенные мертвецы гоняются за визжащими подростками, как молодые юноши и девушки с глупыми лицами поют дурными голосами под примитивную электронную музыку. В конце концов Гвидон нашел на одном канале исторический фильм про путешествие Колумба, но этот фильм все время прерывался рекламой. Почти вся реклама была психотропной, законы о рекламе в 2004 году еще не успели принять.

Гвидон сидел перед телевизором и щелкал пультом, тщетно пытаясь найти хотя бы на одном из четырнадцати каналов хоть что-то достойное просмотра. Он увидел куски еще двух полицейских сериалов и одного армейского, репортаж о том, как плохо живется людям на Крайнем Севере (непонятно, почему они не уезжают в места, более пригодные для проживания) и четыре выпуска новостей, один из которых был полностью посвящен новостям преступного мира. Также Гвидон увидел троих придурков, отвечающих в прямом эфире на телефонные звонки других придурков, два художественных фильма – одну занудную историю, в которой ничего не происходило, и один кровавый триллер, музыкальную программу, посвященную древним вальсам, занудного пожилого мужчину, философствующего непонятно о чем, мускулистых женщин, качающихся на турнике и прыгающих через бревна, азартную игру в прямом эфире, эротический сериал с голыми женщинами, бегающими туда-сюда по пляжу (интимные места почему-то были прикрыты маленькими тряпочками), и еще гигантское количество рекламы. Если верить историческим книгам, в двадцать первом веке люди смотрели телевизор часами. Что там смотреть? Гвидон никак не мог понять это.

Сидя перед телевизором, Гвидон регулярно прикладывался к пиву и через некоторое время понял, что начал пьянеть. Раньше Гвидон никогда не пьянел от пива – для этого существуют наркотики. Впрочем, в это время лекарства от наркомании еще не изобрели и все наркотики, кроме алкоголя и табака, были запрещены. Бедные люди!

Около полуночи в коридоре засуетился Максим, он вытаскивал с антресолей раскладную кровать. Гвидон немного подумал и решил, что пора спать, на сегодня хватит.

Весь следующий день Максим показывал Гвидону достопримечательности Москвы. Они прокатились на метро, погуляли по центру, поели в «Макдональдсе», посмотрели в кинотеатре «Ночной дозор», а потом Максим заметил, что Гвидон загрустил.

– Этого следовало ожидать, – сказал Гвидон в ответ на вопрос Максима. – Прошлое кажется романтичным только издали, а вблизи…

Гвидон замялся, он явно боялся обидеть Максима, высказав все, что думает о времени, в котором находился.

– Отстой? – предположил Максим.

– Вроде того, – сказал Гвидон, пожав плечами. – Но все равно, спасибо тебе за прекрасное приключение. Такого приключения еще ни у кого не было, все мои друзья от зависти полопаются. Отвезешь меня обратно?

Они вернулись домой к Максиму, погрузились в БМВ и поехали к точке перехода. Когда машина остановилась на обочине, Гвидон начал было прощаться и очень удивился, когда понял, что Максим тоже собирается идти к идолу.

– Я думал, что ты прежде всего захочешь продать этот ноутбук, – сказал Гвидон. – Там содержится много информации о новых технологиях. Ты можешь заработать колоссальные деньги.

– Могу, – согласился Максим, – и скорее всего, заработаю. Только перед этим я хочу еще раз побывать в будущем.

– Зря, – сказал Гвидон. – Я полагаю, в нашем времени этот район уже оцеплен.

– Какие проблемы? – улыбнулся Максим. – Явимся на сутки раньше и все дела. Но я имел ввиду не твое будущее. Я хочу посмотреть, во что превратится Земля, когда первая цифра станет девяткой. Пойдешь со мной?

Гвидон отрицательно помотал головой.

– Нет, – сказал он, – не пойду. Я и так провел у вас слишком много времени.

– Время – не проблема. Мы всегда можем отодвинуть часы на сутки или на неделю назад, ты можешь вернуться в свое время раньше, чем ушел оттуда. Хочешь поговорить сам с собой?

Гвидон нахмурился.

– Парадоксов не боишься? – спросил он. – Или в ваше время еще не было фантастики про машину времени?

– Была, – улыбнулся Максим. – В огромном количестве и по большей части дрянная. Я знаю, что такое парадоксы времени. А ты их разве боишься? Если ты их боишься, тебе не стоило отправляться в прошлое.

– Наверное, не стоило, – согласился Гвидон. – Но я так хотел… И москомп не возражал. Нет, мне пора возвращаться. Там жена, работа…

– Хорошо тебе, – сказал Максим, – у тебя есть жена и интересная работа. А я, пожалуй, прогуляюсь по времени еще разок.

Они подошли к идолу, Максим нагнулся над электронными часами и двумя быстрыми движениями превратил первую цифру из семерки в девятку. После этого он пожал руку Гвидону и ушел, не оборачиваясь.

Сообщение, высветившееся на коммуникаторе Леонида, было предельно лаконичным. Оно гласило: вы уволены.

Леонид не поверил своим глазам. Он всегда был хорошим администратором, он не сделал ничего такого, за что его стоило бы увольнять. Леонид выругался и нажал кнопу связи с москомпом.

– Слушаю, – сказал москомп.

– Что за глупые шутки! – закричал в трубку Леонид. – Я только что получил сообщение, что уволен.

– Это не шутки, – печально произнес москомп. – Вы действительно уволены, я только что получил распоряжение непосредственно от Юрия Шароновича.

Юрий Шаронович Толмачев был главным администратором московского региона и непосредственным начальником Леонида.

– За что? – взвыл Леонид. – Я все делал правильно! Неужели… этот Соколов, он что, действительно путешественник во времени?

– Действительно, – подтвердил москомп. – Из-за вашего разгильдяйства мы чуть было не лишились ценнейшей информации. Если бы господин Алиханов не перехватил Соколова на выходе из здания, тот мог вернуться обратно в прошлое и мы бы так и не узнали о существовании межвременного портала.

Леонид готов был рвать на себе волосы от досады. Он совсем забыл про этого сумасшедшего ремблера, потому что через час после того, как Соколов покинул кабинет Леонида, москомп сообщил, что киргизские хакеры пытаются подсадить вирус в сеть городского управления начальных школ, Леонид начал разбираться с этим делом, а ремблер совсем вылетел из его головы.

– Это была просто случайность! – воскликнул Леонид.

Он уже понимал, что поздно что-либо исправлять, что он ведет себя глупо, но ничего не мог с собой поделать, да и наплевать ему было, честно говоря.

– Это была случайность! – продолжал Леонид. – Я был уверен, что этот Соколов надо мной издевается. Я хотел сбить его с толку и посмотреть, что он будет делать, я же не виноват, что эти чертовы киргизы…

Москомп не стал выслушивать Леонида до конца. Это было удивительно, ведь обычно москомп разговаривает вежливо и подобострастно даже с самыми бестолковыми наркоманами.

– В результате, – перебил Леонида москомп, – Соколов чуть было не ускользнул из нашего поля зрения. Если бы не Алиханов, информация, которую он принес, была бы потеряна. Ваши действия, Леонид, классифицированы как преступная небрежность, чреватая тяжкими последствиями. Однако, учитывая смягчающие обстоятельства, я рекомендовал не заводить уголовное дело, а просто уволить вас. Юрий Шаронович согласился с моей рекомендацией.

Леониду показалось, что он ослышался.

– Уголовное дело?! – заорал он. – Из-за какого-то паршивого ремблера – уголовное дело?!

Москомп тяжело вздохнул. Если говорить точнее, модем москомпа имитировал человеческий вздох, выражающий сожаление.

– Ваше последнее высказывание неопровержимо свидетельствует о вашей профнепригодности, – сообщил москомп. – Дальнейший разговор я считаю бессмысленным. Прощайте.

С этими словами москомп отключился.

Леонид почувствовал себя оплеванным. Он никогда не слышал, чтобы компьютер отказывался с кем-то разговаривать. Надо быть совсем никчемным человеком, чтобы даже компьютер посчитал разговор с тобой пустой тратой времени.

В глубине души Леонид давно подозревал собственную никчемность. Но он гнал от себя эти мысли, он всеми силами старался доказать свою значимость всем окружающим, а через них и самому себе. Но все оказалось бессмысленно, одна-единственная дурацкая ошибка поставила крест на его карьере, а тем самым и на всей его самооценке.

Леонид подумал, не совершить ли самоубийство в лучших японских традициях. Минут пять он смаковал эту идею, а затем выдвинул верхний ящик стола и вытащил оттуда снаряженный шприц, в который еще на заводе вогнали тройную дозу героина. Уже месяца четыре для Леонида это была обычная разовая доза.

Леонид прижал инъекционный диск к внутренней поверхности запястья и на мгновение замер, ожидая, когда в комнате запахнет фиалками. Леонид всегда чувствовал этот запах в момент инъекции.

Запах пришел, а вместе с запахом пришло понимание. Леонид осознал, какие глупости только что лезли ему в голову, и ужаснулся. Он ведь чуть было не покончил с собой! Вот ведь глупость! Ничто в мире не стоит того, чтобы обрывать собственную жизнь, не зря философы говорили и говорят, что человек – мера всех вещей и наивысшая ценность в мире. Что бы ни происходило, жизнь должна продолжаться. Теперь, когда Леонид перестал входить в состав элиты общества и пополнил собой армию безработных, жизнь станет не такой интересной, но какое это имеет значение? Ценность жизни не в том, какое место ты в ней занимаешь, а в тебе самом. А в скуке нет ничего страшного, скуку отлично помогают развеять наркотики. Сейчас на дворе не те дикие времена, из которых пришел этот ремблер, сейчас есть замечательные лекарства, которые легко снимают любую зависимость. Любую наркоту можно бросить в любой момент, стоит только захотеть. А это так легко – захотеть!

Леонид прожил еще шесть лет. За все это время он так и не понял, что иногда бывает очень трудно что-то захотеть, настолько трудно, что даже приближающаяся смерть перестает пугать. Биодобавки, входящие в пищу, блокируют физическое привыкание к героину, но печени от этого не становится легче. В один прекрасный день Леонид обратился к врачу, тот сделал экспресс-анализ, печально покачал головой и сказал, что нужна срочная операция. Стоимость операции составляла чуть больше ста тысяч мани.

– Для меня это приговор, – сказал Леонид.

– Я знаю, – согласился врач.

Леонид вколол себе передоз прямо у него на глазах. Врач не отреагировал. Он давно уже привык к подобным сценам.

Сара сидела на траве, прислонившись спиной к дереву, сняв ботинки и вытянув перед собой босые ноги, покрытые кровоточащими мозолями. Сара играла в го с собственным коммуникатором, уровень сложности был вторым из тридцати двух возможных – Сара не любила загружать мозги больше, чем необходимо.

Человек возник перед Сарой внезапно. Он не скрывался, она уже давно могла заметить его, но она была слишком увлечена игрой.

Человек критически оглядел Сару, его взгляд уперся в окровавленные ступни и он неодобрительно крякнул. Сара вздрогнула, подняла голову и встретилась глазами с презрительным взглядом своего спасителя. Этот взгляд ей не понравился.

– Почему так долго? – спросила Сара. – Я устала ждать.

– Вижу я, как ты устала, – саркастически произнес незнакомец. – Ты бы лучше догадалась выйти на открытое место, тогда не пришлось бы так долго ждать. Пошли.

Незнакомец повернулся к ней спиной и зашагал прочь. Сара вскочила и побежала за ним, но наступила на острую ветку и ее ступню пронзила острая боль. Сара вскрикнула.