Сапожок Пелесоны Маслов Александр
– Ошибаетесь, господин. Очень даже ступлю. И спокойно выйду отсюда, – я размахнулся посохом – набалдашник стукнул Аракоса в лоб.
Тряхнув рыжими волосами Марг начал оседать на ковровую дорожку. Его шляпа покатилась к мраморной вазе.
– Караул! Убивают! – топая ногами, закричала кастелянша.
– Караул, – подтвердил привратник, вытянувшись и побледнев.
По залу за моей спиной прокатился возмущенный ропот. В ту же минуту субъект с быстрыми любопытными глазками, озаботившись здоровьем виконта, попытался поднять его с пола. А его дружок выхватил меч. Больше всего я испугался за свою сумку и Элсирику – она стояла ближе к нему. Но госпожа писательница, вместо того чтобы впасть в интеллигентную панику, бодренько вскинула ногу и ткнула острым носочком крепыша в пах. Тут же Рябинина рванулась к двери мимо озадаченного привратника.
– Адью, господин копатель, – распрощался я, нанеся еще один удар посохом между быстрых и любопытных глазок, так некстати возникших передо мной.
Следом за Рябининой я выбежал на улицу и метнулся к ближайшему экипажу (перед ступенями «Хрустальной норы» их стояло четыре).
– К городским воротам! – распорядился я, подталкивая Аньку к двуколке.
– Не могу. Я занят, – отозвался кучер, лениво открыв один глаз.
Я хотел броситься к другим повозкам, но их хозяева увлеченно играли в кости, устроившись на высоком бордюре. Объяснения с игроками могли занять драгоценные секунды.
– Скорее! Гавр платим! – Рябинина потрясла звонким кошельком.
– За гавр… С радостью, но жду очень важного господина, – пояснил возница, растворив наконец второй глаз. – Самого виконта Марга.
– О, черт! Уверяю вас: Марг никуда не поедет. У него голова разболелась – ударился о мой посох, – пояснил я, поглядывая на подозрительную компанию молодых мужчин под каштаном.
Я почти не сомневался, что они тоже дожидаются виконта, и только глупость удерживала их сейчас на месте, вместо того, чтобы бросится на нас и отволочить наши покалеченные тела к ногам Аракоса. В эту минуту из дверей таверны выбежал сам Аракос в сопровождении крепыша с мечом и субъекта, между быстреньких и въедливых глазок которого бугрилась здоровенная шишка.
– Два гавра! – прошипела Анна Васильевна.
– Скорее же! – я дернул возницу за рукав. – Еще раз вам говорю: виконт ваш никуда не едет!
– Так вот же он! – возница привстал, указывая кнутом на Аракоса.
Я поднял посох и активизировал заклятие – огненный сгусток с ворчанием пронесся над ступенями и разорвался у ног рыжеволосого. Виконт, так и не успел прокричать что-то важное людям под каштаном: он вскрикнул и подпрыгнул на месте, словно заяц, случайно влетавший в костер. Крепыш с мечом отлетел к двери в таверну.
– Забудьте о господине Марге, – угрожающе крикнул я кучеру. – Он никуда не едет. У него костюмчик подгорел. Ну, куда ему в таком виде?!
– Так бы сразу и сказали, – возница дернул поводья, и повозка тронулась.
Я толкнул Элсирику на сидение и вскочил сам в набирающий ход экипаж.
Двое наиболее догадливых и проворных парней, подчинявшихся виконту, уже добежали до нашей двуколки. Руки одного из них вцепились в край багажного отделения. Другой грозно заорал:
– Стоять, сукин сын!
– Езжайте, езжайте, – сказал я, обернувшемуся кучеру. – Эти люди просто не в себе.
Я хотел использовать последнее заклинание, оставшееся в посохе, но, чуть подумав, решил употребить волшебное орудие иначе: повернулся и от души ударил им по пальчикам идиота, державшего повозку. Тот сразу перестал соперничать в тяговой силе с лошадями, завопил благим матом и повалился на дорогу. Надо заметить, извергал некультурную речь не только тип с отбитыми пальчиками: виконт Марг, субъект с быстрыми и любопытными глазками, крепыш, размахивающий мечем, и еще большая часть компании, прежде стоявшей под каштаном, – все они громко орали ругательства. Но двуколка отдалялась от «Хрустальной норы», их голоса постепенно стихали.
– Какой чудный день, – сказал я, устроившись удобнее на сидении, глядя на проплывавшую мимо колоннаду и сверкавший солнцем фонтан.
– Да, день чудесный, – согласилась Рябинина. – По крайней мере, чудесно начался.
– А ты, Анька, молодец. Ногами хорошо машешь, – я едва сдержал смех, вспомнив, как писательница изящной ножкой ударила крепыша в пах. – Хорошие у тебя ноги. С такими ногами точно не пропадешь, даже если романы твои перестанут читать, – я положил ей руку на коленку, потом погладил ее по бедру, одновременно приподнимая юбку. Когда возмущение Рябининой достигло критической точки, и она была готова повторить часть буйного лексикона копателей, я обнял ее и поцеловал в губы.
– К каким воротам едем? – прервал наши лобзания кучер.
– А все равно к каким. Нам за город нужно, к берегу Алраки, – объяснил ему я.
– Тогда к Плесеньвальским, – решил хозяин повозки. – И если до речки с вас три гавра.
– Три гавра?! – изумился я.
– Да. Три обычных гаврика, – возница завернул лошадей на широкую улицу, похожую на ту, которой мы добирались к площади Сура Пориза. – Вы же, как я видел, нашкодили возле таверны. Чем-то насолили виконту Маргу, а значит вы вне закона. Тех, кто вне закона я всегда вожу по городу за два гавра, а за город, так и за пять бывает.
– Три, так три, – безразлично отозвалась Элсирика.
Я привстал и обернулся, чтобы убедиться, нет ли за нами хвоста. Хвост был: в одном из экипажей (а их на этой шумной улице ездило много) я узнал того самого крепыша, угрожавшего нам мечом. Рядом с ним сидело еще двое гильдийцев весьма сурового вида с надвинутыми на лоб шляпами и темными от злости лицами. Наверное, братья-копатели – нет сомнений, что это были именно они – взяли одну из повозок, стоявших возле «Хрустальной норы», и теперь надеялись догнать нас или хотя бы не упустить из вида.
– Давай-ка, побыстрее, уважаемый, – попросил я кучера. – А то за нами увязались кое-какие мерзавцы.
– Тогда четыре гаврика, – отозвался илиец, обернувшись с грабительской улыбкой от уха до уха. – Когда кто-то от кого-то убегает, я всегда вожу за четыре, но чаще за пять.
– Мать грешная! Не до торгов сейчас! – возмутился я, борясь с пламенным желанием огреть его посохом по затылку. – Если нас догонят, то тебе ни гавра не достанется. Еще и по морде получишь.
– Хорошо, четыре, – согласилась Элсирика. – Только лошадей поторопи.
– Деньги вперед, – настоял возница.
– О, понос небесный! – выругался я и повернулся посмотреть, что происходит сзади.
Повозка, запряженная двойкой гнедых, была уже в полутораста метрах от нас и лихо обгоняла грузовую телегу. Расстояние между нами стремительно сокращалось. Я уже видел, как сверкают жаждой мести глазки крепыша.
Элсирика торопливо отсчитала деньги и протянула кучеру со словами:
– Здесь пять гавров! Пять! В случае если вам придет на ум еще взвинтить цену, то уже уплачено с лихвой вперед!
– Отлично, госпожа! Тогда очень быстро едем к Плесеньвальским воротам! – он заорал что-то грозное лошадям, щелкнул кнутом, и наш экипаж понесся вперед с исключительной резвостью.
В первые мгновения меня даже вдавило в сидение, словно нас тянули не лошади, а двигатель гоночного автомобиля. Ветер ударил в лицо. Справа и слева замелькали пешеходы, фасады помпезных зданий центра Илорги. Повозка с копателями явно отставала, и я, повернувшись, огорчил их известным знаком: хлопнул себя по плечу и резко согнул руку в локте.
В бешеной скачке, обгоняя другие экипажи и телеги, мы проехали около трех кварталов. Когда я подумал, что от преследователей мы оторвались окончательно, кучер вдруг придержал лошадей – они перешли на ленивый шаг.
– Ну что там еще? – недовольно спросил я. У меня возникло подозрение, что бессовестный илиец сейчас потребует еще дополнительной платы, и я был готов схватить его за горло и задушить.
– Впереди затор, – привставая, отозвался он. – Чья-то карета влетела в столб. Мы не проедем.
– Силы небесные! – я оглянулся – копатели были в трехстах метрах от нас и стремительно приближались. – Поворачивай! Быстро поворачивай и давай объездным путем! – заорал я кучеру.
– Е-ех! – крикнул он, пуская лошадей круто влево.
Нас вынесло на тротуар. Неповоротливая дама с корзинкой чуть не попала под копыта, отскочила к стене и начала поносить нас демонической бранью. Ее поддержало еще несколько прохожих и аптекарь, чью витрину мы слегка подпортили передним колесом. Но главное, нам удалось развернуться и кое-как уйти от столкновения с повозкой копателей. Крепыш прямо позеленел от злости, когда наш проворный экипаж выскользнул из его рук.
На первом же перекрестке кучер повернул направо, потом еще направо, и мы понеслись по широкой улице, огибавшей Священные сады с южной стороны.
– Булатов! – Элсирика дернула меня за рукав, и я увидел, что палец ее указывает на повозку, пересекавшую небольшую площадь ровно перед нами.
В ней сидел виконт Марг. Его рыжие волосы трепал ветер, глаза смотрели точно на нас. Рядом с потомком упыря находился всего один гильдиец, и я бы подумал, что эта встреча не обещает нам никаких неприятностей (можно даже было поехать им наперерез и попытаться еще раз шлепнуть посохом по титулованной черепушке), однако в некотором отдалении за повозкой виконта следовала шесть или семь верховых. У меня возникло недоброе предчувствие, что верховые – тоже братья-копатели, и я сказал кучеру:
– Давай, друг, гони скорее к воротам! Похоже, теперь нам будет трудно оторваться.
Возница, исправно отрабатывая деньги, гаркнул на лошадей. В воздухе свистнул кнут, и двуколка понеслась, тарахтя колесами по мостовой, подпрыгивая на бугорках. Когда мы свернули в переулок и промчались мимо хлебной лавки, я оглянулся: мои самые недобрые опасения сбылись: верховые летели за нами, чуть поодаль тряслась повозка господина Аракоса.
– Скорее! Скорее, чертов друг! – поторапливал я хозяина экипажа.
– Чего вы так волнуетесь, – недоумевал он. – Доедем до ворот. Эта улица прямо к ним выходит. Нам бы главное целыми добраться.
Его последнее замечание было вполне справедливым: двуколку так трясло и мотало, что мы рисковали перевернуться или налететь на какой-нибудь торговый лоток, которых здесь имелось множество. Народ, еще издали завидев бешено несущийся экипаж, с криками разбегался, кто-то из прохожих в сердцах запустил в нас булыжником.
– Догонят, – обреченно сказала Элсирика. – Эх, великий маг Блат, надо было не удирать как сумасшедшие, а где-нибудь спрятаться и все это дело переждать!
Я повернулся и прикинул расстояние до всадников. Первые находились от нас метрах в трехстах, и расстояние это сокращалось возмутительно быстро. Подумав минутку, я решил использовать последнее заклятие, томившееся в посохе. Выждал, когда авангард наших недругов приблизится к овощному лотку, направил набалдашник волшебного орудия чуть выше их и призвал силу Божественного льда. Магическая субстанция громыхнула на уровне окон третьего этажа, и сразу сверху начали падать увесистые ледышки. Конечно, эта магия не считалась убойной: точное попадание божественной градины могло вызвать лишь легкое сотрясение или кое-как вправить дуракам мозги.
Первые ледяные кругляши упали со шлепками на мостовую прямо перед авангардом копателей и произвели должное впечатление на всадников. Но большее впечатление они произвели на лошадей: лошади заржали, как полоумные и метнулись в стороны. Одна пегая лошаденка в страхе влетела в овощной лоток, две других поскользнулись, то ли на рассыпавшихся помидорах, то ли на ледышках, щедро заваливших проезд. И там возникла суматоха и свалка – ровно то, на что я рассчитывал. Мы могли выиграть несколько минут и выбраться из города.
Когда впереди уже показались Плесеньвальские ворота, я повернулся и убедился: преследователей за нами в обозримом пространстве не было. Не сбавляя хода, наша повозка пролетела два оставшихся квартала и остановилась перед стражами, наводившими порядок на выезде из города.
– Приехали, вылезайте, – сообщил кучер.
– Эй, уважаемый, мы заплатили, чтобы вы нас доставили к берегу Алраки и, возможно, подождали там, – напомнил я.
– Это сначала мы так договаривались. А потом, как за вами началась погоня, и нам пришлось удирать, договор изменился – до Плесеньвальских ворот. Только до ворот, – сообщил хозяин двуколки. – Так что счастливого пути вам до Алраки.
– Булатов, едут сюда, – Рябинина первой услышала приближавшийся стук десятков копыт. – Еще плачу три гавра! – сказала писательница, торопливо зазвенев кошельком.
– Пять, госпожа, – илиец повернулся к Элсирике и застенчиво улыбнулся. – Еще пять гавриков, и с ветерком до Алраки. Даже подожду, сколько скажите.
– Ладно – пять! Поезжай скорее! – Рябинина видела, что первые верховые появились из-за угла, и была согласна на любые условия.
Я же был готов придушить застенчиво улыбавшегося илийца.
Когда мы прогромыхали по мосту за Плесеньвальскими воротами, двое всадников из отряда копателей уже подъехали к городским стражам. За ними остановилась повозка виконта Марга, возле которой бегал крепыш с морщинистым ртом.
7
– Гони еще быстрее, уважаемый, – попросил я. – Эти мерзавцы так и не отлипли от нас.
Дорога, неровная, ухабистая, сходила крутыми изгибами вниз. Ее продолжение терялось в негустом лесочке, за которым блестела река. Слева начинался овраг, разрезавший пшеничные поля. Внизу справа поднимались холмы, похожие на смятые зеленые шапки. На одном из них, самом дальнем и широком, виднелся замок с темно-серыми стенами, девятью острыми башнями, низкими и высокими.
– Не это ли замок рода Поризов? – поинтересовался я.
– Он самый, – ответил кучер. – Теперь, говорят, графу Конфузу Пико он отдан за большие деньги.
– Давайте тогда по этой дороге! Здесь поворачивайте! – Элсирика указала на ответвление от главной дороги, ведущее к владениям Пико.
– Так дольше до реки, – сообщил хозяин двуколки.
– Поворачивайте, вам говорят! – настоял я.
Илиец придержал лошадей и направил их к замку господина Конфуза.
Не знаю, в чем заключалась идея Рябининой, но я подумал, что этот поворот нам послали сами боги. Во-первых, было вполне вероятно, что преследователи проскочат его и двинутся по главной дороге к мосту через Алраки. Во-вторых, хотя эта дорога была поуже, она оказалась более пригодна для повозки: не такая разбитая и ухабистая. И, в-третьих, если копатели все же выследят нас и поедут этим маршрутом, то мы имели шанс найти убежище в замке приятеля Элсирики.
Однако все обернулось много хуже. Мы отъехали от поворота не более чем полкилометра, как сзади появились братья-копатели. Первые действительно проскочили поворот и направились к мосту. Но потом нашелся кто-то особо умный: поднялся на возвышение за поворотом и усек нашу повозку.
Не успели мы доехать до рощицы молодых дубов, как за нами уже неслась вереница из шести всадников, за ними летело две повозки. И я подумал, что все это может для кого-то очень дурно кончится.
– Госпожа Элсирика, все идет к тому, что нам придется вступить в неравный бой, – торжественно и скорбно сообщил я.
– Вот именно: «неравный», господин Блат. Я же говорила, нужно было не удирать через весь город, а спрятаться в какой-нибудь подворотне, – Рябинина смахнула волосы с лица и оглянулась. – А вообще, незачем нам было селиться в «Хрустальной норе» на одном этаже с Маргом. Твоя дурацкая идея: «самое безопасное место – это где-нибудь под боком у врага»!? О, боги, как умно! – она рассмеялась каким-то невеселым смехом.
– Ну-ка сумку мою, – я взял у нее сумку, открыл ее и стал размышлять в слух: – Если нам придется сражаться…
– Не парься. Сражаться не придется – тебя они сразу убьют, – успокоила меня Анна Васильевна. – И есть за что.
– Не паникуй, деточка. Может быть, я еще успею зарядить посох заклятием. И тебе подобрать оружие. Выбирай: нож или газовый пистолет? Кстати, есть ружье для подводной охоты. Гарпун пускает метров на сто пятьдесят. Еще имеется…
Договорить мне не дал странный звук со стороны багажного отделения. Он был похож на глухой и сильный шлепок. Я обернулся и увидел арбалетный болт, дрожавший в доске. Стало понятно, что копатели тоже кое-чем вооружены.
– А пулемета «Максим» у тебя нет? – поинтересовалась писательница. – Жаль. Хотя и он нас бы не спас.
Второй арбалетный болт просвистел слева от меня в очень опасной близости. Тут же у меня возникло предчувствие, что третий снаряд угодит в цель. Вернее это было не предчувствие, а пророчество. Так и случилось: железная стрелка с белым оперением просвистела между мной и Элсирикой, едва не задела кучера и вонзилась в зад кобыле. В первые минуты эта стрелка оказалась для нас скорее благом, чем злом. Она послужила чем-то вроде отменного допинга: раненая в попку кобыла по-сумасшедшему заржала и понесла с удвоенной прытью. Другая лошадь из нашей упряжки, поддалась психозу и всеми силами старалась не отставать. Двуколку словно понесли крылатые демоны.
– О, Юния Добрейшая! Спаси мои кости! – причитал возница, уже не управляя лошадьми.
Повозка сотрясалась, как будто по ней лупили гигантским молотом. Визжала и скрипела. В дощатой обшивке пола образовалась опасная трещина, ширившаяся с каждой секундой. Мы пролетали над ухабами и выбоинами дороги, и, может быть, наш экипаж вынес бы еще несколько минут такой скачки, но впереди обозначился крутой поворот. Лошади то ли не заметили его, то ли им было уже все равно куда бежать – повозка слетела с дороги.
– Держись! – только и успел выкрикнуть кучер.
В следующий миг неожиданная сила сорвала его с сидения, и он поехал верхом на раненой кобыле. А кобыла эта, вместе с подругой, связанной упряжью, направлялась прямиком в рощицу молодых дубов.
Справа и слева от нас зашелестели ветки. Я наклонился и успел прикрыть лицо. Скоро наша скачка прервалась сильным ударом.
– Госпожа Элсирика? – позвал я, выкатываясь из колючего куста и вскакивая на ноги.
– Булатов, у меня платье порвалось! Мое новое платье от Клококо! – Рябинина с глубоким разочарованием смотрела на низ юбки, лохмотьями спадавший до щиколоток.
– Да черт с ним с платьем! Где моя сумка?! – возмутился я.
– Здесь, – отозвалась Анька, вытаскивая сумку из зеленых зарослей.
– Тогда бежим!
– Эй, вы мне должны за разбитую повозку! – подал голос неожиданно возникший кучер. – Двадцать гавров!
Судя по заявленной стоимости, жалкой развалюхе, которая итак бы поломалась на днях или раньше, илиец окончательно обнаглел. Однако объяснять ему, что почем стоит, у меня не было времени, и я с вежливым ехидством ответил:
– Получишь с виконта Марга. А нам, извините, некогда.
Я взял Элсирику за руку и потянул через лесок.
Где-то там за деревьями начинались холмы, а от них было недалеко до Алраки. Я подумал: если мы добежим до берега, то у нас будут кое-какие шансы уйти от людей Аракоса. В крайнем случае, мы могли попытаться переплыть реку и затеряться где-нибудь на противоположном берегу.
– Давай поскорее, госпожа пи… сательница! Ножками попроворнее перебирай! – поторапливал я Рябинину.
В роще у нас было несомненное преимущество перед всадниками-копателями, которые не видели нас и на лошадях не могли пробираться так быстро сквозь густые заросли, ямки и овражки, заросшие высокими папоротниками. Однако этого преимущества мы лишались из-за нерасторопности Элсирики – она постоянно то наступала на край разорванного платья, то цеплялась им за кусты и коряги. А голоса наших преследователей слышались уже в какой-то сотне метров.
– Ну-ка, стой, – скомандовал я Анне Васильевне, не в силах больше терпеть предательское поведение ее модной одежды.
Прислонив посох к дереву, я наклонился и решительно превратил пышную юбку в прекрасную мини. Рябинина аж взвизгнула от неожиданности. Пока она пребывала в растерянности, я оторвал рукавчики ее одежонки и атласный бант, болтавшийся сбоку.
– Булатов!… – оскорблено вскричала она. – Это платье мне шили пятнадцать дней из тканей лучшей мильдийской мануфактуры!
– Ах, какая жалось, – сказал я и оторвал воротничок, который, по моему мнению, тоже был лишним.
– Да как ты смеешь так поступать с шедевром Клококо?!
– А давай о тряпках поговорим потом? – я взял ее за руку и потянул через овражек.
Где-то справа зашелестела листва, и нам пришлось затаиться, присев за кустом. Осторожно раздвинув ветви, я увидел двух копателей, проследовавших к лужайке по ту сторону овражка. Когда люди виконта отошли достаточно далеко, мы рискнули пойти дальше, потом побежать по узкой тропинке. Теперь Рябининой не мешали портняжные чудеса Клококо: я едва успевал за быстрыми ногами писательницы и только просил, чтобы она была поаккуратнее с моей сумкой. Ее содержимое хоть и было защищено от встрясок рунами, все-таки могло пострадать после крушения нашей повозки и теперь валяться навалом на дне.
Из рощи мы выбежали незамеченными. Наверное, нам сказочно повезло, что копатели не настигли нас, когда двуколка врезалась в дерево (тогда нас с преследователями разделяла всего сотня шагов). Теперь же я и Элсирика чувствовали себя гораздо увереннее. Нам казалось, что неприятности с рассерженными братьями Селлы закончились, и нам осталось только уйти отсюда подальше, и уже где-нибудь на бережку реки обдумать свое положение. Однако судьба припасла для нас совсем другой поворот событий, причем очень крутой и неприятный. Едва мы двинулись по лощине между холмов, как впереди я увидел четверых спешившихся всадников. Возможно, мы сумели бы тихонько улизнуть от них, вернувшись немного назад и скрывшись за кустами, только Рябинина повела себя крайне неразумно.
– Бежим! – сказала она и бросилась вверх по склону.
Всадники, заметив нас, неторопливо двинулись в обход холма. Сначала я не мог понять, почему они предприняли именно такой маневр, а когда обернулся, то увидел, что со стороны рощи нам наперерез движется еще шесть или семь копателей во главе с вездесущим крепышом. Таким образом, мы оказались окружены: нечего было и думать опередить всадников и добраться первыми до берега реки. Этот холм, кое-где поросший терновником и высокой травой, должен был стать нашим последним оплотом. Причем очень недолговременным: в моем посохе не имелось ни одного заклятия, копателей было много, их вело вперед крайне недоброе чувство, и они были вооружены арбалетом (скорее всего не одним).
Поднявшись немногим выше половины холма, я остановился и сказал:
– Анька, есть такая мысль. Давай ты пойдешь к ним навстречу, сделаешь вид, что готова сдаться. Попробуешь потянуть время в любезных разговорах, а я постараюсь зарядить посох.
– Нет уж спасибо. Пока ты будешь заряжать посох, знаешь, что они со мной сделают? – видно было, что Рябининой моя идея не понравилась. Анька даже разозлилась, зыркнув на меня так, словно я сказал что-то дурное об ее «Красной Юбочке».
– Тогда я не знаю, что нам остается. Может вооружить тебя газовым пистолетом? Или гарпунным ружьем? Думай, Рябинина, чем ты больше любишь сражаться? – я остановился между терновых кустов и взял из ее рук сумку.
– Я ничем не люблю сражаться, – жалобно призналась Элсирика. – Я мира хочу. О, Юния Добренькая, ну честное слово, я – пацифистка! Я люблю людей, кофе по утрам и цветочки на клумбе!
Копатели подходили к подножью холма широкой цепью. Конечно, они опасались от меня магической атаки и шли с опаской, готовые залечь в траву или рассыпаться шире, если я ударю заклятием. Гильдиец в сером камзоле нес на плече небольшой арбалет, остальные были вооружены тонкими неарскими мечами и шпагами.
– А давай отдадим им этот неладный сундучок. С книгами, цепью, с половинкой ключа? Отдадим, а? Пусть подавятся, сволочи! – предложила Рябинина. – Ведь все равно же заберут.
– Сундучком мы еще поторговаться можем. А как только мы его отдадим, так сразу, вжик, – объяснил я, проведя ребром ладони по шее. – Мне, по крайней мере. Тебя, может быть, пожалеют. Из-за длинных ножек или твоих глупых книжек. Хотя, прошлый раз, когда нас устроили на ночь в склепе господина Марга, им плевать было на твои ножки и книжки. И тебя, госпожа писательница не пожалеют, точно тебе говорю.
Из-за вершины холма послышались голоса, и я понял, что всадники, которые отрезали нас от берега Алраки уже там.
– Сюда иди! – бросил я Элсирике, и шагнул за куст, заслонявший нас от людей виконта Марга.
Мне в голову пришла неплохая идея, которая могла сработать. Я расстегнул второе секретное отделение саквояжа, и осторожно сунул в него одну ногу, потом другую, стал на верхний ящик с «Пепси-колой» и спрыгнул вниз.
– Госпожа Элсирика, залезай сюда быстро! – позвал я.
– Как же я туда? – кенесийская писательница с удивлением и нерешительностью поглядывала сверху на меня. – Как мы там поместимся?
– Залазь скорее! Здесь места еще на пятерых хватит! – поторопил я.
– Ну, как же, как же я залезу?! – Элсирика молитвенно сложила ладони на груди.
– Елки-свиристелки! Представь себе, что ты просто спускаешься в погреб. Давай, опускай свои расчудесные ноги! – я привстал, чтобы подхватить ее.
Анна Васильевна спустила одну ногу, за ней другую, медленно, словно она залезала в ванну с очень горячей водой. Я ей с желанием помог: обхватил ее повыше коленей и погладил ее розовые шелковистые бедра.
– Булатов, скотина, не смей этого делать! – тихо, словно простуженная кобра, прошипела Элсирика – выразить протест громче она не могла, поскольку уже где-то очень близко звучали голоса копателей.
– Молнию застегни, – сказал я писательнице.
Держать ее навесу, прижимаясь щекой к голым ножкам было приятно и легко. Здесь, в измененном рунным волшебством пространстве, госпожа Рябинина весила не более семи килограмм (и многое в этом мирке, таившемся в одном из двух секретных отделений моей сумки, происходило иначе).
– Как я ее застегну? Как? – нервничала Элсирика, дергая неподатливый ползунок.
– Ты, что с молниями обращаться не умеешь? – я поднял ее чуть повыше.
Наконец Анька смогла сдвинуть с места замочек. Молния затрещала, отсекая от нас голоса людей Марга и синее небо. Тут же тесный мирок моей сумки погрузился в темноту.
8
Собрав ворох одежд, я накрыл им ящик с пивом, сел на него и устроил Рябинину у себя на коленях. Ее оборванное платьице действовало на меня невыносимо дразняще даже в темноте. Я расстегнул пряжку пояска, и мои пальцы прошлись по разгоряченному телу госпожи писательницы, вызывая его легкую дрожь. Анька попыталась протестовать злобным шипением, но я сказал:
– Цыц, детка! А то нас братья-копатели услышат. Уж, согласись, лучше провести пару часов в сумке вместе со мной во взаимном согласии и любви, чем короткие минуты жизни на свежем воздухе с этими головорезами.
– Изверг, – прошептала она – ее голос волшебным эхом отразился от стенок, что было одним из свойств рунного пространства. – А если они найдут сумку? Если откроют ее?
– Мы можем спрятаться. Зароемся в твоих платьях. Их здесь, как в магазине женской одежды. Только вряд ли им придет в голову, что в сумке есть секретные отделения. Тем более, вряд ли они могут предположить, что здесь прячутся два взрослых человека, – пояснил я, шаря свободной рукой в поисках фонарика. – И вряд ли братья-копатели, знакомы с застежкой типа «молния» – пусть они трижды специалисты по вскрытию всяких древних тайников.
Я нащупал фонарик, но прежде чем я успел включить его, сверху донеслись приглушенные голоса. Люди виконта стояли в нескольких шагах от сумки, но о чем они говорили, трудно было разобрать из-за толстых слоев кожи, окружавших нас и особенностей волшебного пространства. Потом верхняя часть нашего убежища дернулась, заходила из стороны в сторону. Что-то зашуршало, над нами раздались восторженные возгласы.
– Сволочи, сумку открыли. Радуются находке, – пояснил я Рябининой.
– То-то и оно, Булатов. Сумку они здесь не бросят – заберут с собой. И что нас ждет потом, даже Виргу неизвестно. Страшненько мне что-то, – прошептала Анька, прижимаясь ко мне.
– Успокойся, дорогая. Все складывается, как нельзя лучше, – я включил фонарик, осветил стенки нашего убежища, коробки с консервами и другими припасами. Потом напуганное лицо Элсирики. – Отлично все складывается. Назревает операция «Троянский конь».
– Чего? – не поняла она.
Стенки саквояжа шевельнулись сильнее, слегка покачнулись коробки, стоявшие напротив нас. Я догадался, что кто-то поднял сумку и несет ее, чтобы вручить виконту Маргу, как утешительный приз. О, этот глупый «кто-то» и не подозревает, что в тайных глубинах этого «приза» имеется все, о чем только мечтает Аракос, и даже чуточку больше!
– «Троянский конь», – повторил я, – они принесут нашу сумочку в свое копательское логово, не думая, что здесь находимся мы. А мы вылезем в один прекрасный момент и…
– Что «и»? Скажем: «Здрасьте, а вот и мы!»? И что будет, если мы вылезем в момент НЕ прекрасный? – голос Элсирики звучал тихим зловещим эхо. – Нас убьют на месте самым жестоким образом. И даже если нам повезет, ты понимаешь, что из их «копательского логова» мы можем не выбраться. По крайней мере, я уверенна, что это будет сделать очень нелегко.
– Анька, не надо о плохом. Зачем ты выдумываешь сложности, которые еще не состоялись? Хочешь пиво? Чипсы, шоколадку? – предложил я. – А хочешь, налью коньячка для храбрости?
– Нет, – Элсирика замотала головой. Встала и сделала шажок к противоположной стенке, разглядывая огромную, мерцающую голубоватым отблеском руну. – Та, которая из университетской лаборатории? – писательница потянулась, чтобы потрогать руну пальцами и будто почувствовала слабый электрический удар.
– Ага, одна из тех экспериментальных. Именно эта уменьшает вес всего, что в сфере ее действия. А эта вот, – я указал на серебристый знак, видневшийся за рулончиком с палаткой, – эта как раз и делает пространственный выверт, благодаря которому сюда так много помещается. Остальные руны в другом секретном отделении.
Но Элсирику, похоже, руны больше не интересовали, она смотрела на свои одежды, раскиданные по дну отделения.
– Какое безобразие, Булатов! Мне и в страшном сне не могло привидеться, что я буду топтаться в грязной обуви по собственным платьям, – с возмущением прошептала она. – Все благодаря тебе! Неужели, трудно было устроить мои вещи вместе с сундуком?
В этот момент верх сумки снова шевельнулся, и послышались голоса. В одних звучало недоумение, в других сердитые нотки. Мне показалось, что голос, полный недовольства, принадлежал виконту Аракосу. Затем наше убежище несильно содрогнулось и начало мерно покачиваться, словно корабль при слабом волнении. Я догадался, что сумку устроили в повозке. Теперь нас везли, скорее всего, в Илоргу.
Рябинина тоже догадалась, что мы едем конным экипажем, и шепотом спросила:
– Почему качает так плавно, будто нас везут не на трясущейся повозке, а на лодке?
– Это тоже свойства рунного пространства. Не знаю, как оно точно работает, но даже в случаях, когда с сумкой обращаешься очень неаккуратно, швыряешь ее, бросаешь на пол, у меня здесь ничего не переворачивается. До сих пор ни одна бутылка из ящика не вылетела.
– Чудеса, честное слово, – признала Элсирика. – И я себя так легко чувствую, будто мое тело из чистого эфира.
Она расставила руки и слегка подпрыгнула. Крошечного толчка хватило, чтобы госпожа писательница перенеслась ко мне. Я подхватил ее прямо налету и усадил к себе на колени. Все-таки это порванное платье и это манящее тело, едва скрытое обрывками ткани, невероятно возбуждали меня. Я повернул госпожу писательницу к себе и начал целовать ее сначала в губы, потом ниже, опускаясь по шее к груди, которую уже освобождали из плена одежд мои пальцы.
– Булатов! – задыхаясь от борьбы со мной, прошептала Анька – голос, похожий на шелест серебряных нитей, превратился в эхо.
Я несильно стиснул ее грудь и погладил затвердевший сосок.
– Ну что за наглость, – простонала Анна Васильевна, выгибаясь, разбрасывая по моему лицу золотисто-рыжие волосы.
– А не наглость было закрыть у меня вчера перед носом дверь? – моя ладонь скользнула по животу госпожи писательницы, чувствуя, как сладостно вздрагивает ее гладкая кожа. – Оставить меня одного мучиться на диване, это не наглость?
Похоже, Элсирике нечего было возразить, она лишь горячо и часто дышала возле моего уха и слабо сопротивлялась, когда мои пальцы исследовали тайные изгибы ее тела – тела такого влекущего, волшебного в тусклом свете фонарика и магическом мерцании рун. Очень быстро мое возмущение этой нагой красотой достигло предела, и я поднял обрывки ее юбочки. Мои пальцы заскользили по влажной складке.
– Тебе это дорого обойдется, Булатов, – простонала Рябинина.
– Во сколько? – поинтересовался я, шевельнув пальцами так глубоко и нежно, что по телу писательницы прошла дрожь. – Впрочем, у меня все равно нет денег, – вспомнил я и рывком спустил с нее трусики.
Очнулись мы где-то в ворохе платьев, медленно остывая от владевшего нами жара. Чуть отдышавшись, я потянулся, вытащил бутылочку пепси из ящика и свинтил пробку.
– Признайся, госпожа Элсирика, – прошептал я, приподняв ее раскрасневшееся личико. – Путешествие в повозке виконта Марга получилось гораздо приятнее, чем можно было представить. Аракос даже не подозревает, какую услугу он нам оказал, и что у него под боком творилось. Хотя… из-за твоих бурных эмоций он вполне мог подумать, что в сумке завелись мыши.
– А ты все-таки скотина, – прошипела Рябинина, сунула руку мне между ног и сжала мой волшебный жезл так, что я был вынужден просить пощады. – Пепси сюда давай, – обменяв мою свободу на бутылку, она отодвинулась от меня и жадно приложилась к горлышку.
Тем временем, экипаж копателей уже достиг пункта назначения: сумка перестала покачиваться, через минуту-другую болтания возобновились, но уже с другой амплитудой и длились довольно долго, а потом днище и окружающие нас стенки замерли без движения. Я догадался, что волшебный саквояж прибыл на место назначения.
Сверху опять зазвучали приглушенные голоса, в одном из которых я узнавал голос Марга. Послышался шелест и какой-то звон. После недолгой тишины заговорили опять. На этот раз я мог различить только два голоса. Говорили они тихо, и может быть, поэтому мне почудилось, что речь идет о чем-то очень важном.
– Нам нужно знать, о чем они там болтают, – прошептал я Рябининой. – Наверняка это касается Сапожка Пелесоны.
– И что ты предлагаешь? – Элсирика накинула на плечи платок, прикрывая обнаженную грудь.
– Предлагаю тихонько расстегнуть молнию, – я указал пальцем наверх саквояжа. – Тогда станет слышно гораздо лучше.
– Ты с ума сошел, Булатов?! – от моей отличной идеи писательница почему-то пришла в ужас. – Они услышат скрип расстегиваемой молнии, и нам крышка! И если не услышат, то следующий раз, когда они полезут в сумку, определенно увидят образовавшуюся щель. Даже последнему дураку станет ясно: что сумочка эта с секретом – имеет второе дно.
– А чего они снова полезут в сумку? – резонно спросил я. – Ведь уже лазили, все видели. Если полезут, то их больше заинтересует бутылка водки, «Пепси-кола», петарды и всякие канцелярские диковины, и какую-то несчастную щелочку они не заметят.
Я стал на ящик с пивом и осторожно вскарабкался на три следующих, стоявших один на другом.
– Булатов! – испугано и зловеще прошипела Элсирика. – Ты убить нас хочешь! Ну, где же твой разум?! Я тебя очень прошу, не надо расстегивать молнию!
– Да успокойся ты! Паникуешь прямо как господин Дереванш: «Караул! Ой, мамочки, все пропало! Спасите, помогите, жизни лишают!». Нормально все будет, – пообещал я и потянулся к ползунку. – Скорее всего, нормально.
– Ну, подожди же! Дай я хоть оденусь, – Рябинина стояла внизу в позе молящейся девы, сложив ладони на груди, испуганная, растерянная и такая красивая. – Сейчас я, хотя бы платье накину. Не хватало, чтобы виконт увидел меня в таком виде!
– Давай, скорее, – поторопил я. – А то пропустим что-нибудь важное. Клянусь, они о Сапожке говорят!
Пока Анька облачалась в синий с красными вставками наряд, я пытался разобрать слова в шелестящей речи Аракоса (в том, что голос по ту сторону нашего убежища принадлежал ему, у меня не было сомнений). И все-таки, говорил он слишком тихо, я так и не расслышал ничего, кроме нескольких фраз: «Пелесоны нет, конечно», «в храме Пречистой Девы» и «лошади будут ждать».
– Скорее, Рябинина, – поторопил я писательницу. – Из-за ваших одежек сейчас пропустим самое важное.
– Может не надо открывать? – жалобно пискнула Анька. – Ну, неумно же это, Булатов! Ой, как неумно!
– Сама дура, – отозвался я и потянул ползунок.
После нескольких попыток замочек все-таки поддался. Сначала очень медленно и туго, потом все легче рассекая молнию с сухим треском.
– Хватит! Хватит, Булатов! – угрожая кулаком, сердилась Элсирика. – Вот же идиот еще! Псих! Дурак!
Хотя голос Марга уже слышался достаточно хорошо, я решил еще немного расстегнуть молнию. Дернул замочек, в этот миг ящик подо мной пошатнулся, и я полетел вниз. Упал, подмяв под себя, обалдевшую от возмущения Рябинину.
– Что это было? – поинтересовался низкий хриплый голос над сумкой.
– Понятия не имею, – отозвался голос виконта. – Наверное, в демонической сумке что-то перевернулось.
– А мне послышался чей-то шепот, господин Марг. Уж не подслушивает ли нас кто? Сами понимаете, как это было бы не к стати. Нужно проверить комнату.
– Никого здесь не может быть, – отверг голос виконта.
Следом донеслось шуршание не то занавеса, не то чьих-то одежд.
Читать бесплатно другие книги:
