Головорез Слэйд Майкл

МЫ ВОВСЕ НЕ ИСПОЛЬЗУЕМ СТРАХ ПЕРЕД 1997 ГОДОМ, ЗАЯВЛЯЮТ ОФИЦИАЛЬНЫЕ ЛИЦА

Хотя до присоединения к Красному Китаю остаётся ещё десять лет, всё больше и больше людей подумывают о том, чтобы уехать из Гонконга. В этом году Канада выдаст 23000 иммиграционных виз представителям колонии, 72% из них – финансовой элите…

ГРАЖДАНСТВО НА ПРОДАЖУ

Какова цена канадского паспорта? Ответ, похоже, должен быть: 250 000 долларов.

Это та цена, которую гонконгские бизнесмены должны платить чтобы оказаться во главе очереди, что позволит им и их семьям остаться здесь навсегда. Для большинства бизнесменов колонии эта сумма позволит избежать перемен.

АЗИАТСКИЙ ПОТОК ПОРАЖАЕТ

В следующем году тысячи детей иммигрантов поступят в школы Ванкувера, где уже теперь 20% студентов говорят на иностранных языках…

БОГАЧИ ПРИЛЕТАЮТ СЮДА, ЧТОБЫ РОДИТЬ КАНАДСКИХ ДЕТЕЙ

Гонконгские женщины прилетают в Канаду в последние месяцы беременности, чтобы родить детей, которые позже помогут своим родителям стать иммигрантами. Ребёнок, рождённый в Канаде, является гражданином Канады со всеми правами в соответствии с "Программой по воссоединению семей"…

ОТТАВА РАСПАХИВАЕТ ДВЕРИ ПЕРЕД БОССАМИ ПРЕСТУПНОГО МИРА

Вместе с другими инвесторами-иммигрантами Канада приветствует с распростертыми объятиями гонконгских гангстеров и боссов Триады. Канадские иммиграционные чиновники приглашают вносить свои деньги… не задавая никаких вопросов…

СУДЕЙСКИЕ ПОЛИТИКАНЫ ГОВОРЯТ, ЧТО ГОРОД ДОЛЖЕН ПРИСПОСОБИТЬСЯ

"Ванкувер должен принять изменения в своём расовом составе, если он собирается стать главным городом на Тихоокеанском побережье", – сказал представитель военной полиции во время своего посещения Ассоциации Азиатских Бизнесменов.

"Нельзя говорить, что гонконгские деньги желательны, а люди – нет…"

ПРЕДСКАЗЫВАЮТСЯ РАСИСТСКИЕ ВОЛНЕНИЯ

Более 50% канадцев являются фанатиками, как показывают недавние опросы. Половина опрошенных не хотят больше иммигрантов, в то время как остальные предпочли бы выходцев из европейских стран…

"Нация иммигрантов, которая ненавидит иммиграцию", – подумала Тэйт.

Кабинет Кэйси Григга являл собой тесное помещение, в которое просачивался отблеск от серой Лост-Лагуны в сером же парке Стэнли. Пепельно-бледное лицо менеджера региона представляло собой остаток плоти, укутанной восточной шалью.

Его налитые кровью глаза были испещрены чёрными точками, щеку покрывала гноящаяся экзема. Кэрол заметила у него на столе хорошо изданный «Улисс» Джойса – верный признак того, что человек был на грани нервного срыва.

– Прошу прощения, – сказал Григг; его голос охрип от крика. – Это был один из более чем сорока звонков, которые раздаются у меня за день.

Он свернул салфетку и смочил её одеколоном.

– Женщина вопила не переставая: "Что вы, мать вашу, там делаете?" Говорила, что школа её сына стала балаганом. Говорила, что в его классе осталось только шесть белых лиц потому, что мы превратили Ист-Сайд в Маленький Китай. "Достаньте корабль и отошлите их обратно. Они не уважают нашей культуры". Спрашивала, понимаем ли мы, какой вред наносим? "Белые основали Канаду. Вот почему это такая мирная страна. Все эти бунты происходят в Британии потому, что они разрешают въезжать неграм". Она не давала мне сказать ни одного слова, утверждая, что мы делаем канадцев меньшинством на их же собственной земле. Говорила, что мы кладём конец западному образу жизни, служа китайским раджам.

Зрачки Григга расширились. На губах выступила слюна. Его подбородок опустился ниже, чем у Никсона во время Уотергейта.

– Видите ту заметку в газете? "Покупая себе новый мир". Представляете себе, сколько звонков я получу после этого?

Глотая слова, он провёл вялой рукой по лицу.

– Вы когда-нибудь задумывались над тем, что вас могут линчевать? – спросил Григг. – А я думал. Прошлой ночью. Состоялось собрание граждан. Этот парень подошёл ко мне со свёрнутой в трубку газетой и огрел меня по голове. "Задница", орал он и толпа одобрительно его приветствовала. "Тридцать лет я жил здесь и не смог скопить на дом потому, что все эти ваши азиатские кровососы подняли цену.

То, что стоило в прошлом году 185 штук, из-за вас стоит теперь 260".

– Мистер Григг…

– Всесильный Боже. Видите, с чем мне приходится бороться? Сто двадцать пять тысяч заявок ждут своей очереди. Прибавьте сюда сто пятьдесят тысяч иммигрантов в год. Оттава зазывает: "Вносите свои баксы и добро пожаловать", а сама урезает мой штат, чтобы покрыть дефицит. Они прибывают такими темпами, что мы не успеваем их принимать, а вы, ребята, удивляетесь, что вокруг кружит вороньё?

Единственное, что мы в состоянии контролировать, это кого мы депортируем!

– Это как раз одна из причин, почему мы здесь, – сказал Цинк.

Хоксворт из исполнительного отдела – мужчина которому Григг поручил найти дело Квана – был обладателем двойного подбородка и багрово-красной физиономии. Его мешковатая голубая тройка с золотой цепочкой для карманных часов была запачкана пятнами от соуса и "биг-мака". Пока лифт спускался вниз, он съел пирожок с мясом, сыто рыгнув, когда закончил. Тэйт он показался похожим на Альфреда Хичкока.

– Кван, да? – сказал Хоксворт. – Попробую-ка я догадаться. Если это не хулиганство, то значит – что-нибудь ещё.

В голове у Кэрол промелькнул сюжет из "Сумеречной зоны".

– Что он сделал? Как обычно? Наркотики? – спросил Хоксворт.

– Мы не знаем, – ответил Чандлер. – Поэтому нам и нужно его дело.

Дверь скользнула в сторону, открывая табличку: "АРХИВ". Нарисованная под ней стрелка показывала налево. Шагая по коридору, Хоксворт принимал во внимание длину только своих собственных ног.

– Не так быстро, – охладила его пыл Кэрол.

– Всё дело в преждевременной отставке. Сегодня у меня последний рабочий день.

Глоток спиртного – вот что мне сейчас нужно.

Хоксворт остановился у противопожарного щита возле архива. Из-за огнетушителя он вытащил четвертинку виски. Кэрол и Цинк поняли, что своим упадком он обязан склонностью к выпивке.

– Ненавижу эту работу, – сказал Хоксворт. – Всё время нужно кланяться до земли.

Деньги, деньги, деньги – это единственное, что они понимают. Сегодня Ванкувер. А завтра Гонкувер. Дети косоглазых рождаются со счётами в руке.

– Так как насчёт того дела? – сказал Цинк, увлекая его дальше по коридору.

– Робсонштрассе, – сказал Хоксворт. – Это такая миленькая улица. Она была занята европейскими лавками, пока туда не втиснулись косоглазые. Миллиард долларов наличными проглатывались там за ночь. Сорок три года тяжкого труда, а они заплатили моему отцу тем, что вышвырнули его из квартала. Теперь Робсонштрассе такая скользкая, что впору одевать присоски, чтобы не поскользнуться и не проехать на заднице всю улицу.

Когда они вошли в помещение архива, из-за рядов полок появилась женщина из племени хайда. С волосами, заплетёнными в косички, в спортивном свитере и голубых джинсах. На свитере были чёрные и белые знаки, как на тотемном столбе Скидгэйт.

– Шевели ногами, Вильма. Нам нужно досье. Ясно? – спросил Хоксворт. – 1979-й.

– Кван, да?

– Эван. 17 ноября.

– Слышала, Вильма? Эван Кван.

Аборигенка исчезла в лабиринте полок с делами. Осушая свою четвертинку, чиновник скрючился возле конторки. "Чувственный тип", – подумала Кэрол, наблюдая за ним.

Вильма вернулась с папкой досье, которую она протянула Хоксворту. Взяв его, он пробежал глазами содержание на титульном листе. Нашёл нужный документ и сказал:

– Пункт 27(2) на основании пункта 19. Кван прибыл в мае того года с визой 1208.

– Двенадцать-ноль-восемь? – переспросила Тэйт.

– Студенческая виза. Виза, дающая право учиться в указанном институте.

– УБК? – спросил Чандлер.

– Где же ещё? – Он фыркнул. – Университет Биллиона Китайцев.

– Где он получил визу?

– В высшей комиссии, в Гонконге.

– Дата? – 15 мая. Действительна на год.

– К визе приложена его фотография?

– Нет, это было в 78-м. Сегодня она была бы.

– Почему он был депортирован? – спросила Кэрол.

– За недостойное поведение после прибытия.

Папка с чёрным кольцом была прикована цепочкой к конторке. "Иммиграционный акт",

"Избранные положения" и "Законы, регулирующие подачу на апелляцию иммиграционных дел" было написано на её переплёте. Перелистывая страницы, Хоксворт сказал:

– Семьдесят восьмой был первым годом действия нового акта. Посмотрим пункты 19(1)(а) и (д).

Кэрол и Цинк внимательно прочли законодательство:

"Нежелательные категории 19(1) Ни одно лицо не может получить разрешение на въезд, если оно относится к одной из следующих категорий: (а) лица, страдающие любыми болезнями, расстройствами, инвалидностью или другими нарушениями здоровья, явившимися результатом естественных причин, серьёзность или возможное течение которых, по мнению медицинского должностного лица, совпадающему по меньшей мере с мнением ещё одного медицинского должностного лица, (i) представляют или, вероятно, могут представлять угрозу для общественного здоровья или общественной безопасности… (д) лица, дающие основания полагать, что они могут (i) совершить одно или более преступлений, подлежащих наказанию в соответствии с каким-либо актом парламента…"

– Пункт 19 перечисляет лиц, которые не могут въехать в страну, – сказал Хоксворт. – Чтобы получить визу, Кван прошёл тестирование в Гонконге. Он прибыл в Канаду с чистым личным делом. Никаких записей о преступлениях или умственных расстройствах.

Перевернув три страницы, он нашёл другой пункт:

"Выдворение после выдачи разрешения 27(2) Если иммиграционный офицер или офицер, отвечающий за общественное спокойствие, получает в своё распоряжение информацию, указывающую на то, что лицо, проживающее в Канаде и не являющееся канадским гражданином или не имеющее бессрочной визы, является лицом, которое (а) обратившись за разрешением на въезд, не получило бы или могло бы не получить разрешения на въезд по причинам принадлежности его к нежелательным категориям… …он должен подать письменный рапорт министру с изложением всех деталей, содержащихся в такой информации…"

Тэйт сказала:

– Кто-то пожаловался, что Кван нарушил положения пункта 19?

Хоксворт взмахнул бумагой из дела.

– Это утверждает в своём рапорте Дон Войс. Кван был твёрдым орешком и преступником.

– Кто это – Дон Войс?

– П3ДО. Он обычно работал в нашем офисе.

– П3ДО? Это что, персонаж "Звёздных войн"? – сказала Тэйт.

– На самом деле ПДО. Представляющий дела офицер, надзирающий за чужестранцами. Я называю их «П3ДО» потому, что они действуют, словно роботы.

– Где этот Войс теперь?

– Отчебучил смертельную шутку. Дон избавился от этой проклятой работы, эмигрировав на небеса.

Цинк прочёл рапорт чиновника министру.

– Здесь просто повторяются положения акта, потом идёт ссылка на "прилагающиеся рапорты психиатра, подтверждающие факты". Но я не вижу никаких докладов психиатра.

– Документы вырваны, – сказал Хоксворт. – Остались только корешки. Исчезло всё – включая паспорт – что могло рассказать о том, кто такой Кван или как он выглядел.

– Имеются дубликаты документов?

– По всей вероятности, нет. Только имя и входящий номер в нашем банке данных.

"Конверт, пропавший со стола Максвелла", – подумал Цинк.

– У кого есть доступ к этим документам?

– У любого, кто здесь работает.

– Включая бывших работников?

– Если им это требуется, чтобы связать концы с концами.

Кэрол повернулась к Вильме.

– В книге имеется отметка?

Индианка протянула ей толстый переплёт. Просмотрев его, начиная с настоящего момента, особый агент добралась до полудня понедельника. Как и можно было ожидать, Трент Максвелл был записан в тот день, когда был убит.

– Что происходит, когда министр получает такой доклад? – спросила Тэйт.

– Если он достаточно убедителен, министр назначает депортационное слушание.

– Куда доклад поступает после этого?

– Он возвращается назад с указанием о расследовании.

– Кто принимал меры против Квана?

– Дон Войс, ПДО, который надзирал за ним.

– Кто выносил судебное решение?

– Трент Максвелл, упокой Господи его душу. Он работал здесь, пока не преставился, как вы знаете.

– Что, если кто-либо, депортированный в соответствии с пунктом 19, позже захочет обратно?

– Значит, этому парню чертовски не повезёт из-за пункта 19. Депортационый закон относит его к нежелательной категории.

– Максвелл депортировал Квана?

– Ничего подобного. Не было никакой депортации.

– Почему?

– Потому что в день слушания дело было отсрочено. Согласно пометке Дона на деле, той же ночью Кван добровольно отбыл в Гонконг.

– И что же это значит? Обвинение автоматически было снято?

Хоксворт кивнул.

– В 78-м требовалось физическое присутствие депортируемого. Когда Кван покинул Канаду, дело было закрыто.

– А почему отсрочка? – спросила Тэйт. – Вместо депортации?

– Вероятно, такова была тактика адвоката Квана. В соответствии с пунктом 32 депортационные слушания могут иметь один из трёх исходов. Подсудимый может быть депортирован, он может получить предупреждение о депортации или он может отозвать своё заявление. Если необходимо, он может время от времени получать отсрочку. Адвокат Квана, должно быть, посчитал, что лучше держать ситуацию в своих руках.

– Я правильно поняла? – сказала Тэйт, поднимая вверх три пальца. – Во-первых, если бы Кван был депортирован, пункт 19 не позволил бы ему въехать снова.

Во-вторых, предупреждение о депортации…

– По существу дало бы тот же самый эффект.

– Почему?

– Потому что заявление уже подано.

– И в-третьих, отсрочка и возвращение создают впечатление, что дело закончено?

Значит ли это, что Кван мог вернуться в любое время?

– Технически, да. Практически – нет. Ссылка на дело хранится в нашем компьютере.

Если бы Кван попытался въехать в страну, мы бы проверили его дело. Обвинение 78-го года привело бы в действие пункт 19.

– А что, если дело было уничтожено? Тогда не осталось бы никаких свидетельств против него.

– Тогда мы бы связались с теми, кто имел к нему отношение. Слушание ведь затрагивает кого-то лично, верно? Судью, ПДО, иностранца и его адвоката.

Отсутствие здесь упоминания о каком-либо переводчике означает, что Кван говорил по-английски. Если бы любой из них подтвердил, что он вёл себя недостойно или проявлял склонность к преступлению, ему был бы запрещён въезд в страну в соответствии с пунктом 19.

– А что, если все участники теперь мертвы?

– За исключением его самого, вы имеете в виду?

– За исключением Квана.

– Тогда он показывается на границе, и у нас нет никаких оснований его задерживать. Кван бьёт систему по всем статьям. Дьявольщина, он мог бы иммигрировать.

Пока Тэйт расспрашивала Хоксворта, Чандлер просматривал дело.

– Это имя на обратной стороне. Кто это написал?

Чиновник глянул на надпись.

– Обвинитель, – сказал он.

– Кто такая Николь Даниельс?

– Не имею ни малейшего представления.

– И даже не можете высказать предположение?

Хоксворт пожал плечами.

– Та, кто выдвинула обвинение?