Наследие Буджолд Лоис

5

Даг ушел сразу же, как рассвело, пробормотав какое-то оправдание и оставив Фаун укладывать вещи. Она сложила седельные сумки и одеяла на крыльце, подмела хижину и даже угли из очага выгребла и разбросала по влажной земле под деревьями, а Даг все не возвращался. Фаун собрала новый запас дров взамен израсходованного накануне – гроза наломала много веток – и в конце концов просто уселась на ступеньке крыльца, опершись подбородком на руку, и стала ждать. Стая диких индеек – скорее всего не та, которую они повстречали раньше, потому что теперь птиц было явно больше, – прошествовала по поляне, и они с Фаун обменялись мрачными взглядами.

На дорожке показался человек, и индейки разбежались. Фаун радостно подпрыгнула, но тут же ее плечи разочарованно поникли – это был Дор, а не Даг.

Дор неприязненно, но без удивления посмотрел на Фаун; наверняка его Дар сообщил ему, где они с Дагом нашли убежище накануне вечером.

– Доброе утро, – осторожно сказала Фаун.

В ответ Дор что-то проворчал и неохотно кивнул.

– Где Даг? – спросил Дор.

– Ушел. Он велел мне, – настороженно добавила Фаун, – ждать здесь, пока он не вернется.

Новое ворчание. Дор осмотрел свои тиски – мокрые, но не пострадавшие от грозы – и принялся открывать ставни в хижине. Поднявшись на крыльцо, он неприязненно глянул на Фаун, снял грязные башмаки и прошел внутрь. Через несколько минут он вышел снова с несколько разочарованным видом – должно быть, потому, что Фаун не оставила ничего, к чему можно было бы придраться.

– Вы не совокуплялись здесь прошлой ночью? – отрывисто спросил Дор.

Фаун бросила на него оскорбленный взгляд.

– Нет. Только какое тебе дело до этого?

– Иначе мне пришлось бы заняться очищением Дара. – Дор посмотрел на приготовленные на крыльце дрова. – Их собрала ты или Даг?

– Я, конечно.

Судя по выражению его лица, Дор пытался найти причину отвергнуть собранные ветки, но не смог. К счастью, в этот момент на дорожке показался Даг. Выглядел он довольным; может быть, его дело закончилось успешно?

– Ах... – Даг помедлил, увидев брата; они обменялись одинаково невыразительными кивками.

Дор мгновение помолчал, ожидая, что первым заговорит Даг, но потом проворчал:

– Умно было с твоей стороны вчера смыться. Тебе не пришлось выслушивать все жалобы.

– Ты мог отправиться на прогулку.

– Под дождем? Да и вообще – это, по-моему, уловка дозорных.

Даг опустил веки.

– Ты прав. – Он кивнул Фаун и вскинул на плечо свои и ее сумки. – Пошли, Искорка. Пока, Дор.

Фаун двинулась за Дагом, кивнув на прощание Дору; судя по тому, как тот открыл и закрыл рот, он явно хотел сказать что-то еще.

– С тобой все было в порядке? – спросил Даг, как только они отошли достаточно далеко, чтобы Дор их не услышал. – Со стороны Дора, я имею в виду.

– Пожалуй. Только один грубый вопрос он все-таки задал.

– Какой?

Фаун покраснела.

– Он спросил, не занимались ли мы любовью в его хижине.

– Ах... Ну, он правда имел законное основание этим поинтересоваться, только должен был спросить у меня... если уж думает, что в этом мне нельзя доверять.

– Я еще не успела спросить его, не смягчилась ли вчера ваша мама. Разве тебе не хотелось это узнать?

– Если и смягчилась, – рассеянно ответил Даг, – то не сомневаюсь: Дор сумел бы снова ее ожесточить.

Фаун тихо спросила, глядя себе под ноги на усеявшие грязную дорожку листья и ветки:

– Не испортило ли... не испортила ли твоя женитьба на мне твоих отношений с братом?

– Нет.

– Мне показалось, что он сердится на тебя... на нас.

– Я всегда его чем-то раздражаю. Такая уж у нас привычка. Не беспокойся на этот счет, Искорка.

Они вышли на дорогу и свернули направо. Даг не оглянулся, когда они шли мимо поляны с его семейными шатрами, и не сделал попытки к ним свернуть. Дорога шло вдоль озера, поворачивала к югу и тянулась между лесс: и несколькими группами шатров на берегу. Лучи утреннего солнца блестели на каплях воды на деревьях и ложились золотыми дорожками между стволов; прохладный влажный воздух пах дождем и мхом.

Не пройдя и четверти мили, Даг свернул налево на лужайку с тремя шатрами и таким же причалом, как и у остальных жилищ. Их отделяли от соседей ряд высоких орехов с севера и кряжистые фруктовые деревья с юга; под ними Фаун разглядела несколько ульев. На чурбаке перед одним из шатров сидел старик, одетый в обрезанные выше колен штаны, подвязанные веревкой, и кожаные сандалии, с седыми волосами, собранными в узел. Он резкими движениями выстругивал что-то, похожее на весло, и приветливо помахал ножом в воздухе, увидев приближающихся Дага и Фаун.

Даг опустил седельные сумки на другой чурбак и подвел Фаун к старику. Судя по его покрытым шрамами ногам, тот в прошлом тоже был дозорным. Когда-то могучий воин теперь высох от возраста, сохранив только – что было необычно для Стража Озера – кругленький животик. На Фаун он смотрел с таким же любопытством, как и она на него.

– Фаун, это Каттагус Редвинг, – сказал Даг. – Муж Мари.

Значит, это дядя Дага... и женитьба не вызвала враждебности всех его родичей. Фаун сделала книксен и робко улыбнулась, незаметно высматривая, нет ли поблизости Мари. Было бы так приятно увидеть знакомое лицо! Однако она никого не заметила, хоть с берега доносились веселые голоса.

Каттагус сухо с ней поздоровался.

– Так вот из-за кого весь переполох! Миленький котеночек, надо признать. – Голос у Каттагуса был сиплый, с резким присвистом. Он оглядел Фаун с ног до головы, с кривой улыбкой покачал головой, втянул воздух и добавил: – Отсутствующие боги, парень! Мне никогда не удавалось отмочить подобный фокус, даже когда я был на тридцать лет моложе.

Даг фыркнул – весело и без обиды.

– Ясное дело! Тетушка Мари сделала бы из твоей шкуры навес для шатра.

Каттагус засмеялся и тут же закашлялся.

– Уж это точно. – Он помахал в воздухе ножом. – Девчонки со склада принесли твой шатер.

– Уже? – переспросил Даг. – Вот это расторопность!

Фаун проследила за взглядами мужчин: у стены одного из строений стояла большая ручная тележка, нагруженная старыми шкурами; с одного края торчали длинные шесты.

– Они велели тебе вернуть тележку сразу же, как ты ее разгрузишь.

– Так я и сделаю. Где Мари и Сарри хотят, чтобы я поставил шатер?

– Лучше спроси их сам. – Каттагус показал в сторону берега.

Фаун следом за Дагом подошла к причалу с привязанными к нему двумя узкими лодками. Слева на воде лежала деревянная рама футов десяти в длину и шести в ширину. Женщина, укутанная до бедер длинными черными волосами – и ничем больше – и черноволосая девочка-подросток энергично что-то на ней топтали. С ними вместе, тоже голый, находился Рази; он хлопал в ладоши и звал к себе маленькую, лет четырех, девочку: «Прыгай, Тези, прыгай!» Девочка заливалась смехом и прыгала, как лягушка, брызгая водой на женщину, которая с улыбкой уворачивалась. Рама явно предназначалась для замачивания какого-то растения с длинными стеблями, и топтальщицы освобождали волокна от сгнившей кожуры. Неподалеку Утау, стоя по пояс в озере, поддерживал мальчика лет двух, толстенькие ножки которого колотили по воде, вздымая фонтан пены. На причале, уперев руки в бедра и улыбаясь, стояла Мари, одетая в простое короткое платье и такие же, как у мужа, кожаные сандалии. Она только что то ли вынимала из лодки, то ли грузила в нее свернутую в кольца грубую веревку, похожую на ту, которой, как видела Фаун, были привязаны корзины с кидальником.

– Эй, Мари! – крикнул Даг с берега. – Мы вернулись.

Значит, он уже был здесь сегодня – скорее всего, чтобы договориться насчет шатра. Фаун гадала, пришла ли ему такая мысль сразу же и как он объяснил родичам свою просьбу. Похоже, умение уговаривать не совсем ему изменило.

Мари помахала рукой.

– Сейчас приду!

От причала вниз по крутому берегу вело что-то вроде лестницы из плоских камней. Через несколько мгновений Фаун получила возможность полюбоваться целым семейством голых и мокрых Стражей Озера, карабкающихся на берег. Они выглядели ничуть не смущенными своей наготой. Фаун, которая никогда не отваживалась на большее, чем побродить по мелководью, закатав юбку, решила, что так и надо, раз им приходится по разным надобностям десяток раз на дню лазить в воду. Впрочем, она испытала облегчение, когда семейство лишь с краткими приветствиями пробежало мимо и через несколько минут появилось из шатра уже одетым, хоть и легко: Рази и Утау в таких же обрезанных штанах, как и Каттагус, а женщины – в коротких платьях. Маленький мальчик, все еще голышом, снова устремился к воде, но его перехватил и рассмешил, пощекотав, Утау.

Следом за остальными по ступеням поднялась Мари и встала рядом с Дагом.

– Доброе утро, Фаун. – Выражение ее насмешливого лица было не лишено симпатии. – Даг, Сарри предлагает тебе разбить шатер под яблонями. Там пригорок, хоть его и трудно разглядеть, и самое сухое место.

Утау, на плечах которого теперь сидел мальчуган, вцепившись ручонками в волосы отца, подошел вместе с длинноволосой женщиной; на взгляд Фаун, той было лет тридцать, но теперь уже Фаун знала, что нужно лет пятнадцать прибавлять.

– Привет, Фаун, – приветствовал ее Утау без всякого удивления; он наверняка был уже в курсе дела. – Это наша жена, Сарри Оттер. – Кивок в сторону Рази, который, оглядев тележку, подошел к ним, пояснил значение слова «наша».

Фаун к этому времени догадалась, что находится на территории Сарри и, может быть, Мари. Сделав книксен, она сказала:

– Спасибо, что приютили нас.

Сарри, скрестив руки на груди, только коротко кивнула; смотрела она на Фаун доброжелательно, хоть и не скрывала любопытства.

– Даг... ну, понимаешь, Даг, – проговорила она, как будто этим все объяснялось.

Даг, Рази, Утау и Мари под одышливые советы Каттагуса занялись шатром. Мужчины отвезли тележку под яблони и быстро разгрузили. Непонятная путаница шестов и веревок с удивительной быстротой превратилась в квадратный каркас, потом на полукруглую крышу легли шкуры; другие шкуры, аккуратно прикрепленные колышками к земле, образовали стены. К шатру пристроили небольшое крыльцо, а часть шкур подняли на шестах, так что со стороны озера получился навес. Стену под навесом скатали и подвязали так, чтобы прямые лучи встающего солнца не попали внутрь, но при этом в маленькое помещение свободно проходил бы воздух – совсем как в более основательных строениях.

– Ну вот, – удовлетворенно воскликнул Даг, отступая на шаг и оглядывая результат своих трудов, – шатер Блуфилд!

Фаун подумала, что скорее это можно было бы назвать «конура Блуфилд»; другие шатры по сравнению с их жилищем выглядели настоящими дворцами. Она подошла поближе и с сомнением заглянула внутрь. «Все в порядке, я просто временное пристанище», – как будто говорил о себе шатер. Только что сменит такое временное пристанище?

Даг присоединился к Фаун, глядя на нее несколько обеспокоенно.

– Многие молодые пары начинают жизнь, имея не больше нашего.

«Похоже на то, но ты-то немолод...»

– М-м... – кивнула Фаун, добросовестно изображая одобрение. Внутри было место для двуспальной постели и немногих вещей, но и только. Что ж, по крайней мере кряжистая яблоня едва ли уронит на них тяжелую ветку...

– Ничего пока не раскладывай, – сказал Даг. – Пусть земля еще немного подсохнет. Мы раздобудем тростник для постели и камни для очага, а может быть, и доски для пола. – Дат нашел на лужайке пару чурбаков – один он зацепил своим крюком, другой прикатил ногой, – и поставил их на попа под навесом. – Вот и сиденья.

Малышка Тези обрадовалась новому шатру, проскользнула внутрь и принялась прыгать, напевая что-то себе под нос. Действительно, это сооружение больше подходило по размеру для ребенка, чем для Дага, хотя он и мог выпрямиться во весь рост под полукруглой крышей. Сарри попыталась позвать дочку прочь, но Фаун остановила ее:

– Не надо – пусть попрыгает. Это своего рода благословение для шатра, мне кажется, – заслужив этим благодарный и весьма проницательный взгляд Сарри.

– Если я могу еще на некоторое время позаимствовать твоих мужей, – сказал Сарри Даг, – то мы могли бы привезти мои вещи, прежде чем я верну тележку.

– Конечно, Даг.

– Мари, – Даг посмотрел на свою тетушку-командиршу, оценивая ее готовность пойти навстречу, – может быть, ты покажешь Фаун окрестности, пока мы будем перевозить вещи?

Понятно: в эту экспедицию Фаун не приглашена... Однако Мари с готовностью закивала. Похоже, эта часть семейства Дага готова была принять Фаун, по крайней мере временно – как и согласиться на установку шатра. Трое мужчин отправились по дороге с тележкой – вовсе не пустой, поскольку оба малыша немедленно в нее залезли; точнее, залезла Тези, а ее маленький братишка отчаянно запищал, так что Рази пришлось его подсадить.

– Обычно здесь более оживленно, – сообщила Мари Фаун, которая оглядывалась вокруг. – Как только я вернулась из дозора и взяла на себя Каттагуса, моя дочь с семейством отправилась на остров Цапли к родным мужа. Они делают для нее новую лодку. – Мари показала на третью хижину; это явно было жилище отсутствующей семьи. Предстояло ли дочери унаследовать родовое имя Мари? И что еще наследуют Стражи Озера, если землей они не владеют? Ну, конечно, не считая их доли Злых... Отводится ли семьям место на берегу так же, как выделяются шатры и кони из общей собственности лагеря?

Мари в сопровождении молчаливой, но явно полной любопытства Сарри провела Фаун вокруг шатров, показала ей, где среди деревьев прячется уборная – не будочка, а узкая яма за загородкой, похожей на навес шатра. Воду нужно было брать из озера, а на очаге постоянно кипятился чайник. Внутри шатра Мари Фаун заметила очаг с настоящей плитой и позавидовала старшей женщине. Стражи Озера явно не были вынуждены ограничиваться лепешками, испеченными на открытом огне. Впрочем, было бесполезно просить разрешения испечь хлеб, не имея ни муки, ни посуды, ни масла, ни яиц, ни молока или сыворотки...

У стены хижины Сарри стоял простой вертикальный ткацкий станок, на котором виднелась неоконченная работа – какая-то грубая ткань, которую Фаун узнала как употребляемую на штаны для верховой езды. Фаун поинтересовалась, из чего изготовляется пряжа, и Сарри объяснила, что на нее идут стебли все того же кидальника: хорошо вымоченные, они Дают прочное и длинное волокно – этим и объяснялось наличие деревянной рамы у берега. Прялки Фаун не заметила. Вообще в помещении мебели было мало – только столы на козлах и перевернутые чурбаки в качестве сидений. Кроватей не было вовсе; свернутые одеяла у стен говорили о том, что Стражи Озера, похоже, и дома спят, как в походе. Теперь Фаун поняла, почему Даг так охотно расположился на полу рабочей комнаты тетушки Нетти.

Снова выйдя наружу, женщины обнаружили, что Даг с тележкой уже вернулся. Помимо седел и сбруи, меча в потертых ножнах и пики, он привез всего один сундучок.

– Это все, что у тебя есть? – спросила его Фаун, когда Даг выложил все рядом с шатром для последующего размещения. В сундучке едва ли могли обнаружиться неожиданные кухонные принадлежности – в него даже запасные сапоги вряд ли поместились бы.

Даг потер спину и поморщился.

– Мои зимние вещи хранятся в лагере у Медвежьего Брода.

Фаун заподозрила, что и там найдется ненамного больше.

– У меня еще есть кредит, – добавил Даг. – Завтра увидишь, как им пользоваться. – С этими словами Даг снова ушел, волоча за собой пустую тележку.

– Что мне делать? – отчаянно крикнула вслед ему Фаун.

– Отдыхай! – не слишком любезно бросил Даг через плечо и свернул на дорогу.

Отдыхать? Она и так отдыхала... или по крайней мере путешествовала, а это если и не было отдыхом, то полезной работой точно не было. Рука Фаун коснулась ее свадебного браслета, она посмотрела на двух женщин, которые, в свою очередь, с сомнением смотрели на нее. Браслет Сарри, заметила Фаун, состоял из двух перевитых друг с другом частей.

– Я собираюсь быть Дагу хорошей женой, – решительно сказала Фаун, но потом ее голос дрогнул. – Только я не знаю, что это значит здесь. Мама многому меня научила – будь здесь ферма, я управилась бы. Я умею делать мыло и свечи, но у меня нет сала и щелока. Я умею готовить и делать заготовки, но здесь нет ни горшков, ни погреба. Будь у меня корова, я могла бы ее доить и делать масло и сыр, если бы нашлась маслобойка. Тетушка Нетти дала мне с собой веретено, спицы, ножницы, иголки... Никогда еще я не видела мужчину, который больше нуждался бы в носках, чем Даг, и я могла бы связать хорошую пару, но у меня нет шерсти. Я умею вести счета и делать хорошие чернила, но здесь нет бумаги, да и переписывать нечего. – Правда, у тех диких индеек, пожалуй, можно было бы раздобыть перья. – У меня умелые руки, но нет инструментов. Должно же для меня найтись дело – не только мне сидеть и жевать кидальник!

Мари улыбнулась.

– Должна сказать тебе, крестьяночка, что, когда ты возвращаешься после недель в дозоре, очень даже приятно посидеть и пожевать кидальник. Даже Даг этому радуется. – Подумав немножко, она добавила: – Дня три радуется, а потом снова начинает приставать к Громовержцу, чтобы он отправил его со следующим отрядом. Громовержец говорит, что он убивает втрое больше Злых, чем кто-нибудь другой, потому что проводит в дозоре вдвое больше времени.

– А чем объясняется остальное? – серьезно спросила Сарри.

– Хотел бы Громовержец это знать. – Мари почесала голову, растерянно глядя на Фаун. – Да, Даг говорил, что ты делаешься беспокойной, если кто-то пытается заставить тебя сидеть смирно. У вас больше общего, чем кажется.

– Можете вы показать мне, чем заняться? – жалобно спросила Фаун. – Пожалуйста! Я готова делать что угодно. Я готова даже орехи колоть. – Дома Фаун ненавидела такое однообразное занятие больше всего.

– Сейчас это делать не время, – с кривой улыбкой ответила Сарри. – Орехи старого урожая – гнилые, а нового – еще зеленые. В этом сезоне мы оставляем то, что упало, свиньям. Вот через месяц, когда поспеет бузина и фрукты, у нас начнется горячая пора. Каттагус станет делать вино, и орехов будет много. Сейчас можно плести корзины и вить веревки.

– Я умею плести корзины, – горячо подхватила Фаун, – если только есть из чего.

– Когда вымокнет следующая порция волокна, я буду рада помощи с прядением, – задумчиво проговорила Сарри.

– Прекрасно! Когда?

– На будущей неделе.

Фаун вздохнула. Рази и Утау как раз заканчивали рыть яму для очага перед шатром Дага, а Тези и ее братишка с пользой проводили время, собирая камни, чтобы обложить очаг. Может быть, Фаун по крайней мере могла бы пока собрать хворост? Пока она осматривала окрестности, заметила Фаун, под навесом их шатра появилась корзина с тремя свежими кидальниками.

– Да ладно тебе, непоседа, – весело сказала Мари. – Отдыхай, пока Даг не вернется от лекарей. Пойди поплавай.

Фаун заколебалась.

– В этом огромном озере? Голой?

Мари и Сарри переглянулись.

– Где же еще? – сказала Сарри. – Хорошо нырять с причала: там достаточно глубоко.

Такая перспектива вовсе не казалась Фаун безопасной.

– Только не ныряй сбоку от него, – добавила Мари, – а то нам придется вытаскивать твою голову из тины, как кидальник.

– Э-э... – Фаун сглотнула и прошептала: – Я плавать не умею.

Брови Мари поползли вверх, а Сарри надула губы. Обе они смотрели на Фаун, как если бы она была чудом природы вроде двухголового теленка. Обычно Стражи Озера смотрели на нее с меньшим изумлением... Фаун покраснела.

– Дагу об этом известно? – спросила Сарри.

– Я... я не знаю. – Может быть, вероятность того, что она утонет, делает ее неподходящей женой для Стража Озера? Когда Фаун сказала, что хотела бы, чтобы ей показали, чем заняться, она не имела в виду уроки плавания.

– Дагу, – неожиданно решительным голосом сказала Мари, – следует об этом узнать. – И к все возрастающему ужасу Фаун добавила: – Немедленно!

Шатер целителей на острове Двух Мостов представлял собой на самом деле три строения с собственным причалом, расположенные в нескольких сотнях шагов от штаба дозорных. Особо большого числа больных этим утром, как обнаружил Даг, явившись туда после возврата тележки на склад, не наблюдалось. К коновязи было привязано всего два коня. Это хорошо: ни поветрия в лагере, ни множества раненых дозорных...

Поднимаясь на крыльцо основного строения, Даг столкнулся с выходящим оттуда Сауном. Ах, все-таки один раненый дозорный есть – хоть и явно на пути к выздоровлению. Юноша выглядел хорошо и только двигался немного неуклюже и иногда ощупывал свою грудь. Лицо Сауна озарилось радостью, когда, подняв глаза, он увидел Дага; однако радость тут же сменилась озабоченностью при виде правой руки на перевязи.

– Даг, друг! Сначала мне сказали, что ты пропал без вести, а потом прошел безумный слух о том, что ты вернулся с этой крестьянской девчушкой – женившись на ней, можешь ты такое представить! Ну и болтуны! – Саун вдруг умолк и только тихо охнул, увидев свадебную тесьму, обвивающую левое предплечье Дага как раз над протезом.

– Мы вернулись вчера под конец дня, – сказал Даг, не обращая внимания на последнее высказывание Сауна. – А ты как? В последний раз, когда я тебя видел, ты пластом лежал в фургоне, выезжавшем из Глассфорджа.

– Когда я снова смог сесть в седло, один из дозорных Чато проводил меня до встречи с отрядом Мари, а уже со своими ребятами я вернулся домой. Мастер-целительница говорит, что я смогу отправиться со своим отрядом, когда они снова выступят в поход, если хорошенько отдохну следующие пару недель. Я все еще иногда охаю, но ничего такого уж страшного. – Взгляд Сауна снова устремился к левой руке Дага. – Но как ты... Я хочу сказать, Фаун милашка и все такое и она здорово тебя веселила, но... Ладно, вы столкнулись со Злым, и, может быть, она... Даг, твоя семья примет ее?

– Нет.

– Ох... – Саун а растерянности умолк. – Если... Куда же вы отправитесь?

– Будет видно. Пока что мы разбили шатер рядом с жилищем Мари.

– Что ж, это разумно. Мари должна защищать своих…– Саун с настороженным и смущенным видом покачал головой. – Никогда не слышал ни о чем подобном. Правда, в Лог-Холлоу мне говорили об одном парне. Он попал в большую беду несколько лет назад – тайком передавал товары и деньги своей любовнице-крестьянке и ее ребенку-полукровке... или нескольким детям – все тянулось довольно долго, пока его не разоблачили. Парень твердил, что добро было его собственное, но совет лагеря счел, что оно принадлежит лагерю, а значит, произошло воровство. Парень не пошел на попятный, и его изгнали.

Даг склонил голову к плечу.

– Это не шутка, – сказал Саун убедительно. – У него все отобрали, прежде чем выгнали. И это в середине зимы! Никто не знает, что с ним потом случилось, – добрался ли он до своей любовницы или...

Саун смотрел на Дага в глубокой тревоге, как будто представлял своего наставника в такой же ситуации. Подвергнет ли теперь Саун сомнению свое преклонение перед Дагом? Даг счел бы, что это хорошо, но только не по такой причине.

– Сходства не так уж много, Саун. Во-первых, сейчас лето... В любом случае я справлюсь.

Такой прямой намек подействовал – более тонкий не был бы понят, решил Даг, – и Саун смущенно рассмеялся.

– Ага, конечно. – Через мгновение он добавил более жизнерадостным тоном, несколько сменив тему: – Я и сам... Ну , ясное дело не с... Я подумываю попросить Громовержца о переводе в Лог-Холлоу этой осенью. Рила сказала, – в голосе Сауна неожиданно прозвучала робость, – что будет меня ждать.

Даг узнал глупое выражение лица – он в последнее время часто видел его в зеркале, когда брился, – и сказал:

– Поздравляю.

– Ничего еще окончательно не решено, понимаешь ли, – поспешно сказал Саун. – Некоторые считают, что я слишком молод, чтобы... ну, чтобы думать о чем-то постоянном. Но как можно ждать, когда...

Даг с симпатией кивнул – и насмешка, и жалость были бы с его стороны сейчас лицемерием. «Неужели и я был когда-то таким же беспомощным?» Даг весьма опасался, что ответ должен был бы быть утвердительным... и не обязательно с оговоркой «в его возрасте».

Саун просиял еще сильнее.

– Ладно. Похоже, тебе целители нужнее, чем мне. Не буду тебя задерживать. Может, я попозже загляну и поздороваюсь с Фаун.

– Думаю, она будет рада увидеть знакомое лицо, – согласился Даг. – Ее, бедняжку, приняли не слишком гостеприимно.

Саун коротко кивнул и ушел. Бывая в лагере, Саун останавливался в семье, жившей дальше по берегу, двое детей из которой находились по обмену в других лагерях, и Даг знал, что юноша, впервые покинувший родной дом, не чувствует отсутствия материнской заботы.

Даг толкнул дверь и вошел в приемную. Знакомый запах трав – резкий и сильный – был особенно заметен сегодня, и заглянув в открытую дверь соседней комнаты, Даг увидел двоих подмастерьев, готовящих лекарства. На огне булькало варево в горшках, на большом столе в центре комнаты лежали груды трав, а одна из девушек что-то усердно растирала в ступке. Подмастерья готовили упаковки снадобий – и для отрядов дозорных, и для фермеров, которые расплачивались монетами или припасами. Даг не сомневался, что некоторые лекарства, запах которых он чувствовал, попадут в лавку в Ламптоне, где будут стоить вдвое дороже, чем получают за них Стражи Озера.

Еще один подмастерье поднял глаза от бумаг, которые заполнял за столом у окна, и улыбнулся Дагу, глядя на лубок на его руке с профессиональным интересом. Однако прежде чем он заговорил, дверь в соседнюю комнату отворилась и оттуда вышла худая пожилая женщина; на поясе ее легкого летнего платья висело с полдюжины медицинских инструментов. Она растирала себе грудь и хмурилась.

Потом она взглянула на Дага и воскликнула:

– Вот и ты, Даг! Я тебя ждала.

– Привет, Хохария. Я встретил Сауна, который выходил отсюда. С ним все будет в порядке?

– Да, он быстро поправляется. Благодаря тебе, по его словам. Как я поняла, ты здорово над ним поработал своим Даром. – Хохария с интересом смотрела на Дага, но от замечаний по поводу его свадебной тесьмы воздержалась.

– Ничего особенного – в нужный момент туда и тут же обратно, только и всего.

Женщина нахмурила брови, но больше ничего уточнять не стала.

– Ладно, заходи. Давай-ка посмотрим на твою руку. – Хохария показала на лубок. – Как же ты справлялся?

– Мне помогали.

Даг последовал за целительницей в ее рабочую комнату и закрыл за собой дверь. Посреди комнаты стояла высокая кровать, на которую за прошедшие годы он не раз укладывал своих раненых товарищей, однако Хохария указала Дагу на стул у стола и сама уселась на соседний. Даг высвободил руку из перевязи и положил на стол, а Хохария сняла с пояса острые ножницы и принялась разрезать бинты. В ответ на расспросы целительницы Даг коротко рассказал о случившемся в Ламптоне. Женщина провела ладонью по его руке, и он ощутил давление ее Дара на собственный – более заметное, чем нажим длинных сильных пальцев.

– Ну, перелом чистый, и вправили кость умело, – заключила Хохария. – Все идет хорошо. Сколько времени минуло – недели две?

– Ближе к трем. – Казалось, прошло гораздо больше времени.

– Если бы не это, – Хохария показала на крюк, – я бы отправила тебя домой выздоравливать естественным путем, но ты, как я понимаю, хотел бы избавиться от лубка поскорее.

– О да!

Хохария улыбнулась в ответ на его прочувствованное восклицание.

– Я сегодня потратила все силы своего Дара на твоего молодого приятеля Сауна, но мой подмастерье будет рад испробовать на тебе свое умение. – Это предложение вызвало у Дага гримасу, которой и заслуживало, но Хохария только усмехнулась. – Ладно тебе, должны же они на ком-то практиковаться. Опыт – молодым. – Она постучала по протезу. – Как культя? Не беспокоит?

– Нет... Скорее нет.

Хохария откинулась на спинку стула, проницательно глядя на Дага.

– Другими словами, беспокоит. Ну-ка, снимем протез и посмотрим.

– С культей все в порядке, – сказал Даг, но все же позволил расстегнуть пряжки и снять протез; умелые пальцы Хохарии пробежали по огрубевшим шрамам. – Иногда она немного побаливает, но сегодня все хорошо.

– Я видела ее и в худшем состоянии. Так что выкладывай, в чем дело.

– Приходилось ли тебе сталкиваться с таким, – осторожно начал Даг, – чтобы отсутствующая конечность все же обладала... Даром?

Целительница потерла свой костлявый нос.

– Фантомные боли?

– Да, что-то вроде, – горячо закивал Даг.

– Чешется и болит? Я о таком слышала. Это, конечно, ужасно раздражает: чешется, а почесать нельзя.

– Нет, не так. О подобном мне говорили. Я однажды повстречал в Лутлии человека... лет двадцать пять назад. Он потерял обе ноги – отморозил их. Бедняга ужасно жаловался на зуд, но при помощи Дара удавалось избавить его и от зуда, и от судорог в отсутствующих ногах. Я имею в виду другое: Дар той конечности, которой нет.

– То, чего не существует, не может иметь и Дар. Не знаю, может ли возникнуть иллюзия Дара, подобно иллюзии зуда. Впрочем, каких только странных галлюцинаций не бывает у людей, так что почему бы и нет?

– Галлюцинация не может выполнять работы.

– Конечно, не может.

– Ну а моя выполнила... точнее, я с помощью призрачного Дара.

– Что еще за чудо? – вытаращила на Дага глаза целительница.

Даг сделал глубокий вдох и описал ей происшествие со стеклянной чашей в гостиной Блуфилдов, ничего не говоря о причине ссоры и уделив все внимание самому восстановлению чаши.

– Большая часть работы – могу поклясться – пришлась на Дар моей левой кисти, – Даг постучал культей по столу, – которой не существует. Потом меня ужасно тошнило и еще час я не мог согреться.

Хохария задумчиво нахмурилась.

– Похоже на то, что ты использовал Дар всего тела. Такое предположение кажется разумным. Почему он проявился в такой форме... что ж, твоя теория о том, что беспомощность правой руки вызвала... – целительница помахала руками, – своего рода компенсацию, представляется справедливой, хотя, признаюсь, и довольно драматической. А потом такое случалось?

– Пару раз. – Объяснять, при каких обстоятельствах, Даг не стал. – Но я не могу вызвать это по желанию. Даже нельзя сказать, что напряжение непременно вызывает подобный эффект. Тут дело случая – по крайней мере мне так кажется.

– А сейчас ты смог бы?..

Даг попытался, сосредоточившись изо всех сил. Ничего. Он разочарованно покачал головой. Хохария закусила губу.

– Какая-то странная форма проекции Дара – может быть. Дар без плоти – нет, такое невозможно.

Даг неохотно признался в том, чего он даже себе не хотел говорить:

– Злые – это ведь чистый Дар, Дар без плоти.

Целительница пристально посмотрела на него.

– Ты знаешь об этом больше, чем я. Я никогда в жизни не видела Злого.

– Вся материальность Злого – чистой воды воровство. Они захватывают Дар и через него – плоть, придавая ей форму по своей воле. Любую жуткую форму...

– Не знаю, Даг, – покачала головой Хохария. – Мне нужно хорошенько подумать.

– Пожалуйста, придумай что-нибудь. Я... – Даг проглотил слово, которое чуть не сорвалось с языка: «испуган», – и заменил его на «очень озадачен».

Целительница коротко кивнула, поднялась и позвала подмастерье, которого представила как Отана. Паренек выглядел взволнованным – то ли из-за знакомства со знаменитым дозорным, то ли потому, что ему позволили прибегнуть к лечению Даром, – Даг не мог определить. Хохария уступила свое место Отану и встала рядом, скрестив руки на груди. Подмастерье уселся и стал сосредоточенно водить руками над правой рукой Дага.

– Хохария, – сказал он через несколько мгновений, – я не могу пробиться – дозорный закрыл свой Дар.

– Расслабься, Даг, – посоветовала Хохария.

Даг наглухо закрылся сразу же, как накануне пересек мост, ведущий на остров. Ему совсем не хотелось открываться и теперь. Однако это ведь необходимо... Даг постарался.

Отан покачал головой.

– Все еще не могу пробиться. – Паренек выглядел расстроенным, как если бы считал неудачу своей виной. Подняв глаза на Хохарию, он сказал: – Может, лучше ты попробуешь, мэм?

– Я совсем выдохлась. Ничего не смогу по крайней мере до завтра. Да расслабься же, Даг!

– He могу...

– Ну и настроение у тебя сегодня! – Целительница обошла стол и, хмурясь, посмотрела на них обоих; подмастерье поежился. – Вот что, попробуйте поменяться ролями. Потянись ты, Даг. Это должно заставить тебя открыться.