Искусство умирать Герасимов Сергей

17

Бат и Икемура спустились в оружейный отсек. Даже если не учитывать реликтовый меч и два оставшиеся Зонтика, оружия здесь было достаточно, чтобы взорвать небольшую планетку, с Луну, примерно, величиной. Меч хранился в специальной капсуле, которая открывалась в ответ на прикосновение. В ответ на прикосновение одного из четырех человек: Орвелла, Икемуры, Бата и Гессе. Еще вчера в эту компанию входил и Коре.

Перед тем, как получить доступ к мечу, человек проходил тяжелый двухгодичный тренинг. Причем не каждый этот тренинг выдерживал. Так в свое время не выдержал Фил, близнец Бата. Меч был слишком опасной штукой, чтобы давать его плохо подготовленному человеку.

Меч нужно было держать в кулаке, регулируя большим пальцем выброс нити.

Направление нити регулировалось движением той точки, в которой пересесались оси глаз. В автоматическом режиме меч, взятый в руку, рассекал пространство и вещество, полностью повторяя движение взгляда. Искусство владения мечом заключалось во овладении непроизвольными движениями глаз. Известно, что даже если человек смотрит в одну точку, его глаза постоянно движутся. Неподвижный глаз просто теряет чувствительность. При взгляде на предмет, глаз мгновенно ощупывает его, проходя по очень сложной ломаной линии. Взгляд движется скачками, которые неподконтрольны сознанию. Поэтому обычный человек, взявший меч, в долю секунды изрезал бы на мелкие клочки любой увиденный предмет или пейзаж; эти клочки бы вдавились один в другой, образуя кошмарное месиво. А если такой человек взглянет под ноги, он просто разрежет горную породу под собой и провалится в магму, под оглушительные аплодисменты землетрясения.

Сейчас меч был рядом и каждый из них мог просто протянуть руку и взять абсолютное оружие.

– Я чего-то не понимаю, – сказал Бат, – вот вчера, во время связи…

– Что вчера?

– Вчера мы говорили с Зонтиком. И, как только ты упомянул реликтовый меч Зонтик сразу убрался. Он испугался.

– Ну и что? Я бы тоже испугался на его месте.

– Но Зонтик не мог знать о мече. Это секретная информация, а его память блокирована.

– Согласен, это еще одна загадка вчерашнего для. Если бы мне было нечего делать, я бы насчитал еще десять.

– Я думаю вот что, – продолжал Бат, – мне не верится, что Коре так просто пропал. Этот Зонтик, он вел себя точно так же, как вел бы себя сам Коре. Он даже ругался так же. Даже интонации был теми же. Я понимаю, что перегрузка есть перегрузка, но все же…

– Если Коре жив, – сказал Икемура, – то ты можешь это проверить. Ты же из его команды. Ты должен помнить что-нибудь такое, что знаете только вы вдвоем.

– Я подумаю, – сказал Бат, – я уже придумал: однажды… Нет, я скажу это только ему. Это должно быть тайной. Я напомню ему такую вещь, от которой настоящий Коре взбесился бы.

– Вот и хорошо, – сказал Икемура, – если Зонтик взбесится и сегодня, значит Коре жив. Лучше попробовать прямо сейчас. Разозли его посильнее.

– А командир? Если Зонтик действительно кинется на нас?

– Командир сейчас развлекается с девочкой на морском бережке. Там желтый песочек, там белый прибой с брызгами солнца, а трусики в горошек сброшены так небрежно, что потом придется их хорошо искать. Насчет горошка это я для большей поэтичности. И не беспокойся за него. У него есть такая штука, которая спасает от любой опасности. Правда нам он эту штуку не дает, жадничает.

– А это точно?

– Это точно.

Бат ушел.

Икемура подождал немного, потом прошел один пролет по лестнице вверх и убедился, что никого нет. Вернулся в оружейный отсек. Положил руку на капсулу с реликтовым мечом. Зачем-то громко застучало сердце.

– Вы уверены, что хотите взять меч? – прозвенел мелодичный, но чуть неестественный женский голос.

В серьезных случаях машина всегда переспрашивала по нескольку раз.

– Да.

– Если вы уверены, то скажите об этом снова.

– Да.

– Пожалуйста, еще раз.

– Да. – На этот раз он помедлил: не всякому дано без колебаний сжигать мосты.

– Пожалуйста, вы можете взять реликтовый меч. Должна ли я запомнить вашу личность? – поинтересовалась механическая дама.

– Нет.

Он взял меч – маленький, удобно помещающийся в ладони – и капсула закрылась. Никто ничего не видел. Никто и ничего.

18

Бат вызывал Зонтик.

На первый вызов Зонтик не ответил, а на второй выругался. Бат улыбнулся: да, это точно шеф.

Евгения возилась, выстраивая какую-то схему на экране. Не страшно, пусть послушает. Она не дура, даже может подсказать хорошую идею иногда. Славяне, говорят, все умные, от того и живут плохо.

– Алло, шеф?

– Кто говорит?

– Это Бат, из вашей команды. Я так рад, что вы живы! Вы не представляете, как мы переживали вчера!

– Заткнись, – сказал Зонтик и выключился.

Бат нажал кнопку вызова снова.

– Шеф, я хочу вам рассказать кое что. Вы помните наши сборы на Кавказе, два года назад?

– Ну?

– Тогда была сильная жара. Мы жили в изолированных номерах. Каждый номер имел собственную канализационную систему…

– Ну? – на этот раз угрожающе.

– Мы жили в диких условиях; канализация очищалась только раз в две недели.

А потом я бросил дрожжи в унитаз, в вашей комнате. И оттуда все полезло, фонтаном. Как мы смеялись, Боже мой! Это сделал я, но и все остальные об этом знали. Это была самая веселая шутка за весь сезон. Вы помните, во что превратился ваш номер? А как пришлось сдирать ковер? Жаль, что прошли те деньки.

Я бы сделал это еще раз, не задумываясь! Конец связи.

Он вытер пот со лба.

– Это ты слишком жестоко, – сказала Евгения между прочим.

Она слышала весь разговор.

– Ты это о чем?

– Не притворяйся, я еще вчера поняла, что Коре жив.

– Ну не замерзай, поцелуй еще раз, – сказала Кристи, обняла его и прижалась. – Тебе ведь хочется.

– Нам лучше уйти с открытого места.

Сейчас они уже были недалеко от каменного пляжа, там, где тропка, достаточно уморив путника, давала ему передохнуть – то есть на самом видном месте.

Кристи быстро все поняла и ее настроение изменилось. Глаза потемнели и погасли. Она поспешила назад.

– Не туда, – сказал Орвелл, – мы будем подниматься по одному из ущелий.

Если что-то произойдет, то спрячемся в пещеру.

Стены ущелий были почти отвесны; это давало надежду на незамеченность.

Впрочем, одних только стен мало.

– Я если там змеи? – спросила Кристи.

– Тогда бы там не было кроликов.

Они полезли вверх. На склоне было несколько тропинок, но все они были открыты. Идущий человек был виден на многие километры вокруг. Ущелья были не такими удобными – из-за множества свалившихся глыб разного размера (от кирпича до автомобиля), некоторые глыбы стояли неустойчиво; все свободное пространство заросло колючим высохшим кустарником, колючки были изуверски изогнуты – как рыболовные крючки. Ущелье, которое они избрали, поднималось почти к самому сосновому (Орвелл окрестил его сосновым) лесу, а после леса оставалось только метров триста открытого пространства. Кузнечиков здесь было так много, что приходилось давить сразу нескольких при каждом шаге.

Кузнечики цеплялись на одежду и пытались бесплатно проехаться. Кристи, с гадливостью на лице, пыталась их стряхнуть. Не стряхивались. Кроме кузнечиков, попадались красные членистые существа без глаз, возможно, ядовитые. Членистые змейки были невелики, но юрки.

Выстрел!!!

Верхняя часть скалы обрушилась и каменные глыбы покатились вниз. Их падение заставляло дрожать грунт. Стены ущелья загудели.

– Аааааааааааааааа!!!!!!!! – закричала Кристи в тон гудению стен и присела, охватив голову руками. Орвелл дернул ее изо всех сил и потащил в ближайшую пещеру. Она упала и ободрала коленку.

– Я не хочу! – кричала Кристи, – сейчас она мне завалится на голову!

Свод пещеры действительно был ненадежен. Мимо ног прошмыгнули два кролика или зайца или чего-то в этом роде. Один бросился на противоположный склон, а второй сел на камне, приглядываясь. Каменная глыба упала прямо на него, прихлопнула и покатилась дальше. На камне осталась лужица крови; шкурку глыба потащила за собой. Сухой кустарник загорелся. Дым поднимался и втягивался в пещеру, как в дымоход.

– Я умираю, – сказала Кристи, – мне же нечем дышать.

Сверху ударили еще два выстрела. Камнепад стал сильнее и сзади обрушился свод. Вдруг дышать стало легче.

– Что случилось? – спросила Кристи.

– Я думаю, это снова Зонтик.

– Но ведь не было ни какой опасности?

– Просто кончились батарейки.

Он снял браслет и выбросил. Теперь эта вещь совершенно бесполезна. Всегда полагайся только на себя. Еще одно золотое правило.

– Ты меня спасешь?

– Да.

Сейчас дым уже не проникал в пещеру. Видимо, пещерка была вымыта в известняке и во время дождей здесь текла мутная подземная река. Сейчас, когда завалило камнями верхнее отверстие, для дыма уже не было тяги. Все ущелье пылало, но этот костер быстро прогорит – для него слишком мало пищи.

– Почему ты меня поцеловал? – спросила Кристи.

Она начинала успокаиваться и посматривать на сбитое колено.

– Потому что ты мне нравишься.

– Ты мне тоже. Давай отодвинемся от огня.

Выстрелы не прекращались, но теперь они были не слышны, а ощущались лишь как сотрясение почвы.

– Посмотри на эти следы, – сказал Орвелл, – кто, по твоему, это мог бы быть?

Он сразу пожалел о своих словах. Не стоило пугать женщину. Кристи – всего лишь женщина. Будь проклята та планета, которая гонит женщину на возможную смерть.

– Ну, это что-нибудь большое. Оно спускалось. А нога похожа на человеческую, только вытянута.

– Не спускалось, а поднималось. Просто его стопы вывернуты обратно. Это человек-кузнечик. Местная достопримечательность. Только не надо пугаться, все в порядке.

– Тот самый, с вот такой пастью?!!

– С вот такой.

– Он там, наверху?

– Сейчас я проверю.

– Я тебя не пущу!

– По какому такому праву?

– Я не хочу тебя потерять. Это самое древнее право во Вселенной.

– Мне кажется, это не совсем то время и не совсем то место, – сказал Орвелл, глядя на нее.

Кристи продолжила раздеваться.

– Для этого любое время и место подойдет. Разве ты не хочешь сейчас?

Зонтик кружил у корабля, но ничего не мог поделать. Надколотый кусок скалы уже сполз в море, но Хлопушка стояла неподвижно. Зонтик начал рыть тоннель. Он вгрызался в скалу глубже и глубже. Порода была нетвердой – такую он прогрызал со скоростью примерно двух километров в час. Вскоре он закончил один тоннель и начал следующий. Еще несколько дней – и скала под Хлопушкой станет дырявой как сыр. Тогда несколькими выстрелами я их похороню, – думал Зонтик.

Снова включилась связь. Это опять Бат.

– Коре, перестань, я пошутил.

Зонтик не останавливался.

– Мне просто нужно было знать жив ты или нет. Мы все тебя любим. Знал бы ты как мы радуемся сейчас.

– Со мной так не шутят, – сказал Зонтик, но остановился.

– Но, послушай, ты же не хочешь, чтобы тебя действительно разрезали мечом?

Я не знаю, что у тебя произошло, но возвращайся. Мы же твоя команда.

Зонтик догрыз тоннель до поверхности и выполз. Он был среди соснового леса.

Нет, этот лес только напоминал сосновый. А запах совсем живой в памяти. Мы же твоя команда – знали бы они…

Его датчики засекли двух человек. Это Орвелл и Кристи. Они стоят обнявшись.

Вот он ее поцеловал. Она положила голову ему на грудь. Вот им надо было именно сейчас! Надо же, это наконец-то случилось. Весь отдел знал, что они влюблены. Только они сами не могли об этом догадаться. Это весело, что любовь еще встречается иногда, – подумал Зонтик и замер, вглядываясь.

Потом он развернулся и пополз в сторону города. Он старался не слишком шуметь.

Орвелл и Кристи обернулись на треск сучьев, но ничего не разглядели за деревьями.

– Кто это там в лесу?

– Зверек какой-то.

19

Вечером команда собралась в центральном зале, чтобы обсудить произошедшее.

«Центральный зал» был всего лишь комнаткой, где помещались десять кресел у стен.

Те, кому не хватило кресел, остались стоять.

– Я просто хотел проверить, жив ли Коре, – оправдывался Бат.

– Почему же ты не подумал о тех людях, которые были снаружи? – спросил Икемура.

Бат посмотрел на него с изумлением.

– Но ты же сам мне сказал?

– Да, я сам сказал, что Командир сейчас на берегу и что вызывать Зонтик было бы преступлением. Кроме того, была еще и Кристи. Два человека не погибли лишь чудом. Их смерть была бы на твоей совести.

Лицо Бата выражало – так смотрят, если ремень собственных брюк превращается в гремучую змею.

– Послушай, – Бат начинал серьезно злиться, – это ты мне сказал, что командир сейчас развлекается с девочкой на морском берегу и про трусики в горошек тоже говорил…

– Я не стану этого слушать, – сказала Кристи, без единой эмоции в голосе.

Она демонстративно встала и собралась выйти.

– Нет, всем оставаться здесь! – скомандовал Орвелл. – Я хочу все выяснить до конца и сейчас. Сейчас же!

Кристи осталась стоять у двери. Символ элегантного презрения. Даже веснушки стали элегантными.

– Что ты сказал ему?

– Я сказал, – ответил Икемура, – что идея хороша, но что нужно подождать, пока все будут в безопасности. А он ответил, что он еще посмотрит, кто еще здесь будет командовать. Это он имел ввиду тебя, командир.

– Это правда? – спросил Орвелл.

– Нет, – ответил Бат, – меня подставили. Он меня подставил. Я его изувечу, обещаю.

Икемура кисло улыбнулся половиной лица.

– Вот это тоже самое, – сказал он, – на комете Швассмана тоже все начиналась с угроз и драк. Боюсь, что мальчик уже заразился.

Он назвал Бата «мальчиком».

– Хорошо, – сказал Орвелл, – ты временно отстраняешься от участия в операциях. Сдай оружие.

Бат отдал пистолет.

– Любым другим оружием тебе тоже запрещено пользоваться. За нарушение приказа – смерть. Давайте проголосуем. Я хочу, чтобы это было мнением всех.

Я – не убийца.

Все высказались «за», кроме Евгении.

– Я не такая дура, чтобы поверить в эту историю, – сказала она. Бат никогда бы не стал убивать в спину. Он для этого слишком н е м а л ь ч и к.

Орвелл подумал.

– Это временная мера, – сказал он, – если все прояснится, я первым попрошу прощения. Но положение сейчас слишком опасное. Мы не можем позволить себе следующего предательства.

– Это не предательство, – сказала Евгения. – Это позор. Мне хочется плюнуть на пол.

Она расставила Ваньку и отключилась.

– Я сказал то, что хотел сказать.

Все молчали.

Прыгать буду с высоты – в морге классные цветы…

Так запел Ванька.

Вечером Икемура зашел к Орвеллу. Орвелл лежал и читал кого-то из древних поэтов.

– Это что за книжка?

– Кольридж. Сказание о старом моряке.

– О чем это?

– О больной совести.

– Ты не можешь говорить понятнее?

– О том, что прощения не бывает. Даже за ошибку.

– А еще понятнее?

– Попробую перевести. Слушай, это примерно так:

А ветра не было совсем, но мой корабль летел.

При свете молний и луне вздохнули мертвецы.

Они задвигались, вздохнув, потом приподнялись, и их не двигались зрачки, и было страшно как во сне при виде вставших тел.