Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы Валентинов Андрей

Давний сон сбылся. Что такое «пропасть без вести» в ночном бою, Арцеулов хорошо знал. Тогда, во сне, Виктор обещал встречу – очень нескорую. Да, они встретятся, если там, куда им всем предстоит попасть, за светящимся золотистым туманом, они смогут узнать друг друга…

Теперь не осталось никого. Молодые офицеры, спешившие в ноябре проклятого 17-го в Ростов под знамена Алексеева и Корнилова, выполнили свой долг до конца. Крымская трагедия шла к финалу, и Ростиславу оставалось одно – дождаться занавеса.

И вот, когда занавес упал, когда оставалось выйти к ближайшему красному патрулю и поставить точку, Ростиславу бешено захотелось жить. Пусть впереди нет ничего, кроме прозябания под парижскими каштанами – пусть! Он не хотел стынуть здесь, под холодным небом отвергнувшей его родины. Его война не кончилась! Крым сдан, но остались непрочитанными потемневшие таблички, осталась тайна камня – и по прежнему возвышалась среди ледяных гор черная громада Шекар-Гомпа…

Ростислав сжег документы и забросил в ручей железный крестик с изображением Святого Николая. Погоны оставил. Пока он в форме, он все еще солдат…

Он шел ночами, пробираясь к спасительному морю. То и дело рядом гремели выстрелы – бандиты Пашки Макарова добивали какого-то бедолагу. Приходилось прятаться, часами пережидать в сырых, промозглых ущельях, в заброшенных убежищах для овец. Несколько раз Ростислав сбивался с пути, кружил, но каждый раз, вновь находил дорогу.

В первый день его мучил голод, но потом наступило странное оцепенение. Холод был страшнее. Ноябрьские ночи выматывали, а мокрые дрова не позволяли разжечь спасительный костер. И все-таки Ростислав шел. На третий день тропинка вывела к гигантскому склону. Это была Первая Крымская гряда, а за ней – море.

В тот вечер удалось поесть. Встреченные у подножия пастухи поделились с ним скудным ужином. От них Арцеулов узнал, что находится между Судаком и Алуштой, а на противоположном склоне горы стоит маленькая татарская деревенька, обычно пустовавшая в осенние месяцы. Но сейчас там было людно. Отряд «зеленых» уже третий день навязывал мирным татарам свое непрошеное присутствие.

Надо было идти. Тропинка вилась по склону, неторопливо взбираясь к голой безлесной вершине. Донимал холод, ветер сбивал с ног. Ростиславу то и дело вспоминался краснопузый Степа, когда-то искавший их в ледяной тайге. Мелькнула странная, нелепая мысль – вместе с Косухиным ему было бы легче. Интересно, согласился бы командир победоносной «рачьей и собачьей» сопровождать беглого врангелевца к спасительному морю?

На вершину Арцеулов поднялся в полдень. Темное, страшное море бушевало далеко внизу, но даже сюда ветер доносил мелкие капли влаги. До самого горизонта не было видно ничего, кроме бурлящей пучины. Корабли ушли. Он остался один…

Спускаться приходилось осторожно. Ноги скользили по раскисшей земле, острые ветви норовили ударить прямо по лицу, но куда опасней были голоса, что доносились снизу. Наивно было думать, что это мирные пастухи… Ростислав добрался почти до самой дороги, шедшей вдоль моря. Он уже видел ее сквозь деревья – узкую, в следах повозок, но не спешил выходить из леса. Внизу то и дело проходили люди, и почти у всех за спинами торчали винтовки. Следовало дождаться темноты. Он нашел маленькую полянку, надежно прикрытую со стороны дороги густым кустарником, накрылся шинелью, положил под голову вещевой мешок и провалился в черное, без сновидений, забытье.

…Резкий толчок. Ударили прикладом, но боли Ростислав даже не почувствовал. Рука привычно рванулась к кобуре – пусто. Те, что пришли за ним, тоже кое-чему научились за эти годы.

– Проснулся?

Их было трое – не красноармейцы, обыкновенные бандиты, «зеленые», в невыразимо грязных шинелях без ремней, с обязательными красными лентами на шапках. Вечерний сумрак не позволял разглядеть лиц, да этого и не требовалось.

– Поднимайся, кадет, выспался!

Арцеулов встал. В грудь целились стволы винтовок.

– Офицер?

Он не стал отвечать. Кто-то дернул за плечо, взглянул на погоны.

– Подполковник. В штаб, товарищи?

«Товарищи» переглянулись. Идея явно не пришлась по душе.

– Если б генерал!…

Его не обыскивали, только забрали нож и ткнули прикладом в вещевой мешок. Пленный подполковник мало интересовал победителей.

– Итак все ясно! – рассудил старшой. – Контра!

– Так что, к Духонину?

– К Духонину!

…Что такое «отправить в штаб к Духонину» Арцеулов знал без перевода.

Его вытолкали прикладами на дорогу и поставили у обочины, спиной к бушующему морю.

– Молись, офицер, – предложил старшой. – Минута тебе…

Молитва не шла на ум. Исчезла ненависть, не было даже отчаяния. Жажда жизни, которая вела его эти дни, сгинула без следа. Ростислав чувствовал одно – усталость. Внезапно суетная мысль посетила его. Арцеулов понял, что очень хочет курить…

– Господа, у вас не будет махорки? – слова вырвались сами собой. Ростислав тут же пожалел, но просьба была воспринята как нечто вполне естественное. Кто-то полез в карман шинели, затем повстанцы переглянулись.

– Не повезло тебе, беляк. Скурили!

Слова прозвучали виновато, не чувствовалось ни «классовой ненависти», ни даже просто злобы к врагу. Эти трое выполняли работу – добросовестно и честно. В памяти промелькнули слова Косухина: «Пленных не будет»…

– Баста! – решил старший. – Долго возимся. Нам еще до Пастушьей Крепости все прочесать надо.

Последние слова явно предназначались для пленного. Ему пояснили причину излишней торопливости. Работы много, Красный Крым предстояло еще чистить и чистить…

Ростислав слыхал, что перед смертью его товарищи держали себя героями. Но здесь не перед кем выкрикивать лозунги и петь «Смело корниловцы, в ногу!» Палачи были скучны, и его, Арцеулова, смерть будет тоже другой, не такой, как у остальных. Война кончилась, наступили серые будни «чисток». Ему придется умирать уже в новую эпоху…

Одному из повстанцев пришлось перезаряжать винтовку, что заняло еще пару минут. За это время Арцеулов немного пришел в себя. Стало стыдно. Годом раньше он просто прыгнул бы на врагов и утащил с собою минимум одного. Но сил больше не было. Он смирился. Не будет Парижа, он не встретит Тэда, не разыщет краснопузого Степу, не увидит трехцветные флаги над Столицей… Значит, судьба. Там его тоже ждут: ребята из его взвода, Виктор Ухтомский, профессор Семирадский, с которым он так и не доспорил. Там ждала Ксения…

– Что вы тянете, сволочи! – произнес он еле слышно, но палачи услыхали. Медленно, словно неохотно, стволы винтовок начали приподниматься…

И тут Арцеулову стало не по себе. Что-то не так! Он забыл нечто важное!.. Нет, не важное. Просто напоследок…

Ростислав улыбнулся, вынул из-за пояса рог Гэсэра. Прощай, старая сказка!

Звук был резким и чистым. Убийцы удивленно переглянулись, старший пожал плечами и положил палец на курок. Резкий свист… Арцеулов невольно сжался, по привычное ухо отметило: не пуля.

…Один из бандитов медленно оседал на землю. В спине торчала короткая черная стрела. Остальные успели лишь обернуться. Снова свист, короткий стон… Те, что пришли чистить берег от белой заразы, так и не смогли выполнить свою работу.

…Стрелы были странные. Сознание отметило это автоматически и так же, сам собою, пришел ответ: не стрелы – арбалетные «болты»… Арцеулов глубоко вздохнул, поднял с земли винтовку – и услышал конский топот.

Скакали с запада, с противоположной от красного гнезда стороны. Темные силуэты казались едва различимыми в вечернем сумраке, но что-то необычное было в этих молчаливых всадниках. Ростислав всмотрелся – каски. Это не удивило, но каски – скорее, шлемы – были непривычной формы: приплюснутые, с широкими стальными полями…

Бежать не оставалось сил. Бояться – тоже. Оставалось ждать.

За плечами всадников висело оружие, но не привычные глазу карабины. Кавалькада приближалась, и Ростислав, уже не удивляясь, машинально отметил:

«А вот и арбалеты!.. Что ж, удобно…»

Арбалетчики ехали плотной колонной, по трое в ряд. Их было не меньше взвода. На солдатах были не только каски, но и что-то похожее на кирасы. Впереди скакал командир – без шлема, в заломленном на ухо берете. Отряд несся рысью, казалось, не обращая внимания на одинокую фигуру у дороги. Но внезапно первый всадник поднял руку и рванул удила. Молча, без обычного ржания, конь замер в двух шагах от места, где стоял Арцеулов. Всадники отреагировали мгновенно – перед Ростиславом словно выросла странная скульптурная группа.

Предводитель даже в седле казался высоким, куда выше среднего роста. На нем был широкий плащ, у пояса висела шпага – или узкий меч. На почти не различимом в сумраке лице темнела короткая бородка. Всадник поднял голову, затем резко обернулся к Ростиславу:

– Почему так поздно позвал нас? Или брезгуешь нашей подмогой?

Неизвестный говорил не по-русски, но слова, произнесенные на незнакомом певучем языке, сразу же становились понятны. Впрочем, это уже не удивляло.

– Я Чезаре ди Гуаско, благородный рыцарь из славного города Генуи, властелин Пастушьего замка и Арпатского леса, гроза Алустона и всей Готии. Это мои верные слуги, а земля, на которой ты стоишь, – моя земля…

Странная пышная фраза тоже не удивила. Поразил тон – холодный, гордый и несколько снисходительный.

– Подполковник Арцеулов! – привычные слова вернули бодрость. Ростислав внезапно ощутил стыд: вид у него, кадрового офицера, был словно у мокрой вороны.

– Откуда у тебя этот рог, Арцеулов? Где ты его нашел?

Безразличие уходило. Арцеулов почувствовал острый интерес. Выходит, эвэр-бурэ помогает не только против нежити!..

– Мне дал его командир Джор, Джор-баши. Мы встретились с ним в Западном Китае…

Не меньше минуты чернобородый молчал, а когда заговорил, тон стал совершенно иным – почтительным, немного испуганным:

– Сеньор, вы хотите сказать, что рог передал вам сам Рыцарь Востока? Вы с ним знакомы?

– Знаком, – Арцеулов нашел в себе силы улыбнуться. – Извините, не успел сразу поблагодарить вас…

– Джор… – негромко повторил ди Гуаско. – Он даже назвал вам свое имя… Моя услуга невелика, сеньор. Все мы лишь тени Рыцаря Востока… Но я невежлив. Вы желаете о чем-либо спросить?

– Мне, наверно, полагалось бы удивиться, – вздохнул Ростислав. – Но я очень устал…

– Прошу! – Гуаско махнул рукой, и от кавалькады отделился один из всадников, ведя в поводу коня. – Поспешим в замок…

Замок… Арцеулов вновь улыбнулся. Это прозвучало так естественно, словно они находились не в крымской глуши, а где-нибудь возле славного города Генуи. Между тем, ди Гуаско вновь махнул рукой, и тут из-за деревьев, росших вдоль дороги, молча выступило несколько арбалетчиков в таких же шлемах, панцирях и стальных наколенниках. Значит, вот кто его спасители!..

Ростислав с трудом взобрался в седло. Тело ныло, отказываясь повиноваться, но требовалось продержаться – хотя бы еще полчаса. Замок – не замок, а какое-то убежище у этого итальянца должно быть.

Отряд проехал немного вперед и развернулся на небольшой поляне. Чернобородый по-прежнему скакал впереди. Арцеулов пристроился рядом, стараясь крепче держаться в седле. Конь, который ему достался, был норовистым и абсолютно черным. Ростиславу даже показалось, что все кони в отряде одной, вороньего крыла, масти…

– Как ваше имя, сеньор? – Гуаско пустил коня рысью, знаком велев солдатам ехать следом.

– Ростислав…

– Древнее имя! Рустэ-слейф… Ваши предки из Скандинавии?

– Всю жизнь считал себя россиянином, – удивился Арцеулов. – Разве что татары в родне сыщутся…

– Вы все забыли, беспамятные дети великих отцов. То, что было нашей славой, для вас лишь отзвук легенды…

Арцеулов не стал спорить. В чем-то его странный спаситель прав.

– Еще в Генуе я знал одного колдуна, его звали Луиджи Дьявол. Он говорил, что в нем течет иная кровь – не людская. Тот, у кого есть эта кровь, способен помнить все, чтобы было с его предками. На остальных лежит заклятье беспамятства… Он был хороший колдун, Луиджи. Его сожгли – на городском рынке…

Арцеулов вспомнил Италию, где бывал несколько раз еще до войны – веселую, немного суматошную страну…

– Господин ди Гуаско, – вздохнул он. – Давайте все-таки договоримся, в каком веке живем…

Послышался негромкий смех.

– Вы – в двадцатом. Я – когда захочу!

Ростислав усмехнулся в ответ:

– Вы повелеваете временем?

– Нет, – голос ди Гуаско стал серьезен. – Я заключил с ним договор. Или, может, сеньор Ростислав, вы принимаете меня за призрака?

Арцеулов пожал плечами:

– Посудите сами, господин ди Гуаско: ночь, арбалетчики на черных конях и вы, рыцарь из Генуи. А ведь сейчас – ноябрь 1920-го…

– Вас смущают мои арбалетчики? Но я смог помочь вам и без пулемета системы «Гочкис». Впрочем, из него тоже мои люди стреляют неплохо.

– Я не о том…

– Я понял, сеньор, – перебил ди Гуаско. – Вас смущает то, что сейчас ноябрь 20-го… Знаете, вы бы очень удивились, узнай, какой день сегодня на моем календаре. Не уверен, понимаете ли вы меня…

– Понимаю, – Ростислав подумал о другом. – Хотя и не знаю итальянского.

– А-а! Этому нехитрому фокусу меня научили в Генуе. В чужой земле подобное бывает полезно…

Вспомнилась серебряная чаша, в которой кипела переливающаяся красками жидкость. Интересно, пил ли сеньор Гуаско сома дэви?

– А насчет календаря попытаюсь пояснить… Раньше я жил в Генуе, пока чернь не сожгла наш фамильный замок. Мы с братом отплыли в Тавриду, но я могу вернуться в Геную или поехать куда-нибудь еще. Вы же привязаны к тому месту, где родились, и вам кажется, что нельзя покинуть свое время, как невозможно тем, кто не умеет ходить, уйти из родного города…

Они ехали над морем, справа темнели крутые, поросшие лесом склоны, тишину нарушали лишь неспокойные волны да негромкий стук копыт. Но вот дорога сделала поворот, стена гор резко отступила вправо. Впереди была утонувшая во тьме стена леса, а за ней возвышалась огромная гора, далеко уходящая в море.

– Замок ди Гуаско. Его называют Пастушьей Крепостью… – рука в бархатной перчатке указала в сторону вершины, где темнел черный силуэт полуразвалившейся башни.

Отряд свернул направо и углубился в густой лес. Гуаско уверенно ехал впереди, находя затерявшуюся в густой темноте дорогу, которая то карабкалась вверх, то спускалась в лощину, то вновь круто шла в гору.

Лошади перешли на шаг. Стена леса оборвалась, всадники выехали на голую, поросшую невысоким кустарником вершину. Стало заметно холоднее. По темному небу одна за другою неслись тяжелые тучи, совсем близком шумела пучина, а впереди темнели старые, поросшие кустарником руины.

Замка не было. Время и люди разрушили его. Жалкие остатки стен едва угадывались в траве, и только одна из башен – огромный, сложенный из грубо околотого сланца донжон – возвышалась над руинами.

Несмотря на усталость, Арцеулов, ощутил легкое разочарование. Он часто видел в Крыму такие развалины. Ничего удивительного, что чернобородый Гуаско устроил здесь стоянку своего отряда. Но все же Ростислав надеялся на что-то иное. Увы, временем повелевать нельзя. С ним невозможно договориться – рухнут самые прочные стены, навеки погаснут окна, и там, где шумела пиршественная зала, вырастет чертополох…

Казалось, ди Гуаско понимал, о чем думает его гость. Чернобородое лицо скривилось в усмешке:

– Вы, кажется, принимаете меня за шутника, сеньор Ростислав? Я обещал вам хоромы, а привел на пепелище. Но не спешите. Мы еще не приехали…

Арцеулов почему-то представил себе вырубленные глубоко в скале подземные казематы, где таинственный генуэзец устроил себе убежище. Чезаре невозмутимо держал путь прямо туда, где среди редкого кустарника еле угадывались остатки того, что когда-то было воротами.

– Держитесь рядом со мной!

Предупреждение прозвучало серьезно. Ростислав кивнул и ударил черного коня каблуком. Теперь они ехали бок о бок с генуэзцем.

– Не удивляйтесь, – кивнул тот. – Сейчас все поймете… Ну что, готовы вступить в мои владения, чтобы отдохнуть среди развалин?

Ростислав настолько устал, что был согласен поспать и среди руин. И вдруг запоздалая мысль отрезвила его, заставив дернуть за поводья. Деревянные таблички! Они остались там, на берегу, в вещевом мешке!..

– Господин ди Гуаско… – возвращаться смертельно не хотелось, но иного выхода не было. – Я… Мне надо назад. Я кое-что забыл…

– Вот так? – небрежно заметил рыцарь. – Наверное, что-то очень ценное? Но не волнуйтесь.

Он обернулся, сделав короткий жест рукой. Один из арбалетчиков подъехал и, молча поклонившись, передал Ростиславу его вещи – не только мешок, но и револьвер, нож и даже пустой карабин одного из повстанцев. Арцеулов поблагодарил, но Гуаско лишь дернул подбородком:

– Не стоит и вспоминать. Впрочем, благодаря такой мелочи я узнал кое-что важное… А сейчас – вперед! Добро пожаловать в Пастушью Крепость – замок ди Гуаско!

И в тот же миг загремели трубы. Звук шел словно ниоткуда – от мертвых камней, поросших травой и кустарником. Арцеулов растерянно оглянулся, но генуэзец уже тронул коня шпорой. Копыта переступили почти неразличимую черту, когда-то бывшую границей замковых стен…

…Яркий, неровный свет факелов. Развалины исчезли, пропало ночное море на горизонте. Вокруг был только камень – узкий проход с низкими гулкими сводами, по которому с трудом могли проехать двое. Кони спокойно продолжали путь, но Ростислав невольно отшатнулся. Он понял, почему чернобородый советовал ехать рядом. Арцеулов вновь оглянулся: отряд въезжал в проход, сзади чернело что-то похожее на глубокий ров…

– Мы под надвратной башней – пояснил ди Гуаско. – Тут узко, и когда мы ступили на мостик, я просил вас ехать поблизости. Неудобно, зато здесь можно задержать целую армию…

– Да-а, – выдохнул Арцеулов, – маскировка исключительная!..

Чернобородый расхохотался – громко и весело:

– Вперед, сеньор Ростислав! Как вы это назвали? Маскировка?

Проход кончился. Они выехали на площадку, где их должны были встретить поросшие травой руины и одинокий силуэт обезглавленной мертвой башни.

…Копыта звонко ударили о вымощенный камнями двор. Яркий свет факелов упал на мощный квадрат высоких стен, на зубчатые башенки, на громаду донжона. В узких окнах горел свет, а перед входом ровными рядами выстроились арбалетчики в черных латах. Вновь загремели трубы. Дверь, высокая, окованная железом, отворилась, на каменное крыльцо выступили двое юных пажей. Вслед за ними на крыльцо вышел высокий молодой человек в ярких, широких одеждах. Золотистые волосы, выбиваясь из-под круглой шапочки, вились по плечам, безбородое юное лицо с любопытством смотрело на прибывших.

Золотоволосый сбежал вниз по ступеньках и склонил голову. Чезаре ловко спрыгнул с коня, бросив поводья подскочившему пажу, и обернулся к Ростиславу:

– Мы дома, сеньор… Здравствуй, Гонзальво!

Последнее относилось к молодому человеку. Тот поднял голову, улыбнулся:

– Здравствуй, Чезаре! Ты привез гостя?

Арцеулов неловко слез с коня, чуть не упав. Силы были на исходе.

– Мой брат и верный вассал сеньор Гонзальво ди Гуаско!

Молодой человек вновь улыбнулся и подал Арцеулову узкую холеную руку.

– Нашего гостя зовут Ростислав, – продолжал Чезаре. – Его прислал к нам Рыцарь Востока…

На юном лице младшего брата мелькнуло удивление:

– Поистине сие странно! Не провинились ли мы перед Покорителем Гор?

Чезаре рассмеялся и повернулся к Арцеулову:

– Видите, сеньор, у вас грозный покровитель! Нет, Гонзальво, сеньор Ростислав – просто гость.

– Мы рады гостям. И сколь жаль, что они появляются так редко…

– Не задерживай нас, – нетерпеливо махнул рукой Чезаре. – Сеньор Ростислав устал. Все разговоры – потом…

Действительно, Арцеулов держался из последних сил. Глаза еще видели, но как-то странно, урывками. Коридор, на стенах – чадящие факелы… Черные доспехи в полный рост… Слуги в пышных одеждах… Его поддержали под локти, повели куда-то вперед…

– Сначала выспитесь, – донесся неясный голос чернобородого. – Но все-таки советую что-нибудь поесть… Спокойной ночи, сеньор Ростислав!

Его перевели через порог. Арцеулов успел заметить пышный балдахин, завешанные гобеленами стены – и пол мягко провалился куда-то в пустоту…

…Ростислав знал, что спит. Он чувствовал время, каждую секунду, минуту, час. Он даже пытался считать, но сбивался, и начинал снова. И вдруг он понял, что считать не имеет смысла, потому что вокруг – вечность…

Разбудил его голод, странное ощущение пустоты во всем теле и ноющая боль под сердцем. Вокруг стояла тьма – кромешная, тяжелая. Ростислав удивился, затем испугался, протянул руку… Балдахин! Вот почему темно! Отчего-то стало неловко. Вот, значит, как жили – живут! – господа благородные рыцари! То-то бы высказался краснопузый Степа!..

Грязная одежда исчезла – на Арцеулове была ночная рубашка тонкого шелка. Умыться самому не позволили – молчаливые слуги принесли серебряный таз, подали широкие, с вышивкой полотенца, а затем облачили – иного слова Ростислав подобрать не смог – в нечто странное: рубашку с широкими рукавами, шаровары с узорчатым пояском, узкие, с длинными носами башмаки. Все это – цветное, шитое чем-то блестящим. Чувство неловкости усилилось, и Арцеулов вновь вспомнил непримиримого Степу.

Завтрак принесли в комнату – и тоже на серебряном подносе. Впрочем, ни поднос, ни даже сами блюда его не интересовали. Ростислав глотал все подряд, запивая чем-то теплым, пахнущим мускусом, из тяжелого кубка. Жизнь брала свое. Возвращались силы, а вместе с ними – любопытство.

Братьев он нашел в большом зале – круглом, с огромным пылающим камином. Каменный пол был устлан коврами, такие же ковры покрывали на стены. Чезаре ди Гуаско сидел в глубоком кресле, просматривая обширный манускрипт в тяжелом кожаном переплете. Гонзальво, пристроившись на небольшой скамейке, рассеяно перебирал струны испанской гитары.

– Отдохнули, сеньор? – поинтересовался хозяин после долгих и учтивых приветствий. – Присаживайтесь, поговорим…

Он отложил книгу и кивнул гостю на пустующее кресло рядом с камином. Младший брат, отставив инструмент, подсел поближе.

– Я расскажу, что было со мной, – начал Ростислав. – Если, конечно, вам это интересно, господа…

Казалось странным говорить о гибели Белого Крыма двум рыцарям в роскошном зале средневекового замка. Но его слушали очень внимательно. Глаза младшего брата не отрывались от гостя. Чезаре слушал чуть отвернувшись, губы были сжаты, темные глаза смотрели холодно и невозмутимо.

– Сколь жаль, что столько доблестных кавалеров нашли свою смерть от руки взбунтовавшегося мужичья! – сочувственно заметил Гонзальво, когда рассказ был закончен. – Поистине, дорогой сеньор, меня терзает печаль, что гибнут благородные обычаи, когда лишь достойным дозволено было носить оружие…

– Ты забыл Геную, брат! – покачал головой Гуаско-старший. – Забыл Сьену, Флоренцию и Милан! На нашей родине мужичье давно уже взялось за колья и косы. Рыцарство погибло, и погибло навсегда… Сочувствую, сеньор Ростислав. Я знаю, что такое терять родной дом и родную страну. Я перевешал целые толпы мужичья, но не считаю себя в расчете. Даже если обставить виселицами дорогу отсюда до Кафы!..

Арцеулов вздрогнул. Еще совсем недавно он рассуждал так же. Стрелять, колоть, резать – устилать трупами краснопузых всю Россию…

– Это не поможет, – с трудом выговорил он. – Сумасшедших надо лечить. Карать надо тех, кто свел их с ума…

– Вы – философ, сеньор! – жестоко усмехнулся Чезаре. – Я тоже философ – по-своему. В этих стенах нам не грозит ярость хамов… Рад предложить вам погостить, но увы! Должен предупредить – это опасно.

Арцеулов кивнул. Со временем можно заключить договор. А вот с сеньором Фрунзе…

– Сеньор Ростислав не понял тебя, – заметил Гонзальво. – Объясни ему, брат!

– Да, конечно… Здесь вам ничего не грозит. Войти в этот замок невозможно – без меня или моего брата. Вы называете это маскировкой, сеньор. Трибунал святейшей инквизиции назвал бы это иначе, но дело не в словах. Итак, вместе со мной вам было легко войти. Но выйти – дело другое…

Арцеулов похолодел. Этого он не ожидал. Знал бы – предпочел заночевать где-нибудь на сыром горном склоне…

– Тот, кто пробудет в этих стенах больше определенного времени, останется здесь навсегда. Он сможет лишь ненадолго покидать замок – вместе с нами. Вы долго спали, сеньор, я не смел тревожить вас. Но теперь вам следует решить – осталось лишь двенадцать часов…

Ростислав перевел дух. За двенадцать часов можно уйти далеко…

– К сожалению, гора окружена. Ваши враги, сеньор, обнаружили трупы своих и начали поиск. Наши кони не оставляют следов, но у людей есть глаза и уши. Пока они видят лишь старые развалины. Но вас они заметят. Мы могли бы проводить вас, но вокруг, на много лиг, враги. Решайте…

Арцеулов вновь кивнул. Выбор ясен – либо стать призраком, либо выйти наружу и получить давно заждавшуюся его пулю…

– Брат, неужели мы не можем помочь столь доблестному рыцарю? – Гонзальво, был явно расстроен. – Если надо, я сам возьму в руки меч!..

– В этом нет нужды, – Чезаре встал и подошел к узкому окну, через которое слабо пробивался тусклый свет. – Ночью сюда подойдет лодка. Она пристанет к обрыву, незаметно. Ее владелец – мой знакомый, он может отвезти нашего гостя далеко от берегов Таврии. Но ему надо заплатить…

– Надеюсь, он не потребует мою душу? – Ростислав постарался, чтобы слова звучали как шутка, но ему стало не по себе. За этими стенами можно было ожидать чего угодно… Чезаре коротко рассмеялся:

– Нет, сеньор! Ему нужно всего лишь золото. Он сильно рискует – головой…

Арцеулов вспомнил о нескольких фунтах, оставшихся в кармане френча. Наверное, не хватит…

– Брат, наш гость не понял нас! – взволнованно проговорил Гонзальво. – Он думает, мы скупы, словно ростовщики нашего родного города!..

– Это правда, Гонзальво, – хмуро улыбнулся старший. – Мы никому не отдадим свое золото – как и свою честь. Но тот, кого послал Рыцарь Востока, больше чем гость. Нам не жалко золота, сеньор Ростислав. Дело в другом…

– Наше золото не может достаться обычным людям, – быстро заговорил Гонзальво. – Стоит ему побывать за этими стенами – и для всех прочих оно станет просто грудой камней!..

– Под горой мы закопали несколько кладов – на подобный случай, – продолжал Чезаре. – Но до них еще нужно добраться. А времени мало, сеньор!

И тут Арцеулов вспомнил Ингвара. Камень Спасения! Художник советовал держать его до последней крайности. Вот она, последняя!..

– Прикажите принести мой френч, – попросил он. – Думаю, у меня есть то, что заменит золото…

Чезаре позвонил в маленький колокольчик. Слуги принесли одежду Ростислава – уже чистую, постиранную и выглаженную. Хозяин замка улыбнулся и передал гостю нож:

– Обычно подобное зашивают за подкладку. Разрежьте сами. Мои руки не должны коснуться того, что принадлежит вам…

…Неяркий отсвет горящих дров отразился в сверкающих фиолетовым цветом гранях. Гонзальво подошел ближе. Чезаре остался на месте, но глаза его, не отрываясь, глядели на сапфир:

– Это королевский камень, сеньор! Я скажу капитану. Его зовут сеньор Ставриди. Грек, конечно, но по-своему честный человек. Он не обманет…

По совету хозяина Арцеулов вновь спрятал сапфир, чтобы отдать его греку лично – уже на борту лодки. Гуаско рассудил, что за Камень Спасения капитан Ставриди не только доставит подполковника в любой из портов Черноморья, но и снабдит его документами и всем необходимым. Куда именно держит путь их гость, уточнять не стали.

– Скоро мы расстанемся навсегда, – Чезаре проговорил это без всяких эмоций, просто констатируя факт. – Но прежде мне хотелось узнать одну важную мелочь… Какую тайну вы уносите с собой?

Ростислав насторожился. Откровенничать с чернобородым не хотелось.

– Я имею в виду не тайны вашей христианской души! – коротко рассмеялся рыцарь. – Я о том, что вы храните в своем вещевом мешке, ведь ради этого вы хотели вернуться прямо в лапы врага!..

Арцеулов задумался. Почему бы и нет? Чезаре может что-либо подсказать…

Безмолвные слуги положили на маленький изящный столик вещевой мешок Ростислава и – отдельно – эвэр-бурэ, подарок Джора. Гонзальво не скрывал любопытства. Старший брат был внешне спокоен, но Арцеулова не оставляла мысль, что Чезаре волнуется.

Ростислав достал таблички и подал их чернобородому. Тот нахмурился и бережно взял в руки одну из деревянных дощечек. Гонзальво потянулся к другой, но резкий жест брата остановил его. Он не обиделся и стал с интересом глядеть через плечо Чезаре. Молчание затянулось. Ди Гуаско брал одну дощечку за другой и долго вглядывался в непонятные значки. Лицо его было странным – хмурым, даже немного брезгливым, но в глазах мелькало нечто, похожее на страх.

– Брат, выйди! – неожиданно бросил он. Младший вскочил, растерянно взглянул сначала на Чезаре, затем на гостя, но все же подчинился. Короткий обиженный кивок – и Арцеулов остался с хозяином замка один на один.

– Ваш брат может обидеться, господин ди Гуаско! – не выдержал Ростислав. Молодой Гонзальво с его наивными рассуждениями о рыцарских традициях ему понравился.

– Он не посмеет! – Чезаре дернул щекой. – Гонзальво не только мой брат, но и вассал. Мое слово для него – закон, и его долг – повиновение. Впрочем, я забочусь прежде всего о нем самом… Сеньор Ростислав, вы уже прочитали это?

– Нет. Но прочитаю! – Арцеулов сам удивился своей уверенности.

Взгляд Чезаре стал тяжел и мрачен. Ростислав не выдержал и отвел глаза.

– Да… Вы сможете сделать это, сеньор. Вы упорны, а главное уверены, что эта тайна поможет вам отомстить. Я не ошибаюсь?

Это было не совсем так. Арцеулов и сам не знал, что содержится в табличках. Но на что-то подобное он действительно надеялся. Отомстить? Не так уж плохо!..

– Теперь я кое-что понял, сеньор! – слова падали тяжело и веско. – Это Рыцарь Востока решил мстить – вашими руками. Но прошу вас, сеньор Ростислав, подумайте, трижды подумайте, прежде чем пытаться воспользоваться тем, что здесь написано!

Арцеулов удивленно поглядел на чернобородого. Тот не шутил, он действительно испугался. Но почему?

– Вам, наверно, сказали, что здесь заключена тайна, которая поможет одолеть врагов. Мои слова не имеют веса, когда ландскнехты под красными штандартами расстреливают Крым. Но я все же попытаюсь…

Гуаско откинулся на спинку кресла. Узкие сильные кисти сжали подлокотники:

– Вы наверняка уже сумели составить обо мне определенное мнение, сеньор Ростислав. В Генуе я был убийцей и чернокнижником, а здесь стал пиратом. Я не люблю людей – кроме себя и Гонзальво. Я грабил, вешал, жег и разорял не только богачей, но и бедняков. Меня обвиняли в том, что я поклоняюсь Сатане – это неправда, но могло казаться правдой. И все же даже для меня есть граница…

Он помолчал. Темные глаза смотрели напряженно, почти зло.

– Эта граница очевидна. Я не люблю людей – но я человек. Я не чту Того, Кого вы называете Творцом, но я согласен с Ним в главном: человек действительно венец этого мира. Тот, Кто Несет Свет, тоже не отрицает этого…

«Тот, Кто Несет Свет»… Ростислав хотел переспросить, но тут же вспомнил: Несущий Свет… Светоносный… Люцифер…

Рука дернулась в крестном знамении. Гуаско чуть улыбнулся и покачал головой.

– Успокойтесь, сеньор! Я не поклоняюсь ему, но чту. Попы лгут, называя его Князем Тьмы. Может, есть и такой – не знаю. Но Несущий Свет – враг тьмы. Он действительно несет Свет – и этот Свет невыносим для людей. Только самые мужественные могут не закрывать глаза, и тогда Свет приносит им истину… Несущий Свет прекрасен, как солнце, и столь же беспощаден. Он существовал всегда, но был вдали от людей. Теперь Он, наконец, пришел…

Арцеулов пожал плечами, ничуть не убежденный. Не ново! Давняя сказка – и Чезаре не первый, кто готов склониться перед Искусителем. Люцифер, Несущий Свет, Лха Старший Брат…

– Желаете бороться с ним? Боритесь, как учат вас ваши попы. Ставьте свечи перед разрисованными досками, взывайте к небу… Но вы задумали другое…

Он взял в руку одну из табличек. Глаза пробежали по первым строчкам. Чернобородый покачал головой.

– Напомню вам известные слова. Я не люблю эту Книгу – зато вы знаете Ее. Помните, Некто изгонял бесов силою Вельзевула, князя бесовского? Вы хотите сделать то же самое – бросить против Несущего Свет черную тьму…

Слова были страшны и непонятны. Арцеулов постарался запомнить – подумать он еще успеет.

– Эту армию можно собрать. Можно даже одержать победу, но победителями будут НЕ ЛЮДИ. Вы изгоните своего Врага, но сами станете рабами тех, о ком пока даже не знаете!.. Подумайте об этом, и да поможет вам Тот, в Кого вы верите…

Арцеулов молчал. Слова чернобородого не убедили. Разве те, кто помогал Ростиславу, – слуги тьмы? Старик в пещере, монахи Шекар-Гомпа, командир Джор?..

– Не верите!.. – вздохнул Чезаре. – Вы мне напоминаете тех, что нашивали на одежду крест, считая, что спасают Гроб Господень и при этом убивали стольких невинных, что в сравнении с ними я могу показаться сущим ангелом… Сделаем так…

Ди Гуаско осторожно взял со стола эвэр-бурэ:

– С Черным Рогом вам придется расстаться…