Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы Валентинов Андрей

– Не верь Волкову, – тихо сказала девушка, и дхар понял, что она все знает.

Как он ни спешил, у костела оказался только через сорок пять минут. Подвел транспорт, да и в столичных маршрутах дхар разбирался плохо. Фрол подбежал к двери и дернул ручку.

В прихожей – это была именно прихожая, ничем не напоминавшая вход в Храм – дремал старичок-вахтер. Фрол прошел к высокой двери, ведущей в главный зал и оказался в большом сумрачном помещении. Свет еле сочился из наполовину заложенных стрельчатых окон. Зал пустовал, только на полу лежали спортивные маты, а на стенах были развешаны лозунги, приветствовавшие участников очередной спартакиады. Но дхару было не до них – в конце зала, рядом с тем местом, где когда-то был алтарь, он увидел высокую, почти черную в полутьме, фигуру.

– Ты опоздал, чуг…

Волков говорил негромко, но голос, усиленный акустикой, был слышен, казалось, во всем здании.

– Впрочем, тебе трудно ориентироваться в городе. Чуги привыкли жить в лесу. Подойди поближе…

Дхар, не сказав ни слова, шагнул вперед и тут же понял, что тень солгала – Волков был одет в светлый костюм, тот же, что и вчера. На указательном пальце правой руки золотом блеснул массивный перстень.

– Что вам надо?

– Ты говоришь мне «вы», – удовлетворенно заметил майор, бесцеремонно разглядывая дхара. – Для чуга уже неплохо!

– А вы мне чего тыкаете? – не выдержал Фрол.

Волков удивленно поднял брови:

– Обращаться на «вы» к чугу? Впрочем, сейчас настало время скотского равенства. Ты родился недавно, чуг, и этот век слишком тебя развратил… Хорошо, Фроат, сын Астфана, из племени серых дхаров, будем следовать традиции этого глупого столетия. Присядем…

Волков, не оборачиваясь, прошел за невысокую ширму, отделявшую алтарную часть от зала. Там стояли небольшой столик и несколько металлических стульев. Волков сел на один из них и повелительным жестом указал Фролу на другой, напротив. Дхар сел в полной растерянности – то, что его отца звали не Афанасий, он никому, даже Келюсу, не говорил, а о «серых» дхарах помнилось вообще смутно: то ли так называлось одно из племен, то ли «серыми» их просто дразнили соседи.

– Итак, Фрол Афанасьевич, я попросил вас прийти, чтобы попытаться договориться. Причем, прошу заметить, в первый и, подчеркиваю, в последний раз. Прежде всего, позвольте объяснить внимание именно к вашей персоне…

Пока Волков говорил, Фрол пытался исподтишка рассмотреть майора. Но то ли случайно, то ли, что более вероятно, намеренно, тот сидел в густой тени. Лицо ярта почти невозможно было рассмотреть – свет из стрельчатого окна лишь краем задевал Волкова, золотя перстень на его руке. Фрол поневоле всмотрелся: украшение имело печатку, на которой цветной эмалью была изображена вытянувшаяся в прыжке фигура хищного зверя.

– Итак, немного о вас. Именно о вас, Фрол Афанасьевич – ваши друзья меня совершенно не интересуют. Я бы мог уничтожить их всех за один час. Но я этого не сделал – пока. Как вы можете догадаться, не из странного чувства, которое в этом веке называют гуманизмом. Я опасаюсь вас. Видите, Фрол Афанасьевич, я и не думаю этого скрывать.

Рука с перстнем еле заметно дрогнула.

– Вы меня удивили. В свое время я, да и не я один, сделали все, чтобы чуги… дхары, если вам так будет угодно… исчезли или превратились в деревенщину худшего пошиба. Но вы, я вижу, кое-что помните. Вы убили моих парней – и я знаю как. Признаться, что-то подобное я подозревал и держался в стороне. Фраучи был наивен – думал договориться по-хорошему. Он всегда попадал впросак, этот Фраучи… Как видите закончил – хуже некуда. Попался к этому…

– Нарак-цэмпо, – вставил, дхар, с удовлетворением заметил, как Волков дернулся.

– Да… К… этому… Так вот, вы не только разорвали на части трех моих болванов, которые, откровенно говоря, иного и не заслуживали, но и подчинили себе Татьяну Корневу. Да-да, ту, которую вы называете Корой. Она забыла свое имя. А Кора, если бы вы знали благородный эллинский язык, означает просто-напросто «девушка». Как вам это удалось, до сих пор не могу понять. Серые дхары… Они всегда были для меня загадкой.

«А про Кирилыча не знаешь, сволочь!» – злорадно подумал Фрол.

– А почему – подчинил, елы? – заметил он вслух. – Почему не освободил?

Волков резко наклонился вперед, тонкий рот дернулся:

– Я говорю на понятном тебе языке, дикарь! Неужели ты думаешь, я верю в эту чушь с упырями и оборотнями? Если бы я беседовал с грамотным человеком, то я сказал бы ему, что Корнева – «СИБ-3», а значит уже не может существовать без поддержки чужой воли. Но тебе, чуг, скажу иначе. Ее душа не найдет покоя, если я не сниму заклятия. А я, естественно, не стану этого делать… Однако, вернемся к вам, Фрол Афанасьевич. Предлагаю следующее. Сейчас вы выходите отсюда, едете на вокзал и садитесь в ближайший поезд, отправляетесь домой и сидите дома месяц, а потом можете делать, что пожелаете. Я же, в свою очередь, даю слово… Между прочим, первый раз в жизни даю слово чугу… Так вот, никому из ваших друзей я не причиню вреда. Более того, обещаю при первой же возможности переправить Михаила Модестовича Корфа домой. Итак, я все сказал, Фрол Афанасьевич…

«Не верь Волкову», – говорила Кора. Майор говорил на первый взгляд искренне, но Фрол вдруг понял: ярт боится! Да, боится!

Усмехнувшись, дхар встал, расправил плечи и неторопливо расстегнул куртку. Волков вскочил и сунул руку в карман.

– Не сходи с ума, чуг! Меня ты не убьешь, а твою девку кончат!

– Если с Лидой что-нибудь случится, – раздельно, словно для глухонемого, проговорил Фрол, – я про вашу банду все расскажу Генералу. Он свистнет Нарак-цэмпо… Договорились?

– Уходи! – отшатнулся Волков, доставая из кармана пистолет. – Я не трону ее, и тебя не трону, если все же одумаешься и уедешь. Даю срок до вечера…

Фрол еще раз поглядел на врага. Ему нужно всего несколько секунд, чтобы обхватить шею ярта беспощадной хваткой когтистых лап. Но этих секунд у него не будет…

Дхар схватил стул, легко оторвал все четыре железные ножки и бросил обломки в угол.

…Лиду он нашел быстро. Девушка, забыв до поры искусы авангардизма, увлеченно набрасывала сепией подернутые желтизной деревья. Рядом с нею никого не было, только в соседней аллее прогуливались несколько молодых мамаш со своими чадами.

– Фроат! – обрадовалась художница. – Ты откуда? Как ты меня нашел?

– Лид, слава Богу… У тебя все в порядке? – выдохнул Фрол.

– Конечно! – удивилась курносая. – А что случилось? У тебя такой вид…

– К тебе никто… Тут никого не было?

– Да кому тут быть? Сегодня же не воскресенье. Только собаки бегали, большие такие. Я их в последние дни что-то часто встречаю.

– Лида, – Фрол постарался придать голосу максимум убедительности, – ты это, елы… Тебе нужно уехать. И немедленно! Забежим к тебе, возьмешь вещи, я тебя провожу…

– Это уже не остроумно, – дернула плечом художница. – И не оригинально. Вы, похоже, заигрались в Калле-сыщика! Я не собираюсь бежать из собственного дома из-за твоих глюков!

– Тебе надо уехать, – повторил Фрол, чувствуя, что и на этот раз убедить девушку не удастся.

Вышло еще хуже. Юная авангардистка не только наотрез отказалась покидать из-за пустых подозрений Столицу, но и, всерьез обидевшись, собрала мольберт, и решительно направилась к автобусной остановке. Дхар понуро побрел за ней.

…Для того, чтобы попасть на остановку, следовало перейти оживленное шоссе. Переждав поток транспорта, Лида и Фрол, не глядя друг на друга, пошли через дорогу. Внезапно дхар почувствовал смутный страх, нахлынула волна знакомого уже холода, кровь в висках запульсировала, голову словно сдавил железный обруч. Какое-то шестое чувство заставило его повернуть голову, и Фрол увидел мчавшийся на полной скорости грузовик. Он мог поклясться, что еще несколько секунд назад этой машины на дороге не было: то ли вывернула из-за поворота, то ли вообще взялась неизвестно откуда. Грузовик летел на Фрола и Лиду, стараясь пересечь путь и не давая возможности добежать до тротуара. Дхар оглянулся – встречная полоса была чистой. Не теряя времени, он схватил девушку за руку и потянул назад. В первую секунду та, не сообразив, попыталась вырваться, но Фрол не ослаблял хватку и побежал, волоча Лиду за собой. Тут только она увидела грузовик и побежала сама, пытаясь не отставать от Фрола.

На миг показалось, что опасность миновала – они уже почти достигли тротуара, а сумасшедший грузовик оказался на другой стороне шоссе. Но невидимый шофер прибавил газу, машина взревела и, развернувшись, помчалась поперек движения прямо на противоположную сторону дороги. Какая-то «волга» из встречного ряда еле успела отвернуть, врезавшись в дорожный бордюр.

– Фроат! – отчаянно закричала Лида. Дхар потянул девушку в сторону, но грузовик тут же вильнул носом, и его грузная кабина, от которой несло запахом бензиновой гари, оказалась совсем рядом. Фрол успел заметить руки, сжимавшие руль, но за ними не было ничего. Он попытался отбросить девушку влево, а сам рванулся вправо, надеясь, что грузовик-убийца промчится между ними. Дхар почти не ошибся – колеса прошли в нескольких сантиметрах от его ботинок.

Лиде повезло меньше. Каблук задел о какую-то неровность на старом, давно не ремонтированном тротуаре, девушка пошатнулась, и горячий, дышащий смрадом капот толкнул ее в грудь.

Перед глазами Фрола мелькали чьи-то лица, ему совали под нос что-то резко пахнущее, отчего становилось еще хуже. Он все хотел спросить о Лиде, но язык не слушался. Наконец, кто-то произнес «Скорая»…

Долгое отсутствие Фрола поначалу никого не удивило, поскольку барон, а затем и вернувшийся Келюс, рассудили, что дхар решил повидаться с Лидой. Вся компания, включая подъехавшего вскоре Мика, принялась обмениваться новостями.

– В общем, так, – начал Лунин, поудобнее усаживаясь в любимое мягкое кресло и затягиваясь сигаретой, – прежде всего, дамы и господа, о самом костеле. Это костел святого Варфоломея. Слыхали о таком?

Мик тут же признал свою некомпетентность в данном вопросе, а барон вспомнил, что апостол Варфоломей был изжарен на железной решетке.

– Именно, – согласился Келюс, – впрочем, по другой версии, разрублен на части. Звали его кстати, Нафанаил, а Варфоломей – «бар-Толмай» – это отчество. Между прочим, самый зловещий из апостолов.

– Ну да, Варфоломеевская ночь, – вставил Плотников, вспомнив то ли школьную программу, то ли «Королеву Марго».

– Наш полковой священник, отец Глеб, – вставил барон, – ученый был человек, доложу вам, говорил, что имя определяет больше, чем нам кажется.

– Ну да, – хмыкнул Николай. – Имя передает судьбу носящего – теории господина Флоренского!.. В общем, костелу тоже не повезло. Его построили местные немцы-католики в 1914 году. Аккурат к началу. Неизвестно даже, успели ли его освятить. При большевиках там было все, что угодно, включая хранилище химических отходов, а последние три года в нем размещается эта «Астра». Но самое главное, господа и товарищи, под костелом имеется подвал. Вход в него сбоку – как я понимаю, за тем забором, что мы видели…

– Совершенно верно, – подхватил Плотников. – Клуб «Астра», хозрасчетный, каратэ и тэквондо, ошивается, в основном, местная пацанва. Уже полгода там новый тренер – высокий такой, красивый, лицо, правда, красноватое…

– Неужели он? – встрепенулся Келюс.

– По документам – Зотов Иван Иванович. В клубе, правда, все его зовут «майором» – он сам так велел. А вот в том самом подвале по пятницам работает клуб «Мистагог». Совет не хотел их туда пускать, но тренер уговорил – обещал их всех спортом перевоспитать.

– Перевернутая звезда, – кивнул Лунин.

– Прикольно, да? А вот насчет подземелья… Тут я к Ростиславу Вадимовичу забегал…

Корф понял, что Мик имеет в виду Славика Говоруху, и с интересом поглядел на правнука.

– Подземелье исследовали еще в начале века, а в 30-х стали использовать и засекретили. В костеле будто бы в годы войны размещался пункт связи. Ход из подвала ведет как раз в катакомбы.

– Так-так… – задумался барон. – Я, признаться, тоже кое-что нашел – статью некоего профессора Белина. В 1912 году он обследовал часть подземелий. Там был план, я его перечертил…

Корф принес лист бумаги со своими набросками и записную книжку Волкова. Рисунки почти совпали, правда, план Белина охватывал лишь часть катакомб, и хода, ведущего к костелу, там не было.

– Теперь, думаю, вопрос ясен, – заключил полковник. – Логово господина Волкова именно там. Этим же вечером предлагаю нанести ему визит.

– Стойте! – вмешалась Кора. – Волков там будет не один.

– Действительно… – Келюс открыл записную книжку на нужной странице. – Если это и в самом деле список его, бином, гвардейцев, то тут их одиннадцать.

Барон кивнул.

– Троих можно вычеркнуть, – продолжил Лунин. – Тут воин Фроат постарался. Кого-то еще прищучили на Головинском…

– Думаю, по меньшей мере двоих, – предположил Корф. – Господин чекист говорил о трупах во множественном числе.

– Значит, в худшем случае их осталось шестеро. Плюс Волков.

– А у нас три револьвера, – задумчиво проговорил барон. – И две бомбы. Немного, конечно, но ежели с умом…

– Пули их не берут, Михаил Модестович, – покачала головой Кора.

Келюс вспомнил страшное окровавленное лицо ярта, которому прострелил голову, и нахмурился.

– Не знаю, не знаю, – пожал плечами барон. – Конечно, читать приходилось: осиновые колья, чеснок, омела. Но думаю, ежели бомбой, то надежнее будет.

– Надо пробить сердце, – негромко проговорила девушка. – Это не убьет, но двигаться они уже не смогут.

– Ну что ж, – согласился Корф, – в сердце, так в сердце. Думаю, не промахнусь.

Совещание было прервано – зазвонил телефон. Келюс поднял трубку, минуту слушал, а затем бросил: «Сейчас еду!» Лицо его при этом стало пепельно-серым.

– Мик, ты с машиной? – спросил он, не реагируя на посыпавшиеся вопросы.

– Ну… на тачке, – кивнул Плотников. – А что такое?

– Фрол… Лида… Они в больнице. Какой-то грузовик… Лиде совсем плохо…

…Гулкая тишина темного и пустого больничного коридора лишь изредка нарушалась быстрыми шагами людей в белых халатах. Коридор оканчивался стеклянной, занавешенной серым пологом дверью, перед которой на линолеуме была проведена жирная белая черта. За этой чертой – в реанимации – уже несколько часов находилась Лида.

Келюс и Фрол сидели на стульях и молчали. Дхар выглядел неважно. И без того исцарапанное лицо покрывали свежие ссадины, под левым глазом расплылся синяк, а ухо украшал огромный кусок пластыря.

– Пойдем, – Лунин неловко приподнялся, – до утра ничего нового не узнаем. Родители – и те уехали. А утром позвоним.

Дхар послушно встал, и они пошли к выходу.

Весь день Фрол, отбиваясь от врачей, пытавшихся уложить его на койку, просидел у дверей реанимационного отделения, но утешительного узнал мало. Уже вечером врач заявил, что опасности для жизни нет, но (это он просил пока не говорить даже родителям) девушка на всю жизнь останется инвалидом. Сильный удар, раздробивший в нескольких местах кости, повредил позвоночник.

Все собрались на кухне. Барон молча курил, глядя в темное окно. Кора сидела в углу, куда не достигал свет настольной лампы, и сама казалась тенью, Мик и Келюс держались поближе к сидевшему у стола Фролу. Поначалу Лунин опасался, что дхар начнет требовать немедленных действий, но тот внешне оставался спокоен. Молча выслушав все, что узнали другие, он коротко, но четко пересказал беседу с Волковым.

– Надо было его кончить, елы, – вздохнул он. – Разорвал бы на части, гада! Пули испугался, дурак…

– Ты бы не убил его, – возразила Кора. – Иначе Волкову давно не ходить бы по земле.

– А в сердце? – спросил Келюс. – Если пулей.

– Он не такой, как его ярты. Не знаю, есть ли у него вообще сердце.

– Да что он, бессмертный, черт возьми?! – поразился Мик.

– Да, – просто ответила девушка.

– Кирилыч что-то говорил о его имени, – наморщил лоб Фрол, припоминая рассказ Келюса.

– Точно, – кивнул тот. – Вроде бы Волков забыл свое имя, то, что дали при крещении, и если позвать, то тут ему и конец. Типичная экстрасенсовская выдумка – слово-ключ. Включает закодированную программу.

– Я слыхал что-то подобное, – задумчиво проговорил Корф. – Не про экстрасенсорику – тут я профан. Но где-то читал, будто по имени человека зовет Бог, и если человек забывает имя, Бог не может его окликнуть.

– Колом бы его, елы… – буркнул Фрол. – И без имени обошлись бы. Да все равно, в карету его, имени-то мы не знаем.

– Ну, а еще он тебе ничего не сказал? – настаивал Лунин. – Вспомни, еще раз, воин Фроат. Ну, хоть что-нибудь!

– Да не говорил он ничего такого, – пожал плечами дхар, – все намекал, что давно живет. Мол, наш век ему не нравится, будто у него этих веков было, елы… Вот о Коре сказал…

Дхар прикусил язык, но было поздно. Все взгляды устремились на него.

– Ну, имя назвал. Ее имя…

– Но ты же Кора?.. – удивился Келюс, обращаясь к девушке, которая, казалось, растворилась в густой тени.

– Сейчас меня так зовут, – спокойно ответила та.

– Постойте, Фрол, – вмешался барон. – Но если вы узнали ее настоящее имя, то должны молчать. Ведь не хотите же вы, чтобы Кора…

– Я не исчезну, – покачала головой девушка, чуть подаваясь вперед. – Я заговоренная, и только Волков может меня освободить. Он – или его смерть. А сам Волков – не просто ярт. Мы забываем наши имена, но они не могут нам повредить. Волков – совсем другой.

– Он сказал, – неуверенно начал дхар, – что тебя зовут… Звали… Таня… Татьяна Корнева…

– Корнева… Татьяна… – медленно, почти по слогам, произнесла девушка. – Может быть…

– Хватит, господа! – от волнения барон повысил голос. – Давайте-ка об этом мерзавце. Фрол, вы не помните больше ничего?

– Ничего, елы. Ну, белый костюм – тот, что вчера. Да, еще перстень – дорогой, с печаткой…

– С печаткой? – встрепенулся Келюс. – Что ж ты молчал, якут ты этакий! На печатке была надпись?

– Надпись? Нет, там какая-то кошка… или, елы, тигр…

– Нарисовать сможешь?

Фрол без особой охоты сходил за карандашом и стал прямо на салфетке набрасывать запомнившееся ему изображение. Все с нетерпением поглядывали через плечо дхара, наблюдая, как из-под грифеля возникает застывший в прыжке зверь. Наконец, Фрол отложил карандаш и представил рисунок на суд зрителей.

– По-моему, тигр, господа, – заметил барон без особой уверенности.

– Пума, – возразил Мик.

Келюс воздержался высказывать свое мнение по столь спорному вопросу. Он молча разглядывал рисунок, поворачивая его по влево, то вправо.

– Определенно, я это уже видел, – заметил он. – Михаил, вам это не напоминает какой-нибудь герб?

– Герб? – поднял брови барон. – Позвольте-ка… Нет, признаться, во всяком случае, в русском гербовнике такого зверя нет.

– Я его уже видел, – упрямо повторил Лунин. – Но если не в гербовнике… Ладно, пока оставим, авось само вспомнится… Итак, вернемся к нашим делам. На когда назначим экскурсию?

– Да на сейчас, елы! – воскликнул дхар. – Перекусим – и вперед! Чего тянуть? Да Волков же смоется! Я ему обещал, что расскажу все Генералу. Он тут и дня не просидит!

– Думаю, просидит, – возразил Лунин. – Если бы он мог, то давно бы ушел, сразу, как украл скантр. Но что-то его держит.

– Алия, – предположил Фрол.

– Значок, – подала голос Кора.

– Или что-то третье, бином. Сначала он охотился за партийными секретами, затем искал мой значок… Кстати, значок для него – дороже золота, ведь у него уже есть скантр, а он рискует. Потом, наверное, ждал Алию. Тебя, Фрол, он хотел убрать из Столицы на месяц. Даже если с месяцем он специально загнул, то все равно – сегодня он еще не уйдет. Иначе ушел бы, особенно, бином, после концерта…

– Да-а, – протянул Фрол. – Сильный был концерт. Дома расскажу, елы, – не поверят.

– А кстати, что об этом пишут? Об Алие? Я сегодня даже газеты не открывал…

– Да ничего не пишут, – охотно сообщил Мик. – Ну, про драку разве что.

Келюс сходил за газетами. Плотников ошибся – о концерте писали не так уж и мало. Кто-то возмущался певицей, кто-то – патриотами, сообщалось, что убитых, по счастью, не оказалось, но многие травмированы. Об Алие писали разное. Одни – что певица получила тяжелую травму, другие, более информированные, что она отделалась лишь легкими ушибами и даже отказалась ехать в больницу. Правда, вероятно под впечатлением случившегося, певица отменила все концерты и намеревалась в ближайшее время уехать на отдых.

– Во! – отреагировал Фрол. – Рвут когти, елы! Легкие ушибы… Поглядели бы на нее!..

– Может, и глядели, – Келюс отложил газеты в сторону. – Только что бы они написали? Популярная певица, бином, вываливается из ящика с могильной землей?

– Господа, у меня предложение, – вмешался Корф. – Если мы не атакуем этой ночью, то чего может ожидать Волков?

– Что мы атакуем следующей, – откликнулся Мик.

– Именно. Поэтому предлагаю ударить не ночью, а днем. Точнее, ближе к вечеру, часов в шесть. Если он будет в костеле, то мы его там и накроем. Если нет – устроим засаду.

Предложение понравилось. Сошлись на том, что сначала необходимо обследовать спортивный зал, выставив караул у входа в подвал, затем, если Волкова в костеле не окажется, заняться подземельем. В связи с этим решено было захватить фонарики и, на всякий случай, пару свечей. Предложение Фрола о заостренных кольях после обсуждения было отвергнуто: пользоваться этим экзотичным оружием никто не умел.

Попутно барон упомянул о плане Волкова спрятать скантр и предъявить ультиматум Генералу. Келюс согласился, но вмешался Мик, совершенно не понимавший, зачем и куда следует переправлять его канадского кузена. Излишне любопытному юноше было обещано рассказать обо всем в должное время. Плотников насупился, но в дальнейшие расспросы вступать не решился.

…Все уже укладывались спать, когда из комнаты послышался торжествующий крик Лунина:

– Вспомнил! Вспомнил!

Все сбежались на шум. Келюс в одних плавках, босиком, с всклокоченными волосами, лихорадочно рылся в книжном шкафу.

– Ага! – изрек он, вытаскивая толстую книгу весьма почтенного возраста. – Вот, прошу! Кажется, здесь…

Николай быстро перелистывал страницы, нетерпеливо переступая босыми ногами по холодному паркету. Наконец он удовлетворенно произнес: «Есть!».

…На небольшом рисунке в левом верхнем углу страницы красовался почти такой же зверь, как и на рисунке Фрола.

– Полоцк! Герб Полоцка! Только не новый, а старый, до XIV века! Встречается на некоторых печатях, очень редкий, поэтому я сразу и не вспомнил.

– Тигр или пума? – поинтересовался дотошный Мик.

– Не тигр, не пума и не гепард. Это «зверь лютый» – геральдическая фигура. Породы, судя по всему, не имел. Такой же был на гербе Пскова, но стоящий на четырех лапах.

– Да… – кивнул Корф, что-то напряженно вспоминая. – Но считалось, что на гербе Пскова изображена все-таки рысь… Кстати, «зверь лютый» – это как раз фигура не геральдическая. Геральдические – это крест, перевязь…

– Сдаюсь, – Лунин поднял руки вверх. – В геральдике почти профан. Но все-таки это Полоцк.

– Ну и что? – осведомился скептик-Фрол, пока Келюс лихорадочно надевал джинсы и накидывал на плечи рубашку. – Ну, Полоцк, елы…

– Съездим? – предложил Плотников и осекся.

– Постойте… постойте… – бормотал Лунин, теребя ворот рубашки. – Всеслав Волков… Всеслав Волков из Полоцка, который был славным витязем, ратоборствовал, вдобавок занимался чернокнижием. И все это было очень давно…

– Чернокнижник… – задумчиво проговорил барон. – Волхв…

– Волхв… – тихо повторил Келюс. – Всеслав Волков… Всеслав Волхв, князь Полоцкий!

– А кто это? – удивился Мик, не перегруженный познаниями в отечественной истории.

Вместо ответа Келюс снял с полки какую-то книгу, нашел нужную страницу и прочитал:

«Год 1044: В тот же год умер Брячислав, сын Изяслава, внук Владимира, отец Всеслава, и Всеслав сел на столе его. Мать же родила его от волхвования. Когда мать родила его, на голове его оказалась сорочка, и сказали волхвы матери его: „Эту сорочку навяжи на него, пусть носит ее до смерти“. И носит ее Всеслав и до сего дня; оттого и не милостив на кровопролитие». Лаврентьевская летопись, перевод Лихачева.

– Это о нем в «Слове о полку Игореве»? – вспомнил барон. – Там этот Всеслав вроде оборотня… волколака…

– Точно. Выходит, этому мерзавцу без малого тысяча лет… Ого!

– Ну, допустим, это он, – с сомнением в голосе заговорил дхар. – Хотя, елы… Мало ли волхвов этих было? Но даже если так, нам нужно его настоящее имя, которое при крещении дали.

– Сейчас, сейчас… – Лунин рылся в примечаниях. – Здесь должно обязательно быть… Ах, черт! Нет! Просто Всеслав Брячиславич. Где бы еще поискать?

– Не надо, – внезапно произнес барон. Келюс, отложив книгу, удивленно взглянул на него.

– Можете не искать, Николай. Я был в Полоцке. Года два назад… То есть, конечно, не два, но вы понимаете… Там служили полковую обедню в храме святого Дмитрия. Этот храм основал Всеслав Брячиславич, нам священник рассказывал. Он еще «Слово» цитировал, вот я и запомнил. Всеслава звали Дмитрий. Дмитрий Юрьевич…

– Вы уверены? – заволновался Лунин. – Ведь это было давно, могли, бином, перепутать!..

– Уверен? Знаете, еще минуту назад я не помнил ничего, и вдруг – вспомнилось, да еще так ярко, как в синема.

– Попытаемся проверить, – решил Николай. – Все, джентльмены, прошу извинить за беспокойство. Отбой!..

…Наутро, за кофе, Келюс, почти всю ночь потративший на перелистывание фолиантов, сообщил, что поиски были тщетны. Христианского имени Всеслава найти не удалось. Правда, его отца – Брячислава – в крещении действительно звали Юрием.

– Ниче! – рассудил Фрол. – Мы с ним, Француз, здороваться не будем! Дадим залп из трех стволов, а то и…

Дхар выразительно посмотрел на собственные руки.

После завтрака Фрол уехал в больницу, барон и Мик занялись чисткой оружия, Келюс же, не имея дела, пристроился в любимом кресле, пытаясь в последний раз продумать предстоящее. Впрочем, ничего, кроме омелы и остролиста, в голову не лезло.

– Николай…

Лунин вздрогнул – Кора, как всегда, оказалась рядом совершенно незаметно.

– Николай, я подумала… Волков не зря охотился за вашим значком. Когда мы пойдем туда – наденьте.

Келюс крайне удивился, но поразмыслив, достал-таки давний подарок. Продев шнифт в верхнюю петлю куртки, он накрепко его завинтил. Отложной воротник надежно скрыл усатый профиль.

– Вроде незаметно, – Лунин надел куртку и взглянул в зеркало. – Ого, какой тяжелый!

В самом деле, куртка стала весить чуть ли не на килограмм больше. Келюс хотел было снять значок, но что-то его остановило, и он оставил все как есть.

– Не забудьте, Николай, – повторила девушка, – мне кажется, он может помочь.

Лунин кивнул, но без особого энтузиазма. Носить усатое изображение, хотя и скрытое воротником, было неприятно. Правда, надев куртку, он ощутил не только неожиданную тяжесть, но и еще более странное чувство – уверенность и даже спокойствие, столь невероятные при таких обстоятельствах.

…Фрол вернулся из больницы после двух пополудни и долго пил холодный чай, не отвечая на вопросы. Все поняли, что дело плохо. К Лиде дхара не пустили, хотя девушка уже пришла в сознание. У нее была сломана левая рука, три ребра, но самое страшное – вчерашний диагноз относительно позвоночника оправдался. Только чудо могло помочь девушке встать на ноги.

– Я убью их, Француз, – тихо, почти без выражения сказал Фрол, глядя не на Келюса, а куда-то в пространство. – Всех, елы, на куски порву. Пусть меня потом хоть, в карету его, в зоопарк сажают, хоть стреляют…

Лунин хотел успокоить приятеля, но понял – слова не помогут.