Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы Валентинов Андрей
– Когда Алия будет петь на «бис», – вставил Мик.
– Именно. Все остальные будут в зале. Получим, бином, эстетическое удовольствие и понаблюдаем. Все решили?
– А меня слушать не будете? – с обидой в голосе вопросил Плотников. – Я всех тусовщиков обошел, старался!..
…Навестив своих эстрадных знакомых, Мик сумел узнать что намечается скандал. Несколько наиболее оголтелых патриотических группировок, ратующих за народную нравственность, готовились прийти на концерт во всеоружии и дать бой заезжей диве.
Келюс рассудил, что подобная заварушка скорее поможет, чем помешает. Правда, в этом случае всем надо держаться вместе и желательно – подальше от дебоширов.
– Ну, так чего? – не понял его опасений Мик. – Возьмем «стволы»…
Он не успел договорить и осекся. Лида, которая, казалось, безвозвратно витала в мире галереи Уффици, отложила альбом в сторону и внимательно слушала беседу.
– Я… это… – промямлил Плотников, но было поздно. Курносая художница медленно встала, глядя на всю компанию с плохо скрытым испугом.
– Лид, ты чего? – Фрол тоже вскочил, исподтишка демонстрируя Мику кулак.
– Ребята… – растерянно проговорила любительница авангарда. – Вы… вы что, бандиты?
Келюс и Фрол растерянно переглянулись, барон же изрядно смутился.
– Кого-то выслеживаете, постоянно говорите о каких-то тайнах, об оружии… Фрол, Николай, да вы что? Вас же арестуют!
Келюс только вздохнул. Оказывается, Лида умела замечать в жизни еще кое-что, кроме Ренуара и Комара с Меламидом.
– Когда вы пропали, Николай, я подумала, что вы действительно – демократ, с вами сводят счеты совковые козлы. Вы, Мик, так хорошо об этом выступали по телевидению. А выходит, на самом деле вы…
– Господа! – воззвал Корф. – В самом деле, скверно получается! Лидия может решить, что мы, с позволения сказать, галантерейщиков грабим! Николай, следует рассказать…
– Нет, – поморщился Лунин. – Михаил, не забывайте, чем мы заняты. Лида, поймите, то, что мы делаем, – очень опасно. Вам лучше об этом не знать…
– Да, конечно, – в голосе девушки звучали одновременно обида и страх. – Я… я пойду. Фрол, не провожай меня.
Дхар вскочил, бросился вслед за Лидой, а затем неуверенно остановился. Хлопнула входная дверь.
– Беги за ней, чукча! – велел Келюс. – Расскажи ей… что сможешь!
Фрол растерянно произнес «ага» и исчез.
Дхар вернулся поздно, когда все, кроме Келюса, уже спали. Не став вдаваться в подробности, он сообщил, что рассказал Лиде историю с партийными документами. О прочем, во что с первого раза поверить невозможно, дхар, естественно, умолчал. Вид у него при этом был весьма невеселый.
…Барону спалось скверно. То и дело снились кошмары. В привычные фронтовые сновидения врывалась всякая нечисть и нежить, вместо комиссарских шинелей под прицелом пулемета оказывались красномордые упыри, которых обычные пули не брали, запас же серебряных был разворован шкурами-интендантами… Проснувшись в очередной раз в холодном поту, Корф взял пачку сигарет и направился на кухню. Не став включать свет, он сел на стул возле окна и жадно затянулся, надеясь прогнать одурь.
Внезапно барон понял, что он не один. Рядом с ним тихо, настолько, что не было слышно дыхания, стояла Кора. Корф вздрогнул от неожиданности, всмотрелся, и его вновь передернуло – от девушки шло еле заметное зеленоватое свечение.
– Не спится, Михаил? – одними губами, почти без всякого выражения, спросила Кора.
– Нет… да… в общем, по всякому, – растерялся полковник. – Кошмары, сударыня, замучили. Упыри мерещатся, кол им всем осиновый!
Тут он сообразил, что сморозил явную глупость, но извиняться было еще несуразней.
– Кол не поможет, – равнодушно ответила девушка. – Если душа заклята, ее не освободит даже разрывная пуля в сердце…
– Ради Бога, Кора, что вы такое говорите? – возмутился Корф.
– Правду… Здесь все меня принимают за больную, даже вы. Ваш Мик… Он славный мальчик.
– Про Папюса толковал, сударыня? – вздохнул барон.
– Да, – улыбнулась Кора. – Про Папюса, про Елену Блаватскую, чудодея мсье Филиппа и про тибетскую Книгу Мертвых. Он даже рассказал про древнюю рукопись о святом Иринее и жаловался, что ее автор не записал какое-то заклинание. Если бы это было все так просто!
– Кора… – барон на мгновение запнулся. – Мику, паршивцу, ей-ей уши надеру!.. Но рукопись об Иринее действительно существует…
И он как можно точнее передал то, что слышал от Ростислава Говорухи.
– Конечно, это может быть простой выдумкой… мистификацией, но заклинание я помню. На крайний случай…
– Михаил Модестович! – прервала девушка. – Михаил! Ради Того, к Кому обращаться я не имею права, – забудьте об этом! Если заклинание – выдумка, оно не поможет. А если правда – вы понимаете, что будет с вами?
– Пока не очень. Признаться, пробовать не тянет. Представляете: гвардейский офицер и… А посему все сие ерунда! Прищучим упыря – и баста!
– Волков храбр, – задумчиво проговорила Кора, – но боится смерти куда больше, чем обычные люди. Там его ждут уже давно. Волков как-то проговорился, что смерть принесет ему какой-то молодой солдат… или офицер, не помню. Он в это верит – и не щадит никого.
С утра Корф и Мик, ночевавший эту ночь у Келюса, отправились к «Олимпийскому». Барон, человек серьезный, решил действовать наверняка. Правнука он взял с собой не столько ради автомобиля, поскольку в погоню по оживленным столичным улицам не очень верил, сколько ради собственного спокойствия. Польщенный доверием Плотников клятвенно обещал во всем слушаться канадского кузена.
Остальные не покидали квартиры, кроме Фрола, который отправился к художнице, обещая вернуться в самое ближайшее время. Пришел он, однако, нескоро, причем не один, а с девушкой. Лида заявила, что по-прежнему не понимает, отчего самочинные сыщики не заявят на Волкова в милицию, но Фрола одного не пустит. Вздохнув, Келюс согласился, велев дхару не отпускать от себя авангардистку ни на шаг.
Часа в четыре пополудни позвонил Мик. Пожаловавшись на недостаток сигарет, он сообщил, что прибыл автомобиль с багажом певицы. Охраняли его действительно тщательно, но ни Волкова, ни самой Алии пока не было. Вскоре Келюс дал команду выступать, и все вместе направились к «Олимпийскому». На станции метро было людно – похоже, намечался аншлаг. У громадного здания спорткомплекса, стены которого пестрели гигантскими плакатами, изображавшими полуобнаженную диву с раскосыми восточными глазами, уже клубились толпы поклонников. Среди юнцов и девиц с несмываемым клеймом ПТУ на лбу, Келюс заметил группу крепких мужчин, явно не из числа тех, что посещают концерты поп-звезд. Лунин удивился, но тут один из них развернул имперский бело-черно-золотой триколор, а еще у нескольких Николай заметил свернутые транспаранты. Все стало ясно – патриоты готовились к бою.
Народ валил валом, и городские власти заранее оцепили здание тремя кордонами людей в форме. Первый ощетинился внушительного вида дубинками, которые время от времени угрожающе вздымались, заставляя толпу сохранять терпение. Впрочем, зрители вели себя тихо, приберегая эмоции для самого концерта.
Оставив Фрола и девушек в стороне от основного потока и запретив им сходить с места, Лунин направился к одной из запасных дверей, где должны были находиться барон и Мик. Он застал юного Плотникова в одиночестве – барон, любивший основательность, лично дежурил у наглухо закрытого служебного хода, надеясь подстеречь нежданных гостей.
Мик держался гордо. Ради пущей таинственности он водрузил на нос темные очки вместо обычных и демонстративно смотрел в противоположную от входа сторону, лишь время от времени бросая назад осторожные взгляды. Первым делом он закурил сигарету из пачки, привезенной Келюсом, а затем приступил к докладу.
Выгрузку багажа они наблюдали вместе с бароном, который мог лично опознать Волкова. Однако среди охраны, грузчиков и прочей обслуги майора обнаружить не удалось. Не мелькали в толпе и черные куртки – охранники Алии были одеты в цивильное.
– А багаж? – напомнил Николай.
– Обычный, – пожал плечами Мик. – Аппаратура, усилки, клавишник, инструменты всякие, контейнеры.
– Большие контейнеры? – Лунин вспомнил то, что капитан-гэбэшник рассказывал Корфу.
– Не-а, я же говорю – обычные. – Мик подумал и добавил. – Один, вроде, крупный. На нем еще надпись – «Не кантовать!», как на телевизоре.
Келюс велел Мику подождать еще десять минут, а потом вместе с полковником идти в зал, сам же вернулся к основным силам. Похоже, первая часть замысла – засада – провалилась. Фрол нетерпеливо покосился на Лунина, но тот, отрицательно покачав головой, в двух словах обрисовал ситуацию. Дхар пожал плечами и взглянул на Кору. Та кивнула.
– Там два входа, – принялся было объяснять ей Келюс. – Один открытый…
– Не надо, – остановила его девушка. – Я сама. Дайте мне билет, Николай, я скоро вернусь.
Вскоре Лида, Фрол и Келюс оказались в зале. Места были достаточно далеко от сцены, зато близко от входа, что в данном случае имело свои преимущества. Для полной гарантии Николай захватил мощный полевой бинокль, чтобы не упустить ничего из происходящего в зале.
Публика, заполнившая «Олимпийский», уже свистела и вопила, требуя начала. Справа от сцены сгрудилась сотня мрачного вида патриотов; они сидели молча, держа наготове плакаты, транспаранты и, как заметил Лунин, несколько мегафонов. Те, кто готовил концерт, опасались чего-то подобного, поскольку здесь же расположились люди в синей форме, а у самых подмостков стояли молодые люди спортивного вида в штатском. Фрол, взяв у Николая бинокль, внимательно их оглядел, но никто из охранников не напоминал красномордых головорезов Волкова.
– Наверное, Алия не приехала, – Келюс поглядел на часы. – То-то наши ее не видели.
– Они всегда опаздывают, – откликнулась Лида, чаще Лунина бывавшая на таких мероприятиях. – Марку держат.
– Марку, елы, – пробормотал Фрол, не бывший поклонником поп-эстрады. – Обезьяны, в карету их!
– Фрол, нельзя же так обобщать! – удивилась курносая. – Алия не лучшая, конечно, но не все же там козлы!..
В ответ дхар лишь пожал плечами.
Через несколько минут, когда в зале уже стоял сплошной рев, появились Мик и барон. Корф устало опустился в кресло и махнул рукой. Келюс понял, что ничего интересного обнаружить не удалось.
– Странно, – пробормотал Плотников, снимая темные очки и надевая обычные. – Алия так и не приехала. Во, облом!..
Тут свет наконец-то погас, грянули аплодисменты, ударила разудалая музыка, и занавес поехал в сторону. Через несколько секунд на сцене появилась, вся в цветных пятнах подсветки, высокая худая брюнетка с красивым восточным лицом, на котором, казалось, навсегда застыла широкая и абсолютно неестественная улыбка. Брюнетка, размахивая обнаженными руками, выскочила на середину сцены и послала публике воздушный поцелуй.
– Алия! – констатировал Келюс. – А кто-то, бином, говорил, что не приехала.
– Ремиз! – растерянно воскликнул Корф. – Первый раз в жизни такое. Прошляпили! Десять суток ареста!..
Алия запела, но Лунин слабо вслушивался, ему было не до сомнительных вокальных достоинств певицы. Если барон со всем своим опытом не заметил, как Алия проникла в здание, то приходилось признать, что к этой экспедиции они подготовились из рук вон плохо.
Место рядом с Николаем пустовало – билет был у Коры, но девушка до сих пор не появилась. Фрол пару раз выразительно поглядывал на Келюса, в ответ тот лишь пожимал плечами, хотя понемногу начинал волноваться. Между тем, после нескольких песен обстановка в зале постепенно накалялась. Наконец зазвучало «Дорогой, ты улыбнулся», и некоторые наиболее рьяные поклонники полезли прямо на сцену. Заработали милицейские дубинки, по проходу повели первых задержанных. Лунин уже намеревался высказаться по поводу всего происходящего, как вдруг почувствовал легкое движение воздуха перед самым лицом. Ветер был неожиданно холодный, вызывающий озноб. Келюс бросил взгляд налево, где только что было пустое кресло и обомлел: там сидела Кора. Девушка выглядела очень бледной. То ли из-за плохого освещения, то ли по иной причине, но кожа на ее лице казалась странного желто-зеленого цвета.
– К-кора… – оторопел Лунин. – Ты… у тебя все в порядке?
– Волков там, – еле слышно отозвалась она. – С ним еще двое. Они переоделись, но я их сразу узнала. Боюсь, они меня тоже, но я успела уйти.
– Волков тут, – шепнул Келюс барону, а тот передал по цепочке дальше.
Первое отделение подходило к концу, и Алия начала петь свой знаменитый шлягер, посвященный переживаниям вдрызг пьяной женщины. Девчонки-пэтэушницы заранее вопили от восторга, кто-то принялся танцевать прямо в проходе, но тут над правым флангом взвилось трехцветное знамя, крепкие руки развернули транспаранты, плохо видимые в полутьме, и голоса, усиленные мощными мегафонами, заревели на весь зал:
– Долой сионизм! До-лой си-о-низм! До! лой! си! о! низм!
Зал ответно взвыл. К транспарантам потянулись ручищи, но патриоты были явно готовы к такому навороту. Вокруг транспарантов, флага и людей с мегафонами сомкнулась живая стена.
– О чем это они? – поразился барон. – Или у вас так принято?
Мик вкратце объяснил кузену из канадской провинции значение упомянутого патриотами термина. Барон глубоко задумался, а затем, нерешительно осведомился:
– Но… мон шер, разве мадемуазель Алия – тоже? В мое время… То есть, у нас в Канаде ее приняли бы скорее за хивинку… туркменку… татарку…
– До-лой! До-лой! Си-о-низм! – продолжали стонать патриоты.
– Эх, дядя Майкл! – снисходительно пояснил Мик. – У нас сейчас что татары, что узбеки, – все они тоже…
– Как? И узбеки? Однако… – Корф окончательно растерялся.
У эстрады между тем заваривалась серьезная каша. Первый натиск патриоты отбили успешно. Неорганизованные и необученные болельщики отступили, милиция же по-прежнему не двигалась с места, словно происходящее ее не касалось. Алия все еще пела, совершенно не замечая беспорядка. У Келюса мелькнула мысль, что певица напоминает ему биоробота из дурных американских фильмов.
– Люди русские! – неожиданно вострубил бородатый патриот, перекрикивая общий гвалт. – Православные! Покайтесь! Покайтесь, что пришли сюда на игрище бесовское! Раздавим врагов Святой Руси от моря Белого до моря Желтого! Да сгинут предатели, жидами купленные! Черноморский флот был, есть и будет нашим! Спасай Россию!..
Неизвестно, сколько еще длилась бы патриотическая речь, но внезапно в толпу защитников отчизны врезалось несколько крепких молодых людей из охраны певицы. Их было немного, но в руке у каждого из них, словно пропеллер, вращались нунчаки. Послышались сдавленные крики, один из транспарантов упал, трехцветное знамя накренилось в сторону… Тут уж не выдержала милиция, и в свалке замелькали синие мундиры.
– Однако, однако… – бормотал, пораженный до глубины души барон. – Хаживал я на концерты, Плевицкую слушал. Но чтоб такое…
– Ничего, дядя Майкл! – подбодрил его неунывающий наследник. – Это только начало!
Мик словно в воду глядел: внутри группы патриотов произошло заметное движение, и сразу несколько рук метнули в толпу продолговатые предметы, похожие на плоские бутылки. Через секунду перепуганных зрителей накрыло сизое облако.
Первым опомнился Корф. Принюхавшись, он деловито заметил:
– Господа! Газы! Как под Стоходом в 16-м, ей-богу!
– Уходим! – скомандовал Келюс. – Мик, Михаил, Фроат, прикрывайте Лиду!
Сам он повернулся к Коре, но та лишь слабо улыбнулась:
– Не беспокойтесь за меня, Николай. Не потеряюсь.
Паника в зале нарастала, первые беглецы уже устремились к спасительному выходу. Времени терять было нельзя. Барон и Мик, выскочив в проход, образовали временный заслон, позволяя всем остальным выйти. Несколько раз их крепко пихнули, Плотникова чуть не сбили с ног, но рука прадеда удержала его на месте. Наконец все, включая Келюса и Кору, вышли за ряд кресел и быстро направились к выходу. Толпа напирала, пришлось взяться за руки, чтобы не упасть и не потеряться.
В зале, между тем, творилось нечто неимоверное. Патриоты, бросив в толпу еще с десяток емкостей, надели респираторы и ровным строем двинулись к выходу, всеми способами расчищая себе путь. Зал кипел. Его дальние углы еще сидели в растерянности, но центр уже вскочил, задыхаясь в клубах едкого газа. Кто-то упал, его тут же принялись топтать, а над всем стоял дикий крик сотен голосов. Алия же допела песню и поклонилась, словно ожидая от агонизирующего зала аплодисментов. Постояв минуту, она спокойно удалилась, помахав зрителям рукой, а невидимый ведущий объявил об окончании первого отделения. Словно по команде, милиция, давно надевшая респираторы, исчезла, и бегущие в ужасе зрители оказались предоставленными сами себе.
Лунин успел трижды мысленно поблагодарить Мика, купившего билеты недалеко от входа. Всю компанию буквально вынесло наружу. Они уже переступили, вернее, перескочили порог, навстречу серому осеннему вечеру, как вдруг Николай заметил, что бежавший рядом с ним паренек лет пятнадцати оступился и тут же исчез под ногами толпы. Какая-то девчонка закричала, зовя на помощь, но никто из десятков охваченных страхом людей ее не слышал. Келюс оглянулся, поймал взгляд Фрола и нырнул прямо в толпу. Ему несколько раз попали чем-то острым по спине и бокам, кто-то въехал локтем прямо в челюсть, но уже через минуту Лунин вцепился в упавшего и рванул на себя. Поначалу это не удалось, но тут чьи-то руки схватили за плечи потерявшего сознание парня и легко подняли – Фроат стоял прямо посреди толпы, широко расставив ноги, и люди обтекали его, словно дхар был из камня…
Наконец, все собрались в стороне от главного входа, где народу было поменьше. Публика, выбегая из зала, мчалась к станции метро, навстречу подъезжавшим милицейским машинам. Никто серьезно не пострадал. Келюсу и Фролу досталось изрядно, но до членовредительства все же не дошло. Парень, вытащенный дхаром из толпы, по-прежнему не приходил в сознание. Девчонка, звавшая на помощь, стояла рядом и ревела, повторяя: «Убили! Убили!»
Первым опомнился Фрол. Цыкнув на девицу, он велел ей бежать к одной из прибывших машин скорой помощи. Та, сообразив, рванула так, что на асфальте остались туфли на высоких «шпильках». Дхар склонился над потерпевшим и нащупал пульс.
– Жив, елы, – буркнул он, вставая. – Кости, вроде, целы. Ну и концерт, до смерти не забуду!
Остальные молчали. Лида, похоже, основательно перепугалась, Мик казался весьма возбужденным, барон – растерянным, лишь Кора стояла чуть в стороне, невозмутимо глядя на царивший вокруг хаос.
– Вот что, – опомнился Келюс. – Мы с Фролом идем к запасному выходу, все остальные ждут здесь. Ясно?
– А машина? – возразил было Мик, но, оглянувшись, понял, что в этой толпе едва ли удастся выехать на улицу.
– Я с вами! – вдруг вызвалась Кора, и Лунин не стал спорить.
…У запасного выхода толпилась милиция. Рядом стояло несколько машин, куда уже грузили вещи. Очевидно, второе отделение концерта отменялось. Милиция держалась решительно, угощая дубинками попадавших под руку зевак, и Лунин поставил свой маленький отряд подальше от людей в синих мундирах.
– Волкова нет, – констатировал Фрол, всматриваясь в публику около машин.
– Он там, – уверенно возразила Кора.
Ситуация внезапно изменилась – к запасному выходу приближалась толпа патриотов, явно не растерявших боевой пыл. Люди под трехцветным знаменем развернули помятые транспаранты и принялись что-то скандировать. Однако из-за отсутствия мегафонов, вероятно, потерянных при отступлении, уловить смысл призывов не представлялось возможным. Милиция пока не вмешивалась, но ряды сомкнула.
Тем временем продолжался вынос вещей и инструментов. Вслед за несколькими небольшими контейнерами из дверей вытащили огромный, почти двухметровый ящик, украшенный какими-то надписями. Лунин вспомнил – именно об этом ящике говорил Мик. И тут Кора чуть заметно прикоснулась к его локтю. Николай всмотрелся – ящик сопровождал высокий широкоплечий мужчина в сером костюме.
– Волков, елы! – Фрол тоже узнал майора.
– Там еще двое, – кивнула девушка, но Лунин, как ни всматривался, не мог различить бандитов Волкова среди одетых в одинаковые светлые костюмы телохранителей.
Все трое, не сговариваясь, подошли поближе, почти смешавшись с толпой патриотов. Вдруг Келюс, услыхав за спиной шум, обернулся и сразу же толкнул Фрола: с тыла цепью надвигались омоновцы в черных комбинезонах с дубинками наизготовку.
– Влипли, в карету его! – понял дхар. – Сматываться надо!
Уйти они не успели – омоновцы врезались в толпу. Патриоты, спасаясь от ударов, бросились врассыпную. Людская масса потеснила охранявших вход милиционеров, те, размахивая дубинками, сомкнули ряды так, что грузчики, продолжавшие выносить вещи, вынуждены были остановиться. Омоновцы, между тем, принялись раскидывать патриотов, невзирая на вопли и призывы к солидарности в борьбе с сионистами. Вдруг в толпе прогремел взрыв – лопнул брошенный кем-то взрывпакет. Люди рванулись в разные стороны, Келюса и Фрола бросило прямо на строй милиции, кому-то из толпы еще раз досталось дубинкой, но через мгновение синий кордон был прорван. Толпа покатилась назад, сметая все на своем пути. Несколько человек налетели на грузчиков, несших ящик, кто-то упал, послышался крик, контейнер повернулся и неторопливо повалился набок.
Фрол и Николай, потеряв Кору из виду, оказались у самого ящика. Крышка съехала, и к изумлению всех, бывших рядом, изнутри посыпалась черная жирная земля. Люди застыли. Земля продолжала сыпаться, и вдруг над толпой пронесся вздох: из-под груды чернозема показалась женская рука, мелькнуло яркое платье… Еще мгновение – и тело Алии покатилось по асфальту.
Побоище мгновенно захлебнулось. И толпа, и синие мундиры, и омоновцы молча смотрели на певицу. Наконец, кто-то из милиционеров присел рядом, взял Алию за руку и тут же отпустил.
– Мертвая… – прокатилось над толпой.
– А ведь ярытница, елы! – зло бросил дхар, брезгливо глядя на желтое, в зеленоватых пятнах лицо. – То-то Волков…
– Волков! – подхватил Келюс, указывая куда-то в сторону автомобильной стоянки.
Фрол обернулся. К одной из машин подходили трое в светлых костюмах. Волков шел ровно, не оглядываясь, словно случившееся не имело к нему никакого отношения.
Глава 10. Князь Всеслав
– Ах ты! – выдохнул Келюс. – Уйдет, бином! Машину бы сюда…
Словно в ответ, послышался гудок. Повернувшись к кромке тротуара, Лунин увидел знакомые «Жигули». Мик сидел за рулем и нетерпеливо махал рукой.
– Во, молодец! – одобрил Фрол. – Двинули?
Они подбежали к машине. Дхар, открывший заднюю дверцу, удивленно присвистнул: там уже сидела Кора.
– Это ты Мику сказала? – сообразил он. Девушка молча кивнула.
– С Лидой дядя Майкл остался, – докладывал между тем Плотников, выруливая на дорогу. – Там полный аут! Между прочим, вас, Фрол Афанасьевич, ищут.
– Че, милиция? – помрачнел тот.
– Не-а, журналисты – из «Вестей». Вы же там кого-то спасли.
– Сенсация, бином, – развеселился Келюс. – Зря тебя, воин Фроат, не нашли. Стал бы народным героем, вроде дяди Степы.
– Скажешь еще, Француз, – буркнул дхар. – Хорошо, что еще не вроде сенбернара…
Машина, между тем, уже подъезжала к стоянке, куда направился Волков, но среди толпившихся людей ни майора, ни его спутников не было.
– Неужели уехал? – растерялся Лунин, осматривая площадку. – Быстро же он!..
– Там! – Кора уверенно указала на желтую «тойоту», которая в эту минуту тронулась с места.
– Ты уверена?
Мик, не дожидаясь команды, уже дал газ. «Жигуль», напрягая все силы, помчался вслед за желтой машиной.
– Уверена, – после минутной паузы ответила девушка. – Я чувствую…
– А он… Тоже знает, что ты здесь? – встревожился Фрол, глядя вслед «тойоте», уходившей на большой скорости к центру города.
– Должен…
– Фу ты… – подосадовал Келюс. – То-то гонят! И гаишников не боятся. Куда бы это они?
«Тойота» уходила. Мик жал на газ, скорость постепенно достигала опасной черты, но Плотников вел машину уверенно, твердо. Лицо его застыло, у рта обозначилась резкая складка, и Келюс с удивлением увидел, что в эти минуты беспутный Мик стал очень похож на прадеда.
Желтая машина пересекла перекресток, и почти сразу же загорелся красный свет. Плотников еще плотнее сжал губы, но притормозил, внешне не проявляя ни малейшего нетерпения. Наконец, «Жигули» вновь рванули вперед, но сразу же стало ясно – «тойота» исчезла. Проспект упирался в новый перекресток.
– Налево! – скомандовала Кора, и Мик послушно включил левый поворот.
«Тойоту» увидели почти тотчас, хотя Волков успел оторваться еще на сотню метров, и его автомобиль теперь казался небольшим желтым пятном. Однако через минуту он вновь исчез.
– Направо…
Фрол, сидевший рядом заметил, что девушка говорит, даже не открывая глаз…
– Куда? – не понял Плотников, кося на пролетавшие слева по курсу переулки.
– Сейчас… Здесь!
«Жигули» взвизгнули тормозами. В переулке «тойоты» уже не было и, следуя указаниям Коры, Мик через пару минут выехал на широкую улицу с лентой бульвара посередине. Желтая машина стояла у светофора.
– Куда же это они? – вопрос Келюса вновь повис в воздухе.
«Тойота» резко набрала скорость, но Плотников не отставал. Минут через пять машина Волкова свернула в переулок, проскочила его и помчалась дальше, минуя небольшую площадь.
– Стойте! – неожиданно велела Кора. Мик нерешительно поглядел в сторону Келюса, тот повернулся к девушке.
– Стойте, – повторила она. – Волкова нет в машине.
«Жигули» причалили к кромке тротуара.
– Табань, – устало произнес Лунин. – Приплыли, бином…
– Если он и вышел, то где-то рядом, – Мик не терял присутствия духа. – Проедем по переулку!
– Лучше пройдем, – предложил Фрол. – Если он и вправду здесь вышел, я этого ярытника враз учую.
– Слышь, воин Фроат, – забеспокоился Лунин. – Ты оружие взял?
– Зачем, елы? – благодушно поинтересовался дхар. Келюс хотел было популярно объяснить – зачем, но взглянул в недобро прищуренные глаза приятеля и промолчал.
Переулок был невелик, поэтому решили, оставив машину, пройти его из конца в конец.
– Между прочим, – заметил Мик, закрывая дверцу и проверяя замок, – кварталах в двух отсюда есть церковь.
– Скажешь еще! – усомнился Лунин. – Волков – и в церкви?
– Да она, кажется, заброшенная, – самым спокойным тоном добавил Плотников, и Келюсу при этих словах почему-то стало не по себе.
Вся компания, не особо торопясь и оглядываясь по сторонам, двинулась по переулку, уже освещенному желтоватым светом редких фонарей. Несколько минут шли молча, но внезапно Кора остановилась.
– Погодите! Он вышел здесь.
– Точно, – подтвердил дхар. – След, елы, аж светится!
– Ты что, следы видишь? – поразился Лунин, но дхар лишь кивнул, не пускаясь в объяснения.
Пройдя еще несколько десятков метров, Фрол, шедший первым, остановился, а вслед за ним – и все остальные.
– Ну, я же говорил, мужики, – удовлетворенно изрек Мик. – Церквуха!
– Не церквуха…
Лунин внимательно разглядывал плохо различимое в сумерках небольшое здание странной архитектуры.
– Это, между прочим, костел. Правда, непонятно, куда подевался шпиль…
– «Спортивный клуб „Астра“», – прочитал Плотников, подойдя вплотную к табличке у входа. Словно в ответ, за высоким сплошным забором, окружавшим боковую и тыльную части здания, громко завыла собака. Фрол, нахмурившись, хотел было что-то сказать, но передумал.
– Штурм, думаю, придется отложить, – на Келюса собачий вой подействовал не самым лучшим образом.
– Жутковато тут, – согласился Плотников, – и пусто. Спать они уже легли, что ли?
– В костеле? – не понял Лунин.
– Нет, на улице…
Действительно, переулок, несмотря на сравнительно ранний час, был абсолютно пуст. Вновь послышался собачий вой.
– Перелезть, что ли? – проговорил дхар, бродя вдоль забора. – Люблю, елы, таких собачек!..
Тут над самыми головами пронеслось нечто темное и скрылось под крышей костела.
– Летучая мышь! – поразился Мик. – Они же осенью не летают!
Фрол и Кора переглянулись, но промолчали.
– Ну что? – вздохнул Николай. – На штурм? Или отложим?
– Он там – и не один! – Кора не назвала Волкова по имени, но все поняли. – Мы легко их найдем, но ничего не сможем сделать. У них оружие. Он уйдет подземельем, а остальные прикроют.
– Верно, – вынужден был признать Лунин. – Без оружия туда соваться нечего. Вот, бином, обидно!..
Фрол хмуро поглядел на утонувший в сумерках костел, но не стал спорить.
– Уходим…
Чем больше они удалялись от костела, тем спокойнее становилось на душе. Но возле самой машины откуда-то повеяло холодом, и непонятный страх заставил всех застыть на месте. Летучая мышь вновь вынырнула из темноты и, пролетев возле самого лица Фрола, исчезла среди черных ветвей высокого клена.
…Барон и Лида встретили вернувшихся с нескрываемым облегчением. Корф не преминул намекнуть на то, что его боевой опыт используется явно не в полную силу. Выслушав рассказ Келюса, он немного подумал и рассудил:
– Что не пытались штурмовать – разумно. А в остальном…
– Завтра же мы… – подхватил Николай. – Только…
И он посмотрел на художницу. Дхар перехватил его взгляд в все понял.
– Лид, – неуверенно начал он, – может, тебе на несколько дней уехать?
– Иного я не ожидала, – вздохнула курносая. – Вы что, ребята, спятили? Да эти козлы вас всех перестреляют! Как хотите, но Фрола я с вами не отпущу. Михаил Модестович, вы ведь старше их всех, что вы молчите?
– Я… гм-м, – замялся барон.
– Между прочим, я тоже умею стрелять. У художника должен быть острый глаз и твердая рука. Не смею особо хвастаться, но восемьдесят из ста выбиваю.
– Верим, верим, – поспешил вставить Келюс. – Но, Лидуня, не в этом дело…
– За Кору вы почему-то не боитесь! Джентльмены!..
– Боимся, – возразил Николай и замолчал, понимая, что объясниться будет трудно.
С утра Николай отправился в город, желая поподробнее узнать о заброшенном костеле. Фрол, оставшись без дела, слонялся по квартире, то перекидываясь словом-другим с Корой, неподвижно лежавшей на диване в затемненной комнате, то отвлекая барона от чтения очередного исторического опуса из лунинской библиотеки. Внезапно зазвонил телефон. Думая, что это Келюс, дхар снял трубку и бросил: «Слушаю».
– Слушай внимательно, чуг, – насмешливо проговорил низкий мужской голос. – Сейчас же собирайся и поезжай туда, где вы были вчера вечером. Дверь будет открыта. И учти – никому ни слова.
– Еще чего! – нашел в себе смелость хмыкнуть дхар.
– У тебя сорок минут, чуг. Твоя девица сейчас в Сокольниках – этюды пишет. Если поторопишься, с ней ничего не случится. Понял?
– Понял, елы… – с глухой ненавистью процедил Фрол, но в трубке уже гудел отбой.
Не объясняя ничего барону, всерьез увлекшемуся мемуарами Буденного, дхар стал быстро собираться. Уже надевая куртку, он вдруг увидел, что рядом стоит Кора.
– Я… Мне надо… – пробормотал растерянный Фрол.