Здесь был Баранов Хаецкая Елена

– Молодец, – вежливо отозвался Дима.

– Давай пропуск, я сразу отмечу, чтобы потом не забыть.

Баранов удивился:

– Какой еще пропуск?

Иван выпрямился, посуровел.

– А как ты вошел?

– Через дверь.

Иван посмотрел на него странно.

– А что, у входа никто не стоял?

– Нет. Кто там должен был стоять?

– У нас ввели контрольно-пропускную систему, – сказал Иван, – еще лет пять назад.

– А… – отозвался Дима, которому сразу стало скучно.

– Идем-ка, – сказал Иван строго. Он запер Знаменную Комнату на ключ, и оба спустились к выходу. Там действительно маячил часовой – толстенький черноглазый мальчик лет тринадцати. Увидев легендарного сюкорга, он в восторге замер и забарабанил:

– Младшего галактического класса сюковец Петров…

– Стоп, – прервал его Иван. – Скажи мне, Петров, ты отлучался с поста?

Петров заморгал.

– Сдашь команду и явишься в Знаменную, – приказал Иван и ушел. Дима поплелся за ним. – Видал? – на ходу сказал ему Терочкин. – Гнать таких из СЮКа… Мы такими не были.

– Как сказать, – хмуро заметил Дима.

Они уселись возле космических карт за единственный свободный стол.

– Я, собственно, по делу, – сказал Баранов.

Иван проницательно кивнул.

– Хочешь восстановиться в СЮКе?

– Боже упаси, – искренне ответил Баранов. – Нет, я по другому.

Дверь скрипнула, и Иван закаменел лицом.

– Входи, входи, Петров.

Мальчик вошел. Он был несчастен. Иван не стал ругать его, просто посмотрел, вздохнул и отвернулся. Сюковец молчал, гордо глотая слезы. Диме стало его нестерпимо жаль.

– Ванька, это все из-за меня. Прости его.

– Да ты понимаешь, что ты говоришь? – напустился на Диму Терочкин. – Оставить пост! А если бы сюда проникли враги? Это не игрушки! Это СЮК! Как можно будет доверять ему в космосе, если он уже сейчас недостоин доверия?

Баранов побледнел.

– Оставил пост? Недостоин доверия? – прошептал он. – А бросить Герку неизвестно где…

– ВАДИМ!

Дима встал и подошел к мальчику. Тот вытаращился на оборванца в сером свитере, пропахшем керосином. Дима взял его за подбородок.

– Не реви, – велел он. – Тебя как зовут?

– Даниил, – был горестный ответ.

Дима обернулся к Ивану.

– Слушай, Жанно, – сказал он, – давай ты его простишь. Я очень тебя прошу.

Иван молчал. Дима осторожно вытолкал мальчика за дверь, и только тогда Иван взорвался:

– Что это за фамильярность при младшем воспитаннике?

– По-твоему, у железного сюкорга не может быть друзей детства?

– Может, но это подрывает мой авторитет.

Дима уселся поудобнее.

– Как раз об этом я и хотел поговорить. Авторитет, Ваня, можно подорвать только одним способом – совершая недостойные поступки. Вы поступили подло, бросив Герку. – И Дима покраснел.

– Что ты предлагаешь? – спросил Иван, отвернувшись. Он вдруг с удивлением понял, что ему далеко не безразлично мнение этого босяка, который так упорно набивается ему в друзья детства.

– Нам нужно вернуться за ним, – спокойно ответил Дима. – Если он еще жив…

– Ты соображаешь, что говоришь?

– Конечно. Нужно только точно установить координаты.

– Почему ты говоришь «мы»?

– Я хотел просить тебя взять меня с собой.

– Баран, но мы же никуда не летим!

– Почему? Разве это невозможно?

– Технически это возможно, но дорого и опасно. Нет смысла тратить огромные средства ради одного человека.

– Нет смысла? – повторил Баранов. – Мне что, поднять скандал в газетах?

– В каких газетах, придурок? Наши газеты не напечатают ни строчки.

– Так ведь есть и не наши…

– Ты и на это пойдешь? – поразился Иван.

Дима кивнул.

Наступило молчание. Потом Иван сказал устало:

– Не верится, что это мы с тобой, Баран.

– Мне тоже странно, – сознался Дима.

– Давай сначала, – предложил Терочкин. – Как в былые времена.

– Давай, – согласился Дима. – Ведь ты мой друг. И никогда меня не выдавал, помнишь?

– Нет, – ответил Иван. – Вот тут ты неправ. Однажды я тебя предал.

Ивана удивила легкость, с которой Баранов принял это признание.

– Плевать, – заявил он. – Я даже рад, что все так обернулось. Но Герку я тебе не прощу.

Иван задумчиво смотрел на друга детства. Нет, первое впечатление от Димы не было ошибочным. Баранов был именно люмпен – без профессии, без призвания, без представления о будущем. И между прочим, с Геркой никогда не дружил, называл его занудой…

– Что тебе так дался этот Тищенко? – спросил Иван. – Ты же с ним не дружил.

Во взгляде Димы появилось странное выражение.

– Расскажи о полете, – попросил он.

Иван с облегчением притянул к себе стопку распухших полевых дневников. На их коленкоровых переплетах авторучкой были выведены номера – всего числом 32.

– Что тебя интересует? Наше открытие?

– Меня интересует то место, где вы бросили Герку.

Упрямство Баранова было Ивану слишком хорошо известно. Он безропотно вытащил из-под схем огромную карту и расстелил ее прямо на полу. Баранов смотрел, свесившись со стула. Иван начал объяснять, употребляя такие слова, как «дирекционные углы», «эллипсоид Красовского» и т. д.

Дима безмолвно внимал. Как в былые времена, когда Терочкин натаскивал его по физике, бывший сюкорг не мог определить, понимает ли его подопечный хоть что-то из объяснений или же только притворяется. Наконец Иван оторвал взор от карты и ощутил знакомый с детства приступ тоски. Тупое и сонное лицо Баранова не выражало абсолютно ничего.

– Дима, – прервал себя Терочкин, – ты слушаешь?

– Продолжай, продолжай, очень интересно.

– Ну, как бы попроще. Словом, тут что-то странное. Ни в одном атласе этой планеты нет. Мы нанесли ее на карты. Ты понимаешь, Димка, мы столкнулись с неизученным явлением. Эта планета словно «всосала» нас.

– Как это – всосала?

– Мы попали в смерч…

– Откуда в открытом космосе смерч? – удивился Баранов.

– Вот именно! Откуда? В этом-то и дело! Было такое впечатление, что нами завладела неодолимая сила. Изучить ее природу неудалось. Приборы зашкалило, видимость нулевая. Нас волокло несколько дней и буквально внесло на орбиту. Но и здесь не удалось наблюдение – ни визуально, ни с помощью приборов. Нас швырнуло на поверхность материка, как слепых котят. Были кое-какие повреждения…

– И на этой планете вы обнаружили цивилизацию?

– Да, земного типа. Климатические условия сходны с земными, воздух очень чистый, насыщен озоном, имеется луна. Ничего удивительного, что в сходных условиях развились сходные формы жизни. Планета заселена гуманоидами, похожими на людей, но небольшого роста. Забавно, что и мужчины, и женщины носят юбки, длинные и короткие. Обладают речью, довольно мелодичной. Степень развития техники низкая. Не знают ни пороха, ни стремян… Сражаются холодным оружием.

– Там что, война?

– Похоже на то. Они, кажется, приняли нас за врагов. Нам пришлось туго. Мы производили ремонт, отбиваясь от нападений. Ты знаешь, Димка, на самом деле не было никакой необходимости жертвовать Геркой. Мы просто слишком рано взлетели. Вернуть корабль невозможно. Я чересчур поздно увидел, что на борту не все… Мы вынуждены были торопиться, аборигены наступали…

– Значит, вы были лишены возможности изучить цивилизацию?

– Ну почему?.. Кое-что мы увидели… Но какое может быть изучение без контакта? Мы в основном отбивались от них.

– Убивали их, – уточнил Баранов.

– А ты предпочел бы, чтобы они убивали нас?

Прозвенел звонок на большую перемену. Мимо запертой двери энергично затопали ноги.

– Терочкин, к тебе можно? – спросил из-за двери незабвенный голос комиссара Эйвадиса.

– Входи, Артур.

Артур вошел в сопровождении злополучного Петрова. Железными клещами своих комиссарских пальцев Эйвадис уцепил мальчика за плечо.

– Почему он трется под дверью? Подслушивает?

– Я не подслушиваю!

– Отпусти ребенка, Артур, – сказал Баранов.

Эйвадис близоруко прищурился:

– Простите, не узнаю.

– Да это я, Баранов, – сказал Дима.

Эйвадис ничуть не удивился.

– Что ты тут делаешь?

– В гости зашел. – Дима отвернулся от Артура и сказал мальчику: – Иди обедать, Данька. Тебе ничего не будет.

Мальчик шмыгнул за дверь. Эйвадис отнесся к своему бывшему товарищу критически.

– Да, – уронил он, закончив беглый осмотр Димы. – Низко же ты скатился, Баранов.

Дима встал.

– Жанно, – сказал он, – если захочешь еще поговорить, приходи ко мне на работу. Я буду в античном подвале. Или, если хочешь, заходи домой. Пока.

Он двинулся к выходу.

– А пропуск? – всполошился Иван.

– Иди ты в задницу со своим пропуском, – дружески посоветовал Дима. Уже в дверях он обернулся. – Слушай, Ванька, – негромко произнес тупица Баранов, – а что, если вас занесло не в пространстве, а просто во времени?

На вторичное посещение барановских трущоб Иван не решился. Он был по-своему смелым человеком, но квартира, где обитал бывший его друг, наводила на него ужас. После визита Димы Терочкин потерял покой. Ему чудилось, что он заглянул в бездну, куда восемь лет назад своими руками столкнул лучшего друга. В памяти вставали одна за другой чудовищные подробности: грязная одежда с чужого плеча… чайник этот кошмарный с «чайной пылью»…

И при этом Баранов, видите ли, ходит, задирая нос. А сам, между прочим, живет по талонам. Этот бродяга осуждает его – космопроходца Терочкина. Да что он понимает, сидя в своей конуре? И что это за дурацкое замечание насчет того, что их «занесло во времени»? Что за безумные гипотезы зародились в мозгах дисквалифицированного сюковца?

Иван отправился в Эрмитаж. Он прошел контроль без билета, по удостоверению космической службы, но на реставрацию музея пожертвовал червонец, сунув его в пузатую стеклянную вазу, выставленную у входа специально для этих целей. Указатель оповещал о том, что античное собрание находится в подвале. Иван спустился по темной лестнице и оказался в длинном сыром неосвещенном коридоре. В конце горел свет. Терочкин двинулся на этот свет и вскоре услышал, как Баранов хлюпает мокрой тряпкой и фальшиво поет:

– Димка, – позвал Иван.

Пение на миг прервалось, чтобы возобновиться отчаянным воплем:

– Дим-ка! – еще громче позвал Иван.

Баранов свесился со стремянки.

– Кто там? – крикнул он, всматриваясь в темноту. – Дядя Коля, ты?

Иван вышел на свет.

– Это я.

Ему показалось, что Дима был разочарован. Баранов слез со стремянки, бросил тряпку и пошел ему навстречу, обтирая руки о синий сатиновый халат.

– Пошли в бытовку, – предложил он.

Он отворил невидимую дверь, зажег свет, и Иван, чуть пригнувшись, переступил порог маленькой чумазой комнатки с закопченными стенами и паутиной по углам. В полной тишине на стол, где стояли немытые стаканы бурого цвета, сорвался паук.

– Ты бы хоть пауков вывел, – раздраженно сказал Терочкин.

Дима равнодушно смахнул восьминогого со стола.

– Они полезные. Они у меня тараканов ловят.

– Я по делу.

– Да догадался уж.

Дима сполоснул стаканы ржавой водой из-под крана, налил и сунул в один из них покрытый наростами кипятильник.

– Я чаю не хочу, – поспешно сказал Терочкин.

– Зато я хочу, – ответствовал Дима и обнял Ивана за плечи. – Ну что, сюкорг? Побеседуем?

– Чем ты занимался? – спросил Ваня, высвобождаясь.

– Статуи мыл. – Дима хихикнул. – Намного приятнее, чем мыть покойников, хотя сходство в ощущениях есть. Ибо нет на свете ничего холоднее, чем мертвец, пролежавший в холодильной камере… Хочешь посмотреть?

Иван содрогнулся от отвращения.

– Дурачок, статуи – это произведения искусства, – ласково сказал Вадим. Он заварил в стакане пресловутую чайную пыль и прикрыл покоробившимся листочком бумаги. Терочкин задумчиво смотрел на его руки. Грубые, грязные, с обломанными ногтями.

– Димка, ты счастлив? – внезапно спросил он.

Вадим, нисколько не удивившись, тотчас ответил:

– Когда как.

– А я почему-то – нет.

Вадим уселся напротив, двумя ладонями придвинул к себе стакан и без улыбки предложил:

– Ваня, давай дружить.

– Давай.

– Хочешь чаю?

– Хочу, – отважно сказал Иван.

Дима отлил ему из своего стакана ровно половину.

– У меня есть сухари, но их мышка погрызла.

– Давай сухари.

– Ты зачем пришел, Ванька?

– Возвращайся в СЮК, Вадим. Сейчас я могу ходатайствовать перед кем угодно и о чем угодно. Ты не думай, я тебя не боюсь. Я просто хочу для тебя сделать что-нибудь хорошее.

Дима задумчиво отозвался:

– Думаешь, я смогу?

– Тебе же двадцать два года…

– Хочешь сказать, что у меня все впереди?

Иван кивнул.

– А что у меня позади – об этом ты предпочитаешь забыть? – Баранов неожиданно засмеялся. – Я сам стал другой. Характер, отношение к людям, к лозунгам, к целям – как с этим быть?

– Не понял.

– И не поймешь. Хватит об этом, ладно?

Они помолчали немного. Дима пил свой чай и шумно грыз траченые мышами сухари. Потом удовлетворенно вздохнул, вытер рот и поднялся.

– Идем, я покажу тебе своего Юпитера.

Иван нехотя пошел за ним следом. Его совершенно не интересовала древняя рухлядь, но обижать Баранова не хотелось. Они вошли в подвальную комнату, и Дима включил свет.

Иван отшатнулся. Прямо перед ним восседал огромный мраморный человек, добродушно-могучий, величавый и недоступный, словно это не у него на коленях приткнулась брошенная Димой тряпка, с которой стекала вниз, на босые ступни бога, грязноватая вода.

– Хорош? – в восторге прошептал Дима.

Иван не ответил. С ним происходило что-то странное. Он в тревоге озирался по сторонам, натыкаясь взглядом то на кратеры с короткими ручками, то на барельефы надгробий, то на статуи.

– Ты чего? – спросил Дима, несколько озадаченный поведением звездолетчика.

– Оружие здесь тоже есть? – хрипло спросил Иван.

– Вот здесь, на алтаре. Митра убивает быка.

– Не вижу.

– Дурачок, на барельефе. Он его мечом убивает.

– Димка, – сказал Иван, вцепившись в его одежду и подтащив к себе. – Дима, что это?

Баранов заморгал.

– Отвечай, что это? Откуда ты узнал? Зачем ты это сделал?

– Что зачем? Что я узнал? Да пусти!

Иван стиснул зубы и сильно встряхнул Баранова.

– Откуда здесь все эти вещи?

Дима сердито вырвался.

– У тебя, Ванька, что, не все дома? Рехнулся? Отпусти!

– Я спрашиваю: откуда здесь эти вещи?

– Не ори, слышу. Эти вещи, Ваня, здесь в результате археологических работ. Раскопки называются. Умные люди их откопали, понимаешь? Раньше они в Древнем Риме стояли и лежали, украшая собой быт рабовладельцев. Я понятно излагаю?

– Ты хочешь сказать, что это земные предметы?

– Ну да.

– Баран, мне не до шуток. Эти вещи принадлежат той цивилизации, с которой мы столкнулись.

– Ты уверен?

Иван кивнул.

– Но тогда… – начал Дима. – Да нет, не может быть.

– Может, – медленно сказал Иван. – Расскажи-ка мне подробно, что ты там имел в виду, когда говорил, что мы заблудились не в пространстве, а во времени.

– Это гипотеза, – задумчиво произнес Дима, заботливо обтирая Юпитеру ноги и бросая тряпку в ведро. – Я вычитал ее как-то в книге Петриченко «Парадоксы времени».

– Ее же нет в программе.

– Угу. Петриченко считает, что в открытом космосе возможно образование временных смерчей. Он как-то сложно это объясняет, лень было вникать. Но если предмет попадает в такой смерч, его несет по временной спирали. Он предлагает довольно остроумную гипотезу «открытой форточки». В том случае, когда во времени образуется дыра, к этой дыре может притянуться свободно блуждающий смерч. Он, как шаровая молния, влетает в эту «открытую форточку»..

– Что значит «дыра во времени»?

– Ну, если кто-нибудь слетает, например, в прошлое, то нарушит тем самым целостность временной материи…

Оба замолчали.

– Димка, – выдавил наконец Иван, – так получается, что нас занесло на Землю?

Баранов захохотал:

– Первооткрыватели! Открыли для человечества родную планету!

– Это все твое хулиганство, – сказал Иван дрожащим голосом. – Это из-за тебя! Нас затянуло в дыру, которую пробил ты…

– Может быть, это еще и не так, – примирительно сказал Дима.

– Не так? К сожалению, все сходится. В Гераклее, в… когда ты там побывал?

– По нашему летоисчислению, в 138 году до нашей эры.

– В Гераклее в 138 году до нашей эры есть дыра диаметром в полгода. Счастье, что мы сумели вырваться оттуда.

– Не все, – напомнил Дима и начал собирать разбросанные по полу щетки, тряпки и мочалки. Он погромыхал немного ведром, потом, вдруг выпрямился и сказал:

– Это значительно упрощает дело. Во всяком случае, удешевляет его. Узнай, Ваня, куда они дели мою машину времени.

Аборигены наступали. Герка Тищенко отчетливо видел их медные щиты, сверкавшие в закатном солнце. Он отбежал в сторону, прикрывая огнем товарищей, которые один за другим скрывались в готовом к отлету корабле. Герка прижался щекой к дереву неизвестной породы, и тотчас в ствол воткнулась стрела. Герка выстрелил и побежал, петляя между деревьями.