У принцессы век недолог Резанова Наталья

– Итак, можно сказать, что мы пришли к согласию?

– Верно. Но перед тем как отправиться в путь, мы составим контракт по всем правилам.

– Не стану возражать. Однако вы должны определить, какие имена будут проставлены в контракте и на какие имена следует выправить проездные документы.

– Что ж, тогда будем считать наш моцион законченным.

Мы встали, я с особым тщанием отряхнула песок с любимых штанов, которые так не понравились отцу Батискафу. Он тем временем озирал берег.

– Какие все-таки странные обычаи в этом Волкодавле. Для чего, к примеру, здесь воткнута метла? Я бы еще понял – на улице, но на берегу, где груды песка? Его же все равно не вымести! И эти экстравагантные украшения на ограде... У поволчан совсем нет вкуса к изящному.

Я посмотрела на ближайший плетень, обвязанный пестрыми тряпицами, усаженный лягушачьими и птичьими черепами.

– А это не украшения, святой отец. Это обереги против нечисти. Сейчас, во время войны, в Волкодавле не только контрабанда расцвела. Этот вон – от злыдней. А тот – от шишиг. А метла – она не для мусора. Она для того, чтоб выметать кикимору, – завершила я с некоторой завистью. Мне-то во время столкновения с кикиморой метлу пришлось изготовлять из подручных средств.

– Какая безнадежная отсталость! Мы в больших городах подобных существ давно уничтожили. Полностью. Решительно, Поволчью никогда не догнать цивилизованные страны!

Я не могла разделить его энтузиазма. В некоторых случаях я бы предпочла встретиться с нечистью – которую, обладая определенной суммой знаний, всегда можно победить или изгнать, чем с некоторыми людьми.

У входа в «Белку и свисток» священник оставил нас, дабы мы могли принять решение без постороннего давления.

– Знаешь, – сказала я Гверну, – я, наверное, откажусь от этого контракта.

– С ума сойти! Кто меня полночи убеждал в необходимости принять предложение шерамурца? И вдруг – «откажусь»! Ярчайший пример женской логики!

– Вот именно что женской и, безусловно, логики. Ты слышал, что он сказал про одежду? Можно подумать, что я не видела, как выглядят эти наряды, пошитые по шерамурской моде! Да я в них шагу ступить не смогу! Задохнусь в тисках корсета, меня удушит воротник, или хватит тепловой удар!

Гверна такая перспектива отнюдь не порадовала.

– Может, не обязательно платье? Я в Шерамуре слышал истории о геройских дамах-воительницах, правда, не видел ни одной. Может, закажем тебе доспех или кольчугу со шлемом хотя бы, объявим героиней – и ходи себе на здоровье?

– Нет уж. Я даже во время боевых действий в доспехи не рядилась. Точно так же тяжело и неудобно, как во всех этих юбках, корсетах и шлейфах. Нас в МГБ обучали, что современное оружие способно, в принципе, пробить любой панцирь, и в ношении доспехов больше вреда, чем пользы. Польза же состоит в том, чтоб успеть упредить удар или выстрел, а в доспехах это сделать затруднительно. И вообще, кольчуга меня полнит...

Гверн задумался над моими словами.

– Кроме того, ты должен помнить, как выглядит мужская шерамурская мода. Вряд ли она намного практичнее женской.

Гверн погрузился в воспоминания. И на лице его нарисовался неподдельный ужас.

Так мы сидели и молчали, угнетенные мыслями об элегантности, блеске и гламуре. Потом я шлепнула себя ладонью по лбу.

– Сарафан!

– Что?

– И как я сразу не сообразила! Мы поедем с грамотой от Ивана-Царевича, в качестве поволчанских дворян. Так какого демона мы обязаны одеваться по шерамурской моде? Закуплю себе сарафан – уж на это у меня денег хватит. Только не красный – я же не Ядреной Фене собираюсь служить. И буду ходить одетой на поволчанский манер. Так гораздо удобнее. А ты можешь рядиться вообще во что угодно. Откуда в шерамурской провинции знают, как одеваются поволчанские дворяне?

Гверн вздохнул с облегчением.

– Тогда вернемся к проездным документам. Что написано в жалованной грамоте Ивана-Царевича, если следовать твоей логике, значения не имеет. Все равно не прочтут, только на печати поглазеют. А вот подорожная и контракт наверняка будут на шерамурском. Какое ты будешь указывать имя? Ты ведь на самом деле не Этель, и не Копни, и не Тесса...

– Так ведь и ты на самом деле не Гверн. К тому же я эту «милитиссу Этелинду», коей числилась у гидрантов, слишком часто использовала.

– Возьми за основу не первую половину имени, а вторую. Не «Этель», а «Линда». Оно, кстати, и звучит более по-поволчански.

– Это верно, но звучит как кличка курицы-несушки.

– Тогда возьми «милитиссу». Мила – тоже вполно поволчанское имя.

– Не хватало еще, чтоб меня с царевной Миленой путали.

– На тебя не угодишь. Как тебя в предыдущей авантюре именовали? Прися?

– Это не по-поволчански. Это по-суржикски.

– Можно подумать, в Шерамуре хоть один человек почувствует разницу.

– Погоди, погоди, что-то вертится... Прися... принцесса... Тесса – было, Рин – было... пусть будет Рина. Звучит вполне на поволчанский лад. А тебя на тот же манер переименуем в Губерния.

– Мне не нравится, как это звучит.

– А меня в капризах упрекаешь. Твои предложения?

– Не знаю. Нету у меня воображения по этой части.

– Ну, если ничего не придумаешь, остановимся пока на этом.

– Некогда уже думать. Похоже, наш работодатель идет.

Действительно, в коридоре слышались шаги.

– Это не он, – сказала я.

– С чего ты взяла?

– Отец батискаф ходит очень тихо. Почти бесшумно. А тут – слышишь, как топает? Это совсем другой человек. И я даже знаю, кто. Это...

Дверь распахнулась. За ней стояла женщина неопределенного возраста, с кирпично-загорелым обветренным лицом, длинным носом и слезящимися глазами. Одета она была в теплую не по сезону фуфайку, подбитую мехом кожаную безрукавку и длинную широкую юбку. Волосы ее, дабы не лезли в глаза, были плотно забраны под платок.

– ...Баба-Яга! – закончила я!

– Стучать надо, когда входите в чужую комнату! – сердито заметил Гверн.

Она, не обратив внимания на укор, шагнула через порог, стуча костяной ногой.

– Добрый день, – сказала я.

– Да уж чего в нем доброго... – она придвинула свободную табуретку.

Подобная бестактность меня не удивила. Репутация у Бабы-Яги была отвратительная. Я узнала об этом, познакомившись с этой дамой во время своего первого визита в Волкодавль. Я уже рассказывала, что Баба-Яга была первым, и по сию пору единственным, в Поволчье, а также и Заволчье, конструктором летательных аппаратов тяжелее воздуха. А новаторы всегда вызывают у окружающих неприязнь и даже враждебные чувства. Впрочем, окружающих тоже можно было понять, после того как опытные образцы аппаратов Бабы-Яги несколько раз падали на город, причиняя его обитателям имущественный, моральный, а также физический ущерб. Вместе с аппаратами падала и сама испытательница. Одна из полученных травм стоила ей ноги, после чего она вынуждена была носить костяной протез. Но это не остановило Бабу-Ягу в ее опытах, и горожане потребовали ее изгнания из Волкодавля. С тех пор резиденция летчицы находилась где-то в глухих лесах, за сельцом Стригино, и она лишь изредка наведывалась в город. Судя по тому, что протезов со времен нашей предыдущей встречи у нее не прибавилось, новые модели летательных аппаратов (она называла их «ступенчатыми ракетами», сокращенно – ступами) оказались удачными. Но характер испытателницы от этого не улучшился. Молва приписывала ей всевозможные пакости – от занятий контрабандой и черной магией до сексуальных извращений. Насчет педофилии сплетники, очевидно, преувеличивали: просто Бабой-Ягой было очень удобно пугать непослушных детей – прилетит, мол, и похитит. А вот с царевной Миленой у нее, кажется, действительно что-то было. (Правда, трудно найти в Волкодавле сколько-нибудь заметную личность, с которой у Милены Неможной ничего не было – звание Верховной Жрицы Ядреной Матери, оно, знаете ли, обязывает.) Тем не менее Иван-Царевич не преследовал Бабу-Ягу даже в те относительно спокойные времена, когда ему не приходилось отдавать все силы борьбе с еретиками.

Каковы были тут причины, я не знала. Разные ходили слухи. Например, что Баба-Яга, несмотря на свою грубую внешность (рядом с ней даже я казалась женственной) – особа довольно высокого происхождения. Будто бы она приходится ближайшей родственницей Верховному Бабаю, правителю Суверенного Оркостана, настоящее ее имя – Бабая-га. Другие утверждали, что происхождение здесь ни при чем, а дело в том, что Баба-Яга исполняет некоторые деликатные поручения регента. Я склонялась к тому, чтоб разделить это мнение.

Наши отношения нельзя было назвать ни дружескими, ни враждебными, мы были просто знакомы, и с чего вдруг Баба-Яга заявилась ко мне в гости, я понятия не имела. Однако делать нечего, нужно было поддерживать светскую беседу.

– Давно ли в Волкодавле? – спросила я.

– Нынче прилетела, – сипло отвечала она. Из-за частого пребывания на большой высоте и на ветру Баба-Яга была вечно простужена. Оттого и голос у нее был хриплый, и насморк постоянный, и глаза слезились – а вовсе не от отвращения к грешному миру, как у святого Траханеота, и не от неприязни к поволчанскому духу, как утверждали недоброжелатели. – Из Бухано-Трескава. Иван-Царевич меня туда отправлял с посланием к господарю тамошнему.

– С чего вдруг на ступе? Из Поволчья в Бухано-Трескав дороги накатаны...

– Накатаны, да не безопасны. Бухано-трескавские границы орда султана Учкудука тревожит.

– Может, хоть из-за этого винная монополия господаря Бухано-Трескавского в Волкодавле закончится? – с надеждой предположила я.

– Не о том ты думаешь, Прися!

– Я теперь не Прися, а Рина.

– Хорошо... Арина. Приходил до вас жрец чужеземный, черноризец заморский?

– Откуда ты знаешь? – вклинился в разговор Гверн. От неожиданности он даже позабыл свою обычную вежливость по отношению к дамам, особенно малознакомым – хамить он, как правило, позволял себе только родной жене.

– Есть у меня способы... – Баба-Яга зачем-то вынула из кармана безрукавки клубок шерсти. Я ожидала, что за ним последуют и спицы (с некоторых пор с большим подозрением отношусь к вязанию), но она продолжала говорить, вертя клубок в руках. – Это в странах закатных магам, дабы зреть далекое, шары хрустальные надобны. А у меня методика разработана собственная, мне яблочка и тарелочки достаточно...

– Простых яблочка и тарелочки?

– Ну, не простых. Технически модифицированных. Но эффект тот же самый. Даже лучше. Тарелочка – она плоская, на ней изображение более четкое, чем в хрустальном шаре, а яблочко настройку дает. И показало мне яблочко да на тарелочке, как вы с черноризцем на берегу Волк-реки беседы водите.

– Ну и что? Мы ни от кого не прятались, – заявил Гверн. – И против местных властей не злоумышляли, если ты к этому клонишь.

– Ежели бы вы супротив Иванов злоумышляли, охранный воевода Кирдык бы вперед меня это вынюхал. За вас беспокоюсь, не за царя с царевичем. Я, пока в Бухано-Трескаве и Сильватрансе была, слышала там про некоего черноризца и дела, им творимые. По описанию – как раз он. Нос крючком, с лица бледен. А дела те – самые что ни на есть колдовские и чернокнижные.

– Ну, описание. Все колдуны, как людей послушать, – близнецы-братья, – сказала я. – Все стары, у всех нос крючком и глаза горят. Граф-воевода Бан из-за подобных стереотипов впал в большую ошибку. Он, когда на Ближнедальний Восток шел, думал, что там злые дела творит его личный враг маг Анофелес. Оказалось – совсем другой старикашка. И вообще, про тебя вон тоже говорят, будто ты колдовством балуешься.

– Нашла, с кем сравнивать! – обиделась Баба-Яга. – У меня магия современная, высокотехнологичная, а у них, в Сильватрансе, – косная и отсталая.

– Значит, не советуешь нам связываться с шерамурским монахом? – спросил Гверн.

– Это ваше дело. Отправляйтесь с ним хоть в Шерамур, хоть к кесарю Мануфактору. А мое дело – предупредить. Непрост этот монах, непрост. Держите ухо востро.

После чего, не попрощавшись, она с неожиданной при ее увечье быстротой вскочила с табуретки и, стуча протезом, удалилась.

– С чего это она про острое ухо? – с подозрением спросила я. – Что мы, эльфы?

– Не нравится мне это... – пробормотал Гверн.

– Что именно?

– Ты же знаешь, я рыцарь. В общем-то простой солдат. Мое дело – воевать. Еще на разведку могу сходить, если очень надо, чудовищ поубивать, если люди попросят... И крайне не люблю иметь дело со сверхъестественными явлениями. И в предложении отца Батискафа, при всех его недостатках, меня устраивало то обстоятельство, что ничего сверхъестественного там нет. А вот есть, оказывается.

– Сверхъестественное? Что ты называешь сверхъестественным? Я скажу тебе, что это такое, – это когда начальство платит вовремя и не скупится. Когда я столкнусь с таким явлением в Ойойкумене, то признаю его существование. Но не раньше.

– И что тогда делать?

– Идти на встречу с монахом.

Отец Батискаф ждал нас внизу. Он уже заготовил договор в двух экземплярах. Если бы дело происходило в другой стране, договор следовало бы заверить у нотариуса. Но Поволчье в правовом отношении оставалось все же отсталым государством. Здесь принято было верить на слово. А все служители правосудия – по-местному, ярыжки – работали исключительно на царскую семью.

Мы уселись за стол. Но слова Бабы-Яги не выходили у меня из памяти, и я спросила:

– Святой отец, вы когда-нибудь были в Бухано-Трескаве?

Квадратист нимало не смутился.

– Разумеется, был. С миссией от нашего ордена. Жители Бухано-Трескава и Сильватрансы коснеют в невежестве... как и здешние, увы! И, хотя мне удалось обратить сердца некоторых добрых людей к учению Святого Квадрата, не могу сказать, чтоб я добился там больших успехов...

Это многое объясняло. В частности, почему бухано-трескавцы не лучшим образом отзывались о миссионере. Наверное, он пытался творить чудеса, чтоб обратить их. Или показывал фокусы – какая, в сущности, разница? Что ж, тогда следовало вернуться к тому, ради чего мы сюда явились.

Я перечитала текст. Потом еще раз. Потом в третий, четвертый и пятый. После чего передала пергамент Гверну, чтоб он ознакомился. Сама же кликнула служанку, чтоб подавала обед (Твердыни в зале не было, щи к обеду он готовил собственноручно).

– Что значит «обстоятельства неодолимой силы»? – спросил Гверн.

– Землетрясение, наводнение, извержение вулкана и прочие стихийные бедствия.

– Я бы хотел, чтоб это было расшифровано в контракте. Мне известно, что вулканов в Шерамуре нет, землетрясений не случалось со времен Перворимской империи, да и реки неохотно выходят из берегов. Но маги на многое способны, в частности, на создание иллюзий...

Я чуть было снова не пнула Гверна. Но удержалась. Он мог меня неправильно понять. А я ведь хотела выразить одобрение. Все-таки годы на войне не вполне свели на нет полученное им в юности образование.

Монах словно прочел мои мысли о войне и заявил:

– Тогда я, со своей стороны, требую обговорить, что война к таким обстоятельствам не относится.

Гверн пожал плечами.

– Ну, это уж как водится.

Прервал нас Твердыня, который приволок щи.

– Я вспомнил, чего не досказал-то! – сообщил он. – Про утопленника!

– Какого еще утопленника?

– Да прошлой ночью я вам сказывал, как монах сюда приходил и утопили его! Так он адресом ошибся! Ему напротив надо было, в «Копытного медведя». Он супротив тамошних хозяев что-то задумал и камушек тот самоцветный подсунуть хотел. Но языка здешнего не знал, иностранец же, вывески перепутал и не в ту гостиницу зашел.

– Святой Квадрат, какая дикая страна! – заметил отец Батискаф. – Человек, вероятно, плел тонкую, изящную, многоступенчатую интригу, и был загублен ни за что ни про что только потому, что здешние живописцы не умеют как следуют рисовать вывески!

– Да, с живописцами здесь и впрямь проблема. Их в Волкодавле так и называют – «мазилы», – согласилась я. – Но из этого следует, что нужно учить языки.

Покончив со щами, я снова взялась за контракт. Все-таки я не могла понять, где меня кидают. Что кидают – это не подлежит сомнению. Это в порядке вещей. Но где?

Ладно. С тех пор, как я ушла из Магического банка Голдмана, то научилась не надеяться на его юристов. Как-то справлялась сама.

После того как в документ были внесены требуемые изменения и исправления, мы с Гверном расписались. То же сделал и отец Батискаф и в качестве представителя заказчика оттиснул на пергаменте печать. Она у него была на персте. Интересная такая – круг, вписанный в квадрат.

Как и было обговорено, в документах мы были обозначены как поволчанские князья Губерний (Гверн поморщился, когда выводил это имя) и Рина. Местом жительства мы проставили город Кипеж. Не новый, еретический, урожденный Худой Конец, а самый подлинный, древний. Пойди найди его – за последние триста лет это никому не удавалось.

– Что ж, – сказал отец Батискаф, – дело сделано. Когда вы будете готовы отправиться в путь?

До закрытия базара еще оставалось время, мы успевали пройтись по лавками и приобрести одежду.

– Завтра.

– Отлично. Я провожу вас до Союза Торговых Городов. В Нездесе прослежу, чтоб вам выдали аванс и переправили в Шерамур.

– А вы разве с нами не поедете?

– Нет. У меня еще есть срочные дела в Токай-Гуляше и Гонории. Так что – до завтра.

– А по-моему, мы не закончили, – сказала я.

– Вот именно, – подхватил Гверн. – Мы хотели бы получить инструкции. Желательно, в письменном виде.

Я вообще-то нечто иное имела в виду. Но не стала вмешиваться.

– Может, вам еще и лицензию на убийство дать? – поинтересовался монах. – Что-нибудь в духе «Все, что сделано предъявителями сего, сделано по моему распоряжению и на благо Шерамура»?

– Не помешало бы.

– Увы, – вздохнул отец Батискаф. – Я не располагаю такими полномочиями. Может быть, Старший Брат... Да и то – он слишком недавно занимает премьерский пост.

На сем мы расстались.

– Все-таки он шпион, – заметила я, когда мы с Гверном поднялись к себе в номер. – Сильватранса, Поволчье, Гонория... не зря у него такие маршруты.

– А вот из слов этой... как ее... ступолетчицы такого не следует. Она утверждала, что иначе бы охранный орк его разоблачил.

– Я бы не стала столь безоговорочно верить в непогрешимый нюх Кирдыка. Он, конечно, специалист, но переворот в Большом Сарае проморгал. И неважно, что переворот готовился в то время, когда Кирдык был особистом в набеге на Суржик. Профессионал подобные вещи должен чувствовать заранее.

– Не знаю, ты там была, не я. А это что такое?

Он потянулся к серому комку, одиноко лежавшему на табуретке. Я схватила его за руку.

– Погоди! Вдруг это опасно?

– Да ты что, не выспалась, душа моя? Перестраховщица! Это же просто клубок шерсти!

– Клубок? Ах да... верно, Баба-Яга забыла.

Я взяла клубок в руки. Шерсть была как шерсть. Грубые, прочные нитки, не чета нитям жизни, которые вывязывали магические спицы некромантки Логистиллы. Размыслив, я положила клубок в сумку.

– Ну что, идем в город? Нужно обзавестись какой-никакой одеждой. Кстати, и для тебя тоже.

– А может, ты сама как-нибудь? – как большинство нормальных мужчин, Гверн терпеть не мог ходить за покупками. – Наряды – это для дам, а на джентльменов никто не смотрит.

– Только не в Шерамуре, насколько я слышала.

Судя по выражению лица Гверна, он слышал и поболее моего. И это его отнюдь не радовало. Но развивать спор он не стал, а присоединился ко мне.

Внизу, в зале, мы уже не увидели отца Батискафа. Зато Твердыня был на месте, и я задержалась, чтоб переброситься парой слов:

– Скажи-ка, почтенный, Баба-Яга не говорила, когда она собирается покинуть город? Или она уже отбыла?

– Не, вроде до завтра собиралась задержаться. Ей на Гнилом Базаре кой-какие закупки надо сделать.

– А ночует она где? – на моей памяти воздухоплавательница не останавливалась в «Белке и свистке».

– Да вроде в Зимних Квартирах. Ей же в самом Волкодавле жить запрещено, ты ведь знаешь... Есть там такая вдова Синекдоха, подворье держит... – далее жестом Твердыня отобразил, что он думает о той вдове и о том подворье.

– Хорошо бы нагнать Бабу-Ягу на базаре, – сказала я, когда мы вышли из гостиницы. До Зимних Квартир, пригорода Волкодавля, путь был не близок. Оставалось надеяться, что Баба-Яга на своем протезе быстро ходить не может, а летать в черте города не посмеет.

– Хочешь отдать клубок?

– Да. И еще кое-что.

Мне казалось не совсем правильным везти свой экземпляр договора в Шерамур. Не привыкла я доверять работодателям. А «Белка и свисток» в качестве хранилища – место ненадежное. Вдобавок еще и частые пожары в Волкодавле... а банков здесь не водится. В принципе, я могла бы обратиться к Кирдыку. Но охранный воевода непременно начнет нас вербовать, засылать в Шерамур в качестве двойных агентов (или уже четверных – если нас двое?). А оно нам надо? Да и времени нет совсем.

Оставалось переговорить на сей счет с воздухолетчицей. Да и любопытно мне было – можно ли будет связаться через стандартный общепринятый магический кристалл с ее пресловутой тарелочкой...

Парадный сарафан, купленный мною в лавке на Гнилом базаре, был насыщенного синего цвета. То, что надо. Не в моем возрасте в пестреньком ходить. А главное – я специально примеряла – под ним можно было припрятать если не все мое оружие, то значительную его часть. Хорошая все-таки мода в Поволчье. Практичная. Особенно приятно, что допускает ношение сапог вместе с платьем. Не таких, конечно, какие были на мне в данный момент, а сафьяновых. Я их также прикупила. Ну, и еще кое-что по мелочи.

Гверн категорически отверг кафтан и шубу, составлявшие, непременные атрибуты придворной моды в Волкодавле. Наверное, правильно сделал. На хорошую шубу у нас деревянных не хватило бы, а в плохой в приличном обществе не покажешься. Ну и жарко, если подумать, в Шерамуре в шубе. Решили ограничиться шапкой и епанчей поволчанского кроя. И, хвала всем богам Ойойкумены, с покупками покончили. Не знаю, какой враг рода человеческого выдумал, будто женщины обожают ходить по одежным и обувным лавкам. То есть, может, какие-то и обожают, а я – терпеть не могу. Гверн, как уже говорилось, тоже, и в этом отношении мы достигли полной гармонии.

Лошадей мы купили раньше, как только решили, что уедем из Волкодавля. Выбрали степных. Двух – из Столовых равнин: они, на мой взгляд, ненамного уступают хваленым скакунам с Ближнедальнего Востока, а кое в чем и превосходят их. К тому же восточные, из-за этой своей славы, стоят гораздо дороже. И еще мы купили мохнатого орковского конька, которому и предстояло повезти наши вещи.

На заводных лошадей денег уже не хватало никак. Если отец Батискаф хочет, чтоб мы передвигались с повышенной скоростью, пусть выдает аванс, не дожидаясь, пока мы прибудем в СТГ.

Уж если речь зашла о транспортной проблеме и нашем спутнике, любопытно, на чем отец Батискаф будет передвигаться. У некоторых монашеских орденов на Западе бытуют странные обычаи. То им вообще ездить верхом запрещено, то – не совсем запрещено, а нельзя только на конях, но можно на ослах, мулах и в носилках. Но вот в храме Края, где мне довелось побывать, разводили превосходных коней...

Не похоже, чтоб отец Батискаф прибыл в Волкодавль пешком. На чем же он приехал?

Это выяснилось утром. Заодно выяснилось, что квадратист не склонен к крайностям. Осел или мул, каковые в Поволчье не водятся, привлекли бы к себе излишнее внимание. Кровный конь под седлом у скромного чернеца мог бы ввести в искушение разбойников. Так вот: конюх «Белки и свистка» вывел квадратисту пегого мерина. Не то чтобы отменных статей, но достаточно крепкого, чтоб передвигаться на нем по дорогам Поволчья. По тому, что здесь считается дорогами.

А вообще-то вдали от городов и на мерина могли польститься. Отец же Батискаф доехал до Волкодавля жив и невредим. И еще собирался смотаться в пару сопредельных стран. А никакого оружия при нем не было. Это заставило меня призадуматься о подлинных знаниях и умениях нашего спутника.

Гверн проворчал:

– До Союза Торговых Городов путь не близок. Вот слышал я в империи, что был один монах, который не только умел летать, но и попутчиков носил на своем плаще...

Взгляд отца Батискафа был невозмутим.

– Сын мой, это наверняка был демон в образе монаха.

– В любом случае, на плаще бы я не полетела, – сказала я. – Уверена, что на нем болтает еще хуже, чем на ковре-самолете.

– Пока что болтаем мы с вами, дети мои, – сурово заметил квадратист. – Вперед, дорога ждет нас!

Возможности взглянуть, не припрятано ли у монаха какое-нибудь тайное оружие, нам не представилось. Путь до СТГ был на удивление мирным. Не считать же за нападение стычку с компанией орков, явно изгнанных из родных степей за профнепригодность в набегах, и разборку с подгулявшими торговцами из Великого Суржика, желавшими в очередной раз свести счеты с «клятыми поволчанами»? (Последнее, скорее, меня обрадовало: если даже суржики принимают нас за поволчан, шерамурцы тем более не усомнятся.) Так вот, отец Батискаф в конфликты не вмешивался, предоставляя нам улаживать их самим. Не думаю, чтоб он так сильно доверял мне и Гверну. Наверняка уже был свидетелем контактов любителей с контрактниками (а Гверн таки перешел из рыцарей в контрактники, хоть и не любил это признавать), и не изволил беспокоиться.

За время пути он не посвящал нас в подробности миссии в Моветоне, и я не исключала, что он сам их не знает. Вероятно, он должен был получить дополнительные инструкции в Нездесе, иначе зачем ему было тащиться с нами, коль скоро у него дело в сопредельных странах – если только он не врал. Что ж, мы не возражали, тем более что квадратист оплачивал дорожные расходы.

И вот мы снова отказались в Нездесе, чудесном городе, славном своими пляжами, бульварами, бандитами и контрабандными товарами, по преимуществу местного производства. Я часто бывала здесь еще со времен службы в МГБ, поскольку в Нездесе Магический банк Голдмана имел один из крупных филиалов. Приезжала я сюда и позже, поскольку Нездесийский порт связывает закатные и восходные страны не хуже магических врат.

Поэтому местные достопримечательности мы осматривать не стали. Остановились, как всегда, в гостинице «Приморская». Раньше времени в банке светиться мне не хотелось, поэтому проверять, открыт ли счет, ходил Гверн. Квадратист с вечера исчез. Без сомнения, отправился за инструкциями.

Он провещился на следующий день, когда мы, как следует выспавшись, заняли столик на открытой террасе под тентом. Я пила каву и читала местный летучий листок «Таки да!», Гверн с сомнением дегустировал местное же пиво – кто-то ему рассказывал, что оно здесь неплохое, про него даже баллада была сложена: «В Нездесе новая открылася пивная, туда слеталась всех бандитов стая». И лишь появление отца Батискафа, чье черное одеяние было единственным мрачным пятном на акварельной картине солнечного дня, напомнило о том, что мы приехали сюда не отдыхать, а работать.

– Ну что ж, дети мои, – сказал монах, выкладывая на стол кошелек, – пришел час расплаты.

– Аванса, – уточнила я. – Расплата будет по завершении задания.

– Совершенно верно. Напоминаю – оно заключается в том, что вы должны добыть в Моветоне доказательства заговора против короны Шерамура и Старшего Брата.

– Это мы помним, – сказал Гверн, – и если это все, зачем мы тащились из Волкодавля?

– Точно, – поддержала я супруга. – Ни за что не поверю, чтоб служба Старшего Брата и орден квадратистов не провели предварительной подготовки. Так что, святой отец, не будем изменять установленной веками традиции. Давайте сюда адреса, явки, пароли, и что там еще вам сообщил здешний резидент.

– В чем-то где-то вы правы, – согласился квадратист. – Работать на пустом месте невозможно. Но я уже объяснял вам, зачем нам понадобились именно вы. В Шерамуре, как нигде, за исключением разве что Кабальерры, придают значение благородству происхождения. Тот, в ком заподозрят фальшивого дворянина, может быть подвергнут жесточайшей магической проверке на аристократизм. Вам, как я понимаю, это не страшно.

– Да пожалуйста! Путь хоть анализ на чистоту крови проводят.

Отец Батискаф кивнул.

– Нам не внедрить своих людей в круг избранных аристократов Моветона. Они с презрением относятся к купеческому сословию, да и к духовному тоже. Однако обойтись без купцов они не могут. И без банкиров тоже. Знатные господа из Моветона обращаются за займами к банкиру Фердикрюгеру. Он и введет вас в высшее общество Моветона. О вас он будет знать не более, чем знать ему положено. Проживает банкир в столице провинции Мове-сюр-Орер, в собственном отеле на улице Ушей Мертвого Осла. Спросите у него, не продает ли он мебель в стиле «а-ля Волкодавль». Этого достаточно. Кроме того, мне сообщили, что в Моветоне набирает силы новая ересь, проникшая к нам из империи. Ересь Края.

– Ну и строгости у вас в Шерамуре, отец святой. В империи вера в Края Окончательного не скажу, что является государственной религией, но орден Края официально признан властями церковными и светскими.

– О, я не о прежней, вполне традиционной вере в бога смерти. Но сейчас, после злосчастья, постигшего храм Края, когда большая часть братии воссоединилась со своим божеством...

– А, вам и об этом известно...

– ...из рядов ортодоксальных последователей Края выделились неумеренные личности, проповедующие веру в новое воплощение Края. Его именуют Край Света. Новый патриарх ордена борется с этой ересью, но пока без особого успеха.

Когда я, без малого пару лет назад покидала развалины храма Края (это не я его развалила, честное слово!), братия насчитывала всего двух братьев, причем я даже не могу сказать – двух человек. Это были монах Теодолит, бывший счетовод храма, и послушник Генрих, вампир-инвалид. Интересно, кто из них стал новым патриархом? Впрочем, не так уж интересно.

– А какое отношение это имеет к нам, отец Батискаф?

– Пока никакого. Но, как я говорил, ересь проникла в Моветон – увы, жители Шерамура склонны перенимать новшества, как хорошие, так и дурные. А служители ордена Святого Рогатуса по роду своей деятельности обязаны преследовать ереси. Я счел необходимым предупредить вас, дабы вы приняли меры предосторожности и не позволили заподозрить в вас эмиссаров Края Света.

– И на том спасибо... Этот банкир – единственный, через кого можно поддерживать связь со Старшим Братом? Несерьезно, сударь.

– Разумеется, нет. Кроме того, я не рекомендовал бы обращаться к господину Фердикрюгеру по иным вопросам, кроме финансовых. Однако премьер Сомелье пришлет к вам своего связного. К сожалению, поскольку я буду исполнять другую миссию, мне неизвестно, кто это будет. Помимо тех, кто входит во внутренний круг Святого Квадрата, у ордена много мирских братьев... и сестер. Известен только пароль: «Уж давно отцвели розы в нашем саду». Отзыв: «Но гореть обречен вечно грешник в аду». Кроме того, у доверенного лица Старшего Брата будет перстень с такой же печатью, как у меня.

– Негусто, отец Батискаф. Ладно, хоть так. Давайте деньги.

Мы пересчитали аванс, выданный частично в полновесных золотых амурах, частично в серебряных тужурах. После чего квадратист сказал:

– Итак, дети мои, еще одно указание – и я буду считать свой долг выполненным. Когда колокол городской оперы даст сигнал к началу представления, вы должны быть у местного отделения Магического банка Голдмана. Тамошние врата переправят вас прямо в Моветон. Вместе с вещами и лошадьми. И не забудьте к этому времени переодеться.

– А может, уже там переоденемся? – с надеждой спросила я. – У этого Фредди, или как его?

– Сударыня, я вас умоляю! Опять вы за свое! Ваш вид должен соответствовать вашему положению.

– Вот уж не думала, что церковь в Шерамуре придает такое значение женской одежде. И к тому же, – добавила я с некоторым злорадством, – вы пользуетесь магическими вратами. Разве это не грех для духовного лица – прибегать к помощи магии?

– Как учит нас Старший Брат Сомелье – все простительно, что идет на благо Шерамура. И помните, дети мои, – вы служите правому делу, что бы ни утверждали наши противники. Да не введут вас в искушение их коварные речи! И да хранит вас Святой Квадрат!

– Так я и знала, что господин Голдман и его банк здесь замешаны, – сказала я Гверну, когда мы остались одни. – Еще в Волкодавле заподозрила. А когда монах банкира этого помянул, окончательно убедилась. Наверняка какой-нибудь деловой партнер Голдмана. Стало быть, финансовые круги заинтересованы в сохранении стабильности в Шерамуре, оттого и поддерживают Сомелье.

– Это что-нибудь меняет?

– Пожалуй, ничего.

Ближайшие часы мои были посвящены попыткам разместить под сарафаном максимально допустимое приличиями количество оружия. Так, чтобы не выпирало и чтоб его можно было без труда достать. Слышала я, что есть дамы – наемные убийцы, которые действуют в платьях – ну и трудная же у них жизнь! Хорошо, если их специализация – яд или удавка, а каково в этом прикиде работать с холодным или метательным оружием? Кстати, арбалет я прятать под сарафан не стала. В некоторых странах он считается сугубо дамским оружием, так могу я воспользоваться привилегией носить его при себе открыто?

Закончила облачаться я под ворчание Гверна насчет того, как вечно женщины копаются со своим барахлом. Ему-то хорошо, прятать ничего не надо, плащ накинул, шапку напялил и пошел.

Затем мы покинули гостиницу – по счету должен был заплатить отец Батискаф. Он не утверждал, что уезжает в Токай-Гуляш незамедлительно, и я предположила, что он выйдет нас проводить. Но квадратиста не было видно. Очевидно, он следил за нами тайно.

Солнце только успело отодвинуться за купол оперного театра, красы и гордости Союза Торговых Городов. Жара еще не спала, и в плотной поволчанской одежде на улице было душно и неловко. По крайности, на нас никто не глазел. В Нездесе всегда было полно приезжих в самых разнообразных одеяниях, а сейчас, когда разряженные нездеситы и гости города, по преимуществу негоцианты с женами, спешили на вечернее представление, на нас и вовсе не обращали внимания. В тот вечер шла «Ширма», сочинение прославленного маэстро Чернини из Гран-Ботфорте. Я бы и сама не отказалась послушать, да и Гверн тоже – с музыкальным слухом у него было все в порядке. Тем более утверждали, что этот опус сравним по совершенству со знаменитой «Порцией», которую мы с Гверном слушали в некий достопамятный вечер. Но нынче нам, увы, было не до прекрасного. Мы направили лошадей к давно знакомому мне зданию нездесийского отделения Магического банка Голдмана.

На сей раз я вошла туда не со служебного входа, как в оны времена. И не с главного – как вкладчик. Мы въехали во двор через боковые ворота, куда направлялись те клиенты, что желали воспользоваться магическими вратами через пространство. Надо ли говорить, что эта услуга оказывалась банком далеко не всякому клиенту и отнюдь не задешево? У нас с Гверном были с собой доставленные квадратистом пропуска, свидетельствующие о том, что сия услуга нами оплачена.

Сотрудники банка обычно отправлялись в путь налегке и транспортными средствами, как правило, обзаводились в пункте прибытия, благо это входило в командировочные. А вот клиенты вели и везли с собой всякое. Рассказывали, будто один клиент пытался проехать через врата на слоне, но не исключено, что это была просто байка, гулявшая среди охранников. Учитывая вышепоименованное, врата традиционно были расположены в больших залах или крытых дворах, как в Нездесе.

Сегодня слонов в очереди перед нами не случилось. Зато был человек верхом на гигантской панде, одетый в набедренную повязку и шапку-ушанку. Панда вела себя смирно, однако бывало, что верховые и вьючные животные начинали буйствовать. Было дело, буйствовали и сами клиенты. Поэтому, кроме дежурного мага, осуществлявшего заклинание перехода, за отбывающими наблюдала охрана.

Ее начальника я узнала сразу. Эти острые уши, эту надменную физиономию, к которой даже здесь не прилип загар, этот сверлящий взгляд и захочешь – не забудешь. Когда-то он был и моим непосредственным начальником – в головной конторе банка на острове Муфлон.

– Эй, Финалгон! – окликнула я его негромко.

Эльф-ренегат пряданул ушами и обернулся.

– Тесса?

– Теперь я – Рина.

– Ах, да... – он вытащил список, сверился. – Есть. Губерний и Рина Кипежанские. Направление – Шерамур, Мове-сюр-Орер. Кстати, поздравляю с замужеством.