Тугая струна Макдермид Вэл

~~~

Тони лизнул палец и пригладил несколько торчащих волосков в своей левой брови. Он критически осматривал себя в зеркале, которое, если не считать пары оранжевых с круглыми спинками пластиковых стульев, было единственной мебелью в крохотной комнатушке размером не больше шкафа, где его попросили подождать. Он подумал, что выглядит достаточно солидно в своем единственном приличном костюме, — и пусть Кэрол сколько угодно говорит, что в нем он похож на вышедшего в тираж футболиста-профессионала. Но даже Кэрол не смогла бы ничего возразить против темно-серой рубашки и темно-красного галстука, решил он.

Дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова. Женщина с безмятежным выражением лица представилась личным помощником Мики, но Тони, спасибо Крис, безошибочно угадал в ней любовницу Мики Бетси.

— Все в порядке? — спросила она.

— Все отлично.

— Хорошо.

Ее голос был мягким и звучал ободряюще — так говорят опытные учительницы начальных классов. Однако улыбка ее, Тони заметил это, была несколько натянутой. Очевидно, мыслями женщина пребывала где-то в другом месте.

— Для нас это полное отступление от правил. Обычно Мики беседует со своими гостями без подготовки. Но… но поскольку она чувствует себя в каком-то смысле причастной, пускай благодаря чистой случайности, к вашей драме, она хочет перекинуться с вами парой слов еще до начала эфира. Вы ведь ничего не имеете против?

В этом стальном аристократическом голосе было что-то такое, что в корне пресекало возражения. Счастливица эта Мики, подумал Тони, хорошо, когда твой вход охраняет такая львица.

— С большим удовольствием, — чистосердечно признался он.

— Хорошо. Она будет с минуты на минуту. Хотите чего-нибудь? Кофе? Минеральной воды?

— Кофе из автомата? — спросил он.

На этот раз улыбка была вполне искренней.

— Увы, да. Неотличимый от чая, горячего шоколада и куриного бульона.

— Тогда я пас.

Голова исчезла, и дверь затворилась с легким щелчком. Желудок противно заныл. Тони всегда испытывал страх перед публичными выступлениями. Сегодня же к этому примешивалось еще и дополнительное волнение. План состоял в том, чтобы вывести Джеко Вэнса из равновесия, заставив его совершить ошибку. Наблюдение за Вэнсом во время его встреч со зрителями было лишь пробным шаром. Внедриться в самое сердце программы, которую ведет его жена, значило играть по-крупному. Все прочее было бы самообманом.

Он нервно откашлялся и снова, уже в который раз, принялся разглядывать себя в зеркале. Дверь открылась без стука, и в комнате неожиданно оказалась Мики Морган. Тони заставил себя неспешно повернуться к ней.

— Здравствуйте, миссис Морган, — сказал он, протягивая руку.

— Здравствуйте, доктор Хилл, — ответила Мики. Ее рука была прохладной, рукопожатие быстрым и крепким. — Спасибо, что согласились прийти.

— Я сам рад, что представилась такая возможность. О нашей работе ходит столько нелепых слухов, что я стараюсь не упускать малейшей возможности внести ясность. Особенно после того, как мы снова попали на первые полосы газет, и повод для этого самый печальный.

И он намеренно потупился.

— Да, конечно. Мне искренне жаль констебля Боумен. Я видела ее лишь однажды, но меня поразила ее целеустремленность, ее сосредоточенность. Кроме того, она, безусловно, была очень красивой женщиной.

Тони кивнул.

— Нам ее будет не хватать. Она была одним из самых талантливых молодых офицеров, с кем мне когда-либо выпадала честь работать вместе.

— Охотно верю. Ужасная вещь для полицейских — терять кого-то из своих.

— В подобных случаях всегда поднимается волна возмущения, за которой прячется тот факт, что гибель одного из членов нашей семьи есть результат нашей некомпетентности. Каждый чувствует себя так, словно, выполняй он свою работу как положено, ничего такого не могло бы случиться. Вот сейчас я, например, тоже чувствую свою вину.

— Я уверена, что вы никак не могли это предотвратить, — сказала Мики, поддавшись невольному порыву и коснувшись рукой его плеча. — Когда я рассказала мужу, что вы придете к нам на программу, он произнес те же самые слова, что и вы, а ведь у него еще меньше причин чувствовать себя виноватым.

— Вообще никаких причин, — кивнул Тони, сам удивляясь, насколько искренне это у него прозвучало, — даже при том, что, как мы теперь выяснили, убийца скорее всего встретился с ней в Лондоне, а не в Лидсе. На самом деле я хотел попросить у вас разрешения воспользоваться случаем и обратиться с экрана к возможным свидетелям.

Стремительным движением Мики поднесла руку к горлу, неожиданно показав себя странно уязвимой.

— Но вы ведь не думаете, что за ней следили от нашего дома? Ведь нет?

— Нет никаких оснований так думать, — поспешил сказать он.

— Нет?

— Нет.

— Спасибо, что успокоили, — вздохнула она с облегчением и откинула со лба светлые волосы. — Теперь о нашем с вами интервью. Я буду спрашивать, зачем было решено сформировать подобное подразделение, какова его структура, раскрытием какого рода преступлений вам предстоит заниматься и когда вы собираетесь приступить к работе. Потом я перейду к Шэрон…

— Шэз, — перебил Тони, — зовите ее Шэз. Она терпеть не могла, когда ее называли «Шэрон».

Мики кивнула:

— Хорошо, Шэз. Я перейду к Шэз, и вы сможете обратиться к зрителям с просьбой о содействии. Так годится? Может быть, у вас есть что-то еще, о чем вам хотелось бы сказать, но для этого требуется повод?

— Уверен, я смогу все сказать по ходу разговора, — ответил он.

Она взялась за ручку двери.

— Бетси, мой личный помощник, — вы уже с ней говорили — придет, за вами и отведет вас в студию прямо перед тем, как нам пора будет выходить в эфир. Вы будете нашим последним сюжетом перед перерывом на выпуск новостей.

— Спасибо, — сказал он. Ему хотелось добавить что-то такое, что помогло бы установить между ними связь, но он не знал, что сказать. Вполне возможно, что она окажется его лучшим оружием, способным прорвать оборону Джеко Вэнса, стоит лишь нащупать способ, как заставить ее бессознательно стать его союзницей.

— Не за что.

Мики ушла, оставив после себя легкий запах грима. Если бы только еще раз представился случай перетянуть ее на свою сторону. На это он возлагал большие надежды.

Лучше бы все это оказалось не зря, подумал Вэнс. Он отменил обед, лично приготовленный ради такого случая Марко Пьером Уайтом, и маэстро, известный своим горячим нравом, обещал это ему припомнить. Он запер за собой дверь кабинета и задернул шторы. Секретарь его отлично знала, что нужно отсеивать все звонки, а продюсер и личный ассистент понятия не имели, что он остался в здании. Что бы ни выплыло на программе «Полдень с Морган», не будет никого, кто бы наблюдал его реакцию.

Он улегся на длинный кожаный диван, занимавший почти всю стену, и задрал ноги. С застывшей на лице маской раздражения щелкнул пультом, и экран гигантского телевизора осветился как раз в тот момент, когда на нем замелькали знакомые титры. Ему бояться нечего, он это понимал. Чего бы там не вбила себе в голову Шэз Боумен, она не смогла убедить своих коллег. Он уже беседовал с полицией. Они ели у него с руки, как и должно. Какой-то там кабинетный психолог, который носится со своими наскоро сляпанными и непрожеванными теориями, вряд ли может представлять собой угрозу. И все-таки если до сих пор он чувствовал себя в безопасности, то только благодаря своей осторожности, и он не собирается поддаваться искушению и, возгордившись, пренебречь опасностью, чего можно было бы ждать при такой успешной карьере.

Ему удалось собрать по крупицам кое-какую информацию о Тони Хилле из своих источников, хотя далеко не так много, как ему бы хотелось. Опять же, он старался спрашивать так, чтобы его вопросы носили случайный характер, не привлекая к его интересу ненужного внимания. То, что он узнал, только больше разожгло его любопытство. Тони Хилл стоял за работой, инициированной министерством внутренних дел и вызвавшей разные толки, которая привела к созданию Особого подразделения по психологическому портретированию преступников, в котором стажировалась Шэз Боумен. Он участвовал в поимке серийного убийцы в Бредфилде — там ему пришлось совершить убийство, потому что он оказался недостаточно прозорливым. А еще шептались о его отклонениях в сфере секса, что он не то чтобы извращенец, но вроде того. От последнего известия адреналин в крови Вэнса резко подскочил, но именно эту тему ему пришлось тут же оставить из опасения, что его источник мог и вправду задаться вопросом, какое ему, собственно говоря, дело до этого человека.

Какими бы увлекательными ни были размышления Вэнса о Тони, они не могли отвлечь его от того, что происходило на экране. За все годы, проведенные перед объективом камеры, его любовь к магии телевидения не стала слабее. Ему нравились записи, но больше всего он любил живую съемку, когда программа идет прямо в эфир, со всеми ее рисками, словно балансируешь на тонкой проволоке под куполом цирка. Хотя он и должен был сейчас думать, как в случае необходимости обезвредить Тони Хилла, он не мог устоять перед Мики. Привычка породила скорее уважение, чем презрение к ее профессиональным качествам и таланту. Она и впрямь была несравненна. Он заметил это с первых же минут знакомства, поняв, что имеет смысл взять ее в союзницы. И в том, что это так прекрасно ему удалось, был для него теперь очень большой плюс.

Она и тогда была хорошим прикрытием, но со временем стала только лучше, можно не сомневаться. Отчасти благодаря уверенности в себе, отчасти благодаря Бетси. Ее возлюбленная показала ей, как грубую агрессию можно прятать под личиной невозмутимости и мягкого, но настойчивого интереса. Большинство жертв Мики Морган даже не догадывались, насколько блестяще она с ними разделалась, пока впоследствии не находился кто-то, кто устраивал для них специальный показ с обратной прокруткой пленки. Если требовалось пошарить, что прячет за блестящим фасадом Тони Хилл, никто не мог справиться с этим лучше Мики в живом интервью. Он уже намекнул ей, что ее сегодняшний гость не так прост и что за внешней респектабельностью могут скрываться весьма неприглядные вещи. Теперь слово за ней.

Первые пятьдесят минут программы он просмотрел взглядом знатока, оценивая качество и отмечая недостатки работы жены и ее коллег. Этого корреспондента из центральных графств следует убрать как можно скорее, решил он. Надо не забыть сказать об этом Мики. Вэнс терпеть не мог журналистов, которые на одном дыхании, словно о событиях одинаковой важности, вываливают информацию о войнах в отдаленных частях земного шара, перестановках в правительстве и новых мыльных операх. В этом обнаруживало себя равнодушие, которое успешнейшие из их собратьев учатся прятать гораздо раньше.

Странно, подумал он, как могло получиться, что жена не возбуждала в нем ни малейшего сексуального желания? Да, конечно, она была не в его вкусе, но ведь время от времени его привлекали женщины, не подходившие под его эталон красоты. Только не Мики. Даже в тех редких случаях, когда он мельком видел ее голой. Наверное, оно и к лучшему, если вспомнить, что свело их вместе. Один намек на то, что ему действительно нужно от некоторых женщин, и с Мики пришлось бы навсегда распрощаться. А ему определенно этого не хотелось. Особенно сейчас.

— И вот после перерыва, — сказала Мики с чарующей теплотой в голосе, вызывавшей, как он подозревал, эрекцию у безработных юнцов по всей стране, — я буду беседовать с человеком, который проводит целые дни, разгадывая мысли маньяков. Психолог-эксперт доктор Тони Хилл поделится с нами секретами недавно сформированного целевого подразделения. Мы вместе отдадим дань памяти женщине-офицеру, трагически погибшей в этой нелегкой битве. Все это, как и новости к этому часу, после короткого перерыва на рекламу.

Когда пошли объявления, Вэнс нажал кнопку перемотки видео. Он спустил ноги на пол и оперся локтями о колени, приготовившись внимательно слушать. Последняя картинка рекламы уступила место заставке «Полдня с Морган», и вот его жена улыбалась ему с экрана, как будто он был единственным светом ее жизни.

— Добро пожаловать обратно, — сказала Мики. — Теперь мой гость — известный врач-психолог доктор Тони Хилл. Рада приветствовать вас у нас в гостях, Тони.

Оператор дал двойной план, впервые явив глазам Вэнса босса Шэз Боумен. Краска мгновенно схлынула с его щек и тут же вернулась, залив их густым румянцем. Он-то полагал, что личность Тони Хилла окажется ему незнакома. Но человека на экране он знал. Впервые он обратил на него внимание не так давно, на соревнованиях по танцам, куда был приглашен спонсорами. Тот держался в сторонке, беседовал кое с кем из завсегдатаев. Сперва он выбросил его из головы, решив, что это — очередной псих, свежее пополнение в рядах его постоянных поклонников. Но накануне, в спортивном центре, заметив, как тот раздает окружающим визитные карточки, он удивился. Он даже собирался послать кого-нибудь проверить, что это за тип, но потом забыл. Сейчас вчерашний незнакомец сидел на диване и беседовал с его женой на глазах у миллионов телезрителей.

Выходит, это был не обычный зануда. Не набитый дурак. Выходит, это был босс Шэз Боумен. И очень похоже на то, что и новый противник.

— Как трагическая гибель одной из ваших подопечных сказалась на остальных членах команды? — участливо спросила Мики. Она была безупречна — глаза блестят, вся подалась вперед, преисполненная самого искреннего сочувствия.

Тони отвел взгляд, было видно, что ему трудно отвечать на этот вопрос.

— Для нас это тяжелый удар, — сказал он. — Шэз Боумен — один из самых блестящих полицейских, с кем мне когда-либо посчастливилось работать. У нее был бесспорный талант к работе судебного психолога, и нам некем ее заменить. Но мы намерены сделать все, чтобы поймать убийцу.

— Вы работаете по этому делу в тесном сотрудничестве со следственными органами? — спросила Мики.

Его реакция на то, что она считала заурядным вопросом, оказалась интересной. Его брови взлетели вверх, глаза на секунду расширились.

— Каждый в нашем подразделении делает все от него зависящее, чтобы помочь, — поспешил он ответить, — и может быть, ваши зрители тоже захотят оказать нам помощь.

Она оценила, насколько быстро он сумел справиться с собой. У нее мелькнула мысль, что на тысячу людей, сидящих у телевизоров, вряд ли найдется хотя бы один, который успел что-то заметить.

— Какую помощь вы имеете в виду? Поясните пожалуйста, Тони.

— Как вы знаете, Шэз Боумен была убита в своей квартире в Лидсе. Однако у нас есть основания думать, что это — не случайное убийство. На самом деле ее убийцей может оказаться даже не житель Лидса. В ту субботу с утра, то есть часов за двенадцать до того, как ее убили, Шэз ездила в Лондон. Нам неизвестно, где она была и с кем виделась начиная примерно с половины одиннадцатого. Возможно, убийца к этому времени уже вступил с ней в контакт.

— Вы хотите сказать, что он следил за ней?

— Я думаю, мы не должны недооценивать вероятности того, что он последовал за ней из Лондона в Лидс.

Это не было прямым ответом на вопрос, но Мики знала, что у нее нет времени цепляться к словам.

— И вы надеетесь, что кто-то мог его видеть?

Тони кивнул и устремил взгляд прямо в камеру, где мигал красный огонек. На экране монитора ей была хорошо видна искренность этого взгляда. Он был сама естественность, вся его нервозность прошла, когда он ровным голосом обратился к зрителям:

— Мы разыскиваем всех, кто видел Шэз Боумен утром с субботу после половины одиннадцатого. У нее была очень приметная внешность. Синие глаза, из тех, что приковывают к себе внимание. Вы могли видеть ее одну или в компании убийцы. Возможно, это было на автозаправке, когда она заливала бензин в бак своей машины — черный «фольксваген-гольф». Вы могли видеть ее в кафе на магистрали Лондон — Лидс. Могли заметить кого-то, кто проявлял к ней необычный интерес. Если так, вам необходимо связаться с нами.

— Перед вами — телефон отдела чрезвычайных происшествий в Лидсе, — вставила Мики, увидев на мониторе, что на бегущей строке появился номер. Она и Тони исчезли и вместо них во всю ширину экрана возникла фотография улыбающейся Шэз. — Если вы видели Шэз Боумен в субботу, пусть даже мельком, позвоните по этому телефону и сообщите полиции, что вам известно.

— Мы хотим поймать его прежде, чем он совершит новое злодеяние, — добавил Тони.

— Так что не стесняйтесь позвонить в полицию Западного Йоркшира или даже в ближайший к вам полицейский участок, если можете помочь. Тони, спасибо, что пришли и побеседовали с нами.

Ее улыбка перешла с Тони на камеру, потому что режиссер рявкнул из своей будки:

— К новостям последнего часа!

Мики откинулась на спинку дивана и шумно вздохнула.

— Спасибо, Тони, — сказала она, отстегивая микрофон, и наклонилась так, что их колени соприкоснулись.

— Это я должен вас благодарить, — поторопился сказать он, видя, как к ним решительным шагом направляется Бетси. Она потянулась через его плечо, чтобы снять с него микрофон.

— Я провожу вас к выходу, — сказала Бетси.

Мики быстро поднялась.

— Это было просто замечательно, — сказала она, — я бы с удовольствием поговорила с вами еще.

Живо воспользовавшись случаем, Тони предложил:

— Мы могли бы вместе поужинать.

— Я с удовольствием, — ответила Мики, словно сама себе удивляясь. — Сегодня вечером вы свободны?

— Да. Свободен.

— Тогда давайте поужинаем сегодня. Вам подходит в половине седьмого? В те дни, когда у меня это шоу, я вынуждена ужинать раньше.

— Я забронирую столик.

— Не нужно. Об этом позаботится Бетси. Сделаешь, Бетс?

Тони показалось, что на лице той мелькнуло выражение веселой снисходительности. Почти тотчас оно сменилось профессиональной маской.

— Конечно. Но сейчас мне нужно увести доктора Хилла со съемочной площадки, — сказала она, с извиняющейся улыбкой поворачиваясь к нему.

— О'кей, Тони, увидимся позже, — она посмотрела вслед Бетси, которая торопливо вела его прочь, и порадовалась в предвкушении вечера, когда можно будет для разнообразия услышать что-то новое от по-настоящему интересного собеседника и развлечься.

Сумасшедшая ругань в наушниках вернула ее к действительности. Нужно было поскорее заканчивать программу.

— Далее — сюжет о безобразиях в школах? — спросила она, скосив глаза в сторону режиссерской будки и снова с головой уходя в работу. Шэз Боумен была уже в прошлом.

Кэрол смотрела из окна своего кабинета на порт внизу. Уже наступили холода, и на улицах не было праздношатающихся. Все люди за окном передвигались быстро, почти бегом, — даже те, кто вышел погулять с собакой. Она понадеялась, что ее детективы не уступят им в проворности. Кэрол набрала номер телефона в гостинице, который ей оставил Тони. Ей одинаково не терпелось услышать рассказ о его выступлении на телевидении и самой поделиться с ним последними новостями. Долго слушать мелодию «Венского вальса» ей не пришлось.

— Алло? — услышала она его голос.

— «Полдень с Морган» удался на славу, Тони. А как он тебе? Нашего друга Джека видел?

— Нет, его я не видел, но она мне понравилась гораздо больше, чем я рассчитывал. Она отлично берет интервью. Усыпляет бдительность, а потом подсовывает парочку заковыристых вопросов. Но ничего, я сумел-таки сказать то, что хотел.

— Так Вэнса там не было?

— В студии — нет. Но, по ее словам, она говорила ему, что я участвую в передаче, так что, готов держать пари на что угодно, наш друг Джек сегодня не преминул посмотреть телевизор.

— Думаешь, она о чем-то догадывается?

— Что мы подозреваем ее мужа? — он как будто удивился вопросу.

— Что ее муж — убийца-маньяк. — Сегодня он что-то не так быстро соображает, подумала Кэрол. Обычно в любом разговоре он словно наперед прочитывал текст.

— Не думаю, чтобы это приходило ей в голову. Иначе она не осталась бы с ним. — Это прозвучало с необычной для Тони определенностью, как правило, он не был склонен делить все на черное и белое.

— Он и вправду ловкач.

— Экстра-класса. Сейчас мы затаимся и подождем сколько понадобится, чтобы вывести его из равновесия. Начнем с сегодняшнего вечера. Я пригласил его жену поужинать.

Кэрол не могла не ощутить мук ревности, но сумела сохранить невозмутимость. С Тони у нее не было недостатка в практике.

— Да что ты? Как тебе удалось?

— Мне кажется, она искренне интересуется судебной психологией, — сказал он. — Будем надеяться, что я сумею выудить из нее какую-нибудь полезную информацию.

— Если это вообще возможно, то у тебя получится. Тони, тут у нас возникли некоторые осложнения. Я говорю о Саймоне, — она вкратце пересказала ему свой разговор с Джоном Брендоном. — Что ты думаешь по этому поводу? Может, стоит попробовать убедить его самому прийти к ним?

— Мое мнение, что пусть лучше сам решает. У тебя-то из-за него проблем не возникнет? Ведь может так случиться, что он опять заявится к тебе домой раньше, чем все это завершится.

— Ну, не думаю, чтобы сейчас это вызвало особые сложности, — задумчиво проговорила Кэрол, — ведь речь идет только о циркуляре. Никто не собирается объявлять его в национальный розыск и печатать в газетах фотографии. По крайней мере в ближайшие дни. Но если все затянется и в начале следующей недели он еще не вернется домой и никак не свяжется ни с родными, ни с друзьями, дело может принять более серьезный оборот, и тогда нам придется убедить его.

— Хочешь сказать, что по собственной инициативе он лапки не сложит и в полицию Лидса не явится?

Кэрол насмешливо фыркнула:

— А ты сам как думаешь?

— Я думаю, что для него слишком много значит то, чем мы занимаемся. А кстати сказать, каковы успехи нашей команды?

Она посвятила его в подробности скорбного путешествия Кэй по кругам ада. Дойдя в своем рассказе до снимка, который та еле сумела вырвать из рук Кении и Дениз Бертон, никак не желавших с ним расставаться, Кэрол услышала, как Тони ахнул.

— Фанатики, — сказал он.

— Что?

— Фанатики. Фаны. Адепты Джеко Вэнса. На сегодняшний день я побывал на трех его встречах с публикой. Так вот, есть несколько чокнутых, которые приходят каждый раз. Трое или четверо. Я их сразу заметил.

— Если ты когда-нибудь вылетишь с работы, то сможешь устроиться соглядатаем в «Контроль над соседом». С тобой передача станет называться «Контроль над психом».

Он рассмеялся:

— Суть в том, что двое фотографировали.

— Неужели свезло?

— Возможно. Вполне возможно. Это очень, очень хорошо. Может быть, так мы получим зацепку. Он очень умный, Кэрол. Умнее всех, кого я когда-либо видел, о ком слышал или даже читал. Так или иначе, а мы должны оказаться умнее, — он говорил тихо, но с чувством и решительно.

— Мы и умнее. Нас же пятеро. А он видит вещи только с одной какой-то точки.

— Ты, как всегда, права. Завтра я тебе позвоню, договорились?

Она чувствовала, как он рвется в бой, как ему не терпится уйти. И его нельзя было винить в этом. Мики Морган была способна бросить достойный вызов его искусству, а Тони принадлежал к людям, которые больше всего на свете любят, когда им бросают вызов. Узнает он от нее что-то новое или только воспользуется этим ужином, чтобы пустить между голубками черную кошку, он справится с этим лучше, чем кто-либо другой из всех, кого знала Кэрол. Но именно сейчас она не могла дать ему так вот уйти.

— Есть еще кое-что… Как насчет моего поджигателя?

— Господи, да, да, конечно. Извини. Вы продвинулись?

Она рассказала о расследовании, проведенном ее людьми, кратко обрисовав личности обоих подозреваемых.

— Я не знаю, стоит ли на этой стадии вызывать их к нам для допроса и стараться получить ордер на обыск, или наоборот, лучше устроить слежку. Мне хотелось обсудить это с тобой.

— Как они тратят деньги?

— Бринкли с женой пускаются во все тяжкие. Новые машины, обустройство дома, кредитные карточки в дорогих магазинах. Уотсон игрок. Добывает деньги всеми доступными способами и тащит их к букмекерам.

Какое-то мгновение Тони молчал. Она представила себе, как он хмурится и проводит пятерней по волосам, а глубоко посаженные глаза глядят в пустоту, пока он обдумывает вопрос.

— Будь я Уотсоном, я бы поставил на Бринкли, — наконец сказал он.

— Почему?

— Если Уотсон и в самом деле азартный игрок, то он верит, что еще одна лотерея, еще один заезд на скачках решат все его проблемы. У него есть вера. Бринкли же ни в чем не убежден. Он думает, что если сумеет удержаться в этой игре, урежет расходы, раздобудет где-нибудь еще денег, то сможет выпутаться из всего этого обычным путем. Так я себе представляю. Но прав я или нет, притаскивать их сейчас на допрос бессмысленно. Поджоги, может быть, и прекратятся, но обвинить в них не удастся никого и никогда. Ордер на обыск получать сейчас тоже бесполезно, судя по тому, что ты рассказывала мне о том, как начинаются пожары. Ты, наверное, хотела бы услышать от меня другой ответ, но слежка — способ, который вернее всякого другого приведет поджигателя на скамью подсудимых. И придется приставить людей к ним обоим — на случай, если я ошибся.

У Кэрол вырвался стон.

— Я заранее знала, что ты это скажешь, — жалобно проговорила она. — Слежка. Любимая работа копов. Кошмар для бюджета.

— Одно утешение: следить нужно только по ночам. И повадился он промышлять довольно часто, так что все это долго не продлится.

— Ты думаешь, так мне легче?

— Больше я ничего не могу предложить.

— Ладно. Ты тут ни при чем. Спасибо за помощь, Тони. Теперь иди, и приятного ужина. Я же отправляюсь домой к своей замороженной пицце и, я надеюсь, к новостям от Саймона и Леона. И, дай Бог, пораньше бы в кровать. Спать… — последнее слово она почти промурлыкала.

Тони рассмеялся:

— Приятного времяпрепровождения.

— О да, — с энтузиазмом подхватила она, — а тебе, Тони, — удачи.

— Поскольку чудес не бывает, удовольствуемся хотя бы этим.

Щелчок трубки, которую опустили на рычаг, окончательно лишил ее возможности рассказать ему еще об одной вещи, которую она в тот день решилась сделать. Кэрол сама не могла до конца понять, что ее заставило так поступить, но некое шестое чувство подсказало ей — это важно. А предыдущий печальный опыт научил, что на подобное шестое чувство следует иногда полагаться даже в ущерб здравому смыслу. Одна мысль не давала ей покоя весь день, пока, отложив все другие дела, она не выкроила минутку и не разослала запрос по всем полицейским участкам страны. Старший инспектор розыскной службы полиции Восточного Йоркшира Кэрол Джордан просила сообщить ей обо всех случаях необъяснимого исчезновения девочек-подростков, имевших место за последнее время.

— Майк Макгоуэн? Да вон он сидит, в самом углу, приятель, — сказала барменша, ткнув пальцем в указанном направлении.

— Что он пьет? — спросил Леон.

Но она уже повернулась к другому посетителю. В баре было довольно много людей, и почти сплошь одни мужчины. В маленьких городках на востоке Центральной Англии четко различают бары, куда мужчины приходят, чтобы провести время в обществе женщин, и куда они идут, чтобы избежать этой необходимости. В данном случае судить нужно было по огромному щиту, выставленному снаружи: «Спутниковое телевидение, спорт — двадцать четыре часа. Гигантские экраны».

Леон отхлебнул от своего большого шанди и на минуту задержался, рассматривая Майка Макгоуэна. Джимми Линден назвал его, когда речь зашла о том, кто из журналистов больше всех писал о Джеко Вэнсе. «Как и я, Майк рано заприметил его и за все эти годы написал о нем уйму всего», — сказал он. Леон позвонил в лондонскую газету, где раньше обретался Макгоуэн, и там ему сообщили, что журналиста уволили по сокращению штатов три года назад. Разведенный, с детьми, которые уже успели вырасти и разъехаться в разные концы страны, он не счел для себя необходимым оставаться в дорогой столице. Поэтому он вернулся назад, в маленький городок в Ноттингемшире, где вырос.

Бывший спортивный обозреватель больше походил на карикатурное изображение преподавателя Оксфорда или Кембриджа, чем на кого-либо из знакомых Леону журналистов. Даже сидя, он казался высоким. Подстриженные в кружок светлые с сильной проседью волосы, густая челка, падавшая ему на глаза, большие очки в черепаховой оправе и бело-розовая кожа придавали ему тот мальчишеский облик, который Алан Беннет и Дэвид Хокни сделали своей торговой маркой. Его твидовый пиджак принадлежал к той категории старой одежды, которая через пятнадцать лет выглядит поношенной, а потом служит еще лет двадцать, никак не меняя своего вида. Под пиджаком серая фланелевая рубашка, а галстук в полоску затянут узким тугим узлом. Он сидел один в тесном угловом отсеке, прилежно глядя в пятидесятишестидюймовый экран, где две команды играли в баскетбол. За то время, пока Леон на него смотрел, Макгоуэн выбил трубку о край пепельницы, привычными движениями прочистил ее и заполнил табаком, не отрывая глаз от экрана.

Когда рядом с ним возник Леон, он не оторвал взгляда от экрана.

— Майк Макгоуэн?

— Да, это я. А вы кто? — спросил он, и местный выговор, так же отчетливо слышимый, как у барменши, разрушил всю иллюзию возвышенного академизма.

— Леон Джексон.

Макгоуэн искоса оценивающе взглянул на него:

— Билли Бой Джексон — ваш родственник?

Пораженный, Леон еле удержался, чтобы не перекреститься.

— Он был моим дядей, — вырвалось у него.

— У вас та же форма головы. Уж я-то знаю. Я был возле самого ринга в тот вечер, когда Марти Паймен раскроил вашему дяде череп. Но ведь вряд ли это привело вас ко мне, я правильно мыслю?

На этот раз в его быстром взгляде сквозила проницательность.

— Мне можно вас угостить мистер Макгоуэн?

Журналист покачал головой:

— Я прихожу сюда не ради выпивки, а ради спорта. Моя пенсия — жалкие гроши. Мне не потянуть спутниковую антенну или такой вот экран. В школе я учился с отцом хозяина этого заведения, поэтому тут не делают шума из-за того, что я просиживаю добрую половину дня за одной кружкой пива. Так что садитесь и рассказывайте, зачем пришли.

Леон повиновался, на ходу вытаскивая удостоверение. Он хотел быстро захлопнуть его и убрать с глаз долой, но Макгоуэн опередил его, не дав это сделать.

— Полиция Большого Лондона, — задумчиво пробормотал он. — Итак, что же заставило лондонского бобби с ливерпульским акцентом отправиться в такую глухомань, как Ноттингемшир, и беседовать с отставным писакой?

— Джимми Линден говорил, что вы можете мне помочь.

— Джимми Линден? Сейчас это имя из прошлого, — он закрыл удостоверение и подтолкнул его по столу к Леону. — Ну и что вы хотели бы узнать про Джеко Вэнса?

Леон восхищенно покачал головой:

— Я не сказал, что меня интересует именно он. Но если вы не против поговорить о Вэнсе, извольте.

— Ба, да их сегодня учат галантным манерам, — едко заметил Макгоуэн, зажигая спичку и поднося ее к трубке. Он затянулся и выдохнул целое облачко голубого дыма, поглотившее без остатка жидкую струйку от сигареты Леона. — Ну и что там, по-вашему, Джеко натворил? Я так скажу: это может быть что угодно, но у вас все равно никогда не выйдет его прижать.

Леон сидел молча. Такое начало чуть не сразило его наповал, но он выдержал удар. Этому старому пройдохе не удастся обвести его вокруг пальца, внушал он себе.

— Я тысячу лет не видел Джеко, — проговорил наконец Макгоуэн. — Он не очень-то привечает тех, кто его помнит с тех времен, когда у него были целы руки-ноги. Не любит, чтобы ему напоминали о том, чего он лишился.

— Значит, вы не думаете, что все, что у него сейчас есть, можно считать компенсацией? — сказал Леон. — Классная работа, денег больше, чем обычный человек способен потратить, роскошная жена, дом величиной с замок. Кто из спортсменов, выигравших на Олимпиаде золотую медаль, имеет больше?

Макгоуэн медленно покачал головой:

— Ничто не может стать компенсацией для человека, который думал, что он — бог, а ему открылась его уязвимость. Той девочке очень повезло, что она вовремя унесла от него ноги. Не то ей бы первой пришлось платить за все, что боги сделали с Джеко Вэнсом, она была первой на очереди.

— Джимми сказал, вы знаете о Джеко больше, чем кто-либо.

— Мое знание поверхностно. Я следил за его карьерой. Я брал у него интервью. Возможно, пару раз мне удалось приподнять маску, но я не могу сказать, что знаю его. И вряд ли есть человек, который может. Честное слово, мне нечего сказать про Джеко Вэнса кроме того, что я уже написал.

Макгоуэн выдохнул еще одно облако дыма. Леон подумал, что оно пахнет пирожным «блэк форест» — смесь вишен и шоколада. Сам он и подумать не мог, чтобы курить пудинг.

— Еще Джимми сказал, что у вас собрана картотека газетных статей о спортсменах, которыми вы всерьез интересовались.

— Ба, да вы довольно много выудили из старины Джимми. Вижу, он не на шутку к вам проникся. Заметьте, он всегда очень уважал чернокожих спортсменов. Говорил, что вначале им приходится трудиться вдвое против того, сколько вкалывают остальные. Готов поспорить, он решил, что то же самое, скорее всего, относится и к полицейским.

— А еще может быть, что я просто умею разговорить собеседника, — сухо парировал Леон. — Можно ли рассчитывать, что вы позволите мне взглянуть на ваши вырезки?

— Вас интересует что-то конкретное, детектив? — продолжал поддразнивать его Макгоуэн.

— Я предоставлю вам отобрать то, что на ваш взгляд представляет интерес, сэр.

Не отрывая глаз от баскетбола, Макгоуэн произнес:

— За такую долгую карьеру, как моя, трудно выбрать самое важное.

— Уверен, вы справитесь.

— Матч через десять минут заканчивается. Не хотите зайти ко мне посмотреть архив?

Через полчаса Леон сидел в стандартном домике на две спальни, где спартанская обстановка удивительным образом уживалась с беспорядком. Единственной мебелью в комнате было видавшее виды кожаное вращающееся кресло, которое выглядело так, словно пережило времена Гражданской войны в Испании, причем находилось на самом театре военных действий. Кроме него, там стоял весь в отметинах и царапинах письменный стол стального цвета. Все четыре стены снизу доверху покрывали металлические стеллажи, на которых выстроились обувные коробки. На каждой такой коробке был наклеен ярлычок.

— Невероятно! — вырвалось у него.

— Я всегда тешил себя надеждой, что, как только выйду на пенсию, напишу книгу, — сказал Макгоуэн. — Занятно, как мы любим себя обманывать. Я всю жизнь мотался по миру, освещая главные спортивные события. Сейчас весь мой мир сузился до экранов спутникового телевидения в «Ружье и собаке». Вы, наверное, думаете, я скучаю. Но самое удивительное в том, что не тут-то было. За все эти долгие годы я никогда не был так доволен жизнью. Я вспомнил, что в спорте я больше всего всегда любил его смотреть. Свобода без всякой ответственности, вот что теперь у меня есть.

— Опасное сочетание.

— Сочетание, дающее освобождение. Появись вы три года назад, и я сразу же бросился бы вынюхивать, не попахивает ли тут сюжетом. И я бы не успокоился, пока не выяснил всю подноготную. А сейчас трудно себе представить, насколько мне наплевать. Меня больше волнует бой, который Вегас проведет в субботу, чем волновало раньше, что сказал или сделал Джеко Вэнс. — Он ткнул пальцем в одну из полок. — Джеко Вэнс. Пятнадцать коробок, набитых доверху. Желаю приятно провести время. А у меня в «Ружье и собаке» — трансляции теннисного матча. Если уйдете раньше, чем я вернусь, просто прикройте дверь.