Открытая книга Казаков Дмитрий

– Тогда прощаемся. Да восстанет Тьма, да воцарится Покой над миром! – и он шагнул к костру.

– Да воцарится! – ответили слитно три голоса взревевшему пламени.

Николай открыл глаза, потянулся. Снова было утро, но в отличие от вчерашнего через окна светило солнце. Он легко вскочил с дивана, тело было гибким и послушным, от вчерашних болей не осталось и следа. Подошел к зеркалу и остолбенел: привычный силуэт сегодня окружало голубое сияние, овалом обтекающее все тело. Николай протер глаза, – не помогло. Сияние никуда не исчезло, продолжая мягко переливаться оттенками голубого, лишь местами появились оранжевые пятна. Бегом он бросился к полноростовому зеркалу в прихожей. Но странное образование не исчезло и на отражении в большом зеркале, оранжевых пятен стало больше. Сияние занимало пространство примерно на метр от тела, края светились сильнее, чем середина. Оно не было однородным; приглядевшись, Николай заметил нечто вроде вихрей, а по поверхности текли потоки голубоватого свечения. «Аура» – неожиданно вспомнилось новомодное словечко. Пригляделся к вихревидным образованиям. Насчитал их семь штук, все были расположены по центральной оси тела. Вращались по часовой стрелке, хоть и с разной скоростью, размеры их также были различны. «Чакры» – вновь услужливо подсказала память. При вращении чакры пульсировали, слегка меняя размер и угол наклона к телу, из-за чего поверхность ауры постоянно колебалась, шла волнами, как вода под ветром. Завороженный плавным танцем сияющих энергий, Николай долго стоял перед зеркалом, впервые осознавая, что человек это нечто большее, чем просто набор рук, ног, головы и прочих частей тела. По истечении часа с трудом оторвался от красивого зрелища, взглянул на часы. С воплем негодования кинулся одеваться, – до встречи с Волковым оставалось всего полтора часа, а путь предстоял неблизкий.

Выйдя на улицу, Николай ощутил, что попал в новый, совершенно неизвестный ему ранее, мир. Светящиеся оболочки вокруг людей, которые он получил способность видеть, превратили серую обыденную реальность в яркую, разноцветную, волнующую картину. Вокруг животных и даже деревьев обнаружились точно такие же, как и у людей, ауры. Все дорогу Николай только тем и занимался, что рассматривал ауры попутчиков. Правда, зрелище это оказалось не столь блистательным, первый восторг уже прошел, а преобладали в людских излучениях темные тона: серый, коричневый, багровый, временами попадался даже черный. Чистые, яркие цвета встречались гораздо реже, но именно они являли себя воистину прекрасным зрелищем: золотой, белый, синий, зеленый, розовый. Полосы отсутствия всякого свечения, области без света и жизни уродовали некоторые ауры. Многие из людей носили на ауре разнообразные сети, уздечки, каркасы, словно сделанные из темного металла. Засмотревшись на одно из таких уродливых образований, которое казалось, жило своей жизнью на ауре хозяина, Николай едва не проехал нужную станцию.

Выскочил из сходящихся дверей вагона в последний момент. Быстро пробежал вверх по лестнице под осуждающими взглядами старушек: ишь, взрослый мужик, а бегает, как мальчишка! Но Николаю не терпелось увидеть, что же представляет собой аура Волкова, весьма незаурядного человека. Но на выходе из метро Николая ожидало горькое разочарование, – он не увидел ничего! Нет, Волков ждал его в условленном месте, но вокруг него было пусто, ауры у него как будто не существовало вообще. Николай подошел, рукопожатие получилось твердым.

– Я смотрю, ты уже видишь, брат, – произнес Волков с улыбкой, но в голосе его явственно звучали нотки удивления и тревоги.

– Да, что-то я вижу, – улыбнулся Николай в ответ. – Но кое-что и не вижу.

– Это о моей ауре, так? Все очень просто. Любой видящий видит ауры лишь тех людей, которые слабее него по энергетике. Я сильнее тебя и именно из-за этого моя аура тебе недоступна.

– Вот как, – Николай только закрутил головой.

– Ладно, поговорим потом, пора ехать, – они сели в припаркованную неподалеку «Ниву», мотор взревел, и Волков направил автомобиль к западной окраине города.

Вел машину психолог, одновременно рассказывая Николаю об основах чтения ауры: "Как ты уже понял, чем дальше граница ауры находится от тела, тем больше энергетический потенциал человека. В идеале форма оболочки должна быть овальной, без выступов и впадин. Если же такие аномалии присутствуют, то это говорит об одном, о деформации энергообмена и о болезнях, как о следствиях такой деформации. Отчего деформируется? От злобы людской, от гнева, ненависти, ревности, от жадности, от тех самых простых человеческих чувств, которые большинство из людей так часто позволяет себе. Очень о многом говорит цвет ауры. Редко можно увидеть ауру одноцветную, гораздо чаще встречается смешение многих цветов. Чем светлее и ярче оттенки, тем чище энергетика человека и соответственно наоборот. Загрязняет ауру все то же, что ее и деформирует, поэтому деформированные ауры чаще всего темные. Каждый цвет имеет свое значение, серый – с одной стороны тоска, с другой – равнодушие, багровый – гнев, смесь серого и багрового – раздражение и так далее. Следя во время разговора за цветом ауры собеседника, ты сможешь определить его эмоциональное состояние, врет он или говорит правду. Реже всего встречаются чисто белый и золотой цвета. Внутри ауры можно заметить энергетические вихри – чакры. Их семь основных и сорок две дополнительных. Что? Увидел только семь? Дополнительные можно увидеть только после долгой тренировки – не переживай". За разговором Николай не заметил, как они покинули город. Выглянув в окно, неожиданно для себя увидел вполне сельский пейзаж. Судя по солнцу, машина двигалась на север. Промелькнул боковой поворот, кривой указатель сообщал, что на Нагулино.

– Куда мы едем? – спросил Николай с беспокойством.

– Место, где мы проводим встречи, находится за городом. Там спокойнее, да и атмосфера чище. Недолго осталось, подожди.

– А те, которые за мной следили, кто они? И не следят ли они и сейчас за нами? – встрепенулся Николай, вспомнив о соглядатаях.

– Они из числа наших противников, что служат Тьме, поклоняются дьяволу. Но о них не беспокойся. Еще в метро мои люди нейтрализовали их.

– Действительно, – наморщил лоб Николай. – До метро вроде шли за мной, а потом пропали.

Машина свернула с трассы на проселок, по сторонам замелькали деревья, постепенно густея, и вскоре они ехали уже по настоящему лесу. Последовало несколько развилок, дорога становилась все более заброшенной, после серии поворотов машина остановилась, и в образовавшуюся тишину ворвались звуки леса..

– Вылезай, – сказал Волков. – Приехали.

– Куда? Тут же лес вокруг, – недоуменно ответил Николай, оглядываясь. – Мы что, посреди леса встречаться будем?

– Дальше пешком. Давай-давай, выходи, мы опаздываем

Вылезли из машины, среди деревьев отыскалась неприметная тропинка. Ковер из опавших листьев мягко пружинил под ногами, солнечные лучи гуляли по верхушкам деревьев и еще не успевшие опасть листья сверкали драгоценными камнями, алыми, зелеными и благородным золотом. Легкий ветерок гулял среди стволов, воздух был чист и прозрачен, пахло мокрыми листьями и древесиной, идти было приятно и не утомительно. Николаю впервые за много дней удалось выкинуть из головы тревоги и беспокойство, он просто шагал по осеннему лесу, наслаждаясь прогулкой, дышал чистым, не отравленным выхлопами и выбросами воздухом.

Тропинка вскоре пропала, и Волков шел лишь по известным ему приметам, легко ориентируясь среди стволов и веток. Пришлось пересечь мрачный ельник, темный и таинственный, в который никогда не проникают лучи солнца, березовую рощу, в которой глазам стало больно от золотолиственного сияния. Затем впереди показался редкий для средней России дубняк, и они вступили под сень огромных деревьев.

Между двумя особо могучими царями леса притулилась избушка, спрятанная так удачно, что заметил ее Николай, лишь подойдя почти вплотную. Темные бревна стен и дощатая крыша сливались с корой дуба, создавая великолепную маскировку. Небольшие оконца подслеповато блестели, дым не шел из трубы. Волков впервые за всю дорогу через лес нарушил молчание.

– Нам сюда.

– Точно сюда, – нахмурился Николай.

– Точно. Погоди удивляться. Дальше удивишься еще больше.

Распахнув невысокую дверцу, Волков вошел первым. Внутри обнаружилась стандартная обстановка деревенского дома: печь в полкомнаты, стол, лавки. Одно портило впечатление – люк в подпол, которому место уж никак не посреди комнаты. Пока Николай оглядывался, Волков подошел к люку, без усилий поднял и ступеньки деревянной лестницы заскрипели у него под ногами. Николаю оставалось только последовать за провожатым.

Глава 7. Воины великого света.

Ату его! Руби его! Скорее!

Стреляй в него! Хлещи! По шее! Бей!

Я падаю, я стыну, цепенея

И я их брат? И жить среди людей?

К. Бальмонт

Спуск длился совсем недолго, и вскоре подошвы Николая уперлись в твердую поверхность. Рядом в темноте шумел Волков, щелкал чем-то. Николай вгляделся во мрак, и тот, к его удивлению, послушно поредел, раздвинулся, явив взору небольшое помещение. Стены из камня, дощатый пол, никакой мебели. Около одной из стен Волков возился с кодовым запором на двери.

– Как? Я вижу в темноте? – спросил Николай.

– Конечно. Ты теперь видящий. Мрак не помеха твоему взору, – щелкнуло еще раз, дверь в стене открылась. – Пойдем, – и Волков первым шагнул в открывшийся проход.

За дверью оказался коридор, пол которого шел слегка под уклон. Николай шагал за проводником, все удивляясь новой способности: он отчетливо видел окружающее, несмотря на полное отсутствие света в подземелье. Коридор плавно свернул влево и неожиданно закончился дверью, около которой Волков возился еще некоторое время.

Шагнув за этот порог, Николай остановился ослепленный. После полумрака переходов электрический свет показался ярче солнца. Когда глаза привыкли, смог оглядеться: прихожая, как прихожая, вешалки, зеркало, ящик для обуви и еще три двери в стене напротив входа.

– Чего замер? Раздевайся, – прервал наблюдения Волков.

Николай снял куртку, послушно вытер туфли предложенной тряпкой, после чего они продолжили путь. Пройдя еще несколько комнат, оказались в большой зале с высоким куполообразным потолком. Тут оказалось людно. Трое мужчин и две женщины поклонились вошедшим со старомодной вежливостью. Все моложавые, фигуры стройные, блеск глаз и гладкая кожа, но в глазах – печать возраста.

– Мир вам, братья и сестры, – кланяясь в ответ, сказал Волков.

– Мир и тебе, брат Ранмир, – ответил старший из мужчин.

– Я привел сегодня нового брата. Представьтесь ему и начнем работу.

Взоры пятерых незнакомцев обратились на Николая, но он ничуть не почувствовал себя смущенным общим вниманием, как это частенько бывало ранее. В любопытстве, во внимании этих людей было столько благожелательности, столько ненавязчивого, искреннего интереса, что оно не воспринималось навязчивым. Николаю даже было просто приятно быть в центре внимания этих незаурядных, судя по всему, людей. Целиком раствориться в теплом потоке не дал Николаю укол в сердце, подобный тому, что он испытал в кабинете Волкова. В орган чувств словно вонзили раскаленный прут, из-за боли Николай даже пропустил имена первых трех представлявшихся, вслушавшись только на четвертом:

– Меня зовут Эртан, – улыбаясь, говорила темноволосая женщина, настоящее олицетворение зрелой красоты. Николай лишь судорожно кивнул в ответ.

– Меня зовут Торгил, – высокий, седовласый мужчина, тот, что приветствовал входящих первым, выделялся горящими, словно угли, глазами и удивительно тонкой, светлой кожей. – Я вижу, новый брат чувствует себя неловко, – обратился он к остальным, заметив смятение Николая. – Может, начнем ритуал? Не будем откладывать. Когда ритуал будет закончен, то неловкости и смущению не будет места в его сердце.

– Да, ты прав, Торгил, – ответил Волков. – Наш брат еще не имеет имени, а не имеющий имени не может полноценно участвовать в нашей работе. Приступим, – и, оборотившись к Николаю, спросил. – Ты готов?

– Готов, – ответил Николай. Боль в сердце почти прошла и он вновь почувствовал себя комфортно.

Стулья, ранее стоявшие в углу, были расставлены пятиугольником – по стулу в каждом углу. Два стула напротив друг друга поставили в центре образовавшейся пентаграммы. На один из них усадили Николая, напротив сел Волков. Пять внешних стульев заняли остальные маги. Когда все расселись, заговорил Волков:

– Ну, начинаем. Николай, сейчас я буду задавать тебе вопросы. Отвечай быстро и так, как подскажет разум, и ничего не бойся, неправильный ответ дать просто невозможно. Можно лишь более или менее приблизиться к идеальному варианту. После ответов на вопросы мы проведем небольшой ритуал. Он позволит тебе войти в наш Орден, принять покровительство нашей организации, стать ее полноправным членом. Ты знаешь о нас уже достаточно. Если есть вопросы, то задавай сейчас, потом будет уже нельзя. Нет вопросов? – Николай, ошеломленный, смог лишь покачать головой. – Хорошо. Начинаем ритуал Первого Посвящения, – мягкий, почти неслышный звон поплыл по помещению, словно мягко ударил огромный колокол. Николай завертел годовой, пытаясь определить источник звука, но ничего не обнаружил. – Не ищи, – остановил его Волков с улыбкой. – Помолись лучше с нами Создателю, чтобы наставил он нас на верный путь, – в зале наступила тишина, лишь где-то еле слышно шумели моторы – работала вентиляция. Молитва продолжалась недолго, тишину прервал Волков:

– Смотри мне в глаза и отвечай четко, – Николай послушно поднял взгляд в голубые, прозрачные почти до белизны глаза.

– По доброй ли воле пришел ты к нам, носителям Великого Света?

– Да.

– Чего ты хочешь?

– Правды и знания, – слова вырвались сами, без участия воли. И это вызвало в Николае некое беспокойство.

– Готов ли ты получить правду и знание из наших рук, сколь бы болезненно это не оказалось для тебя?

– Готов.

– Готов ли ты для этого вступить в наше братство?

– Готов.

– Готов ли ты принести в жертву свои низшие желания, страсти, готов ли пожертвовать жизнью для братьев и братства нашего?

– Да, – отвечал Николай на вопросы механически, почти не вслушиваясь. Он пытался бороться, но остановить того, кто внутри отвечал на вопросы, не смог.

– Готов ли положить силы и жизнь свою на стремление к Вечному Свету, к Предначертанному Порядку?

– Да, – Николай попытался отвести взгляд, от глаз Волкова, в которых пылало все ярче и ярче белесое пламя, но не смог.

– Наш будущий брат ответил удовлетворительно и достоин чести быть принятым, достоин получить имя, – сказал Волков, не отпуская взгляда Николая. – Как вы думаете, братья и сестры? – кивки были ему ответом. – Создаем кольцо. Откроем путь потоку света в святилище наше. А ты, Николай, закрой глаза. Сейчас высшие силы, могучие Повелители Порядка благостью освятят души наши и даруют тебе имя в братстве. Не удивляйся, что бы ты не почувствовал и не увидел. Свет может принести только хорошее.

Николай опустил веки, спасаясь от беспощадного взора. Некоторое время не ощущал и не видел вообще ничего, лишь слегка гудела голова. Затем в темноте под веками стала видна точка света. Она разрослась, приблизилась, превратилась в огненное колесо, и вскоре белое сияние заполнило все поле зрения. Свет вошел в тело, пронизал кожу, кости, внутренние органы, принеся с собой такое блаженство, которого Николай никогда ранее не испытывал. Радость блистающими волнами перекатывалась по телу, заставляя каждую частичку его, каждую клеточку трепетать в экстазе наслаждения. Николай застыл от чудовищного, неописуемого восторга, готов был отдать что угодно, чтобы это состояние длилось, длилось и длилось…. чтобы не надо было возвращаться в этот жестокий и грубый мир…

Свет исчез мгновенно, как былинка в пламени. Словно холодной водой плеснули на голое тело, от неожиданности Николай застонал. Открывать глаза не хотелось, но услышал тревожные крики. Веки оказались тяжелы, как чугунные, медленно ползли вверх. Маги, явно потревоженные, встали со стульев, глядели почему-то в потолок.

– Кто это может быть? – спрашивал один из мужчин, чьего имени Николай не запомнил. – Черные?

– Вряд ли, – ответил Ранмир, совсем по-детски закусив губу. – Защита очень мощная, местным черным ее не пробить.

– Кто же тогда? – почти крикнула Эртан.

Ответить никто не успел. Потолок пошел трещинами и распался на куски, ни один из которых, правда, до земли не долетел. Сквозь пролом в зал ворвалось существо, при виде которого Николаю сразу вспомнились голливудские фильмы ужасов: огромный нетопырь, размах крыльев не меньше трех метров. На плечах чудовища обнаружилась голова, похожая на крокодилью, ноги – точь-в-точь куриные, только гораздо больше. Едкая вонь ворвалась в помещение.

– Демон! – слитный вопль магов потонул в гулком реве незваного гостя.

– Это Ахаос. К бою, братья, – Волков вскинул руки. Из ладоней его ударили лучи белого пламени, быстро достигли монстра. Чудовище грациозно увернулось, спикировало вниз и выпустило из пасти столб густого дыма. Едкий туман мгновенно наполнил зал целиком, лез в горло, заставляя кашлять.

Но Торгилу дым не помешал, пламя из его рук достигло цели. Оно прогрызло дыру в крыле демона, и от рева сотряслись стены. Николай, не желая принимать участия в драке, быстро сполз со стула, и на четвереньках направился туда, где вроде должен был быть выход. Сквозь дым донесся голос Торгила, что читал заклинание, затем женский крик, полный боли. Пламенные клинки сверкали в дымном аду, время от времени сверху проносилась огромная туша. Когда Николай уперся носом в стену, услышал: "Ну, где же он? Упустили. Нас за это по головке не погладят. Эртан, отвлекись, с демоном мы справимся без тебя. Ищи этого, как его. Найдешь, отведи вниз и запри" – голос принадлежал Торгилу. Что ответила Эртан, не расслышал, так как обнаружил дверь. Едва захлопнул ее за собой, как с той стороны ударило что-то тяжелое, доски затрещали. Донесся раздраженный рев – демон промахнулся совсем немного, совсем чуть-чуть.

Пробежав по комнатам, Николай выскочил в прихожую. Грохот и крики затихли вдали. Сорвал куртку с вешалки, хлопнул дверью коридора. Тьма вновь послушно расступилась перед ним, и знакомые уже ступеньки вновь затрещали под ногами. Сердце колотилось так, что казалось – еще миг и вылетит из груди, пот заливал глаза. Спортом Николай занимался давно, еще в молодости. Толстым его и сейчас назвать было сложно, но спортивная форма была очень далека от идеала. С трудом выдавил крышку, глотая воздух раскаленным ртом, выбрался в избушку. Здесь было тихо и сонно, лишь поздняя осенняя муха лениво жужжала под потолком.

Не останавливаясь, толкнул входную дверь. На миг остановился, вспоминая, откуда они пришли, и опавшие листья зашуршали под ногами. Однако далеко убежать ему не дали, мощный удар-подсечка сбил его на землю. Ошеломленный, он врылся лицом в прелую листву, во рту противно заскрипела земля. На спину рухнуло тяжелое тело, встать Николай не смог бы, даже если бы захотел.

– Поднимите, – послышался очень знакомый Николаю голос. Знакомыми показались властные, холодные нотки, повелительная интонация.

Николая грубо вздернули в вертикальное положение, и он даже вздрогнул от удивления. Перед ним стоял и довольно противно ухмылялся тот самый коротышка в черных очках, что руководил нападением в парке.

– Вижу, узнал, – осклабился еще сильнее очкастый. – Тащите его …

Куда именно тащить, сказать коротышка не успел. Он неожиданно замолчал, выбросил руки вперед. Николай, повинуясь внутреннему импульсу, закрыл глаза и втянул голову в плечи.

Вспышка света была столь сильна, что глазам стало больно даже через сомкнутые веки. Раздался короткий вскрик, перешедший в бульканье, и руки, что держали Николая все это время, исчезли. Сразу же, не успев даже открыть глаз, Николай побежал. Споткнулся, едва не упал, только тут открыл глаза.

Оглянулся в тот миг, когда достиг стены деревьев. На пороге избушки стояла темноволосая женщина, что представилась Николаю как Эртан. Одежда ее растрепалась, глаза горели гневом, от вытянутых вперед рук рвалось в пространство яростное ярко-оранжевое пламя. Оно тянулось к коротышке в черных очках, пыталось дотянуться до него, словно живое. Но коротышка скрестил руки в причудливом жесте, и зеленоватая дымка вокруг него не пускала пламя к телу. Две черные дымящиеся груды на земле – видимо, это было все, что осталось от помощников коротыша. Пахло горелым мясом.

Ветви хлестали по лицу, кусты и корни норовили заплести ноги, стволы деревьев колоннами проносились мимо и исчезали за спиной. Дыхание вырывалось из груди с хрипом, тяжело, но страх гнал Николая дальше и дальше. Остановился он лишь тогда, когда хрястнулся лбом об особо неожиданно выскочивший ствол. Несколько минут приходил в себя, тупо соображая, отчего болит лоб. Остановился, прислушался, огляделся. Шумел ветер в кронах, тоскливо, по-предзимнему, перекликались птицы. Из дубняка Николай выбежал, вокруг оказались ели и сосны, кое-где торчали зеленые пирамидки лиственниц. Пот тек по лицу, спине, рубашка противно липла к спине, во рту было сухо, примерно так же, как в самом сердце Сахары. Ноги с отвычки от бега дрожали, мускулы болели, исхлестанное ветками лицо горело. Оглядел себя, куртка и брюки слегка запачканы, но дыр не видно, кроссовки тоже неплохо выдержали бег по пересеченной местности. Только теперь Николай успокоился, и смог спокойно думать: "Куда меня занесло? Надо выбираться". Удалось вспомнить примерный маршрут движения на машине, а потом пешком, поглядел на солнце, на часы. Определил направление, которое вроде должно быть юго-востоком, двинулся в ту сторону. "С собаками меня найдут быстро" – рассуждал на ходу. "Но это маги. Они привыкли искать людей по-другому. Собак у них наверняка нет. Кроме того, им явно здорово досталось. Так что шансы уйти есть".

Сначала идти было легко, земля шла сухая, подлесок редкий. Примерно через полчаса ходу почва стала понижаться, появились огромные зеленые и серые пятна мхов, под ногами зачавкала вода. Пришлось повернуть на юг, вдоль края заболоченной низины. Пройдя еще полчаса, Николай решил, что пришла пора оглядеться. Усмотрел невдалеке холм, на нем разлапистую сосну.

Ствол оказался липким и шершавым, смола липла к ладоням, иголки ехидно кололи лицо, пытались забраться в нос, в уши. Но сосна стоит одиноко, поэтому веток много, толстые, раскинуты широко. Пока на макушку забрался, запыхался. Последние ветви ушли вниз, солнце ударило в глаза золотистым кулаком, ветер взъерошил волосы. Николай прикрыл глаза ладонью, огляделся. На запад, сколько хватало взгляда, простирался древесный океан, зелень хвойных деревьев мешалась с золотом и багрянцем лиственных. На востоке лес вскоре обрывался, резко переходя в серо-желтую, с зелеными кочками, гладь болота. Болото, кое-где разрываемое стволами полузатопленных деревьев, тянулось не очень далеко, за ним вновь начинался лес. На север Николай смотреть не стал, а на юге лес кончался совсем недалеко. Видно было поле, по-осеннему пустое, за ним перелесок. Оттуда, с юга, донесся далекий гудок поезда. Обрадованный, Николай вихрем спустился с дерева, обдирая ладони. В тело словно влились свежие силы, он бодро зашагал на юг и даже начал насвистывать какую-то мелодию. Пусть даже ноги гудят от усталости, а пить и есть хочется все больше и больше. Зато перспектива ночлега в лесу, столь ужасная для современного горожанина, остается позади.

Лес закончился резко, словно обрубленный гигантским топором. Только что Николай шагал среди деревьев, и вдруг под ногами уже не ковер из хвои и листьев, а укатанная колея проселочной дороги. Не бог весть, какая радость, но Николай ощутил новый прилив сил. Повернул на восток, туда, где по предположениям, должен находится дом.

Не прошел и ста метров, как сзади послышался шум мотора. Сначала сердце екнуло, вдруг погоня. Но когда из-за поворота вынырнул потрепанный грузовичок, Николай успокоился, и почти без надежды поднял руку. Но грузовик остановился, из кабины высунулся круглолицый мужик в кепке. Аура его переливалась розово-зеленоватыми тонами доброго, спокойного характера. Николай так устал к этому моменту, что почти забыл про вновь приобретенные способности, едва не начал протирать глаза, увидев сияние.

– Подвезти? – спросил водитель.

– Ага.

– Заплутал ты, али как? До Березовой Поймы довезу, дальше сам. Залезай, – дверца машины приветственно заскрипела.

Шофер оказался весьма словоохотлив, если не сказать – болтлив. Николаю пришлось выслушать пару-тройку историй из деревенской жизни, украшенных явно выдуманными подробностями и сочным матюганием. Вести машину рассказы шоферу не мешали совершенно. Не избежал Николай и расспросов.

– А ты как тут оказался? На городского похож, а грибов вроде нет уже, и не охотник – ружья нет.

– Да вот, поспорил с приятелем, – с удивившей его самого легкостью соврал Николай. – Что из лесу, куда он меня с завязанными глазами привезет, выйду. Но не справился, заплутал.

– С жиру вы там, в своем городе беситесь, – сделал вывод селянин.

Высадил он Николая около автостанции в поселке Березовая Пойма. Прождав пятнадцать минут в окружении садоводов, что воскресными вечерами с марта по октябрь заполняют весь пригородный транспорт, Николай успешно влез в автобус, и без особой давки добрался за полчаса до города. Вышел, и тут раздумья вернулись с новой силой: домой ехать не хотелось, там наверняка ждали.

Размышления окончились тем, что Николай с треском хлопнул себя по лбу, вспомнив, что совсем неподалеку от этих мест обитает его супруга, вернее, бывшая супруга. Последние пять лет супруги жили раздельно. Нет, не было развода со скандалом, дележом детей и имущества. Просто в один не очень прекрасный день Николай внезапно понял, что любовь закончилась, и они вполне могут обойтись друг без друга, о чем и заявил жене. Та восприняла все спокойно и вернулась к матери. Детей у них не было, особого богатства также не нажили, так что разъезд прошел тихо и мирно. В прошлом году бывшая теща умерла и теперь Людмила жила одна. Отношений с бывшей женой Николай насовсем не разрывал, время от времени они перезванивались. Приняв решение, Николай направился к трамвайной остановке.

Глава 8. Дорога без возврата.

Жизнь пустынна, бездольна, бездонна

Да, я в это поверил с тех пор

Как пропел мне струною влюбленной

Тот, сквозь ночь пролетевший, мотор

А. Блок

Позади осталось путешествие по извилистым переулкам, подъем по загаженной лестнице. Николай стоял перед дверью в квартиру жены, бывшей жены, слушал удары сердца и не решался позвонить. Неожиданная робость овладела им. В один миг он даже развернулся и двинулся вниз по лестнице. "Что за тряпка. Мужик я или нет" – стыдливая мысль заставила остановиться. Развернулся, и звонкая трель прозвучала как сигнал к атаке на трусость.

Послышались легкие шаги, дверь открылась, Николай затаил дыхание. На пороге, окруженная светло-лиловым светящимся облаком ауры, стояла Людмила. Она почти не изменилась за эти пять лет, но теперь Николай мог видеть гораздо глубже, и понимал больше, чем раньше. В глубине ауры, под фиолетовым цветом, лежал серый, сигнализируя о затаенных тоске и неуверенности в себе.

– Ты? – удивилась женщина. Аура ее пошла розоватыми волнами. Николаю здесь явно были рады. – Вот не ожидала, заходи.

– И я не ожидал, – ответил Николай, переступая порог.

– Откуда ты такой грязный, взялся? А куртку во что превратил, рожа в царапинах, – причитала Людмила, пока Николай раздевался.

– Да так, с котами повздорил. Помойку делили, – шутка вышла не очень веселой, хозяйка даже не улыбнулась. – Все расскажу, но сначала, как в сказке, напои, накорми, и спать уложи.

– Ишь, Иван-царевич нашелся! – ответила женщина, уходя на кухню. – Накормлю, так и быть, а про остальное – можешь и не мечтать.

Николай вымылся, с наслаждением ощутил себя чистым, наскоро почистил одежду и отправился вслед за хозяйкой, ибо в воздухе уже плавали ароматы, невыносимые для пустого желудка. Едва увидел стол, перехватило дыхание: все, что нашлось в не очень-то большом холодильнике, оказалось в этот раз на столе. Желудок взвыл мартовским котом и потащил хозяина к столу.

Прошло не меньше получаса, прежде чем челюсти задвигались медленнее, а хруст за ушами стал не столь громок. Живот к этому моменту приятно потяжелел, Николай чувствовал, как по телу растекается теплой волной сытая истома. Только в этот момент, определив, что гость уже вполне способен разговаривать, Людмила начала расспросы:

– Ну, рассказывай, какие там кошки тебя трепали?

– Влип я, Мила, крепко влип. А во что, сам никак не пойму.

– Мафия? Ты связался с бандитами, – ахнула хозяйка. Глаза ее округлились, как у испуганного котенка, лицо побелело.

– Нет, это совсем не мафия. Я даже не знаю, кто они такие. Может масоны, может еще кто-нибудь. В общем, я им сильно нужен, чего-то они от меня хотят. Сегодня они как раз пытались у меня это самое «чего-то» отобрать, да не дался я, убежал. Пока убегал, испачкался, поцарапался. Сама видишь, домой мне никак нельзя, там наверняка засада, вот к тебе и пришел.

– А что они забрать-то у тебя хотят? Отдай.

– Не могу, никак не могу.

– Да что же это такое, сокровища какие или что?

– Не могу я тебе сказать, Мила, не могу, – Николай зевнул. – Устал я, давай спать, или ты меня на улицу погонишь?

– Нет не погоню, – и мягкие губы коснулись щеки Николая.

Спать легли поздно.

Снилось Николаю, что стал он кустом. Да, самым обычным, зеленым кустом, что растет посреди большого, дремучего леса. Солнце светило на его зеленые, разлапистые ветви, дождь поливал, деревья и другие кусты шелестели вокруг. Но рухнула с неба, неведомо откуда, цепочка из темного металла, с подвеской в виде шестиугольной звезды. Упала и повисла на одной из веток куста-Николая. И стали после этого сохнуть у куста корни. Медленно, неотвратимо, один за одним. Больно было это и страшно, ведь не знал куст, как это, жить без корней. Все вокруг живут с корнями, и трава, что ростом мала, и деревья, чья крона теряется в голубом небе. Но как не переживал куст, сгнили его корни совсем. Первый же сильный порыв ветра вырвал куст из земли и понес по воздуху. Летел он среди стволов, летел, и срослись ветви в крылья и хвост, и стал он чудесной зеленоперой птицей. Взмахнула птица крыльями и села на ветку, мотнула головой, и соскользнула цепочка с талисманом. Но не упала на землю, зацепилась за ветку куста, что оказался внизу. Зашелестел куст изумленно листьями, а птица сорвалась с ветки, и полетела дальше, навстречу солнцу…

Когда Николай проснулся, в ушах еще шелестела листва, а в глазах оставался отблеск голубизны небес. Выглянул в окно, солнце едва-едва выглянуло из-за горизонта. Тихо встал, не желая будить Людмилу, оделся. Маги магами, а на работу идти надо. В прихожей, когда завязывал шнурки, собираясь удрать, не прощаясь, его все-таки застали:

– Уходишь, – голос женщины был печален. – Еще придешь? – пятна грусти уродовали лиловый блеск ауры, и Николаю захотелось убрать их, стереть, избавить Людмила от них навсегда.

– Не знаю, Мила, – ответил он, ненавидя себе за этот ответ. – Когда все закончится, я постараюсь вернуться.

– Это неправда, – ответила Людмила, опуская голову. – Ты пытаешься меня успокоить. Спасибо, но не надо. Лучше говори правду.

– Да не знаю я ничего! – Николай почти кричал. – Не знаю, что будет со мной через неделю, через день! – замолк, захлебнувшись неожиданно возникшим желанием остаться, жить, как все, в этом маленьком, пусть даже грязном и отвратительном, но привычном и уютном мире.

– А может, отдашь им все, пусть забирают, а? А мы начнем все сначала. За пять лет я многое переосмыслила. Детей заведем, вырастим. Не убегай.

Николай смотрел, как почти невидимые слезинки сбегают по щекам Людмилы, и противоречивые желания разрывали его. С одной стороны, хотелось, хотелось жить в безопасности, тихо и спокойно, без магов и демонов, прочих чудес. С другой, он уже попробовал тайну на вкус, и вкус этот оказался чертовски приятен…

Но тут вмешался Николай новый, совсем не похожий на прежнего, что поселился в душе со вчерашнего дня. Тот самый, что помог ему хладнокровно уйти от погони, не паникуя:

– Нет, Мила, прошлого не вернуть. Я стал другим, я стал слишком другим. Извини, но я уже не могу остаться с тобой, да и с любой другой женщиной тоже, – и на негнущихся ногах Николай шагнул за порог.

– Прощай, – донесся до него горестный вздох, и чужак исчез, предоставив Николаю возможность в одиночестве испытывать муки раскаяния, совести и сомнений в правильности сделанного выбора.

Утро на работе Николай провел, словно на иголках. Его дергало при каждом неожиданном шуме, каждом подозрительном шорохе. Везде мерещились нападения. Он выглядел так плохо, что это заметили даже не самые наблюдательные из коллег по отделению. Около двух часов дня Николая вызвал к себе заведующий.

– Присаживайтесь, коллега. Вы здоровы? У вас все в порядке? – участливо спросил заведующий и золотисто-голубая, почти без темных пятен, аура сильного и умного человека пошла розовыми пятнами сочувствия.

– Все хорошо, Иван Николаевич, все в порядке, – Николай попытался улыбнуться, но судорога лицевых мышц превратила улыбку в гримасу. – Ой!

– Да, именно – ой, – улыбнулся заведующий. Видимо вы плохо отдохнули за выходные. Не буду выяснять причин. Ваше присутствие сегодня совсем не обязательно, а в таком состоянии польза от вас, как от врача, весьма сомнительна. Так что, иди те сейчас домой, хорошенько отдохните, а завтра жду вас на работу вовремя.

– Спасибо, Иван Николаевич, до свидания.

– До свидания, Николай Сергеевич, выпейте успокоительного и поспите, – поможет.

Николай спешно попрощался с коллегами и зашагал к выходу. Но путь его не был прямым, по дороге заглянул в библиотеку, изъял книгу из тайника. События последних дней настолько напугали и измучили его, что Николай решил кардинальным способом избавиться от их первопричины. "Сожгу, сожгу эту проклятую книгу. Уничтожу, и все будет, как прежде. Пусть все эти маги проваливают к чертям собачьим со своими тайнами", – думал он, спускаясь по лестнице.

Возвращаться домой не очень хотелось, там его наверняка ждали. Но выбора не было, и, понурив голову, ожидая худшего, Николай отправился к остановке. Идти через парк не решился, при одной мысли об этом дрожали руки. Но по дороге ничего примечательного не случилось, не было даже слежки. Перешагнув порог, Николай вздохнул с облегчением, но выдох почти сразу перерос в вопль ужаса. Те, кто обыскивал квартиру на этот раз, совсем не скрывали своих действий. Пол комнаты был завален вещами, все что можно, было выпотрошено, все что можно, разбито и разломано. Неизвестные налетчики методично проверили все места, в которых можно было бы устроить тайник. Обивка мебели была вспорота самым безжалостным образом, содержимое матрасов и подушек вывалено на пол. Там же находилась одежда из гардероба и книги из шкафа. Перерыли даже мусорные ведра. Квартира из уютного, со вкусом отделанного и обставленного обиталища превратилась в свалку разнообразного хлама.

Как тогда удалось сохранить спокойствие, не сорваться в дикую истерику, позже Николай не мог вспомнить. Несколько минут он пробыл без памяти, темная волна гнева накатила изнутри, затмила зрение. Но ситуацию под контроль взял Николай новый, что увереннее и увереннее брал дело в свои руки. Гнев погас так же быстро, как и появился, остались лишь чувство бессилия и горечи. Утомленный внутренней борьбой, Николай рухнул в изуродованное кресло. Там и просидел он в неподвижности несколько часов, время от времени поднимая голову и обозревая хаос, властно воцарившийся в доме, пустыми, невидящими глазами. Из ступора вывел его только телефонный звонок.

Николай не сразу осознал, что за резкие звуки нарушили тишину. Он непонимающе огляделся, пытаясь определить источник шума. Лишь когда взгляд упал на дрожащий от звонков телефонный аппарат, он понял, что это звонят, и звонят ему. Взял трубку

– Алло.

– Ты чего трубку не берешь? Ведь я точно знаю, что ты дома, – до Николая не сразу дошло, кто звонит. Голос был настолько непохож на обычно спокойный, уверенный баритон доктора психологии, что с трудом удалось догадаться, что звонит Волков. – Эй, ты чего молчишь? Ты меня слышишь? – забеспокоился собеседник.

– Слышу. Чего надо?

– Приходи срочно в Центр.

– Никуда я не пойду. И никаких дел с вами больше иметь не желаю.

– Ты не понимаешь, – в голосе Волкова звенело отчаяние, свойственное скорее обычному человеку, а не магу с железной волей. – Демона тогда наслали черные. В парке они же пытались тебя захватить. Мы тебя с трудом защищаем, не осложняй нам задачу. Если попадешь к черным в лапы, то они будут тебя пытать. Сейчас же мы не можем тебя защитить в твоей квартире, слишком уж нас потрепал демон, погибло двое. Лишь в здании Центра я могу обеспечить тебе защиту.

– Ага, такую же, как тогда, в подземелье. Кто тогда хотел меня под замок посадить?

– Это было бы для твоей же пользы. Хотели отвести тебя в убежище. Там тебя никто не достал бы.

– Даже демон?

– Даже демон. Теперь они демона вызвать не смогут, силенки не те. Но у нас еще меньше. Так что приходи быстрее.

– Нет, я не верю тебе. Откуда я знаю, может все, что ты мне рассказываешь, неправда?

– Квартиру-то тебе они разгромили, а первый раз, тихо, мы обыскивали.

– Да ну? А может все наоборот.

– Идиот! Ты скоро пожалеешь о своей тупости, – Волков потерял остатки самообладания. – Сейчас, днем, они не решаются атаковать, но как солнце зайдет, тебе крышка. Они тебя убьют, а потом от трупа узнают все нужное, да еще наиздеваются вдосталь.

– Оставьте меня в покое. Обойдусь без вас всех, – Николай бросил трубку, и не дожидаясь нового звонка, отключил телефон.

После звонка Николай даже несколько взбодрился, попытался навести некоторый порядок. Целиком последствия погрома ликвидировать не удалось, но сумел расчистить место для сна и найти более-менее целые спальные принадлежности. Телевизор оказался безнадежно испорчен, и сразу после заката измученный до предела Николай лег спать.

Разбудил его словно толчок. Проснувшись, долго не мог понять, кто же его толкнул. Открыл глаза, и едва не вскрикнул от изумления. Стояла глубокая ночь, в комнате должно было быть очень темно, но все было освещено багровым сиянием. С потолка свисала, словно толстый сталактит, капля багрового свечения и постепенно набухала, увеличиваясь в размерах. Николай вихрем слетел с кровати, которая оказалась словно под прицелом чудовищного копья. Не зажигая света, оделся, натыкаясь на разбросанные вещи и шипя от боли. Мысль была одна – «бежать». Нашел спортивную сумку, набросал в нее то из вещей, что попалось под руку, в том числе и рукопись, завернув ее в бумагу. Взял конверт с тремя сотнями долларов, который не тронули налетчики. Сталактит на потолке к этому моменту вырос значительно, длина его достигла метра. В тот самый миг, когда Николай завязывал шнурки, багровое образование спазматично дернулось и сорвалось с потолка. Раздался треск, в кровати мгновенно образовалась круглая дыра с черными, словно оплавленными краями. Не пытаясь гадать, что случилось бы, продолжай он спать, Николай пулей выскочил из квартиры.

Заворачивая за угол, заметил, что к его подъезду, мягко урча мотором, подъехал автомобиль. Не оглядываясь, Николай побежал. Стояла темная осенняя ночь, было прохладно, но не сыро, бежалось легко. Ноги ныли от вчерашней ходьбы, добежав до трассы, Николай перешел на шаг. Безумие происходящего почти не беспокоило его, словно он каждый день убегал из дома. Одна половинка сознания, та, что молчала сейчас, корчилась от ужаса неизвестности, неопределенности, что ждала впереди, от того ужасающего отсутствия стабильности, что теперь только и будет впереди. Ведь пришлось в один миг оставить все, что нажито за многие годы – работу, друзей, привычки, словно пришлось расстаться с маленькой обжитой комнатой в огромном дворце мира и выйти в его темные, незнакомые коридоры. Другая половина, которая теперь руководила поступками, холодно и расчетливо взвешивала варианты ухода от погони, варианты того, как добраться до города Владимира. Там живет человек, который сможет помочь, тот самый, о котором писал дядя. Николай понимал, что поезда, что уйдут сегодня из города, будут проверяться в первую очередь, как и автобусы межобластного сообщения, поэтому решил ехать старым, еще в студенчестве освоенным способом – на электричках. Первая подходящая уходила через полтора часа, надо было спешить.

Далеко позади, на дороге, зажглись фары, послышался шум мотора. Первое желание было спрятаться, затаиться, но неожиданно пришла уверенность в том, что это не машина преследователей. Николай шагнул к шоссе, поднял руку. Визг тормозов и заспанный водитель открыл дверцу.

– Куда? На вокзал? Сколько дашь? Поехали.

Через несколько секунд бежевая «Лада» рванулась в сторону железнодорожного вокзала, набирая скорость на пустынном ночном шоссе.

Глава 9. По Руси.

Среди бесчисленных светил

Я вольно выбрал мир наш строгий

И в этом мире полюбил

Одни веселые дороги

Н. Гумилев

Колеса электрички равномерно стучали, навевая дремоту. Николай время от времени начинал клевать носом, сам не замечая, проваливался в темный водоворот сна, потом резко просыпался, когда вагон подскакивал на особо выдающейся шпале. За прошедшие двое суток вымотался просто ужасно, правда, оставалось дороги всего ничего. Электричка, в которой он сейчас ехал, через полчаса, не более, должна прибыть во Владимир. Все оставалось позади, и ночевка на вокзале, жесткие сиденья электричек, ужасная пища привокзальных буфетов, пьяные или озлобленные попутчики.

За эти двое суток он пережил больше, чем за предыдущие тридцать лет благополучной жизни. В прошлой жизни почти ничего не менялось с годами, все шло по накатанной, проторенной для всех, колее. Окончил школу, ничем не выделяясь среди сверстников, затем институт. По протекции удалось устроиться в областную больницу. Женился, развелся, защитил кандидатскую диссертацию. Годы проходили один за другим, одинаковые, словно доски в заборе. В последний же месяц события неожиданно понеслись обезумевшим гепардом, из ниоткуда возникла рукопись, рухнул, казалось незыблемый, уклад жизни. А за эти два дня пришлось научиться спать сидя, в неудобном кресле зала ожидания, питаться пирожками неизвестно с чьим мясом, скрываться от подозрительных сотрудников милиции, что особенно озверели после недавних взрывов в Москве. Николай оброс щетиной, был неопрятен. Один раз его даже приняли за бомжа, но денежная купюра, хрустнув в мощной длани служителя порядка, помогла избежать знакомства с местным «обезьянником». Способности внечувственного восприятия за эти дни обострились чрезвычайно, в ауре он теперь различал такие подробности, что с одного взгляда мог определить, чем человек болеет сейчас, чем болел недавно и чем будет болеть, увидеть настроение и общее самочувствие. Настроение находящихся рядом он не просто видел, а ощущал, как говорится, собственной шкурой. Когда соседом по залу ожидания оказался желчный старик, то в бок словно воткнули тысячи маленьких иголочек, а когда в электричке на сиденья напротив уселась влюбленная парочка, то сладковатый привкус появился даже во рту, а кожа на лице стала липкой и противной. Николай попытался носовым платком стереть липкую гадость, но не получалось, пока долговязая девица с прыщавым кавалером не покинули вагон.

Серьезных неприятностей избежать также не удалось, дважды Николай влипал в приключения. Первый раз, когда уже стемнело, на пустынной станции в вагон вошли четверо крепких ребят в масках, с резиновыми дубинками в руках. Пассажиров было немного, добры молодцы, переходя от одного к другому, взимали определенную сумму. Никто и не думал перечить, деньги небольшие, здоровье и нервы всяко дороже. Все шло тихо и спокойно до тех пор, пока четверка не добралась до Николая.

– Дядя, гони деньги, – загнусавил из-под вязаной шапочки один из громил. Николай не спеша, поднял голову. Сквозь прорези маски на него смотрели пустые, голубые глаза, как говорят, "не отягченные наличием интеллекта".

– Деньги, – скривил рот Николай. – А за что?

– За охрану поезда от бандитов. Не задерживай, гони двадцатку, – гнусавый тенорок звучал раздраженно. За спиной говорившего зашевелились дружки, напряжение нарастало.

– И кто же это меня от них охраняет? – еще сильнее скривился Николай. Столь спокойное, и даже смелое поведение в опасности не было свойственно ему ранее. Но поделать с собой Николай уже ничего не мог. Новый Николай взял ситуацию под контроль и все увереннее нарывался на неприятности.

– Мы, если ты еще не понял, ответил за гнусавого другой рэкетир, повыше, поздоровее.

– Нет, ничего не заплачу. Мне ваша охрана не нужна, – спокойно и твердо ответил Николай.

– Ах, ты, как ты сказал? – удивление на туповатых рожах оказалось заметно даже сквозь плотную ткань. – Не нужна? – гнусавый поднял дубинку. – Щас я тебе покажу, – не нужна!

Николай легко вскочил, дубинка пронеслась мимо, со звонким щелчком ударила по спинке скамьи. Намерения бившего легко читались в его ауре, Николаю не составляло труда уворачиваться даже на пятачке между лавками. Гнусавый бил и бил, постепенно зверея, аура его налилась багрянцем. Николай так увлекся танцем уклонения, властью над собой и своим телом, что прозевал нападение сбоку. Один из дружков гнусавого зашел с другой стороны сиденья. Нацеленный в голову удар Николай заметил слишком поздно, успел лишь слегка уклониться. Боль взорвалась над ухом огненным цветком, в глазах потемнело. Уже падая, Николай успел увидеть людей в милицейской форме, вбегающих в вагон.

Очнулся оттого, что по лицу текла вода. Голова болела невыносимо, боль толчками выплескивалась из некой точки над правым ухом, волнами растекалась по черепу. Застонал, открыл глаза. Вода перестала течь, в руку ткнулась тряпка. Сел, вытер лицо, лишь после этого огляделся. На лавке напротив обнаружился усатый милиционер. Он старательно водил ручкой, бисерным почерком заполняя какую-то форму. Милиционер поднял глаза, улыбка неожиданно оживила служебную физиономию, сделала ее почти доброй.

– Вот и славно, что очнулись. Как вы себя чувствуете? Быстро вы оправились, хорошо, что вас задело вскользь. Пока вы были без сознания, со слов других свидетелей мы составили протокол. Подпишите, а то и так электричку задержали.

Морщась от боли, Николай взял предложенную ручку, расписался, вписал адрес, паспортные данные. Милиционер взял лист, пробежал глазами.

– Далеко от дома забрались, – заметил он с удивлением. – Куда едете?

– Да вот, к дядьке в деревню еду, – не моргнув глазом, соврал Николай. Представитель закона еще некоторое время смотрел на него с сомнением, потом вздохнул и стал собираться.

– Вам точно не нужна медицинская помощь?

– Нет, спасибо.

– Как хотите. Вы будете нужны на суде. Повестка вас найдет. Счастливо вам доехать, и больше не ввязывайтесь в драки. В другой раз вам может повезти меньше.

Резкий толчок разбудил Николая. Он выглянул в окно, состав как раз проходил поворот, видны были передние вагоны, и электровоз, что бешеным быком мчался сквозь предутреннюю мглу. Позавчерашние воспоминания отступили, лишь голова продолжала болеть, там, над ухом, куда пришелся удар дубинки. За окном мелькали деревья, дома, автомашины. Но усталость взяла свое, и Николай вскоре снова задремал…

Второе приключение случилось утром. В переполненном вагоне четверо мужиков, что до этого играли в карты, неожиданно начали драку. Что они там делили, осталось неизвестным, но бутылка, которую в качестве оружия использовал один из драчунов, просвистела в нескольких сантиметрах от пострадавшей совсем недавно головы Николая. Последовав совету родной милиции, Николай в драку ввязываться не стал, дождался вместе со всеми, пока мордастые ОМОНовцы не повязали хулиганов. Одного из них пришлось нести, на полу вагона осталась быстро сохнущая лужица крови, вокруг нее опасно блестели осколки нашедшей-таки свою цель бутылки.

Поезд замедлил ход. Николай открыл глаза, сдержал зевок. Пассажиры вставали, слышались покашливание, скрип ремней от сумок, шелест пакетов, пахло домашней едой. Кто-то завтракал по пути на работу прямо в электричке. Николай потянулся, с удовольствием ощущая, как хрустят суставы, кровь бежит по жилам, живительной влагой омывая застывшие за время сидения мускулы. Наконец, состав остановился с грохотом и лязгом. Бывший врач вышел на перрон, огляделся. Свежевыпавший снег весело хрустел под ногами, недвусмысленно намекая – скоро зима.

В привокзальном киоске приобрел Николай карту города. Довольно быстро отыскал на ней нужную улицу, наметил маршрут. Но сразу идти не решился, отложил визит до вечера, когда хозяин точно будет дома. День решил потратить на знакомство с городом. До обеда обошел весь городской центр, осмотрел все, что осталось со времен Владимиро-Суздальского княжества. Как Николай заметил, древние здания, в особенности деревянные, оказались обладателями собственной ауры с ярко выраженными индивидуальными отличиями, совсем, как у людей. Они даже показались Николаю живыми, только жизнь их течет настолько медленно, что понимание этой жизни человеком вряд ли возможно. Стены владимирского кремля окружал вал голубого свечения, настолько мощного и плотного, что оно показалось Николаю почти материальным. Если поводить ладонями по голубому свечению, то бодрящий холодок побежит по пальцам, ощущение такое, словно гладишь гигантское животное с голубой, искрящейся шерстью. Почти сразу стало понятно, для чего предназначена эта мощная энергетическая структура. Всякий идущий через нее с дурными намерениями, например, враг, что собрался штурмовать кремль, теряет силу и мужество. В душе агрессора появляется неуверенность, слабеют руки, хочется бежать, куда глаза глядят, от этого странного места. Николай настолько явственно ощутил себя врагом, попавшим под действие голубого поля, что даже пришлось потрясти головой, отгоняя наваждение. Тем же, кто защищает родной город, стоя на деревянных, позже каменных стенах, получит от голубой стены силу и мужество, стрела полетит точнее, а рука увереннее будет держать меч. Завороженный мощью голубой стены, Николай обошел кремль кругом, но голубое свечение не прервалось нигде, кольцом охватив крепость.

Над Успенским собором, что предстал Николаю в робком сиянии осеннего дня, возвышался столб энергии яростно-золотого цвета. Вершина его терялась в облаках. Низкие, серые, октябрьские тучи лишь оттеняли тепло и яркость золотого сияния. Внутри столба различались два потока энергии, один тек вниз, другой возносился к облакам. Причудливым образом проходили они сквозь друг друга, не сталкиваясь, не смешиваясь, создавая непередаваемое ощущение единения неба и земли. Судорога скрутила Николаю горло, когда он увидел все это, слезы потекли из глаз, он почувствовал сопричастность чему-то великому и могучему, словно сама земля. Осторожно, очень медленно Николай вошел в поток. Словно огромная ласковая ладонь погладила по макушке. Приятное легкое тепло потекло по коже, смывая тревоги последних дней, усталость от долгой дороги. Мышцы расслабились, болевшая голова успокоилась, боль словно унесло теплым потоком. Постояв так несколько минут, Николай ощутил себя как никогда сильным и здоровым, готовым жить дальше с полной отдачей. Понимание теплым источником забило в сердце: издревле на земле есть места, где энергия земли смешивается с энергией космоса, в этих точках земля словно дышит, вдыхая и выдыхая одновременно. В таких местах всегда строились храмы, капища, мечети, именно в таких местах приобщались к неведомому пророки и святые.

Пообедал в маленьком кафе, спокойный, умиротворенный. С легким сердцем и полным желудком отправился туда, где надеялся получить помощь и ответ на многие вопросы. Разболтанный «Икарус» долго вез его извилистым маршрутом, затем пришлось пересесть в не менее разболтанный троллейбус, в котором пахло псиной и старыми ботинками.

"Конечная" – замогильным голосом объявил водитель, и Николай вышел на свет божий, словно Иона из чрева кита, только тут вместо рыбы имелась развалюха с бренчащими рогами наверху. Под низким небом, из которого то и дело начинал сыпаться противный сырой снег, раскинулся пейзаж, которому нашлось бы место в России и пятьдесят, и сто лет назад. Одноэтажные дома, сады, огороды, дым из труб, лай собак, суматошное кукареканье – деревня выглядит почти одинаково сотни лет. Пасторальный пейзаж портили лишь столбы электросетей.

Потоптался на месте, не зная, куда идти. Вытащил письмо, любопытный ветер попытался выдернуть его из пальцев, но не смог. Обиделся, плюнул в лицо снежной пылью, и умчался. Но тут судьба сжалилась над Николаем, послав ему на помощь прохожего.

– Не подскажете, как пройти на улицу Октября? – волна переименований, вызванная перестройкой, до этих мест явно не докатилась.

– На Октябрьскую? – невнятно переспросил пожилой мужичок, одетый в весьма мятый ватник. Оба, и мужик, и ватник явно знали лучшие времена. От мужичка несло бензином и перегаром, лицо его покрывала щетина, которой гордился бы любой уважающий себя кабан.

– Да, на Октябрьскую, – подтвердил Николай, морщась от винного духа.

– Тогда тебе туды, – пропойца махнул рукой себе за спину. – А потом налево, – Николай смутился:

– А куды туды? И долго ли до налево?

– Ишь, непонятливый, откуда только взялся такой? – если можно было представить себе усмехающегося кабана, то перед Николаем был именно он. – Видишь улицу, откуда я пришел? Туда и ступай. А как дойдешь до дома бабки Петровны, так и налево. Да дом-то знаменитый у нас, кирпичный, крыша зеленая. Вот так, иди и придешь, так твою растак.

– Спасибо, – и Николай зашагал «туды», надеясь, что правильно угадает, где находится это "налево".

Искомые зеленая крыша и кирпичный дом обнаружились достаточно быстро. Дом бабки Петровны стоял на «перекрестке» местного масштаба, на пересечении двух переулков. Николай свернул налево, дорога пошла под гору. Минут пять шагал, прежде чем заметил на стене одного из домов искомый номер.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Дробный стук копыт разорвал монотонный шелест дождя за окнами и посетители таверны смолкли на миг, п...
…В лицо путешественнику недружелюбно смотрели кончики стрел. Держали луки крепкие, звероватого вида ...
Солнечные лучи, разрезанные витражом окна, падали на пол разноцветными неровными квадратами. Яркий в...
Некоторым литературным героям, в частности героям фантастических произведений, тоже иногда приходитс...
Серый порошок, открывающий путь к наслаждению, стоит дорого…...
Марку Семеновичу бросилось в глаза небольшое объявление, обведенное рамкой:...