Мордашка класса люкс Луганцева Татьяна

Глава 22

Еще ни разу лицо Фриды с нежной бледной кожей не знало такого количества воды, которой ей промывали раздраженные, воспаленные глаза.

— Похоже, что из меня вылились все слезы за год вперед, — пошутила она.

Глаза ее были красными, швы на щеке тоже получили свою порцию от раздражающего вещества и заметно пересекали щеку красными дорожками.

— Говорил тебе, надо отлежаться дома или в больнице, — пробубнил Венсан, которого в свою очередь всем отделением уговаривали сделать перевязку, промыть и обезболить рану уколами.

— Я беру пример с вас, господин хирург, — улыбнулась Фрида, — вы тоже явно прилежный пациент. Спасибо вам, вы спасли меня, это уже входит в привычку.

— Это все Денис Игоревич, голова у него работает. Мы предположили, что Семен Иванович вовсе и не следователь, и догадались, где и с кем может быть моя ловчиха маньяков. Все основывалось на предположениях, нам повезло, что мы оказались правы и успели спасти тебя. Теперь-то ты понимаешь, в какой опасности оказалась?

— Я не хочу больше думать об этом, — вытерла слезы на щеках Фрида, — он казался милым человеком, который к тому же два раза выручал меня.

— Два раза выручал, чтобы сожрать самому, — прокомментировал Венсан, — конечно, удостоверение ты у него тоже не спрашивала?

— Нет, мне позвонили от режиссера нашего театра и сообщили, что послали ко мне следователя.

— Ну, конечно… А то ты не знаешь своего режиссера, более несобранного и рассеянного человека я еще не встречал. Последний раз, когда я его видел, он примерял гуттаперчевый бюст одной актрисы.

— Да, Петр Михайлович такой… — улыбнулась Фрида, — он весь в творческом процессе и поиске. Ему с таким же успехом можно показать проездной билет и сказать, что это удостоверение следователя, он все равно ничего не заметит.

— А ты? Ты не могла проверить его документы? — допытывался Венсан.

— Как-то ни к чему было… да они могли у него быть фальшивые, что бы это изменило? Я готовилась к спектаклю, тоже мысли витали в облаках, да к тому же он ошарашил меня сразу фотографиями трупов молодых девушек, и как-то стало не до документов, — призналась Фрида, — я до сих пор осознать не могу, что он напал на меня…

— Он убил того бандита, что преследовал тебя и которого он обезвредил на твоих глазах, — сказал Венсан.

— Да?! Откуда ты знаешь?

— Денис Игоревич показал мне фотографии подозреваемых, я опознал его, а следователь сообщил, что этого человека нашли мертвым.

— Какой ужас… Тогда мне показалось странным, что он не позвал помощь, не заключил преступника в наручники… Боже! Я все время находилась в опасности. Рядом со мной был человек, которому я доверяла, а должна была опасаться! Как же я вам благодарна за спасение! — прижалась к нему Фрида. — Мне надо учиться слушать разумные доводы.

— Золотые слова, — подтвердил Венсан.

Врачи оставили их в больнице до утра и отпустили под роспись о добровольном покидании больницы.

Раздраженные, красные глаза Фриды не могли принять даже капли от воспаления, которые вызывали резкую боль и поток слез.

Утром с опухшими глазами она выглядела не лучше. Встретившись в холле с Венсаном, они вместе поехали в следственное управление.

— Я не оперирую, — сокрушенно признался ей Венсан, — с тех пор, как познакомился с тобой, общаюсь только с милицией и лечащими врачами.

— А я не играю на сцене по тем же самым причинам, — вздохнула Фрида.

Они приехали к следователю вовремя и в десять часов вошли к нему в кабинет.

— Доброе утро, — поднял голову Денис Игоревич, — у… кажется, утро у вас не очень доброе. Как себя чувствуете?

— Как и выглядим, — ответила Фрида.

— Присаживайтесь, — предложил следователь и зевнул, — извините, не выспался, ну и типчика мы вчера взяли. Настоящий псих! По нему плачет судебная психиатрия!

— Он что — настоящий маньяк? — уточнил Венсан, придвигая стул своей спутнице.

— Тот самый! Он действительно убил двух девушек, и все это он делал для Фриды.

— Для меня? — удивилась она.

— Это с его слов. Ты его фетиш, его навязчивая идея. Мы с группой побывали сегодня под утро у него дома и были поражены. Вам бы, Фрида, понравилось. Столько поклонения вашему образу вы не получите за всю вашу жизнь, даже если будете всенародной любимицей. Вместо обоев все стены оклеены вашими афишами, увеличенными фотографиями и постерами. На полках в его кабинете в рамках тоже стоят ваши фотографии! Причем на них вы на сцене в разных ролях, вы на улице и даже вы через окно, по всей видимости, в своей квартире.

— Он следил за мной? — ужаснулась Фрида.

— С его слов, он ваш поклонник уже два года, — пояснил Денис Игоревич.

— Кошмар! Я ничего не замечала.

— А что ты вообще замечала вместе со своим Петром Михайловичем? — спросил Венсан, уточняя у следователя: — Его действительно зовут Семеном Ивановичем?

— Своей музе он представился настоящим именем — Семен Иванович, фамилия его Суховей. У него высшее образование, когда-то давно он был женат, но брак не сложился. Жена его воспитывает сына, тот не общается с отцом, считает его неудачником. После развода он сильно пил, но потом это дело бросил ради достижения своей цели — любви и гармонии с вами, Фрида.

— Что? — сглотнула она и вытерла слезы.

— Видимо, в результате неудач с женщинами, полным фиаско как мужа и отца, алкогольным отравлением и крахом на профессиональном поприще, грубо говоря, у него повредилась голова. После развода, пьянства и увольнения с работы Семен Иванович устроился грузчиком при продовольственном магазине и поселился у них в подсобном помещении. Но при всем при этом он остро ощущал нехватку ласки, любви, заботы и понимания. Как у каждого человека, у него был идеал женщины, и этот идеал стал для него наваждением. Он вбил себе в голову, что если бы встретил такую женщину, то она бы поняла его, а он ради любви к ней смог бы возродиться из пепла, свернуть горы, и они жили бы долго и счастливо. Твоя беда, Фрида, заключается в том, что ты явилась его идеалом. Встретив тебя случайно на улице, Семен Иванович потерял разум окончательно. Он пошел за тобой как зачарованный. Он проследил тебя до театра, затем до дома, и с этого дня его жизнь обрела смысл, если можно так сказать. Он узнал о тебе все и стал молча тебя обожать, собирая афиши, посещая спектакли, тайно фотографировать тебя, придумывать разные истории.

— Он же должен был знать, что Фрида замужем, — тихо сказал Венсан, — по его логике, первым должен был пострадать ее муж Максим?

— Первоначально у Семена Ивановича была другая логика. Он хотел, чтобы его любимая была полностью счастлива, даже если и не с ним. Он уничтожил Фридиного мужа, если бы тот ее бил и обижал. Семен хотел решить все мирным путем, он желал, чтобы она сама поняла, что живет не с тем человеком, и ее судьба — это он.

— Он же убил двух девушек! — заметила Фрида, высморкавшись. — Наверное, представлял, что убивает меня!

— Опять мимо! Он убивал их из-за того, что они посмели быть похожими на его музу. Они были жалкими подделками его богини, — пояснил майор.

— Какой ужас! А я жила и ничего не замечала…

— Так бывает, он умел раствориться в толпе и смотреть на вас восторженными глазами из зрительного зала. Постепенно Семен Иванович стал замечать, что ему мало просто наблюдать за вами. Он остро захотел общаться с вами. Семен начал думать, как сблизиться с вами, чтобы доказать, что он и есть тот человек, который нужен его музе. Ему пришла в голову идея использовать свои же преступления во благо знакомства с вами, и он сделал то, что сделал, постепенно озлобляясь.

— Почему? — спросила Фрида, заинтересованная рассказом следователя.

— Потому что так часто бывает: фантазируешь себе одно, а при общении с человеком оказывается, что он совсем не такой, каким ты его придумал. Ты не упала в обморок при его появлении и не попросила любви, причем не только не бросила своего мужа, но еще и завела себе любовника. Семен начал нервничать, что все идет не по его сценарию, затем злиться, поэтому он и решил напасть на вас.

— Чего он хотел?

— Привезти вас к себе в квартиру, больше похожую на алтарь, посвященный вам, и выложить все начистоту. Вы или бы приняли его условия, или поплатились бы жизнью, — посмотрел он на Фриду поверх очков и добавил: — Так что мы с Венсаном Витальевичем успели вовремя.

— Я понимаю и хочу поблагодарить вас лично.

— Это моя работа, а ваш Венсан — молодец! — подмигнул следователь, чем немало смутил их.

— А моего преследователя Семен Иванович убил?

— Только из-за того, что он посмел прикоснуться к вам без его разрешения, — ответил Денис Игоревич.

— А почему убили Мишку, мы так и не знаем, — задумчиво произнес Венсан.

— Да, жалко, что вы, Денис Игоревич, так и не смогли допросить моего похитителя. Наверное, вам бы удалось за что-нибудь зацепиться.

— А вам это дело покоя не дает? — прищурил глаза следователь.

— А как же! На почве этого мы и познакомились, пережили многие испытания и не знаем, что послужило их причиной, — пожаловалась Фрида.

— К сожалению, следствие ничем не располагает на этот счет, — медленно ответил Денис Игоревич, просматривая какие-то записи, — все против нас.

— Ну, вы такой умный и проницательный! — продолжала Фрида петь дифирамбы. — Скажите хотя бы, о чем вы думаете?

— О чем я могу думать? Если его убили по каким-то личным мотивам, то дело глухо, так как к жене и родственникам не подкопаешься, там на первый взгляд все чисто, да и на второй тоже…

— А пропавшие документы, переделанное завещание? — предположила Фрида.

— Опа, как завернули! Венсан, думаю, что вам не удержать эту женщину в узде, так как эта задача невыполнима изначально. Если она соглашается на задания маньяков, то уж…

— Вы мне теперь все время будете об этом напоминать? Я хочу забыть о Семене Ивановиче, как о страшном сне в моей жизни.

— Хорошо, молчу. Вы спросили, что я думаю, отвечаю. Думаю, что причина гибели хирурга кроется в его профессиональной деятельности.

— С этого момента и мне стало интересно, — включился Венсан, — он же работал у меня.

— Кем?

— Вы же знаете — он был пластический хирург.

— Вот именно.

— Думаете, он кому-то неудачно сделал пластику? — предположил Венсан.

— Думаю, что, наоборот, удачно, и его убрали, как убирают свидетелей.

— Он изменил кому-то внешность? — догадался Венсан.

— Думаю, что да, — сказал Денис Игоревич, поднимая указательный палец, — хотя это всего лишь предположение.

— Имеете в виду, что для расследования нет прямых доказательств?

— Точно. Да и кого мы будем проверять? Ваш хирург прооперировал не один десяток пациентов, а криминальную операцию он мог совершить и нелегально. Вот так, друзья, это все, что я могу вам сказать.

— Мы можем идти? — спросил Венсан, задумавшись.

— Да, я подпишу пропуска. А вам, дамочка, хочу сказать, чтобы вы больше ни во что не ввязывались.

— Постараюсь, — задумалась Фрида, — скажите, а у покойного хирурга были какие-нибудь сбережения, которые можно было завещать?

— Нет, все деньги он вкладывал в строительство загородного дома. Зарплата у него была большая, но не баснословная. А вот за неделю до его смерти на его счет поступила кругленькая сумма. Ее происхождение его жена объяснить не может.

Фрида с Венсаном переглянулись.

— Ему заплатили за операцию? — спросил Венсан.

— На этом все, — развел руками следователь, и как бы в подтверждение окончания разговора на его рабочем столе зазвонил телефон.

— Не будем больше отрывать его от работы, — сказал Венсан и, подталкивая Фриду в спину, вышел из кабинета следователя.

— Что ты обо всем этом думаешь? — сразу же спросила она.

— То же, что и следователь, чтобы ты поменьше об этом думала.

— Нет, а все же?

— Я считаю, что Михаил не мог сделать серьезную пластическую операцию с изменением внешности, как предполагается, в кустарных условиях. Такое невозможно, это я, как хирург-пластик, заявляю. Еще перевязать огнестрельную рану где-то в подвале можно, не сообщая в милицию, но сделать пластическую операцию без множества специальных инструментов, без лазерного ножа, без шовного материала, который строго подотчетен, — невозможно. Из этого следует вывод, что если он что и сделал, то только у меня в клинике.

— Венсан, ему перевели большую сумму денег, наверное, за операцию после ее успешного выполнения. Значит, он провел ее не так давно. Ты не можешь узнать, поднять архив, какие последние операции провел Михаил?

— Это я посмотрю, — задумался он.

— Давай поедем к тебе в больницу и посмотрим, — стрельнула темными глазами в сторону Венсана Фрида.

— Ты все никак не можешь угомониться? — покосился на нее Венсан.

— Неужели ты не хочешь докопаться до истины? Следователь недвусмысленно дал понять, что он ничего не может, — ухватилась за него Фрида, шмыгая носом и вытирая слезы.

Со стороны можно было подумать, что она слезно упрашивает мужчину не уходить от нее.

— Поехали! — наконец-то согласился Венсан, твердо уверенный в том, что каждым делом должны заниматься профессионалы, но, похоже, что именно они в этом криминальном деле его кинули.

Войдя в свой кабинет, Венсан сразу же открыл окно, так как в комнате было очень душно. Секретарь Ольга с испугом поглядывала на «помятого» шефа и его плачущую спутницу.

— Шеф, очень много звонков, все спрашивают, когда вы приступите к работе?

— Скоро, — буркнул он, — вот только переловим всех маньяков и преступников.

— Собралась уже большая очередь из пациентов, желающих оперироваться у вас. Я не знаю, на какие числа назначать, сообщите, когда вы будете, — попросила Оля, нервно крутя ручку в длинных, тонких пальцах.

— Скоро я дам расписание своих приемов, — снова пообещал он и попросил: — Принеси, пожалуйста, операционный журнал Михаила Пашутина.

Круглые глаза Ольги стали еще круглее, и она выскользнула из кабинета со скоростью света. Фрида стояла у стены почета Венсана Витальевича Журавлева и изучала сертификаты, полученные не только в России, но и за рубежом. Они в простых деревянных рамочках висели на стене в его кабинете.

— Сколько же ты знаешь! — присвистнула она. — Неудивительно, что на личную жизнь у тебя времени не остается. Я этим не могу похвастать, зато институт закончила с красным дипломом.

— Вот журнал, — ворвалась Ольга, — милиционеры его уже изучали.

— Можешь быть свободна, — ответил ей Венсан и склонился над ним.

Фрида сопела у него над ухом.

— Ну, что там? Что написано? Одни медицинские термины, я ничего не понимаю.

— Краткое описание хода операции, применяемого наркоза, состояние пациента после наркоза и диагноз, — пояснил Венсан и замолчал, сосредоточенно разглядывая журнал.

— Что? Ты что-то увидел? Ну, скажи хоть что-нибудь, — тормошила она его за рукав.

— Знаешь, перед смертью он провел три операции, пациентов этих потом наблюдал я, — ответил Венсан, — до этого были операции, на которых Михаил был только моим ассистентом, а еще раньше он вообще был в отпуске. Именно в последнее время его что-то тревожило, чем-то он хотел поделиться со мной, но я тогда запутался в своих личных проблемах…

— Это я уже знаю! Значит, что-то случилось после этих трех операций, что это за люди?

— Они уже давно выписаны из клиники. Обычные люди, на лбу ни у кого не написано, что он известный террорист, разыскиваемый в мире, из-за чего ему срочно понадобилось изменение внешности. Стриптизерша, бизнес-леди и ребенок с расщелиной верхней губы…

— Он оперировал их один? — допытывалась Фрида.

— Один… в смысле медсестра, конечно, должна была ему помогать.

— Она могла что-нибудь не заметить, если бы Михаил сделал нечто незаконное?

— Думаю, что нет. У нас очень опытные медсестры и разбираются в ходе операции.

— Следовательно, надо поговорить с ними и узнать интересующую нас информацию! — хлопнула себя по лбу Фрида.

— Так в случае с бизнес-леди Нелли Николаевной операционной сестрой была Алевтина, а в случае с ребенком и танцовщицей эротического жанра Сашей помогала Яна, — посмотрел Венсан в записи. — Я предлагаю Яну сразу исключить.

— Почему?

— Александре не изменяли лицо, ей увеличивали грудь, или ты считаешь, что, вставляя в грудь имплантант, женщина неузнанной уходит от погони? Ну а о ребенке и говорить нечего… А вот Нелли Николаевну раскроили полностью и сделать потом можно было все, что угодно.

— Хорошо, но поговорить надо с обеими медсестрами, не заметили ли они что-нибудь странное в ходе операции?

Венсан нажал кнопку связи.

— Ольга, работают сегодня Алевтина и Яна в операционном блоке? Если да, то пусть придут ко мне в кабинет прямо сейчас. Спасибо.

— Думаю, что мы ничего не выясним, — задумчиво проговорила Фрида, крутя в руках кончики своих длинных волос, — потому что, следуя логике преступника, он убирал всех свидетелей, и медсестру, ассистирующую хирургу, в живых не оставил бы.

— Типун тебе на язык, — мрачно обронил Венсан, — хватит уже мне трупов в клинике.

Алевтина была женщиной неопределенного возраста с убранными в гладкую прическу русыми волосами и внимательными большими глазами. Про такую внешность обычно говорят «серая мышь», но в общении она была очень приятна. Яна же, наоборот, была молодой, прыткой девицей с рыжими волосами с ультрасовременной стрижкой и ярким макияжем, вовсю улыбалась и стреляла глазами на шефа. Они были абсолютно разными, но сошлись в одном. Они обе отрицали какое-либо ненормальное действие Михаила Пашутина во время операций.

— Все было как обычно, уверяю вас, — сказала Алевтина.

— Операции как операции, ничего экстраординарного, — надула пузырь из жвачки Яна, — и менты уже спрашивали то же самое.

— А ты?

— Ответила, как и вам. Правду, что же еще? Мне скрывать нечего, — ответила Яна.

— Можете идти, — отпустил их шеф.

— Есть, товарищ начальник, — козырнула Яна.

— Вы что, Венсан Витальевич, в следователя переквалифицировались? — удивилась Алевтина. — Лучше бы уж хирургом оставались, вы так работаете, это просто музыка какая-то… Каждый должен заниматься своим делом.

Когда за медсестрами закрылась дверь, Венсан кинул на Фриду острый взгляд.

— Что ты об этом думаешь?

— То же, что и ты: мы в полной галоше при условии, что они говорят правду.

— Как мы можем их проверить? — пожал плечами Венсан. — Я не буду проверять своих сотрудников на детекторе лжи. Давай, Фрида, послушаемся совета следователя и не будем лезть в это дело.

— А как же любопытство?

— А здравый смысл? Его еще никто не отменял, — вопросом на вопрос ответил он.

— Я же видела тебя в действии, парниша! Ты же смелый парень!

— Я далеко уже не парень, а следы твоего действия у тебя на лице.

— Ну, ладно! Приглашаю тебя прыгнуть с парашютом, — выпалила она, — так как в театр пойти пока не могу, я еще не в форме, а вот с парашютом… хотя стоп, ты же ранен! — разочарованно протянула Фрида.

— Ты еще и с парашютом прыгаешь? — Брови Венсана удивленно поползли вверх.

— Да! У меня есть подтверждение, что я совершила сто прыжков. Только Максу не говори.

— Могила, — заверил он ее, и они оба содрогнулись от этого недвусмысленного слова.

Глава 23

Старые районы Москвы жили ожиданием момента, когда снесут ветхие дома и построят новые, современные, амбициозные здания. Пятиэтажные, серенькие домики, постройки времен Хрущева, ютились среди старых, уродливых тополей и вмещали в свои дворы кричащих детей, играющих на одиноко стоящих горках и сломанных качелях. Бабульки в старомодных одеждах и платках, завязанных под подбородком, сидели на собственноручно покрашенных лавках и «чесали языками». Дворовые кошки как-то сосуществовали с прикормленными всем двором псами. Развешанное на веревках между деревьями постельное белье поражало свежестью и чистотой. Вороны вили гнезда на тополях выше жилища человека и сверху посматривали на ходящих вразвалочку голубей. Древняя бабулька в вязаной кофте цвета асфальта с вытянутыми карманами, широкой в складку коричневой юбке, стоптанных тапках и белоснежном платочке вошла в один из таких двориков. Она еле передвигала своими худыми, искривленными временем ногами, спина тоже была согнута, будто мост через речку. Из-под косынки выбивались серые волосы, а лицо было исчерчено сеткой глубоких морщин. Она посмотрела слезящимися глазами на двух беседующих ровесниц и прошамкала:

— Можно присесть? Ноги уже совсем не держат…

— Конечно, — подвинулась одна из старушек, — издалека?

— Да с другого края Москвы, — охотно вступила в разговор подошедшая бабулька.

— Какими судьбами у нас здесь?

— Да вот сын хочет квартиру купить в этом доме, приехала посмотреть… Как, ничего район-то?

— Ничего, ничего, спокойный район, хороший. Продуктовых магазинов два рядом, супермаркет «Пятерочка», хлебный, дешевые крупы, — сказала пожилая дама в розовом вязаном берете.

— Зато социальный отдел далеко, — пожаловалась другая женщина в темном платке, — ездить приходится за субсидиями одну остановку на метро, а потом на троллейбусе. А что, именно здесь надумали покупать квартиру?

— Поближе к сыну, а то со мной часто плохо бывает. То давление, то на ноги встать не могу, совсем не ходят, а живу у черта на рогах. Сыночку-то несподручно все время мотаться ко мне, он у меня работает, уважаемый человек, а я как обуза. А так буду поближе к ним жить, и сынок заскочит, когда и внучка, а может, и невестка придет.

— Хорошие отношения с невесткой-то? — поинтересовалась дама в берете.

— Да… — махнула рукой бабулька.

— Часто так бывает, вмешиваемся в дела молодых себе же во вред, ум только к старости приходит, — сказала женщина в платке и протянула прибывшей собеседнице пакетик с семечками. — Угощайтесь.

— Вот спасибо! Только не могу я, — схватилась она за челюсти, — зубья-то болят. Сын аккурат два года назад водил меня к доктору, челюсти вставили, и все неудобно мне было, переделывали раз пять. Потом только я узнала, что за все эти переделки сынок-то деньги платил.

— Вот сволочи! Сейчас только деньги и дерут, — согласились с ней бабульки.

— Вот тогда я и сказала сыну, что все хорошо у меня только для того, чтобы эти кровососы перестали деньги из него сосать. Они же ему не сыплются просто так, как манна небесная.

— Да, жизнь сейчас тяжелая, детям нашим ой как нелегко, — согласились все, — а в какую же квартиру вы въезжаете? Вроде у нас никто не уехал, никто не помер…

— Толком сама не помню, но соседкой моей будет молодая девушка, рыжая такая, медсестрица…

— А! Яна! Ну да, Яна — медсестра! Постой, так это что же, Кузьмич съезжает, что ли? — удивилась женщина в темном платке.

— Да нет, куда ему?! Соседи же бывают и сверху, и снизу! Скорее Шмелевы уезжают к дочери в Америку, все-таки дождались… Хорошие люди, воспитанные…

— А эта Яна, ну, соседка моя будущая, ничего девица? Сами понимаете, не хотелось бы, чтобы за стеной музыка всю ночь или компании какие, — обеспокоилась прибывшая бабулька.

— Яна-то? Хорошая девушка, — задумалась женщина в темном платке, — из современных, конечно. Может, и не того образа жизни, какому нас отцы учили, но все равно неплохая. Когда Клавдии из шестой квартиры было плохо с сердцем, Яна к ней бесплатно ходила, уколы делала, все-таки медичка. Так что вам даже повезло, если со здоровьем проблемы, ваш сын сможет всегда с ней договориться, за небольшую плату она и за вами присмотрит. Я знаю, раньше она так работала в качестве сиделки, деньги зарабатывала. Ох, нелегок труд с нами, стариками, с ворчливыми да обездвиженными. А коли красится Яна ярко да юбки носит слишком короткие, так это мода сейчас такая, да ее личное дело.

— Ой, не скажи, — покачала головой вторая старушка, — ты вспомнила, какие времена! Сейчас вряд ли Яна будет ходить по квартирам старикам уколы делать. Любовник у нее богатый объявился, вот что! Сама лично видела. Представительный такой, на машине, на такой большой иномарке ездит, мне сын сказал, что жуть какой дорогой.

— Повезло девчонке, не будет больше таскаться с непонятными типами, нет, не волнуйся, компании к ней больше не ходят, — вторила бабушка в темном платке, — она встретила богатого и надежного человека.

— Ну не скажи. Мне кажется, ее ухажер из этих, «новых русских», наверное, связан с криминалом. Меня ведь даже милиция расспрашивала об Яне, не иначе, как ее ухажером интересовались.

— Надо же, — покачали головой собеседницы.

— А что вы сказали о ней милиции? — спросила вновь прибывшая старушка.

— Да ничего, девчонка ни в чем плохом не замешана, к тому же опять-таки делала уколы моей подруге Клаве, — упрямо поджала морщинистые губы женщина в платке.

— А кстати, вон ее хахаль идет, — шепнула вновь испеченной подружке бабулька в берете.

Та обернулась и увидела плотного мужчину в черном костюме, черном плаще, черных ботинках и с ежиком черных с сединой волос. Он больше напоминал черный квадрат Малевича. На вид ему было лет сорок пять, походка была уверенная и респектабельная.

— Ничего хахаль, — подумала вслух старушка.

— Вот и мы о том же, сразу видно, что человек при деньгах, — прошептала одна из них и противным голосом поздоровалась с «черным квадратом»:

— Здрасте-е-е.

Тот даже бровью не повел и вошел в подъезд.

— Во как, мы для него люди второго сорта, — пояснила она, обиженно хлюпнув носом, — даже не здоровается.

— Ладно, подружки-старушки, пойду я, — еле встала, кряхтя и причитая, пришедшая бабка.

— Уже? Ну, так переезжай к нам, как тебя?

— Аграфена Ильинична.

— Вот-вот, Аграфена Ильинична, переезжай к нам, вместе будем судачить у подъезда, — заулыбались они, давая понять, что полностью принимают новенькую в ряды сплетниц-подружек.

— Хорошо, хорошо, убедили меня. — Аграфена Ильинична пошаркала ногами прочь от скамейки за угол и распрямилась.

Она пошла к припаркованной машине походкой манекенщицы, плавно покачивая бедрами.

— Ого, бабка дает! — присвистнули проезжающие мимо парни.

Фрида, она же Аграфена Ильинична, дошла до своей машины, открыла дверь и села за руль. Многие водители в этот день с удивлением наблюдали за древней бабкой, лихо рассекающей на серебристой «Ладе». Фрида приехала к своему театру и пошла к служебному ходу. Старенький дедушка с белой бородой, в каком-то замызганном камзоле, скорее всего из театральных костюмов, очнулся и кинулся вслед за резвой бабулькой.

— Эй, гражданочка, сюда нельзя!

— Дядя Паша, это я — Фрида Сницерова, иду в свою гримерку, — обернулась она к нему.

— Ой, Фридочка! Ну, что творят, что творят! Ох уж эти артисты! — вернулся он на свое место, покачивая головой.

Фрида вошла в гримерную, сняла платок, расстегнула ворот бабушкиной кофты и принялась снимать с лица толстый слой грима косметическими дисками, ватой и салфетками. Кожа с глубокими морщинами сползла с лица, словно со змеи во время линьки.

«Что я узнала? Чего добилась? — думала Фрида, сосредоточенно наблюдая за своими метаморфозами в зеркале. — Собственно говоря, ничего особенного я и не узнала. Подумаешь, Яна завела себе крутого дядю… Что с того? Пригодится мне эта информация? Скорее всего нет».

Она положила смоченную холодной минеральной водой салфетку себе на лицо и легла на маленький диванчик, чтобы хоть как-то охладить свою пылающую, раздраженную кожу. В образе этой же старушки, меняющей жилье на старости лет, немного ранее она побывала в доме, где жила Алевтина. Кстати, адреса она обманным путем достала из компьютера у Венсана на работе, этому ее научил Максим, как взломать и найти интересующую информацию из любого компьютера. Про Алевтину отзывы старушек-сплетниц были еще более радужные и положительные, как будто эта «серая мышка» была святой.

— Алевтина — чудная женщина, — заверили Аграфену Ильиничну, — тише и спокойнее соседки не найдешь.

— Она семейная? — уточнила Аграфена Ильинична.