Пляска смерти Гамильтон Лорел

– Как с алкоголиком, – сказала я.

– Вот именно, – кивнула она.

– Есть от этого лекарство, – сказал вдруг Жан-Клод.

Я глянула на него:

– Какое?

– Любовь, – ответил он. – Истинная любовь.

Мы обе на него вытаращились.

– Истинная любовь, – повторила Элинор.

Он кивнул.

– Мы любили Джулианну, и она освободила нас от пристрастия к Белль Морт. Реквием был в постели Белль Морт до того, как Лигейя его хотя бы коснулась, но как-то Белль послала Реквиема на долгое соблазнение в далекую дорогу. Поскольку надо было соблазнить обе половины знатной пары, с ним послали Лигейю.

– Я думала, что мастер Реквиема покинул Францию, чтобы спасти его от Белль?

– С его мастером произошел несчастный случай, и Белль представилась возможность взять себе всех вампиров ее линии, сделанных этим старым мастером.

– Ты так говоришь «несчастный случай», будто это вовсе не был «случай».

– Это был несчастный случай, – тихо сказал Реквием, не поднимая лица от моих коленей. – Карета, в которой мы ехали, перевернулась в бурю. Это было над обрывом, и как-то во время падения ему кусок дерева воткнулся в сердце. Весьма обычная смерть. – Голос звучал расслабленно, отстраненно. Мы пытались вытащить деревяшку, но он не ожил. Потом мы узнали, что карету делал Уэлсли.

– А кто такой Уэлсли? – спросила я.

Ответила Элинор:

– Он много лет делал кареты в Лондоне. Человек он был благочестивый, и ему претила мысль, что его кареты будут использоваться силами зла, так что он их освящал. Делал партию карет и приглашал местного священника. Свежеосвященные кареты при нашем приближении даже светились.

– А потом освящение выдыхается?

– Если в карете происходит достаточно «зла». – Она обозначила кавычки в воздухе пальцами.

– Как на заброшенном кладбище, или на котором слишком интенсивно применяли черную магию, – сказала я. – Надо снова освящать землю.

– Довольно точная аналогия, – согласилась она.

Я посмотрела на Реквиема:

– А когда твой мастер погиб, Белль смогла вызвать тебя к себе?

– Да, – сказал он, – и если бы Жан-Клод не принял меня к себе, она могла бы сделать это снова.

– Как ты сумел уйти от нее второй раз?

– Жан-Клод изложил главное. Нас с Лигейей послали в дальние края соблазнить некоторых дворян, над которыми Белль хотела иметь власть. Мы выполнили ее поручение, и дворяне сделали то, что хотела Белль, но мы с Лигейей полюбили друг друга. Когда мы вернулись ко двору, меня больше не тянуло к Белль.

– Любовь, – сказал Жан-Клод. – Единственное лекарство – любовь.

– Вы с Ашером не одержимы мною – вот таким вот образом.

– Жан-Клод – твой мастер, и у него тоже есть ardeur. Что до Ашера… – она глянула на Жан-Клода, – я думаю, его защищает любовь.

Я тоже посмотрела на Жан-Клода, и он отвел глаза. Я вроде бы допускала теперь, что Жан-Клод и Ашер ведут себя на манер кроликов, когда меня нет, но спрашивать не спрашивала. Не спрашивай – не услышишь. Это правило меня пока что устраивало. Вчера вечером, глядя на Жан-Клода и Огги, я подумала: то ли надо было спросить, то ли и так все ясно. Ой, слишком все это для меня сложно.

От этой мысли я отмахнулась в буквальном смысле слова и сказала:

– Я не могу рассчитывать, что Реквием в ближайшее время в кого-нибудь влюбится.

– Non, ma petite.

– Так что мне делать?

– Возьми его в любовники, – сказала Элинор.

– Тебе легко говорить. Тебя никто не заставляет делиться собой еще с кем-нибудь, кроме твоего рыцаря.

– Это одна из причин, по которым я пришла к Жан-Клоду. Он разрешает мне оставаться с мужчиной, которого я люблю, и не заставляет ложиться в чужие постели. Мою благодарность за это невозможно выразить словами. – Холодные голубые глаза обернулись ко мне: – Но во мне нет ardeur'а. Я не наркотик.

– Ma petite, это обязательство ты должна выполнить.

– Обязательство? – вытаращилась я.

– Ты его к себе пристрастила. Будешь ли жестока, как сама Белль Морт, отвергнешь его, когда им владеет такое желание? – Он вздрогнул. – Я был таким же наркоманом, и меня выбросили за какое-то мелкое прегрешение. У меня все тело болело от тоски по ней, и никакой секс ни с кем другим не мог утолить этой жажды. – Он придвинулся, накрыл ладонью мою руку, которой я гладила волосы Реквиема. – Он третий в моей иерархии. Личность достойная и честная. Тебе нужна все более и более мощная пища, ma petite. Я думаю, если ты будешь достаточно хорошо питать ardeur, он успокоится. Но до тех пор, пока предлагаемая пища его не устроит, он будет искать ее сам.

– Ты хочешь, чтобы я спала с Реквиемом?

– Oui, я хочу, чтобы ты питала от него ardeur.

– Я думала, тебе не в радость делить меня с таким количеством мужчин. Ты даже когда-то грозился убить Ричарда.

– Я тогда не понимал природу нашей совместной силы. Может быть, Белль набирала себе любовников не только из любви к этому занятию. Это мог быть не просто аппетит, но и практические соображения.

Я смотрела на него, ощущая тяжесть его ладони на своей руке, и Реквием под нашими руками застыл неподвижно.

– Я не могу удовлетворить все его нужды, Жан-Клод. Не могу добавить еще одного кавалера в свою бальную карточку.

– Ему не твоим кавалером быть нужно, ma petite, а твоей пищей. Это для еды, а не для чувств.

– Ага, вот то же самое я долго говорила про Натэниела. Так не получается – по крайней мере, у меня.

– И что ты предлагаешь, ma petite? Пока мы не будем знать пределы твоей власти над другими вампирами, нужно будет вести себя с нашими гостями очень осторожно. Мы должны окружить тебя достаточно мощной пищей, чтобы ardeur не стал искать себе другой.

– А почему твой ardeur никого к себе не тащит?

– Ты его слуга-человек, – пояснила Элинор. – Ты несколько разгружаешь его силу.

– В каком смысле?

– Если бы у Жан-Клода не было тебя, то его ardeur именно это и проделывал бы, а тогда ему труднее было бы управлять своей территорией. Ты привлекаешь к себе, и он отвлекается меньше.

Я прищурилась на Жан-Клода:

– И ты это делаешь намеренно?

– Клянусь, что нет.

– Такова природа силы, Анита. Слуги-люди, подвластные звери, pommes de sang – все это инструменты, помогающие мастеру наращивать силу и власть. Сила находит выход и пищу, и это позволяет мастеру города лучше править.

– Ты говоришь так, будто сила живая и разумная, сама мыслит.

Элинор пожала плечами:

– Может быть, так и есть. Я знаю только то, что сама видела – как сила действует подобным образом у других мастеров. Не ardeur, другие силы.

Я вздохнула:

– Ага, и я, значит, должна быть девочкой-приманкой для ardeur'а, потому что Жан-Клода слишком отвлекло бы, если бы это был он.

– Да, – сказала она.

– Погоди, но у Белль ardeur в полной силе, куда полнее того, что у нас сейчас.

– Но у нее нет ни слуги-человека, ни зверя ее зова, – возразила Элинор.

Я посмотрела на Жан-Клода:

– Мне казалось, что каждый мастер имеет кого призвать на помощь.

– Белль не делится властью, – сказал Жан-Клод. – Ни с кем.

– Но ведь вы, вампиры, черпаете много силы от слуг и от подвластных зверей.

– У нее есть приближенные из подвластных зверей, но ни одного избранного среди них. Никто не занимает особого положения.

– Мне тоже трудно было бы выбрать, кого назначить зверем своего зова. Я знаю, что ты выбрал Ричарда, но Натэниела я нельзя сказать, чтобы выбрала.

– Как и Хэвена, – заметил Жан-Клод.

– Хэвен – не зверь моего зова.

– Но какой-то лев им станет, и боюсь, скоро, – сказал Жан-Клод. – Джозеф приведет сегодня несколько своих львов, чтобы у тебя было из кого выбирать помимо наших гостей.

– Выбирать для чего?

Мой голос прозвучал подозрительно, полностью передавая мое настроение.

– Чтобы ты могла вызывать в нем зверя, воздерживаясь от превращения.

В этом был смысл. Столько метафизических проблем, что за всеми сразу не уследишь… но ладно, будем с ними разбираться по одной. Я посмотрела на вампира, стоящего передо мной на коленях.

– Ладно, с этим потом. Что мне делать с тобой, Реквием?

Мы с Жан-Клодом убрали руки, чтобы он мог поднять голову и посмотреть на меня.

– Сделай меня своим pomme de sang.

– Я думала, что pomme de sang – это должен быть кто-то, кто может питать меня и ночью, и днем.

На его лице отразился панический страх:

– Анита, прошу тебя, не изгоняй меня!

Я посмотрела на Жан-Клода:

– Здесь я чего-то не понимаю.

– Если ты не будешь питать от него ardeur, то мы должны отправить его на другую территорию. Он достаточно силен, и многие хотели бы сделать его у себя третьим в иерархии, если не вторым.

– Что ослабит основы твоей власти, поскольку Элинор у нас лишь до тех пор, пока мы не найдем ей ее собственную территорию.

Он пожал плечами по-своему: это могло не значить ничего, а могло значить все, что угодно.

– Не могу поверить, что мой… – я запнулась, потому что «бойфренд» звучало слишком по-школьничьи, а «любовник» – недостаточно. – Что мужчина, которого я люблю, уговаривает меня взять еще одного любовника.

Он улыбнулся:

– Мы знаем теперь, что всякий, отведавший ardeur'а Белль, подпадает под действие твоего ardeur'а. Мне кажется, что любого из ее линии слишком рискованно было бы испытывать как pomme de sang. Согласись питать ardeur от Реквиема, ma petite, этого достаточно. Согласись, потому что до начала сегодняшней вечеринки мы еще две вещи должны выяснить.

– Какие две вещи?

– Будешь ли ты притягивать к себе и притягиваться сама ко всем леопардам, волкам или львам? Распространяется ли действие ardeur'а на тех, кто не принадлежит к линии Белль?

Я посмотрела на Жан-Клода, попыталась прочесть его мысли за непроницаемым лицом.

– Ты все еще очень плотно держишь щиты, я не знаю, что ты на самом деле по этому поводу чувствуешь. Дай мне заглянуть за них.

Он покачал головой:

– Не думаю, что это тебе поможет.

– Почему?

– Потому что отчасти я доволен ростом наших сил, какова бы ни была цена. Отчасти опасаюсь, что может по этому поводу сделать совет. Хочу ли я, чтобы ты взяла еще одного любовника? Нет, но действительно предпочитаю, чтобы ardeur подталкивал к таким действиям тебя, а не меня. Прости, ma petite, но такова правда.

Я подумала над его словами и кивнула.

– Если у тебя есть слуга-человек, который не вполне держит себя в руках, другие мастера простят тебе это – не твоя вина. Как неудачный брак. Если это ты себя в руках не держишь, тебе это так не пройдет.

– Анита, молю тебя, – сказал Реквием, – умоляю, накорми на мне ardeur.

– Накормлю. – Потрясающее стало у него лицо – такое радостное, даже при синяках. И мне стало страшновато от такого взгляда. Только самым-самым твоим близким его можно позволить. – Но не прямо сейчас.

Его радость несколько померкла:

– Почему? Сейчас же утро. Ты уже поспала.

Я кивнула:

– Да, обычно это пробуждает ardeur. – И посмотрела на Жан-Клода: – А почему сейчас у меня совершенно не ардерное настроение?

– Я тоже очень сыт.

– Вы пировали в эту ночь, – напомнил Реквием. – На Огюстине и его подвластных.

Я оглянулась на Жан-Клода:

– Он прав? Действительно пища была такой силы, что мы теперь долго можем голодать?

– Возможно.

– Не слышу уверенности.

– Ardeur не всегда предсказуем, ma petite. Нужно еще несколько пиров такого размаха, чтобы можно было точно указать это как причину.

– А может быть, – сказала Элинор, – надо попытаться сообразить, насколько мощная пища тебе нужна, чтобы успокоить ardeur. Каждый день пировать на мастере города и его подчиненных – не получится. – Она подалась вперед на кресле, вся – кружева и атлас, но миленькой она не казалась. Слишком собранный у нее был вид для слова вроде «миленькая». – Может быть, нужна постоянная пища высокой силы.

– Мало кто из мастеров согласится стать постоянным pomme de sang для Аниты или для меня. Тем более если у них хватит силы править собственной территорией.

– А если у них не будет выбора?

Она показала на Реквиема.

– Ты мне предлагаешь намеренно ловить других мастеров вот так, как я случайно поймала Реквиема?

– Это решило бы множество проблем, – сказала она.

– Это было бы… – Я поискала слово, и не нашла ничего лучше: – Злом.

– Я думала, ты прагматичнее, Анита.

– Так поступить – это то же самое, как если бы мы согласились на просьбы – которые каждую неделю к нам приходят, – отдать тебя в поцелуй какого-нибудь мастера его любовницей. Мы даем тебе выбирать, Элинор. Как же ты можешь предлагать лишить кого-то того же права выбора?

– Я бы не была зачарована, Анита. Я бы каждую ночь, когда он бы касался меня, на меня ложился, знала бы, что я его ненавижу. Реквием тебя обожает, и будет обожать, пока не найдет – если это случится – истинную любовь. А до того он будет в постели женщины, которую обожает, будет наслаждаться потрясающим сексом и радоваться каждой минуте его. Это не то же самое, Анита, можешь мне поверить.

– Но это вроде метафизического наркотика для изнасилования на свидании – когда тебя вот так используют. Оттого, что ты радуешься изнасилованию, оно изнасилованием быть не перестает.

– Ты так думаешь, ma petite?

Я покачала головой:

– Для Реквиема уже поздно, я это признаю. Так что я попытаюсь питать на нем ardeur.

Он поцеловал мне руку:

– Благодарю тебя, госпожа!

– Без «госпожи», – сказала я. – Анита, просто Анита.

– Благодарю тебя, Анита, – повторил он и снова поцеловал мне руку.

– Пожалуйста, Реквием, встань с пола.

Он встал.

– Я бы очень был рад сесть рядом с тобой.

Я вздохнула и кивнула.

Он сел рядом со мной по другую сторону от Жан-Клода, но так плотно, что его ноги меня коснулись. Ну-ну, только этого мне сейчас не хватало.

Глядя на его грудь, где остались раны от ножа, почти оказавшиеся смертельными, я спросила:

– Что будем делать с Менг Дье? Она показала, что очень опасна, и в команде играть совсем не хочет.

– Убить, – предложила Элинор.

Я посмотрела на Жан-Клода.

– Я бы предпочел найти другое решение, но, быть может, придется.

– Ты слишком сентиментален, Жан-Клод. Чувствуешь свою вину, что украл ее смертную жизнь. Но это великий дар, а не проклятие.

– Уж что чувствую, то чувствую, Элинор.

– Проследи, пожалуйста, чтобы из-за твоих чувств нам всем не погибнуть. – Она посмотрела на меня. – Итак, я думаю, что если Анита действительно будет оборотнем-универсалом…

– Быстро расходятся вести, – сказала я, глядя на Жан-Клода.

– Я хотел услышать мнение кого-нибудь достаточно сильного, чтобы иметь свое мнение.

Хотела я поспорить, но не могла. Элинор сейчас была самым сильным вампиром в его группе. Видно хотя бы из того, что она проснулась первой.

– Как я уже сказала, если Анита действительно будет оборотнем-универсалом, то это могут быть не просто львы, волки и леопарды, кого она привлекает – это могут оказаться все оборотни, или многие из них. Почти все приехавшие мастера привезли своих подвластных зверей, так что эту теорию нам надо проверить до того, как подпускать ее к ним. Огюстин, я думаю, спустит такое оскорбление, поскольку одержим вами обоими, да и напал первым. Нарушение протокола на его совести, а не на нашей. Но если Анита переманит от мастера еще какого-нибудь оборотня, тот может и не простить.

– Согласен, – сказал Жан-Клод, – и мы должны проверить, как мастера вампиров не из линии Белль реагируют на ardeur Аниты.

– И где мы достанем мастеров вампиров и других оборотней для проверки наших теорий? – спросила я.

В дверь постучали.

– Жан-Клод, это я, Римус.

Римус вошел и закрыл за собой дверь. На этот раз он смотрел прямо на нас и смотрел сердито – я решила, что этим и объясняется прямой взгляд.

– Я вам говорил, что если сюда еще придут, я не впущу никого без присутствия меня и моих охранников.

– Я помню, – ответил Жан-Клод.

– Я говорил о любом другом вампире, но уж эти двое точно сюда не войдут, если у вас не будет телохранителей по эту сторону двери.

– Какие двое? – спросила я.

– Истина и Нечестивец пришли, – сказал Римус.

– Истина и Нечестивец, – повторила Элинор. – Вот это интересно. Они сильны, и они не из линии Белль.

Я покачала головой:

– Истина уже отведал вкус ardeur'а, когда я привязала его к Жан-Клоду. И он не бегает за мной вот так.

Я ткнула пальцем в сторону Реквиема.

– А ты питала ardeur от Истины? – спросила Элинор.

– Нет.

– Тогда надо попробовать.

– Нет, – отказалась я.

– По крайней мере, предложи им, – настаивала она.

– Нет, – ответила я с чуть большим жаром.

– Они клялись в верности Жан-Клоду. Они не покидают нас.

– Нет, – сказала я. – Нет – и все.

– Хорошо, не кормись от них. Пусть посмотрят, – предложил Жан-Клод.

– Что это может значить? – спросила я.

– Сэмюэл смотрел, как ты питаешься, и его не тянуло так сильно ни к тебе, ни ко мне. А Хэвена притянуло так, что его пришлось оттаскивать, почти как Огюстина. Быть может, если Истина и Нечестивец будут в той же комнате, где ты питаешь ardeur, это нам подскажет, выходит ли эффект за пределы линии Белль.

– И еще нужен будет кто-то в той же комнате из линии Белль, близкий по силе. – Я посмотрела на Элинор.

Она улыбнулась мне:

– У меня любовь, Анита, настоящая любовь. На меня не подействует.

– Некоторые виды ardeur'а все равно действуют, – сказала я.

– Очень ненадолго. Но то, что я сейчас влюблена, делает меня непригодной для испытания.

В дверь снова постучали. Римус открыл, кому-то что-то сказал и обернулся к нам, на этот раз уже не глядя прямо.

– Там Лондон. Он из линии Белль, если не ошибаюсь?

– Да, – подтвердила Элинор.

– Так что, – спросила я, – я буду питать ardeur, а они скажут, насколько их тянуло?

– Такой вот способ тестирования без слишком большого напряжения твоих нравственных чувств, – сказала Элинор.

– Ага, просто заниматься сексом в комнате, где на меня будет глазеть целая группа мужчин?

Жан-Клод покачал головой и улыбнулся:

– Можно просто питать ardeur, ma petite. Это не обязательно должен быть секс, если ты его не хочешь.

– Стыдно как-то вызывать нарочно ardeur, когда я не голодна, – сказала я.

Он вздохнул:

– Может быть, но куда лучше вызывать его сейчас, когда мы можем его контролировать, чем потом, когда прибудут гости, а контролировать мы не сможем.

В такой формулировке это имело смысл, но…

– А от кого мне кормиться?

Жан-Клод показал на Реквиема:

– Он уже попал под огонь.

– Класс. Я теперь еще и огонь.

– А питание от крови столь сильной, как твоя, поможет ускорить заживление его ран.

И это было правдой, но…

– Хорошо, но только если ты объяснишь каждому условия эксперимента. Участники должны согласиться, иначе я не стану этого делать.

– Разумеется, ma petite. Я ни за что не поступил бы по-другому.