Кто первым бросит камень Серова Марина

Майор тяжело вздохнул. Вот только иностранца тут не хватало!

Я торопливо проговорила:

– Завтра… Нет, уже сегодня в четырнадцать ноль-ноль у него самолет. Господин Хрусталефф возвращается домой. Ну, конечно, если вы его не задержите…

– Пусть летит, – веско произнес Пантелеймонов и подтвердил свои слова движением пальцев, изобразив, как порхает бабочка. Иван понял и просиял – ему тоже не улыбалась перспектива застрять на родине предков в связи с полицейским расследованием.

– Ну вот и отлично, – подвел итог Пантелеймонов. – Теперь я прошу вас, Евгения Максимовна, ответить на несколько вопросов.

Я быстро объяснила Ивану, что нас не задержат надолго. Небольшая беседа с господином майором – и все, свобода! Иван закивал и заулыбался. Порядок есть порядок, ничего не поделаешь.

Мы вошли в комнату, соседнюю с кабинетом покойного гроссмейстера. Комната была невелика и очень скромная – никаких бархатных портьер и балдахинов. Узкая кровать, плазменный экран на стене, полочка с книгами на иностранном языке. Судя по мужским аксессуарам, тут проживал Иржи.

Сам камердинер находился здесь же – сидел у стола, уронив голову на руки. В углу, в глубоком кресле, сгорбилась Елизавета Киприанова. На ее голые плечи кто-то накинул нелепую вязаную шаль, и теперь хозяйка дома куталась в нее, точно ей было холодно. Лицо женщины было бледным и погасшим, волосы развились и повисли длинными прядями, потеки туши на лице делали Елизавету старше. Странно, старик назвал ее дочерью, но Пингвин упомянул, что ее зовут Елизавета Абрамовна. А ведь гроссмейстера звали Иннокентием…

Майор тяжело опустился на стул, который жалобно заскрипел под его немалым весом.

– Вот этот молодой человек утверждает, что вы входили в комнату покойного примерно за десять-пятнадцать минут до смерти последнего и даже распивали с ним шампанское.

Иржи поднял голову и указал на меня трясущимся пальцем:

– Да, да, это она, точно эта женщина! Я ее узнал – и лицо, и платье!

От волнения в его речи проступил иностранный акцент.

– Да я и не отрицаю! – Я пожала плечами и подхватила сползающую сумочку. Только бы майору не пришло в голову поинтересоваться ее содержимым! У меня там и шокер, и наручники…

– Я познакомилась с Иннокентием Петровичем всего час назад. Я случайно заглянула в его комнату, и господин Киприанов пригласил меня войти и выпить с ним шампанского. Я согласилась. Мы немного поболтали. Потом я вернулась к гостям, и почти сразу после этого узнала о смерти Иннокентия Петровича.

У меня язык не поворачивался назвать гроссмейстера «покойным». Подумать только, всего час назад он предлагал мне сыграть с ним в шахматы!

– И вы не заметили ничего подозрительного? Покойный разговаривал и вел себя как обычно?

– Я понятия не имею, как он вел себя обычно. Я же говорю, что не была с ним знакома до этого вечера!

В моем голосе прозвучала раздраженная нотка, и Иван обеспокоенно уставился на меня. Стоп, Охотникова! Ты прекрасно знаешь, что это просто игра в тупого полицейского. Такими вот намеренными «ляпами» меня просто испытывают на прочность – вдруг разозлюсь и сболтну что-нибудь стоящее внимания?

Пантелеймонов внимательно изучал мою честную физиономию. Смотри, смотри. Сейчас как раз тот редкий случай, когда моя совесть абсолютно, прямо-таки кристально чиста. И вообще не понимаю, к чему вся эта игра в допрос – ведь старик Киприанов умер своей смертью…

– Ладно, Евгения Максимовна. К вам у меня больше вопросов нет.

– Зато у меня есть одни маленький вопрос. Можно? – Я подождала, пока Пантелеймонов кивнул, и продолжила: – Скажите мне, кто же все-таки стрелял?

Пантелеймонов нахмурился. Ох, я прекрасно знаю, насколько полицейские не любят отвечать на подобные вопросы! Но никого ведь не убили, верно? Выстрел не имеет отношения к смерти старого гроссмейстера… Так что я вполне могу полюбопытствовать.

– Мы пришли к выводу, что это была чья-то неуместная шутка, – сообщил мне майор. Я вытаращила глаза. Ничего себе, шуточки! С применением огнестрельного оружия…

Майор понизил голос:

– Мы обнаружили ружье на полу у открытого окна в спальне старика. Сначала мы решили, что это дело рук секретаря… Очень уж нервный молодой человек. Но он оказался ни при чем. Скорее всего, выстрел произвел кто-то из подвыпивших гостей. Мы еще не опрашивали их по этому вопросу…

Пантелеймонов хмуро посмотрел на меня, но я прямо-таки излучала дружелюбие и желание сотрудничать с правоохранительными органами. Черт, сумочка опять сползает.

– Что ж, – веско проговорил майор и поднялся, – вы человек в городе известный. Увозите своего иностранца. Кстати, на прощание посоветуйте ему, чтобы он там, у себя, не распространялся особо об этом случае.

– Непременно посоветую! – Я тоже встала и сделала Ивану знак следовать к двери.

Иностранец просиял и бодро двинулся к выходу.

Но покинуть дом так быстро, как хотелось, нам с Иваном не удалось. Хрусталефф подошел к двери – и вдруг отшатнулся, попятился. Я шагнула вперед.

Оказывается, двое санитаров выносили из кабинета накрытое простыней тело. Они поленились распахнуть настежь тяжелые дубовые створки, и теперь носилки застряли в двери. Словно гроссмейстер отказывался покидать дом…

– Простите, Иван, нам придется еще немного задержаться, – проговорила я по-английски, обернулась и встретила испуганный взгляд синих глаз иностранца.

– В чем дело? Вам плохо? – поинтересовалась я довольно резко. Терпеть не могу нервных мужчин… А Хрусталефф ведь даже не был знаком с покойным! Чего это он так распереживался, спрашивается?

Иван действительно выглядел не лучшим образом – он был бледен, капли пота, точно мелкий бисер, покрывали его лоб и щеки, на которых после бессонной ночи явственно проступила щетина. Сейчас иностранец был похож не на милого мальчика, как обычно, а на испуганного поросенка.

– О, Женя, я попросту боюсь мертвецов. Еще с детства! – Хрусталефф попытался умильно улыбнуться, но улыбка вышла кривая и жалкая.

– Совсем скоро мы уедем, потерпите, – уже мягче сказала я. – Отвезу вас в гостиницу, а днем уже самолет.

– Я бы тоже хотела куда-нибудь улететь, – послышался хриплый женский голос. Я обернулась. Елизавета Киприанова смотрела, как мимо двери проплывают накрытые белым носилки. Санитары наконец-то догадались распахнуть дверь настежь.

– Он ведь даже не отец мне, – адресуясь к черепу на столе, проговорила хозяйка дома. – Он отец моего мужа. И Тему он не выносил… А теперь я горюю. Просто сердце разрывается.

Пантелеймонов выглянул за дверь.

– Все. Вы можете выходить.

Я кивнула на прощание Елизавете, и мы с Иваном спустились по лестнице, причем иностранец все время норовил обогнать меня.

Было пять часов утра. В ветвях деревьев уже распевали птички, и солнце поднималось над лесом. Роса намочила мои туфли. Сегодня будет жаркий день.

Мой верный «Фольксваген» ждал меня на стоянке. Неподалеку виднелась еще одна машина – небольшая красная «Тойота», а так стоянка, еще недавно забитая до отказа, была совершенно пуста – все гости разъехались по домам. Я вспомнила вчерашний вечер, фейерверки, музыку и смех. Как странно закончился этот праздник…

– Ну вот, все завершилось, – сказала я Ивану. – Волноваться не о чем. Сейчас я доставлю вас в город, в гостиницу, а днем отвезу в аэропорт. Мне очень жаль, что поездка на родину оказалась омрачена таким печальным происшествием.

Тьфу ты! Я что, теперь всегда буду изъясняться как покойный гроссмейстер?!

Иван скорбно покивал:

– Я очень огорчен, признаюсь, но что же поделать… это жизнь, как говорят французы!

Се ля ви. Я не стала злорадствовать и упрекать иностранца – если бы он послушал моего совета и не потащился на праздник к незнакомым людям, ничего этого не случилось бы…

Я пристегнулась и завела мотор.

В это время дверь особняка распахнулась. По ступеням широкого крыльца сбежала Елизавета Киприанова. Она была в том же зеленом платье с открытой спиной и в накинутой на плечи шали. Хозяйка дома успела только умыться и заколоть волосы. За Елизаветой шел мальчик – тот самый, что крикнул мне «Убирайтесь!» Мальчик нисколько не спешил, он неторопливо прошествовал к «Тойоте» и привычно забрался на заднее сиденье. Я медленно проехала мимо. Руки Киприановой тряслись, и она никак не могла попасть ключом в замок зажигания.

Вообще-то в нормальных обстоятельствах я вышла бы из машины и предложила Киприановой свою помощь. Конечно, Елизавета торопилась поскорее увезти своего сына из дома, где произошла трагедия. Вот только садиться за руль в таком состоянии – не самая лучшая мысль.

Если бы я была одна, я предложила бы отвезти мальчика в город. Но со мной был Иван – а это значит, что я на работе и не могу делать все, что вздумается. За сегодняшний вечер я и без того нарушила множество писаных и неписаных правил работы телохранителя…

В конце концов, Киприанова – взрослый человек. И я за нее не в ответе. А вот жизнь и безопасность Ивана – это как раз моя забота. И я нажала на газ, оставив далеко позади Киприанову с ее проблемами.

Вскоре я выехала на шоссе и понеслась в сторону города. Шоссе было пустым, и я рассчитывала добраться до Тарасова минут за двадцать.

Красная «Тойота» обошла меня на опасном участке – там, где шоссе совершало «восьмерку» на съезде с моста. Иномарка вильнула и едва не чиркнула крылом по моей машине. Я нажала на тормоз и невольно выругалась. Киприанова шла под двести, не меньше. Ну куда она так спешит? Ведь ничего уже не поправить…

– Женя, вы не могли бы ехать помедленнее, – попросил Иван, и я сбавила скорость. Мне тоже было неспокойно. И точно!

Под мостом кверху днищем валялась «Тойота», колеса продолжали бешено вращаться в воздухе, и мотор надсадно выл.

– Шит! – громко сказал Хрусталефф. Я была с ним полностью согласна.

– Оставайтесь в машине! – крикнула я Ивану, а сама отстегнула ремень и побежала к месту аварии. Проклятое платье, вот как в нем оказывать помощь? Не говоря уже о высоченных каблуках… Первым делом я просунула руку между вздувшимися подушками безопасности и повернула ключ в замке. Мотор в последний раз взревел и замолк. Теперь пассажирам, в каком бы состоянии они ни находились, не угрожала опасность взрыва. Проклятые подушки упорно не желали сдуваться. Я покопалась в сумочке и достала нож с выкидным лезвием. Пара движений – и подушки опали, открывая картину аварии.

Мальчик был жив и невредим. Он сидел на заднем сиденье, пристегнутый ремнями безопасности, и смотрел на меня абсолютно спокойно, точно ничего не произошло. Шок у него, что ли? Сидит вверх ногами и слушает плеер как ни в чем не бывало…

Елизавете Киприановой повезло меньше. Женщина не была пристегнута, и, хотя подушки и сработали как надо, Киприанова явно была травмирована. Во время аварии она слетела с водительского сиденья и теперь была зажата рулевой колонкой. Я решила не трогать ее до приезда медиков.

– Подойдите ко мне, поговорите со мной! – тихо позвала Киприанова.

– Сейчас, сейчас!

Я вызвала «Скорую» и полицию и только после этого подошла к Елизавете и опустилась на колени на асфальт.

– Послушайте, как вас там… Евгения, – зашептала Киприанова, лихорадочно блестя глазами. – Вы должны мне помочь, срочно!

– Потерпите, скоро приедет бригада «Скорой», – попыталась я успокоить пострадавшую.

– Я не об этом! Вы должны забрать с собой моего сына!

Я посмотрела на мальчика. Он все так же глядел прямо перед собой, и губы его шевелились, повторяя иностранные слова. Я уже начала понимать, что с мальчишкой что-то явно не в порядке.

– Забрать? Куда забрать? – непонимающе повторила я.

– Вы отвезете Артема в нашу городскую квартиру. Лесной бульвар, дом десять, квартира два. Там Клава, наша домработница. Она позаботится о Теме. Вот и все, о чем я вас прошу. Ведь вы не откажете?

Елизавета умоляюще смотрела на меня. Из уголка красивого рта медленно стекала капля крови.

– Хорошо, я сделаю так, как вы просите.

В машине у меня сидел клиент, и это было вопиющее нарушение правил и инструкций… Но я не могла отказать Киприановой. К тому же мальчик не представлял опасности для моего клиента, да и Лесной бульвар нам по пути, так что не такое уж страшное нарушение я собираюсь совершить.

– Спасибо, – Елизавета на мгновение закрыла глаза, отдыхая, потом обратилась к сыну: – Артем, я не могу отвезти тебя домой. Мама заболела, понимаешь? Вот эта добрая девушка – ее зовут Женя – отвезет тебя к няне Клаве. Вы будете есть плюшки с вареньем и смотреть «Нэшнл джеогрэфик». И ты будешь каждый день заниматься, как обычно. А потом я приеду за тобой.

Мальчик никак не отреагировал на слова матери. Я смотрела на него во все глаза.

– Вы боитесь, что его заберет психиатрическая перевозка? – напрямую спросила я. Вдалеке уже слышались завывания сирены «Скорой помощи», и на дипломатию совершенно не оставалось времени.

Киприанова кивнула, и по щекам ее побежали слезы.

– Они не понимают… не знают, как с ним нужно обращаться. Ему там будет плохо. Он ни разу не ночевал один. Простите меня, Женя, что я сваливаю на вас свои проблемы… но у нас с Темой больше никого нет. Особенно теперь, когда Иннокентий Петрович умер…

Полиция прибыла, когда медики укладывали потерявшую сознание Киприанову на носилки. На шею женщине надели фиксирующий воротник – похоже, у Елизаветы была травма позвоночника.

– Повезло дамочке, что у нее иномарка, – громко заявил немолодой доктор. – Если бы ехали в «Жигулях», побились бы в хлам. Помнишь, Валь, как на той неделе?

Меня слегка покоробила бесцеремонность этого местного Гиппократа, но не сильно. Всем профессионалам в той или иной мере свойственен некоторый цинизм, это нормально. Лишь бы дело делал…

Мальчик самостоятельно выбрался из машины и теперь стоял на шоссе, глядя, как его мать грузят в машину «Скорой помощи».

– Кто свидетель ДТП? – строго спросил молоденький сержант.

Я объяснила, что не видела сам момент аварии, и кратко рассказала, что тут произошло.

– В какую больницу ее забираете? – на минуту оторвавшись от протокола, крикнул сержант эскулапу.

– В восьмую! – отозвался тот.

Я обернулась посмотреть, как там мой клиент, которого я изо всех сил должна охранять, вместо того чтобы решать чужие проблемы. Иван смирно сидел в «Фольксвагене». Кстати, из машины он за все время так и не вышел, помочь не предложил и даже не поинтересовался, что же случилось с хозяйкой приема, на котором он так приятно провел время. Я вздохнула и задумалась о том мгновении, когда посажу иностранца в самолет. Поскорее бы…

В этот момент от машины послышались дикие, нечеловеческие крики. Я обернулась. Артем отбивался от доктора.

– В чем дело? – Я подбежала к мальчику. Теперь я отвечаю за него.

– Я всего лишь хотел его осмотреть! Выяснить, нет ли травм! А этот псих на меня накинулся! В жизни такого не видал, – обиженно пробормотал врач, прижимая ладонь к носу, с которого капала кровь.

– Я не псих! – впервые за все время подал голос Тема. После чего всунул в ухо выпавший наушник и беззвучно зашевелил губами.

– Что это с ним? – с подозрением спросил доктор, косясь на Артема.

– Не обращайте внимания. Мальчик со странностями. Аутист или что-то вроде того. Сейчас я его увезу отсюда.

Врач скорбно покачал головой:

– Несчастная мать… Правильно говорят – богатые тоже плачут!

Я едва подавила гнев. Тоже мне, социалист, нашел время для своих теорий!

– Как вы думаете, мальчик не пострадал? – спросила я врача.

– В полном порядке ваш аутист, – злобно отозвался врач, промокая разбитый нос стерильной марлей. – Вон как меня звезданул! Знал бы, что тут такое, – психоперевозку бы вызвал!

Следовало признать, что Елизавета оказалась совершенно права. «Скорая», завывая сиреной, устремилась в сторону Тарасова. Артем даже не обернулся.

– Сержант, мы можем ехать? – поинтересовалась я.

– Почему же нет? – удивился тот. – Дамочка в машине была одна, не считая несовершеннолетнего сына, самой аварии вы не видели… Езжайте, только протокол подпишите.

Я расписалась и направилась к своей машине. Артем стоял столбом. Пришлось вернуться.

– Артем, послушай. Твоя мама поручила мне, чтобы я отвезла тебя домой. Ты ведь хочешь домой?

– Лесной бульвар, дом десять, квартира два, – как попугай, повторил мальчик, глядя сквозь меня.

– Отлично! Тогда садись в машину и поехали.

Артем послушно пошел к машине, распахнул дверцу… и пронзительно завопил.

– О, май год! Женя, что это?! – в ужасе подпрыгнул Иван.

Только этого еще не хватало! Теперь я оказалась между молотом и наковальней, выражаясь образно. А если попросту: между двумя мужчинами, один из которых – больной мальчишка, а другой – избалованный иностранец да вдобавок мой клиент, который заплатил мне немалую сумму именно за то, чтобы я обеспечивала ему покой и безопасность на земле предков…

Тема продолжал пронзительно кричать и колотил кулаком по крыше моего «Фольксвагена».

– Послушайте, Иван, этот мальчик – сын Киприановой. Он, кажется, болен. Его мать забрали в больницу, а меня попросили отвезти мальчика домой, где о нем позаботятся. Артем привык ездить на заднем сиденье, вот и все. Надеюсь, вы не откажетесь пересесть вперед? Через полчаса все проблемы будут позади.

Вы не поверите, но этот тип еще с минуту колебался! Потом молча кивнул, оскорбленно поджал губы и пересел на переднее сиденье. Придется, наверное, вернуть иностранцу часть денег. Наверняка Хрусталефф уверен, что я выполняю свои обязанности телохранителя не лучшим образом. Да я и сама с ним согласна, честно говоря…

– Ну все, заканчивай акцию протеста, садись и поехали! – сказала я Артему. К моему изумлению, мальчик послушался. Он замолчал, как ни в чем не бывало залез в машину и аккуратно пристегнулся. Я вздохнула и завела мотор.

До города мы доехали без приключений. Лесной бульвар я нашла без труда. Оставив Тему в машине, я позвонила в домофон. Откликнулся женский голос – довольно заспанный и недовольный. Ничего удивительного, время приближалось к шести утра.

– Клавдия? – незаменимым «милицейским» голосом произнесла я. – Откройте немедленно.

Домработница струхнула и впустила меня в квартиру – самую обычную, ни малейшего следа роскоши загородного дома. Старенький холодильник, оторванный линолеум прибит к полу аккуратными гвоздиками, под вешалкой одна пара женских туфель и четыре пары совершенно одинаковых кроссовок фирмы «Найк» разной степени поношенности.

Я объяснила Клаве, что ее хозяйка попала в аварию и теперь находится в восьмой городской больнице.

– А Темочка? – тут же вскинулась женщина. Она была маленького роста, полная и очень уютная – настоящая нянюшка, даже с ямочками на щеках.

Я проводила Клаву к машине, где все так же неподвижно восседал Артем.

– Темочка, пойдем домой! Пойдем, бедняжечка моя! Пойдем, сиротка!

На мой взгляд, это был уже перебор, да и называть мальчика сироткой было еще рановато. Но меня это все уже не касалось. Главное, что Артем послушно вылез из машины и, не оборачиваясь, побрел к дому. Клава так охала и ахала, окружила парнишку такой заботой, что сразу было ясно – в обиду она мальчика не даст, и я могу считать свое обещание, данное Киприановой, выполненным.

Я отвезла Ивана в гостиницу, а потом в аэропорт. К чести иностранца стоит отметить, что требовать возврата денег Хрусталефф не стал. И вообще он поблагодарил меня за отличную работу и «незабываемые», как он выразился, впечатления от этой поездки. Меня так и тянуло сказать: «Это не я… Я не виновата! Не приложила ни малейших усилий, чтобы сделать вашу поездку в Тарасов, кхе-кхе… незабываемой!» Но промолчала. Простились мы с Иваном по-доброму, и он сообщил, что обязательно порекомендует такого классного телохранителя своим знакомым, если кто-нибудь из них вдруг соберется в Тарасов. Я дружески помахала рукой взлетающему самолету и выкинула Ивана из головы.

На следующее утро меня разбудил телефонный звонок.

Вообще-то по натуре я типичная «сова». Беда в том, что моя непредсказуемая работа редко предоставляет мне возможность выспаться хорошенько. Поэтому выходные для меня – это святое. Идеальный выходной я вижу так. Проснуться часикам к двенадцати… Нет, лучше к половине второго. Принять душ. Сварить себе кофе и долго лениво слоняться по квартире. После обеда посмотреть какой-нибудь хороший старый фильм – лучше всего для расслабления годится классический Голливуд: интересно, легко, остроумно и, что называется, не грузит. Потом надо все-таки заставить себя навести порядок в доме. Ну хотя бы пол помыть. Вообще-то вещей у меня немного, и все лежат строго на своих местах – армейские привычки, так что уборка много времени не занимает. Под вечер – пробежка, часика так полтора. Потом хорошо бы помочь тетушке Миле приготовить ужин. На самом деле главное здесь не помощь, а общение. Я уделяю тете не так много внимания, как хотелось бы, а ведь Мила не становится моложе… После ужина – еще один фильм, теперь уже новый. Можно без перевода, так даже лучше – а то в провинциальном Тарасове у меня проблемы с языковой практикой. Вот суахили я точно запустила… А потом короткий сон – и вот уже я готова к новым заданиям!

Ну это если выходной получается идеальным. На практике идеальный отдых выдается крайне редко. Вот, например, телефон – главный враг хорошего отдыха…

– Алло? – простонала я в трубку, протирая глаза.

– Евгения? Это Елизавета Киприанова, – донесся до меня слабый голос. Я подпрыгнула на кровати, и сон с меня немедленно слетел.

– Здравствуйте, Елизавета! Как вы?

– Приезжайте в восьмую городскую больницу. У меня есть работа для вас. – И Киприанова повесила трубку.

Ничего себе! Интересно, о чем идет речь… Работа? Какую работу хочет предложить мне Киприанова, которая прикована к постели в восьмой горбольнице?!

Я быстро приняла душ, влезла в старые верные джинсы и жилетку, а бутерброд дожевывала уже на ходу, торопясь к машине. Правда, пока я ждала лифта в вестибюле больницы, я успела купить стаканчик кофе в автомате и, подходя к двери палаты Киприановой, допивала последние капли. Ну вот, хотя об идеальном выходном можно забыть, теперь я более-менее готова к работе.

Палата была одноместная, люксовая. Киприанова лежала на высокой кровати у окна, рядом стояла капельница и попискивали приборы. Я бросила беглый взгляд на всю эту медицинскую механику и сделала вывод, что жизни пациентки ничто не угрожает. В этих делах я, к сожалению, собаку съела. И не одну…

Киприанова была бледной, на шее высокий фиксирующий «воротник», глаза обведены коричневыми тенями, губы лихорадочно обметаны, но на умирающую она не походила.

– Здравствуйте, Евгения! Спасибо, что так быстро приехали! – слабым голосом прошелестела Елизавета. – Я хочу поблагодарить вас. Вы спасли нас с Темой. Кто знает, сколько мы пролежали бы в машине, пока нас не обнаружили бы…

Я подумала, что пролежали бы они там очень недолго – работающий мотор, бензин из пробитого бензобака… Но, само собой, промолчала.

– Как вы себя чувствуете? Что говорят врачи?

Киприанова слабо махнула рукой:

– Давайте оставим светские беседы, у меня на них нет сил. Перейдем сразу к делу, ладно?

– Давайте перейдем, – кивнула я.

– Жизни моей ничего не угрожает, – тихо проговорила Елизавета, – но мне предстоит длительное лечение. И дорогостоящее, кстати. Возможно, операция на позвоночнике. Но это ничего, мой бывший муж все оплатит. Вчера мне удалось позвонить ему, и вот, видите, – отдельная палата, цветы… Проблема не в этом.

– А в чем? – спросила я, уже начиная догадываться, к чему идет дело. Нет, только не это!

– Сегодня звонила Клавочка, рассказала, как вы привезли Тему… Он непростой мальчик, совершенно не идет на контакт. А у вас так ловко получилось доставить его домой! Клавочка говорит, вы Теме понравились.

– Да ну? – удивилась я, вспомнив вчерашнее.

– Он так редко проявляет интерес к людям! Собственно говоря, Тема не общается ни с кем, кроме меня, Клавы, моего бывшего мужа и еще учителя математики, Федора Ивановича. Мальчик даже с дедом не мог найти общий язык – так, иногда в шахматы играл, и все… А вы ему понравились!

И Киприанова светло улыбнулась. Я уже поняла, что больной мальчик составлял весь смысл существования этой женщины, и поежилась. Отказать ей будет крайне трудно…

– Чего же вы хотите от меня? – прямо спросила я.

– Я прошу, чтобы вы отвезли моего сына к его отцу, моему бывшему мужу, – сказала Елизавета и, увидев выражение моего лица, быстро добавила: – Разумеется, я вам хорошо заплачу. Сколько скажете.

Я задумалась. Нечасто мне выпадают задания, за которые платят «сколько скажу». Честно говоря, это всего лишь второй случай в моей практике. О первом я не люблю вспоминать…

– Ну, допустим, я соглашусь. И где проживает ваш муж?

Елизавета ответила, но так тихо, что я не расслышала.

– Простите? – я наклонилась к самым ее губам, и Киприанова виновато произнесла:

– В Израиле. Он живет в Израиле.

Я откинулась на спинку стула и с интересом посмотрела на женщину.

– Вы что, всерьез верите, что такое возможно? Вчера мне стоило большого труда доставить вашего мальчика в городскую квартиру. А тут предполагается, что я повезу его через половину мира? Боюсь, что это невозможно.

Я приподнялась, собираясь уходить. Киприанова заплакала. Она не пыталась меня уговорить, просто лежала молча, зажмурясь, и слезы сбегали к уголкам глаз. Я села.

– Хорошо, как вы себе это представляете? Ваш сын, как вы сами сказали, признает только вас, отца, домработницу и учителя. Меня он вчера увидел впервые в жизни. Артему требуется специальное сопровождение, возможно, медицинское обслуживание. Я ведь не врач, тем более не психиатр… Разве не разумнее было бы поручить сопровождение вашего сына учителю или домработнице – людям, которых он хорошо знает?

Киприанова открыла глаза:

– Клава не поедет. Я предлагала ей любые деньги, но она в жизни не выезжала дальше Москвы и до смерти боится заграницы. И английского она не знает. А Федор Иванович слаб здоровьем, у него гипертония. Я не могу доверить ему ребенка – вдруг с ним что-нибудь случится в самолете?! Мне больше не к кому обратиться. Вчера этот полицейский сказал, что вы известный в городе человек. Телохранитель с отличной репутацией… Вам я могу доверить Тему. Но больше никому.

Я уже понимала, что придется согласиться. Это была классическая психологическая ловушка – ну я же не зверь, чтобы отказать прикованной к постели женщине? И дело тут уже не в деньгах. Просто, не заглуши я вчера мотор, реши проехать по другой дороге, и сама Киприанова, и ее сын были бы давно мертвы. Так что теперь я несу ответственность за все, что произойдет дальше. Такое со мной не в первый раз…

– Ладно, – я поднялась. – В принципе я согласна. Но до завтрашнего дня я с места не тронусь. Мне необходимо подготовиться к поездке. Да и вам тоже. Во-первых, вы должны дать мне нотариально заверенное разрешение на вывоз вашего мальчика за границу, а то меня арестуют как похитителя. Во-вторых, вы должны сообщить мне все о привычках вашего сына – насколько я понимаю, у него какая-то разновидность аутизма? Вечером я заеду к вам еще раз, а вы пока подумайте. В-третьих, дайте мне контактные телефоны вашего бывшего мужа. Я смогу вылететь завтра. Пусть нам закажут билеты. Если хотите, я буду сама вести переговоры с отцом Артема – только сообщите, что передаете мне такие полномочия.

Киприанова слабо улыбнулась и благодарно прошептала:

– Да, на вас и в самом деле можно положиться… Спасибо вам!

– Об оплате мы поговорим, когда я доставлю мальчика на место. Насколько я понимаю, заплатит мне ваш бывший муж? Что ж, с ним я и буду беседовать – в зависимости от того, как все пройдет. А пока отдыхайте.

Я вышла в коридор и прислонилась к двери палаты. На самом деле мне не нужно столько времени, чтобы собраться в дорогу. Загранпаспорт у меня в порядке, сумка собрана и стоит у двери – ведь я никогда не знаю, куда занесет меня следующее задание. Однажды, например, я из чистой жалости вывела погулять болонку старушки-соседки, а через двенадцать часов уже убегала по крышам в Мумбаи, отстреливаясь от религиозных фанатиков…

Мне нужно было время для того, чтобы навести справки о моих клиентах. Я предпочитаю знать, во что ввязываюсь, когда берусь за очередную работу. Дело в том, что с того момента, когда я даю согласие охранять кого-либо, проблемы клиента становятся моими проблемами. Беда в том, что люди не понимают: телохранитель – то же самое, что врач или священник. Клиенты стесняются объяснить, что происходит на самом деле, стараются выглядеть лучше, чем они есть, даже перед телохранителем, и тем самым окончательно запутывают и без того непростую ситуацию. Потому что если бы она была простой, они вообще ко мне бы не пришли… Так что я стараюсь выяснить хоть что-то о клиентах до того, как приму их предложение. Ну или, как в данном случае, до того, как начну действовать.

На первый взгляд дело кажется простым. Ну подумаешь, отвезти к папаше мальчика-подростка! То, что Артем – аутист, усложняет задачу, но тоже не фатально. Мне никогда не приходилось иметь дело с такими детьми, но я смотрела чудесный фильм «Человек дождя». Аутиста там играет Дастин Хоффман, а его брата, который похищает больного из лечебницы, чтобы завладеть наследством, – совсем молоденький Том Круз. Замечательное кино! Но я не об этом.

Аутист – это человек, который воспринимает мир особенным образом. Строго говоря, он ничем не болен. Просто у него затруднены контакты с внешним миром. Главное – соблюдать привычные ритуалы, не пытаться заставить его сделать что-то, чего он сам не хочет, и не вступать в физический контакт. Мальчик ударил доктора, который всего лишь хотел его осмотреть – а это значит, что Артем не выносит прикосновений. Учтем на будущее…

Я вернулась домой. Тетя встретила меня в дверях:

– Женечка! Наконец-то я тебя вижу. А то в последние дни ты и ночевать не приходишь!

Не подумайте, будто тетушка меня упрекает. За то время, что я живу в Тарасове и работаю телохранителем, Мила давно привыкла не задавать лишних вопросов и тем более не винить меня за то, что я делаю свою работу, причем делаю хорошо. Просто тетушка беспокоится обо мне – похоже, для нее я навсегда останусь ребенком, коротко стриженной девчонкой в драных джинсах, что так любила лазать по деревьям и заборам.

– Ага! – беспечно ответила я. – Не прихожу. Мало того – завтра я вообще собираюсь за границу. Улетаю в Израиль на пару дней, а может, и больше. Ты как, продержишься?

Я отправилась на кухню и принялась сооружать себе трехэтажный бутерброд. Раз уж позавтракать как следует мне не дали…

– Ну что за странные вопросы, Женя! Конечно. Давай сегодня закупим продукты на неделю, а если ты задержишься дольше и мне не хватит, я попрошу Васеньку!

Васенька был непросыхающим алкашом со второго этажа, но в памяти Милы он навсегда остался кудрявым пионером.

– Нет, Васеньку не надо, – твердо сказала я. – Если продуктов не хватит, скажешь мне, я закажу в интернет-магазине. Тебе все привезут на дом.

– Так куда ты едешь, я прослушала? – спохватилась Мила.

– В Израиль, – осторожно ответила я, уже догадываясь, что сейчас будет. И точно!

– Ой, Израиль! Женечка, ты ведь не откажешься передать посылочку для Лялечки Фишман? Ты ведь ее помнишь, она жила в первом подъезде, а сейчас в Тель-Авиве. А в Эйлате проживает Илья Платонович, он преподавал марксизм у нас в юридическом! А потом дети увезли его туда. Тамошний климат очень полезен для его ревматизма. Вот только Илья просит у меня еловый веник, делать примочки. А откуда там елки?

Мысленно я застонала. Тетя обожает делать добрые дела. У нее миллион знакомых, и она то достает для кого-то лекарства, то пристраивает чье-то чадо к репетитору, то находит «чудного» ветеринара для морской свинки дальних знакомых… Но я-то тут при чем?!

– Нет, Мила! – вздохнула я. – Боюсь, в этот раз я не смогу взять даже самой малюсенькой посылки. Я ведь еду по работе, сопровождаю человека.

Мила вздохнула. Хотя тетушка весьма в преклонных годах, с головой у нее все в порядке. Мало того – она человек исключительно деликатный и всегда знает, когда пора остановиться.

– Ну ладно. Но ты хоть отдохни там. В Израиле совершенно волшебная природа!

– Тетя, – строго произнесла я. – Я еду работать. Волшебная природа обойдется без меня.

Мила перевела дыхание, но только для того, чтобы пойти, так сказать, с козырей:

– Ох, Женя, ну может быть, хоть там ты найдешь себе мужа!

За секунду до этого я неосмотрительно откусила от своего трехэтажного бутерброда большой кусок. Так что Миле пришлось долго хлопать меня по спине, прежде чем я прекратила кашлять и задыхаться.

У Милы есть пунктик – она мечтает выдать меня замуж. Причем чем дальше, тем ниже требования к предполагаемому кандидату. Вначале тетушка мечтала о состоятельном, образованном, умном, любящем детей, животных и классическую музыку индивидууме. Когда я резонно замечала, что такие экземпляры водятся только в дамских романах, а в реальной жизни их попросту не бывает, тетя возражала, что такая умница и красавица, как Евгения Охотникова, достойна всего самого лучшего. Потом речь шла только о добром сердце и высшем образовании. А сейчас, я подозреваю, тетя готова выдать меня за трехголового дракона, стерегущего сокровища. На мои аргументы в пользу незамужнего существования тетя отвечает горьким молчанием. Так что это больная тема, я предпочитаю ее вообще не затрагивать. С чего бы это тете вздумалось заводить разговор о замужестве именно сегодня?

– Понимаешь, в Петах-Тикве проживает моя старинная подруга, так вот ее внук Миша, он тоже никак не может найти себе хорошую девушку…

– Тетя, – тихо проговорила я, – уверяю тебя, этот самый Миша и я представляем себе семейную жизнь совершенно по-разному. Вот скажи, чем он занимается?

– Играет на виолончели в камерном оркестре! – ответила Мила, окрыленная моим интересом к неведомому Мише.

– Вот видишь? – с торжеством вскричала я. – Он, наверное, нуждается в девушке, которая будет варить ему обеды и гладить фрак. Как ты думаешь, ему понравится, что его невеста бегает по крышам с пистолетом? Может ли мужчина такое стерпеть! Что, если он схватит свой смычок и пустится в погоню, чтобы мне помочь?!

– Ты несерьезный человек, Евгения!

Тетушка невольно расхохоталась, представив описанную мною картину, но мир был восстановлен. Я прихватила бутерброд в надежде доесть его в тихом месте и отправилась в свою комнату. Пока компьютер загружался, я бросила на кровать походную сумку и принялась ее безжалостно инспектировать.

Выражение «собрать сумку» к этой ситуации не подходит. Скорее тут годится «разобрать сумку»… Да, похоже, мне придется оставить дома все мои замечательные примочки. Израильские пограничники славятся своими талантами – мимо них и скрепку не пронесешь. Я грустно вздыхала, выкладывая на кровать нужные и полезные вещи. Ни тебе светошумовых гранат, ни шокера, не говоря уже о пистолете. Вот как работать после этого?! Конечно, можно спрятать что-нибудь полезное среди вещей, но я не буду даже и пытаться. Не считая того, что я не люблю нарушать закон, что, если меня с этим поймают? Я-то ладно, рано или поздно меня отпустят, а вот как быть Артему? Я так понимаю, парень в свои четырнадцать абсолютно беспомощен. Нет, я не могу так рисковать. Несмотря даже на то, что без оружия и своих примочек чувствую себя… мягко говоря, неодетой. Ладно, я же не на криминальные разборки собираюсь. Отвезу мальчика к отцу, и дело с концом. Если подгадать с билетами, то можно обернуться и за двое суток… Заманчиво, конечно, получить сумму какую пожелаю за два дня работы. Но ведь согласилась я не поэтому…

Я сбегала на кухню за кофе, а потом залезла в Интернет – поискать сведения о своих работодателях. Вот тут меня ждало разочарование.