Хитники Бабкин Михаил

Глава 11

Федула с Модестом возле рулетки не оказалось.

Глеб осмотрелся по сторонам – может, непоседливому «князю» уже надоела эта игра и он перешёл к «одноруким бандитам»? Или же пристроился к какой-нибудь карточной стойке, где сейчас отчаянно режется в «блэк-джек»?

Однако ни возле автоматов, ни за стойками, ни за покерными столиками гнома с бабаем видно не было. Начиная тревожится, парень вновь обошёл казино, даже заглянул за дверь с двумя золотыми нулями: общая туалетная комната – с отдельными входами в мужское и женское отделение – блестела зеркалами и белоснежным фаянсом рукомойников. Но ни в общей комнате, ни в соответствующем отделении друзей не обнаружились.

Глеб, вспомнив слова Семёна о зловредной фишке, невольно представил себе худшее: а вдруг Федул, пока он выпивал в буфете, успел проиграться в пух и прах? И теперь собирается покончить жизнь самоубийством – скажем, кинуться под машину, а Модест из последних сил удерживает его от этого непоправимого шага. Или же собственная охрана казино вычислила-таки чародейный жетон и арестовала гнома с бабаем; в том, что игровой зал нашпигован всякими антиколдовскими датчиками, Глеб ничуть не сомневался. Потому что ворожбу на удачу, скорей всего, можно творить и без помощи специальных амулетов, отслеживаемых магодетектором в вестибюле.

Глеб уже начал впадать в тихую панику, когда за одной из малоприметных коричневых дверей – на ручке которой висела предупредительная бирка – вдруг услышал громкий смех гнома. Облегчённо переведя дух, парень открыл дверь.

Комната, в которой скрывались Федул и Модест, оказалась небольшой, без окон, с задрапированными тёмно-синим шёлком стенами. За круглым столом, напротив друг друга, восседали двое: гном на высоком стуле, и неизвестная Глебу дама в кресле – высокая, худая, в чёрном облегающем платье, чёрной широкополой шляпе и такого же цвета кружевных перчатках. Лицо дамы пряталось в густой тени полей шляпы: висевшая над столиком лампа в жестяном абажуре высвечивала лишь кончик длинного носа и острый подбородок незнакомки. Со стороны эта парочка выглядела довольно комично: маленький, непоседливый, одетый во всё белое гном – и, словно в противоположность ему, по-английски чопорная мадам в траурном наряде.

Рядом с Федулом, ссутулясь и сложив руки за спиной, застыл мрачный бабай; по бокам кресла дамы, тоже убрав руки за спину, стояли два дюжих молодца в аналогично чёрных костюмах и белых рубашках с галстуками-бабочками. Глеб, увидев тех молодцов, поначалу даже вздрогнул, до того они походили на незабвенных орков-особистов. Но, приглядевшись, успокоился – к оркам эти двое никакого отношения не имели, люди как люди. Скорей всего, телохранители вдовствующей дамы… или такие же, как Глеб, помощники по связям с общественностью – то есть мальчики на побегушках.

На столе высились две горки разнообразных по форме и цвету пластиковых фишек: одна, большая, возле гнома; другая, гораздо меньше, возле дамы. Ещё по правую руку Федула лежала увесистая связка чьих-то квартирных ключей с круглым серебряным брелоком, разных по типу и длине, для верности перехваченных обычной аптекарской резинкой. Помимо всего прочего там же, на столе, находился кожаный стаканчик и пара игральных кубиков. Тут, как понял Глеб, шла серьёзная игра в кости: судя по торжествующему хохоту гнома и выпавшим шестёркам, Федул только что выиграл. «И, похоже, не в первый раз», – верно предположил Глеб, рассматривая груду жетонов возле гнома.

– Посторонним вход воспрещён, – глядя сквозь парня, бесстрастным голосом сказал один из дюжих молодцов.

– На двери имеется соответствующее предупреждение, – точно таким же тоном закончил фразу второй гражданин в чёрном.

Федул оглянулся, окинул вошедшего затуманенным взором:

– А, это ты! Заходи, – гном вальяжно указал пальцем на Глеба. – Господа, это мой человечек, из приближённых, прошу не обижать, – враз позабыв о парне, он вернулся к игре. Глеб, стараясь не шуметь, подошёл к бабаю и, задрав голову, поинтересовался конспиративным шёпотом:

– Модест, объясни, что здесь происходит? – Бабай, тяжело вздохнув, наклонился к парню, ответно зашептал ему на ухо:

– Беда, друже, ох беда! Понимаешь, наш Федул ухитрился выиграть в рулетку очень, очень крупную сумму… собственно, обчистил казино до нитки. И, похоже, от этакой невероятной удачи крепко подвинулся рассудком – он теперь всерьёз считает себя великим князем, представляешь? Но мало того, – Модест с неприязнью глянул на даму в чёрном, – в своей гордыне Федул охотно согласился играть в кости с самой владелицей казино, мадам Чертовских. Штучка ещё та, ага… Вон, видишь ребяток возле её кресла? Так это не охранники, нет, а её поверенные в делах – несомненно, маги высшей квалификации, – приглядывают, чтобы никакого обмана не было. Как я понимаю, они опасаются колдовского жульничества со стороны Федула, но вовсе не со стороны мадам: эхма, от неё, я уверен, можно ожидать любой подлости!

– Да ну тебя, – неуверенно возразил Глеб, – обчистил казино, скажешь ещё. Вон сколько у Федула жетонов на столе – согласен, много, но на супервыигрыш не тянет.

– Ты под стол к нему загляни, – уныло посоветовал Модест, – там у нашего князюшки здоровенный сумарь типа «мечта оккупанта», битком набитый теми жетонами. Похоже, сколько их было в казино, все туда и уместились. – Бабай скорбно помолчал, а после добавил мрачно: – И при всём при том отобрал у меня заначенные на случай проигрыша деньги! Все, понимаешь? На удачливый почин, эх…

– А во что они режутся? – Глеб не был знатоком, но догадывался, что разновидностей игры в кости существует немало – с разными правилами, но одинаковым итогом: кто-то в конце концов выигрывает, а кто-то, ясен пень, подчистую проигрывает. И никак не иначе.

– В самый простой вариант, называется «больше-меньше», – грустно пояснил бабай. – Побеждает тот, кто выбросил наибольшую комбинацию на двух кубиках… Знаешь, они уже три раза кости меняли, по требованию мадам Чертовских, а Федулу как везло, так и везёт! Ох, сердцем чую – добром вся эта история не закончится.

– Совершенно верно, – с опаской поглядывая на суровую мадам и её поверенных, едва слышно подтвердил Глеб. – Мне только что, по случаю, рассказали про жуткую фишку, которая сама выбирает себе хозяина и охмуряет его. Затем даёт владельцу возможность много выиграть, а после подставляет его на абсолютный проигрыш! Отчего хозяин фишки впадает в меланхолию и накладывает на себя руки… Как я соображаю, этот гнусный жетон и существует только за счёт погибшего – то ли душу у него по смерти забирает, то ли всю биоэнергию, хрен его знает. В общем, такой вот колдовской паразит.

– Тьфу ты, – осерчал Модест, – экая мерзкая глиста к нашему Федулу присосалась! Нужно срочно что-то делать. Спасать друга надо!

– Запросто, – самоуверенно пообещал Глеб, – айн момент. – Будь парень малость потрезвее, то, конечно, сначала хорошенько подумал бы, что и как предпринимать. Но трезвым Глеб не был.

Тем временем мадам Чертовских вновь проиграла: Федул, демонически хохоча, жадно загрёб кучку чужих жетонов и, повизгивая от возбуждения, подтащил её к себе. Глеб, пользуясь моментом, скорым шагом подошёл к гному, поклонился ему в спину – заодно увидев под столом тот самый «сумарь» с чудовищным выигрышем – и громко сказал, в основном для хозяйки казино сотоварищами:

– У меня срочное сообщение князю, конфиденциальное, – приобняв Федула за плечи, парень жарко зашептал гному в ухо: – Что же ты, гад, делаешь! Бросай немедленно игру, бросай! – одновременно пытаясь засунуть руку в карман федуловых шорт, чтобы вытащить оттуда проклятую фишку.

– Ну-ка, – надменно процедил князь Федул, – пошёл прочь, смерд! – он зло двинул рукой, с силой оттолкнув от себя Глеба и заодно скинув со стола тяжёлую связку ключей: парень едва успел её подхватить. А после, под печальным взглядом бабая, вернулся на место – увы, спасательная операция не удалась, оставалось лишь ждать неизбежной развязки; Глеб нервно сжимал в руке связку, не чувствуя её веса.

– Предлагаю сыграть ва-банк, – проскрипела мадам Чертовских – голос её вполне соответствовал и внешности, и имени, – ставлю своё казино против всего, что лежит на столе. И под столом, – быстро уточнила она.

– Давайте, – не раздумывая согласился Федул. Дама встряхнула кожаный стаканчик и тут же резко его перевернула, будто водой в гнома плеснула: кубики с частым стуком покатились по гладкой столешнице.

– Три, – радостно потирая ладошки сообщил гном. – Мой ход, – он вынул стаканчик из ослабевшей руки мадам, подмигнул ей насмешливо: – Думаю, вашим ребяткам пора идти переоформлять документы на нового владельца заведения. – Федул, ядовито хихикая, небрежным жестом бросил кубики.

– Два, – с придыханием скрипнула мадам Чертовских. – Очень любезно с вашей стороны, милый князь. И очень мудро.

– Это… как это? – непонимающе уставясь на игральные кости, хрипло спросил гном. – Не может быть. – Федул, смертельно побледнев, застыл в тягостном оцепенении: выглядел сейчас гном так, словно его только что вынули из морозильника. Только инея на одежде не хватало, для полной достоверности.

– Игра закончена, – объявила дама, – господа поверенные, забирайте выигрыш. – Добры молодцы в чёрном без лишних слов, по-хозяйски, отодвинули стул вместе с гномом подальше от стола – Федул даже не шелохнулся – расстегнули для удобства работы свои пиджаки, и, раскрыв сумку с жетонами, аккуратно ссыпали туда лежавшее на столе. Глеб сухо сглотнул: под пиджаком одного из «поверенного» маслянисто блеснул ствол пистолета, упрятанного в подмышечную кобуру. Длинный такой ствол, с навинченным на него глушителем.

– Ключей не хватает, – ровно сказал вооружённый «поверенный», – от вашей летней резиденции. Вон они, у пацана в руке… Прикажите отобрать? – Мадам Чертовских окинула Глеба равнодушным взглядом, поинтересовалась у сказавшего:

– Во время заключительной игры связка на столе лежала?

– Нет, – коротко ответил тот.

– Тогда пусть остаются у князя. Невелика потеря, – хозяйка казино коротко рассмеялась и, не оглядываясь, вышла из комнаты. Следом за ней ушли и добры молодцы, побрякивая фишками-жетонами в не застёгнутой по переполненности сумке; хлопнула, плотно закрывшись, дверь. Стало тихо как в склепе – Федул продолжал сидеть, уставясь в ничто остекленевшим взором.

– Модест, ты пистолет у мужика видел? Под мышкой, в кобуре, – приходя в себя тихонько спросил Глеб. – Или не заметил?

– Чего-то и впрямь было, – вспоминая, подтвердил бабай. – Я особо не приглядывался.

– Хорошо, что Федул проиграл, – уверенно заметил парень, – а то б господа поверенные тут же его и завалили… ну и нас заодно, как свидетелей. Говоришь, они колдуны высшей квалификации? А хрена там, обычные бандиты, убийцы на содержании. Буржуйские наймиты!

– Меня, предположим, не так-то легко убить, – не согласился Модест, – потому, в случае чего, я бы тем наймитам жестоко за вас отомстил, однозначно.

– И на том спасибо, – невесело усмехнулся Глеб.

Парень с бабаем подошли к замершему на стуле гному: по лицу Федула текли слёзы.

– Какой удар судьбы, – еле слышно пробормотал гном, – какое наказанье! Мой замок родовой, поместья и конюшни, холопы мерзкие – и те проиграны, увы. Но я не сдамся, нет, есть у меня заветный талисман, подарок колдуна из чёрного ковчега – с ним я воспряну вновь… а коль не суждено, то честный выстрел в лоб конец моим страданиям положит.

– Эк его плющит и колбасит, – изумился Глеб. – Совсем башкой в параллельную реальность уехал, даже типа стихами говорить начал. Ладно, сейчас я его приведу в чувства. – Парень, кинув на стол связку выигранных ключей, вновь попытался вытащить из кармана гнома зачарованный жетон, да куда там – Федул тут же начал отчаянно сопротивляться, выкрикивая: «Не дам, моё! Пошёл вон, смерд вонючий! На дыбу, всех на дыбу! И вообще я буду жаловаться в Европарламент и Гаагский трибунал!» В общем, спокойно изъять фишку у гневливого «князя» Глебу не удалось.

– Дай-ка я, – бабай присел, решительно ухватил гнома за ноги, рывком сдернул Федула с насиженного места и поднял его в воздух вниз головой. После чего начал безжалостно трясти бедолагу, вверх-вниз, вверх-вниз… На пятом-шестом встряхивании жёлтый кругляш выскользнул из федулового кармана – Глеб подхватил его на лету. И, опасаясь за своё психическое здоровье, немедля положил фишку на стол.

– А-а! – вдруг завопил гном дребезжащим голосом, – Мо-мо-модест, пре-пре-прекрати ме-меня тря-трясти! Что за ду-дурость?

– Ить, оклемался, радость-то какая, – удовлетворённо сказал Модест, бережно опуская Федула на пол. – Произошло великое дело уврачевания раскола души и организма. С чем я нас всех и поздравляю.

– Бабаище, зараза, да ты совсем охренел, – обиженно молвил гном, вставая и поправляя на себе одёжку, – хватает, понимаешь, трясёт, чуть башкой об пол не приложил… Кстати, а где мы? – Федул с подозрением огляделся по сторонам.

– Ходу, ходу отсюда, – заторопился Модест, по пути сгребая со стола связку ключей, – гнусное тут место, друже Федул, ох поганое! Я тебе чуток позже объясню, – бабай, подталкивая гнома рукой, поспешил к двери. Глеб задумчиво посмотрел на оставленную сиротливо-одинокую жёлтую фишку, что-то прикинул в уме – а после, нахмурясь, взял её. И тоже вышел из комнаты.

Дверь с золотой табличкой «Администрация» оказалась приоткрытой: Глеб осторожно, потихоньку, отворил её – не настежь, но достаточно, чтобы заглянуть в помещение одним глазком.

Мадам Чертовских сидела за канцелярским столом с включённой настольной лампой: низко склонив шляпу, она старательно записывала что-то в толстую, бухгалтерского вида книгу. Наверное, сводила дебет с кредитом. Или же фиксировала в личном дневнике произошедшее с ней сегодня – чтобы после, удалившись от дел, издать мемуары под каким-нибудь броским названием и тем увеличить своё и без того немалое состояние.

– Получай, фашист, гранату, – шёпотом вынес Глеб свой суровый приговор и лёгким щелчком отправил в сторону мадам «счастливый» жетон. Кругляш охотно подкатился к столу, странным образом поднялся по тумбе на столешницу и уж там, потеряв скорость, лёг рядом с бухгалтерской книгой; мадам Чертовских сюрприза не заметила. Пока – не заметила.

Глеб осторожно прикрыл дверь; немузыкально распевая на ходу пиратское: «Чёрная метка, чёртова метка!», он едва ли не бегом припустил к выходу из зала.

Хромированная дверца ячейки номер семнадцать была приоткрыта, хрустальная ручка больше не светилась красным запретным сигналом. На всякий случай заглянув в сейф, Глеб убедился, что он пуст – гном с бабаем уже забрали оттуда все вещи и сейчас, видимо, ждали отставшего приятеля на улице. Проскочив мимо охранников-вышибал и ехидно кинув им на бегу: «Господа, вас скоро ждут большие перемены», Глеб выскочил за стеклянную дверь на улицу, где тут же попал под проливной дождь.

Над Наймати бушевала тропическая гроза: ослепительно белые молнии полыхали по всему беспросветно-чёрному небу; громыхало безостановочно, словно там, в небесной канцелярии, каждую вспышку моментально протоколировали и заверяли документ ударом гигантской печати. Прикрывая голову ладонями, Глеб огляделся по сторонам: неуловимые гном с бабаем опять куда-то запропастились! То ли спрятались где-нибудь от грозового ненастья, то ли поймали такси и уехали в гостиницу, бросив товарища на произвол судьбы – правда, в последнее верилось с трудом.

За плотной завесой дождя практически ничего не было видно, одни лишь размытые огни уличных фонарей да блеклые светляки фар проносящихся мимо машин. Насквозь промокший Глеб уже собрался было плюнуть на дружескую взаимовыручку и в гордом одиночестве отправиться в «Люкс», а уж там высказать гному и бабаю всё, что он о них думает, когда те неожиданно вынырнули из дождевой мути. В руке Модест держал большой зонт-трость с позолоченными спицами и янтарной ручкой – вещицу явно из недешёвых – заботливо прикрывая им Федула от дождя. Гном, похоже, уже окончательно пришёл в себя: привычно-развинченная походочка, на боку любимая дубинка, руки в карманах шорт, а на гордо задранном носу упыриные очки – плэйбой, да и только!

– Это где ж вы среди ночи, да ещё в грозу, такой классный зонт прикупили? – заинтересовался Глеб, мимоходом снимая с носа обнаглевшего Федула свою собственность. – Прям чудеса, ей-ей.

– Купишь тут, как же, – горько вздохнул Модест. – Мы теперь нищие, безденежные… Нам один добрый человек подарил, случайный прохожий. Я его остановил и объяснил, мол, нуждаемся мы, бедствуем, ну и попросил взаймы зонтик, он не отказал. Душевный муж попался, настоящий гуманист! Заодно и деньги решил мне отдать, всё кошелёк в руки совал, да разве ж я бессовестный какой? Нам чужого не надо, ни-ни. Эхма, друже Глебушка, верно ведь говорят – плохих людей нет! Особенно глубокой ночью, когда самое время для взаимовыручки. – Глеб на секундочку представил себя на месте случайного прохожего и решил, что лично он, пожалуй, не то что зонтик с кошельком, но и всю одежду с обувью отдал бы такому громиле. Вежливому, но настойчивому.

Бабай насморочно шмыгнул, вытер нос рукавом и устало произнёс:

– Давайте пойдём домой, в гостиницу, а? Притомился я что-то, надоело всякие приключения испытывать. В коечку бы и спать…

– Зачем же пойдём? – удивился Глеб, – поедем. У меня полторы тысячи империалов при себе, я ведь в азартные игры, как некоторые, не играл. Вовремя остановился.

– Благодетель! – расцвёл Федул, – радетель ты наш экономный! Я тебя за это всенепременно расцелую… ээ… потом, если захочешь. – Вынырнув из-под зонтика, гном шустро умчался в дождь ловить такси.

– Ты Федулу про его геройства говорил? – глянув в сторону удравшего гнома, негромко спросил Глеб. – Как он, не сильно переживал?

– Поведал, разумеется, – кивнул Модест. – К счастью, наш славный эльф ничего не помнит. Да и вообще, должен заметить, у него замечательно крепкая, устойчивая психика! В общем, никаких печальных несложений в душевном равновесии Федула я не приметил.

– Типа, как с гуся вода, – сказал Глеб. – Или горохом об стенку.

– Где-то так, – подумав, согласился бабай. – Между прочим, очень ценное свойство для преодоления жизненных трудностей и невзгод.

– Эт-точно, – зевнул парень, – пофигизм, он лучше всяких витаминов здоровье и жизнь продлевает. Потому что все хронические болезни – от нервов.

– Слушай, друже, – вспомнил о важном Модест, – а чего ты в казино застрял-то? Мы уж было решили, что тебя пистолетные мужички заарестовали, опомнились задним числом; вот, собирались малость подождать, а после идти на выручку. То есть устроить политическую акцию с массовым захватом заложников и требованием твоей немедленной выдачи. Или, на худой случай, просто набить всем морды.

– Я, Модест, диверсией занимался, – хихикая, доложил Глеб. – Подкинул мадам Чертовских выигрышный жетончик, пускай играет! Уверен на все сто, устоять перед магией фишки она не сможет.

– Поступок, конечно, гадкий, – помолчав, изрёк бабай, – подлый и отвратительный… Всемерно его одобряю! Молодец, – он с чувством пожал руку оторопевшему от услышанного Глебу.

Издалека донёсся приглушённый дождём вопль Федула:

– Народ, бегом ко мне! Я такси отловил, – парень с бабаем, теснясь под зонтиком и по той тесноте частенько наступая друг дружке на ноги, поспешили на зов.

Ехать к недалеко расположенной гостинице пришлось дольше ожидаемого: у Федула вдруг прорезался волчий голод, да и Модест, стеснительно покряхтев, признался, что не прочь заморить червячка – крупного такого, упитанного, размером с африканского питона. Гостиничный ресторан с развесёлыми цыганами отпал сразу: чересчур шумно и, главное, накладно. И вообще, как сказал Федул, они теперь переходят в режим строжайшей экономии, а потому затариваться выпивкой и харчем будут только в продуктовых магазинах. В тех, где подешевле. На резонное предложение Глеба перейти в таком случае на пирожки с ливером и воду из-под крана гном обиженно буркнул, что он вовсе не имел в виду столь неистовое самоистязание.

Остановив такси возле круглосуточно работающего супермаркета и вытребовав у Глеба сто империалов на закупку еды, Федул с Модестом отправились в магазин. Управились они быстро, Глеб даже заскучать не успел: пихаясь туго набитыми картонными сумками, продуктовые ходоки влезли в машину – в кабине сразу запахло курицей-гриль, копчёной колбасой и острыми специями – и потребовали скорей-скорей ехать в гостиницу. А то их от голода уже мутить начинает.

В номере гном и бабай первым делом вывалили все свои немалые покупки на стоявший возле дивана столик. Приобретённой снеди, на взгляд Глеба, вполне хватало чтобы накормить до отвала не только их троих, но ещё с полдюжины каких-нибудь оголодавших граждан. Помимо еды Федул, разумеется, взял и выпивку – излюбленные им коньяк и шампанское; к спиртному Глеб отнёсся прохладно, уже достаточно принял за сегодня. А вот колбаса и курица-гриль его заинтересовали: пока Модест полоскал гостиничные стаканы, а Федул резал закуску специально купленным в супермаркете ножом, Глеб соорудил себе внушительных размеров бутерброд из той колбасы, куска курицы, пласта сыра, солёных огурчиков и нескольких ломтей свежего хлеба.

Так что к тому времени, когда гном воскликнул: «Эй, граждане бездельники, налетай сытно жратенькать!», парень уже ничего не хотел. Вернее, хотел и даже очень, но только одного – спать. Пробормотав нечто извиняющееся, Глеб убрёл в спальню, где на автопилоте разделся и рухнул на ближнюю к нему кровать. Последнее, что он услышал, было федулово осуждающее:

– Глянь-ка, до чего же оно хилое, наше юное поколение! Пить ещё ничего не пил, а разморило как маленького. Ну кто, скажи мне на милость, брателло Модест, придёт нам на смену? Кто подхватит выпадающее из немощной старческой руки знамя свободы и прогресса? Нет ответа, нет… Эхма, наливай!

В этот раз Глебу приснилась вовсе не бескрайняя летняя равнина с летающим в небесах драконом, нет, – нынче парень очутился в странном посёлке с маленькими, почти игрушечными домиками, окна и двери у которых были непривычно круглыми. Возле одного из тех домиков, на крылечке, сидел высокий старик с длинной белой бородой, в сером плаще, с синей остроконечной шляпой на голове. Старик с задумчивым видом курил трубку, выпуская замысловатые облачка дыма – то обычные колечки, то в виде парусных корабликов или дивных фигурок неведомых Глебу существ.

В посёлке было странно тихо: ни лая собак, ни щебетания птиц, ни голосов местных жителей, ни криков детворы – словно оно, это поселение, давным-давно вымерло. Стараясь не шуметь, Глеб подошёл к необычному старцу поближе и остановился, с подозрением разглядывая его: что-то в старике казалось ему до боли знакомым, но что именно?

– Ба, дед, я тебя узнал! – наконец радостно объявил Глеб, – Ты – Пендальф!

– Если уж на то пошло, то не Пендальф, а Гэндальф, – вынимая изо рта трубку, невозмутимо произнёс старик. – Ты, Глеб, слишком много всяких прикольно озвученных фильмов смотришь, оттого у тебя в башке и образовалась форменная каша из имён и названий, – он сердито вытряхнул из трубки пепел. – И вообще, чтобы ты не заблуждался, я – Хитник! В твоём нынешнем представлении.

– Не узнал, богатым будешь, – усмехнулся Глеб. – Как дела, старче? – он пристроился рядом с Хитником на крылечке.

– Нормально, – старик вновь набил трубочку пахучим табаком, неспешно поджёг его искрой из пальца. – Вон, Стражник Реальности почти вырос, день-другой и можно будет его овеществлять… то есть отправлять на волю: пускай самолично разбирается с Начальником Тюрьмы, если в том имеется какая необходимость.

– Где? Где выросший Стражник? – торопливо оглядываясь по сторонам, заёрзал на крылечке Глеб, – в упор не вижу.

– Да там он, – Хитник указал рукой вдаль. – Горы за посёлком зришь? Это он и есть, собственной ментальной персоной. – Только сейчас, как бывает во снах, Глеб разглядел, что за смешными домиками, почти на краю видимости, возвышается тянущийся по горизонту тёмно-сизый, высоченный горный хребет. Забранные тучами вершины гор выглядели мрачными и неприступными: пожалуй, не всякий альпинист решился бы покорять подобные высоты! Разве что в самоубийственных целях.

– Надо же, какая здоровяка вымахала, – изумился парень, – ну ты, Пендальф… ээ… Хитник, прям настоящий садовник! Знатный селекционер-ландшафтник, ей-ей. Горотворец, типа.

– Что есть, то есть, – довольно покачал шляпой Хитник. – Да, Глеб, кстати по поводу завтрашнего визита в имперский госпиталь: будь поосторожней, ладно? Что-то мне подсказывает, что вылечить Снюссера тамошние врачи не смогут при всём их старании, а, стало быть, этим делом надо будет заняться вам… Разузнай поподробнее историю болезни мага, что с ним да как, а после мы наверняка придумаем, как вытащить чародея Панкрата из магической комы. Опять же, поглядывай – нет ли за вами слежки? Ох, не зря затаились те двое орков-сыскарей, не зря… Или пока не нашли вас, или задумали нечто тайное и опасное! Так или иначе, но бди, не позволь им напасть на вас неожиданно, – Хитник-Гэндальф, напоследок взмахнув раскуренной трубкой, растаял вместе с посёлком и мрачными горами – Глеб проснулся.

В соседней комнате было шумно; парень встал с кровати, открыл дверь и, сонно щурясь, выглянул туда. На диване, за столиком с распотрошённой закуской и с пустыми коньячными бутылками возле ножек, сидели трое: дружно приобнявшиеся гном, бабай и лысый толстяк-администратор. Сидели с полными стаканами в руках, напрочь забыв о выпивке, с одухотворёнными лицами старательно выводя: «По диким степям Забайкалья». Похоже, эта песня была известна и в империи, потому что администратор пел не сбиваясь – душевно, прочувственно, с надрывом. То и дело смахивая ладошкой наворачивающиеся слёзы.

Глеб хотел было присоединиться к ночным посиделкам, однако вдруг понял, что пить ему вовсе не интересно, да и есть, в общем-то, тоже не хочется. Потому, бросив дверь открытой, парень растянулся на кровати: сон ушёл, оставалось только лежать и слушать, что происходит по соседству.

Закончив петь, собутыльники глухо чокнулись стаканами, выпили, хором крякнули и, аппетитно чавкая, вплотную занялись закусками.

– Кстати, о тайге, – прожевав, громко сказал Модест. – Как-то довелось мне побывать в Подкаменной Тунгуске, дедушку ездил туда проведывать – он в тех краях по разнарядке пожизненную бабайскую службу правил, – ну и услышал от тамошних магов-старожилов интересную историю. О метеорите, что в начале прошлого века туда шмякнулся: ох и катастрофа была, доложу я вам! Ужасть, и весь сказ.

– Конкретнее, будь любезен, – невнятно пробормотал гном. – Общественности любопытно, – стуча горлышком бутылки, он разлил коньяк по стаканам.

– Дык, – вкусно хрустя малосольным огурцом согласился Модест. – Ездили после того взрыва в Тунгуску всякие учёные с хитрыми электрическими приборами, проверяли, мол, имеется в тех краях какая аномалия иль непредвиденная радиация. Но, как и прочие обычники, ничего толком не обнаружили. А поговорить с магическим народом у них, понятное дело, не получилось – не видят они леших да русалок! Оттого-то и по сию пору в непонятках остаются…

А баяли мне старожилы вот чего: мол, в далёкие-предалёкие времена случилась глобальная война между космическими колдунами, об чём в индийских хрониках под названием «Рамаяма» сказано было. Там ещё о ракетах и волшебных движителях разное интересное говорилось, ну да не о них ныне речь. Короче говоря, передрались те космические маги напрочь, до смерти – но кто из них кого победил, история умалчивает.

Дело, собственно, в том, что межзвёздная драка-то давным-давно закончилась и все, кому положено, погибли, а прочие, значит, победили. Но никто и никогда не задумывался: эть, куда ж подевались выпущенные во время битвы смертобойные ракеты и фаерболлы? Те, что в цель не попали, которые промашкой сделались… Правильно, летели тысячи, а то и миллионы лет невесть куда! Пока не врезались в случайную звезду или планету… Вот такой фаерболл и взорвалась в Тунгуске. Типа, тысячелетне устаревший привет от древнейших жителей вселенной, ну-ка, – бабай огорчённо хмыкнул. – Бух, и готово.

– Враки, – уверенно сказал гном. – Как говорил товарищ Станиславский: «не верю», и баста! Это всё физик Тесла нечаянно организовал, изобретая лучи смерти. Или выброс болотных газов рванул, отчего бы нет? Вакуумный взрыв, и опаньки окружающей среде вместе со случайными тунгусами, пиявками и бациллами в комплекте.

– Гадкий ты тип, друже эльф, – печально прогудел Модест, чокаясь стаканами с гномом и молчаливым администратором. – Ни во что, поди, не веришь. А зря!

– Вера, – назидательно ответил умный Федул, – это непреложное убеждение в истинности того, что не доказано с полной определённостью. По-моему, так. – И, слышимо ёкая кадыком, немедленно выпил налитое.

– Ох как сказал! – восхитился молчавший до этого толстый администратор. – Дай-ка я тебя расцелую, князь! Ведь гений же, титан мысли, никаких сомнений. Умница! Вот я тебя в щёку…

Глеб, тихо рассмеявшись, сунул голову под подушку и сразу уснул.

Глава 12

Утро началось славно: проснувшись, Глеб ощутил себя бодрым и полным сил, никакого похмельного синдрома! Хотя с чего ему быть-то, тому синдрому… Утомлённый Федул спал на соседней кровати, на спине, вольготно раскинувшись поперёк – благоухая коньячным перегаром и отчаянно храпя.

Не одеваясь, парень вышел из спальни.

Бабай обнаружился на диване в большой комнате, неудобно скрюченный, со всклокоченной башкой на столе: вместо подушки под щекой Модеста лежала набитая остатками еды магазинная сумка. Администратора в номере не было и Глеб поразился тому, что хоть кто-то из этой ночной компании занят работой. Или хотя бы изображением той работы.

За окнами, меж огненно-зеркальных стен высоток, сияло раннее солнце: Глеб распахнул окно, в зал ворвался свежий ветер. Воздух после ночной грозы пах озёрной прохладой – хотелось немедленно бросить все намеченные дела и уехать прочь из города, на песчаный пляж, загорать и ни о чём не думать.

Постучав по информационному шару ладонью, точь-в-точь как это делал гном, Глеб подождал с полминуты, но, не дождавшись видимых результатов, отправился в ванную. Побрившись и вволю наплескавшись под душем, и даже – эх, гулять так гулять! – постирав своё нижнее бельё, Глеб вернулся в зал. Обстановка там практически не изменилась, за исключением того, что информационный шар всё же заработал. Правда, оставленная без надзора хрустальная сфера самостоятельно выбрала неизвестный Глебу канал, где сейчас показывали то ли видеоклип некой имперской рок-группы, то ли давали прямую трансляцию из палаты буйно помешанных – понять было сложно, потому что звук отсутствовал напрочь. Видимо, Глеб всё же слишком сильно стукнул по инфошару.

– Народ, просыпайся! – потребовал парень: в ответ раздалось лишь сонное бормотание Модеста, из спальни же вообще никакой реакции не последовало.

– Ах так, ну ладно, – Глеб подтянул мокрые трусы, решительно подошёл к сфере и начал со всей дури стучать по ней кулаком так и эдак, авось звук появится. Достучавшись до того, что хрустальный шар вдруг выключился и, похоже, навсегда – затянулся изнутри пепельно-серым дымом, пошёл мелкими трещинами – Глеб решил сменить тактику. Заглянув в холодильный мини-бар, он обнаружил там не только малоградусные коктейли, но и незамеченные ранее гномом банки с пивом. Вытащив пару, Глеб, жизнерадостно распевая: «Лучше нет будильника, чем пивко из холодильника!» сунул одну в руки бабаю, вторую положил на живот Федулу. Ждать результата долго не пришлось: истошный визг из спальни, похожий на крик смертельно раненного зайца, оповестил всех, что гном изволил проснуться. Модест же, не открывая глаз, молвил лишь: «Спасибо, друже», на ощупь открыл банку и надолго к ней приник.

Завтрак начался в скорбном молчании: гном дулся на Глеба за раннюю побудку, что, впрочем, не помешало Федулу с удовольствием выпить холодное «будительное» пиво, а бабай не говорил потому, что безостановочно жевал. Остатков в магазинной сумке хватило, чтобы наелись все трое; выпив ещё банку славного напитка и утолив голод, гном пришёл в благодушное настроение.

– Ну-с, господа бездельники, тунеядцы, алкоголики, – миролюбиво произнёс Федул, ковыряя в зубах тонкой куриной косточкой, – раз уж мы проснулись в эдакую рань, то не будем терять времени. Пойдём, значит, не торопясь, по хорошей погоде, в имперский госпиталь – дознавать про Снюссера, что с ним да как. Ну а там, по месту, и примем определённое решение. Есть два варианта развития событий: первый – врачи говорят, что маг Панкрат вот-вот выйдет из комы благодаря их самоотверженным лекарским действиям. Тогда мы ничего не предпринимаем и терпеливо ждём назначенного срока, гуляя по местным достопримечательным местам типа ресторанам, кабакам, рюмочным и прочим забегаловкам. Музеи не предлагаю, слишком накладно!… Вариант второй: те же врачи сообщают, что Спящий Дед стал воистину спящим, и фиг когда из той комы выйдет… – Тут гном нечаянно перекусил хрупкую косточку, поперхнулся огрызком, закашлялся и, испуганно выпучив глаза, принялся лихорадочно запиваться пивом. Бабай с озабоченным видом постучал Федула по спине: гном благодарно кивнул, переводя дух.

– Ну, и что мы делаем во втором случае? – нетерпеливо спросил Глеб.

– Экий ты скорый, – стирая пену с бородки, сердито проворчал Федул. – Лучший друг, понимаешь, едва дубу не дал, а он с вопросами… Вот ведь как бывает-то: живёшь себе, живёшь, планов громадьё на будущее строишь, а тут на тебе – обычная куриная косточка в горле! И всё, и амба, – гном уныло вздохнул, но, вновь глотнув пивка, повеселел. – По-моему, это был знак свыше.

– Что, опять? – всполошился Глеб. – Как с той игровой фишкой?! Никаких казино, я туда больше не ходец! То есть не ходуль.

– Причём здесь казино, – снисходительно ответил Федул, – я говорю о том, что больше никогда не буду ковырять в зубах косточкой. Хоть куриной, хоть рыбьей… Итак, брателлы, вернёмся к нашим баранам: во втором случае, если Снюссер впал в магическую кому навсегда, мы пускаемся в бега.

– Зачем – в бега? – переглянувшись, хором спросили Глеб и Модест.

– Затем, что за нами – вернее, за тобой, Глебушка, и твоим кинжалом – охотятся два отмороженных орка, по заданию начальника Музейной Тюрьмы. Который, в случае чего, запросто к тем особистам присоединится… Не стоит также забывать и об опечаленной прапрадедушкиной судьбой железной лошадке с огнемётным взглядом! И, кстати, вполне возможно, что к нашему розыску подключится личный курьер Его Императорского Величества по особым поручениям. В смысле, столичный палач-экзекутор.

– А он-то здесь причём? – простонал Глеб, до ужаса напуганный открывшейся ему многогранной перспективой.

– Затем, что нефиг было меня его внебрачным сыном представлять, – строго заметил гном. – Обидится гражданин курьер по поводу возникших слухов, возьмёт вострую косу да и пойдёт за нами следом, на предмет буйны головы под корешок стричь.

– Ты, Федул, парня-то зря не пужай, не надо, – кинув сочувственный взгляд на Глеба, потребовал Модест. – Вон, до смертной белизны его довёл, до практической утери речи и чувств. А оно нам надо, загодя себе могилки копать? Давай-ка сначала навестим деда Снюссера, а уж после каяться-страдать начнём.

– А и давай, – легко согласился Федул. – Делов-то!

Глеб, подавленно молча, открыл банку с пивом и, не отрываясь, высушил её до дна. Хотя пить хмельное с утра вовсе не собирался.

Пройдя через фойе гостиницы, пустынное и прохладное, трое постояльцев вышли на площадку за стеклянными дверями – охраняемую всё тем же плечистым швейцаром. Однако сегодня гостиничный страж выглядел иначе: с чёрным лаковым картузом на голове, в красной рубахе-косоворотке, чёрной жилетке, отутюженных галифе и мягких сапогах – он походил на удалого коробейника, собравшегося прогуляться с товаром по центральной улочке посёлка. Бабай, увидев столь великую красоту, завистливо поцокал языком, пробормотал: «Мне бы так!» и, демонстративно глядя в сторону, поспешил спуститься по ступенькам вниз. Гном остановился напротив швейцара, с недоумением оглядел его с ног до головы и, что-то припомнив, одобрительно кивнул.

– Как служба? Всё ли в порядке? – начальственным тоном вопросил Федул ряженого охранника. – Что наш славный, наш замечательный администратор господин Тугарин, здоров ли?

– Служба в порядке, – подобострастно взирая на гнома, рявкнул тот. – Господин Тугарин изволит с утра несколько болеть, говорит, простыл-с! Дал указания и убыл врачеваться.

– Ну и славно, – Федул вальяжной походкой миновал швейцара; Глеб, стараясь лишний раз не смотреть на охранника чтобы не расхохотаться, поспешил следом за гномом. И лишь догнав его, спросил срывающимся голосом:

– Слушай, а чего с ним стряслось-то, с эсэсовским наймитом?

– С охранником, Глеб, высокая бабайская мечта стряслась, – захихикал гном. – Наш Модест полночи бедному администратору о курочках, коровках, личном подворье и старых добрых временах впаривал – образно, с описанием нравов, одежд и даже вкуса домашнего самогона. Ну, видать и поплыл головой доверчивый сэр-гражданин Тугарин, вон чего с похмелья наворотил-то… Ничего, проспится – восстановит былую гостиничную справедливость.

Фигурные ворота имперского госпиталя были заперты по-прежнему. Зато устроенная в них калитка оказалась распахнута настежь – заходи кто хочет! Или выходи. Что, с учётом профиля заведения, показалось Глебу несколько странным: возможно, у сумасшедших сегодня был «День открытых дверей», с редкой возможностью погулять по улицам столицы? В рекламных, так сказать, целях – народ поглядеть, себя показать… Последнее, разумеется, гораздо ценнее: буйный псих на улице – лучшее средство для привлечения внимания к состоянию дел психиатрической лечебницы. Глядишь, дополнительные бюджетные деньжата подкинут, на содержание больных и, что особенно важно, на увеличение зарплаты врачей.

Во дворике было немноголюдно: среди тенистых каштанов чинно прогуливались редкие граждане в разнообразных летних одеждах, на психов вовсе не похожие. На дальней спортивной площадке без суеты играли в народную игру «городки», а в пруду, пофыркивая и по-бабьи тонко взвизгивая, купался некий седой господин – вот он-то наверняка был сумасшедший.

Возле парадного входа в госпиталь, на лавочке под каштаном, сидел и листал толстую книгу мужчина лет сорока – облачённый, несмотря на жару, в деловой костюм, при галстуке и в лаковых туфлях. «Однозначно сотрудник больницы – с тревогой подумал Глеб, – а то и сам главврач!» Заметив приближающуюся к нему троицу, гражданин в костюме отложил книгу, встал и, радушно улыбаясь, направился к посетителям.

– Наконец-то, – доверительно сказал он, пожимая всем по очереди руки, – долгожданная комиссия! Я чрезвычайно рад вашему приходу, господа, чрезвычайно. Вы, надеюсь, рассмотрели мой официальный доклад? – обратился гражданин к Глебу.

– Мнэ-э… – не зная что сказать, протянул парень, – ну-у… да, типа того. Напомните, пожалуйста, тему, – ища подмоги, он глянул на гнома с бабаем – те в ответ лишь пожали плечами. Мол, выкручивайся сам.

– Луна! – торжественно указав рукой в ясное небо, сообщил мужчина. – Вернее, полнолуние и его влияние на психику. Я писал в докладной о том, что мной сделано открытие, кардинально меняющее представление о причинах подобного воздействия… Поверьте, все предыдущие гипотезы рассыпаются как карточные домики перед глобальной истиной: поверхность Луны покрыта особого рода песком, мельчайшими кристаллами луниума – как я его назвал, – веществом, свойственным только данному небесному телу. Особенность кристаллов такова, что при облучении солнечным светом они начинают вырабатывать сильнейшее ментальное поле, отрицательно воздействующее как на психику человека, так и на его биологическую сущность. И чем более освещена Луна, тем, разумеется, сильнее вредоносное излучение тех кристаллов! Потому-то полнолуние является опасным астрономическим явлением – недаром именно во время полной луны увеличивается количество техногенных катастроф, аварий на дорогах, неудачных операций и банальных снохождений… Не говоря уже об оборотнях. Впрочем, это тема отдельного разговора – скажу лишь, что пагубное воздействие полнолуния доказано и временем, и легендами, и практическими экспериментами охотников на оборотней.

– Ух ты! – в восторге хлопнув себя по ляжкам, восхитился Федул. – А ведь товарищ военврач по делу говорит! У меня на полнолуние всегда проблемы со сном, обязательно приходится водочное снотворное принимать, иначе хрен уснёшь.

– Именно! – назидательно поднял указательный перст «товарищ военврач». – Отсюда сам собой напрашивается логический вывод: необходимо отправить на Луну бригаду мусорщиков с пылесосами для утилизации того луниума. Как минимум сто пятьдесят тысяч работников с соответствующим инструментарием! Или, на худой случай, повернуть Луну к Земле другой её стороной, извечно тёмной – где луниум, конечно же, неактивен.

– Опаньки, – только и сказал ошарашенный Глеб. Бабай смущённо закряхтел, а гном застыл с глупым выражением лица.

– Валериан Карлович, голубчик, вы опять за своё, – с укоризной произнесли за спиной парня, – давайте оставим вашу лунную тему компетентным лицам! Вы же сами видите, это обычные посетители, вовсе никакая не государственная комиссия, – Глеб обернулся. Перед ним стоял высокий седой господин, тот самый, что давеча весело резвился в пруду. Сейчас мнимый сумасшедший был облачён в белый, местами сырой халат, брюки и сандалии; на груди у седовласого висел стандартный бэйджик с хорошо читаемой надписью: «Асклепий, врач». Что означало загадочное слово «Асклепий» – имя ли, фамилию или звание, какой именно врач – ординатор ли, заведующий отделением, главный или вообще патологоанатом – на карточке не уточнялось.

– Ох, опять я обознался, – всерьёз огорчился голубчик Валериан Карлович и, оставив книгу на лавочке, с потерянным видом побрёл в глубь двора.

– Надеюсь, наш пациент не испугал вас своими откровениями? – любезно поинтересовался Асклепий у остолбеневшей троицы. – А то у непривычных к подобному общению лиц порой остаются… гм-гм… неизгладимые впечатления. – Врач поднял с лавки забытую книгу – на обложке мелькнула надпись «Планетная космогония» – сунул её под мышку и, с сожалением глядя вослед ушедшему, негромко пояснил:

– Замечательнейший астролог, звёздный маг-практик, автор многих открытий, ярый трудоголик… и вот печальный, но закономерный результат – психологический срыв. Навязчивая идея, безумная фантазия на тему того, что он якобы раздобыл невесть где образцы лунного грунта и провёл их полное магическое исследование. Отчего выяснил природу лунатизма, оборотничества и всего прочего, связанного с тайнами полнолуния.

– Ну, предположим, образцы ваш звёздный практик и вправду мог раздобыть, – уверенно сказал Глеб. – Скажем, через НАСА или академию наук… Или из музея астронавтики ему украли, под заказ. Я, например, о подобном случае в газете читал.

– Опомнитесь, батенька, ведь на Луне никто никогда не бывал, – отмахнулся врач. – И вряд ли будет. Кому она нужна, магически недоступная и опасная, населённая одними лишь злобными душами самоубийц.

– Да что вы говорите? – изумился парень. – А у меня имеются совсем иные сведения, – здесь Федул исподтишка пнул Глеба в пятку и тот немедля прикусил язык.

– Вы уверены? – мягко спросил Асклепий, с профессиональным интересом глядя парню в глаза. – Может, вы хотите об этом поговорить?

– Нет, я пошутил, – быстро ответил Глеб. – Глупость сморозил, хе-хе. Перенервничал, когда понял, что с психом общался.

– Скажите, господин лекарь, – выступив вперёд, своевременно перехватил инициативу Федул, – я одного не могу понять: тут же полным-полно чокнутых магов с аттестатами! А если они по своей безумной натуре вдруг колдовать примутся? Мало ведь никому не покажется – этот, скажем, все горы в порошок стереть захочет, другой моря-океаны стоймя поставит, третий небеса под землю опустит… Они ж все поголовно умельцы, дунут-плюнут и готов конец света!

– Вот видите, как вы мало знаете о современной маго-медицине, – осуждающе покачал головой врач. – На стационарных больных немедленно накладывается особое, неснимаемое до выздоровления заклятье, полностью запрещающее ворожить.

– И на коматозных тоже? – подал голос Глеб.

– Мм… в смысле? – не понял вопроса Асклепий.

– Если, скажем, чародей поступил к вам в бессознательном состоянии, в коме, вы его тоже лишаете волшебной силы? На всякий случай, во избежание всяко-разного, – обстоятельно пояснил Модест. – По-моему, мой юный друг имел в виду именно такой случай.

– Как правило нет, – подумав, ответил врач. – Мало ли из-за чего та кома приключилась. Сначала надо разобраться, что к чему, выяснить причину потери сознания и провести необходимый курс лечения. А уж после, когда пациент придёт в себя, тогда и решать, как с ним быть… Извините, но мне любопытно, почему вас интересует данный вопрос?

– Мы, собственно, как раз по этому поводу в госпиталь и пришли, – честно сознался парень. – У вас в стационаре лежит чародей Панкрат по кличке Спящий Дед, он же Снюссер, хотели его проведать. Узнать о самочувствии, о прогнозе болезни… Может, ему какие-то особые лекарства требуются? Мы поищем, запросто! Даже за границу империи туда-сюда смотаемся, если какой дефицитный аспирин нужен. – Гном сердито засопел, давая понять, что Глеб только что едва не завалил всю их секретную миссию.

– А кем вы приходитесь придворному магу Панкрату? – несколько удивлённо спросил Асклепий, с сомнением оглядывая разномастную компанию. Федул, спасая ситуацию, немедленно вклинился в разговор:

– Мы – большие друзья Снюссера! Можно сказать, магически связаны с ним, прямо-таки натурально собратья по разуму, да-да. Типа однажды выручили Спящего Деда из смертельно опасной переделки, он тогда и сказал, мол, заваливайте ко мне, брателлы, когда хотите, запросто, без чинов и званий! Эх, как-то не пришлось оно раньше, то да сё, а теперь нам его обязательно повидать надо, святое дело заболевшего друга проведать. Правда, никаких апельсинов-бананов мы не купили, но они, думаю, ему пока не нужны.

– И ещё нас придворная фея Мелина просила о здоровье прапрадеда узнать, – добавил Глеб. – Самой ей это сделать затруднительно… Ну, вы, наверное, в курсе?

– В курсе, – коротко подтвердил врач. – Ладно, давайте поговорим в здании, – Асклепий приглашающе повёл рукой.

В холле госпиталя, за дубовыми дверями, было прохладно и сумрачно, сильно пахло аптекарскими снадобьями. В глубине помещения, напротив входа, располагался массивный стол с сидящим за ним то ли санитаром, то ли охранником – белый медицинский халат на плечистом крепыше и лежащая на столе резиновая дубинка конкретной определённости не создавали. Вправо и влево из холла уходили высокие коридоры с арочными потолками; две мраморные лестницы возле тех коридоров вели как вверх, на прочие этажи, так и вниз, в подвальные помещения. Глеб за свою жизнь достаточно повидал фильмов ужасов о психиатрических лечебницах с безумными врачами, фанатиками мозгоправного дела, – потому воображение вмиг нарисовало ему сырые от крови подземные операционно-пыточные камеры, ржавые трубы по стенам подвала и, обязательно, размеренный звук падающих в тишине капель. А также, до полного комплекта, напомнило о неуспокоенных призраках зверски замученных пациентов – кровожадных, вечно голодных.

– Тихо тут у вас, – нервно озираясь по сторонам, заметил Федул. – и как-то малолюдно. Страшновато!

– Прекрасная звукоизоляция палат и минимум персонала при его высочайшей квалификации – с гордостью ответил врач. – Отлично организованная работа – залог нашего успеха! Нам направо, – он свернул в коридор. Глеб, бабай и гном гуськом последовали за лекарем, стараясь держаться подальше от пронумерованных дверей палат – а ну как оттуда выскочит какой-нибудь буйнопомешанный да черканёт по горлу бритвой? Или того хуже, заведёт нудный разговор о глобальной перестройке мироздания для всенародно счастливой жизни…

– Палата номер семь, прошу, – Асклепий открыл незапертую дверь, вошёл в комнату; трое смельчаков робко переступили порог.

Одноместная палата, в которой находился чародей Панкрат, мало походила на казённое больничное помещение: просторная, оклеенная дорогими обоями, с уютно зашторенным окном и журнальным столиком, на котором возвышался работающий информационный шар – она напоминала жилую комнату, владелец которой прилёг на кровать посмотреть новости да и уснул. Впрочем, от подобной передачи, пожалуй, заснул бы любой: по чёрному экрану тянулись белые, зелёные и красные тонкие линии – одни ломаные, неспокойные, другие ровные, едва заметно вздрагивающие. Как понял Глеб, это был специальный инфошар, что-то наподобие медицинского монитора, отслеживающего состояние больного. Сам же больной, великий Сонный Маг, личный толкователь Его Императорского Величества ночных сновидений, возлежал на широкой кровати – в сиреневой больничной распашонке по колено, с умиротворённо сложенными на груди руками и длинной седой бородой поверх них. В прошлый раз, как помнил Глеб, Снюссер выглядел куда веселее и бойчее: в оранжевой бейсболке, зелёной майке с хулиганской надписью и в джинсовых шортах. Да ещё и с колдовским посохом в придачу, которым озорной дед гонял умертвий как шкодливых собак.

– Эк его скрутило, болезного, – с горечью молвил бабай, видимо, вспомнив то же, что и Глеб.

– А какой прогноз? – тихо спросил парень врача, – выйдет Снюссер из комы или нет? И если выйдет, то когда?

– Затрудняюсь ответить, – Асклепий едва заметно пожал плечами. – Очень сложный случай. Может очнуться как в следующую минуту, так и через десять лет. Или двадцать. Но поверьте, мы делаем всё возможное, чтобы…

– Дайте я с ним поговорю, – настоятельно потребовал Федул. – Я где-то читал, что иногда беспробудно спящие приходят в себя, услышав задушевные речи друзей. Типа, доброе слово, оно и коматознику приятно!

– Ну… попробуйте, – с запинкой сказал врач. – Только будьте максимально осторожны и аккуратны.

– Обещаю, – Федул подошёл к кровати, посмотрел на лежащего Снюссера долгим взглядом. Вдруг, без какой-либо подготовки, гном резвым козликом запрыгнул на лежанку, уселся на груди деда Панкрата и, тряся его за плечи, истошно заорал:

– Очнись, гад! Я кому сказал – просыпайся! Говори, мерзавец, как тебя вывести из комы! – а затем влепил магу несколько быстрых пощёчин.

– Вы с ума сошли, – ахнул Асклепий, кидаясь к кровати, – вон, вон отсюда! Да как вы смеете… – пронзительный писк, донёсшийся от инфошара, остановил врача: на чёрном экране происходило нечто особенное – малоподвижные линии зазмеились, зарябили острыми пиками. Дед Снюссер, не открывая глаз, выдернул из-под Федула правую руку и без особого размаха стукнул гнома кулаком по уху – тот кубарем полетел с кровати.

– Жезл всевластия! Книга мёртвых! – далёким рокочущим басом произнёс маг. – Семью семь раз прикоснуться тем жезлом к плечам поочерёдно, зачитывая вслух имена и адреса умерших… Лишь тогда, не иначе… – голос Панкрата постепенно стих: великий Снюссер вновь впал в прежнее состояние. Скачущие линии на экране инфошара тоже успокоились, разгладились – через мгновение ничего уже не напоминало о случившемся.

– Что и требовалось разузнать, – удовлетворённо сказал гном, потирая оттопыренное багровое ухо.

– Удивительный результат, – хмуро сказал Асклепий, ухватив Федула за ворот рубахи и волоком таща его из палаты в коридор, – можно сказать феноменальный. Но ваши действия, батенька, я считаю всё же чересчур радикальными, хулиганскими. – Гном, бестолково суча ногами, молча ехал по скользкому полу: на довольной физиономии батеньки Федула не было и следа раскаяния о содеянном им безобразии. Модест с Глебом, не сговариваясь, вышли из палаты и заторопились к выходу, следом за быстро шагающим врачом.

На улице Асклепий наконец отпустил гнома. Не меняя тона, он сказал подоспевшим друзьям хулигана:

– Как вы понимаете, отныне доступ в имперский госпиталь закрыт для вас навсегда. Разве что в качестве пациентов… но, думаю, вам это не грозит, при такой-то непробиваемой душевной организации. Виданное ли дело, издеваться над впавшим в кому почтенным старцем, известнейшим магом, особой, приближённой к императору! Хамство какое-то.

– Ни хрена подобного, – вставая на ноги и отряхиваясь, самоуверенно заявил Федул. – Важен не метод, важен результат! Мои пощёчины принесли гораздо больше пользы, чем все ваши клистиры и пилюли вместе взятые. Народные средства, они, знаете ли, порой куда вернее всяких крутых лекарств… Вы, кстати, не пробовали деда водкой поить, нет? Очень рекомендую. Враз очнётся, чтобы огурчик на закуску попросить, хе-хе!

– Умолкните, невежда, – начиная выходить из себя, повысил голос Асклепий. – То, что сейчас произошло, ни в какие медицинские рамки не лезет и, уверен, более не повторится.

– Гражданин начальник, – нарочно отвлекая врача от перепалки с гномом, поинтересовался Глеб, – у меня к вам вопросик на предмет… ээ… невлезшего в медицинские рамки: а что означают слова волшебника Панкрата о «жезле всевластия» и «книге мёртвых»? Я понял так, что вылечить его можно только при помощи тех штуковин!

– Обычный бред сумеречного сознания, – остывая, нехотя ответил Асклепий. – Никаких жезлов всевластия и книг мёртвых в природе не существует, это всего лишь глупые фантазии. Досужий вымысел, народные сказки.

– Значит, Снюссер не вылечится? Пролежит всю оставшуюся жизнь на кровати бревно бревном? – недоверчиво спросил парень. – Прям кошмар какой-то.

– Будем надеяться на лучшее, – сухо ответил врач. – А теперь я попрошу вас немедленно покинуть территорию госпиталя и более здесь не появляться – я дам охране соответствующее распоряжение. Будьте любезны!

– Всё, уходим-уходим, – зачастил Федул, – честное слово, никогда больше! Ни-ни, ни сном, ни духом! Великое вам спасибо за показательную, так сказать, экскурсию, – он обеими ручками схватил ладонь опешившего врача и с пылом начал её трясти, – за любезно предоставленную возможность проведать нашего душку-старикана. Премного благодарны, век не забудем! Удачи вам, счастья, больших успехов в работе и знатного продвижения по службе. А также толстых взяток и чтоб никакой налоговой полиции! Типа, аминь.

– Вон! – вне себя закричал Асклепий, вырывая руку из цепкого гномьего захвата, – пошёл прочь, негодяй! – Федул, ойкнув, развернулся и опрометью кинулся к госпитальным воротам; Глеб с Модестом потрусили вдогонку за удирающим негодяем.

К счастью, долго гнаться за резвым гномом не пришлось – Федул, выскочив на улицу, добежал до угла госпитального двора, где и остановился возле чугунной ограды. И, посмеиваясь невесть чему, принялся ждать друзей.

– Слушай, ты зачем это безобразие устроил, а? – притрусив на место встречи, первым делом озаботился Глеб. – Беднягу Снюссера поколотил, да ещё и гражданину врачу выше крыши нахамил!

– Действительно, – недовольно сказал подоспевший бабай, – как-то нехорошо оно получилось, недружественно. И в госпиталь нас теперь не пустят… Как же мы узнаем о состоянии здоровья деда Панкрата?

– Брателлы, у меня всё под контролем! – Федул гордо постучал себя в грудь кулачком. – Сейчас популярно объясняю для особо непонятливых, что именно произошло. Только давайте уйдём отсюда подальше, а то ещё подслушает кто ненароком, – гном торопливо зашагал дальше по улице. Глебу и Модесту не оставалось ничего иного, как пойти рядом с ним, в ожидании обещанного рассказа.

– Значит так, – сказал Федул, когда они отошли подальше от территории госпиталя, – когда я понял, что господа академики ни фига не соображают, что конкретно стряслось с дедом и как его лечить, то решил самостоятельно его расспросить. Это ж я влепил Снюссеру в лоб живой бриллиант и, стало быть, именно с моей подачи он впал в кому!

– А за бриллиант ты мне всю оставшуюся жизнь расплачиваться будешь, – флегматично сообщил Модест. – Впрочем, говори дальше.

– И, значит, у нас с дедом наверняка осталась пусть слабенькая, но магическая связь, – показав бабаю дулю, безмятежно продолжил гном. – Тогда, возможно, я смог бы растормошить Панкрата хоть на чуток, чтобы он самолично поведал, как и чем его лечить. Как видите эксперимент, хе-хе, оказался очень даже удачным!

– Толку-то, – уныло заметил Глеб. – Вон, говорят, не существует ни жезла всевластия, ни той книги мёртвых…