Прощальный поцелуй Роксоланы. «Не надо рая!» Павлищева Наталья

– Как вы ее назвали?

– Каролиной Бломберг, вы же сказали, что ее мать Барбара Бломберг, а Карл Габсбург своей не признал, следовательно, фамилия должна быть Бломберг.

– Ну да, наверное… Через неделю…

Роксолана кивнула:

– Я распоряжусь о подготовке ваших новых покоев и о расширении покоев для вашей племянницы. Только вам придется предупредить ее, что пребывание мужчин на территории гарема невозможно ни в каком виде. Если желает оставить своих слуг, то должна жить вне Топкапы.

– Она знает.

– Простите, мне нужно спешить, дела.

Роксолана шагала по дорожке от кешка к своим покоям и ломала голову. Что-то во всем этом не так… Только что?

Ну, если не считать самой невесть откуда свалившейся принцессы, все остальное не менее странно.

Как она узнала, что двоюродная тетка в гареме султана, причем отставная наложница? Из гарема такие вести по миру не разносятся, никто не знает имен наложниц и даже кадин Повелителей, а уж об их переписке не могло идти и речи. Откуда у немецкой девушки, соблазненной императором Карлом, или даже ее дочери сведения о том, что Гульфем в гареме Повелителя, и вообще о том, что она жива?

Почему бы этой красавице не дождаться прихода к власти ее царственного братца Филиппа, если Гульфем утверждает, что тот ей благоволит? Зачем отправляться в гарем к султану? Это вообще впервые – чтобы кто-то из европейских принцесс добровольно просился в гарем к Османскому падишаху.

Когда-то женщина, выдававшая себя за сестру шаха Тахмаспа, пыталась попросту отравить Сулеймана. Но сейчас в этом нет никакого смысла, Османская империя достаточно сильна, чтобы ее не пугали выпады европейских монархов, тем более в Европе у самих не все в порядке, там идет жесточайшая борьба за власть.

В любом случае нужно поговорить с Сулейманом, Роксолане очень не понравилось то, что решение о переезде в гарем Гульфем и теперь вот об этой Каролине султан принял сам, даже не поставив ее в известность, в конце концов, она управляет гаремом…

Сулейман на вопрос о предстоящем визите принцессы поморщился:

– Не думал, что тебе понравится пребывание принцессы в гареме, потому и говорить не стал. Я найду ей какой-нибудь из загородных домов.

– Я не против ее пребывания в гареме, боюсь только, что принцессе привычно мужское общество, а это… – она развела руками, словно сокрушаясь, – в гареме невозможно. Но если вы позволите…

Зачем сказала это, не знала и сама. Роксолана поняла, что отпускать принцессу жить где-то отдельно нельзя, это чревато большими неприятностями, а потому быстро добавила:

– Повелитель, мы научим принцессу правильно носить яшмак. К тому же, если она красива и хочет замуж, почему бы ей не стать наложницей наследника престола?

Сказала раньше, чем успела это придумать, но идея понравилась. Сулейману, который явно мучился из-за неосмотрительного согласия принять во дворце опальную принцессу. Он усмехнулся:

– Не думаю, что Нурбану будет рада такому соседству, но почему бы нет?

– Если не Селим, то Баязид. Но принцессу лучше поселить в гареме, к ней нужно приглядеться. А своих мужчин оставит снаружи. Я надеюсь, что она скромна.

– Я рад, что ты отнеслась к этому разумно, Хуррем. – Было заметно, что у султана камень свалился с души.

– Хотите посмотреть, как выглядит дочь вашего давнего соперника? Или вообще породниться с ним против его воли? Это заманчиво – отец дочь не признал, а она станет наложницей шехзаде. Тогда лучше Баязид.

– Мы подумаем. Подготовь комнаты.

– Как скажете, Повелитель.

И снова Роксолана размышляла, забросив остальные дела.

Ей совершенно не нужна ни законная, ни незаконная дочь императора Карла, а что касается собственных сыновей и возможности женитьбы кого-то из них на принцессе, и того меньше. У старшего принца Селима, наследника престола, наложница Нурбану из знатнейшего венецианского рода Баффо, которую Роксолана когда-то подобрала сама. Нет, не сватов в Венецию засылала – юную красотку привезли пираты, девчонка оказалась с норовом, она исцарапала не одну физиономию, прежде чем предстала перед Роксоланой. Султанша обучила и воспитала красотку на свою голову. Конечно, при жизни Сулеймана Нурбану против свекрови не пикнет, но вот когда Селим станет султаном, голову поднимет…

У младшего из оставшихся в живых сыновей Сулеймана принца Баязида любимая наложница Амани куда спокойней и тише, та голову склонит и против дочери Карла слова не скажет. Но стоит ли давать Баязиду, и без того рвущемуся к власти, такую наложницу? Если эта Каролина окажется столь же амбициозной, как Нурбану, то беды не миновать: подстрекаемые наложницами, братья столкнутся так, что во все стороны посыплются искры. И это будут искры войны.

Роксолане вдруг стало смешно: она делит шкуру неубитого медведя. Девушка еще не приехала, а султанша уже прикидывает, за кого из сыновей ее лучше выдать. Может, она страшна настолько, что ни один не пожелает такую? Говорят, император Карл не из красавцев. Да и вообще, европейские монархи не самые красивые люди на земле, они женятся на своих родственницах, вместо того чтобы вливать новую кровь, как это испокон века делают Османы, считающие, что престол сыну даст отец, а красоту и здоровье – мать. Для этого она сама должна быть красивой и здоровой, независимо от происхождения.

Распорядилась Аббасу-аге приготовить новые комнаты для Гульфем Султан, а к ее бывшим добавить новые.

– Сколько, госпожа?

– Двух хватит. И не слишком старайся, если эта принцесса таковая только по названию и во дворцах не жила, то и без того будет потрясена нашим богатством.

А потом попросила позвать к себе личного врача Повелителя Иосифа Хамона и иудейку киру Эстер. Конечно, снова будут болтать, что султанша знается с иудеями, но Эстер частенько бывает во дворце, принося всякую всячину от торговцев, а с Иосифом после той болезни Повелителя, когда все думали, что султан не выживет, султанша советуется часто.

Но на сей раз разговор с Хамоном шел не о здоровье, вернее, не только о нем.

– Иосиф, у испанского короля Карла есть незаконнорожденные дети?

Хамон изумился:

– Наверняка, султанша, как и у всех монархов Европы, и не только у монархов.

– Мне нужно, чтобы срочно узнали все о Барбаре Бломберг, жительнице Регенсбурга, и ее связи с императором. У нее есть незаконнорожденная дочь от Карла. Где она, что с ней?

– Конечно, султанша, но позволительно ли мне будет спросить: зачем?

– Вам ответить могу. В Стамбул скоро прибудет Каролина Бломберг, которая называет себя незаконнорожденной дочерью короля. Повелитель решил предоставить ей убежище у нас до тех пор, пока к власти в Испании не придет сын императора Карла Филипп. Я не ошибаюсь в именах?

– Нет, султанша, вы совершенно правы, император Карл уже отказался от короны Священной Римской империи в пользу своего брата короля Фердинанда, теперь готов отказаться и от испанской короны в пользу сына – дофина Филиппа. Но мне ничего не известно о дочери императора. Вернее, известно, но о другой. Это Маргарита Пармская, дочь какой-то горничной, она признана отцом, воспитана любимой тетушкой Карла, а потом его сестрой в Брюсселе. Маргарита замужем уже во второй раз, у нее есть дети. Что-то здесь не так.

– Вот поэтому я прошу все разузнать. Нет, о той принцессе, если она вообще принцесса, которая прибудет, говорят, что она Каролина и рождена в Регенсбурге.

– Я не знаю, где родилась Маргарита Пармская.

– А сколько ей лет?

– Маргарите… дайте подумать… примерно как вашей дочери принцессе Михримах.

– О, тогда это не она. Гульфем Султан сказала, что Каролина молодая девушка, вполне пригодная, чтобы стать наложницей кого-то из шехзаде. Она же внучатая племянница самой Гульфем Султан.

– Я все разузнаю, султанша. Еще раз: как зовут женщину из Регенсбурга?

– Барбара Бломберг.

– А ту, которая приедет?

– Каролина. Наверное, тоже Бломберг, если отец от нее отказался, значит, дали фамилию матери.

С кирой Эстер разговор был несколько иной:

– Эстер, к нам скоро прибудет неожиданная гостья, возможно, ей придется провести в гареме некоторое время. Гостья из Европы, принцесса, попавшая в опалу. Не думаю, что стоит рассказывать о ней на рынке или вообще кому-то, но мне нужна помощь в организации ее жизни в гареме.

– Конечно, я сделаю все, что понадобится, султанша, и буду молчать.

– Я не сомневаюсь. Мы не станем угождать гостье, меняя свои обычаи и правила, но кое в чем можем уступить. Она не должна чувствовать себя в золотой клетке, однако наблюдение должно быть пристальным, более чем пристальным.

– Вы не уверены, что ее намерения чисты?

– Вы стали бы бежать в Стамбульский гарем, если вас обижают в Европе?

– Возможно, гарем Повелителя самое надежное место для той, которую обижают в своей стране.

Роксолана задумалась:

– Вы правы, надежней не сыщешь… Европейские дворы сейчас бурлят, опасно везде.

– Султанша, позвольте спросить… у вас есть какие-то планы насчет этой принцессы?

– Пока нет, нужно посмотреть, что она из себя представляет. Но Повелитель просил, чтобы она чувствовала себя уютно. Мне нужны ловкие девушки, говорящие по-испански и по-французски, те, кто знает правила поведения и обращения в Европе. На поводу идти не будем, но освоиться должны помочь.

– Я пришлю Дильяр и Надину, султанша, они прекрасно говорят одна по-испански, вторая по-французски и по-итальянски.

Предстоящий приезд принцессы не давал покоя. Ну что бы переживать из-за какой-то беглянки, к тому же рожденной незаконно?

Странное понятие «незаконно» для Стамбула. Все дети султана законны, кем бы ни были рождены, потому что это его дети. Конечно, старшие шехзаде имеют больше прав на престол, но Повелитель волен назвать наследником любого из сыновей, даже если остальные будут против, а они обязательно будут. И самая влиятельная та наложница, которая родила будущего султана, ставшего настоящим. Стать валиде, матерью правящего султана, – вот мечта любой наложницы, потому что наложниц может быть много, а мать одна. Это разумно.

Все женщины гарема равны, но некоторые выше остальных. Первая – мать султана валиде Султан, потом четыре кадины, его жены, больше иметь не позволяют законы шариата, но и те жены, что родили детей, но не попали в заветную четверку, – тоже кадины, их дети законны и имеют равные права с остальными. Разве это не правильно?

У Роксоланы особое положение, потому что она кадина эфенди, то есть единственная из жен, с которой султан совершил свадебный обряд по шариату. Султаны не женились уже больше полутора сотен лет, потому обряд по шариату с Роксоланой и вызвал столько шума и ненависти к ней.

Однако это не изменило положения ее детей, старшим наследником оставался до самой казни сын Махидевран шехзаде Мустафа. Казнен был отцом за то, что не смог дождаться своей очереди править и присвоил себе честь называться султаном при живом отце. Такого Повелители Османской империи никогда не прощали, шелковый шнурок затянулся на шее Мустафы.

У европейцев совсем иное отношение к рождению детей. У них законными считаются только те дети, что рождены в браке, а жену можно иметь только одну, и только после смерти супруги можно жениться еще раз.

Все дети, что рождены от мужчины другими женщинами, считаются незаконнорожденными, бастардами, и прав не имеют, если только отец своей властью не выделит им владения или не даст какие-то привилегии. Бастардов в Европе много, особенно среди тех, кто имеет власть и деньги.

Нурбану, которую Роксолана когда-то купила для Селима в наложницы, тоже рождена вне брака, она бастард богатейшего венецианского семейства Баффо, но это не дает ей никаких прав на родине. А вот рядом с Селимом Нурбану может стать следующей султаншей. Если, конечно, не будет заносчивой дурой. К сожалению, пока это так. Нет, наложница не глупа, она умна и хитра, но слишком честолюбива и амбициозна, ее главной ошибкой может стать именно это: слишком большое нетерпение. Нурбану не желает понять, что та змея охотится успешней, которая умеет, когда нужно, надолго замереть в ожидании своего часа. Спешка может спугнуть жертву.

Роксолане не слишком нравилась мысль, что придется подстраиваться под новую наложницу или даже просто гостью гарема, но, с другой стороны, может, появление принцессы встряхнет сонное женское царство?

Что ж, во всякой ситуации есть свои положительные стороны, их только нужно увидеть.

Неделя пролетела быстро, тем более у Роксоланы было немало дел и без будущей гостьи, а ее собственная дочь, любимица и помощница Михримах, уехала в имение в Дидимотике, чтобы распорядиться кое-какими переделками там.

Когда принцесса со своими приближенными прибыла во дворец, Роксоланы в нем не было, она осматривала строительство, которое вел Мимар Синан – главный архитектор империи. Синан многое строил по заказу или с подачи Роксоланы. Его стиль – с взметнувшимися ввысь иглами минаретов и круглыми куполами между башнями – был уже хорошо узнаваем и заметно изменил облик Стамбула, бывшего Константинополя. Синан доказал, что способен строить не хуже тех, кто возвел великолепную Айя Софию.

На улице к султанше вдруг бочком подскочил присланный Аббасом евнух, зашептал, что принцесса приехала. Роксолана чуть приподняла бровь:

– Ее есть кому встретить, у принцессы во дворце двоюродная бабушка, Гульфем Султан во всем разберется.

Евнух исчез, словно и не было, а Синан поинтересовался:

– Что за принцесса, госпожа?

– К Гульфем Султан в гости пожаловала ее внучатая племянница из Европы, поживет в гареме какое-то время. Давайте посмотрим место, где будет стоять еще одна больница, мне кажется, ее лучше развернуть, чтобы холодные зимние ветры не задували в окна.

– Вы даже об этом подумали, султанша.

– Конечно, тем, кто болен, не слишком приятно еще и мерзнуть на влажном ветру.

– Да, вы правы, здание стоит развернуть…

Вернувшись во дворец, Роксолана сразу поняла, что принцесса уже начала вводить свои правила. Служанки испуганно жались у покоев самой султанши и на вопрос, что случилось, ответили коротко:

– Мужчины…

Роксолана в том возрасте, когда яшмак уже можно не использовать, но демонстративно подоткнула его и отправилась, махнув рукой своим девушкам:

– Муфиде, позови ко мне Аббаса-агу, а ты, Чичек, со мной.

В покоях, отведенных сначала Гульфем Султан, а теперь отданных гостье, явно творилось нечто особенное. Во-первых, вдоль всего коридора перед комнатами стояли большие сундуки. Роксолана подумала, что, даже если это все вещи принцессы, все равно слишком много для изгнанницы…

Во-вторых, из-за двери доносился мужской голос с сильным акцентом, объясняющий на ломаном турецком:

– Мы сможем вас научить многому, что привычно европейским цивилизованным обществам и пока неизвестно туркам…

Ошибок было столько, что султаншу покоробило: если уж язык не знают, позвали бы переводчицу. И почему вообще в гареме мужчина?!

Бочком подошел Аббас-ага, он выглядел смущенным.

– Аббас-ага, почему там мужчина?

– Это переводчик…

– Переводчик, который не знает язык? Позовите Дильяр и Надину, быстро. Только чтобы обязательно закрыли лица.

Сделав евнуху знак следовать за собой, Роксолана вошла в комнату без стука и предупреждения, евнухи, с интересом прислушивающиеся к происходившему внутри, едва успели открыть перед ней дверь. Это совсем не понравилось султанше – если принцесса и дальше будет так смущать гарем, то ее стоит отправить в загородный дом… где-нибудь в Карамане…

Войдя, Роксолана остановилась, строго оглядывая покои. Здесь тоже стояли сундуки и валялись какие-то ткани и меха… На диване сидели девушка в европейском платье и Гульфем, которая при виде султанши поднялась. Служанки Гульфем быстро склонили головы, сложили руки и отступили к стенам. Девушка и мужчина тоже поднялись, с любопытством глядя на вошедших.

– Аббас-ага, почему в гареме мужчина?

– Я переводчик, синьора, – попытался изобразить витиеватый поклон нелепо одетый человек.

– Для переводчика вы слишком плохо говорите по-турецки. Аббас-ага, немедленно удалите из гарема всех мужчин, если сами не хотите последовать прочь. И не стоит уговаривать, правила касаются всех.

Девушка, видно, поняла о чем речь, картинно прижала руки к груди, изображая отчаяние:

– О боже! Я не знаю турецкого, как же я буду объясняться?! Антонио, прошу вас, не покидайте меня!

– Успокойтесь, здесь многие говорят по-итальянски. К тому же переводчицу я вам предоставлю. Разве об этом нельзя было сказать, Гульфем Султан?

– Я говорила, – залепетала Гульфем по-турецки.

– Кстати, почему итальянский, а не испанский или немецкий, если вы испанская принцесса с немецкими корнями?

– Я… я жила в Италии.

– Если вы намерены жить в Стамбуле хотя бы какое-то время, вам придется подчиняться нашим правилам. Не думаю, чтобы вы о них ничего не знали.

– Я не знала, синьора, извините…

– Не думаю, ведь вы же переписывались с вашей бабушкой Гульфем Султан? Это все ваши вещи?

– Нет, еще остались на корабле. Но там больше вещи моих людей. Я ожидала встретить более радушный прием и поговорить с султаном…

– Вас радушно встречали в других странах? – Глаза Роксоланы блестели насмешливым любопытством. – Повелитель никого не встречает на пристани, его аудиенции нужно ждать, если таковая вообще состоится. Но прежде вам придется изучить наши правила. Преподнесу первый урок. Мужчин в гареме не может быть никаких, сюда входит только сам Повелитель и крайне редко тот, кого он приведет с собой. Полагаю, ваш переводчик, который не силен в турецком, к привилегированным относиться не будет.

Роксолана спокойно прошла к дивану и села посередине, Гульфем при этом после ее разрешающего жеста присела на краешек, принцесса же уселась почти рядом.

– Второе: сидеть в присутствии султана или султанши можно только с нашего разрешения. Если такового не последовало, нужно стоять, сложив руки, как это делают девушки вокруг вас.

Принцесса поджала губки, явно подбирая слова похлестче, но не успела, Роксолана скомандовала:

– Встаньте и постойте, пока не приглашу сесть.

– Но, синьора, это невежливо, в Европе…

– Когда я приеду в Европу, буду соблюдать ваши правила, а в Стамбуле вы соблюдайте наши. Третье: все эти сундуки вам просто не понадобятся. Вы не будете носить европейские наряды. – Она сделала останавливающий жест и продолжила: – Полагаю, вам следует сначала посетить какое-то из европейских посольств и поинтересоваться у них, как вести себя в столице Османской империи. Пусть это будет венецианское посольство, они давно в Стамбуле и знают все правила. Присядьте, вижу, вам тяжело стоять.

– Ни к чему посольство, я подчинюсь всем вашим правилам, только перечислите их.

– Я пришлю вам переводчиц, это разумные девушки, которые познакомят вас со всеми правилами подобающего поведения. Но, думаю, не следует учить их тому, что привычно европейским цивилизованным обществам и пока неизвестно туркам.

Девушка надменно вскинула красивую головку:

– Когда я смогу поговорить с султаном?

– Поговорить? Говорить будет Повелитель, а вы – слушать и отвечать на вопросы. И когда бы вы хотели, чтобы это произошло? – Роксолана чуть прищурила глаза.

– Сейчас!

Насмешка в глазах султанши стала откровенной:

– Вы уже побывали в хаммаме? В европейском цивилизованном обществе не принято после долгого пути сначала вымыться и лишь потом отправляться на аудиенцию к правителю? Или вообще не принято мыться?

Роксолана встала, следом вынуждены были подняться и Гульфем с Каролиной.

– Вас проводят в хаммам, как и ваших спутников. Среди них только слуги или есть кто-то, кто претендует на особое положение?

– Переводчик.

– Он вам не понадобится, он плохо знает язык. Мужчины вашей свиты будут жить отдельно, посоветуйте им не перечить, как и женщинам – закрыть лица. Согласие принять вас вовсе не означает, что мы готовы изменить свои правила поведения и приличия в угоду вашим воззрениям. То, что вы принцесса, не дает права не подчиняться. Поверьте, синьор Гритти, позже ставший дожем Венеции, в свою бытность в Стамбуле послом просидел четыре месяца в тюрьме за неумение вести себя подобающе.

Роксолана была у двери, когда Каролина все же спросила:

– Так когда я встречусь с султаном?

Султанша даже головы не повернула в ее сторону, но ответила:

– Повелитель даст вам аудиенцию, когда сочтет нужным.

– Но я хотела бы кое-что рассказать ему!

– Изложите письменно, Повелитель читает по-итальянски. Впрочем, можете на латыни или по-испански, как вам легче. Только не делайте ошибок, Повелитель этого не любит. И не надейтесь, что Османская империя ляжет у ваших ног, она только у ног своего султана, Тени Аллаха на Земле.

Она не слышала, вполне догадалась, что Каролина прошептала вслед удалявшейся султанше:

– Стерва…

Роксолана размышляла. Резковато? Возможно, но это полезно, принцесса получила хороший урок, иначе эта самоуверенная красотка разрушит созданный с таким трудом порядок. Как она взросло выглядит для девятнадцати лет… Жизнь потрепала? И почему до сих пор не замужем, небось не за короля не хочется, а короли в жены не берут?

Мелькнула озорная мысль, что, если отдать красавицу в наложницы Селиму под начало Нурбану, та быстро приучит принцессу к порядку. Может, и правда, поручить ее Нурбану – она из венецианского рода Баффо, две итальянки легко найдут общий язык…

В тот же день Сулейман поинтересовался:

– Хуррем, ты видела принцессу?

– Да, Повелитель.

– И?

– Нурбану на невольничьем рынке была похожа на принцессу куда больше. Для начала гостью пришлось заставить вымыться. И выгнать из гарема сопровождающих ее мужчин. Переводчиц я дала своих.

– Что-то не так? – Султан уловил недоговоренность.

– Странное впечатление производит эта принцесса, словно и не принцесса.

– Не забывай, она выросла не при дворе у отца. Возможно, ее воспитывала мать…

– Нет, жила в Италии. Ни испанского, ни немецкого не знает, образования не получила, хотя в себе уверена.

– Да, император Карл явно не жаловал дочь. Нужно помочь бедняжке.

– На бедняжку Каролина не похожа: два десятка огромных сундуков и свита больше моей. Нужно что-то делать с ее сопровождающими, а саму принцессу я поручу Нурбану, она итальянка, быстрей найдут общий язык, а возможно, и общих знакомых.

– Хорошо. Я завтра уезжаю в Румелию посмотреть состояние войск, вернусь не скоро, думаю, вы тут сами разберетесь.

– Да, Повелитель.

– Хуррем, ты обиделась на то, что я без твоего согласия позвал в Топкапы Гульфем и пригласил эту принцессу?

– Нет, Повелитель.

– Тогда почему зовешь меня так?

Она с трудом сдержала улыбку, потупившись.

– Мы договаривались, что наедине ты будешь говорить «Сулейман».

– Да, Сулейман.

– Вот то-то же. Иди ко мне, я уеду, долго тебя не увижу…

Конечно, Роксолана немолода, никогда не была особенной красавицей, но разве самое главное – внешняя привлекательность? Они столько лет вместе, родили шестерых детей, прошли самые разные испытания, многое пережили, давно единомышленники, и султанша – прекрасная помощница своему мужу. Такие отношения много дороже любой страсти. А еще была любовь, над которой бессильны года.

Казалось, любовь навсегда, потому Роксолана легко допускала на ложе Повелителя молоденьких наложниц, зная, что это лишь ублажение тела, а его дух, его сердце, его мысли с ней, как и ее – с ним. Пусть уже не было сумасшедшей страсти, но эти двое любили друг друга по-прежнему.

Что могло разрушить такие чувства, такие отношения? Ничто…

Однако беда всегда приходит, когда ее меньше всего ждешь.

Чичек была недовольна появлением гостьи, кажется, больше всех. Муфида даже посмеялась:

– Ты ее к кому-то ревнуешь?

– К кому я ее могу ревновать? Кому она тут нужна, тощая уродина?

Это была неправда, Каролина красива, причем яркой женственной красотой. Увидев девушку, Гульфем даже подумала, что именно такой красавицей в молодости была Махидевран, легко завладевшая сердцем Сулеймана, тогда еще шехзаде, наследника престола.

В красоте гостьи Чичек смогла убедиться в первый же день, потому что напросилась с ней и ее служанками в хаммам:

– Госпожа, я тоже понимаю итальянский, смогу что-то интересное услышать…

Роксолана посмеялась и согласилась.

Из хаммама Чичек вернулась какой-то встревоженной, но султанша была у Повелителя, поговорить удалось не сразу.

Едва дождавшись, когда хозяйка немного освободится от неотложных дел, Чичек бросилась к ней:

– Госпожа, можно мне что-то сказать? Только наедине.

– Хорошо, Чичек. Тебе что-то нужно?

– Нет, – служанка почти шептала. – Эта Каролина лжет, она понимает по-турецки.

– С чего ты взяла?

– Да, я заметила. Она прислушивается, когда говорят вполголоса. Зачем человеку прислушиваться к тихой речи, которую он не понимает?

Роксолана задумалась. Да, наблюдательная Чичек права, человек не станет прислушиваться к речи, которую не понимает. Не зря она попросила Хамона все разведать, но тот пока ничего сказать не мог, прошло слишком мало времени, чтобы разузнать.

– Госпожа, может, ее пока не допускать к Повелителю?

– Я и не собираюсь, тем более султан уезжает, вернется нескоро. Но это не все, – султанша слишком хорошо знала свою служанку, чтобы не понять, что у той остались какие-то сомнения, – что ты хочешь сказать?

Чичек вздохнула:

– Есть еще сомнения.

– Говори.

– Госпожа, только не думайте, что я завидую или выдумываю. Эта принцесса не девушка.

– А кто, юноша? – рассмеялась хозяйка.

– Она женщина.

– С чего ты взяла?

– У нее фигура и жесты не девичьи. И бедра широкие.

– Может, и так, нам-то что?

– Почему она себя зовет принцессой? – упрямилась Чичек.

– Наверное, у нее есть на это право, а если и нет, все равно. Султан распорядился предоставить ей убежище на время, потом решим, как быть. Пусть живет.