Спасение «попаданцев». Против течения Времени Корчевский Юрий

Купец оглядел Михаила с головы до ног и, хоть и очень старался, не мог скрыть удивления.

– Добрый день! – Он встал, проявляя уважение к гостю. – Чего изволить желаете?

– Да вот, хочу предложить вам зерно у меня оптом взять.

Глаза купца сверкнули, но он тут же напустил на себя безразличный вид.

– Что за зерно, почем мешок?

– У меня судно у причала, можно посмотреть, торговаться.

– Хм, можно, пожалуй. Эй, Панкрат, посмотри тут, я отлучусь.

Они прошли к ушкую.

– Ну, показывай.

Михаил кивнул Григорию, и тот поднял крышку люка, ведущего в трюм.

Купец с неожиданной для его плотного сложения ловкостью нырнул в трюм. Следом спустился и Михаил.

Трюм был низкий, и, чтобы не удариться головой, приходилось нагибаться.

Купец проверил и посчитал каждый мешок.

– Сколько хочешь?

Михаил назвал рыночную цену.

– Э, нет, так не пойдет. Ежели я у тебя по такой цене куплю, то какой мне интерес продавать его? Выгода где?

– Назови свою цену.

Купец закатил вверх глаза и стал шевелить губами, явно пытаясь подсчитать в уме. Потом назвал свою цену – на четыре деньги за мешок меньше. Михаил, может быть, и согласился бы, но он видел, как торговались люди на торгу за каждый пул.

Сторговались на трех деньгах.

– Сейчас телеги пригоню, пусть твои ребята помогут погрузить. А это у тебя что?

– Ткани.

– Мне не надобны.

Они вылезли из трюма. Купец уселся на борт, достал восковую табличку, деревянное писало и стал считать.

Михаил заглянул ему через плечо. Купец считал сложением. Господи, как во втором классе! Михаил быстро перемножил в уме и сказал результат.

Купец посмотрел на него недоверчиво и продолжил свой счет. Потом поднял на Михаила глаза.

– Сходится. Ты как успел так быстро сосчитать?

– В уме.

– Я тоже хочу так научиться.

– Приходи к вечеру – научу. Только наука моя денег будет стоить.

– Сколько?

– Одна монета серебром.

– Ого! Дорого!

– Найди, кто научит тебя дешевле.

Купец замолчал, видимо, обдумывая предложение. Потом встал.

– Вот деньги за зерно, подводы будут. Дозволь до вечера подумать.

– Дело твое.

Михаил пересчитал деньги, опустил их в карман. Купец смотрел с интересом.

– Чудно ты одет! Калита к одеже пришита. Удобно?

– Удобно.

– А вдруг тати скрадут?

– Так и калиту срезать могут.

– Верно.

Купец ушел.

Калитой называли мешочек для денег – вроде кошелька, который подвешивался к поясному ремню.

Довольно скоро подъехали подводы. Команда судна вытаскивала из трюма мешки, таскала их на пристань. А уж оттуда их забирали возничие, укладывали на подводы. Потом старший из возничих пересчитал пальцем мешки и удовлетворенно кивнул.

Подводы уехали. Теперь надо было заняться остальным грузом, и в первую очередь – рулонами тканей.

После выгрузки зерна в трюме стало значительно просторнее.

Михаил достал восковую табличку погибшего купца, освежил в памяти, сколько и чего было погружено. День клонился к вечеру, и он решил завтра с утра отправиться с Григорием на торг. Сегодня Григорий ему здорово помог, может быть, и завтра пригодится.

Но Григорий опередил его, подошел сам.

– Хозяин, деньги давай. Я возьму двоих, пойдем на торг – харчи для плаванья покупать надо.

– Надо, хорошо, что напомнил. Думаю, оружие купить надо.

– Здесь? – удивился Григорий.

– Да. А что такого?

– На этом торгу железо плохое. Или из криц болотных, или перекованное татарское, из трофеев. Лучше я завтра с тобой в Немецкую слободу схожу. Там оружие из свейского железа сделано. Подороже будет, однако же качество отменное.

– Договорились.

Михаил отсчитал Григорию деньги на продукты, и, весело разговаривая, люди из команды ушли вместе с ним на торг. На ушкуе остались только Михаил и вахтенный.

Михаил улегся на палубу. Опять он едва не попал впросак. Видел же на торгу выставленное смертоносное железо – сабли, копья, щиты, полагал сам выбрать, но Григорий растолковал ему, что и как. По носу щелкнул, получалось. А сколько он еще существенных вещей не знает?

Михаил вдруг резко поднялся и уселся на палубе. В первую очередь завтра одежду нужно для себя купить, чтобы не выделяться: рубаху, штаны, короткие сапожки – как у купца. И шапочку на голову – он обратил внимание, что все мужчины ходят с покрытой головой. И еще ложку. Он до сих пор ел подаренной деревянной, а у Григория, пусть и единственного из всей команды, была ложка оловянная. А ведь он, Михаил, хозяин судна и должен соответствовать! И как до него сразу не дошло?

Часа через два Григорий с группой людей из команды вернулся с торга. Каждый нес по здоровенному мешку. С облегчением они сбросили их на палубу.

– Хозяин, погляди.

Григорий оказался мужиком хозяйственным, деньги истратил не зря. Купил пшена, гречихи, соли, муки, конопляного масла в горшочке, добрый шмат соленого сала и еще какой-то мешочек.

– А тут чего? – поинтересовался Михаил.

– Так вяленое мясо для кулеша. Разварится – вкусно да сытно будет.

– Молодец! – похвалил его Михаил.

Он дал Григорию за труды медяху. Повезло ему с Григорием, можно положиться на старшего. Но поощрять надо человека – у него семья, он ее содержать должен.

Спали все на судне, но утром Григорий, вроде бы невзначай, сказал Михаилу:

– Не барское это дело, хозяин, на судне спать. Мы-то, понятное дело, команда, и на ушкуе быть должны. Шел бы ты на постоялый двор, на мягкой перине переночевал.

– Непременно воспользуюсь. А теперь идем на торг, поможешь мне одеться.

– Как скажешь, хозяин.

После недолгих поисков они купили Михаилу на голову расшитую тафью, рубаху лазоревую шелковую – выходную, а также ситцевую – на каждый день и штаны немецкого сукна. Штаны были необъятные, на любой размер, и держались на гашнике, веревке в поясе. Еще по совету Григория Михаил купил пояс хороший, кожаный.

– Негоже мужику без пояса, не ребятенок он неразумный. А к поясу ножи прикупим: один обеденный, другой – боевой. Ну, это у немцев.

– Григорий, мне еще ложка нужна, хорошая.

– Идем глядеть.

Ложку купили бронзовую, в чехле, которую можно было подвесить к поясу. Свою ложку берегли и чужому человеку не давали.

Они зашли на ушкуй, где оставили штормовку, джинсы и футболку. В этой одежде Михаил чувствовал себя привычно и удобно, но для города она не годилась.

– Ну вот, другое дело, любо-дорого поглядеть, – одобрил его перевоплощение Григорий. – А то ходишь по торгу, как немец какой.

– Ты обещал меня к немцам отвести.

– Я помню. Если готов – идем.

Они долго шли по кривым, извилистым улочкам. Михаил крутил головой. А где же дома белокаменные? Одни деревянные избы вокруг.

– Хозяин, ты чего головой вертишь? Али невидаль какую узрел?

– Дома-то, я смотрю, сплошь деревянные.

– Есть и каменные, да немного – у бояр да у купцов, кто побогаче. Еще в Немецкой слободе.

– Почему, Григорий?

– Сам подумай. Камень добыть надо, опилить, сюда привезти. Дорого обходится. А лес-то – вон он, вокруг города. Спилил да на санях зимой привез.

– Опасно, сгореть может.

– Почитай, каждый год пожары. Так леса вокруг полно, новые избы ставят. Испокон века так было.

За разговорами они вышли на большую площадь, уставленную торговыми рядами.

– Ну, вот и Ивановская площадь, скоро дойдем.

Михаила как током пронзило. Ивановская – это же в будущем Красная площадь. Даже выражение такое появилось: «Ты чего кричишь на всю Ивановскую?»

– Погодь, Гриша. Так это Кремль? – Михаил указал на деревянные стены, за которыми были видны главы церкви.

– Она самая. Там Великий князь с челядью да боярами приближенными живет.

Для Михаила это был шок. А где же брусчатка, собор Василия Блаженного, зубчатые кремлевские стены, колокольня Ивана Великого?

– Ты откуда так Москву знаешь, Гриша?

– Бывал многажды, да и зять у меня здесь живет. У боярина Квашнина в прислуге.

– Не знал.

Они пришли в Немецкую слободу. Большая часть домов в ней и в самом деле были каменные. Дома добротные, видно, стоили немалых денег. Но иноземцы считали, что лучше один раз отстроиться задорого, чем едва ли не каждый год гореть. «Разумно», – одобрил Михаил.

Иностранцы отличались одеянием, а главное – бритыми лицами.

Григорий подвел его к дому.

– Тут оружейная лавка ихнего оружейника, Штофа.

Михаил толкнул дверь, Григорий вошел за ним.

Из-за прилавка поднялся высокий сухопарый немец.

– Гутен таг!

– Добрый день, – поприветствовал его Михаил.

– Что господин желает?

– Ножи обеденный и боевой для начала покажи, да чтобы в чехлах.

Немец улыбнулся:

– Это непременно.

Он выложил на прилавок кучу острых железяк: поменьше, побольше, с разными рукоятями – наборными из кожи, дерева, даже кости.

Михаил повертел их в руках и остановил свой выбор на небольшом, с лезвием длиной с ладонь, ноже. Здесь такими пользовались и как обеденным, и как вилкой. Отрезал кусок мяса, наколол на лезвие, как на вилку, – и в рот.

Чехлы к ножам тоже были разные: из кожи, дерева, даже серебра.

Михаил выбрал чехол из толстой свиной кожи. Потом он подобрал себе боевой нож, но теперь уже предварительно посоветовавшись с Григорием – попробовал сбрить лезвиями волосы на предплечье. Выбрали прямо тесак, почти в локоть длиной, называемый боярским.

– Григорий, не длинноват ли будет?

– Ты что! В самый раз, как у бояр.

– Я же не боярин.

– Они в этом толк понимают, потому как на войну ходят. Все?

– Нет, я хотел для команды оружие подобрать и себе арбалет.

– Самострел-то зачем?

– Понравился он мне. Я из него в Солотчинском монастыре от татар отбивался.

– Дело хозяйское.

В итоге они выбрали для команды четыре боевых топора.

– Самое удобное для мужиков оружие, – прокомментировал Григорий.

Боевой топор от плотницкого отличался значительно более длинным топорищем, или, по-другому, рукоятью, и более узким лезвием, чтобы им можно было прорубать пластинчатую броню. О мечах или саблях для команды речь не шла – очень дороги они. Хорошая сабля стоила как деревня вместе с холопами и скотом. Да и чтобы владеть саблей, надо учиться и постоянно тренироваться, а это удел воинов, а не ремесленников или купцов.

После всего из задней комнаты немец вынес арбалет. Был он хорош: ложа богато изукрашена резным орнаментом, инкрустацией, а потому довольно дорог. Деньги у Михаила были, но он считал, что оружие должно быть простым, прочным и функциональным, а резьба и инкрустация к дальности полета стрелы или точности попадания отношения не имеют.

– Мне бы что-нибудь попроще.

Немец кисло улыбнулся, но показал другой арбалет: простая прочная ложа, мощные плечи, стальной желоб, витая тетива и удобное стремя для взвода.

Михаил покрутил арбалет в руках. Надежно, добротно, удобно.

– И болтов к нему, десятка три.

Немец кивнул.

Потом оружейник подсчитал стоимость. Выходило дороговато, но выделка и качество стали были на высоте, уж в этом, как инженер, Михаил толк понимал. Он отсчитал деньги. Немец расплылся в улыбке.

– Заходи еще, герр…

– Михаил.

– Герр Михаил. Лучшее оружие из прекрасной стали можно найти только у меня.

Оружие сложили в мешок – его нес Григорий. Ходить с оружием в открытую по городу воспрещалось.

На обратном пути Григорий вздохнул.

– Это какие же деньжищи за железо ты, Михаил, заплатил! Три деревни с холопами купить можно и жить припеваючи!

– А ежели неурожай случится? Или набег – татарский или еще чей? Дома пожгут, урожай на полях вытопчут, людишек в плен возьмут? Что тогда?

– Это верно. Одна надежа на Великого князя да на его дружину.

– Знаешь поговорку «На Бога надейся, а сам не плошай»? Помнишь тех двух лиходеев на берегу? Разве успеет дружина ко всякому разбою? Каждый сам о себе заботиться должен.

Однако упоминание Григория о покупке деревень занозой засело в голове Михаила. Нет, деревни покупать он не собирался, поскольку в сельском хозяйстве не понимал ровным счетом ничего, да и риски были велики. Он только на торгу научился различать зерна пшеницы от зерен ржи или ячменя. Но вот дом или избу в Москве прикупить стоило. С одной стороны, судно, товар и деньги в тайнике не его – это он прекрасно понимал. Это заслуга убитого татарами купца. Только ведь убитому имущество его не вернешь, да и не нужно душе убитого материальное добро. И потому Михаил, коли уж случилась такая оказия, решил заняться торговлей – ведь начальный капитал уже есть. Только потратить его надо с умом, не распылить на нереальные проекты, на питье и развлечение. Деньги, сколько бы их ни было, всегда имеют свойство заканчиваться. А дом – это свой угол, независимость. Не жить же ему, в самом деле, на судне?

Когда они добрались до ушкуя и Григорий облегченно сбросил мешок на палубу, Михаил спросил его:

– А сколько дом или изба в Москве стоят?

– Откель мне знать, хозяин? Я домов отродясь не покупал. Да ты никак хоромы себе решил прикупить?

– Не, на хоромы у меня денег точно нет. А вот дом каменный было бы хорошо. Должен же быть у человека свой дом?

– Должен. И семья должна быть.

– Насчет семьи рановато, у меня и зазнобы-то пока нет.

– Тебе сколько годов, Михаил?

– Двадцать шесть.

– Да как же рано? В твоем возрасте мужи уже двоих-троих мальцов имеют.

– Не довелось, – сконфузился Михаил.

В те времена женились или выходили замуж рано. Парень сватался лет в семнадцать, а девицы шли под венец уже в пятнадцать. Это сейчас мужчины и в тридцать недорослями бывают, играют в компьютерные игры, стрелялки-догонялки. А тогда человек взрослел рано – жизнь суровая была. То войны с Литвою или Рязанью, то крымчаки нагрянут, то Орда. Мужчина должен был и за себя уметь постоять, и семью кормить. Потому к делу относились ответственно.

Позже Михаил столкнулся с интересным случаем. При покупке тулупа у шубника купец засомневался в качестве – овчина, дескать, прелая и нитки гнилые, цену надо сбросить. Разозленный скорняк молча встал, в одну руку рукав взял, в другую – сам тулуп. А мужик был здоровый, крепкий. Рванул в разные стороны, от усилия лицо багровым сделалось. Тулуп порвался, только не по шву, а по овчине.

Толпа вокруг над купцом посмеялась. Он юркнуть в толпу попытался, да народ заставил его заплатить скорняку за испорченный тулуп.

Делали вещи и предметы на века, чтобы и сын попользовался, а довелось – и внук.

Григорий потеребил бородку.

– Пожалуй, я узнать могу.

– Ты насчет чего?

– Да я про стоимость дома.

– Если нетрудно, сделай милость.

На следующий день Михаил отправился на торг. Обошел ряды, где торговали тканями, цены поспрашивал, к тканям присмотрелся, со своим товаром сравнил. Теперь можно и с купцами разговаривать. С одним договорился, и сразу на судно пошли.

Купец товар посмотрел, и он ему понравился. Поторговался, конечно, для приличия – без торга какой разговор? Да и интерес свой каждый хотел соблюсти. А к полудню уже и тюки с тканями с ушкуя забрали.

Судно, разгрузившись, из воды поднялось, и Михаил сел на корме и задумался. Что делать? Ну, продал он товар, а дальше как жить, чем заниматься? Мыслей много, но в конечном итоге выходило – надо продолжать торговлю. Только чем торговать? По идее, чтобы не гонять пустое судно, надо что-то в Москве купить и подальше увезти. Проблема была в том, что он не знал, какие товары в дальних краях спросом пользуются. Выражаясь по-современному, не знал конъюнктуры. С купцами говорить надо, только скажут ли? У них свой интерес, он для них конкурент. На запад, в Великий Новгород плыть – так там Ганза торговлей правит. За море – не получится. На Балтике – та же Ганза не даст, Черное море в османских руках на юге, а на севере крымские татары хозяевами себя чувствуют. На каспийских берегах – Орда. Да и суденышко его, ушкуй, для морских походов маловато, тут надо судно посерьезнее – побольше и покрепче. Нет, надо набираться опыта, плавать по рекам княжеств, покупать-продавать. Обычаи изучит, опыт в торговле приобретет – тогда можно замахиваться и на большее.

Михаил по натуре был перфекционистом, всегда хотел достичь лучшего результата, не относиться к делу спустя рукава. Так его учил отец, так он привык жить.

Все товары он перевел в деньги, и теперь требовалось определиться – что купить в Москве и куда везти. Гнать судно порожняком нельзя – это даже Михаил, не имеющий опыта, понимал.

Чтобы поесть по-человечески самому и накормить команду, пошли на постоялый двор.

На первых этажах таких заведений всегда располагались харчевни или трактиры, а на втором, или поверхах, – комнаты для постояльцев.

Все уселись на лавке за длинным столом. Тут же появился половой – отрок лет пятнадцати.

Михаил кивнул Григорию:

– Заказывай.

Григорий заказал для всех куриный супчик с лапшой да карасей, жаренных в сметане, да пряженцев с луком и яйцом. Между делом спросил полового:

– Пиво свежее?

– Отменное да с ледника.

– Неси.

Для начала половой принес пива в кувшине с запотевшими стенками. Разлили по кружкам, и Михаил осторожно попробовал.

Пиво было прохладное, густое и вкусное. Давненько он такого не пил! И он выпил всю кружку.

– Хорошее пиво, – похвалил. И как сигнал дал. Команда его тоже к кружкам припала.

Выпив, крякнули, усы рукавами обтерли. А тут и горячий супчик подоспел. Все за ложки взялись. А вместо хлеба – пряженцы, вроде пирожков. Да все с пылу с жару. А запах! Можно нюхать и слюной подавиться.

В пять минут опростали большой котелок. А половой уж глиняное же блюдо с грудой карасей несет. Тут уж ели не спеша, обсасывая косточки.

Только Михаил не столько карасиков ел, сколько к разговору за соседним столом прислушивался – там сидели купцы. Все четверо уже поели и выпили стоялого меда – лица их раскраснелись, говорили громко.

– Нет, Афанасий, я говорю тебе – за солью надо идти. Самое время. Сезон пойдет, селяне урожай в бочки закладывать будут, рыбаки рыбу солить. Товар даже зимой ходовой, а теперь и подавно. За две седмицы обернемся, сам-два, а то и больше возьмем. И опять же – туда товар доставим, опять денежка будет.

– Ты сам-два хорошим кушем считаешь, Артем, так знай – лучше за листами медными в Великий Новгород идти. Туда купцы ганзейские его возят. А потом вези, куда хочешь, везде с руками оторвут.

– Опасно ноне в Великий Новгород! – вступил в разговор третий купец. – Бояре новгородские народ мутят, на вече выкрикали, что под литовскую руку отойти хотят, под защиту Казимира. А все козни Марфы Борецкой!

– Что за баба? Не слыхал!

– Темнота! Она больше всех на вече народ подбивала к Литве присоединиться.

– Погоди, нам-то от этого что? Наше дело торговать.

– Иоанн Васильевич войско собирает, быть войне меж Литвой и Новгородом. Митрополит московский на его стороне. Виданное ли дело – христиан хотят схизматиками сделать!

– Да ну!

Разговор был интересным для Михаила, но только он прервался. С лестницы второго этажа раздалась разудалая песня, и вниз стал с шумом спускаться подвыпивший, судя по одежде, ремесленник.

Все в трактире уставились на него.

Дойдя до середины лестницы, мужик запнулся, не удержался и с грохотом полетел вниз. Двое половых тут же подхватили его под руки и поволокли за дверь под лестницей.

– Куда это они его?

– Там холодная, на лавке отоспится. Вишь, не рассчитал человек.

Разговор за соседним столиком не возобновился. А жаль – Михаил узнал для себя много интересного. Купцы за соседним столом так же, как и команда ушкуя, продолжили трапезу.

Уже выходя с постоялого двора, Григорий сказал Михаилу:

– Хозяин, я же говорил тебе – ночуй на постоялом дворе. Я ведь видел, что ты к купцам прислушиваешься. Торговые гости товар продали, выпили немного, покушали и дела свои обсудили. Ну не на торгу же им их обсуждать? Тут все городские и прочие новости узнать можно. А вот там, где голытьба пьет, ничего путного не узнаешь.

– Я уже понял. А где соль берут, Григорий?

– Известно где – в Сольвычегодске.

– Это где?

– Неуж не знаешь? Это за Вологдой. Сначала волоком, потом по Сухоне, Северной Двине – по правую руку Вычегда будет, а там уж и недалеко.

– Никак ты бывал там?

– Два раза – за солью и ходил.