Я – телохранитель Гриньков Владимир

– А когда Тапаев город закрыл?

– В прошлом году.

– Был повод?

– Нет, – отмахнулся Богданов. – Нормально все. Не дрейфь. Неси стаканы.

– У меня – кружка.

– Дело твое. Можешь хоть из ладошки пить, кто ж тебе запретит?

Богданов налил водку: себе – в стакан, Китайгородцеву – в кружку.

– Ну, за встречу! – провозгласил тост.

«Стакан опорожнил одним махом. Дело явно привычное», – подумал Анатолий.

– Я с Генрихом Эдуардовичем на твой счет переговорил, – сказал Андрей Ильич, сочно хрустя соленым огурчиком. – Не нравишься ты ему со своим пистолетиком, так что всю неделю тут и проведешь, на выселках, – засмеялся, а глаза-то не смеялись. – В хозяйский дом тебе дорога заказана, в общем. Не обижайся.

– Я не обижаюсь.

– Это ты молодец. Наше дело подневольное. Охрана – как собаки. Когда нужны, держат рядом. А коли ты им без надобности, гонят прочь, – сказал это без печали. Анатолий подлил водки своему собеседнику. Себе – совсем немного.

– За работу спасибо, – вспомнил Китайгородцев. – Ваши тут все, о чем я просил, за пару часов исправили.

Богданов в ответ только махнул рукой. По нему было видно, что, хотя он просьбу гостя уважил, считает всю эту суету бессмысленной. Не было тут дверных глазков с самого момента постройки дома – и дальше без них запросто обходились бы. Не горит фонарь у входа – так и нечего по ночам тут шастать, только охранников пугать…

– Давай за нашу работу! – предложил тост Андрей Ильич. – Чтоб она была поспокойнее да поприятнее. Хотя…

Вздохнул, выпил, закусил, только потом продолжил свою мысль:

– Скоро беспокойные деньки начнутся. Гости съедутся.

– Тапаевские?

– Ага. Полтинник нашему Генриху Эдуардовичу. А его Анютке – двадцать. Ты представляешь? Сплошные круглые даты.

– Да, праздник не рядовой, – признал Анатолий. – Гостей много будет?

– Немного. Человек пять-семь. Только самые близкие родственники.

Китайгородцев посмотрел на – собеседника долгим внимательным взглядом. Тот на взгляд внимания как-то не обратил.

– Людей мало, а суеты все равно будет много, – вздохнул Богданов. – Не привык я – чтоб мельтешение. Привык, чтоб по-тихому. Без суеты и спешки.

– Тут мало кто появляется? – полувопросительно-полуутвердительно произнес Анатолий.

– Ага. Не любим мы тут чужих. Одно беспокойство от них только.

Телохранитель подлил еще водки Андрею Ильичу.

– А как вообще обстановка вокруг Тапаева? – спросил он, придавая голосу выражение деловитой будничности.

– Нормальная обстановка… Ну, давай за тебя? – предложил Богданов и выпил. Начальник службы безопасности уже выглядел захмелевшим.

– Угроз не было? – прямо спросил Китайгородцев.

Богданов поперхнулся огурцом.

– К-каких угроз? – посмотрел внимательно.

– Я про Тапаева спрашиваю.

– Нет. Не было.

«Кажется, коснулись неприятной темы», – подумал Китайгородцев и продолжил: – Тут такое дело… У меня все-таки эта девчонка под присмотром. Я за нее отвечаю. И мне надо быть в курсе того, что вокруг происходит. Я оперативную обстановку должен знать как свои пять пальцев.

– Значит, так! – с хмурым видом произнес его собеседник и склонился вперед, упершись грудью в столешницу. – Оперативная обстановка спокойная, потому что находится под постоянным контролем Богданова Андрея Ильича!

Он стукнул кулаком по столешнице. Звякнули в тарелках вилки.

– И если кто-то попытается… Ну хотя бы только замыслит… Мы того порвем на куски к едреной фене! – Он слишком сильно подался вперед и потому вдруг увидел содержимое эмалированной кружки Китайгородцева.

– Ты что же это! – опешил Богданов, неприятно удивленный нечаянно сделанным им открытием. – Ты не пил, что ли?

– Я на работе не пью, – развел руками Анатолий. – Вы уж извините.

– Брат у нее – ужасный, – сказала Рита. – Просто мерзкий тип.

Она только пять минут назад пришла от подружки и сидела сейчас в кресле перед своим телохранителем: поза расслабленная, глаза блестят, щеки пунцовые. Анатолий понял, что там, в хозяйском особняке, девчонки баловались не одним только чайком…

– А что такое с братом? – спросил Китайгородцев, обозначая лишь дежурный и неискренний интерес к ее словам.

На самом деле братец Анютки его интересовал по-настоящему. В тех бумагах, которые ему еще в Москве давал почитать Хамза, Роман Тапаев характеризовался как наркоман.

– Наглец, – кратко описала родственника своей подруги Рита. – Вошел к нам в комнату, сел напротив меня, ноги положил на журнальный столик. Мне показалось, что он был пьян.

– Почему?

– Не знаю, – она пожала плечами.

«Наркотическое опьянение? Вполне возможно. Просто ей никогда прежде не доводилось встречаться с подобным, и она не обратила внимание на симптомы – только на общее состояние…»

– Мы ушли, – сказала Рита. – А он даже не шелохнулся. Наверное, заснул.

– Что говорит Аня?

– О чем?

– Ни о «чем», а о «ком»… О своем брате она что говорит?

– Ничего. Кажется, собственный братец – это неприятная тема для нее.

– В доме много людей?

– Нет. Там вообще пустынно. Даже не по себе немного. Дом большой, а никого нет. Я видела только двоих парней.

– Охрана?

– Наверное.

– А как вам Анин папа?

– Никак.

– То есть? – вопросительно приподнял бровь Китайгородцев.

– Я не видела его.

– Но он был в доме?

– Я так поняла, что – да. Но за весь день не появился ни разу.

Ночью за окном залаяли собаки. Анатолий, не зажигая света, приблизился к окну. И увидел, что к дому подъехал легковой автомобиль. Свет фар упирался в ослепительно белые сугробы. Первым из машины вышел Богданов. Китайгородцев узнал его по светлой дубленке и неловкой походке человека, всей остальной обуви предпочитающего валенки. Потом из машины вышла женщина. И еще один мужчина – тот, который вел машину. Из багажника достали сумки. Телохранитель понял, что гости Тапаева начали прибывать… Вошли в дом. Неясный шум, приглушенные голоса. И только через полчаса все стихло. В окно Анатолий видел, как уходил из дома Андрей Ильич. Скрипел снег. Полная луна заливала все вокруг неживым, призрачным светом. Залаяли, но вскоре смолкли собаки. И снова наступила тишина.

…Утром Китайгородцев столкнулся со вновь прибывшими в коридоре первого этажа. Мужчина и женщина. Похоже, что супруги. Вежливо с ними поздоровался. Они ответили ему – но скованно, как будто пребывали в напряжении. Или он лично был им несимпатичен. Его это удивило – но вида не подал.

Рита ушла к подруге. Приблизительно через час появился Богданов. Увидел Анатолия, хмыкнул, поинтересовался:

– Как служба?

– Нормально.

– Ну давай, бди, – напутствовал его Андрей Ильич.

Прибывшая ночью женщина ушла с ним. Мужчина остался. Вышел к своей машине, поднял капот и стал возиться над ним, не обращая внимания на мороз. Номера у машины были не местные, как отметил про себя Китайгородцев.

Парень из охраны принес завтрак: для Анатолия и для того мужчины, который приехал на машине. Пока парень выставлял на стол завтрак, телохранитель успел кое о чем его расспросить.

– Ты из охраны?

– Да.

– Слушай, собаки спать мешают.

– Мы привыкли.

– Давно вы собак держите?

– С прошлого года.

– А раньше без них обходились?

– Да.

– Что такого случилось, что пришлось их завести?

– Нашего одного убили.

– Кого?

– Охранника.

– Кто?

– Я не знаю. Не нашли.

– Здесь убили? На территории?

– Да.

– В прошлом году?

– Да.

– Понятно.

Когда парень ушел, Китайгородцев неспешно позавтракал, думая о своем. Из состояния задумчивости его вывел шум – это пришли девочки. Он слышал их голоса и голос того мужчины, что оставался в доме. По некоторым репликам догадался: мужчина – родственник Тапаева. Ехали ночью… Города еще не видели… А хотелось бы посмотреть… Не покажет ли Аня? Ехать можно прямо сейчас – вот она, машина… И Риту возьмем, конечно!

Пришлось выйти на сцену и Анатолию. В город Риту без сопровождения он бы не отпустил.

– Мы едем, – сказала она ему.

Подразумевалось, что Китайгородцев. должен их сопровождать. В голосе Риты улавливались хозяйские интонации – у нее же есть свой телохранитель! Кажется, это возвышало ее в собственных глазах.

Через пять минут они выехали. У въездных ворот не было никого, но они открылись автоматически. Глазок телекамеры проследил за тем, как они покинули территорию тапаевского поместья, и ворота закрылись.

– Тетя Люда похудела, – вздохнула Аня.

– Да уж, здоровья у нее не прибавляется, – произнес ее родственник с неожиданной для Анатолия желчью в голосе.

Аня отчего-то смутилась, посмотрела на дорогу и сказала тихим голосом:

– На перекрестке – направо.

Некоторое время ехали молча.

– Кто еще будет? – спросил в полной тишине Анин родственник.

– Дядя Юра…

– Брат?

– Да. Потом еще Скворцова…

– Ну-ну, – сказал мужчина.

Очень неодобрительно, как показалось Ки-тайгородцеву.

– С сыном? – помолчав, спросил родственник.

– Вряд ли, – покачала головой Аня.

– Вот и я думаю, что вряд ли. Хорошо она твоего папку за жабры взяла…

Аня снова смутилась. Разговор был ей явно неприятен.

– Что тут у вас интересного можно посмотреть? – сжалился над ней родственник.

– Центр. Площадь. Потом еще – парк. Там ледяные фигуры. Можем в музей местный…

– Не нужен нам музей, – оборвал ее мужчина. – Там – пыльные чучела и по всем стенам лапти развешаны. Знаю я эти ваши музеи. Ни уму ни сердцу.

– И еще Виталий Степанович приедет, – вдруг сказала Аня. – Из Москвы.

– Это какой Виталий Степанович?

– Врач, который Романа лечил.

– Романа-наркомана, – едва ли не песней пропел жестокосердный Анин родственник.

И в следующую секунду их автомобиль с хрустом сминаемого бампера въехал в так некстати резко затормозивший прямо перед ними дряхлый «Москвич».

Телохранитель Китайгородцев:

«Москвич»… 2140… Номерной знак «Н 573 КР»… Цвет – бежевый… Заднее правое крыло – перекрашено… Четверо… Мужчины. По 22 – 25 лет…Стоп! Крыло – перекрашено?!! Подставили?! Бригадой работают? Вышли из машины все одновременно… В руках – ничего… А у нас – иногородние номера… Да, специально подставили своюрухлядь! Трое заходят со стороны водителя… Там будет прессинг… Один – здесь… Этот – дляподстраховки… Ничего, нормально… Город маленький, люди бедные… Много не потребуют…»

– У вас есть деньги? – резко обратился Анатолий к водителю.

– Что?

– Да не волнуйтесь вы…Все нормально. Деньги есть у вас? Дайте им сколько просят, и пускай едут.

– Они же специально! Специально подставили машину! Вы разве не видите?! Ничего я им не дам! Это же рэкет! Да я на них милицию!..

«Так! Открыли дверцу со стороны водителя… Только с ним будут разбираться? Только с водителем… Надо отдать деньги… Закончить этот балаган и увозить Риту…»

– Ну ты чего, мужик, какая милиция? Ты нам машину разбил! Посмотри, как задницу раскурочил! Ты че, платить не хочешь?

– А это что за девки? Базя, гля, девки какие!

«Ага… Тянет ручку задней двери… Там – Рита… Пора… Предохранитель… Из кобуры… Дверцу – ногой…»

– Ложись! Поубиваю! – заорал Анатолий.

«Замешкались… Выстрел в воздух… Теперь ствол – в лоб ближайшему… Упал с перепугу…И все остальные – сразу же, как по команде…»

– Лежать! Не шевелиться! Стреляю без предупреждения! Ноги шире! Шире, я сказал! Руки – за голову!

«Дверца… Ох и рухлядь… Отвалится скоро… Ключ – в замке зажигания… Ключ – в бензобак… Бросить в бензобак… У «Москвича»горловина бака – за номерным знаком… Крышка горловины… Открыто… Ключ – в бензобак…Не скоро они теперь отсюда уедут… Если только провода напрямую… Но мы уже будем далеко…»

– Считать до ста, пацаны! Потом можно подняться!

«Так! В машину… Рита – бледна, но все нормально… Пистолет пока в руке… Предохранитель…»

– Поехали! И чем быстрее, тем лучше!

– Куда? – Водитель весь бледный.

– Домой! Теперь только домой!

Богданов пришел сразу, едва только прослышал о случившемся. Вошел в комнату к Китайго-родцеву, сказал со смешком:

– Ну, рассказывай, как ты наших рэкетиров недоделанных уму-разуму учил.

– Шалят на дорогах, да?

– Шалят, – засмеялся Андрей Ильич. Словечко это ему явно понравилось. – Это у вас там, в Москве, мол, кровь настоящая и звериная же стокость, а у нас тут – так, шалости одни, все по-детски… Вот и рэкетиры у нас какие-то недоделанные… Дурью маются, понимаешь. Как увидят на дороге машину с чужими номерами, так тут лее под нее свою подставляют, чтобы деньги на ремонт стребовать. Ремонтйруют-то потом сами, а деньги пропивают. Такой вот нехитрый бизнес.

– Я там стрелял, – напомнил Анатолий. – Теперь мне положено об инциденте в органы сообщить.

– Я позвоню им, – махнул рукой Богданов. – Ты не волнуйся. И вообще не надо шума. Ну было, ну случилось. Пацаны те тихо будут сидеть. Так что можешь забыть про эту историю. Нам все это ни к чему. У нас тут – тихо. У нас – без стрельбы.

– А я вот о чем спросить хотел, – вспомнилось кстати Китайгородцеву. – Что тут у вас за история была в прошлом году?

– Что у нас за история была в прошлом году? – переспросил Андрей Ильич, а у самого веселье стремительно таяло во взгляде.

– Охранник погиб.

– Когда?

– В прошлом году, – терпеливо напомнил Анатолий.

– Та-а-ак, – протянул Богданов. – И кто нее это тебе рассказал?

– Ну какая разница?

Андрей Ильич ответил ему красноречивым хмурым взглядом.

– Тебе-то это зачем? – спросил он после паузы.

– Интересно.

– Погиб – и погиб.

– Мне сказали, что здесь, на территории.

– На территории.

– При каких обстоятельствах?

– Ты что – следователь?

– При каких обстоятельствах? – повторил Анатолий.

– Застрелили его.

– Кто?

– Если бы я знал!

– Застрелили днем? Ночью?

– Ночью.

– В ту ночь Тапаев был в своем особняке?

– Да.

– Могло быть так, что убийца шел к Тапаеву, но случайно наткнулся на охранника?

– Откуда я знаю?! – сказал с нескрываемой досадой Богданов. – Откуда я знаю, если убийцу не нашли?!

Хамза в Москве показывал Китайгородцеву справку о здешней криминогенной обстановке. За весь прошлый год в этих краях совершено лишь четыре убийства. Три – раскрыты. Одно – нет. Вот оно как раз – нераскрытое. Тапаевский охранник.

Анатолий скучал в одиночестве, как вдруг дверь открылась нараспашку – на пороге стояли Рита с Аней. Аня смущалась, а Рита была смешлива и в руке держала коробку. Торт? Ему?

– В знак благодарности, – сообщила Рита, – за чудесное избавление от злодеев. Вы же – наш благородный спаситель. Теперь вот мы пришли знакомиться.

«Будет представлять подружке своего телохранителя, – подумал Анатолий. – Сама Аня, возможно, и придумала это чаепитие с тортом. У ее отца тоже есть охранники, но они – из местных, их Аня знает едва ли не с самого детства, прожила с ними бок о бок много лет, еще и в школу вместе ходили, быть может… А тут настоящий телохранитель, безмолвная тень Риты! Когда понадобилось, в одну секунду четверых местных крутых пацанов уложил на снег…»

– Чай у тебя есть? – спросила у Китайгородцева Рита. – Кипяток – на первом этаже.

«В присутствии подружки бестрепетно перешла на «ты». Окончательно освоилась с ролью хозяйки?» – но Анатолию было не привыкать. Клиентов он перевидел множество. Экземпляры попадались самые разные. Рита – это еще очень даже ничего. Немного избалована папиными деньгами… А в целом, кажется, неплохая девчонка. Не выросла еще, не сформировалась. И даже в ее стремлении повелевать угадывается что-то детское. Как в Игрушки играет.

Он принес кипяток. Закрытая коробка с тортом покоилась на столе. Девчонки сидели на диванчике, терпеливо ожидая, пока Анатолий все устроит наилучшим образом. И это Китайгородцеву тоже было знакомо. Что-то происходит с людьми очень скоро после того, как у них появляются первые по-настоящему большие деньги, а с теми деньгами – возможность пользоваться услугами личных водителей, домработниц, официантов и продавцов из дорогих бутиков. Как будто люди утрачивают некоторые элементарные навыки, которыми они владели прежде, и теперь уже не могут самостоятельно распахнуть дверцу автомобиля, поджарить для себя утром яичницу, своей рукой зажечь свечи на праздничном столе или повесить аккуратно на плечики пиджак, который только что примеряли в магазине. Люди охотно перекладывают на других эти мелкие заботы, отстраняясь тем самым, возводя невидимую преграду между собой и всеми остальными.

Только когда чай был заварен и разлит по чашкам, а торт порезан на куски, девчонки подсели к столу.

– Вы сегодня – герой дня, – сказала Аня. – А я испугалась, если честно, когда эти неприятности начались.

– Ну что ты? – закатила глаза Рита. – С нами же был телохранитель!

Ерничала и подзуживала Китайгородцева.

– Только я одного не пойму, – призналась Рита. – Ты пригрелся там в машине, что ли? Не сразу проснулся? Почему сразу не вышел?

– Для чего?

– Чтобы нас защитить.

– Моя защита не требовалась,

– Как это не требовалась? – возмутилась Рита. – Бедного водителя так запугали…

– Лично вам защита не требовалась.

Повисла пауза. Девчонки переглянулись.

– Ну хорошо, допустим, – недоверчиво протянула Рита. – Ты охранял меня. Да?

– Да.

– А на водителя тебе, получается, было наплевать?

– Я бы вступился за него, если бы началось что-то серьезное. Но только – если серьезное. У меня есть охраняемое лицо, и меня более всего волнует ваша личная безопасность, а не безопасность тех, кто волею случая временно оказался рядом с вами. Пока вы лично не втянуты в конфликт, я тоже в этом не участвую. Моя задача – не пистолетом всех вокруг пугать, а не допустить того, чтобы вы пострадали.

– Циничная философия, – оценила Рита. – Ты не находишь?

Вопрос был обращен к подруге.

– Все логично, – пожала плечами та.

Признавала правоту Китайгородцева, хотя в глубине души, наверное, хотела, чтобы он и ее защищал тоже. Анатолий испытал некоторую неловкость и сказал, будто извиняясь:

– Наверное, да, это – цинично. Но эмоции тут противопоказаны. У нас несколько лет назад был такой случай. Наш охранник сопровождал клиента в его загородный дом. На шоссе они увидели аварию: автомобиль, перевернутая детская коляска, обезумевшая молодая женщина мечется по шоссе. Дорожная авария по пути следования охраняемого лица – это самый расхожий пример из наших учебников. Останавливаться нельзя, даже если тебе показалось, что лежащая на дороге сбитая женщина – твоя родная мать. Типичная ловушка. Но тут – коляска, женщина в шоке, водитель другой машины стоит над сбитой им коляской на коленях… Клиент приказал остановиться. В результате его расстреляли в упор.

Через некоторое время Аня вызвала охранника, ' и тот принес бутылку вина. Ей тут явно нравилось, и Китайгородцев подозревал, что сегодняшнее чаепитие завершится очень не скоро.

– А пистолет у вас настоящий? – спросила Аня.

– Да.

– Можно посмотреть?

Анатолий никогда никому постороннему не давал в руки свое оружие. Но не хотелось разрушать хрупкую атмосферу беззаботности, витавшую над их столом. Извлек пистолет из кобуры, вытащил обойму с патронами, протянул пистолет Ане – но оружие вдруг перехватила Рита. По-киношному ухватилась за рукоять пистолета обеими руками, прицелилась в угол комнаты, где стояла никогда, похоже, не видевшая цветов ваза, и «выстрелила»:

– Бах!