Возлюбленная виконта Аллен Луиза

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Vicar's Daughter to Viscount's Lady

© Melanie Hilton 2010

«Возлюбленная виконта»

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

© Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Пролог

12 февраля 1814 г.

«Если Джеймс по-настоящему любит тебя и собирается жениться, я найду способ помочь». Пять лет назад Арабелла Шелли пообещала это своей сестре Мег, а затем помогла той бежать с возлюбленным детства Джеймсом Халгейтом, сыном местного сквайра.

Минуло девять месяцев с тех пор, как Арабелла, обняв плачущую младшую сестру Селину, заверила ее в том, что и ей поможет, если удастся, покинуть дом, избавиться от тирании пуританина отца, считавшего всех женщин сосудами греха, достойными ежовых рукавиц. Так он оберегал их от соблазна.

Мечтательная Мег и впечатлительная Лина совсем пали духом, видя подобное отношение отца, и тосковали по веселью и музыке, цветам и книгам. И любви. «О да, они все тосковали по любви», – думала Белла, опуская на землю лейку, из которой поливала оловянные кувшины с зеленью, расставленные вокруг купели. Викарий с большой неохотой разрешил поставить цветы в суффолкской церкви, однако плющ и мрачная листва непременно будут напоминать прихожанам о кладбище, которое ждало их всех, ибо они грешники.

Белла устроилась на ближайшей скамье, не обращая внимания на холод, который проникал от каменного пола сквозь сапожки к ее ногам. Она пыталась заглушить чувство вины перед Линой, которой не удалось помочь осуществить задуманное. Так и не получив никакой помощи от Беллы, та покинула дом, оставив лишь обрывок письма от тети, сестры покойной матери, о существовании которой ни одна из сестер не ведала до тех пор, пока Лина не обнаружила спрятанное письмо от нее.

Викарий вымарал имя Лины в семейной Библии. Ранее он так же поступил с именем Мег. Если сестры писали ей, он перехватывал письма и уничтожал их. Белла тешила себя надеждой, что, если вдруг кто-то из них умрет, отцу не хватит духу скрыть печальное известие. Иногда она уже не надеялась, что те еще живы и здоровы.

Белла потерла болевшую спину и пыталась забыть рыдания Лины, когда та получила нагоняй из-за того, что разговаривала с младшим приходским священником. «Отец заявил, что я девица легкого поведения, обитель порока и ввожу в заблуждение мистера Перкинса! Как же вообще найти суженых и выйти замуж, если нам даже не разрешается говорить с младшим приходским священником отца?»

На подобный вопрос нашелся лишь один ответ – одному богу известно. Но Белла знала, ее судьба уже предрешена, ей в двадцать пять лет суждено стать опорой отца в старости. Отец повторял это слишком часто, он нисколько не сомневался, что старшая дочь должна лишь выполнить свой долг перед родителем.

Приятный отец – одно дело, но назойливый викарий-святоша, каким был его преподобие Шелли, – совсем другое. Арабелла лелеяла надежду на то, что глуповатый мистер Перкинс найдет одну из них достаточно привлекательной и предложит ей руку и сердце, однако после стычки, вспыхнувшей, когда Лина сказала ему несколько резких слов, догадалась, что тот не рискнет пойти на разрыв с викарием ради одной из сестер.

Младшие сестры не вынесли гнета и безрадостной жизни в доме викария. Хорошо, что те убежали, ибо она, рассудительная сестра, лучше всех справлялась с отцом, который с каждым годом становился все подозрительнее и несноснее. Теперь, когда младших сестер нет рядом, ей некого защищать, остается лишь беспокоиться за них. Пора уже смириться с тем, что ее жизнь пройдет в стенах дома викария. Да, Арабелла последует долгу, выпавшему на долю невзрачной дочери викария, старой девы.

Что-то защекотало губу, она облизнула ее и почувствовала соленый вкус. Если сидеть здесь и плакать, это ни к чему не приведет. Невыполненных обязанностей станет лишь больше. К тому же она никогда не плакала. Какой смысл?

Белла вытерла глаза и заглянула в блокнот, висевший в конце старомодной цепочки на поясе. «Пожаловаться мяснику по поводу баранины, починить стихарь, собрать шитье для дамского кружка, перелицевать простыни. Церковная зелень?» Это можно вычеркнуть. По щеке покатилась еще одна слеза, которую она смахнула, размазав карандашные записи и прикусив губу, и взяла себя в руки.

Иногда Белле казалось, что она этого больше не выдержит. Ей нужно увидеть сестер или хотя бы получить весточку от них. Хотелось их обнять, посмеяться, почувствовать тепло. Она нуждалась в любви.

Белла подняла оставшиеся ветви плюща и потащила тяжелую лейку назад в ризницу. Когда-то она мечтала о том, как за ней явится любимый. Рыцарь в сияющих доспехах. Галантный вельможа. И унесет ее, и станет нежно любить.

«Детские надежды», – вздохнула она мысленно, застегнула шубку и надела перчатки. Сказки не сбываются, наивно в них верить, ибо пробуждение от мечтаний приводит к горькому разочарованию. Белла заперла ризницу и вышла через южную дверь, ведшую к крытому проходу на кладбище. Тут она остановилась. Дальше шла тропа к дороге на Ипсуич[1], к свободе. Ей никогда не суждено выбрать эту дорогу.

Белла спохватилась, что забыла корзинку. Стоит ли возвращаться за ней? Она чуть повернулась, когда чей-то голос спросил:

– Это Нижний Лиминг, мадам?

– Нет, это Мартинсден. – Она оглянулась. Со скамьи, расположенной в тени у ворот с навесом, поднялся незнакомый человек.

– Нижний Лиминг на той… стороне, – сказала Белла замирающим голосом.

Голубые глаза незнакомца разглядывали ее с интересом, чувственный рот растянулся в приветливой – или ей показалось? – улыбке. Высокий элегантный незнакомец казался безмятежным. Незамысловатая куртка для верховой езды выглядела дорого, на безымянном пальце поблескивал перстень с неограненным рубином. Незнакомец взмахнул рукой, в которой держал перчатки и хлыст, и приподнял шляпу. Белла заметила каштановые блестящие волосы, подстриженные по моде, невиданной в этом сонном захолустье.

– Спасибо, мисс… – От его тона по ее телу пробежала холодная дрожь.

– Шелли, – выдавила она. – Мой отец здешний викарий.

Сказав это, она бросила тревожный взгляд в сторону тропинки к дому, будто орлиный взор отца, расположившегося в своем кабинете и писавшего воскресную проповедь, мог проникнуть сквозь изгородь.

– Я Рейф Кэлн, мисс Шелли, виконт Хэдли. – Он поклонился, будто перед ним прекрасная леди, а они оба в Гайд-парке. В ответ Белла с трудом присела в неуклюжем реверансе. – Я гость Маркуса Донта, моего хорошего друга, который живет в Лонг-Фаллоу-Холл, и, должен признаться, совершенно заблудился.

– В таком случае вам надо ехать по дороге, ведущей в Нижний Лиминг. – Белла порадовалась, что способна членораздельно сказать нечто разумное. Виконт, вот это да! – Эта дорога идет мимо гостиницы «Король Георг», утиного пруда, где вам надо будет выбрать левую развилку. Если пойти через церковное кладбище, дальше будет тропа. Срежете угол, вон там, за кустом остролиста.

– Вы не покажете мне дорогу, мисс Шелли? Я почему-то всегда умудряюсь сбиваться с пути.

– Я?

Но незнакомец уже привел большого вороного коня, привязанного у тропинки. Он предложил Белле руку, и та приняла ее, не найдя слов отказать ему.

– Знаете, мисс Шелли, должен признаться, я впал в хандру. Мне надлежит отдыхать. В последнее время мне что-то нездоровится, здесь скучно, я никак не могу обрести покой. Бедный Маркус не знает, что со мной делать. Вот я и решил совершить верховую прогулку, заблудился и обнаружил эту очаровательную деревню и вас. Мне сразу стало лучше.

Следовало ли ей понимать эти слова так, будто ему стало лучше из-за нее? Нет, ни в коем случае. Мартинсден – живописное место. Известно, что здесь останавливались художники и делали зарисовки. Белла глубоко вдохнула, пытаясь успокоить трепещущее сердце, и старалась не замечать, что незнакомец крепко держит ее руку. Она уже чувствовала тепло его тела, несмотря на ветер.

«О боже, – подумала она. – Мечтая наяву, я не должна забывать, что рядом со мной настоящий герой-аристократ». Тропа была короткой, скоро они достигли пруда.

– Ехать надо сюда, милорд. – Белла указала рукой.

– Пожалуйста, зовите меня Рейфом. Вы ведь спасли меня. – Он поднес руку Беллы к губам и поцеловал кончики ее пальчиков. – Можно мне узнать ваше имя?

– Арабелла… Белла, – запинаясь, ответила она.

– Белла, – тихо повторил он. – Belle[2]. Прекрасная леди.

– Что вы, – возразила она. Здравый ум пришел на помощь. – Милорд, не разыгрывайте меня.

– Рейф, – тихо напомнил он.

– Рейф… вы ведь…

– Мне кажется, вы недостаточно внимательно смотрите на себя в зеркало, bellisima[3]. – С завидной легкостью Рейф Кэлн запрыгнул на крупного коня и улыбнулся ей. – До новой встречи.

Словно во сне, Белла добралась до мясной лавки и забыла, ради чего она пришла, потом заглянула в блокнот, после чего направилась домой, чувствуя себя так, будто ее оглушили ударом по голове. С ней заигрывал настоящий виконт. С ней. Он ведь заигрывал… она не так глупа, чтобы не понять этого.

– Арабелла!

– Да, папа?

– Где ты была? – Викарий не потрудился встать и подойти к двери. Белле пришлось войти в его кабинет и отчитаться, что она делала последние два часа. О виконте она и словом не обмолвилась.

«Это было бы не совсем разумно», – подумала она, входя в кухню проверить, готовит ли повар обед. Она меньше всего думала о том, что можно легко испортить тушеное мясо с клецками, вареную капусту и яблочный компот.

В субботу Белла отправилась в церковь посмотреть, собраны ли молитвенники после венчания, приведена ли в порядок ризница. Еще у одного стихаря оторвался край. Видно, приходской священник решил, что тот больше не пригодится. «Как и стихарь отца, его вполне можно привести в порядок». Она забрала испорченную книгу и опустила в корзинку.

Затем не пошла прямиком домой, а стала расхаживать по тропинке, где остались следы сапог Рейфа. Рядом с ее маленькими отпечатками ног те казались огромными. Белла наступила сначала на один его след, потом на другой, подумав, какой же у него крупный шаг. Длинные ноги и широкие плечи незнакомца внесли некоторую сумятицу в ее мечты.

– Белла. – Рейф оказался рядом на своем крупном скакуне, у ног которого метались утки фермера Раджа.

– Милорд! – Он взглянул на нее. – Рейф.

Он спрыгнул с коня, Белла огляделась, вблизи никого не было.

– Белла, вас что-то беспокоит? – Он взял ее за руку.

– Я… – Следовало бы отнять руку, но она этого не сделала. – Отец не разрешает мне разговаривать с незнакомцами. Мне нельзя находиться здесь вместе с вами.

– Обидно слышать. – Рейф помрачнел, голубые глаза потемнели. – Мне хотелось поговорить с кем-нибудь, вы показались мне… Но если вам запрещено, я уеду.

– Поговорить? О чем? – Белла не отняла руку.

– В этом тихом месте я смог трезво оценить свою жизнь. Она бесполезна, пуста. Развлечения, деньги. Белла, знаете, я грешник. – Он говорил серьезно, заставив ее взять себя под локоть, медленно шагая по тропинке, удаляясь от деревни. Конь последовал за ним.

– Вы говорите серьезно?

– Конечно. И тут я увидел вас, чистую, наивную, преданную своему долгу. Белла, мне хотелось бы перенять частичку вашей доброты.

– Вам просто надо захотеть стать добрым, – возразила она.

– Вы довольны своей жизнью? – спросил Рейф. Белла не нашлась с ответом, но ее щеки предательски раскраснелись, она поняла, что он это заметил. – Похоже, вы не совсем довольны?

И Белла рассказала ему о том, как изменился с течением времени отец, мама умерла во время поездки в Лондон, а Мег и Лина сбежали. Рейф смахнул слезу с ее лица и поцеловал. Мимолетный робкий поцелуй. Он хотел лишь утешить Беллу, но у нее закружилась голова.

В воскресенье Рейф пришел в церковь. Склонил голову, был серьезен и внимателен. После этого они встречались каждый день. Рейф всегда был предупредителен, осторожен. Долгие прогулки стали яркими событиями в ее сером существовании. Она рассказывала о своей жизни и поведала, сколь трудно жить вместе с отцом, выразила сочувствие Рейфу, который пожаловался на свою лондонскую жизнь.

На восьмой день Рейф поцеловал Беллу, но не с целью утешить. Он даже не думал об этом, а поцеловал со страстностью любовника. Белла прильнула к нему. Ее влек жар его тела, сила и обаяние.

– Белла, я люблю вас, – тихо сказал Рейф, зарывшись лицом в ее волосы. Их дыхания слились в бодрящем воздухе февраля. – Станьте моей.

– Вы должны поговорить с папой, – заикалась Белла. У нее закружилась голова от осознания того, что ее мечта становилась явью. За ней явился ее рыцарь.

– Я должен вернуться в Лондон, – сказал Рейф, – и посоветоваться со своими адвокатами. Попрошу их составить брачный контракт. Тогда ваш отец будет точно знать, на что я готов пойти ради вас. Вернусь, прихватив с собой служанку, которая станет ухаживать за ним. Если она не подойдет, ваш отец сможет выбрать другую кандидатуру.

– Не лучше ли нам сначала поговорить с ним? Мне не хотелось бы обманывать его, – возразила Белла.

– Моя дорогая, ваш отец, видно, очень тяжелый человек, и я, должен признаться, напоминаю повесу, на которого он посмотрит с большим подозрением.

– Но вы ведь уже исправились, – возразила Белла.

– Да, благодаря вам. – Рейф погладил ее. – Но отец поверит мне больше, если увидит брачный контракт и кольцо, которое я привезу с собой. Он поймет, что его и ваши интересы соблюдены и сколь выгодно иметь своим зятем виконта Хэдли. Может, он пожелает заполучить более удобный приход? Думаю, по этой части я сумею кое-кого уговорить.

– О Рейф! Вы это сделаете? Возможно, отец считает, что жизнь не удалась, ведь он так и не получил повышения. А если бы получил, стал бы довольным и более сносным.

– Ради вас, моя любовь, я стану кланяться любому епископу королевства. Кроме того, я разыщу ваших сестер.

– Рейф. – Белла крепко, но неуклюже поцеловала его.

– Леди Хэдли. – Рейф улыбнулся и вдруг стал серьезным. – Вы действительно станете моей женой? Я не заслуживаю вас. Наверное, вы передумаете, стоит мне только уехать.

– Нет! Никогда. Я люблю вас.

– Белла, тогда станьте моей. Докажите, что вы доверяете мне.

– Но… разве можно до свадьбы? – с тревогой спросила смущенная Белла.

– Вы не доверяете мне. Я так и знал. Мог ли я ждать другого ответа? – Он отвернулся. Его лицо стало серьезным. – Я уезжаю. Так будет лучше. Нам не суждено стать мужем и женой, если вы мне не верите. Я думал…

Рейф сделал отчаянный жест рукой, Белла схватила ее.

– Рейф, я доверяю вам. Конечно, я верю вам. Можете не сомневаться в этом.

Рейф обнял ее, впившись горячими губами в ее уста. Его руки были крепки и действовали уверенно. Он широкими шагами направился в сторону амбара.

Глава 1

23 мая 1814 г.

Пришлось долго трястись в экипаже под мелким дождем, а прогулка пешком дала Белле больше времени на размышления. «Рейф должен выслушать меня, – отчаянно твердила она про себя. – Пусть не отвечал на мои письма, но не может же он отказать мне в помощи, если я встречусь с ним лицом к лицу». Прошло три месяца с тех пор, как она лежала на сене в амбаре вместе с ним и чувствовала, как бьются их сердца.

Теперь ее мучили дурные предчувствия, и было не совсем хорошо, душил страшный гнев. Она сердилась и на себя, и на него, поскольку поверила ему. Ей так хотелось быть любимой. Белла хорошо знала, чего хотела, и, когда ей улыбнулось счастье, не упустила случая, совершила грехопадение, сразу и без оглядки поверив Рейфу. И угодила в сети, расставленные опытным и бессовестным повесой. А сейчас носила его ребенка под сердцем. Падшая женщина. Пропащая женщина.

«Только не это, – молила она на ходу. – Не дай ему Бог потерять совесть. Пусть все скоро образуется. Ах, дитя, прости меня. Мне так стыдно. Если он не поможет мне, я не знаю, как поступить. Тогда я не знаю, как ухаживать за тобой. Но позабочусь о тебе. Как бы ни повернулась судьба».

Белла так устала от беременности, от поездки, от страха. В Лондоне Рейфа не оказалось, в его красивом доме в Мейфэре было темно, на стук никто не вышел. И она приехала в большое имение, о котором Рейф рассказывал. Он вскружил ей голову, рисуя картины будущей жизни, когда она станет его женой. Его виконтессой. Белла спросила в сторожке, у себя ли его светлость, и получила утвердительный ответ.

Шагая, она вспоминала его. Несколько блаженных дней, когда сияла от счастья. Рейф Кэлн, виконт Хэдли. Высокий, красивый, элегантный мужчина с каштановыми волосами и голубыми глазами, взгляд которых проник в ее сердце и душу. Рейф Кэлн, ее любовник и соблазнитель. Белла так легко влюбилась и бросилась в его объятия, в вихре бурных чувств напрочь забыв о добродетели и скромности. Она мечтала о сказочном мире, отчаянно жаждала волшебной жизни и, казалось, добилась своей цели. Она безоговорочно поверила в свое счастье. Теперь приходится нести наказание за свои мечтания.

От таких пропащих женщин, как она, ожидали, что те бросятся в реку, придавленные невыносимым бременем стыда. Обнаружив, что в доме никого нет, Белла направилась к Темзе. Поглядела на кружившуюся темную воду, но не стала впадать в отчаяние. Она что-нибудь придумает.

Белла носила в себе дитя, и ничто, пока хватит сил, не причинит ему зла. Все равно, что произойдет с ней, дитя должно быть обеспечено всем.

У Беллы промокли и озябли ноги. Рейф не очень заботился о подъездной дороге. Белла глубже натянула капюшон и потрясла ногой, которой ступила в наполненную водой рытвину. Хотя человек он занятой, сам говорил. Разумеется, должным образом не присматривал за своими работниками. Рейф был занят соблазнением других несчастных наивных девиц или заигрываниями с какой-нибудь знатной леди.

Дорожная сумка назойливо задевала колено Беллы. У нее занемели пальцы. После первого мая наступила скверная погода. Такой день никак не благоприятствовал трехмильной прогулке по сельской местности на голодный расстроенный желудок. Наверное, это наказание за то, что она решила ехать в воскресенье, еще один грех в ряду прочих, которые она совершила столь безрассудно. Подъездная дорога сворачивала в сторону у переросших кустарников. А вот и красивый, даже в плохую погоду, дом, старый Хэдли-Холл, низкий, золотисто-коричневого цвета. Он должен был стать ее новым жилищем.

У парадной двери Белла расправила плечи и громко постучала молоточком. «Дыши глубже, дыши спокойно». Он удивится, когда увидит ее, поразится тому, что она приехала одна, разозлится, узнав, чего хочет. Белла нисколько не сомневалась в этом.

Дверь открыл дворецкий, его лицо говорило красноречивее всяких слов. Белла стояла под крышей высокого крыльца, с нее капала вода. Она не знала, какого цвета ее нос – красный или синий, лишь представила, что выглядит ужасно. Наконец дворецкий обрел дар речи:

– Мисс?

– Добрый день. – Дворецкий прищурился, услышав ее приятный голос. Его лицо сделалось бесстрастным. Белла глубоко вдохнула и попыталась собрать в кулак остатки спокойствия. Она вообразит, что этот дворецкий – продавец в мясной лавке, а она пришла снова пожаловаться на мясо. – Я желаю видеть лорда Хэдли.

– Его светлость никого не принимает.

– Лорд Хэдли пожелает увидеть меня, принимает он или нет. Будьте добры, сообщите ему, что пришла мисс Шелли. – Она шагнула вперед, и дворецкий, застигнутый врасплох, попятился назад. – Благодарю вас. Я подожду в салоне, хорошо? – Белла бросила дорожную сумку на пол у двери.

Дворецкий взял ее промокший плащ и уже собирался швырнуть его куда-нибудь, но, услышав голос этой женщины, заметив уверенность и приподнятую бровь, провел в комнату для гостей.

– Я доложу его светлости о вашем приезде.

Белла и не надеялась, что он предложит странной гостье чашку чая. Она посмотрела на атласную обивку и решила не садиться мокрыми юбками, хотя у нее тряслись ноги. Она принялась разглядывать картины на стене.

Белла едва успела разглядеть первую, как вернулся дворецкий.

– Мисс Шелли, его светлость примет вас в своем кабинете.

Комната чуть накренилась. «Рейф, наконец-то. Боже, прошу тебя. Дай мне сил. Не позволь ему совсем забыть о жалости».

– Благодарю вас.

Кабинет располагался в северной стороне дома. Там царил мрак. В камине мерцал огонь, единственный свет от лампы с зеленым абажуром падал на бумаги, лежавшие на столе. Свет выхватывал очертания Рейфа, скулы, сверкавшие глаза. Он встал.

– Мисс Шелли.

Он говорил так холодно, так спокойно. Наверное, опасался, что вернется дворецкий. Его голос звучал еще ниже. Наверное, ее появление застигло его врасплох. Похоже, не рассердился. Это еще впереди. Белла уже испытала его гнев, негодование, вспыхивавшее всякий раз, когда она пыталась возразить ему.

– Рейф… Милорд, я была вынуждена приехать.

Белла шагнула к нему, но он поднял левую руку и указал на кресло. Огонь в камине выхватил знакомый перстень с неограненным рубином. Эта рука медленно опускалась ей на грудь, живот и двигалась дальше.

– Благодарю, я постою. – Он тоже не сел. За столом виднелись его смутные очертания. Белла так заволновалась, что не могла сесть. – Вы явно не ожидали меня.

– Верно. – В голосе Рейфа все еще не слышалось гнева. Холодность и отстраненность хуже всего. Казалось, он ее не знает.

Белла ощутила приступ боли от дурных предчувствий и устыдилась того, что оказалась в таком положении.

– Бросив… меня, вы ясно дали понять, что больше не желаете меня видеть. – «Глупая маленькая сентиментальная дурочка. Неуклюжая сельская девица. Кроме как молиться, стоя на коленях, ты больше ничего не умеешь, легкодоступная, доверчивая, тебя взяли без всяких усилий!» Рейф дал ей пощечину, когда она разрыдалась.

И вдруг он шевельнулся, правда, затем застыл, по-прежнему стоя за столом.

– Тем не менее вы здесь.

В его голосе она не уловила никаких эмоций. Казалось, его смутные очертания раскачиваются. Надо дышать, помолчать какое-то время, пока улягутся стыд и подступавшая тошнота. Рейф вынудит ее рассказать обо всем, хотя даже не пытается помочь ей начать разговор.

Белла почувствовала дрожь в ногах, но устояла. Происходило нечто ужасное, оправдывались самые мрачные ее опасения. Какой же он такой холодный, чужой! «Он отвергнет меня».

– Рейф, у меня будет ребенок. Наш ребенок.

– Понимаю. – Он говорил поразительно спокойно. Белла ожидала чего угодно, гнева, злости, крика. Но лишь свет, от которого вспыхивал рубин, говорил о том, что перед ней стоит человек.

– Вы обещали жениться на мне, иначе я никогда не стала бы… никогда… Я помню, что вы говорили, когда мы расстались, но сейчас, Рейф, нам следует подумать о ребенке.

Она почти чувствовала, как от него исходят непонятные волны, свидетельство того, что его холодный тон – откровенное притворство. Она не понимала его, испытывая лишь гнев, приступ которого старалась подавить. Белла втянула воздух и нерешительно ухватилась за спинку ближайшего кресла.

– Вы уверены, что у вас будет ребенок? – Низкий бесстрастный голос обескураживал больше, чем слова. Рейф всегда смеялся, шептал разные нежности. А перед расставанием дерзил и старался уколоть ее. Но не разговаривал так, как сейчас.

– Конечно, Рейф! Рейф… – Белла сделала еще шаг к нему, но он поднял руку, и она застыла.

Повисла пауза. При свете лампы она заметила, что он наклонил голову, точно раздумывая о чем-то. Потом поднял голову.

– И вы явились сюда в надежде выйти замуж за Рейфа Кэлна? Этого не произойдет, будет ребенок или нет.

Комната поплыла перед ее глазами. Она ухватилась за кресло, как утопающий за соломинку. Однако рыдать или возражать не стала. Она ожидала такой поворот и готовилась к нему. Нерешительность исчезла, и Белла ощутила прилив сил, вдруг обрела смелость, силу духа и ледяное спокойствие. Слезы потом, по этой части у нее достаточный опыт с тех пор, как узнала, что забеременела. Теперь же думать только о ребенке. Что будет с ним?

– Вы ответственны за этого ребенка. – Белла досадовала, что у нее дрожит голос. Не хотелось обнаруживать свою слабость. – Вы обязаны позаботиться о нем, даже если я стала вам безразлична. Это ваша моральная обязанность. – Она станет изо всех сил бороться за своего ребенка. Теперь ее чувства и надежды на счастье больше не имели значения. Надо сражаться, как бы ни ранили ее слова Рейфа. Какими бы грязными ни были обвинения. Неужели он мог бы сделать хуже того, что уже случилось?

– Мисс Шелли, ситуация гораздо сложнее, чем вам представляется, хотя я не могу винить вас в том, что вы видите ее в черно-белых тонах. – Ответить она не успела, Рейф вышел из-за стола.

Белла следила за ним. Мягкий свет выхватил его лицо, рубин, голубые глаза, золотистые волосы цвета потемневшего меда.

– Вы не Рейф. – Белла тяжело опустилась в кресло. У нее вдруг подкосились ноги.

– Да, я не Рейф, – подтвердил он. – Я его брат Эллиотт. Рейф умер десять дней назад от перитонита. Вы справлялись о Хэдли, этот титул сейчас принадлежит мне.

Белла лишилась дара речи. Рейф умер. Отца ее ребенка нет. Умер мужчина, ради которого она пожертвовала своими принципами и честью. Белла смутно почувствовала, что не испытывает ни удовлетворения, ни желания плакать. Лишь боль. Она осторожно опустила руку на сведенный судорогой живот. Надо беречь силы ради ребенка.

Лицо незнакомца, во многом напоминавшего Рейфа, оставалось бесстрастным. Он принялся расхаживать по комнате, зажигая свечи. Белла пыталась успокоиться. Необходимо что-то сказать, иначе он посчитает ее не только распутницей, но и пустоголовой. Она отдала свое целомудрие его брату и теперь вынашивала незаконного ребенка. Этот человек станет презирать ее. Все трезвомыслящие люди будут презирать ее. Она знала это. Для женщины любовь не оправдание.

– Выражаю свои соболезнования. Вы понесли утрату, – выдавила она.

Он подошел и сел напротив нее, скрестил длинные ноги и столь же непринужденно и элегантно, как Рейф, откинулся на спинку кресла. «Рейф мертв», – твердила она, путаясь в мыслях. Рейф, мужчина, которого она любила, умер. Предал ее. Белле пришло в голову, что другая женщина обрадовалась бы его кончине, но она не могла. Чувствовала опустошенность.

– Благодарю. – На лице лорда Хэдли наконец-то промелькнуло подобие какого-то выражения. Оно напряглось, будто его настиг приступ мигрени.

– К сожалению, должен признать, мы не были близки. Вы любили моего брата?

Неожиданный поворот. Этот брат, тень ее возлюбленного, и не собирался ходить вокруг да около.

– Разумеется, любила. – (Его губы скривились в явной попытке улыбнуться.) – Уверена, вы считаете меня аморальной, распутной, – сказала Белла, раздраженная его ироничным тоном. – Но я любила его. Думаю, он тоже любил меня. Мне было трудно. Отец не разрешил бы мне выйти замуж. Я знала это. Мы должны были хранить нашу любовь в тайне.

Существовала ли какая-то логика в том, что она говорила? Язык обгонял мысли. Она понимала, такие слова могли вызывать недоумение. Как объяснить суть возражений против ее брака с виконтом, к которым может прибегнуть сельский викарий?

Казалось, он не осуждал ее, лишь держался отстраненно.

– Понимаю. Вы уверены, что чувства моего брата были искренними?

– Конечно. – Белла покраснела в удивлении. Она ведь уже переступила грань, за которой девичья скромность неуместна. – Он был таким ласковым, страстным и неотразимым. – Ей следовало говорить откровенно, нет смысла скрывать свои чувства от этого человека. – Я думала, что никогда не смогу покинуть Мартинсден, – тихо продолжила она. – Но мечтала, и моя мечта сбылась, виконт влюбился в некрасивую дочь викария. По меньшей мере, так казалось.

– Вы некрасивы? – Эллиотт наклонил голову и пристально всмотрелся в ее лицо. – Сейчас ни одна леди не смотрелась бы лучше вас. Я воздержусь от суждений. – Он посмотрел весело, в ее душе все перевернулось. Те же глаза, что у Рейфа, только посажены глубже и смотрят пристальнее. Одни глаза Рейфа были способны соблазнить ее. Не надо было никаких слов. От этих глаз у нее перехватило дыхание. Белла поразилась тайной силе их воздействия. – Извините, сейчас не время для легкомысленных разговоров. – Эллиотт снова стал серьезным. – Очевидно, вы обнаружили, что ошиблись в нем? – спросил он с сожалением, но без удивления.

«Должно быть, он знал, что его брат повеса», – подумала она. Однако говорил о нем с любовью. Этот несчастный мужчина переживает смерть близкого человека. Она не могла излить перед ним гнев и недовольство. Дела и так обстояли скверно. Ему ни к чему выслушивать подробности.

Белла подумала, что ей станет дурно. Она слышала, что с беременными женщинами по утрам случается тошнота, а затем постепенно проходит. Она действительно большую часть времени чувствовала подступающую к горлу тошноту, быстро уставала и постоянно испытывала жажду. Отчаянно хотелось в туалет. К груди было больно прикасаться, ноги и спина болели. До родов оставалось шесть месяцев. «Извини, дитя, – сказала она про себя. – Это не твоя вина». Она коснулась расстроенного живота, тот был столь же плоским, что и прежде.

– Вам плохо. Мне следовало позаботиться о прохладительных напитках, но эта новость застала меня врасплох. Наверное, надо принести чай? И печенье? Моя кузина Джорджи говорила, что это помогает при тошноте.

Эллиотт оказался сообразительным. И добрым. Он в самом деле таков или ему просто надоело, что беременной несчастной женщине стало плохо в его кабинете? Белла широко раскрыла глаза и принялась изучать его худое лицо. Он тоже смотрел на нее. Не улыбался, казался уставшим и довольно угрюмым. Он не только потерял брата, на его плечи легло множество забот, а тут еще она с неприятными новостями.

– Благодарю вас. Это было бы весьма кстати. – Как успокаивала вежливость или хотя бы ее внешнее проявление. В душе ей хотелось рыдать и кричать. Рейф умер, ее дитя осталось без отца, а она не могла вернуться домой. Поможет ли ей этот мужчина, или его доброта исчерпывалась чаем и печеньем? – Здесь ведь… вы женаты? Если леди Хэдли…

– Я не женат. – Растаяла надежда на поддержку в лице сочувствующей женщины. Вопрос Беллы либо ее видение брака, видно, позабавил его. Наверное, он такой же повеса, как и брат. Но вряд ли может навредить ей больше, чем тот.

Эллиотт Кэлн дернул за шнурок звонка и ждал. Видно, чувствовал себя хорошо в образовавшейся паузе. Он привык жить в одиночестве или же отчаянно соображал, как поступить с ней, потратив как можно меньше денег и избежав скандала?

Вошел, улыбаясь, дворецкий. Кто бы он ни был, Белла поняла, тот не подвержен дурному настроению. В уголках глаз от смеха собрались морщинки, улыбка не просто дежурное проявление вежливости.

– Хенлоу, пожалуйста, отведите мисс Шелли к миссис Найт. Ей понадобится спальня, чтобы привести себя в порядок и отдохнуть. Велите принести ей чай и печенье. Мисс Шелли, встретимся за ужином, который у нас подают в семь часов. Мы здесь живем как принято в провинции.

– Благодарю вас, лорд Хэдли, однако не могу остаться здесь, это не совсем…

– Прилично? Да, вы действительно не можете остаться здесь. – Эллиотт снова улыбнулся, будто перед ним все еще леди, а не падшая женщина, брошенная братом. Нет, она не сможет воспользоваться словами, которые Рейф обрушил на нее. Они ранили, точно острые лезвия. – Мы поговорим об этом за ужином.

Эллиотт устроился с книгой, которую даже не пытался читать, у камина в маленькой столовой. После разговора с Беллой ему захотелось покинуть кабинет, где царила тяжелая атмосфера, порожденная несчастьем и отчаянием. «Боже, Рейф. Что ты натворил на этот раз?» Многие годы, всю подростковую и взрослую жизнь, он надеялся, что старший брат исправится, станет тем, кем, по глубокому убеждению Эллиотта, должен стать.

Ему хотелось любить брата, как это было в детстве, но никак не удавалось преодолеть барьер презрения, который Рейф воздвиг перед ним. Он знал, что тот швырял деньги, вел разгульный образ жизни, бегал за женщинами. Его беспокоило здоровье Рейфа. Он пытался заговорить с ним, когда они случайно встречались в городе, но брат всегда поджимал губы и проходил мимо.

– Ты прожигатель жизни, – с издевкой говорил тот. – Спорт, стройная фигура, приятельские отношения, пока вы боксируете, вышибая друг другу мозги, пустая трата времени на скачках. Но, забывая о мышцах и лошадях, ты так серьезно увлекаешься своим чертовым имением и репой, что мне приходит в голову, будто я имею дело с незаконнорожденным сыном фермера Джорджа. Никогда не думал, что сам король заглядывает под юбки нашей матери, однако…

Эллиотт ударил его прямо в челюсть, послав в нокдаун. После этого они едва замечали друг друга. Время от времени смущенный приятель информировал, что Рейф оскорбил престарелого лорда или за ломберным столом раздел до нитки очередного дворянского отпрыска. Правда, на следующий день спускал весь выигрыш. Все знали, что Эллиотт никак не может повлиять на ситуацию.

Иногда он чувствовал себя старшим братом, и это угнетало. Хотелось жить полной жизнью, не беспокоясь о том, что его не касается. Однако пустое времяпрепровождение Рейфа снова и снова вызывало гнев.

А потом еще и женщины. Рейф содержал не одну любовницу и актрису. Эллиотт сомневался в том, что брат обращался с ними хорошо, когда те приедались. Но те женщины владели своим ремеслом профессионально. А вот невинные особы более высокого положения? Должно быть, мисс Шелли первая. Дай бог, единственная.

Рейфу было мало соблазнить и погубить ее, он ухитрился сделать ее беременной. Бездумный, беспечный глупец. Ему следовало жениться на ней. Эллиотт смотрел на пламя. Она могла бы сделать из него человека, спасти. Ему не нужен этот проклятый титул, ему хотелось жить своей жизнью, вернуть брата целым и невредимым, устроенным, свободным от злых демонов.

Глава 2

– Милорд. – Белла оказалась в небольшой уютной столовой, а не в огромном помещении, какое она представляла. Лорд Хэдли поднялся с кресла близ камина, отложил закрытую книгу.

– Добрый вечер, мисс Шелли. – И снова та же улыбка, непринужденная, несмотря ни на что. Возникло ощущение, что это дается ему легко. Он следил за Беллой, казалось видя в ней женщину, и в других обстоятельствах вполне мог бы заигрывать с ней. Однако Белла не почувствовала никакой угрозы. – Полагаю, вы отдохнули и чувствуете себя лучше. – Он направился к стулу, расположенному во главе маленького прямоугольного стола, лакей выдвинул еще один напротив Эллиотта. Белла присела, лакей расправил для нее салфетку.

За ней ухаживал доброжелательный дворецкий. Забрал ее промокшую одежду, нашел удобный халат, укутал ее одеялами, принес чай и печенье. Сама того не ожидая, Белла крепко проспала почти два часа.

Ни дворецкий, ни горничная, пришедшие разбудить и одеть ее, не удивлялись тому, что она явилась сюда в столь ненастную погоду. Как ни странно, удобства и роскошь, ненавязчивое, без расспросов, обслуживание подействовали на нее гипнотически. Это продлится не очень долго, но она восстановит силы, столь необходимые для борьбы с ощущением вины и отчаянием, с противостоянием общественному мнению.

Белла проснулась, зная, что предстоит сделать для будущего ребенка. Да, Рейф умер, однако это не значит, что стоит отказываться от плана, который она придумала с самого начала на случай, если он откажется жениться на ней. Белла в этом почти не сомневалась. Неловко оттого, что придется делать это сейчас, однако она, пока отдыхала, решила проявить железную волю и сделать все возможное, чтобы защитить ребенка даже за счет человека, который никак не причастен к этому.

– Я чувствую себя намного лучше. Спасибо, милорд.

Стоял дождливый майский вечер. Было семь часов. Соблазнитель, отвергший ее, умер. Она осталась среди чужих людей практически без гроша в кармане. Белла подавила нарастающую панику. Не могла же она говорить при лакее.

– Харрис, подай суп и оставь нас. Если понадобишься, я позвоню.

От вкусных запахов у Беллы от голода чуть не закружилась голова. Потребовалось немало усилий, чтобы есть суп без спешки. Хотелось взять тарелку и осушить ее. Наверное, прошли уже сутки с тех пор, как она отведала приличную пищу, однако остатки гордости требовали, чтобы она вела себя как настоящая леди.

– Итак, мисс Шелли. – Лорд Хэдли смотрел на нее бездонными голубыми глазами, и она невольно почувствовала себя немного увереннее. – Как ваше имя?

– Арабелла, милорд.

– И когда ребенок должен появиться на свет?

– В начале декабря. – Она легко вычислила это, поскольку спала с Рейфом всего один раз.

– Вы поверили, что мой брат возьмет вас в жены. Он обещал жениться на вас? Отведайте одну из этих булочек, они очень вкусные.

– Да, обещал. Может быть, вы не верите мне? – спросила Белла, теряя веру в себя. Эллиотт покачал головой. – Уверена, вы считаете меня распутной. Мне должно быть стыдно даже оправдывать себя. Но все было как в сказке. Очаровательный принц смел все препятствия, спасая меня. Несомненно, вас удивляет, как женщина двадцати пяти лет может быть столь романтичной. Уверяю вас, это не похоже на меня. У меня репутация разумной и практичной женщины, – с горечью добавила она.

– Где вы встретились? Полагаю, в Лондоне. – Он был слишком вежлив, чтобы обсуждать ее моральные устои, а Белла не знала, как ему все объяснить. Как мужчине понять, что его ослепительный вероломный брат произвел на нее ошеломляющее впечатление? Она была одинокой, послушной, несчастной старшей дочерью викария, а Рейф венцом всех ее фантазий.

– Нет, в Суффолке. Я жила… жила… в сельской местности близ Ипсуича. Две мои младшие сестры, которые больше не могли вынести жизнь с отцом, сбежали некоторое время назад. Я осталась. Мне полагалось стать поддержкой отца в старости.

– Ради бога, сколько ему лет?

«Виконт сразу взял быка за рога», – заметила Белла. От несчастья туман застилал ей глаза.

– Пятьдесят три года. – Белла осторожно отпила красного вина.

– Еще долго придется ждать, пока он достигнет глубокой старости. Я так понимаю, жить с ним не доставляет удовольствия. Хотите еще супа?

– Нет. Достаточно. Спасибо. Да, жить с ним радости мало. – Врать было бесполезно. Лорд Хэдли хотел во всем разобраться. – Он считает, что женщины грешны от природы, они – причина порока, а зло в случае необходимости следует изгонять из них битьем. «Женщина – дочь Евы. Она – плод греха и представляет собой сосуд греха». – Белла процитировала слова, которые вышивала вместе с сестрами. – Моя средняя сестра сбежала с молодым офицером, возлюбленным детства, младшая тоже сбежала, а меня соблазнил виконт. Видно, папа прав. Я не знаю, где мои сестры, – с грустью добавила она, дрожащей рукой положила ложку и приготовилась выслушать неодобрение виконта.

– Значит, после того, как сестры сбежали, появился Рейф, и вы тоже были готовы последовать их примеру?

Эти слова не были прямым осуждением, которого она ожидала. Понимал ли Эллиотт сложившуюся ситуацию? Непонятно, относился он к ней с насмешкой или с сочувствием. Как выразить словами волшебство февральского солнца, которое принес с собой Рейф, точно вестник радости? Как объяснить чудо, что на нее обратил внимание такой мужчина, красивый, внимательный, искушенный?

– Он говорил, что влюбился в меня с первого взгляда, – прерывающимся голосом говорила Белла, пытаясь убедить и его, и себя. – Он приехал погостить у своего друга Маркуса Донта в Лонг-Фаллоу, в нескольких милях от того места, где я жила, поправить здоровье, поскольку чувствовал себя не очень хорошо. Уверял меня, будто меньше всего ожидал, что вдруг влюбится.

– Должно быть, именно в то время на него подействовала инфекция, – заметил лорд Хэдли. – Я не знал, где он находится. Он умер в Лондоне.

Казалось странным, что Эллиотт не знал о перемещениях брата. И почему она не догадалась о его болезни?

– Когда это случилось? Он… очень страдал? – Комната обрела неясные очертания, пока Белла изо всех сил пыталась обуздать эмоции. Ведь речь шла об отце ее ребенка. Что бы ни случилось, ей не хотелось, чтобы он испытывал страшную боль.