Корабль отстоя (сборник) Покровский Александр

ЛИРИКА

– Ты, Саня, куда пойдешь после увольнения в запас?

Старпом сегодня чувствителен, поэтому и задаёт вопросы об увольнении в запас.

– Не знаю, Андрей Антоныч. Мне идти-то особенно некуда. Родина у меня в Азербайджане осталось. То есть, родину у меня отняли и на этом простом основании я, наверное, выберу себе другую родину.

– Какую хочешь?

– А можно?

– Сегодня – да! Разрешаю!

– Я б Испанию выбрал.

– Зачем тебе Испания?

– Там тепло. И солнце.

– А-а… а я свою Мещеру ни на что не променяю.

– Так у вас её никто не отбирал.

– Вот и я о том же… Кррра-ссс-ота!

Входит зам.

– Сергеич! Вот Саня себе в качестве родины Испанию выбрал. Я думаю, справедливо. Как считаешь? Тепло, солнце и король о людях – ударение на последнем слоге – заботится, потому, как потребность к тому имеет.

– Андрей Антоныч, мне все кажется, что вы меня все время пытаетесь чем-нибудь уколоть.

– И правильно тебе кажется. Пытаюсь. Потому что если вас не колоть, то вы тут до небес распухните. Всё, Сергеич, должно испытывать сопротивление. Даже органы внутри тебя испытывают его – сопротивление. Со стороны других органов. А если б не испытывали, то выросли бы очень. Вот возьмем, например, твой детородный орган…

– Андрей Антоныч, мне кажется, вы увлеклись!

– Хорошо! Не будем брать твой детородный орган, возьмём другое.

– Я вас даже не слушаю.

– Нет! Тебе, брат, придётся нас выслушать, потому что речь у нас идёт о родине. Вот что такое родина? Ответь.

– Я…

– Не знаешь? Так я и думал. Ладно, не буду. Саня, давай отпустим Сергеича. Ты не против? Сергеич, иди!

Зам, поджав губу, хлопает дверью каюты и возится внутри.

Старпом, улыбаясь:

– Родина, родина… Заметь, даже такие столпы патриотической… (прислушался к замовскому шуршанию)… воспитательной… и образовательной работы, как наш Сергеич (зам от обиды все ещё возится в каюте), даже они… стержни и жупелы… не знают что это такое. Парадокс, Саня? Не знаем что защищаем? Парадокс… Почище, чем парадокс Даламбера… Мда… родина… А мне все кажется, что родина – это воспоминания… память человеческая… тебе что-то видится… наяву… в такой призрачной, теплой, уютной, мягкой, как мамин бок, дымке… какие-то сценки из детства… и место должно быть… оно тоже из детства… когда бегали, смеялись, творили ерунду… и не боялись её творить… когда мы мечтали и спорили… когда были смешные, трогательные, верные… когда просыпаешься утром и тебе хорошо… а потом это накладывается на природу: ветер, море, небеса и… готово: на душе все здорово… А? Как?

– Ну, не знаю…

– Я прав?

– Наверное…

– Наверняка… Давай примем это, как рабочую гипотезу? Согласен?

– Согласен.

– Тогда всё! Сер-ге-ич!!! Сергеич!!! Заместитель командира ракетного подводного крейсера, в недалеком прошлом стратегического назначения, по воспитательной, так сказать, работе! Сергеич!!! Кому сказано! Вы-ле-зай! Мы знаем что такое родина!..

РАСШИРЕНИЕ НА ВОСТОК

Нравиться мне тактика в изложении старпома. Вот не было бы его, и откуда я бы знал про ракетную атаку, режимы связи и торпедную стрельбу?

Раньше нас пихали в бочку и пускали в океан, и каждый должен был своё вертеть, чтоб она дальше плыла. Но при этом никто не должен был знать что сосед делает, потому что предполагалась наша абсолютная тупость, ненадежность и природный сволочизм.

Теперь всем по хую, и старпом нас учит.

Оно и приятно.

Старпом вообще любит рассказывать.

Все, что он когда-либо читал, становится объектом обсуждения.

Как старпом устанет, он сейчас же уступает место заму, и тогда мы слушаем другие истории.

Зам просвещает нас насчет врага – лик нам его периодически открывает.

Потом старпом садится в кают-компании и мечтает.

– А мне вот видятся подводные корабли будущего: маленькие такие, незаметные. Они подходят к берегу ползком, проходят противолодочников, боны, потом с них пловцы вышли и заминировали все побережье – картина, я вам доложу!

Старпом сощурился и отхлебнул чай.

– Все мыслящее вздрогнет!

Входит зам, он сегодня про продвижение НАТО на восток кликушествовал и старпому это, кажется, не понравилось:

– Сергеич! Ну, ты сегодня дал!

– Андрей Антоныч! В ваших словах есть подвох.

– Неужели?

– Да!

– А ты должен парировать все подвохи. Ты должен быть к ним готов. Я так считаю. Тебе зачем здесь место греют? Ты должен знать и предугадывать.

– Андрей Антоныч!

– А что ты так к НАТО привязался? Ну? Расширяется оно! Ну, на восток! А ты хотел, чтоб на юг, что ли, оно расширялось?

– Я…

– Нет, ты погоди! Обоснуй! Только без рывка на себе белья. Я этого не люблю. Я эмоций, как ты понимаешь, ни от кого не жду. Я жду логику и смысл. А ты, значит, считаешь не совсем естественным то, что они туда расширяются? Но это же их собачье дело куда расширяться, а не наше собачье.

– Хорошо! Я скажу! Они завтра будут в нашем полигоне БП!

– А что их стесняет появиться в нашем полигоне? Да они из него никуда и не уходили? Они там появлялись, появляются и появляться будут, несмотря на все твои слюни! Жизнь! У них такая! И задача! У них такая! А твоя жизнь! И твоя задача! Их гонять по этому полигону! Безудержно! Обнаруживать и гонять! Отрабатываться! И не давать подходить к границам! И нечего тут сопли по щекам размазывать – «расширение». Вы существуете только ради того, чтоб они к вам лезли, а вы бы сопротивлялись! От вас ждут противодействия. Все лезут ко всем! И без разницы, НАТО это или малайские пираты!

Зам обиделся и ушел.

Помолчали.

Потом старпом рассказал мне о том, как сажали Томмазо Кампанеллу сажали на кол.

КРЕЙСЕР

Свершилось. Наша база выползла на торпедную стрельбу. Почему «наша база»? Потому что людей наскребли со всей базы. И корабль выставили только один. И вся штабная шушера на него сейчас же села, потому что ей давно в море пора. Старшим – командующий флотилии, а наш старпом с штурманёнком был посажен на «тэ-эл» – на торпедолов, обеспечивать.

И наступило счастье. Старпом в его преддверии все ходил, улыбался и пел себе под нос русские народные песни и ещё «Вышла замуж я за партизана» на манер старинного романса.

Но без приключений не обошлось. То, как они никак погрузиться не могли, а потом никак не могли всплыть – это не приключение, а отдельная ерунда, и мы о ней говорить не будем.

Мы лучше расскажем, как на них американский крейсер напал. То есть, сначала он на них, а потом… но лучше по порядку.

Вышли и пошли, пошли, пошли, понимаешь, в район стрельб, заняли его и – давай пулять торпедами.

И вот появляется крейсер. Такой увесистый утюг, что представить страшно.

На полном ходу он прет на лодку, а по дороге вывешивает флаги международного свода, мол, у меня авария, неисправность, не соображаю, не могу себя сдержать.

Еле нырнули и в сторону отскочили, и так раза три подряд, потому что мелководье, сто метров под килем, и если б он над ними прогрохотал, то брюхом бы весь грунт на дне изрыли.

Потом наши всплывают, кричат «торпедные аппараты «Товьсь!» – а что там может быть «Товьсь!», если боевых торпед все равно нет и этот американский придурок отлично все понимает, его воздухом через дырочки на носу не очень-то испугаешь.

А Андрей Антоныч в тот момент сильно переживали, бегали, хватались за поручни ручками и жутко сжимали все подряд, то белея, то краснея телом.

При этом они говорили такое… ТАКОЕ, что некоторые выражения лучше бы спрятать за «та-та-та»… вот например:

– Ах ты, сука – та-та-та! Что творит, та-та-та, поскребыш! Ты посмотри что – та-та-та – тварь, творит! Распоясались! Та-та-та совсем! Соскучились совершенно! Меня на них нет! Нет на них меня, я вам так скажу! Я б ему, гаду!.. Яйца между пальцев и об седло! И чтоб всю его волосень на кулак и об… Гляди!.. Ты гляди! Нет, ты гляди!.. Я тебе говорю: ГЛЯДИ!!! Что делает, та-та-та… Ах ты, засранец!!!

И тогда приказали старпому на тэ-эле отогнать крейсер. Это как крысе напасть на динозавра.

А Андрей Антоныч, обретая в который раз за этот день бодрость и здоровье, подскакивает к обалдевшему мичману – командиру тэ-эла и орёт:

– Где твое оружие?!!

– Мое?

– Жуй быстрей! Не моё же! Твоё! Любое! Какое есть?

– Два автомата АК и ящик патронов.

– Тащи сюда.

И вытащили.

Ящик.

А старпом так вооружился автоматами, причем сразу двумя, что из его полуметровых ладоней только два жалких дула и торчало, после чего он пошел на «вы».

Околомэнэ!!! Крейсер в сторонке отдыхает и с интересом наблюдает за приготовлениями, а тэ-эл разогнался и на него попёр.

Американец-то знает, что оружия на тэ-эле не водится, и поэтому спокоен, как гавайская мотыга.

А старпом подлетел ему под борт и ударил с двух стволов, и все американские головы, свесившиеся было на нас сверху поглазеть, сказали американское слово «Я!» и немедленно спрятались, как бы рикошетом не зацепило.

Американец врубил ход, а тэ-эл не отстает, держится в мертвой зоне для вражеской артиллерии и из автоматов поливает – патронов-то полно.

Не знаю, сколько бы это продолжалось, если б американец опять не сбросил ход и на чистом русском языке не сказал бы на все море в мегафон: «Поражен вашей наглостью! Как расходиться будем?»

«Никак! – ответил старпом совершенно без мегафона. – Я ещё должен в тебе дырку просверлить!»

После этого разговор пошел такой: «Эй, капитан, тебя как зовут?» – «А тебя?» – «Меня – Джонни. Я из Бостона». – «А я из Мещеры. А как зовут меня – не важно». – «Не слышал про такой русский город». – «Это не город. Это – лес». – «А-а… тогда понятно». – «А ты где язык учил?» – «Бабушка из России». – «Чего тебе здесь надо, Джонни с русской бабушкой?» – «Меня послали немного на вас отработаться». – «А меня послали немного отработаться на вас». – «Может, завяжем это дело?» – «Ну, давай, завяжем».

И завязали.

Потом у старпома начальство долго спрашивало: о чем же, собственно, шла у них речь, на что старпом неизменно отвечал: «О социальном происхождении!»

КОМИССИЯ

Комиссия прибыла. По разоружению.

Одни американцы, за исключением парочки скандинавов.

Ходят, бродят по базе, и наши начальники рядом семенят. Будто дети малые.

И в рот заглядывают – тьфу!

Старпом, как все это увидел, так и плюнул себе под ноги – длинным, категоричным плевком.

А зам в штаб умчался на разведку обстановки.

Потом прилетел – уже разведал.

– Комиссия оценивает состояние нашей техники и определяет необходимые объемы предстоящих сокращений.

– Здорово, Сергеич, как по писанному. Неужели ты их документы посмотрел?

– Это нам начальник штаба сообщил.

– А-а… ну, да! Как же я запамятовал! Наш начальник штаба флотилии с удивительной легкостью запоминает фразы потрясающей длины. Сейчас они ему определят… необходимые объемы.

– Андрей Антоныч! Ну, почему во всем надо видеть только плохое?

– А я во всем теперь вижу только хорошее! Прибывает мой любимый враг и оценивает мою боеготовность. Есть от чего впасть в восторг.

– Между прочим, официально они нам уже не враги.

– Конечно! Они нам теперь враги неофициально.

– Андрей Антоныч! В мире накоплено столько оружия, что человечество, при желании, можно было бы уничтожить несколько раз.

– Сергеич, избавь меня от, чуть не сказал, куриных испражнений! То есть от тривиальности. Я тебя просто прошу. Ради Христа! Только не надо мне тут! Пожалей, колом мать!

– Ну, а что такого?

– Ничего такого! Я за человечество и его спасение. Только спасение всего человечества почему-то принято начинать с нас. Мы должны раздеться, даже если нас о том не просят, а потом по попке нам кто хочешь надает. Чудненько! Я все понял. Надеюсь, наше корыто их никак не интересует? Их, конечно же, интересуют «Акулы»!

– Как вы догадались?

Старпом даже задохнулся.

– Догадались?!! Об этом не надо догадываться! Остались самые боеспособные лодки! И те скоро от бескормицы сдохнут! Вы там ближе! К начальству! Дорогой наш зам! Вот и скажите ему! Что вооружение зависит от стоящих задач! Если задача стоит украсть поболее, то это одно вооружение. Если кредиты надо поиметь, то это другое вооружение! Если надо эти кредиты спиздить, и с народа потом содрать – это третье вооружение! А если надо спиздить, содрать и не отдавать – это четвертое вооружение! НУ, И! КАКОЕ! БУДЕМ! СОКРАЩАТЬ? А? ЧТО? ЕЩЕ НЕ РЕШИЛИ?!!

Разговор происходил на торце пирса. Старпом гремел на всю округу, а комиссия по разоружению как раз двигалась вдоль береговой черты, останавливаясь перед каждым пирсом.

Старпом отгремел, и они только-только подошли к нам.

– Монинг! – сказала ему комиссия.

– Ещ-щщще бы! – сказал старпом, повернулся к ним задницей и пошёл на лодку.

ДЕНЬГИ

Значит так: пять месяцев денег не дают.

То есть, решили офицерам увеличить денежное довольствие в три раза.

И увеличили.

Теперь – не дают.

А в финчасть просто так не пробраться, у них там вахтенный с автоматом. Но от нашего старпома это не спасает, поэтому они просто дверь запирают на ключ.

Дверь хорошая, железная, не сломаешь, не взорвешь.

Сначала все друг у друга деньги занимали, а потом старпом вот что придумал:

– Лето же на дворе. В сопках – ягода, в реках – рыба, скоро грибы. Пошлем народ на заготовки. Свободных от вахт, подсменных, всех туда. Сам покажу, как рыбу ловить и солить.

И стали мы делать заготовки – ягода, рыба, грибы. Экипаж носит, жены перерабатывают, потом все делим.

И всё бы хорошо, пока не напоролись на адмиральское озеро.

Случилось это утром. В ночное ушла бригада вместе со старпомом на озеро Дальнее, утром они к нему вышли и – одни ягоду косят, другие рыбу носят.

Вдруг бежит им навстречу мичман и матрос. Подбегают, запыхались:

– Здесь… ловить нель… зя!.. Нель… зя-я-я… з-здесь…

– А что так? – насторожился старпом.

– Это о-озеро ад-ми-ральское.

– Какое?!!

– Адмиральское. Здесь командующий запретил всем ловить. Его озеро.

– Значит землю, воду и леса поделили… и остались небеса?

На старпома стало страшно смотреть. Он покраснел как рак, глаза вылупил, губы надул – сейчас сожрёт. Сторожа адмиральского озера – мичман и матрос это как-то без слов поняли.

– Мы же не виноваты!

–!!!!

– Нам приказали!

–!!!!

И тут старпом лицом подобрел. Старпом у нас добреет, если он что-нибудь придумывает.

– Я вам алиби придумал.

– Какое… алиби?..

– А вот, – и достает старпом из кармана веревку. Через минуту они уже были связаны. Попарно. И была их – ровно одна пара.

Потом они были отправлены к командующему со словами «и скажите, что на вас напал одичавший старпом с «К-193».

Вечером все ждали расплаты и вяло пили чай. Один старпом был безмятежен.

Зам все вскакивал и бегал к себе в каюту.

– Сергеич! – не выдержал старпом его очередного вскакивания. – Ты, чего, животом болеешь?

– Андрей Антоныч! Не понимаю вашего спокойствия.

– А я не понимаю чего ты покрываешься болотной сыпью до срока и из тёмных копей испускаешь трель дрозда. Чего трясёшься, как овечий выродок? Ты-то здесь причём?

– Я-то? Я-то?

– Ой! Только не надо растить в себе государственные органы! Не надо! Тебе это не к лицу. Тебе к лицу цвет розовый, здоровый! И улыбочку, не забудьте. Не гримасу на лицо, как презерватив вчерашней свежести, а улыбочку. И больше веры в будущее! В грядущее! Вот идем мы с тобой, Сергеич, в грядущем, соблюдая во всём комплементарность, и каждая тварь дрожащая нас узнает, бросается со словами благодарности, мол, только вы, Сергеич, только благодаря вам. И не надо ломать руки перед лицом вечности. Лучше ломать ноги. И лучше ломать их не себе. Вот иду я как-то…

И тут раздаётся вызов «каштана»: «Кают-компания! Старпом есть?» – «Есть!» – «Товарищ капитан второго ранга, вас к телефону!» – «Ну!»

Зам лицом сделался беспокойный. Старпом усмехнулся.

– Воды выпей! И вот ещё что…

– Что?..

– И глубоко вздохни.

Через минуту старпом вернулся.

– Так! – бросил он, входя. – Роды прошли успешно, чудовище вылупилось. Значит, так! За глумление над мичманом и матросом мне объявлено лично командующим трое суток ареста с содержанием на губе. Для старших офицеров она только в Североморске. Там у меня приятель служит. Забубенько Сергей Олегович. Саня, завтра же отвезёшь туда мой продаттестат. Я ему ещё записочку напишу. Потом поеду я. Лягу там на дно суток на трое.

Так и сделали. Старпом съездил и отсидел.

Когда он появился, немедленно назначена была новая экспедиция на озеро Дальнее.

– Саня! – подозвал он меня, как только они опять собрались. – Подозреваю, что сторожей там стало значительно больше. Найди-ка мне веровочек, но так, чтоб на целый взвод хватило.

И я нашёл ему «веровочек».

На целый взвод.

И они отправились.

Но ничего, обошлось.

Потому что вахта с озера пропала.

КРАБЫ И РЭКЕТ

Мы ещё крабами занимались. Договорились с брандвахтой насчёт катера, старпом научил нас делать краболовки и наладили мы крабодобычу.

Все в поселке завидовали, а мы ловили так аккуратно, что не подкопаешься.

Начальство, вышестоящее, несколько раз пыталось к нам сунуться, но даже зам при этом имел отработанное лицо, и ничего у них не вышло.

А мы – ноги крабам обломаем, мясо по морозилкам рассуем, а крабовый панцирь продаем японско-корейско-китайским ресторанам, и они из него специальный суп варят, очень помогающий от увядания.

Деньги в общий котел, и старпом делит. Даже всем матросам пай выдавался при увольнении в запас. У старпома специальная тетрадка на этот счет имелась, где он все это вычислял с помощью коэффициентов соцсоревнования, которые наконец-то пригодились.

А потом нас нашел рэкет.