Арбалет Верещагин Павел

– Ты же сама говорила, что это наша общая квартира, наша норка… – мрачно сказал Стас. – Что я имею на нее такие же права, что и ты! И вообще, ты же только что звонила из Москвы!

Наталья побледнела и дернула дулом пистолета.

– Наталья Павловна, брось! – вступил Бурцев. – Отдай мне пистолет!

– Стреляй! Пожалуйста! – отчаянно сказал Стас. – Если хочешь остаток жизни провести на зоне у параши!

Наталья властным жестом велела Бурцеву не подходить. Она уже взяла себя в руки.

– Что же ты, Стасик! – горько сказала она. – Так решил отблагодарить меня за любовь и ласку. Опозорить меня перед всем светом. Так хоть бы бабу выбрал молодую да красивую… Я бы еще поняла. А то выдра поношенная!

Стас опустил глаза.

– Я тебя просил не звать меня Стасиком, – напомнил он. – Я Стас!

– Ах, простите! – издевательски ответила Наталья. – Я больше не буду!

Стас вспыхнул и собирался было вспылить, но под дулом пистолета сдержался.

– Что же ты молчишь? Или тебе тощие нравятся и в прыщах?

Стас нахмурился.

– Она ассистент режиссера на новом сериале, – сказал он. – Занимается подбором артистов.

Наталья Павловна вздрогнула и некоторое время переваривала услышанное.

– Вот оно что! Любовь с интересом! И что же? Она обещала взять тебя в кино?

– Ничего я не обещала! – вступила девица. – Это решает режиссер.

– Она записала меня на кастинг, – мрачно сказал Стас.

– А ты за это притащил ее сюда?

– Послушайте, что вы себе позволяете! – возмутилась девица. – Уберите немедленно пистолет.

Наталья движением дула заставила ее замолчать.

– А ты так хочешь сниматься в сериале? – дрогнувшим голосом спросила она Стаса.

Стас отвернулся и промолчал.

– Так ты бы мне сказал! Я бы купила тебе режиссера… Вместе со всеми его ассистентками, – она кивнула на девицу.

Стас бросил на нее пламенный южный взгляд.

– Не надо обманывать себя, – с жаром сказал он. – Не все можно купить. По крайней мере, у тебя не хватило бы на это денег!

– Откуда ты знаешь? – заносчиво спросила Наталья. – Ты что – считал мои деньги?

Стас вспыхнул и отвернулся.

– Он, оказывается, хочет стать артистом! – язвительно проговорила Наталья. Потом задумалась. – Я, может быть, и сама была рада… Но ведь ты после школы пробовал поступить в театральный. Два раза. И оба раза провалился.

– Потому что там все места были заранее куплены! – горячо сказал Стас. – И потом… Мои внешние данные еще не были такими… выразительными. А теперь… Теперь мне нужно только раз показаться на экране и меня заметят! Сразу! Все так говорят.

– Кто – все?

– Все!

– Она? – Наталья кивнула на девицу, нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу.

– И она тоже!

Наталья презрительно хмыкнула.

– А ты ей верь больше! Она еще и не то может сказать…

Скулы Стаса порозовели.

– Я знаю, ты никогда в меня не верила! – с обидой сказал он. – И никогда не уважала! Я чувствовал! Я был нужен тебе только для одного. Только для того, чтобы трахаться!

– Это неправда! – Наталья покраснела. – Зачем ты так говоришь? Я очень высоко ценю тебя… Многие твои качества. И я много раз тебе предлагала: приходи ко мне на любую работу. Хочешь, будешь вместо Дениса управлять всем бизнесом.

– Ага! Щас! Чтобы иметь геморрой круглые сутки и с утра до вечера бегать с вытаращенными глазами! Спасибо!

– А ты думаешь артистом легко быть? Да? – спросила она. Подождала некоторое время, но ответа не дождалась. – А чем же ты хочешь заниматься?

Стас уклончиво промолчал. Было видно, что у него есть что-то на примете, но он не считает нужным до поры до времени распространяться.

– В наше время, – пространно заметил он, – внешние данные, красота – тоже являются талантом. У меня есть этот талант, и я не собираюсь зарывать его в землю.

– Да почему же в землю? – удивленно спросила Наталья. Она чуть опустила пистолет.

– Потому!

Ассистент режиссера там временем успела полностью одеться.

– Дурдом какой-то! – призывая в свидетели Бурцева, громко проговорила она. – Наталья Павловна! Или как вас там! Отпустите меня. Дайте я уйду. Я ведь вам ничего плохого не сделала. А уж вы тут разбирайтесь… Хотите – стреляйте, хотите – что хотите!…

Ни Наталья Павловна, ни Стас, казалось, не услышали ее слов.

– Как ты не понимаешь! – с жаром произнес Стас. – Мне уже двадцать шесть! А красота – вещь не вечная! Нужно думать о будущем! Я не хочу упустить свой шанс!

Наталья усмехнулась.

– Значит, я – это не твой шанс, – догадалась она.

Стас сердито пошевелился. Обмотал вокруг бедер одеяло, встал и тоже стал одеваться.

– А ты сама подумай! Сколько еще лет ты собираешься интересоваться любовью? Три? Пять? А потом тебе это будет не нужно! Ты будешь думать только о своих болячках. А мне тогда что прикажешь делать? Я ведь тебе никто!

Наталья покраснела.

– Если в этом проблема… – начала она. Но не закончила. – Просто бред какой-то! Ты что – хочешь ко мне в мужья?

Стас дернул плечом.

– Ничего я не хочу! – огрызнулся он. – Но если я для тебя только игрушка на время, приходится самому о себе думать!

– Почему игрушка? С чего ты это взял? И вообще, что ты такое говоришь?

– А-а, все равно! Нам после этого, – он махнул рукой вокруг себя в воздухе, – не быть вместе.

Наталья покосилась на Бурцева – ей было неприятно, что он стал свидетелем таких разговоров – и опять перевела тяжелый взгляд на Стаса.

На ее лице проступило упрямое выражение.

– Значит, все это время ты искал свой шанс. Но мои подарки тем не менее принимал…

– А это вообще свинство, – вскинулся он, – напоминать мне о подарках! Я у тебя ничего не просил! Тебе самой нравилось их дарить. Тебе нравилось меня покупать – я видел!

– О чем ты – я не понимаю! – пробормотала Наталья. – Тебе не стыдно?

– Не стыдно! – сверкая глазами, сказал он. – И вообще, вот только этого не надо – давить мне на совесть! Я тебе ничем не обязан. Я честно делал все, чтобы тебе было хорошо! Чтобы твой бизнес шел в гору! Ты ведь все это время зарабатывала деньги? Да! Потому что я придавал тебе силы, улучшал настроение! От этого дела у тебя шли все лучше и лучше. Ты сама так говорила!

Его слова заметно задели Наталью.

– Дела у меня все лучше оттого, что я работала целыми днями, – презрительно сказала она. – Между прочим, в отличие от тебя.

– А я, может быть, тоже работал! – запальчиво воскликнул Стас. – Может быть, для меня отношения с тобой тоже были работой!

Девица из кастинга посмотрела на него с любопытством.

Он заметил это и рассердился.

– И потом, что здесь такого, если женщина в возрасте дарит своему молодому другу подарки? Это совершенно нормально. Я стану старым – тоже буду девушкам подарки дарить. – Стас сам рассмеялся своей идее. – А если тебе жалко подарков – завела бы себе какого-нибудь пенсионера. Пенсионер бы сам на подарки раскошеливался.

Бурцев поймал себя на том, что невольно краснеет, слушая такие слова. Стас между тем распалялся все больше и больше.

– А что ты хотела! – с жаром сказал он. – В наше время парню, знаешь как можно устроиться! Что я! Вон Артурчик, с которым мы вместе в театральный поступали… С женщиной познакомился… Всего на четыре года старше его. За папиком жила несколько лет… А папика бандюги завалили… Так ей после него три бензоколонки остались и пять ресторанов. Поняла? Вот так! У Артурчика теперь нет проблем в жизни!

«Смышленый мальчик!» – почему-то подумал Бурцев.

Наталья Павловна побледнела. Но Стас этого не заметил.

– А еще лучше, говорит Артурчик, мужика какого-нибудь найти… Тут вообще будешь навсегда упакован. Олигарх какой-нибудь… Или вроде того… Поселит тебя на вилле в Каннах. Или в Швейцарии, в горах. Прислуга, все дела – ему это пару раз плюнуть! Купайся целыми днями, катайся на лыжах! А он будет прилетать пару раз в месяц на полдня. А остальное время – ты сам себе король! – Стас рассмеялся. Потом сделался серьезным: – Только я не по этой части…

– Ну и сволочь же ты, Стасик! – не удержался Бурцев.

– Господи! Еще один псих! – заметила девица.

Стас презрительно посмотрел в его сторону. Бурцев понял, что его мнение Стаса не интересует и в наше время каждый устраивается как может.

– Застрелю тебя, подонок! – севшим голосом прохрипела Наталья Павловна.

Бурцев сделал шаг, заступая директрисе стрельбу.

– Остановись, Наташа! Плюнь! Было бы о чем расстраиваться! Будешь потом всю жизнь жалеть!

– Не подходи, морячок! – простонала она. – Пусть буду жалеть! Но терпеть – нет мочи!

– Ну попробуй, пальни! Слабо!

– Вон, вон она! – раздался в прихожей возбужденный голос Зины.

– Всем лечь, оружие на пол! – проорал грубый мужской голос. – Стреляем без предупреждения!

Наташа дернулась, зажмурилась и пальнула на голос, в сторону дверного проема.

Домой Бурцев попал только вечером.

Пока группа захвата держала всех лежащими на полу, пока приехала оперативная бригада из районного управления, пока бригада опросила присутствующих, порознь и вместе, пока составила протоколы осмотра, пока проверяла документы и устанавливала личности, пока записала показания – прошло несколько часов.

Когда Бурцев с Зиной, отпущенные, наконец, с места происшествия, выходили из квартиры, уже стемнело.

Через окно Бурцев увидел у дверей подъезда толпящихся соседских старушек и придержал Зину за рукав.

– Погоди, дай я хотя бы покурю спокойно… – попросил он.

Они остановились на площадке у лифта.

– Дай и мне, что ли, сигаретку, – попросила Зина.

– А ты что – куришь?

– Так… Иногда…

После стольких часов нервного напряжения оба не знали, о чем говорить.

– Вот так… – вздохнул наконец Бурцев.

– Ты что-нибудь понимаешь? – зло спросила Зина. Бурцев посмотрел на нее вопросительно.

– Ну зачем, скажи, ей это было нужно? – Зина достала платок и высморкалась. – Если она хотела ему отомстить или, там, наказать… В наше время есть столько способов. Зачем самой-то с пистолетом?…

Бурцев пожал плечами.

– Она не могла по-другому, – сказал он через некоторое время, сам только что поняв эту простую вещь. – Ведь все эти способы – это как-то подло, будто из-за угла. А она хотела по-честному. Глядя прямо в глаза. Я не знаю, как это сказать…

Но Зина и так поняла, что он имеет в виду.

– Это, Бурцев – любовь! – со значением сказала она. – Да что говорить! Вы, мужики, в этом вообще ничего не понимаете!

В другое время Бурцев, может быть, и поспорил, но сейчас не стал. Зина, возможно, была по-своему права.

– Все бы ничего, если бы она из пистолета в ментов не пальнула, – заметил он. – Ну, пришили бы ей хранение огнестрельного оружия. Сейчас за это уже не сажают. Ведь она не собиралась стрелять. Я видел. Она просто так пришла, поговорить! Ну, припугнуть, конечно. А теперь все!… Теперь получается, что она оказала вооруженное сопротивление милиции. Этого менты не прощают. С этим у них строго. Это точно срок!

– Почему?

– Потому что слишком много ментов гибнет от шальных пуль. А если бы она случайно попала? А у него дома дети… Нет, это все. Если в милиционера стрелял – пиши пропало.

Они помолчали. Зина несколько раз всхлипнула.

– Хорошо еще опер поверх голов стрелял, – заметил Бурцев. – А ведь мог бы ее на месте уложить. Имел право.

– Да… Пожалел… Я видела.

Старушки под окном, заметив их неподвижные силуэты в окне, начали в недоумении задирать головы.

– А может, все-таки откупится? – спросила Зина. – Ведь в наше время с деньгам любой вопрос можно решить.

Бурцев неопределенно пожал печами. Любой, да не любой. Всему есть предел.

Они некоторое время курили в молчании.

– Но что же судьи не люди, что ли? Не разберутся? Может быть, условно дадут. Наймет хорошего адвоката… Подключит знакомства…

Бурцев ничего не ответил.

– Нет, ты скажи! Зачем, зачем ей это было нужно? – В глазах Зины Бурцев заметил слезы. – Вот, Бурцев! А ты говоришь!

– А что я говорю? Я ничего и не говорю.

Зина опять высморкалась и раздавила окурок в пустой консервной банке, которую кто-то из жильцов предусмотрительно поставил на подоконник.

– Ладно, пойдем! – сказала она. – А то там наши бабки извертелись от любопытства.

Они не стали ждать лифт и начали спускаться по лестнице.

– Вот так! Одной минутой всю жизнь перечеркнула, – опять повторила Зина. – А главное, зачем? Зачем?

Во дворе было уже совсем темно. Горели редкие фонари.

Истомившиеся в ожидании старушки окружили вышедшую Зину.

– Ну что, где она? Где? Арестовали?

– А как же! Конечно!

– Теперь все. Теперь ее в камеру с насильниками и убийцами.

– Ну что ты молчишь, Зинаида!

Не отвечая на вопросы, Бурцев сквозь строй старушек прошел к своему дому.

Домашние Бурцева еще не вернулись.

Бурцев прошелся по пустой квартире. Взял в руки пульт от телевизора, повертел в руках, так и не сообразив, зачем эта вещь ему нужна, и положил пульт обратно.

Он подошел к окну. Зина все еще стояла у подъезда в доме напротив, окруженная соседками. Зина что-то возбужденно рассказывала. Соседки стояли, плотно сжав осуждающие рты.

На глазах Бурцева милиционеры вывели из подъезда Наталью Павловну. Опустив голову, она прошла сквозь строй притихших старушек. Бурцев почему-то понял, что Наталья Павловна находится теперь по другую сторону невидимой черты, отделяющей обычный мир от мира людей, преступивших закон. Молодой опер помог ей забраться в заднее зарешеченное отделение служебного газика. Газик уехал.

«И вот зачем, спрашивается, все это нужно? – Бурцев обвел глазами стены, мебель, телевизор, хрусталь и ковер. – Если всего один поступок, один день, даже один час могут разом все это перечеркнуть…»

«А главное, бред, бред… Вся наша жизнь – какой-то навязчивый удручающий бред. Все как будто специально. Как будто назло кому-то… Как будто мы не живем, а что-то кому-то доказываем… А что доказываем, и сами не знаем!»

«Мы мечемся по жизни в поисках счастья, бросаемся то в одну сторону, то в другую, потому что нам вдруг мерещится, что оно там или там… Мы тыкаемся, как слепые, шарим вокруг руками, обжигаемся, валимся сослепу в пропасти, ломаем шеи… И даже иногда как будто рады этому – все равно пропадать!»

«А ведь счастье… Оно было когда-то… Было, точно было… И оно где-то рядом… Нужно только сообразить, вспомнить где… Счастье, оно в каких-то простых настоящих вещах, которые мы почему-то перестали делать… А почему перестали? Зачем? И сами не знаем!»

Соседки под окном, посудачив еще какое-то время, стали расходиться.

А Бурцев достал спрятанные в кулинарную книгу деньги и поехал на Садовую улицу покупать арбалет.

Магазинчик оказался небольшим и уютным. Вроде бы в самом центре города, а как-то за углом, в стороне от шумного движения… К тому же пять ступенек вниз. Спустился на пять ступенек и оказался совсем в другом мире.

В магазинчике царила тишина. Тикали ходики, в которых стрелки были сделаны в виде двух ружей. Стены покрывали стеллажи и полки, на которых было выставлено разного рода оружие. В промежутках между полками красовались традиционные охотничьи трофеи: чучела пернатых, посаженные искусной рукой таксидермиста на декоративные веточки, головы кабанов и волков.

Особенно понравилась Бурцеву рогатая голова лося, торчавшая из стены посреди всего этого великолепия. Чучело, конечно. Но очень хорошо сделанное. Особенно удивили Бурцева глаза – стеклянные, но выполненные с необычайным искусством. Они были как живые, и в них легко читалось выражение, типичное для представителя парнокопытных: ограниченность, большое чувствительное сердце и обида на окружающий плотоядный мир, охочий до меха, рогов и говядины.

Верхние ряды полок были отведены наиболее живописным и дорогим экземплярам: ружьям, стилизованным под старину, с инкрустированными прикладами и покрытыми резьбой стволами, подарочным мушкетам, ритуальным японским мечам… Там же Бурцев заметил и арбалет…

Молодой продавец с мягкими чертами лица и смышлеными внимательными глазами, отложил книжку с иностранным романом и поднялся навстречу Бурцеву.

– Что заинтересовало? – ненавязчиво предложил свои услуги продавец.

– Вон. В верхнем ряду.

– Что? – Продавец оглянулся на стеллаж у себя за спиной.

– Так это… Арбалет!

Продавец, может быть, и удивился, но вида не подал.

– Что интересует про арбалет?

– Все! Есть желание его приобрести.

Продавец кивнул.

– Какой показать? Большой, маленький или средний?

– Средний.

Лицо продавца выразило одобрение: правильный выбор. Он придвинул к стеллажу табурет-лесенку, на которой сидел, осторожно снял с кронштейна арбалет, выдвинул на прилавок перед Бурцевым специальный мягкий коврик и положил на него оружие.

Бурцев осторожно взял арбалет в руки и, почувствовав его уверенную тяжесть, опять испытал легкое волнение.

– Вы для себя? Или в подарок?

– Там посмотрим.

Продавец выждал некоторое время, давая Бурцеву возможность сжиться с вещью.

– Хорошая покупка, – осторожно похвалил он. – И вещь красивая, чтобы на стену повесить. И выстрелить можно, если что…

– Если – что? – ухмыльнулся Бурцев.

– Если, например, разбойники. Или другие лихие люди, – с приятной улыбкой сказал продавец и замолчал.

Потом исподтишка посмотрел на Бурцева.

– А это, случайно, не вы звонили сегодня? – осторожно спросил молодой человек.

– Звонил? Куда? – весьма натурально удивился Бурцев.

– К нам. По поводу арбалета…

– Нет! Я не звонил.

– Да, – согласился продавец. – Я, наверное, перепутал.

– Ну ты давай, давай, трынди! – посоветовал Бурцев. – Что из тебя каждое слово нужно вытягивать? Как-никак покупатель к тебе пришел!

Парень с приятным достоинством улыбнулся.

Симпатичный такой паренек.

Ведь, если задуматься, люди обычно поворачиваются к продавцам не самой привлекательной своей стороной. Любой человек, пришедший за покупкой, охвачен мнительностью, нерешительностью, подозрительностью в сочетании с крайней доверчивостью, скупостью в сочетании с заносчивой уверенностью, что он достоин только самого лучшего, некомпетентностью, самонадеянностью, а главное, дикарским желанием потратить полушку, а добра накупить на алтын. На месте продавца очень легко сделаться циничным, наглым и вообще разувериться в человечестве.

Но этот парнишка, похоже, ничего, не ожесточился. Он продолжал смотреть на Бурцева с вежливым интересом, уважением и вроде даже с симпатией.

На последние слова Бурцева он расплылся в хитроватой улыбке.

Бурцев понял, что у него, похоже, на лице написано, что он уже созрел и пришел в магазин с твердым намерением сделать покупку. Так что опытный глаз продавца видит: говорить что-то в этой ситуации – только портить дело.

– Давай, давай! Отрабатывай, – проворчал Бурцев. – Как-никак я не три копейки пришел потратить!

Мальчик согласился. Он сделал сосредоточенное лицо и начал пояснять.

– Средневековый арбалет… Приклад из ореха. Инкрустирован дорогими породами дерева. Устройство для натяжки тетивы – бронзовое. Как и спусковой механизм. Убойная сила на двадцати метрах примерно соответствует мелкокалиберному огнестрельному оружию.

– А мне говорили, как у автомата Калашникова… – разочарованно протянул Бурцев.

Мальчик в сомнении посмотрел на Бурцева, но спорить дипломатично не стал.

– А никаких разрешений и лицензий на него не надо. Паспорт свой покажете и все.

Бурцев так и предполагал.

– Стрелы кедровые. С металлическим наконечником. Специальная балансировка. Тетива из натуральных бычьих жил…

– Ага, – догадался Бурцев. – Потому что синтетика не держит нужное напряжение.

– Ну вот видите, – улыбнулся продавец. – Вы уже все сами знаете.

Бурцев кивнул. Все, что рассказывал продавец, ему уже успел сообщить разговорчивый Айвазовский. А что, собственно, еще он ожидал услышать?

– Китайский, небось? Made in China?

Мальчик не стал возмущаться и уверять, что это – исключительно европейский товар.

– А что сейчас не китайское? – Он философски вздохнул и развел руками. – Но эти арбалеты сделаны по лицензии французской фирмы «Ле Гран». Стопроцентный контроль качества.

Бурцев кивнул: ну это само собой разумеется.

– А это что, правда, лазерная копия?

Продавец внушительно наклонил голову.

– Шестнадцатый век. Средневековая Франция. Оригинал хранится в парижском музее Лувр.