Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем Дворецкая Елизавета

 8. ТОНКА

Ранним утром я решил до завтрака побродить по саду и скоро очутился в уголке, где еще не бывал. Поднялся на невысокий холм, поросший редкими деревьями почти без листвы, с причудливо изогнутыми стволами. Около одного такого сказочного дракончика я увидел девушку в зеленом платье служанки. Узнал в ней Тонку – рыжую дурнушку, служанку Хозяйки.

– Здравствуйте, Нат! – она так мило меня приветствовала, что и я в ответ заулыбался до ушей.

– Привет… Тонка! Встречаете восход? – я тоже оценил красоту открывающихся сверху в утреннем тумане кварталов Вагнока.

Беседовать с Тонкой оказалось просто. Она легко и быстро меняла темы разговора так, что интерес собеседника никогда не пропадал. Вдобавок, у нее оказалась живая, выразительная мимика: Тонка могла отобразить своей мордашкой любую эмоцию. В конце концов, я понял, что заблуждался, считая Тонку некрасивой – она красива. Той особой душевной красотой, которую не всякий разглядит с первого раза. Ну и… фигурка-то у нее была ничего.

– Иногда думаю, что это все – мое! – она обвела рукой пейзаж пробуждающегося города. Виолу отсюда не было видно, но мы оба знали, что великая река Острова несет там свои воды к морю. Виольский водопад – настоящее чудо света.

Мы вместе направились во Дворец правительства и дружески расстались, вернувшись, каждый к своим делам: Хозяин Тира к государственным заботам, а ничтожная служанка к швабрам и тряпкам. Через час ко мне заглянула Ригли.

– Все шуршишь бумажками?

Я закрыл папку и бросил в ящик стола.

– У тебя есть другие предложения, маленькая?

– Я не маленькая, – надула губы Ригли.

– Виноват, прости. Не хотел обидеть. Приустал, видать, и стал невежлив, – я подыграл моему ребенку и она, довольная извинением, уселась мне на колени, прильнув алыми губами к уху:

– Держись от Тонки подальше!

– Ригли! – теперь я разыграл обиду. – Я не давал повода…

Она зажала мне рот узкой ладошкой и быстро зашептала:

– Я не ревную, просто с ней опасно связываться. А ты на рожон лезешь, ведь она…

И Ригли рассказала диковинную историю.

– …Потому она как прокаженная здесь, но терпит, не хочет уйти.

Ситуация.

– У нее есть опора?.. – неслышно спросил я Ригли в теплое ушко, а она помотала головой.

– Откуда? Но она не теряет надежды…

До меня постепенно начинало доходить. Ох, Тонка!

Ригли назидательно постучала меня по лбу согнутым пальчиком. И медленно приблизила свои губы к моим. Что-что, а целоваться она научилась.

Несколькими днями позже я закончил дела в Вагноке и подумывал вернуться в Тир – работы там навалом. Тянул только потому, что между мной и Эной пролегла некая неясность, и я не хотел прощаться с нею эдаким образом – на полуслове. Держалась она со мной ровно, можно сказать, дружелюбно, но… Короче, каждый раз, когда наши деловые с нею разговоры заканчивались, я не решался, как раньше, по-простому завалить ее в постель. Все ждал удобного случая поправить покосившиеся отношения.

В результате получил еще одну приватную встречу с Тонкой, хотя вряд ли она была ею подстроена. Вечером, воротясь из Адмиралтейства, завернул к покоям Эны (придумывая на ходу повод: за каким чертом приперся…) и застал увлекательную картину: полуголая Тонка натирала полы в уютной квартирке моей начальницы. Нежно сияла оранжевая светопанель на стене, окна распахнуты в темный вечерний сад, чтобы быстрее выветривался пряный запах мастики. Гибкая тень Тонки повторяла ее движения. Я уставился на стройную длинную ножку с привязанной к ступне щеткой. А Тонка, не прекращая своего занятия, озорно улыбнулась.

– Она сейчас придет, Нат! Я как раз управлюсь.

Я промямлил что-то невнятное, усаживаясь на диванчик при входе. Усеивающие личико и шею Тонки веснушки, только добавляли очарования, а фигурой она могла поспорить с Эной.

– Завтра мой день рождения… – Тонка копировала манеру Эны как бы рассуждать вслух. – Все думаю, как проще выставиться.

Она имела в виду угощение, которое именинник вроде нее – девушки из обслуги, ставил по обычаю своим товарищам.

– Хозяйка дала мне отгул, только чтоб здесь закончить… Вот и танцую, – Тонка снова мне улыбнулась.

Слово за слово и я чуть не пообещал ей тоже прийти, благо столик к торжеству Тонка собиралась накрывать прямо в саду. Боясь сболтнуть еще что-нибудь лишнее, я распрощался с хитренькой соблазнительницей.

По Дворцу правительства никто не мог шастать свободно: но мой статус давал проход в святая святых. Я прошел высоким гулким коридором: дверь в рабочий кабинет Эны была открыта, внутри горел свет. На громадном квадратном столе посередине кабинета, Эна расстелила карту известной части Мира и склонилась над ней, покусывая карандаш.

– Входи, Нат… – настроение у нее было хорошее.

– Аппетит разыгрался? После Горной страны? – мне было безразлично, о чем говорить, лишь бы говорить с ней.

– Интересно получается, Нат. В Эгваль живет круглым счетом четыреста миллионов человек.

Я удивился.

– Как тут сочтешь? На Острове легко провести перепись: указ Хозяйки и… на первый-второй рассчитайтесь. А посмотри сюда… – я обвел рукой оставшуюся часть стола. Остров выглядел ничтожным пятнышком рядом с необъятными просторами Эгваль.

– Эгваль сейчас – рыхлый конгломерат провинций, с преобладанием сельского населения… до поры. Мне известна численность крупных городов, а дальше – я экстраполирую. Простая формула.

У Эны серьезный недостаток: больше ума, чем положено женщине.

– Зачем тебе эти сложности?

– Самое время воздействовать. Потом такую глыбу не одолеть.

Я взъерошил ей волосы.

– Собралась мышка кота хоронить.

– Ага. Протекторат Ганы вместе с зависимой провинцией Мета – это двести миллионов. Магистрат – сто. Остров и его прямая кишка – Тир… здесь мы набираем примерно пятьдесят.

– Всего на твоей стороне чуть меньше половины компашки.

– Я не о том. Не собираюсь воевать. Подумать только: в Мире живет сейчас восемьсот миллионов человек… Через полтораста лет их станет тридцать миллиардов, а еще через столько же времени двадцать девять из них вымрут. Голод, болезни, жуткие войны буквально за корку хлеба. Каннибализм. Через четыреста лет, считая от сегодня, Мир обезлюдеет.

Фантазия Эны иногда поражала. Я так ей и сказал.

– …И не надо трагедий, Эна, радость моя. Нам не дожить. Пусть у праправнуков голова болит.

Я обнял ее и развернул спиной к столу.

– Бросай ученые занятия. Сейчас оттрахаю прямо на этой великолепной карте.

– Пусти! Войдет кто-нибудь.

– Без доклада к тебе входят только доктор Гаяр и я.

– Возгордился, смотри-ка! Отойди, я не в настроении…

Я знал, что Эне нравится, когда я ей грублю, и не отступился от своих грязных намерений. Спина ее коснулась крышки стола, Эна уперлась в мою грудь ладонями.

– В глаз получишь! Пусти!

Я добрался до заветной пряжки, и юбка Эны упала на пол. Плотный пергамент карты хрустко зашелестел, когда я приподняв на руках, опрокинул Эну на стол.

– М-м-м… – простонала она, выгибаясь подо мной. – Зверь…

Руки ее обвили мою шею с неистовой силой и на несколько минут я потерял представление обо всем.

Капля моей спермы растеклась к востоку от Майи.

– Новое море, – прокомментировала Эна. – Море любви.

Она наклонилась и слизнула ее. Мы поцеловались – уже без огня в груди, но испытывая тихую благодарность друг к другу.

– Подай мне шмотки, Нат. А то я попираю Эгваль голой задницей.

Ловко соскользнула со стола и стала одеваться.

– Оставь меня до завтра. Государственная женщина думать будет.

Мило-серьезная просьба выметаться на деле была приказом, и я распрощался вежливым кивком. А Эна вновь склонилась над картой, подобрав закатившийся под стол карандаш.

В приподнятом настроении я вышел наружу на темную террасу, гадая: Эна так и скоротает ночь в феерических фантазиях о судьбах Мира или придет позже ко мне? Ночь дышала абсолютным покоем над ее заколдованным царством – Двором Хозяйки. В звездном свете черными неподвижными силуэтами стояли деревья в саду. Две Сестры в безлунном небе подсказали мне, что уже третий час пополуночи. В темном воздухе временами бесшумно проносились смутные тени: летучие мыши. И тут до моего обострившегося слуха донеслись тихие голоса. Говорили двое.

– …Мальчишечка глупый. Мама сердиться будет.

– Не мама.

Первый голос заметно дрогнул.

– Зачем ты так… Она тебя любит. Вспомни, какую доску для катания подарила. А ты… Она же приезжает к тебе каждую неделю… – я узнал выговор Тонки.

– Мама не отдала бы меня в приют, – второй голос был нежным и чистым.

– Ты не понимаешь,… многого не понимаешь пока. Ну, зачем так поступил? Мало головомойки за первый раз? Ты же мог погибнуть, проходя заграждение.

– Я пришел к тебе.

Тонка тихо засмеялась.

– Так ты помнишь! Доброго слова никто не скажет, только ты. Спасибо… Пошли, переночуешь у меня.

Две тени скользнули к служебному входу. Сердце солдата не может вынести подобных таинственных штучек и, сойдя с террасы, я осторожно пошел следом. Скрипнула отворяемая дверь, и свет упал на фигуры Тонки и ее спутника. Меня разобрал смех: «кавалером» Тонки оказался мальчишка лет восьми. Уже не таясь, я подошел к ним, Тонка испуганно вздрогнула, а мальчик попытался закрыть ее собой. Препотешное зрелище.

Д-доброй ночи, Нат… – она узнала меня, и страх ее отпустил.

– Доброй, – я серьезно подал пацану руку, и он также серьезно ответил на рукопожатие.

Тонкокостный и темноглазый (отросшие волосы делали его похожим на девчонку) он смотрел на меня снизу вверх с достоинством взрослого человека.

Его «подруга» жаждала прояснить ситуацию:

– Кир – сын Пенелопы Картиг.

Пини – светловолосую, статную даму лет тридцати, жену Арни, я не раз встречал на собраниях Госсовета.

«Вот это да! Еще бы вам не сдружиться: вдове и внуку Великого Ваги!»

Тонка набралась храбрости пригласить меня на чашку чая в свою каморку под лестницей. Все слуги Двора Хозяйки жили в западном крыле первого этажа во вполне приличных квартирках, но Тонки это не касалось. Захламленный чулан, вот правильное определение ее обиталища. А для Кира это было желанное место, он не замечал его убогости. Сервиз у Тонки тоже оказался знатный: две треснувшие чашечки розового фарфора и черная глиняная кружка с отбитой ручкой. Я пожелал здравия обоим полуночникам и расстался с ними, крепко задумавшись. Что с того, что Тонка была когда-то наложницей полузабытого нынче правителя Острова, а Кир явно не родной сын Арни? Порядочная свинья – моя Эна.

Кстати, ко мне она так и не пришла.

С утра заседание Госсовета Хозяйка повела в ударном темпе, чтобы закончить к одиннадцати. Легким кивком давала понять, что все уяснила себе и очередной словоблуд должен немедленно заткнуться. Даже мрачный доклад Арни о будущем противостоянии Тира и Горной страны не вызвал у нее интереса. Только Пини она не прервала, лениво рисуя на листках для записок шаржи на окружающих. Выходило похоже – я видел хорошо, поскольку сидел рядом. Пини говорила о нуждах бедных, но достучаться до сердца Хозяйки министру по делам призрения не удалось.

– У кого денег нет – идет работать. Инвалиды и больные получают вспомоществование каждый лично для себя. Ни одной организации не дам ни копейки. Ворье…

Секретарь положил перед ней стопку разномастных визитных карточек. Хозяйка быстро просмотрела их, две порвала и сбросила на пол. Остальные сложила на маленький бронзовый поднос в общую кучу. Вспомнив что-то, быстро написала записку и отдала секретарю. Я не подглядывал, но раз Хозяйка не таилась от меня, то не стал играть в скромника.

Гордей! Напоминаю, что распоряжения П.К. не имеют силы, даже от моего имени. Мальчика отправьте обратно под строгим присмотром. Н.В.

Затем она нарисовала еще одну забавную рожицу и положила листок сверху остальных визиток. Я прочел подпись под картинкой: Тонка.

Бледно-розовый цвет камней пола перемежался с желтым, образуя огромное изображение знака солнца. По мере того, как темнело за окнами, все ярче разгорался свет потолочных панелей над заполнившей зал разношерстой толпой. Мундиры военных, парадные сюртуки штатских, вечерние платья женщин я описывать не собираюсь, скажу только, что на ум сразу приходили красочные клумбы в саду Хозяйки.

Сама же она – наш умелый садовник, окучивающая умы с той же легкостью, что и свои цветочки, восседала на троне в конце зала. Босая, в тех же задрипанных штанах и давно не стиранной цветной рубашке, завязанной на животе небрежным узлом. Оркестр вполсилы испускал марши и прочие воодушевляющие звуки, создавая праздничный фон. Впрочем, вру: никакого оркестра не было.

Заканчивалась процедура представления: Главный советник Ганы, молодой и надменный, отвесил четкий поклон и, получив в ответ пару одобрительных, ничего не значащих фраз, прошел к столу со своим именем на табличке. Я уже давно отрапортовал Эне и, усевшись на отведенное мне место, наблюдал за действом. Столы все были расставлены вдоль стен огромного зала, не иначе как с целью оставить простор для последующих танцев. Веселитесь люди, ликуйте. Так же, как остроумное звуковоспроизводящее устройство заменяло нам оркестр, так и радио Острова транслировало обращение к народу. Во множестве домов звучал сейчас проникновенный голос Хозяйки.

«Спасибо за то, что сердцем вы со мной… Это вы, все вы от мала до велика даете мне силы, крепите мой дух, чтобы провела я Остров через годы и испытания… Спасибо тебе, мой народ».

И раздавался затем вместо марша нежный и печальный вальс, от которого на глаза наворачивались слезы. Неподкупная и справедливая, великий правитель, оберегающая нас… Девять лет власти.

Я без труда поддерживал легкую застольную беседу с незнакомыми мне людьми: язык мой хоть и не длинный, но подвешен хорошо.

– Вы верите в переселение душ? – спросила сидящая рядом высокая худая женщина в светло-сером платье с рукавами-колокольчиками. Из украшений на ней была только серебряная цепочка с кулоном в форме символа иньянь.

– Нет, – ответил я. – Но иногда хочется верить. Тогда я стал бы в новой жизни кем-нибудь другим.

– Вы недовольны своим нынешним положением? Смотрю на вас и думаю: сей молодой человек неужто не подозревает, насколько он велик и могуч?

Я пригляделся к собеседнице: лет примерно сорока, немного изможденное лицо с резкими чертами, голова красиво посажена на длинной шее. Решил придерживаться шутливой манеры.

– Ну, не скажите. Как тот Самсон: только его обрили, как все могущество корова языком слизнула.

– Да нет. Ваша сила не в волосах. И не в голове. Если вас оскопить, тогда вы станете точно не нужны. Она перепробовала здесь всех, и потянуло на свежатинку. Подвернулись вы, только и всего.

Дружелюбные эти слова услышали многие, и я почувствовал, как к моему лицу приливает кровь. Не хватало еще краснеть, как мальчишка. Я подцепил листик салата и медленно его прожевал, раздумывая, что ответить заразе. Не иначе – старая дева, не упускающая случая сорвать на окружающих затаенную злость.

Наполнил свой бокал и встал, приглашая ее выпить со мной.

– Наверное, вы правы. Но что это меняет?

Она тоже встала, чокнулась со мной. Теперь я увидел табличку на столе: без имени, но с титулом. Великий Магистр Норденка.

– Вы решили, что я плохо к вам настроена?

– Скорее к ней…

Мы оба посмотрели на Хозяйку, склонившуюся к Арни, усевшемуся на ступенях трона, они что-то живо обсуждали. Потом Хозяйка встала, легко опершись о крутое плечо своего адмирала, и прошествовала к нам. Откуда-то взялся в ее руке высокий бокал. Она подходила к каждому столу, и я убедился, что всех присутствующих она знает в лицо и по именам. Пригубливала вино, для любого из гостей находила нужные слова, веселые и легкие, подстать празднику. Но глаза и губы ее не смеялись. Как будто сидело внутри нее туго свернутое жало, готовое в любую секунду распрямиться, ударить. Только на короткое время, когда ее бокал опустел, мне показалось, что сейчас треснет и осыплется скорлупа с ее души и вместо «каменной гостьи» – Хозяйки или экзальтированной Эны появится кто-то другой. Но ощущение это, продержавшись недолго, пропало.

– Забыла спросить: как дети? – дежурный свой вопрос она адресовала госпоже В.М.

– Спасибо. Все хорошо. Маринка вымахала в красивейшую кобылу – скоро замуж отдам. А Ян – школьник хоть и нерадивый, но талант в нем есть. Иногда думаю, что…

Хозяйка перебила:

– «Величайшее в великих – от матери. Отец – всегда только случайность». Так говорили древние и были правы.

Раскрасневшаяся Пини подошла к нашему столу, за ее веселостью крылась обида.

– Но почему, – обратилась она к Хозяйке, – почему ты так безжалостна к нему?

– А ты хочешь воспитать наследного принца? На наши головы?

Пини с коротким стоном отвернулась и тут госпожа В.М. ухватила ее за локоть.

– Сядь со мной, остынь, – она обняла Пини костлявой рукой. – Иной раз подумаешь, что мы попали из огня да в полымя, сестричка. Но мне – грех жаловаться, да и тебе тоже.

Музыка смолкла, это означало, что Хозяйка собирается говорить. Она вышла в центр зала, ее бокал снова был полон, от ног ее разбегались четыре огромные луча нарисованного на полу коловрата. Выдержала эффектную паузу, и когда ожидание стало нестерпимым, сказала:

– Негоже забывать предшественников. Я – та, кто я есть потому, что встала на плечи гигантов. Скоро тридцать лет, как Вагариус Картиг положил начало государственности Острова. Рядом с ним всегда стояла его сестра Бренда Алисия. Будем их помнить!

Осушила бокал до дна и бросила на пол, мы последовали ее примеру, и несколько секунд под нашими сводами стоял тонкий звон разбиваемого стекла. Хозяйка небрежно повернулась, не столько оглядывая нас, сколько позволяя всем налюбоваться собой. Я вздрогнул, когда она наступила на блестящие острые осколки, хрустнувшие под ее пятками. Сделала несколько шагов ко мне, и ни капли крови, ни одного пореза не увидел я на ее босых ступнях.

– Как тебе понравилось, Нат? – циничная усмешка пряталась в ее губах.

– Ты великолепна.

– Погоди, то ли еще будет… – Она вновь возвысила голос, обращаясь нам. – Дань ушедшим отдана, напомню еще кое о ком.

Приветственно подняла руку, и мы воззрились в указанном направлении. Нижняя моя челюсть медленно отвисла от удивления: у входа в зал стояла Тонка. Что за прелесть! Рыжие свои волосы она заплела в короткую толстую косу с голубым бантом. Полупрозрачная блузка с вышитыми восьмиконечными белыми ромашками почти не скрывала полные грудки, поддерживаемые кружевным лифом. Подражая Хозяйке, она завязала блузку внизу узлом, но сильнее оголив талию. Кусок белого ситца, обвязанный вокруг бедер, изображал собой короткую юбочку, открывающую стройные ноги, обутые в хлопчатобумажные босоножки на толстой пробковой подошве.

Обалдел не только я. Тонка шла к нам через зал, а вокруг раздавались восхищенные ахи да охи. «Сегодня у нее день рождения…» – вспомнил я. Они с Хозяйкой встали друг против друга, и самовластная повелительница Острова поцеловала самую ничтожную из своих служанок в губы. Для этого ей пришлось привстать на носки, так как на каблуках Тонка оказалась выше ее ростом. И поуже в кости и тоньше в талии… вообще сейчас она выглядела гибче и ловчее спортивно сложенной нашей начальницы. «Как-то Хозяйка это переживет?» – тревога моя оказалась напрасной.

– Прошу отнестись к Тонке со всем уважением, – сказала Хозяйка без тени насмешки. – Так же, как уважаю ее я. Она – сильный человек и, сложись события по-другому, может статься,… сейчас она принимала бы изъявления вашей преданности.

Рука об руку они поднялись по ступеням, и Хозяйка усадила Тонку на трон. Арни, так и проведший все это время в задумчивости, примостившись рядом со средоточием власти, скривил губы, но смолчал. Только искоса наблюдал за очередной причудой Хозяйки.

– Это мой тебе подарок, Тонка. На пять минут ты – Хозяйка Острова. Я не шучу. Сейчас твое слово – закон.

Тонка держалась молодцом – само достоинство. Не улыбнулась, не захихикала глупо. Минута прошла во всеобщем молчании, потом мы услышали ее негромкий голос:

– Во-первых, я благодарю ту, которая так хорошо управилась с полученным наследством. Не сгубила созданное до нее, но укрепила и приумножила. Во-вторых: дарую амнистию Арнольду Сагелю, виновному в мятеже против моего мужа – первого адмирала Острова.

– Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе… – проворчал Арни, но под взглядом настоящей Хозяйки смягчился. – Премного благодарен.

Он встал и отвесил Тонке сдержанный поклон. И мы видели, как ей это было приятно. Она получила немыслимый подарок и была по настоящему счастлива, впервые за долгое время. Подозревала ли, как дорого заплатит спустя всего несколько минут? А минуты летели быстро, и с ними кончалась сказка. Обеим женщинам передали бокалы, (изрядный запас пришлось сделать на это торжество!), и истинная Хозяйка сказала:

– Пью за тебя, Тонка, за твой характер, твое мужество.

Бокалы зазвенели, соприкоснувшись, рука Тонки слегка задрожала. И время ее истекло.

– Без двух месяцев девять лет назад… Помнишь ли, что сказала мне, Тонка?

– Я была слишком молода,… не умела себя вести. Если возможно, я хочу извиниться перед тобой. Я всегда хотела это сделать.

– Ты знала, что это невозможно.

– Да…

Хозяйка повернулась к нам, толпящимся вокруг, внимавшим их загадочному диалогу, хотя кое-кто здесь, похоже, знал, о чем речь. Арни хмурился, комендант города Дерек мотнул гривастой головой, выругавшись сквозь зубы. Пини буквально повисла, внезапно обессилев, на своей старшей подруге госпоже В.М. А Хозяйка чихать хотела на эти эмоции, ее черный, бархатный голос зазвучал на весь зал:

– Я не милую приговоренных, но могу дать отсрочку. Глупая девочка, жаждавшая стать мученицей, не должна была умереть, не научившись ценить жизнь. Сегодня срок отложенной казни истек. Стража! Возьмите ее и повесьте здесь, в этом зале!

Наверное, Тонка хотела встать так же спокойно и гордо, но нервы подвели ее. Она споткнулась, зацепившись обувью за край ступеньки, и полетела вниз, не успев даже вскрикнуть. И я подхватил ее! Увидел испуг в зеленых глазах. Тонка тянулась ко мне, видя во мне единственную защиту и шанс на спасение. Вцепилась в меня, я ответил крепким объятием, решив, что не дам ее в обиду. Ощутил под ладонями горячую гибкую спину.

Свет в зале стал меркнуть, и остался только в центре, где охрана готовила импровизированную виселицу. Безликие, в цивильной одежде, они весь вечер ошивались среди нас, присматривая за дорогими гостями. Теперь готовились исполнить еще одно задание своей госпожи. Я увидел ее совсем близко, просипел:

– Ты не смеешь,… не позволяю тебе!

В шею мне уперлось дуло игломета-парализатора.

– Не волнуйтесь, господин Гариг.

Гордей. Я не любил этого смуглого, жилистого, тонкогубого типа. Он ведал охраной Хозяйки, но не только. Напрасно Арни считал свою военную разведку единственным ведомством подобного рода на Острове. Убийство Ури Ураниана – не случайно удавшаяся авантюра. Без скрупулезной подготовки всей одержимости Эны не достало бы для успеха. Слава Гордею и его соратникам. Теперь он самолично приводил меня в чувство.

– Нат… Я люблю тебя. Поверь,… не могу солгать, – прошептала Тонка и горестно вскрикнула, когда ее оторвали от меня. Двое молчаливых стражей остались подле меня, на случай, если вздумаю еще выпендриваться, а Тонку вытащили на середину освещенного круга, где из-под высокого потолка уже свисала длинная веревка с петлей. Хозяйка жестом увлекла всех смотреть на предстоящее зрелище, но нас и так тянуло туда, как магнитом. Ничего больше не сказала Тонка никому из множества окруживших ее людей, пока палачи готовили ее к казни. Поежилась, когда петля охватила ей горло, глубоко вздохнула, пошевелила кистями связанных за спиной рук, бросила короткий взгляд в сторону. Она искала меня!

Палач стал медленно подтягивать веревку, скрипнул блок под потолком и стройные голые ноги Тонки оторвались от пола. Расстояние от подошв ее белых босоножек до пола было не больше сантиметра, и она с силой вытягивалась в попытках достать такую близкую опору. Голова ее склонилась на грудь, в горле послышалось тихое урчание. Хозяйка встала рядом, придирчиво разглядывая вздрагивающее в воздухе тело, как смотрит художник на свое новое произведение.

Тонка сохраняла сознание около минуты и дважды попыталась лягнуть Хозяйку, но та лишь слегка посторонилась. Постепенно удивленно открытые глаза Тонки затуманились болью, дыхание стало хриплым, из приоткрытого рта потекли тонкие ниточки слюны. Лицо покраснело, губы вздулись. Еще полминуты продолжались судорожные движения тела и вдруг оно обмякло, безвольно раскачиваясь… Среди зрителей всей этой фантасмагории пронесся шелестящий вздох. Да, мы могли вздохнуть полной грудью и поблагодарить судьбу за то, что пронесла нехороший жребий мимо каждого из нас.

На юбке Тонки внизу живота расплылось влажное пятно. Палач продолжал удерживать ее тело на весу, под его серой хламидой вздулись мощные мускулы. Но тут Хозяйка небрежно кивнула ему, и он отпустил веревку. Тело Тонки скользнуло вниз и тряпичной куклой распласталось на гладком каменном полу. Свет в зале разгорелся снова, и я увидел дока Гаяра с его обычной кислой миной на физиономии. Не поздоровавшись, он отпихнул кого-то локтем, наклонился, встав на колени над Тонкой и стал делать ей искусственное дыхание. Его помощник извлек из несессера шприц. Потом бедняжку уложили на снятую со стола скатерть и унесли. Уходя, Рональд Гаяр выглядел еще мрачнее, чем когда появился.

– Оригинальный танец исполнила для нас Тонка. – Хозяйка изволила пошутить в своей неулыбчивой манере. – А мы вернемся к классике. Или… кто-то хочет повторить ее опыт?.. – под ее взглядом гости попятились.

И опять заиграла музыка, а Хозяйка подошла ко мне, приглашая танцевать. Вела она танец уверенно, так же, как властвовала над подданными.

– Я не позволила тебе вмешаться, как прошлый раз. Что хмуришься?

Я следил, как бы не наступить ей на босые ножки – признаться, был порядком деморализован.

– …Зачем?..

– Ни о чем не спрашивай. Я не жестока. И… хватит о грустном, смотри-ка лучше: у нас новая гостья.

И я увидел легкую фигурку в солнечно-желтом платье. Ригли была хороша до невозможности, так что, глядя на нее, хотелось заплакать от радости, что тебе выпало встретить такую девочку. И вдруг от внезапного жуткого подозрения у меня аж заплелись ноги, и Хозяйке пришлось поддержать меня своей твердой рукой.

– Нат, по-твоему, она будет так же храбра?

Я встал столбом посреди скользящих в танце пар, Хозяйка тоже и мы уставились друг на друга. Остальные делали вид, что не замечают живописной скульптурной группы: «Хозяйка Острова и Хозяин Тира обсуждают важные государственные вопросы». Затем Хозяйка прильнула ко мне.

– Я пошутила.

 9. ВИОЛЬСКИЙ ВОДОПАД

Ригли оторвалась от своего очередного кавалера и прошлась, кружась волчком, отчего платье на ее тоненькой фигурке встало желтым колоколом. Затормозилась она, схватившись за меня.

– Хватит сачковать, давай со мной! – они с Хозяйкой обменялись понимающими взглядами.

Ригли легко двигалась в танце, успевая улыбаться мне, глазеть по сторонам и говорить безумолку:

– А почему ты не сказал ей, чтобы пригласила меня пораньше. А то я такое пропустила!

Бесполезно было вразумлять ее, учить сочувствию к чужой беде. Не стал я и делиться с ней своими опасениями, что острый язычок Ригли вкупе с ее близостью к Хозяйке легко может довести до беды. У той ведь своеобразное чувство юмора.

– Я не знал. И никто не думал, что у Хозяйки такая долгая память. «Кроме самой Тонки. Как жила она девять лет под дамокловым мечом? Как не сломалась? Почему не бежала, куда глаза глядят, а рискнула жизнью ради призрачной мечты? «Наследница Ваги…» И почему Хозяйка не довершила дело – ведь ей ни к чему даже такие опереточные, нелепые соперницы вроде Тонки».

– Она умерла? – Ригли тоже думала о Тонке.

– Я поцелую тебя, чтобы ты замолчала.

Она подпрыгнула в движении и повисла на мне, подогнув ноги, пока я целовал ее под аплодисменты зала. Всеобщий первый шок сменялся атмосферой слегка истерического веселья, она сближала нас, независимо от чинов и званий. Я отпустил Ригли и она ловко «приземлилась» на стул рядом с госпожой В.М., задумчиво взиравшей на торжество, подперев кулаком подбородок.

– А почему вы не танцуете? – требовательно осведомилась у нее Ригли и, подумав, представилась: – Я – Реджина…

– Можешь звать меня Урсулой. Это имя ничем не хуже любого другого, тем более носила я его порядочно лет. А не танцую, потому, как не умею. Но люблю смотреть на танцы. Тебе нравиться здесь?

– Очень!

– Не обижают?

– Что вы! Она добрая.

– Прекрасно, – и, адресуясь ко мне, – Тойво тоже умел ладить с детьми.

– Не понял?

– Его называли «Великим чистильщиком». Она чем-то походит на него. Глядите.

Хозяйка снова стояла у своего королевского сиденья, опять-таки дискутируя с Арни, потом повернулась к залу, приняв вид гордый и строгий.

– Хана веселью, – прокомментировала В.М., и ее грубый выговор не вязался с утонченным обликом Великого Магистра.

– Мы только начали… – забунтовала Ригли.

– Она всегда закругляет действо до того, как оно перерастает в оргию. Дисциплинку блюдет. Внешне. Надо соответствовать образу.

– Вы сильно не любите ее? Так исходите желчью… – я был пьян достаточно, чтобы стать откровенным.

– Смотрю непредвзято, только и всего. Ограниченная, несмотря на весь свой ум, пижонка, себялюбка. Мы должны ее беречь.

Я удивился:

– Последнее с первым у вас не вяжется.

В.М. вздохнула.

– Чего не понять? Снова карточный домик власти выстроен под одного человека. А ей хоть бы хны: «После меня хоть потоп…» – Тойво тоже так считал. Не станет ее – и мы все провалимся в тартарары.

– Но остаются эльберо. Опираясь на них, новый правитель…

– Неужто? Костяк эльберо до сих пор составляют элитные отряды Тойво Тона, те, что избегли в свое время Тирской мясорубки. И они повинуются только ему.

Голова моя шла кругом не только от выпитого.

– Окститесь! Тойво мертв.

– Это мы с вами так думаем. А многие видят его в ней.

В.М. встала и мы вслед за нею. К этому времени все взоры обратились к Хозяйке, а она подняла руку в заключительном приветственном жесте.

– И все-е-о?.. – протянула Ригли.