Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони Гольман Иосиф
Тем не менее, в активе адвоката имелось более десяти неявок процессуального противника при двух неявках своего подзащитного. Обе были прикрыты документами. И обе были произведены сознательно, когда имелась информация о предстоящем приходе в суд неуловимого Воронцова. Она же обещала ему вечный бой! Покой этой свинье будет только сниться.
Вообще же Ольга не гнушалась никакими ненаказуемыми средствами, дабы склонить на свою сторону Фемиду в лице молодой, но амбициозной мировой судьи. Если вновь пройти по мультяшным аналогиям, то, пожалуй, можно вспомнить, как провоцировали могучего питона Каа на расправу над обезьянами-бандерлогами: «А еще он называл тебя желтой рыбой! И земляным червяком в придачу».
Смешно даже думать, что молодая да опытная Инесса Алексеевна не понимала подобных разводок. Однако дело в том, что Ольга говорила правду и только правду! Снобы ли адвокаты Воронцова? Еще какие! Ноль уважения к судье мирового суда. Они-де привыкли к гораздо более высоким юридическим инстанциям. Мерзавец ли граф или даже князь Воронцов? Несомненно. Судья Гоголева внимательно ознакомилась с показаниями. Можно, конечно, сомневаться в качестве появившихся позже свидетелей, но то, что потерпевший – трамвайный хам, совершенно очевидно. И под руку такому хаму может попасть кто угодно. Главное условие – чтоб попавший (во всех смыслах) был слабее хама. Опять же во всех смыслах.
Стюардесса отвечала этим условиям – и была оскорблена. Ольга Вейзер на первый взгляд отвечала этим условиям – и, беременная, отлетела в сторону. И Ариэль Вейзер, на тот же первый взгляд, отвечал вышеозначенным условиям. А на второй – уже выдал серию ударов в лицо подонка.
Короче, Инессе Алексеевне, как нормальному человеку и к тому же женщине, явно не хотелось судить Ариэля строго.
– Ваша честь, – горячо говорила Ольга судье, когда та, в очередной неприход Воронцова, поила ее в своей каморке-офисе чаем. – Он не только меня не уважает. И даже не только вас, ваша честь. Он сам суд не уважает. Саму систему отправления правосудия. Коли он князь, то мы все, вместе с нашим судом, получаемся смерды.
Ну, чем не «желтая рыба» и «земляной червяк»?
И тем не менее, в словах Шеметовой не было ни грамма вранья. Сплошная правда. На том, как говорится, стоим и стоять будем.
Более того, суд как общественная институция и должен быть тем механизмом, который защищал бы каждого члена общества от зарвавшихся «князей», «олигархов» и прочих нехороших кусочков взбесившейся вертикали власти.
Решительный удар Ольга нанесла, когда обстоятельства сложились полностью. А не то можно было и переходить, как беременной. Это тоже нехорошо для ребеночка.
Дело в том, что неугомонный Антон инициировал чудненькую статью в одной массовой московской газете. Как один богатый человек, да к тому же считающий себя князем, бил женщин, пихал стюардесс, пугал пассажиров. А когда, наконец, встретившийся на пути правильный мужчина разбил финансовому аристократу физиономию, тот стал преследовать его в суде. Статья вызвала большой интерес – россияне не любят ни финансистов, ни аристократов. Зато любят криминальную хронику. Дело стало приобретать рейтинговую окраску. На заседания начали приходить журналисты.
Все это имело две противоположные сути, разнонаправленной, если так можно сказать, полезности.
Общественный интерес к процессу и публичное высвечивание низменных сторон процессуального противника Шеметова всячески приветствовала. Особенно когда в итоге тот же Антон с гордостью сообщил ей, что Воронцова, похоже, увольняют с работы. Работодателям надоел некрасивый звон вокруг их топ-менеджера, деньги шума не любят.
Это тоже было бы неплохо – крутые адвокаты стоили немало, а платил им Воронцов. После потери работы и платежеспособности он почти наверняка потеряет мощных адвокатов.
С другой стороны, у «потерпевшего» могло сразу появиться много свободного времени для сидения в суде. А ярости – даже не столько к Ариэлю, сколько к его защитнице – гражданин князь накопил выше крыши.
Короче, Шеметова решила форсировать события. И официально ходатайствовала о закрытии дела по формальным основаниям. За неявкой заявителя. Неофициально тема «дождевого червяка» и «желтой рыбы» также была муссирована до упора.
И Инесса Алексеевна, наконец, решилась.
Юридическая позиция мирового судьи Гоголевой была безупречной. Формальные основания для принятия решения о закрытии дела, несомненно, имеются. Более того, данное дело уже трижды можно было бы оставить без рассмотрения.
Дополнительно Шеметову весьма радовало то обстоятельство, что даже пожелай Воронцов продолжить драку, времени для обжалования решения мирового судьи у него оставалось совсем мало.
К тому же в это малое время попадали такие месяцы, как декабрь и январь. Не лучшие месяцы для попыток возобновления процесса…
Смешнее всех отреагировал Ариэль.
Убедившись, что полностью свободен от какой-либо ответственности за случившееся, он вежливо поинтересовался у Ольги:
– Правильно ли я понял, что, если я сейчас ему еще разок врежу, мне опять ничего не будет?
– Нет, только не это! – вскричала эмоциональная Шеметова.
Терять лучшие годы своей юридической жизни на ожидание неявившегося Воронцова и на распивание чаев с мировым судьей ей точно не хотелось.
Последний визит в Волжск. И о простом человеческом счастье
Кочергина оплатила счет, пришедший из следственного управления Волжска, мгновенно.
Главбух Маргарита Сергеевна попыталась было объяснить, что проводку удобнее провести завтрашним днем, однако Елена Леонидовна потемнела лицом и стала очевидно опасной для общества.
Маргарита Сергеевна не первый год работала со своей начальницей. В принципе, они ладили. Хотя бухгалтер не раз слышала рассказы очевидцев про тяжелую руку директрисы-акционерши. Случались и двухсекундные увольнения весьма ответственных сотрудников. Вот почему она не стала ничего уточнять, а лишь попятилась задом, как раньше бояре выходили из царского зала приемов, и, поменяв все планы, немедленно отослала искомые деньги.
Оригинал платежки с банковской проводкой лично принесла под светлые очи.
Кочергина изучила документ и молча вернула его бухгалтерше.
– Умница, – сказала Елена Леонидовна. – Не зря деньги получаешь.
Это было приятно, хоть и не по делу. Впрочем, лучше, когда не по делу хвалят, чем когда по той же причине увольняют.
Через час Кочергина уже встречалась с вернувшейся Ольгой.
Они сидели в той же закусочной недалеко от роскошного гигантского офиса, но теперь Елена Леонидовна явно была более спокойна и даже, возможно, расслабленна. Если, конечно, этот организм, заведенный, видимо, в момент рождения, в принципе мог расслабляться.
– Олечка, ты всерьез рассчитываешь, что после возврата денег Борю освободят? – во второй раз спросила Кочергина, что еще раз подчеркивало серьезность обсуждаемой проблемы.
– Если бы не рассчитывала – не просила бы заплатить, – даже слегка напряглась Шеметова. – Платеж прошел – ущерб в деле более не присутствует. Кстати, у меня есть письмо Незванова, что он тоже не против закрытия дела.
– Я об этом не знала, – приятно удивилась Ольгина работодательница.
– Оно пришло двадцать минут назад. Только что распечатала.
Адвокат протянула бумагу Кочергиной. Та разве что не выхватила листок из ее рук и тут же впилась в него глазами.
«В случае полного погашения задолженности передо мной Борисом Семеновым, – писал Петр Сергеевич Незванов, – я полностью отказываюсь от обвинений в его адрес».
– Фантастика! – прошептала Елена Леонидовна. – Он выгнал нашего эмиссара с существенно большей суммой.
– Он считал Бориса вором, – ответила Ольга. – Столичным вором, ловко обокравшим наивных провинциалов. Теперь он не считает его вором. Здесь дело не только в деньгах.
– Ты умница, Олечка, – сказала Кочергина, еще раз перечитав заявление теперешнего вице-губернатора.
– Спасибо, Елена Леонидовна, – поблагодарила Шеметова. – Но я еще и суеверная умница. Так что давайте сплюнем через плечо и постучим по дереву.
Елена Леонидовна не стала ломаться и мастерски сплюнула, а постучала по собственной голове.
– А Боря в курсе, что его вот-вот выпустят? – спросила она.
– Я намекнула ему при последней встрече. Гарантии давать страшно, это же система. Пока еще шестеренки повернутся. А он человек с ранимой психикой.
– Это точно, – вздохнула Кочергина. – Особенно когда пугается. Прижал меня – так прижал, не то что наши мужики на болоте.
То, что она вспомнила старый анекдот про лягушку, попавшую под каток, выдавало жутчайшее напряжение, совсем недавно испытанное этой кремень-женщиной. Сейчас напряжение начинало, наконец, спадать, а Елена Леонидовна – приходить в нормальное состояние.
– И все же поразительно, – подумав, сказала она.
– Что именно? – поинтересовалась Ольга.
– Ну, столько народу пыталось. Столько денег возили. Все без толку. А мышка пришла, хвостиком махнула…
– Ничего себе мышка, – рассмеялась Шеметова. – В восемьдесят кило. Давненько меня так не называли.
– Это я образно, – извинилась Кочергина.
– Все равно смешно. – Упомянутая мышка здорово развеселила Ольгу.
– Ладно, – закончила аудиенцию Кочергина. – Дай бог, чтоб все у тебя получилось. В качестве бонуса выделим тебе путевку на… – задумалась она. – Куда захочешь, – наконец закончила Елена Леонидовна.
– Замечательно, – одобрила Шеметова. – Но я не одна.
– Значит, путевка будет на двоих, – подвела итог директриса.
Почти ушла, но вдруг на мгновение вернулась.
– А ты не думала у меня поработать? На постоянной основе?
– Неохота, – покачала головой Ольга. – Я с вашим Шамилем весь универ просоревновалась. Устала от этих гонок с преследованием.
– Понимаю, – согласилась Елена Леонидовна. – А по отдельным проектам?
– Почему нет? – улыбнулась Шеметова. – Мне нравится бизнес-класс. Там газеты бесплатные.
– Вот-вот, – согласилась Кочергина и на этот раз удалилась окончательно.
А Шеметова поехала в аэропорт. На большой черной машине. Она уже понемногу начинала привыкать к роскоши, и ее это пугало. Но не отказываться же.
В конце дня была в Волжске.
Позвонила Владимиру Евграфовичу. Тот непонятно почему обрадовался, услышав ее голос. И вновь предложил ночное рандеву. Почему бы и нет, коли на пользу делу?
Перед выходом на последний бой – она была уверена, что окончательное решение на за горами, – зашла к Екатерине Андреевне.
Та обрадовалась, обняла, поцеловала.
– Я сразу в тебя поверила! – сказала она.
– Ой, рано! – перебила ее Ольга. – Вот выйдет Борис, хвалите сколько влезет.
– Он выйдет, – убежденно сказала Семенова-старшая. – Не сегодня, так через неделю. И это будет твоя заслуга.
– Не хотелось бы через неделю, – сказала Шеметова. – Вот пойду сейчас с Колышкиным бодаться. Он неплохой мужик, но фантастически упертый.
Екатерина Андреевна уже знала про ночные вахты следователя.
– С богом! – сказала она и перекрестила Ольгу.
Потом все же не выдержала:
– Вот освободим Бореньку, поедем к нам, в Бордо. Мы, Борик, ты с мужем. И пару недель – ни о чем не думая. Как Боренька говорит: встань рано утром, посмотри на море, ощути гроздь винограда на ладони… Нет, обязательно все вместе съездим.
– С удовольствием, Екатерина Андреевна, – согласилась Шеметова. Сегодня у нее был прямо день туризма. В любую сторону, и все бесплатно.
Как стемнело, знакомой дорожкой пошла к Колышкину.
У него диспозиция не изменилась: кабинет, стол, пишущая машинка на выломанном сиденье от мягкого стула. Впрочем, какая же это машинка – это машинище! Еще лет десять – и рабочий инструмент Владимира Евграфовича станет дорогостоящим музейным экспонатом.
А пока он что-то долбил на ней и при этом улыбался.
– Пришли денежки, Владимир Евграфович?
– Пришли, Ольга Викторовна.
– А письмо от Незванова?
– И письмо от Незванова пришло.
– Ну так будем выпускать Бориса Семенова?
– Чего ж не выпустить? А то набегут сюда страсбургские суды. Сделают Колышкина невыездным, вот ужас будет.
Ольга невесело рассмеялась; она уже знала, что за последние двадцать пять лет упертый следователь не покидал Волжск ни разу. Бывший екатеринбуржец окал теперь неотличимо от здешних уроженцев. Отпуска проводил тут же, на маленькой дачке в низовьях.
– Так выпустите или нет?
– Конечно, выпущу, – уже всерьез сказал Колышкин. – Не видишь, постановление печатаю. Завтра утром заберешь арестанта. Ну, не с самого раннего утра, часикам к двенадцати подходи.
– А можно посмотреть? – спросила Ольга.
Колышкин внимательно на нее глянул. Однако увидел не недоверие к себе, а детскую, ничем не скрытую радость. Еще пару раз тюкнул по клавишам и вытащил лист из задребезжавшей каретки.
Ольга взяла его в руки. Руки дрожали.
Все было, как договаривались.
За изменением обстановки. Ввиду возмещения ущерба, отказа потерпевшего от преследования обвиняемого и выезда обвиняемого на ПМЖ во Францию, в связи с чем его преступная деятельность на территории России становится невозможной. Нереабилитирующие обстоятельства тоже, к сожалению, никуда не делись.
Но не это было главное. Главное было то, что завтра в полдень Борис покинет тюрьму. А что может быть главнее в жизни заключенного и его адвоката?
– Теперь вы верите, что Семенов – не вор? – не удержалась, спросила Шеметова.
– Это ж не религия, – усмехнулся следователь. – Верю – не верю. – И неожиданно добавил: – Я верю, что ты хороший адвокат.
– Спасибо, – вспыхнула Шеметова.
В устах Владимира Евграфовича это дорогого стоило.
Уходя, обернулась к Колышкину.
– А вы – хороший следователь. В суде, конечно, буду драться. Но всегда буду вас уважать.
– Спасибо на добром слове, – тепло улыбнулся он.
На памяти Ольги – в первый раз за все время их встреч.
Несмотря на поздний час, разбудила Семенову.
Рассказала про завтрашний праздник.
Та расчувствовалась. Сказала, что все равно теперь не уснет. Разбудила мужа, Машу и французскую, вечно страдающую за Бориса юристку.
Виктор Петрович мгновенно оделся, только дышал тяжеловато, разволновался сильно. Пришлось накормить его нитроглицерином. Но идею отказаться от ресторана категорически отмел. Это был и его праздник. Его сыночек вот-вот должен был выйти на свободу.
Не пошли только Маша, хотела спать сильно, и француженка, у нее снова разыгралась мигрень. Наверное, опять думала о тяготах арестантской жизни Бориса.
Сидели в роскошном кабаке, сначала в немногочисленном окружении, потом и вовсе одни.
Персонал беззаветно исповедовал принцип – до последнего клиента.
Пили за Борю. За его родителей, наконец-то возвращавшихся к жизни. И, разумеется, за Шеметову, вернувшую им Бориса.
– Вы – богиня юстиции! – галантно заявил Виктор Петрович.
«Ну вот, – подумала Шеметова. – По краям – мышка и богиня юстиции. Посередке – хороший адвокат. Так оно и есть».
Перед последним тостом Екатерина Андреевна обещала ей навечно комнату в их большом доме. Она заслужила.
Уходя, раздали всем сотрудникам ресторана замечательные чаевые.
В общем, проснулась Ольга утром с трудом. Зато в отличном настроении.
Всем составом уехали к тюрьме. Шеметова пошла оформлять бумаги и ждать подзащитного, теперь уже – бывшего. Семья разноцветной стайкой осталась прямо под корпусом тюрьмы, рядом с воротами, на каменной, темно-коричневой брусчатке.
Они слегка выступали с тротуара на проезжую часть, но нечастые автомобили объезжали группу без возмущенных гудков. Встреча выпускаемого арестанта – святое дело и в России всегда приветствуется.
А вот и они.
Ольга – веселая, крупная, активная. И Борис – держит ее под руку, сутулится, не привык еще к яркому, хотя уже и не летнему солнышку.
Увидел родных.
Подбежал к матери, поцеловал ее. Потом поцеловал отца. Потом Машу. И дежурным поцелуем – юристку.
– Все, ребята, – сказал он. – Я – с вами!
– Адвоката своего благодари, – сказала мама.
– Это точно, – подтвердил папа. – Без нее бы – хана.
Борис развернулся на сто восемьдесят. Посмотрел на Ольгу.
Что-то произошло в его мозгу и сверкнуло в глазах.
Впрочем, это уже был не Борис. Это был Гамлет. Или Отелло. Или Ромео. Или их фантастическая помесь.
Ольгу аж дрожь пробрала.
И если честно, минуты на полторы она забыла даже про Олега Всеволодовича Багрова.
Потому что Борис (Отелло, Гамлет, Ромео) подошел к ней, преклонил одно колено, прямо на пыльную брусчатку, и громко, отчетливо произнес:
– После того что вы для меня сделали, я просто обязан на вас жениться.
Шеметову обдало жаром могучей артистической натуры. Кипением скрытого темперамента большого сердца.
Не успела она ничего ответить, как Екатерина Андреевна не очень естественно засмеялась и утянула сына за собой в машину.
Ольга еще должна была остаться в СИЗО, буквально на пару минут, но ждать ее не стали – в семье такой праздник!
Надо ли объяснять, что Шеметову так и не позвали отдыхать в большой дом на атлантическом побережье волшебной Аквитании? И надо ли обвинять Машу в такой разумной предусмотрительности?
Даже ее неизбывный оптимизм не помешал ей принять единственно верное решение.
Зато Кочергина вела себя вполне по-пацански. Пацан сказал – пацан сделал. В первую же «процессуальную» дырку они с Олегом уехали на Кубу, и это были чудные десять дней!
Что касается Семеновых, то Шеметова не обиделась.
Было бы странно, если б родственники, едва-едва наладив свою спокойную жизнь, снова решили бы ею рискнуть.
Да и Ольгу, по трезвом размышлении, не тянуло на серьезные жизненные перемены. Однако она так и не смогла забыть ту внутреннюю дрожь и то внутреннее напряжение, когда Борис мгновенно сменил личину сутулого арестанта на благородный облик идальго.
Примерно через пять часов она была в Москве. Усталая, легла спать.
Чуть позже пришел Олег Всеволодович. Жизнь снова стала ощущаться красивой, светлой и полностью наполненной.
Для возвышенных и благородных идальго в ней явно не оставалось свободного пространства…
Вместо эпилога. О простом человеческом счастье
…С утра – прохладного, уже глубоко осеннего – все собрались в конторе.
Все – это Гескин, работавший ныне по четыре часа в день, а когда и больше. Багров и Шеметова, приехавшие на ее «жуке». Приковылявший на костыле Волик. Теперь на одном костыле, а не на двух, как раньше. Валентина Семеновна прибыла с различными пирожками: капустная начинка, яйцо с зеленым луком, говяжий фарш с жареным белым луком и просто с картошкой.
Чай кипятили сразу в двух чайниках, потому что список гостей на этом не исчерпывался: прибежал Антон, выбравший все-таки адвокатуру. Он очень понравился Гескину. Уже пошел процесс натаскивания, Багров даже ощущал иногда некую ревность.
Приехали Ариэль и Ольга Вейзеры. Оля – с заметным животом, Арик – с двумя огромными тортами.
Последними прибыли Марина с Муной.
Марина теперь лежала в ЦИТО, в отделении реконструктивной хирургии кисти. Разумеется, «под прикрытием» веселой таджички. Перенесла уже семь операций, на кистях рук и пальцах. Еще несколько предстояло. Зато в качестве приза впереди неясно замаячила виолончель.
Муна же, тепло улыбнувшись Гескину, сразу подсела к Валентине Семеновне – им было что обсудить в области кулинарии.
Похоже, все свои были в сборе. В хорошем настроении, добром здравии и с большими планами на будущее.
Это и есть простое человеческое счастье.
Читать бесплатно другие книги:
