Галобионты Беляев Иван

– А почему ты в таком виде, можно узнать?

– А чем плох мой вид? – парировал он, поведя плечом.

– Видок у тебя, конечно, что надо, – хихикнула женщина, – мне очень даже нравится. Правда… – он интригующе примолкла.

– Что?

– Мне кажется, что без этого рванья ты выглядел бы намного лучше.

Всем своим существом он ощущал исходящее от женщины жгучее желание. Оно находило отклик в нем, но что-то мешало ему поддаться этому новому чувству. Скорее всего, то, что женщина не в полной мере отвечала его эстетическим притязаниям.

– Меня зовут Елена, – произнесла она, видя, что незнакомец не торопится представляться.

– Елена, – повторил он, продолжая задумчиво разглядывать дамочку.

– А тебя как? – не выдержала она.

Он чуть помедлил с ответом, потом медленно произнес, наблюдая за ее реакцией:

– Герасим.

– Ого! Ну и имечко! – хохотнула она. – А где же твоя Му-му?

Он по-прежнему смотрел на нее, на лице не отразилось никаких эмоций. Между тем дамочка спохватилась, что ляпнула глупость и мгновенно посерьезнела.

– А можно я буду звать тебя Германом? Так, по-моему, красивее звучит.

– Можно.

Он подумал о том, что мог бы и сам догадаться назваться этим именем.

– Спасибо за подсказку, – сказал свеженареченный Герман, – теперь так и буду представляться.

– Видишь, какая я умная.

Он промолчал, не оспаривая, но и не подтверждая ее самодовольного утверждения.

– Ты всегда такой? – дамочка капризно надула губы.

– Какой? – не понял Герман.

– Молчун такой.

Он пожал плечами, действительно, не зная, что на это ответить. Наука говорить ни о чем была для него пока недостижимой. Герман привык относиться к речи, как к средству передачи необходимой информации. Каждое слово в его представлении было не просто набором определенных звуков, но неким символом, обозначающим конкретное понятие. Хозяин любил говорить. Иногда его заносило так, что он не мог остановиться в течение нескольких часов, самозабвенно ораторствуя на интересующую его тему. Герман слушал Хозяина и удивлялся этой способности, которой он сам был совершенно обделен. В такие моменты особенно остро ощущалось различие между ними, и это приносило ему боль.

Нечто похожее он испытывал сейчас, в разговоре с этой вульгарной дамочкой. Но на сей раз вместо ощущения неполноценности в Германе возникло раздражение. Женщина была слишком глупа.

– Иди сюда, – сказал он, положив руку на кровать рядом с собой.

– Зачем это? – Елена подняла тонкие подведенные брови.

– Я тебя хочу.

– Ого! – женщина снова захихикала, усиливая его раздражение. – Вот тебе и молчун. Вот молчит, молчит, а потом, как скажет, так хоть стой, хоть падай…

Герман, не вставая с кровати, схватил ее за плечо и рывком притянул к себе. Женщина вскрикнула. В ее лице отразился слабый испуг.

– Ты что! Мне же больно!

Она не кривила душой. Но обнажившемся плече в том месте, за которое Герман схватил ее, появился кровоподтек. Он отпустил женщину.

– Зверюга! – всхлипнула Елена, потирая ушибленное место.

В ее глазах появились слезы, лицо исказила обида.

– За что ты так со мной?

Герман слегка дотронулся до кровоподтека, ему стало не по себе.

– Извини меня, я не рассчитал свою силу.

– В следующий раз будь добр, рассчитывай, – потребовала Елена, порываясь подняться.

– Постой, – он заставил ее сесть, – если будешь себя хорошо вести, я тебя вылечу.

Елена немного успокоилась и вновь приняла кокетливый вид.

– Вылечишь? Это как?

Ни говоря ни слова, он наклонился к поврежденному плечу и слегка коснулся его губами. В нос ударил тяжелый запах плохих духов. Он поморщился и отпрянул. Кожа женщины была бархатистой и приятной на ощупь. Ее дыхание чуть заметно участилось, глаза заволокло пеленой. Герман снова наклонился к ней и, стараясь не вдыхать, осторожно лизнул ушибленное место. Елена шумно перевела дыхание и откинула назад голову. Кровоподтек, смоченный слюной, стал бледнеть. Он больше не ощущал запаха ее духов, теперь он чувствовал лишь трепещущее женское тело в своих руках. Удары его сердца отдавались в ушах, руки начали подрагивать. Елена потянулась к нему и поцеловала в губы. Она и думать забыла об ушибе, боль разом отпустила ее. Герман ощутил ее теплые руки на своих плечах.

В глазах потемнело, в голове все смешалось, его поглощала яростная животная страсть…

– А-а-а! – раздался вдруг дребезжащий старухин голос. – Молодежь уже спелась, как я погляжу!

Герман поднял голову и так посмотрел на стоящую в дверях возвратившуюся бабку, что она в испуге отшатнулась и попятилась назад. Собрав последние остатки благоразумия, он сумел взять себя в руки и не наброситься на старуху. Герман резко поднялся, бесцеремонно бросив Елену на постель.

– Купила?

Голос был сдавленным, словно он говорил из-под одеяла.

– Купила, касатик, все купила. Останешься довольным.

Она показала на авоську с несколькими свертками.

– Посмотришь?

– Конечно, посмотрит, баб Мань, что ты глупости спрашиваешь, – встряла в разговор Елена.

Ободренная этими словами, старуха просеменила в глубину спальни и выложила на кровать свертки.

– Вот, – говорила она, распаковывая вещи, – это рубашка, это брюки, вот исподнее и носки…

Герман, не сбрасывая халат, рассматривал принесенные покупки. Они походили на новые, видимо, старуха не решилась обманывать его.

– Ну что же ты, – подзадорила его Елена, – примерь, а мы с баб Маней посмотрим, как сидит.

– Я сам посмотрю, – решительно заявил он, недвусмысленно давая понять, что хочет остаться один.

Елену это слегка задело.

– Пойдем, баб Мань, не хочет нам показывать свои прелести, да нам не больно-то и хотелось.

Она встала и с видом оскорбленного достоинства направилась к двери. Старуха засеменила следом.

Оставшись один Герман прежде всего позаботился о том, чтобы в комнату никто на заглянул, для этого он пододвинул к двери одну из ближайших кроватей. Затем открыл платяной шкаф и встал между двумя створками так, чтобы его не видно было от двери. В шкафу висело большое, но помутневшее от времени зеркало.

Герман скинул халат. В зеркале отразилось его почти обнаженное могучее тело. Талия была обтянута широким кожаным ремнем со множеством карманов. Нож Герман вынул и положил под матрац еще перед тем, как лег на кровать. Он отстегнул ремень и начал облачаться в принесенную одежду. Старуха постаралась на славу. Хлопчатобумажная рубашка была немного коротковата, но зато не жала под мышками. Брюки из серой синтетической материи оказались как раз впору. Не повезло только с обувью, туфли были узки в носках. Однако он решил, что может походить в них какое-то время. Придирчиво оглядев себя в зеркале, Герман остался вполне доволен, он выглядел совершенно обычным человеком. Вернее, не совсем обычным, для этого он был слишком высоким и плечистым. Но вряд ли теперь на него будут с подозрением коситься прохожие на улицах. А это как раз то, что ему нужно.

Женщины шушукались за дверью. Очевидно, Елена расспрашивала старуху о том, как он оказался в квартире. Герман отодвинул кровать и предстал перед женщинами.

– Вот красавец, так красавец! – восхитилась старуха.

Елена молча любовалась Германом, кивками выражая полное единодушие с бабкой.

– Хорошо я постаралась, правда, сынок? – елейным голоском пропела старуха.

По своему обыкновению Герман промолчал.

– С тебя причитается, – осмелев сказала баба Маня, – я полгорода обегала, пока все это отыскала.

– Врешь, – безо всякого выражения бросил Герман и обратился к Елене: – пойдем прогуляемся.

– Ты меня хочешь куда-то пригласить? – засияла та.

– Я уже это сделал, – ответил Герман и, не дожидаясь ее согласия, взял Елену за руку и направился к выходу.

Она, памятуя о его крутом нраве, даже не думала сопротивляться, тем более что перспектива пройтись по улице с таким мужчиной привела дамочку в полный восторг.

– Куда мы с тобой направляемся? – спросила она на улице, взяв его под руку и повиснув на нем, словно стрекоза на ветке.

– Ты живешь с этой старухой? – спросил Герман, проигнорировав вопрос Елены.

– С чего это? – оскорбилась она. – У меня есть своя отдельная комната на Васильевском, а сюда я просто в гости захаживаю.

– Она разве тебе не мать?

– Она? – Елена покачала головой. – Она просто моя хорошая знакомая. Прихожу к ней, когда мне скучно становится.

– Подыскиваешь себе пару?

– Что подыскиваю? – удивилась Елена.

– У старухи ведь разные гости бывают, иногда наверняка попадаются и такие, которые тебе нужны.

– А какие-такие мне нужны?

Елена даже остановилась и отпустила его руку.

– Почему ты все время пытаешься морочить мне голову? Я прекрасно вижу, что тебе нужно, – безапелляционно заявил Геракл.

– Ах вот как? Может, тогда ты и мне это объяснишь, а то я иногда сама не могу понять, а что же мне все-таки нужно.

– Тебе нужен самец.

Елена выглядела так, словно он влепил ей пощечину.

– И самец породистый, – продолжал он, чеканя каждый слог, – потому что ты самка с претензиями.

– Послушай, Герман, – и снова в ее карих глазах стояли слезы, – если ты собираешься все время меня оскорблять, я лучше уйду.

Она всхлипнула.

– Сначала наставил мне синяков, потом самкой обозвал, что же дальше будет!

– Прости меня, – голос Германа смягчился, – я больше не буду делать тебе больно, если ты сама не будешь меня провоцировать.

– А как это я тебя провоцирую?

– Ты морочишь мне голову глупостями. Давай договоримся один раз и навсегда. Не пытайся изображать передо мной черт знает кого.

– Но ты обозвал меня самкой!

– Разве я не прав? Разве ты не существо женского пола, жаждущее совокупления с существом мужского пола?

С минуту Елена озадаченно смотрела на Германа, вникая в суть его слов.

– Ничего я не жажду, – обижено проворчала она, – опять ты меня оскорбляешь.

– Не нахожу в этом ничего оскорбительного, – отвечал Герман, – это абсолютно нормальное, естественное явление для любого здорового живого существа.

– Ну и зануда же ты! – хмыкнула Елена, однако снова взяла его под руку.

– Где здесь поблизости можно хорошо поесть? – спросил Герман.

– Какая кухня тебя интересует? Кавказская, китайская, или японская?

– Выбор оставляю тебе, главное, чтобы еда была качественной.

– Тогда кавказская! Мы закажем сациви и чахохбили. И, конечно, красное вино. Ты любишь вино?

– Не знаю, – рассеянно ответил Герман, наблюдая за прохожими.

– Как это?

– Не было случая попробовать.

– Что-то я тебя не пойму… – начала было Елена.

– Послушай, тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? – оборвал ее Герман.

– Ну хорошо, я буду молчать, – поспешно сказала Елена, но не выдержала и добавила: – странный ты какой-то.

Герман искоса бросил на нее быстрый взгляд и промолчал.

Первый заказ почти целиком уничтожила Елена. Герман только попробовал, но не смог есть блюдо, обильно сдобренное всевозможными приправами. Он попросил официанта принести еще одну порцию, но безо всяких добавок.

– Ты меня удивляешь, – заявила Елена с полным ртом, – без приправ пропадает весь вкус.

– А по-моему, наоборот, эти пряности убивают весь вкус, – возразил Герман.

Елена качнула головой, но ничего не сказала, мало-помалу привыкая к причудам своего нового знакомого.

Пока ждали заказ, Елена предложила попробовать вина.

– Это мое любимое, – заявила она.

Герман поднял бокал, почти до краев заполненный рубинового цвета напитком. Осторожно пригубил, почмокал губами, чтобы лучше распробовать вкус. Елена внимательно наблюдала.

– Ну как? – спросила она, когда Герман поставил бокал на стол.

– Похоже на виноградный сок.

– Глупый, – засмеялась Елена, – да это же и есть виноградный сок.

Лицо Германа потемнело. Он едва сдержался, чтобы не отвесить женщине пощечину.

– Я просил тебя быть осторожной в выражениях.

– Извини меня, пожалуйста, – спохватилась Елена, – я больше не буду.

– Тем лучше для тебя. Я тоже больше не буду предупреждать тебя.

Хорошее настроение Елены померкло. Герман начинал по-настоящему пугать ее. Она осушила бокал и взяла бутылку, чтобы налить еще. Вдохновленный ее примером, Герман вновь отпил вина. Он стал привыкать к его терпкому вкусу и даже находить в нем удовольствие.

– Если хочешь, мы можем заказать что-нибудь другое, например, водку, – предложила она.

– Нет, пока не будем.

Герман достал бумажник.

– Возьми, – он протянул деньги Елене.

– Зачем это? – удивилась она.

– Посмотри, тут хватит денег, чтобы расплатиться?

Елена деловито пересчитала купюры.

– Хватит, если не будем особенно шиковать, – констатировала она, возвращая бумажник.

– Оставь себе, сама расплатишься.

– Как скажешь, – она покорно положила деньги в сумочку.

К тому времени, как принесли заказ, Герман успел опустошить второй бокал. В голове слегка зашумело. Однако он не терял способности четко соображать, тщательно фиксируя новые ощущения. Елена добросовестно вливала в себя алкоголь, чтобы при помощи этого средства унять нарастающую тревогу. Теперь Герман снова стал казаться ей привлекательным и ужасно сексуальным мужчиной, как тогда, когда она увидела его лежащим на кровати. Какая-то сверхъестественная мужественность исходила от каждой клеточки его тела, даже в банном халате он в ее глазах был способен затмить самую яркую кинозвезду. Но больше всего Елене хотелось узреть своего нового знакомого обнаженным.

Герману понравились мясные блюда, но желудок тотчас же дал понять, что такая пища для него слишком тяжела.

Когда они вышли из ресторана, Герман остался почти совсем без денег. Но его это нимало не огорчало в отличие от Елены, которая с тревогой спросила:

– Ты что теперь, совсем на мели?

– В каком смысле?

– Ну, совсем без денег?

– А если и так, то что в этом страшного?

– Знаешь ли, ты, конечно, парень, что надо, но без денег у нас не проживешь.

– Где у вас?

– Как где? Вообще у нас. Да хотя бы в нашем городе. Если у меня в кошельке нет хотя бы полтинника, я из дома вообще не выхожу, – сказала Елена и с философским видом изрекла: – Деньги – основа жизни.

– Что же, без денег никак не проживешь?

– Да без них, родимых, и дня не протянешь. Я не знаю, откуда ты такой выискался, и спрашивать не буду, потому что знаю, что ты все равно не скажешь, разозлишься только, – голос Елены звенел, язык слегка заплетался, – только вот поживи у нас здесь еще денек и сам поймешь, что без денег ты не человек.

– Допустим, еду можно добыть и без денег, – возразил Герман, на которого тоже подействовал алкоголь.

– Это как же, интересно? Воровать что ли?

– Способов много, – неопределенно обронил Герман.

– Вот как? Может, ты и меня научишь. А то я за столько лет так и не научилась без денег обходиться.

– Значит, уже и не научишься.

– А ты, значит, научился, – горячо возразила Елена, – то-то я смотрю, одежонку тебе бабка Маня за деньги купила. И в ресторане мы с тобой не за так кушали. А теперь нам надо поехать на машине, потому что пешком до моего дома далеко. У тебя деньги вышли, – Елена помахала перед его лицом опустевшим бумажником, – поэтому платить на этот раз буду я.

– Как далеко до твоего дома?

– На машине с полчаса будет, а на автобусе и вовсе почти час.

– А сколько это в километрах?

– В километрах? – Елена опешила. – Не знаю, не мерила.

– Может, измерим?

– Это как?

– Очень просто, пойдем пешком, и ты узнаешь, сколько это в километрах.

– Ты в своем уме?! – возмутилась женщина. – Да мы до ночи не дойдем до моей улицы. Я не смогу так долго идти!

– Давай попробуем, – настаивал Герман, – если ты сильно устанешь, то мы поедем на машине.

Елене ничего не оставалось, кроме того, чтобы согласиться.

Они шли больше двух часов. Герман по преимуществу молчал, внимательно наблюдая за тем, что происходит на многолюдных улицах. Елена изредка обращалась к нему с вопросами, на которые Герман отмечал по своему обыкновению скупыми фразами. Хмель постепенно выветривался и теперь он сам ощутил, что немного устал от пребывания в городе. Снова пришла жажда. Он попросил Елену зайти в ближайший магазин и купить пару бутылок минеральной воды.

– Как странно, – произнесла Елена, увидев, как он в несколько глотков осушил полуторалитровую бутылку, – ты совсем не потеешь. Я уже вся взопрела, а ты совсем сухой.

– Моя система терморегуляции отличается от твоей, – ответил Герман, не отдавая себе отчета, что говорит лишнее.

– Почему отличается?

– Потому что я – другой.

– Это я заметила, – подтвердила Елена, – раз уж ты сам об этом заговорил, то может быть, ты расскажешь, откуда ты взялся и кто ты есть.

– Зачем тебе это знать?

– Интересно. Я таких, как ты, никогда не видела.

– Наверное, и не увидишь.

– Расскажи, – снова повторила Елена, – откуда ты?

Герман посмотрел ей в глаза. На долю секунды он ощутил порыв откровенности. Ему вдруг захотелось довериться этой маленькой женщине. Но, поймав ее жадный взгляд, он разом пришел в себя.

– Потом, – ответил Герман и быстрее пошел вперед.

Елена умолкла и около четверти часа не произносила ни слова. Но когда силы оставили ее, она взмолилась.

– Герман! Я больше не могу. Давай сядем в автобус.

– Сколько осталось до твоего дома?

– Шесть остановок.

– Это мне ни о чем не говорит.

– В километрах я не измеряла.

– Вот и измеришь.

Поняв, что Германа не удастся заставить воспользоваться общественным транспортом, Елена глубоко вздохнула и поплелась рядом с ним. Она уже начинала прихрамывать. Герман тоже устал. Неудобные туфли, тесные в носках, натерли на коже мозоли. Боли не ощущалось, но дискомфорт был налицо. Ему тоже хотелось поскорее закончить этот долгий путь, но он не имел привычки менять свои решения.

Наконец, Елена сообщила, что до ее дома осталось несколько десятков шагов.

– Ты живешь одна? – спросил Герман.

– Да, если не считать соседей.

– Соседи есть у всех.

– Да, только не все встречаются со своими соседями во время каждого похода в сортир.

Герман попросил пояснить непонятную ему фразу. Елена стала объяснять ему, что собой представляет жизнь в коммунальной квартире.

– Мы туда не пойдем, – решительно произнес Герман как раз в тот момент, когда они подходили к подъезду ее дома.

– Ты что?

Елена изумленно воззрилась на своего спутника.

– Я не хочу идти в такое место, где везде и всюду буду натыкаться на посторонних людей.

– Куда же ты хочешь?

– Поедем на природу. Я бы хотел оказаться где-нибудь на берегу водоема. Хочу поплавать немного. Поедем к морю.

– Ты сошел с ума! Водя ледяная. Октябрь на дворе.

– Мне нравится холодная вода.

– А мне нет! – теперь настала очередь Елены выйти из терпения. – Если тебе хочется, отправляйся хоть к черту на рога. А я приду к себе и лягу спать. Ты меня уморил.

– Мы поедем на машине.

– У меня не хватит денег, чтобы ехать в такую даль.

– Об этом не беспокойся. Я вовсе не на мели, как ты думала.

Он вынул из кармана увесистую пачку долларовых банкнот.