Галобионты Беляев Иван

ГЛАВА 3

Так повелось еще в далекие курсантские годы. Кто-то из его приятелей как-то назвал их службу Управлением Удачливых Умников или просто УУУ. Это забавное, хотя и детское название, быстро прижилось и вскоре Секретчик в откровенных разговорах и в собственных мыслях не называл себя иначе, как удачливым умником. В общем-то у него были все основания для этого. Ему действительно всегда везло. Завистники так прямо и говорили, что он родился в рубашке. Он только посмеивался, хотя на сей счет у него имелась собственная точка зрения.

Он и впрямь был убежден, что ему повезло с самого начала. Но везение заключалось не в том, что он всегда оказывался в нужном месте в нужное время (хотя и этой способности у него было не отнять). На самом деле ему повезло в том, что он всегда умел находить единственно правильные решения, в какой бы ситуации он не оказался. Секретчик был слишком умен и проницателен, чтобы понимать, что удача заключается как раз не в этих двух качествах. Разумеется, они являются совершеннейшей необходимостью для человека, выбравшего такой путь, как он. Точно так же как человеку, решившему посвятить себя футболу, нужны ноги, а человеку, желающему заняться боксом, – соответственно, руки.

Природа одарила Секретчика еще одним качеством, которое он считал своей главной удачей в жизни. Об этом, пожалуй, не догадывалась ни одна, даже самая близкая душа. Сам он осознал наличие у себя этой особенности уже далеко не в юношеском возрасте. В молодости в связи с недостатком жизненного опыта, он, подобно окружающим, заблуждался, считая, что ему просто-напросто везет и порой опасался, что колесо Фортуны, как это с ним часто бывает, в один прекрасный момент начнет вертеться совсем в другую сторону. Но после того, как он понял, что именно является основной движущей силой, компасом, с помощью которого он так лихо мчится вперед, все встало на свои места.

Этим качеством, данным ему свыше, очевидно, при рождении, была интуиция, не подводившая Секретчика никогда. У него было очень много случаев, подтверждавших это убеждение и практически ни одного, который мог бы поставить его под сомнение. Лишь однажды в жизни шестое чувство оказалось задремавшим в такой момент, когда ему стоило бы проявиться во всю мощь.

Это было с десяток лет тому назад, или немного меньше, когда он пренебрег сообщениями об ученом, которым заинтересовались спецслужбы одной из западных держав. Разумеется, он проверил сообщение, убедился, что информация яйца выеденного не стоит и отбросил в сторону. Он очень быстро осознал свое упущение, но, увы, единственная минута была безнадежно упущена. Ученого перехватили люди из „конкурирующей организации“ – так Секретчик иронически называл Безопасность.

Сознание того, что кто-то оказался впереди него, было очень и очень неприятным для Секретчика, уже начавшего привыкать к своей неизменной удачливости. Но и в этом случае он поступил так, как должен поступить по-настоящему умный человек, а именно – извлек для себя урок. Секретчик дал себе слово, что впредь, столкнувшись с каким-либо, пусть даже самым абсурдным на первый взгляд явлением, почувствует, что у него, пардон, начинают потеть яйца, он будет последним сукиным сыном, если не предпримет все возможное, чтобы разобраться, почему они это делают.

Теперь ему, кажется, представился случай взять у судьбы реванш за свою ошибку. Он шел к этому очень долго и наконец впереди забрезжил слабый свет надежды.

Как только он получил известие о том, что произошло с „Антеем“, его словно ударили обухом по голове. Почему-то первой оформившейся мыслью, всплывшей в его сознании, было воспоминание о том самом ученом и о его, Секретчика, досадном упущении.

На „Антее“ присутствовало трое его лучших людей, сопровождавших гражданских наблюдателей. Эта экспедиция имела чрезвычайно важное значение. И взрыв подлодки говорил о том, что это понимают люди из „конкурирующей организации“.

Секретчик сидел в своем кабинете и перебирал в уме то, что успел сделать. Прежде всего они стали шерстить всех и каждого, имевшего хотя бы отдаленное отношение к злосчастной подлодке. Как говорил незабвенный персонаж Конан Дойла, чтобы найти виновника преступления, необходимо доискаться до мотива содеяного.

Секретчик очень долго ломал голову, пытаясь найти этот самый мотив. Конечно, самой очевидной версией, была причастность к катастрофе западных служб. Но именно в силу своей очевидности и того, что она напрашивался первой, эта версия была отметена Секретчиком практически сразу.

Предположение, что это мог быть несчастный случай, также не выдерживало никакой критики. Секретчик слишком хорошо знал, что на таких объектах, как атомная подлодка непредвиденных несчастных случаев не может быть в принципе.

Еще он понимал, что даже если сможет докопаться до причин и отыскать тех, в чьих интересах было избавиться от гражданских наблюдателей, присутствовавших на учениях, вряд ли у него буду мало-мальски весомые доказательства. Акция была спланирована настолько четко и чисто, что никаких зацепок не обнаруживалось при самых тщательных и скрупулезных поисках.

И тут, когда стало очевидно, что обычными методами здесь не обойтись, Секретчик прибег к своему верному средству. Он сел и попытался вспомнить, какие чувства возникли у него в самый первый момент, после того, как он услышал о взрыве.

По своему богатому опыту, Секретчик знал, что именно эта первая реакция и есть самая главная и самая верная. Как только сознание начинает перекрывать эмоции, чистота восприятия безнадежно теряется. И если первый момент был упущен, то позже уже совершенно бесполезно пытаться отыскать где-то в глубинах своей души правильный ответ на трудный вопрос.

Итак, Секретчик попытался припомнить свое первое ощущение, которое он автоматически зафиксировал в памяти, как привык делать уже многие годы. Ответ пришел почти сразу – ученый с простой, ничем не выдающейся фамилией, Степанов, который занимался морскими животными. Этот ученый, представлявшийся тогда Секретчику эдаким непризнанным гением, занимался проблемами, которые казались разведчику столь же далекими от реальности, как, к примеру, какая-нибудь телепатия или ясновидение. В то же время он прекрасно помнил, что деятельностью Степанова заинтересовались сразу две спецслужбы, за которыми не водилось греха глупости. Причем одной из этих спецслужб была та самая „конкурирующая организация“, которую каждый уважающий себя разведчик мечтал, что называется, заткнуть за пояс. Когда Секретчик узнал об этом, он понял, что дал маху, попытался взять ситуацию под контроль, однако было уже поздно.

Абсурдность предположения о том, что в деле могли быть замешаны дельфины, нисколько не ослабила намерения Секретчика вплотную заняться этим расследованием. Он уже давно утвердился в мысли, что действительность зачастую бывает во сто крат абсурднее и фантастичнее любых, даже самых замысловатых выдумок писателей с нестандартным мышлением.

Он начал углубленно изучать научные разработки, связанные с этими обаятельными и популярными в народе обитателями морей. И тут оказалось, что предположение не так уж и абсурдно. Он поручил одному из подчиненных добыть информацию, относящуюся к дельфинам. Час спустя на стол перед ним положили распечатку нескольких статей из Интернета. Секретчик погрузился в их изучение.

Одна из статей, рассчитанная на широкий круг читателей, позволила Секретчику узнать немало нового об этих животных, в частности то, что дельфины – вовсе не рыбы, как он полагал раньше, а звери.

„Каждый моряк расскажет, что дельфины нередко провожают корабли в открытое море. Интересно наблюдать, как неожиданно в разных местах, словно по неслышному сигналу, эти животные парами, тройками и целыми группами выпрыгивают из воды не меньше, чем на полтора метра (дельфины вообще большие любители попрыгать). Описав плавную дугу, они врезаются в воду, чтобы через секунду снова взметнуться вверх. Их глянцевые тела восхищают идеально обтекаемой формой, напоминающей каплю или торпеду.

Дельфины могут развивать очень большую по морским меркам, скорость – 45–50 км в час. Самым быстроходным является белобочка, который водится в Черном море. Его длина двух с половиной метров. Еще крупнее другой дельфин, который также водится в Черном море. Это афалина, длина его тела – около трех метров.

Дельфины представляют собой самых мелких китообразных. Они являются родственниками синих китов, всем известных своими гигантскими размерами, а также кашалотов. Но наиболее близки дельфинам белухи, распространенные на севере России, а также в Охотском и Японских морях.

Дельфины очень легко учатся выпрыгивать из воды, подносить брошенные предметы, плавать в упряжке. Эти животные способны быстро привязываться к человеку. Известны случаи, когда дельфины помогали рыбакам загонять рыбу в сети.

Знаменит на весь мир дельфин Пелорус Джек, который в течении 30 лет проводил суда через опасный пролив в Новой Зеландии, замечательно исполняя роль лоцмана.

Установлено, что дельфины кроме писка издают множество различных звуков. Исследователи выяснили, что эти умные животные способны передавать друг другу сложную информацию. Нередко они оказывают помощь специалистам при подводных водолазных работах: приносят инструменты, передавать посылки. Это уже не из области фантастики, а реально существующие факты.“

Из всего этого следовало, что дельфины – весьма и весьма смышленые создания. Но Секретчика интересовало другое: способны ли они, при умелой дрессировке, опуститься на полуторостометровую глубину и заложить мощную взрывчатку в нужное место. Притом, что температура воды в этом море лишь на несколько градусов выше ноля.

Секретчик потянулся, встал из-за стола, подошел к шкафчику, вынул из коробки гаванскую сигару, закурил ее и замер у окна. Впервые за последнее время он чувствовал удовлетворение. Ярость, разбуженная при известии о затоплении подлодки, не ослабла, но немного откатилась, заслонившись надеждой на успех расследования. Прекрасно понимая, что собственными усилиями разведке здесь не справиться, он решился на отчаянный, несколько ребяческий шаг. Секретчик и сам сомневался, что у него получится, но все же рискнул. И, надо же, получилось. Ему не только удалось пристроиться к группе лиц, сопровождающих Президента, но и склонить его к посещению дельфинария.

Все тем же шестым чувством Секретчик ощущал, что именно там может дислоцироваться секретный объект, где работают люди, привлеченные к взрыву (разумеется, лишь в том случае, если таковой объект вообще существует в природе).

– Вот это-то мы как раз и выясним, – вполголоса проговорил Секретчик, дымя сигарой.

Если там что-то есть, он обязательно это почувствует. Он не сомневался в том, что чутье его больше не подведет. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы он смог обмануться. Сегодня в Кремле он узнал, что Президента будет сопровождать группа людей из Безопасности. Это его нисколько не удивило. Каждый, кто имел хотя бы отделенное представление о распределении власти в этой стране, был осведомлен о тесных связях главы государства с упомянутой структурой. Фактически, Президента можно было назвать ставленником Безопасности. Неудивительно, что другие подразделения, как военные, так и гражданские, оказались отодвинутым на второй план. В кулуарах Разведовательного Управлениия поговаривали о том, что недалек тот день, когда вся власть окажется в руках одной-единственной структуры, которая и во времена Союза обладала очень и очень большим весом. Не было ничего удивительного в том, что те, кому не посчастливилось попасть в когорту избранных, стремились сделать все возможное, чтобы ослабить влияние Безопасности. И Секретчик отнюдь не был исключением. В конце концов, где бы была эта чертова Безопасность, если бы не работа внешней разведки!

Если бы кто-то заглянул в эту минуту в кабинет Удачливого Умника, то наверняка поразился бы перемене, произошедшей в его облике. Обычно добродушный, всегда готовый пошутить сам и громко расхохотаться над чьей-то шуткой, Секретчик издавна слыл весельчаком, невозмутимости которого ничто не способно было разрушить.

Но сейчас, глядя в окно из своего кабинета, отделанного карельской березой, Секретчик выглядел совершенно иначе. Улыбка уступила место злобному оскалу, прищуренные глаза метали молнии. Широкий, обычно гладкий лоб, прорезала вертикальная линия, разделяющая переносицу надвое.

Секретчик говорил себе, что готов на все, лишь бы найти того, кто стоял за гибелью „Антея“, а найдя, он не остановится ни перед чем, чтобы уничтожить его.

Осмотр дельфинария, запланированный на восьмое октября, перенесли на день позже, поскольку у Президента был слишком плотный график. Некоторые из сопровождающих главу государства начали шептаться, что посещение единственного в стране дельфинария подобного типа и вовсе не состоится, однако они ошибались. Секретчик был не из тех, кто способен опустить руки, если проблема представляется неразрешимой. Он по своему обыкновению предвосхитил вероятность такого положения дел и предпринял собственные шаги.

Президент прибыл в курортный город шестого октября. А седьмого в местных газетах, на радио и телевидении вдруг стали появляться сообщения о том, что местный дельфинарий, где лучшие исследователи страны проводят эксперименты с этими умнейшими морскими млекопитающими, мог бы пролить немало света на трагедию, произошедшую в одном из северных морей. Информация грешила размытостью и отсутствием реальных фактов, но ее хватило на то, чтобы пресса начала усердно муссировать слухи об „истинных“ причинах визита Президента на юг страны, в то время как его присутствие как нельзя больше необходимо там, где ведутся работы по расследованию катастрофы с подлодкой. То, что этот самый визит на юг страны был запланирован еще три месяца назад и оба южных края готовились к нему не покладая рук, как-то сразу выветрилось из умов журналистов. По мнению определенного числа людей, эта частичная амнезия имела под собой весьма основательный фундамент. Так считал и полковник ГосБеза, сопровождавший Президента в его поездке.

Если Секретчик был весьма заметной персоной среди лиц, сопровождавших главу государства в поездке на юг, то Дзержинец предпочитал держаться в тени. Он умел не привлекать к себе внимания, быть чем-то вроде тени. Он говорил только тогда, когда к нему кто-либо обращался. А поскольку такое случалось крайне редко, то и говорил Дзержинец крайне мало. Он никогда без необходимости не выдвигался на первый план. И так хорошо умудрялся теряться среди многочисленной группы сопровождения Президента, что никто не замечал ни его присутствия, ни его отсутствия. Никто, за исключением лишь одного человека, который, хотя никогда не заговаривал с Дзержинцем, ни разу за все время поездки не упускал его из поля зрения.

Девятого октября, в четырнадцать ноль-ноль, глава государства должен был сесть на самолет и отбыть в административный центр соседнего края. Дзержинец очень надеялся, что осмотр дельфинария все же отложится на неопределенный срок. Он прилагал к этому все усилия, но они оказались напрасными. Дзержинец знал, кого он должен „поблагодарить“ за эту услугу. На протяжении трех дней визита, очень насыщенных всевозможными мероприятиями, Дзержинец то и дело сталкивался со своим давним знакомым, генералом из военной разведки. Между ними были давние счеты. Естественно, ни тот, ни другой, не афишировал „теплых“ чувств. Секретчик едва удостаивал Дзержинца вниманием, впрочем и последний не баловал разведчика сердечным отношением. Вряд ли кто-то из остальных участников сопровождения Президента догадывался о том, что эти двое были знакомы друг с другом. А если и знал, то предпочитал оставаться на позициях нейтралитета. Ни дать, ни взять, королевская свита. И интриги не намного отличаются от тех, что имели место быть при дворе того же Людовика XIV.

Итак, девятого октября в десять ноль-ноль Президент отправился в Центр исследования морских млекопитающих – так официально именовался дельфинарий. Нельзя сказать, что он совершал осмотр с особой охотой, с гораздо большим желанием глава государства посетил бы иной объект, к примеру, военный завод или крупнейшее на юге страны ракетное училище. Но дело приняло такой оборот, что об отмене запланированного визита не могло быть речи.

Впрочем, Президент не пожалел о посещении. С первых же минут пребывания стало ясно, что работники дельфинария усердно готовились продемонстрировать высокому почетному гостю плоды своих неусыпных трудов.

Стояла великолепная погода. В курортной зоне это называется роскошно: бархатный сезон. Действительно, субтропическая природа была похожа на декорации пьесы эпохи королевы Виктории – все застыло в такой чинной, но в то же время изысканной неподвижности. Сам воздух, казалось, был пропитан особой, ласковой теплотой. Солнце грело, источая уют, словно камин в зале королевского дворца.

У главных ворот Президента встретил директор дельфинария с несколькими заместителями. Гостей препроводили к большому овальной формы бассейну, с трех сторон окруженному рядами зрительских скамеек, поднимающихся амфитеатром. Все это было вполне типично и нисколько не впечатляло. Президент занял место в первом ряду и просмотрел милую, но неоригинальную программу с участием десяти дельфинов. Директор, сидящий рядом с Президентом, взял на себя роль экскурсовода.

– В нашем центре проводится изучение практически всех видов морских млекопитающих, обитающих в Черном море. Но основной акцент мы делаем на дельфинах, как на наиболее перспективных животных. У нас здесь собрано около двух десятков афалин, – говорил он, в то время как его питомцы прыгали через обручи, крутили их на мордах и ластах, выпрыгивали на кромку бассейна по десять, двадцать раз кряду, принимали вертикальное положение, с молниеносной скоростью двигая хвостовыми плавниками и выполняли множество столь же очаровательных трюков.

– Афалины, – продолжал директор, – представляют собой самых крупных черноморских дельфинов. Кроме того, это одни из умнейших представителей своего дельфиньего племени. Надо заметить, что афалины лучше всего переносят неволю и замечательно поддаются дрессуре. Помимо них в нашем дельфинарии имеются более мелкие виды: азовка, или морская свинья и белобочка, или обыкновенный дельфин. Эти дельфины предпочитают открытые моря, ныряют не так глубоко, как их более крупные собратья, а кормятся, соответственно, в поверхностных слоях моря.

Тем временем в бассейне затеяли игру в водный волейбол. Дельфины отбивали мяч с таким проворством, что Президент не мог удержаться от аплодисментов. Разумеется, остальные почетные зрители последовали его примеру.

– Таким образом, – директор с увлечением продолжал рассказ, – в нашем дельфинарии существует не только этот бассейн, где сможет прожить с относительным комфортом лишь афалина. Вы, я полагаю, уже знаете, что мы отгородили небольшую бухту, где наши питомцы живут практически в естественных условиях и в то же время постоянно находятся под нашим контролем. После представления мы покажем вам нашу систему регуляции постоянного уровня воды в искусственном и естественном бассейнах. Я думаю, – самодовольно добавил директор, – что нам есть чем гордиться. Наша система уникальна не только для России, но и для всей Европы. Во всем мире отыщется не более трех-четырех аналогов нашего дельфинария.

Президенту, похоже, прискучило выслушивать похвальбу директора дельфинария. Он задал вопрос:

– А правда ли, что интеллектуальные возможности дельфинов превышают потенциал всех других млекопитающих, в том числе человека?

Директор ответил не сразу.

– Видите ли, господин Президент, я не стал бы утверждать этого столь однозначно. Хотя многие мои коллеги на Западе и в нашей стране придерживаются именно такого мнения. Здесь присутствует один из виднейших ученых в этой области, доктор биологических наук, профессор, член-корреспондент Академии Наук Российской Федерации Георгий Ираклиевич Берианидзе, предлагаю выслушать его мнение по этому вопросу.

Директор указал на низкорослого усатого человека с лысеющей шевелюрой, который при упоминании своего имени немедленно выдвинулся вперед.

– Дело в том, – начал профессор Берианидзе, – что дельфины действительно обладают без преувеличения огромным мозгом. В частности, у афалины головной мозг намного превосходит своими размерами мозг человека. Для сравнения: в среднем наш с вам мозг весит приблизительно полтора килограмма, в то время как у дельфина его вес на двести-триста граммов больше. Но если и дальше проводить параллели, то мы выясним, что у кашалота головной мозг достигает шести-семи килограммов и более, а у слона – не менее пяти. Но это не означает, что слон или кашалот обладает большим интеллектуальным потенциалом, нежели человек. Таким образом, величина мозга не является показателем умственных возможностей. Тем более, что по отношению к массе тела вес мозга дельфина уступает коэффициенту человека, но превосходит такие же показатели у других животных. Если не возражаете, я приведу результаты исследований величайшего ученого профессора Дюбуа.

Президент не возражал.

– Дюбуа ввел такое понятие, как специальный коэффициент цефализации мозга.

Директор, увидев, что Президент не вполне понимает, о чем идет речь, поспешил вклиниться в разговор.

– Профессор имеет ввиду развитие мозга, – пояснил он.

– Так вот, – продолжал Георгий Ираклиевич, – коэффициент цефализации представлен следующим образом: у шимпанзе он равен 0,74, у собаки – 0,45, у дельфина – 2,25, а у человека – 2,89. Таким образом, можно видеть, что дельфин по этому показателю гораздо ближе человеку, нежели другие животные. Об этом же говорит и строение мозга. У дельфина наблюдается извилины и борозды, что является доказательством их высокого развития. Больше того, – с жаром продолжал профессор, – в последние годы проведен целый ряд детальных исследований строения головного мозга дельфина. Результаты были поистине сенсационными: по числу нервных клеток, по их плотности мозг дельфина практически идентичен мозгу человека.

Берианидзе несло, а Президент явно заскучал. Кое-кто начал украдкой поглядывать на часы – время, отведенное на эту экскурсию, шло к середине.

– Простите, – раздался вдруг бархатистый бас откуда-то из заднего ряда, – по-моему, вас попросили объяснить, превышает ли коэффициент интеллекта дельфина человеческий, или нет.

Все с удивлением посмотрели на плотного крупного мужчину в шелковой рубашке, попыхивающего сигарой.

– Лекцию о строении мозга млекопитающих вам, кажется, не заказывали.

Раздались тихие смешки. Президент, кинув благодарный взгляд на человека с сигарой, снова повернулся к профессору.

– Если вы не не заметили, – произнес уязвленный исследователь, – я как раз об этом вам и рассказываю.

– Нет, – ответил все тот же мужчина, – не знаю, как другие, а я этого не заметил.

Смешки стали громче. Директор дельфинария поспешил исправить ситуацию.

– Видите ли, – сказал он, обращаясь исключительно к Президенту, – наш профессор, работами которого мы по праву можем гордиться, посвятил очень много лет изучению как раз того вопроса, которым вы заинтересовались. Эта проблема волнует массу ученых уже с давних пор. Как вы хорошо помните, дельфинов пытались использовать в военных целях еще во время Второй Мировой войны…

В глазах Президента загорелись огоньки интереса. Профессор Берианидзе хотел было что-то сказать, но директор не дал ему такой возможности.

– Полагаю, что Георгий Ираклиевич не станет возражать, если я попытаюсь резюмировать все им сказанное.

Тон, которым было произнесено данное заявление, не оставлял сомнений, что Георгий Ираклиевич позволит своему начальнику это сделать.

– На данный момент, хотя и проведено огромное количество исследований, наука находится на начальной стадии изучения мозга дельфина. Мы еще не можем сказать с полной определенностью, насколько развиты в нем те отделы, которые ответственны за те или иные функции, в частности, мы не можем сказать, как происходит переработка информации, получаемой мозгом дельфина. Существует несколько точек зрения по этому поводу, я остановлюсь на трех из них: первая точка зрения, к которой, кстати сказать, присоединяемся и мы с профессором, – Берианизде при этих словах энергично закивал, – такова: мозг дельфина развит чрезвычайно высоко и практически не уступает мозгу человека, но мы еще слишком мало изучили его потенциальные возможности. Другие считают, что умственные способности дельфинов многократно превосходят человеческие, по крайней мере по некоторым признакам. И наконец, третьи уверяют, что дельфин занимает промежуточную ступень между обезьяной и собакой.

– Все ясно, – сказал Президент, поднимаясь со своего места, – с этого бы и начинали говорить.

– Вы не так поняли! – не удержался Берианизде. – Да, мы еще не изучили все возможности мозга дельфинов, но это не значит, что у них нет способностей. Я бы даже сказал, что мы сами еще не доросли до такого уровня, когда смогли бы по достоинству оценить интеллектуальный потенциал этих уникальных животных.

Тем временем группа почетных экскурсантов обошла бассейн и теперь направлялась в сторону естественного водоема. Они шли вдоль довольно длинного канала трехметровой ширины, глубина которого, по словам директора, достигала около пяти метров.

– Обратите внимание, – продолжал экскурсию директор дельфинария, – в канале имеется два шлюза, при помощи этих сооружений мы регулируем подачу воды в бассейн. Как вы сможете убедиться, наша система работает безотказно. На поступление воды не влияют ни приливы с отливами, ни штормы.

Бассейн располагался примерно за пятьдесят метров от бухты.

– Здесь, – директор вытянул руку по направлению к морю, – наши питомцы обитают практически в тех же условиях, что и их собратья на воле. Никто не станет оспаривать мнения, что гораздо продуктивнее исследовать животных в той среде, в которой им предназначено обитать матерью-природой.

Никто из членов делегации не стал оспаривать этого мнения.

– Какие именно эксперименты проводятся в вашем центре? – задал вопрос Президент.

– О! Всевозможные! – воодушевился директор. – Прежде всего нас интересует система взаимоотношений между особями. Причем не только представителями разных полов, но и разных видов. На площади почти в тысячу гектаров – а именно столько составляет площадь этого полуествественного-полуискусственного водоема, обитает более сотни различных видов дельфинов и китообразных. Надо заметить, что дельфины являются высокоорганизованными животными. В этом они превосходят даже высших обезьян. Нам очень трудно по достоинству оценить их способности, поскольку они обитают в совершенно иной среде, в иных условиях жизни. Соответственно, они обладают иными потребностями. Человеческие понятия и мерки чаще всего оказываются неприменимыми к дельфинам, с их особым восприятием жизни, отношением к другим животным и, конечно, общению друг с другом. Безусловно, дельфины наделены способностью к тончайшей психической деятельности.

Достаточно упомянуть их сложнейшую систему сигнализации, по сравнению с которой наша человеческая система общения представляется попросту тривиальной.

Президента явно интересовал иной вопрос. Поняв, что директора, как и профессора Берианизде, постоянно относит в другую сферу, он решил задать его напрямик.

– Меня интересует, можем ли мы использовать дельфинов в качестве подрывников наводных и подводных судов?

Директор озадачено переглянулся с профессором и, поколебавшись с минуту, произнес:

– Я тоже читал эти нелепейшие выдумки доморощенных фантазеров. Я возмущен тем, что нашу серьезную работу, которая, я уверен, будет иметь громадное значение для всего человечества, принижают и даже опошляют подобными предположениями. То, что во время Второй Мировой войны люди активно пользовались услугами дельфинов для уничтожения вражеских кораблей, абсолютная и однозначная чушь. Я заявляю это с полной ответственностью. Возможно, один или два раза такой факт действительно имел место быть, но это не более чем совпадение нескольких различных факторов. Я бы сказал, простое везение. С таким же успехом, можно было послать собаку, чтобы она подбросила бомбу в поезд. Физически этого можно было бы добиться, но только в том случае, если бы эту собаку не заметили с поезда, не застрелили бы, если бы ей благополучно удалось догнать поезд и уравнять скорость своего движения со его скоростью движения… И еще множество других факторов. То же самое относится и к дельфинам.

– Но не вы ли только что сказали, что эти животные обладают высочайшей восприимчивостью к дрессировке?

Это снова заговорил импозантный мужчина в шелковой рубашке, уже докуривший свою сигару и с живейшим интересом слышавший разговор директора с Президентом.

– Да, я и не отрицаю этого факта, – ответил тот, – но, если вы помните, я сказал также, что мы, люди, еще не готовы к тому, чтобы уметь использовать эти способности в достаточной степени.

– То есть, вы хотите сказать, – не отставал мужчина, – что дельфины в принципе не способны взорвать подлодку, я вас правильно понял?

Директор ответил не сразу. Тщательно взвешивая каждое слово, он медленно и очень убедительно произнес:

– Я уверен, что дельфины не способны на это. Если вы хотите узнать, почему я так считаю, то вам придется задержаться и выслушать подробную лекцию на эту тему.

Мужчина пожал плечами.

– Думаю, что могу обойтись и без этого. Готов поверить вам на слово.

Президент был вполне удовлетворен полученной информацией.

– Ну что ж, думаю, мы все осмотрели? – обратился он к директору дельфинария. – Нам пора.

– Вы уже хотите уехать? – директор мигом расстроился. —

Но мы приготовили катер, чтобы показать вам наш естественный водоем.

– К сожалению, на это у нас сейчас нет времени, – сказал Президент, он выглядел несколько утомленным, – давайте отложим это на мой следующий визит в ваш замечательный дельфинарий.

Вся делегация направилась к бассейну. Директор долго набирался храбрости и, наконец, произнес:

– Надеюсь, теперь вопрос о субсидировании нашего дельфинария не будет стоять так остро?

– Я об этом ничего не знал, – сказал Президент и обратил взор на помощника губернатора края.

Тот выступил вперед.

– Да, у нас стоял этот вопрос. Перечисления из краевого бюджета на поддержание существования этого дельфинария в двадцать раз превышают субсидирование всех детских садов нашего города, вместе взятых.

Директор вспыхнул от возмущения.

– Вы упустили из вида, какие прибыли приносят наши представления и экскурсии, – заявил он.

Помощник губернатора даже не счел нужным отвечать на эту реплику, презрительно махнув рукой.

– Наша работает имеет огромное значение для всей страны. Через десять-двадцать лет ваши внуки скажут вам спасибо.

Он собрался разразиться бурной тирадой, но, вовремя вспомнив о том, что рядом стоит Президент страны, осекся и умолк, скорбно глядя на главу государства.

Все молча ждали высшего решения.

– Я доволен тем, что вы делаете, – веско сказал Президент, – России нужны такие центры. Думаю, целесообразно будет поставить вопрос о том, чтобы субсидировать дельфинарий из федерального бюджета.

На этом осмотр был завершен. Президент и сопровождающие его лица погрузились в автомобили и помчались в аэропорт.

Глава государства находился в приподнятом настроении. Он считал, что поездка в курортный город вполне удалась. Все разделяли его точку зрения. Лишь один человек – импозантный мужчина в шелковой рубашке, вместо удовлетворения ощущал досаду и раздражение.

Они ехали по ночному шоссе, освещенному фонарями. Елена тихонько мурлыкала себе под нос какую-то песенку. Герман, не отреагировав на ее возвращение из супермаркета, по-прежнему сидел с закрытыми глазами, откинувшись на подголовник. Женщина несколько раз безрезультатно окликнула его и оставила в покое, решив, что он задремал.

В открытые окна врывался прохладный ветер. Это немного взбодрило его. Может быть, все нет уж и плохо, думалось ему. Может быть, то, что эта соглашается ехать с первым встречным черт знает куда, еще не означает, что она безмозглое создание. Возможно, Елена и впрямь прониклась к нему симпатией и доверием. Не может же только один единственный инстинкт совокупления заставлять ее рисковать своей жизнью.

В том, что пугает Елену, сомнений не было. Женщина боялась его, но тем не менее не предпринимала ни малейшей попытки избавиться от общества странного незнакомца. Ему вспомнился кинофильм, в котором за одиноко бредущим человеком увязалась бездомная собачонка. Человек сначала бросил животному кусок своего бутерброда. Собака съела его и потрусила за своим благодетелем. Когда она слишком приблизилась к нему и начала путаться под ногами, человек угостил ее пинком. Животное заскулило и, поджав хвост, отбежало на несколько шагов. Но только отбежало, продолжая держаться поблизости в надежде на еще одну подачку. Он не помнил, чем закончилась история, кажется, Хозяин не дал ему досмотреть картину, но этот малозначительный эпизод накрепко врезался в его память и теперь почему-то всплыл, усилив его тоску.

Елена напоминала ему как раз такую собачонку. Неприкаянное одинокое животное, тоскующее по ласке, готовое принимать пинки, если только за ними последует подачка. В душе возникло гадливое чувство. К нему пришло понимание того, что он выбрал не ту женщину, которая ему нужна.

А что если он велит ей остановить эту колымагу и убраться отсюда, куда глаза глядят? Он даже может наградить ее напоследок деньгами, чтобы хотя бы таким образом возместить ей моральный ущерб. Зачем ему нужна эта глупая собачонка? Неужели он не достоин большего? Тут он поймал себя на мысли, что помимо презрения испытывает к Елене еще какое-то чувство. Он не сразу смог определить его, так как оно было для него совершенно новым. Но, поразмыслив, признался себе, что просто-напросто жалеет эту женщину. Ему казалось, что стоит ее приласкать и она станет такой же верной и преданной, как та собачонка, которую человек спас от голодной смерти и предоставил ей кров. Да, он так и сделает, только сначала ему нужно научиться у нее кое-чему.

– Покажи мне, как нужно водить машину, – произнес он, отрывая голову от спинки сиденья.

– Хочешь научиться? – оживилась Елена. – Я, конечно, могу тебе показать, но сейчас не очень подходящее время. Лучше это делать, когда светло.

– Не твоя забота. У меня хорошее зрение.

– Как хочешь.

Елена притормозила.

– Пересаживайся.

Герман уселся на водительское сиденье, женщина перебралась на пассажирское.

– Это педали, – сказала она, указывая вниз, – педаль газа, педаль тормоза и педаль сцепления. Это коробка передач, скорости переключаются вот так.

Она положила свою руку на его, лежащую на рычаге.

– Нужно перемещать его очень осторожно, а то ты со своей силищей вырвешь рычаг с корнем.

Он умел быть послушным и внимательным учеником. Не зря Хозяин постоянно оставался доволен результатами его обучения. Труднее всего было постичь науку трогаться с места без рывков и пробуксовки, зато повороты и торможения Герман освоил на удивление легко. На то, чтобы научиться вовремя переключать скорости и сбрасывать сцепление, у Германа ушло около часа. Если бы не темное время суток, он скорее всего научился бы гораздо быстрее. Правда, в это время машин на трассе почти не было, что существенно облегчало процесс обучения.

Через два часа с небольшим Герман вполне сносно управлял машиной. Елена, разумеется, присвоила эту заслугу своей персоне.

– Мне можно идти работать инструктором по вождению, – заявила она, откинувшись на спинку сиденья.

– Не думал, что у автомобиля такой тяжелый ход.

– Это просто тачка такая старая. Вот если бы вместо древней „Нивы“ была бы „бэха“ или еще лучше „Мерс“, это был бы полный кайф.

Елена полезла в недра заполненного пакета, вынула из него пачку „Парламента“ и зажигалку. Прикурила и затянулась. Едва сизый дым сигареты достиг его ноздрей, Герман резко нажал на педаль тормоза, отчего женщина чуть было не стукнулась лбом о панель.

– Выбрось немедленно! – закричал он так, что перепуганная Елена поперхнулась дымом.

– Ты чего? – спросила она, держа сигарету перед собой.