Пепел звезд Гайворонская Елена

– Ник!

Нет ответа. Только злорадно заскрипели от налетевшего ветра плешивые верхушки сосен. Ему стало жутко.

Олег взобрался на машину, заглянул внутрь через треснутое стекло. Ник лежал, скрючившись, уткнувшись головой в панель приборов. Тихий и неподвижный.

Безмолвие. Давящее и стылое, как на кладбище.

– Погоди, – бормотал Олег, дергая дверь, – я тебя сейчас вытащу.

Он выбил стекло, открыл замок, влез внутрь, включил свет. Потормошил Ника за плечо. Тот не шевелился.

– Ник! – Олег повернул его к себе, придерживая голову.

Только сейчас он заметил, что панель приборов была перемазана кровью. Волосы Ника были липки и влажны. Олег никогда не видел столько крови вблизи. Однажды ему довелось проезжать мимо места аварии, когда пьяный водитель сбил шестерых, стоявших на трамвайной остановке, посреди дороги.

Тогда весь асфальт был бурого цвета. Но со стороны это воспринималось иначе, как-то неправдоподобно, будто в кино. А теперь…

В слепом свете лицо Ника было похожим на вылепленную из гипса маску.

Тоненькая красноватая струйка сочилась из уголка полуоткрытого рта. Фиалковые глаза тускло и надменно глядели через зияющий проем в коричневое ночное небо.

Олега затрясло, как в лихорадке. Сейчас ему хотелось одного – быть как можно дальше отсюда. Он с трудом выкарабкался из джипа. Ноги вдруг подогнулись, он опустился на землю, привалившись спиной к перевернутой крыше. К горлу подкатила тошнота. Он вскочил, сделал шаг в сторону. Его вырвало.

«Что же мы наделали? Надо вызвать врача, скорей! Может, Ник еще жив?» Но Олег не мог заставил себя вернуться в кабину Ника за мобильным телефоном. Подгоняемый ужасом, Олег вскарабкался на насыпь, доковылял до своей машины.

Рука, державшая трубку, медленно опустилась.

А вдруг Ник мертв? Что, если его, Олега, обвинят в случившемся? Что, если это – преступление? Олег не был силен в юриспруденции. «А вдруг меня посадят в тюрьму? По обвинению в убийстве?!»

Мысли лихорадочно заскакали, сменяя одна другую. Отец, конечно, не оставит. Отмажет, возможно. Но тогда уж все. Прощай, сладкая жизнь – казино, развлечения, девчонки и зарубежные турне… Отцу давно не нравится образ жизни Олега – «Ничем не интересуешься, ничего не хочешь, книг не читаешь…» А теперь и вовсе…

Учиться банковскому делу? В гробу Олег это видел! У него в школе-то по математике всегда было «три пишем, два в уме».

Эх, папочка, и почему ты не разрешил идти тогда в автослесари! Глядишь, был бы толк. А сейчас ему двадцать пять – уже не мальчик. Да и как он, Олег Крылов, сын олигарха, будет лазать под машинами вонючих «чайников»! Нет, теперь это не для него. Но что же делать? Извечный русский вопрос. Почему-то чаще его задают не «до», а «после»…

Словно небосвод обрушился на него всей своей тупой тяжестью, придавив к грязной, мерзлой земле.

«Нужно мотать отсюда. Как можно скорее. „Скорую“ из дома вызвать. Пять минут погоды не сделают».

Он залез в покореженную машину, попробовал включить зажигание. Нет. Ну давай же, пожалуйста!

Неожиданно мотор заворчал. Чудо! Через растрескавшееся стекло не видно дороги.

«Теперь попытаемся поехать. Давай, малышка, давай!»

Помятая машина, будто верная жена, побурчав, подчинилась, казалось бы, невозможной просьбе своего господина. Он вывернул на дорогу там, где была пробита ограда. «Только бы не встретить ментов!»

Олег осторожно пополз по шоссе. Прилично отъехав от проклятого места, он взял было телефон, чтобы набрать «03». Но положил его обратно.

«Лучше после. Из дома. Когда все закончится.»

Спину нещадно жгло, точно к открытой ране прилепили горчичник. Вместе с болью возвращалось сознание. Маслов открыл глаза, повертел головой, стараясь сообразить, что происходит.

– Очухался? – над ним склонился узколобый бритоголовый качок с самой мерзкой рожей, какую только Шурику доводилось встречать.

Тут он вспомнил – трое на темной лестнице, потерянный пропуск, удар по затылку…

И вот теперь он сидит, прислоненный спиной к батарее в снимаемой им квартире, в которой все нынче перевернуто вверх дном…

Маслов попытался встать, но обнаружил, что его правая рука пристегнута наручниками к трубе. Бритоголовый пнул его тупым носком тяжелого башмака.

– Сиди, не рыпайся.

– Что вам надо? – Шурик удивился странной глухости своего голоса.

Тут вошел второй, похожий на бандита, сидящего рядом с Масловым, будто был его родным братом. Та же коротко-щипанная стрижка, тот же тупой, ничего не выражающий взгляд человека, не привыкшего шевелить мозгами.

– Нашел что-нибудь? – осведомился первый.

– Только вот это, – второй протянул ему сумку Маслова с оставшимися долларами, которые первый вытряхнул к ногам.

– Ха, – хмыкнул он, – за что это тебе заплатили такие бабки? – Он снова пнул Шурика в бок. – В сортире, ванной смотрели?

– Везде смотрели, – входя, сказал третий. – Ни хрена. Разве что, вот это. Гляди.

Он растянул пленку и принялся показывать дружкам на просвет, мерзко хихикая и что-то жуя. Видимо, это была одна из «бордельных» лент, подлежащая уничтожению.

– Мы что, это, блин, боссу принесем? – насладившись просмотром, хмуро спросил первый. – Он нас тогда червей кормить отправит.

Он вернулся к Шурику и, нагнувшись, почти ласково, произнес:

– Ну что, падла, объясни дядям, как твоя бумажка попала на охраняемую территорию частных владений?

– Каких владений?

– Ребята, – огорченно развел руками бандит, – он не понимает…

И, внезапно распрямившись, ударил Маслова ногой под ребра.

В глазах потемнело. Судорожно, как рыба, выброшенная из воды, Шурик ловил ртом воздух.

– Что ты делал в подмосковной резиденции господина Кротова? Следил за ним? Собирал компромат? Кто тебя нанял? Отвечай!

Он взял Маслова за волосы и несколько раз ударил головой о батарею.

– Полегче, – сказал второй, – прибьешь раньше времени. – А ты, козел, отвечай по-хорошему. Если жизнь дорога.

– Я… – прохрипел Шурик, – я туда случайно забрел… Искал место для пикника… С девушкой… Я ничего не снимал, клянусь…

– Чем клянешься-то, – вкрадчиво поинтересовался первый, – своим членом? Тогда тебя скоро будут звать Александрой… – Он коротко двинул Маслову в пах.

В коридоре зазвонил телефон. Шурик вспомнил, что должен сейчас быть у Юльки. Какого черта он приперся в эту квартиру? Какого черта вообще ввязался в эту историю? Купился на бабки? Кретин, баран безмозглый. Теперь на них придется покупать лекарства. Если только… Мысль заблокировало. Сознание отказывалось допускать ее окончание. Оно было слишком неправдоподобно-страшным…

Третий вернулся. Чавкая, с ухмылкой сообщил:

– Бабочка звонила. От одного голоса «кончить» можно. Жена или подружка?

– А жена его – ничего кобылка, – подмигнул второй. – Полненькая. Я таких люблю – когда есть, за что ухватиться. Надо будет к ней наведаться… Девка, жаль, маловата…

– Дочка-то? – жизнерадостно оскалился третий. – В самый раз! Сколько ей? Три! Четыре? А, папаша? Мой любимый возраст. Просто тащусь от малолеток!

Все трое дружно заржали, одобрительно перемигиваясь.

У Маслова похолодело внутри.

Анютка. Такая пухленькая, бело-розовая, в ямочках и кудряшках…

Признаться – ему крышка. А нет – …

– Вы не посмеете… – прошептал он. – Татьяна ничего не знает… О моей работе… А ребенок… Вы не можете…

– Почему? – поднял белесые брови первый. – У тебя одна работа, у нас – другая. За те денежки, что нам платят, мы не только твоих баб – детский сад перетрахаем, если понадобится. Вместе с воспитателями. Сечешь?

Он говорил так убедительно, что у Маслова по телу заструился ледяной пот. Он понял, эти ребята не остановятся ни перед чем. Они не трусливые богатенькие женатики, тайком бегающие по девочкам. Для таких, как эти, существует один Бог – зеленомордая банкнота, и его Наместник – всемогущий «хозяин», дающий возможность добычи. И на алтарь их обоих верные слуги, не колеблясь, положат любую жертву, даже собственную мать.

– Не трогайте жену и ребенка, – с трудом двигая разбитой челюстью, прошептал Шурик. – Я все расскажу.

Ада, наконец, вышла к Тверской и поспешила к автостоянке. Она здорово продрогла, и мечтала о том, как включит печку и…

Бац! С налету, столкнулась с невысокой пухленькой дамочкой в белой «норке» до пят. Обе взмахнули руками, стараясь устоять на припорошенной снегом ледяной раскатке. При этом многочисленные кулечки и сверточки в ярких пакетиках, которые тащила дамочка, оказались на асфальте.

– Простите, – сконфуженно пробормотала Ада, поспешно нагибаясь, чтобы помочь собрать разбросанные пакетики. Они вновь столкнулись, нос к носу. Возмущенное личико дамочки просияло:

– Ада! Какая встреча!

– Натали!

– Боже, как я рада тебя видеть, – затараторила приятельница, поднимаясь и отряхивая шубку, – чудесно выглядишь! У тебя новый стиль? Тебе очень к лицу. Что ты делаешь завтра вечером?

– Право, не знаю… – растерявшись от такого напора, пожала плечами Ада. – Завтра, кажется, ничего.

– Вот и замечательно! Я устраиваю грандиозную вечеринку. Будут интересные люди…

Натали с упоением принялась перечислять ничего не говорящие Аде имена и фамилии.

– Обязательно приходи, дорогая. Непременно!

– Да, но…

– Никаких «но», – тоном, не принимающим возражений, заявила Натали. – Адрес помнишь?

Прекрасно. Можешь пригласить кого-нибудь из друзей. Ты еще встречаешься с Ником?

– Нет, мы расстались, – Ада сама удивилась, как легко выговорились эти слова.

– Оно и к лучшему, дорогая. Я все хотела тебя предупредить, чтобы ты не питала никаких иллюзий на его счет. Ник охотник. Женщина для него не более чем трофей – не успеет заполучить одну, как уже выслеживает другую. Ну, да ладно. Значит, завтра я тебя жду после семи. Приезжай, когда сможешь. Сейчас поймаю такси, моя машина в ремонте. Представляешь, один урод долбанул меня в зад на светофоре.

– Давай, я тебя подвезу, – предложила Ада.

– Нет, дорогая, спасибо, – Натали предостерегающе замахала сверточками. – Когда я имела неосторожность сесть в твой «Феррари» в прошлый раз, я всю дорогу ожидала, что мы вот-вот взлетим. А меня в самолете укачивает.

Марина лежала в небольшом бассейне с гидромассажем, наслаждаясь неуемной игрой упругих шипящих струй.

– Я так и знал, что найду тебя здесь, – сказал Антон. – Кто ты по знаку – Рыба?

– Ты будешь смеяться, но я Дева.

– В самом деле, смешно. Эй, ты что делаешь! – он тщетно закрывался ладонями от полетевших в него брызг.

– Или прыгай сюда, или убирайся, – потребовала Марина. – Одетым не место среди нудистов.

– О, ты ставишь ультиматумы! – Антон быстро скинул одежду и бросился в бассейн. – Вот тебе, получай! Сдаешься? – его глаза заблестели, напряженности как не бывало.

– Ни за что!

Они лупили руками по воде, поднимая шум и брызги, как расшалившиеся дети.

– Все! – рассмеялась Марина. – Довольно! Прошу пощады.

Она отплыла на другой край бассейна, по пути ловко ущипнув Антона за бок пальцами ноги.

– Ни фига себе, – подивился он, – обезьяна, вот ты кто.

– Слушай, – сказала Марина, отдышавшись, – у тебя нет другой, нормальной машины? На этом лимузине я чувствую себя недоделанной дурой.

– Да? – удивился Антон. – Первый раз вижу женщину, которой не нравится лимузин.

– А я в первый раз вижу «нового русского», которому нравится такая женщина, – парировала Марина.

– А вот нравится, – признался Антон. – Даже очень. Ты уже брала уроки вождения?

– Брала, – буркнула Марина.

Ей не хотелось признаваться, что именно эта наука, которую она прежде считала самым плевым делом, ей никак не давалась. Легче было выучить еще один иностранный язык, чем запомнить все педали, рукоятки, правила, знаки… Всякий раз, когда Марина садилась за руль, ею овладевал ступор. Она ненавидела эту чертову железную коробку всеми фибрами души. И только гордость и самолюбие мешали ей бросить дурацкую затею – научиться водить. Теперь Марина искренне восхищалась последним «чайником», оседлавшим раздолбанную «копейку».

– Вместе с правами, – объявил Антон, – я подарю тебе «Оку». Езди, как умная.

– Подумаешь, напугал. Это, как раз, и есть мой уровень.

– Нет, детка, – возразил Антон, – ты еще так и не поняла, какой твой истинный уровень.

– Но твоему другу я, похоже, не слишком понравилась, – заметила Марина. – Кажется, он мне не доверяет.

– Профессор? Не бери в голову. Он вообще никому не доверяет, даже собственной тени. Разве что, мне…

– Он, правда, профессор?

– Да нет, – усмехнулся Антон, – это прозвище. Умный мужик. В МГУ когда-то учился, на мехмате.

– Вылетел?

– Сел. За незаконные операции с валютой.

– Милая компания, – определила Марина. – Бутырка отдыхает.

– Почему – Бутырка? – встрепенулся Антон.

– Так, к слову пришлось, – Марина зачерпнула в пригоршню ароматную пену и сдула в его сторону. – У меня там дружок сидел.

– Когда? – изумление Антона было неподдельным.

– Давно… – задумчиво ответила Марина. – В другой жизни…

– И где он теперь?

– Кто знает… – Девушка вновь поймала пышную, похожую на сладкую вату, пену и украсила ею грудь и плечи. Затем с дерзким вызовом посмотрела на мужчину, в темно-карих глазах которого разгоралась страсть. – Ты думал, я ангел? Совсем наоборот.

Он приблизился к ней, вкрадчиво касаясь скользкого, гибкого тела, которое под его рукой делалось податливым и мягким, как бухарский шелк…

– Я никогда не считал тебя ангелом, – прошептал он, ловя губами острый кончик ее соска, – иначе я не приблизился бы к тебе на пушечный выстрел…

Добраться до центра Москвы – Плющихи на изуродованном автомобиле и не быть остановленным ни одним постом – это было вторым чудом за минувший день.

Олег зашел в ночной магазин, купил сигареты. Когда-то, еще в школе, он начинал курить. Потом отец узнал и, отодрав за уши, заставил выбросить пачку. Олег тогда месяца два сидел без карманных денег. Но теперь впору было начать заново. Говорят, это успокаивает.

Войдя в квартиру, Олег, первым делом, кинулся в душ. Долго оттирал руки… Ему казалось, что на них все еще темнеет кровь. Кровь Ника…

Снова перед его глазами возникло белое лицо с неподвижными глазами и тоненькой черной струйкой, сочившейся из уголка рта…

«Господи… Почему это должно было случиться?!»

Потом Олегу пришло в голову, что он сам мог бы лежать сейчас на дне того оврага, уткнувшись разбитым лбом в панель приборов…

Его вновь затрясло. Он вышел из душа, врубил музыкальный центр на полную мощь, закурил. С непривычки дым защипал горло, на глаза навернулись слезы.

«Я убил человека. А может, нет? Вдруг он жив? Как бы проверить? А если – нет? Тогда начнется следствие… Многие видели, как они уходили из клуба вместе. Вдруг его станут допрашивать? Нужно это… как его… алиби? Чтобы кто-то подтвердил, будто он, Олег Крылов, в тот день, с восьми до одиннадцати вечера, находился там-то и был паинькой… Да, но кто будет этот кто-то? Как говорится:

«Кто есть ху?»

Друзья? Приятели? Санька? Макс? Исключено. Первые выболтают.

Лена… Спятил? А почему – нет? Язык за зубами она умеет держать получше партизана. Сколько были вместе – так толком и не понял, что она на самом деле из себя представляет…»

Он часто называл ее дурой за то, что она часами могла висеть на телефоне, выслушивая сопливые жалобы подружки… Неслась куда-то, на ночь глядя, по первому свисту, если у мамочки начинала болеть голова, или у этой стебанутой Ады Беркер возникали проблемы с приятелями… Олега это ужасно бесило. Когда он выяснял, на фига ей такой геморрой, она раздраженно отмалчивалась. Однажды выпалила: «Не нравится – уходи.» Вот так. И вся недолга. Внутри этой хрупкой девочки-веточки «таилась» железная леди. Как он сразу не понял?

Но сейчас именно эта ее придурь была ему необходима. Только как ей объяснить? Иногда она становилась прямо-таки маниакально-честной… Ладно, на месте разберемся. Другого все равно ничего нет.

Непослушно-дрожащими пальцами Олег сумел набрать номер Лены лишь с третьего раза.

Ее голос… Низкий, чувственный, уставший… «Ну, возьми же себя в руки, придурок!»

– Пожалуйста, – сказал он, – мне необходима твоя помощь… Я не могу по телефону. Ты должна приехать… Да никакая это не уловка! Да, очень серьезно… Мне не к кому больше обратиться… Я сам не смогу, я разбил машину. Попал в аварию. Нет, все в порядке… Послушай, я обещал, это последнее, о чем я попрошу… Больше я тебя не побеспокою. Никогда…

Повисло молчание. Оно длилось целую вечность. Пока она не произнесла:

– Хорошо. Я приеду.

– Та-ак… – бандит, сидевший рядом с Масловым, поскреб ногтем по бычьей шее. – Значит, пленок у него уже нет. Ну и че будем делать?

– Че… – второй нашел на кухне чипсы и теперь смачно жевал, безучастно наблюдая за происходящим.

– Возьмем его с собой. Пусть опознает заказчиков. У компьютерщика куча снимков. Может, найдет кого?

– Точно, – согласился третий, который, наоборот, перестал жевать. – Башка у тя варит.

Маслова отстегнули от батареи.

– Давай, шагай.

– Ковыляй потихонечку, – добавил второй и загоготал, придя в восторг от собственной шутки.

– Э, а с этим че? – третий помешал носком ботинка зеленую россыпь на полу.

– А это нам, премиальные, – первый нагнулся и сгреб деньги обратно в сумку. – Слышь, парень, не горюй. Не в бабках счастье, а знаешь в чем?

Маслов вопросительно поглядел на бандита из-под распухшего века.

– В том, – назидательно ответил тот, – что ты живой. Пока…

Зазвонил телефон. Ада сняла трубку. Выслушала очередной набор ругательств, бесстрастно поинтересовалась:

– Все?

Воцарилось озадаченное молчание.

– Я спрашиваю, у вас ко мне все? Вот и прекрасно.

Она повесила трубку на рычажки и тотчас набрала номер.

– Мы засекли звонок, – сказали ей, – сейчас определим, откуда.

– Хорошо. Перезвоните мне. Нет, я тоже туда подъеду. Ужасно интересно поглядеть на этих борцов за чистоту России.

Марина несколько раз перекатилась по огромной кровати, остановившись на краю.

– Не хватает зеркала во всю стену.

– Сделаем, – пообещал Антон. – А пока – закрой глаза.

– Зачем?

– Сейчас узнаешь. Закрывай, кому сказано.

– Ой! – взвизгнула Марина, ощутив, как что-то холодное коснулось шеи. – Это что, змея?

– Почти. Можешь посмотреть. Там, в шкафу есть зеркало.

Марина легко поднялась, распахнула дверцу и обмерла – на ее смугловатой коже, чуть выше груди, красовалось большое, вычурное, потрясающей формы колье, играя в полумраке черными, как уголь, камнями, от которых мягко струился неясный мерцающий свет.

– Ой! – только и смогла произнести она.

– Черные бриллианты. Встречаются крайне редко и с трудом поддаются огранке. Для них нужен особый подход и большой мастер. Нравятся?

– Они прекрасны, – сказала Марина. – Но это ни к чему… Это не мое, понимаешь?

– Именно твое, – Антон раздраженно взъерошил жесткие черные волосы. – Можешь выбросить или подарить кому-нибудь.

– Не сердись, – Марина неловко отцепила колье, положила на столик с затейливыми кривыми ножками. – Просто… мне ничего не нужно. Я здесь не из-за этого…

– Я знаю, – тихо сказал он. – Иди сюда… – Он обнял ее, коснулся губами виска. – Ты не похожа ни на одну из женщин, которые мне встречались. Ты, как никто, умеешь снять напряжение… Ничего не просишь. Ни о чем не спрашиваешь… Единственная и неповторимая. Как черный бриллиант.

– Прекрати… – Марина смущенно улыбнулась. – А то я задеру нос. Хочешь, чтобы я о чем-нибудь спросила? А вдруг это окажется военной тайной? Хорошо. Ты был женат?

– Был, – Антон поморщился. – Очень давно. Мы развелись лет так пятнадцать назад.

– А дети есть?

– Сын, – он закинул руки за голову.

– Большой?

– Думаю, да, – Антон криво усмехнулся. – Если мне сейчас сорок, то ему должно быть девятнадцать-двадцать.

– Ты с ним не видишься?

– А зачем? Когда-то его мать принесла мне копию решения суда о разводе и выписке из ее квартиры, попросил впредь не беспокоить. Что мог дать ребенку отец по ту сторону решетки? Я ее не осуждал. Сам бы, может, так же поступил на ее месте. Потом она вышла за честного, – Антон сделал язвительное ударение на этом слове, – человека. Образованного. Инженера. Ну и ради Бога. И вдруг, полгода назад, – здрасьте! Разыскала. Сынок, видишь ли, поступал, не куда-нибудь – в МГУ! – на юрфак! И срезался. А на курсы какие-то у них денег нет. Вот досада! Не могу ли я помочь материально? Так, блин, и выразилась: «Материально». Словно не к мужу бывшему, отцу ребенка, пришла, а к чиновнику с прошением. Теперь, значит, мои грязные деньги понадобились. Можно стало. – Антон вновь усмехнулся презрительно и зло.

– Дал?

– Нет. С какой стати? Мой сын вырос в честной, порядочной семье. Достойным гражданином некогда великой державы. Пусть поступает. На общих основаниях. Государство о нем позаботится. Оно у нас большое и доброе. На всех хватит.

Вошла Лена, привнеся едва уловимый аромат «Шанели» – банально-неизменного атрибута красивой богатой женщины. Но сейчас она выглядела, скорее, как измотанная сессией студентка – бледная, без следа косметики. Темные круги под глазами. Волосы небрежно стянуты в узел. Она казалась особенно хрупкой, уязвимой, как никогда. Олег понял – она не лгала, говоря, что устала, что собиралась лечь спать. И еще – он не имеет права наваливать ЭТО на ее худенькие плечи. Он один должен держать ответ за случившееся.

– Здравствуй. Что произошло?

– Извини, – пробормотал он, с тоской глядя, как случайные снежинки тают на ее скинутом капюшоне. – Я сделал глупость, позвонив тебе. Все в порядке. Хочешь кофе?

Лена смотрела внимательно, настороженно. Затем, покачав головой, осторожно дотронулась кончиком мизинца до его подбородка.

– У тебя шрам. В какую историю ты попал, Олег? Где Ник?

«Черт! Все-таки она была неплохой психолог. Не напрасно читала книжки!»

– Ник? – он старался говорить и выглядеть непринужденно, хотя внутренне содрогался, произнося это имя. – Думаю, дома. Или еще где… Откуда мне знать? Я долбанул новую машину по невнимательности. Теперь достанется от отца…

– Послушай, – сказала она тихо, – я была неправа, когда сказала, что мы не можем стать друзьями. Если я чем-то смогу помочь…

– Нет, – он поймал ее прохладную руку, стараясь запомнить прикосновение каждого длинного пальца.

– Я солгал тебе и себе. Мне не нужна дружба. Я хочу большего… Прошу тебя, уходи.

Олег опустился на диван. Сгорбившись, низко нагнув голову, он разглядывал свои руки, точно видел их впервые.

– Прости меня. – В ее голосе слышалась жалость. Но и только. – Ты хороший человек. Добрый, честный…

– Но не слишком умный для тебя, так?

– Неправда, – горячо возразила Лена. – Просто мы разные. Ты встретишь девушку гораздо лучше меня.

– Лена, Леночка… – Он горько усмехнулся. – Я хочу тебя спросить – ты когда-нибудь любила по-настоящему? Так, чтобы все внутри переворачивалось? Чтобы хотеть каждую минуту, и было мало? Любила?

– Зачем тебе… – на ее бледных щеках проступил румянец.

– Пожалуйста, – сказал он отчаянно, – я хочу знать. Даже если мне будет неприятно… Любила?

– Да. Но это было давно.

– И почему вы не вместе?

– По глупости. – Она быстро потерла глаза. Мне было всего восемнадцать. Мечталось о деньгах, славе. А он не хотел ни с чем меня делить.

– Ты не пробовала его найти?

– Для чего?

– Потому что ты до сих пор его любишь. – Убежденно сказал Олег. – Может, еще не все потеряно?

– У тебя чересчур богатая фантазия, – Лена улыбнулась сдержанно и печально.